"Связанные" - читать интересную книгу автора (Краснова Галина Владимировна)

Глава 7. Этикет

Женька

Прошло уже три с лишним недели, с тех пор, как в нашу веселую компанию влился Ингр. К сожалению, мне весело от этого не стало. Наоборот, в нашей довольно раздолбайской компании, наконец, появился авторитет, сумевший всех поставить под свой контроль.

— Ты запомнила? Повтори, для чего нужна третья от тарелки вилка?

— Э… салат?

— Нет.

— Мясо?

— Нет.

— Рыба?

— Мы с тобой что, в загадки играем? Или все же этикет учим?

Да, вынуждена признать, что я полный бездарь в том, что у них признано этикетом. Особенно, столовым. Как можно есть почти тремя десятками разных приспособлений. Среди них, пожалуй, не хватало только китайских палочек!

— Неужели в твоем крошечном мозге…

— Если ты будешь и дальше надо мной издеваться, жертва парикмахера, то я вот этой вот вилочкой, предназначенной для поедания мерзких осклизлых слизняков, жутко похожих на человеческие глаза, выковыряю твои зенки, и проверю твою же черепную коробку на наличие серого вещества!

Я угрожающе подхватила нечто двузубое и двинулась на Дарелина.

— Ну, хоть один прибор ты запомнила.

Он тяжело вздохнул, являя миру облик безвинно наказанного ангела. Паршивец. Я закачу ему пышные похороны!

— Эй, не смей меня трогать! Самой же хуже будет!

— Женя, не трогай Дарелина, он желает тебе только добра.

Ну вот, как всегда, пришел миротворец Ингр и все веселье испортил. Нет, он лапочка, конечно, но какой же иногда зануда! Я за те несколько дней, что мы знакомы, поняла одну истину: лучше после шалости покаяться Дарелину и получить пару шлепков, чем несколько часов выслушивать драконьи нотации. А самый идеальный вариант у Шеса: 'Жени, тебе не следовало так поступать, ты же Госпожа'. Стоит мне ему просто улыбнуться, как он сбивается с мысли и ведет себя как подросток.

— От его добра даже самые живучие загнутся. Сколько можно пичкать меня подобной ерундой? Да кого волнует, различаю я вилки, или нет? Все равно я питаюсь только на кухне, исключительно тем, что приготовила сама.

Мужчины странно переглянулись, и дракон осуждающе покачал головой. Так так, что Дарелин задумал на этот раз? Очередную женитьбу? Кажется, ему в штанах жмет и требуется срочная операция.

— Ангелочек, наверное, Дарелин забыл тебе рассказать, что он почти заключил со Светлыми эльфами мирный договор.

— А причем здесь я?

И откуда эта дурацкая привычка называть меня ангелочком? Я понимаю, волосы у меня выросли до пяток (Шеса я долго и с наслаждением пинала за это), и вид при этом стал невинный, но в целом… Вот кто отважиться назвать ангелом нечто с гордо задранным подбородком (такая тяжесть выросла!) и синей шевелюрой! Яркой такой, насыщенной, да еще и переливающейся до небесно-голубого. Когда проявился этот результат местного алхимического опыта, я устроила грандиозный скандал. С метанием дорогущих сервизов и слезами обиды на весь этот жестокий мир. Шес, заявивший, что мне это даже идет (через дверь многострадальной кладовки) был лишен сладкого на месяц. По-детски, но действенно. Через час после освобождения, он притащил мне другой флакончик, заверяя, что цвет будет исправлен. О да, он немного исправился. Некоторыми прядками. На ярко-красный! Но это еще — идеально прямые волосы превратились в кудри! Я рыдала, не в силах сказать ни слова, где-то часов пять. Утешало меня пол замка. Дарелин говорил, что мы теперь точно родственники, Ингр утешал, что всегда можно снова побриться на лысо (потом, правда, оказалось, что ни одни ножницы эту пакость не берут), а Шес утверждал, что поможет мне с ними. Будет собственноручно мыть и причесывать. И честно свое слово сдержал. Но как при этом виртуозно матерился! Я лишь хихикала и попискивала, когда он особо злобно дергал меня за волосы. Впрочем, он за это был дважды поцарапан, единожды укушен и много раз назван бессердечной бестолочью.

