"Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара и об изменениях, какие они произвели в животном царстве" - читать интересную книгу автора (Кювье Ж.)

ИСЧЕЗНУВШИЕ ВИДЫ НЕ СУТЬ РАЗНОВИДНОСТИ ЖИВУЩИХ ВИДОВ

Мне скажут: почему современные расы не могут быть видоизменениями тех древних рас, которые мы находим среди ископаемых,—видоизменениями, вызванными местными обстоятельствами и изменением климата и дошедшими до крайней степени различия в течение длинного ряда лет?

Это возражение должно в особенности показаться сильным для тех, которые верят в возможность бесконечного изменения форм организованных существ, и которые думают, что с веками и благодаря привычкам все виды могут переходить одни в другие или произойти от одного из них.

Однако им можно ответить, оставаясь в пределах их же теории, что если виды менялись постепенно, то мы должны были бы находить следы этих постепенных изменений; что между палеотерием и современными видами мы должны были бы найти какие-нибудь переходные формы и что до сего времени этого не случилось.

Почему недра земли не сохранили памятников такой любопытной генеалогии, как не от того, что прежние виды были столь же постоянны, как и наши, или по крайней мере от того, что катастрофа, их погубившая, не оставила им времени для изменения?

Что касается натуралистов, признающих, что вариации ограничиваются известными пределами, поставленными природой, то, чтобы ответить им, нужно рассмотреть, как далеко простираются эти пределы; это исследование очень любопытно и представляет интерес в очень многих отношениях; им, однако, до сих пор очень мало занимались.

Это исследование предполагает определение вида, которое должно служить основанием для того употребления, которое делают из этого слова, а именно: вид заключает в себе особей, происходящих одни от других или от общих родителей, а также и тех, которые похзжи на них настолько же, как они походят друг на друга¹¹. Точно так же мы называем вариациями вида только расы, более или менее различные, которые могут произойти от него через рождение. Наши наблюдения над различиями между предками и потомками суть для нас единственное разумное руководящее правило; всякое другое принадлежит бездоказательным гипотезам.

Итак, принимая вариацию в указанном смысле, мы замечаем, что составляющие ее отличия зависят от определенных обстоятельств, и что степень этих различий увеличивается вместе с увеличением интенсивности этих обстоятельств.

Таким образом, наиболее поверхностные признаки суть наиболее изменчивые: цвет зависит в большой степени от света, густота шерсти от теплоты, величина от обилия пищи; но у дикого животного даже эти вариации очень ограничены привычками животного, которое неохотно удаляется от мест, где оно в достаточной степени находит все необходимое для поддержания своего вида, и которое распространяется лишь настолько, насколько она находит также и совокупность этих условий. Так, хотя волк и лисица живут во всех широтах между жаркой и полярной зоной, но они едва ли подвергаются на этом неизмеримом пространстве иному изменению, как большей или меньшей пышности их шерсти. Я сравнивал черепа лисиц севера и Египта с черепами французских лисиц и нашел лишь индивидуальные отличия.

Дикие животные, удерживаемые в более ограниченных пространствах, меняются еще менее, в особенности плотоядные. Единственным отличием между гиеной Персии и гиеной Марокко является лишь разница в густоте гривы.

Дикие траводяные животные подвержены несколько более глубокому влиянию климата потому, что здесь присоединяется влияние пищи, которая различается и по обилию, и по качеству. Так, величина слона будет больше в одном лесу, чем в другом; у них будут более длинные бивни в местностях, где пища более благоприятствует образованию слоновой кости; тоже самое у благородных и северных оленей в отношении их рогов. Но возьмите двух самых различных слонов, и вы убедитесь, что нет ни малейшего различия ни в числе, ни в сочленениях костей, ни в структуре их зубов и т. д.

Впрочем, траводяные животные в диком состоянии более ограничены в своем распространении, чем плотоядные, потому что к перемене температуры присоединяется смена растительных видов, мешая их распространению.

Природа позаботилась также о том, чтобы препятствовать изменению видов, могущему произойти от скрещивания, тем, что она наделила их взаимным отвращением. Нужны все ухищрения человека, все его могущество для осуществления скрещиваний даже у наиболее сходных видов; и когда потомки плодовиты, что случается очень редко, их плодовитость не идет дальше нескольких поколений и по всей вероятности не имела бы вовсе места без постоянных усилий, направленных на ее поддержание. Так, в наших лесах мы не видим промежуточных особей между зайцем и кроликом, между оленем и ланью, между куницей и белодушкой.