— А притом, что я сказал 'почти'. Чтобы довести начатое до конца, необходимо сделать две вещи. Вернуть Энувиэля и послать кого-то за подписями. Кого-то, кому Дарелин может абсолютно доверять.

Я помассировала ноющую от тяжести волос шею и крепко задумалась. Они что, меня послать решили? С Энувиэлем? Ну, тогда один из нас точно не доедет, а под кустом в придорожной канаве появится безымянная могилка.

— Жень, ты меня понимаешь?

— Ни за что! Я не поеду! А если меня там убьют? А как же проклятье?

Скептически-разозленный взгляд заставил Шеса с заискивающей улыбкой состроить мне глазки, Дарика — нервно отобрать у меня все столовые приборы, а дракона — ослепительно оскалиться. Во все две тысячи острейших клыков. Я невольно сникла, понимая, что стоит ему рявкнуть, и я устремлюсь в пункт назначения с небывалым энтузиастом дембеля, распевая бравурные песенки.

— С проклятием вопрос решаем. Уже завтра твое ограничение расстояния сменятся ограничением времени.

Даже не знаю, хорошая новость это или нет. Ладно, поживем — увидим.

— Времени? Это как?

— Тебе на борьбу с проклятием нужна энергия Дарелина. Причем, что обидно, только его. Поэтому, все, что тебе нужно — накопитель, заряженный нашим уважаемым товарищем. Я всесторонне исследовал этот вопрос и подготовил кое-что для тебя. Одну замечательную подвеску, которую тебе будет достаточно носить на шее, чтобы жить вдали от Дарелина примерно двадцать один день. Расчеты, конечно, примерные, но все же я уверен, что не меньше двух недель продержится.

Вспомнив всю информацию по географии, что мне вдалбливали, я нахмурилась.

— Насколько я знаю, путь займет не меньше десяти дней. Я не успею вернуться.

И сдохну от болевого шока на обратном пути, если не во дворце светлых эльфов, что определенно политически выгоднее для Дарелина. Я подозрительно уставилась на двухцветного, пытаясь определить нашел ли он способ избавиться от меня.

— Амулет изготовлен не в единственном числе. Выдыхается один — надеваешь другой и все. Мы сделаем тебе достаточный запас, который нужно будет держать при себе. Ну а если совсем край, то Дарелин просто к тебе телепортируется. Подтверди мои слова, темный.

Дарик величественно кивнул, впервые на моей памяти действительно став похожим на Бога Дроу.

— Что-то тут явно не чисто. Признавайся, что ты задумал, Дарелин. Иначе сам поедешь отвозить эту жертву порочной связи Собчак и Зверева к родителям.

— Я чист как младенец.

— Ага, просто папочка у тебя деспот и тиран, ни за что наказал кровиночку родную. Не вешай мне лапшу на уши — вкусно, но слишком горячо.

Надменно вздернув подбородок, он обжег меня ледяным взглядом, заставив почувствовать себя ничтожеством. Это довольно сильно меня задело. Как будто между нами не было ничего хорошего: ни совместных проказ, ни теплых вспышек нежности.

Я рассеяно отступила на шаг, под защиту Шеса. На душе стало противно и очень пусто. Наверно я редкостная дура — посчитала его своей новой семьей. Птицы наивняк и обломинго прям живут надо мной.

— Прошу простить меня за необдуманные слова, господин.

Отвесив церемонный поклон по всем правилам, я поспешно выскочила за дверь, пытаясь не показать свою слабость.

Ворвавшись в свою комнату, я с разбегу рухнула на кровать, уткнувшись лицом в пышные подушки. А на плечо мне легли большие и теплые руки Шеса.

— По-моему, ты все принимаешь слишком близко к сердцу.

— Знаю, но не могу себя сейчас контролировать. У меня завтра опять ЭТИ мерзкие дни начинаются…

Дарелин

Девчонка выскочила за дверь так стремительно, что я даже не успел ничего сказать в свое оправдание. Да что с ней? Уже два дня ведет себя как истеричка: на всех бросается, огрызается, хамит почем зря.

— У, женщины, не понимаю я их. Вот чего она разобиделась?

Я обернулся к дракону за поддержкой, но он лишь осуждающе покачал головой. Неужели, я опять виноват? Нет, он не справедлив, он всегда встает на ее сторону в наших спорах!

— И что я, по-твоему, опять сделал не так?

Сарказмом в моих словах можно было бы довести до инфаркта любого человека, но Ингр лишь устало улыбнулся.

— Ты посмотрел на нее, как на провинившуюся прислугу, выказав презрение. Девочка же неуверенна в себе и окружающих настолько, что любое направленно неприятие воспринимает как ненависть. Проще говоря, она изо всех сил старалась с тобой подружиться, только начала себя чувствовать не обузой, а желанным членом семьи, а ты дал ей понять, что она для тебя лишь много о себе возомнившее недоразумение.

Я уже собирался возразить, но, последовав одному мудрому совету, заставил себя сдержаться, досчитать до десяти и рассмотреть предложенную версию.

— Ты не прав. Женька для меня много значит. Просто она меня разозлила.

— А ты ей говорил, как ты к ней относишься?

— Да… кажется.

Дракон грустно вздохнул и смерил меня взглядом в стиле 'и откуда только такие тупицы на мою шею'.

— Дарелин, это нужно повторять постоянно. Особенно таким неуверенным особам, как наша малышка. Особенно после того, что ей пришлось пережить.

Ну, допустим, мне пришлось намного хуже. Хотя, меня мать не проклинала, она меня любила. Зато отец… Ну, как я могу сравнивать? У нас абсолютно разный опыт.

— И что мне делать?

— Извиниться. И сделать ей шикарный подарок. Женщины обожают подарки и Женя не исключение.

Я задумался. Извинения — не в моем стиле, но с Женькой мне уже пришлось этому научиться. Тяжело, но со своей гордостью я уж как-нибудь справлюсь. А вот выбирать подарки… да еще и девушке! Да еще и той, чье мнение не безразлично! Это слишком тяжелое для меня испытание. Я даже примерно не представляю, что ей может понравиться! Да, к тому же, все мое и так принадлежит уже ей.

— Ингр, помоги мне! Я абсолютно не представляю, что ей дарить.

— Не паникуй. Скажи, что Женя больше всего любит делать?

Не самый сложный вопрос.

— Есть, спать, читать и доводить меня до бешенства, попутно вызывая приступы агрессии у Шеса и мигрень у тебя.

Ингр сначала нахмурился, а потом расхохотался. Почти до слез. А ведь я правду сказал.

— Да, кажется, это будет немного труднее. А какие чувств ты испытываешь, когда смотришь на малышку? С чем она у тебя ассоциируется?

Таких вопросов мне еще не задавали, но, что удивительно, ответ пришел сразу же.

— Она теплая. И я сейчас не про тактильные ощущения говорю. Она, как будто маленькое солнышко.

— Ну вот, от этого и будем отталкиваться.

Шес

Дождавшись, пока Жени заснет, я покинул комнату, оставив у двери двоих элитных воинов-дроу.

— Ты чего вдруг от Женьки отошел больше чем на десять шагов? Случилось что-то?

Дарелин, появившийся из-за угла, выглядел невероятно веселым. Даже насвистывал что-то фальшиво себе под нос. И это после того, как довел Жени до слез!

— Она спит. Я хотел с тобой поговорить о ней.

Дарелин перестал улыбаться, смерив меня колючим взглядом.

— Не стоит. Я прекрасно понимаю, что обидел Женьку и готов извиниться, когда она проснется. Но ты не вмешивайся в наши с ней отношения. Не забывай, кто ты, и кто я.

Холодный тон заставил меня отступить к двери. Да уж, общаясь панибратски с ним, я забыл, как опасен и могущественен Бог моего народа. Раньше он мог запросто уничтожить сотню Дроу из-за небольшой провинности, вроде недостаточно почтительного взгляда. Но рядом с моей подопечной он всегда другой, поэтому я потерял бдительность.

— Прошу прощения, господин. Просто я хочу защитить свою подопечную от всего, включая слезы.

Если бы не жесткий тон, который я взял намеренно, то можно было бы считать, что я оправдываюсь. Дарелин же все понял правильно.

— Вполне достойно. Мне же будет лучше, если ты хорошо исполнишь свой долг. Но все же помни кто ты и кто я.

— Я помню, что кода-то подчинялся вам, господин. Теперь моя жизнь принадлежит лишь Жени.

— Но только ли жизнь? Мне показалось, что ты влюблен в нее.

Наши взгляды сцепились, но уступать я не собирался. Не сейчас, когда затронут этот вопрос.