Но власть человека меняет этот порядок; он выводит все вариации, к каким только способен тип каждого вида, и получает расы, которых эти виды, предоставленные самим себе, никогда не дали бы.

Здесь степень изменчивости тоже пропорциональна интенсивности своей причины, каковою является рабство.

Эта изменчивость не очень велика у видов полудомашних, как кошка. Более мягкая шерсть, более яркая окраска, более или менее крупный рост—вот и все, чему она подвергается; но скелет ангорской кошки не отличается ничем постоянным от скелета дикой кошки.

У домашних травоядных животных, которых мы переносим во всякие климаты, которых мы подвергаем всякого рода режимам, которым мы различно отмериваем пищу и распределяем работу, мы получаем большие изменения, но все же только поверхностные: больший или меньший рост, более или менее длинные рога, иногда совершенно отсутствующие, более или менее сильные жировые скопления на плечах образуют различия у быков; эти различия сохраняются долго даже у рас, перенесенных за пределы той страны, где они образовались, если принимают меры против скрещивания.

Таковы же бесчисленные вариации овец, которые касаются главным образом шерсти, ибо это тот предмет, на который человек обращает наибольшее внимание. Изменения немного менее значительны, хотя все же очень заметны у лошадей.

Вообще форма костей меняется мало; их соединения, их сочленения, форма больших коренных зубов никогда не меняются.

Слабое развитие клыков у домашней свиньи, срастание копыт у некоторых ее рас, есть высшее из различий, какого мы достигли у травоядных животных.

Наиболее яркий результат воздействия человека обнаруживается на животном, которым он наиболее полно овладел, на собаке, животном, настолько нам преданном, что оно как будто принесло нам в жертву свое я, свои интересы, самое чувство. Разнесенные человеком по всему свету, подверженные всевозможным воздействиям, могущим влиять на их развитие, предоставленные при спаривании на волю их хозяина, собаки меняются по окраске, по обилию шерсти, которую они иногда совершенно теряют, по своей природе, по величине, которая может разниться в отношении один к пяти в линейных размерах, что составит больше, чем стократную разницу по массе, по форме ушей, носа, хвоста, по относительной высоте ног, по прогрессивному развитию мозга в домашних разновидностях, откуда вытекает даже различная форма головы, то тонкая с удлиненной мордой, плоским лобом, то с короткой мордой и выпуклым лбом,—до такой степени, что видимые различия между сторожевой собакой и пуделем, между борзой и догом сильнее, чем различие каких бы то ни было диких видов одного и того же рода; наконец, и это максимум известных до сего дня вариаций в животном царстве, существуют породы собак, имеющих на задней ноге лишний палец с соответствующими костями плюсны, как у человека бывают шестипалые семейства.

Но во всех этих разновидностях отношения костей остаются те же, и никогда форма зубов не меняется сколько-нибудь заметно: самое большее, что у какой-нибудь особи развивается лишний ложный коренной с одной или другой стороны*.

* Смотри доклад моего брата о разновидностях собак, напечатанный в «Annales du Museum d'histoire naturelle». Эта работа была выполнена по моей просьбе на скелетах всех разновидностей собак, изготовленных по моему заказу.

Итак, у животных есть признаки, противостоящие всяким влияниям, будь то природные или со стороны человека, и ничто не показывает, что время может оказать на них больше влияния, чем климат и одомашнение.¹²

Я знаю, что иные натуралисты сильно рассчитывают на тысячи лет, которые они легко накопляют почерком пера, но в таких вопросах мы можем судить о том, что могло бы произвести долгое время, лишь мысленно умножая то, что произвело более короткое.¹³ Поэтому я попытался собрать самые древние документы о формах животных. Нет других, которые по древности и по изобилию равнялись бы египетским.

Египет дает не только изображения, но и забальзамированные тела самих животных, сохранившихся в катакомбах.

Я самым тщательным образом изучил фигуры животных и птиц, выгравированные на многочисленных обелисках, привезенных в древний Рим из Египта. Все эти фигуры в целом, что одно лишь могло служить предметом внимания художника, представляют полное сходство с видами, как мы их видим теперь.

Всякий может рассмотреть их копии, даваемые Киркером и Зоега: не сохраняя чистоту черт оригинала, они все же дают очень ясные фигуры. На них легко можно различить ибиса, грифа, сыча, сокола, египетского гуся, чибиса, коростеля, гадюку или аспида, рогатую гадюку, египетского зайца с его длинными ушами, даже гиппопотама; среди многочисленных гравюр, находящихся в большом труде об Египте, встречаются иногда самые редкие животные, например, альгазель, которую в Европе увидели всего несколько лет тому назад*.

* Первое изображение с натуры имеется в описании зверинца, сделаном моим братом: она там прекрасно передана. Description de 1'Egypte, Antiq., tome IV, pi. XLIX.

Мой ученый товарищ, Жоффруа Сент-Илер, придавая большое значение такому исследованию, собрал в гробницах и храмах Верхнего и Нижнего Египта сколько только мог мумий животных. Он привез забальзамированных кошек, ибисов, хищных птиц, обезьян, крокодилов, голову быка. Между этими животными и теми, которых мы видим теперь, конечно, разница не больше, чем между человеческими мумиями и скелетами нынешних людей**.

** О разновидностях крокодилов смотри мое примечание в моем Regne Animal, том II, табл. 2't, издание второе.

Можно было найти известное различие между мумией ибиса и ибисом, как его описывали до сего дня натуралисты; но я разрешил все сомнения в моей записке об этой птице, которая находится в конце этой книги, где я показал, что он теперь совершенно такой же, как и во времена фараонов. Я хорошо знаю, что я говорю об экземплярах, имеющих лишь две, три тысячи лет давности, но во всяком случае это значит углубиться в глубь веков насколько только это возможно.

Итак, среди известных фактов нет ни одного, который бы мог сколько-нибудь подтвердить мнение, что открытые и установленные мною новые роды ископаемых, а также и открытые другими натуралистами,—палеотерии, аноплотерии, мегалониксы, мастодонты, птеродактили, ихтиозавры и т. д. могли бы быть родоначальниками каких-нибудь современных животных, ставших отличными от них только под влиянием времени или климата. Если бы даже оказалось правильным (чего я далеко еще не думаю), что слоны, носороги, гигантские олени, ископаемые медведи не более отличаются от современных, чем породы собак различаются между собой, то все же нельзя было бы сделать заключения о тождестве видов, потому что породы собак подвергались влиянию одомашнения, которому те животные не подвергались и не могли подвергаться.

В конце концов, когда я утверждаю, что каменные пласты содержат кости многих родов, а рыхлые слои—кости многих видов, которые теперь не существуют, я не говорю, что нужно было новое творение для воспроизведения ныне существующих видов; я говорю только, что они не существовали в тех местах, где мы их видим теперь и что они должны были притти из других мест.¹⁴

Предположим, например, что обширное вторжение моря покрывает континент Новой Голландии массами песка и других обломков: эти массы погребут трупы кенгуру, вомбатов, сумчатых куниц, сумчатых барсуков, летающих кускусов, ехидн и утконосов и совершенно уничтожат виды всех этих родов, так как ни один из них не существует теперь в других странах.

Пусть эта же катастрофа осушит маленькие разветвленные проливы, отделяющие Новую Голландию от континента Азии,—тогда она откроет путь слонам, носорогам, буйволам, лошадям, верблюдам, тиграм и всем другим азиатским четвероногим, которые заселят землю там, где они раньше не были известны.

Если затем натуралист, хорошо изучив всю эту живущую природу, вздумает исследовать почву, на которой они живут, то он найдет остатки совершенно других животных.

То, чем в нашем предположении является Новая Голландия, представляют из себя в действительностц Европа, Сибирь, большая часть Америки; и, может быть, когда-нибудь, когда исследуют другие страны и самое Новую Голландию, то найдут, что и все они испытали подобные же перевороты, я готов сказать, взаимный обмен своими произведениями. В самом деле, продолжим наше предположение дальше: после перехода азиатских животных в Новую Голландию, предположим второй переворот, который бы разрушил Азию, их первоначальную родину; те исследователи, которые наблюдали бы их в Новой Голландии, были бы в таком же затруднении решить вопрос, откуда они появились, как и мы теперь в вопросе о происхождении наших видов.

Тот же способ рассуждения я применяю и к человеческому роду.