— Возможно. Я не могу рассуждать на эту тему свободно. Дроу неведома любовь. Все, что я знаю об этом чувстве — я почерпнул из книг вашей библиотеки.

Но если сравнивать мои ощущения с тем, что описывалось писателями-людьми, то весьма похоже.

— Учти, дроу. Если она будет плакать из-за тебя, то мы поменяемся ролями. И злиться буду я, а мою злость ты вряд ли переживешь.

— Договорились.

— Вот и хорошо. Распорядись, чтоб собрали Женькины вещи. Завтра она отправляется в путешествие. А сам собери воинов для охраны. Не меньше двух десятков. Я пойду светлого предупрежу. Когда закончишь — придешь ко мне, дам инструкции и письма.

Дарелин, вновь принявшись насвистывать, удалился, а я вернулся в комнату Жени. Хрупкое, закутанное в одеяло тело вновь что-то разбудило во мне, заставив злость и раздражение отступить. Осторожно подвинув Жени, я лег рядом, с каким-то странным восторгом изучая черты ее лица.

— Если так будешь пялиться на меня, то дырки протрешь.

Я даже вздрогнул, так неожиданно прозвучали эти слова.

— Я не заметил, как ты проснулась.

— Я и не спала с тех пор, как услышала ваши с Дариком крики. Что вы там опять не поделили?

Я улыбнулся и осторожно потянул ее за прядку волос, заставив раздраженно пробурчать что-то.

— Мы не сходимся во мнениях только по поводу твоей персоны. Кстати, он обещал перед тобой извиниться.

— Да ну его, с этими извинениями. Тоже мне, пупок земли.

Ингр

Облокотившись на косяк приоткрытой двери, я прислушивался к происходящему в комнате Жени и наблюдал за тем, как мрачнеет лицо Дарелина. Забавная троица встретилась мне на жизненном пути. Сын Демиурга, по слухам жестокий и непримиримый, способный уничтожить це6лые расы. А на самом деле подросток, запертый в теле взрослого. Подросток, которому не хватило тепла и любви в детстве, что озлобило его. Но зато сейчас он влюблен, хоть сам этого не осознает. Влюблен в девчонку с синими волосами и ореховыми глазами, в маленькое воплощение лучика солнца. И есть у него соперник, воин-дроу, поставивший девочку на пьедестал богини. И Дроу уже вполне осознает свои чувства. И даже начал обольщение. Интересно, а девчонка кого выберет, сына Демиурга, или своего телохранителя. А может, кого-то третьего. Хотя если и появится у этих двоих соперник, то он просто не переживет встречи с этой коалицией. Они, конечно, соперники, но между собой еще ладят, а третьего в свой круг не пустят.

— Если он только посмеет себе нечто большее…

Дерелин сказал это таким мрачным шепотом, что я невольно улыбнулся.

— Ревнуешь?

— С чего вдруг? Она мне как сестра! Просто я не хочу проходить процедуру дефлорации вместе с ней!

Ну, я ведь могу и притвориться, что верю. Пусть сами во всем разберутся. Или все-таки подтолкнуть?

— Не хочешь, а все равно придется. Ведь она же не сможет вечность оставаться девочкой.

Дарелин нахмурился, закрыл дверь и направился к себе.

— Я что-нибудь придумаю.

Ну, думай-думай, темный. А я буду наблюдать. Кажется, будет весело.

— Знаешь, а твой сын действительно меняется, братец. Он стал мягче.

Девушка взболтала вино в бокале и осторожно пригубила. Мужчина же устало опустился в кресло и помассировал виски.

— Я боюсь, что все это лишь притворство. Меня терзает подозрение, что стоит Женечке уехать, как он снова пустится во все тяжкие. А мне опять придется его наказать. Я не могу вечно воевать с собственным сыном.

Девушка звонко рассмеялась, заставив собеседника поморщиться.

— А ты подстрой какую-нибудь каверзу девчонке, чтоб у результата твоей ошибки молодости не было времени ни на что, кроме спасения своей подопечной. Ручаюсь, если она во что-то сильно вляпается, то этот неугомонный кинется ее спасать. Ему же дорога его шкура.

— Судя по всему, ему и ее шкура дорога. Знаю, что звучит невероятно, но он, кажется, влюбился в малышку.