"Сомнения любви" - читать интересную книгу автора (Патни Мэри Джо)

Глава 18

Мария плохо спала в ту ночь. Признание ее вызвало у обескураженного Адама шок, и теперь она спрашивала себя, что будет, когда он отойдет от шока. Чего от него ждать: гнева, ярости? Перед глазами стояло его несчастное лицо, и от мысли, что это она сделала его несчастным, ей хотелось провалиться сквозь землю. Но, несмотря на снедавший ее стыд, ей его не хватало. Постель без него казалась пустой и холодной. Они проспал и рядом всего несколько ночей и лишь один раз занимались любовью, но за этот недолгий срок он словно стал частью ее самой, и теперь его отсутствие отдавалось болью. Наверное, так болит ампутированная конечность. Сама мысль, что физическая близость между ними теперь невозможна, казалась невыносимой.

Проснувшись, она увидела Аннабеллу. Кошка стояла у нее на груди, повернув к ней серьезную черно-белую пушистую мордочку. Отчего-то Марии стало легче от ее присутствия. Обычно кошка спала на кухне перед очагом, но, вероятно, почувствовав, что Мария расстроена, пришла, чтобы ее успокоить. Кто знает, по каким соображениям кошка пришла к ней, но Мария все равно была рада, что та согревает ее своим гибким телом.

Мария нервничала, спускаясь вниз к завтраку. В столовой Адама не оказалось. Она тут же вообразила, что он, собравшись среди ночи, вскочил на коня и умчался прочь от нее. От лживой, недостойной доверия, вероломной женщины. Сестра Сара никогда не оказалась бы в таком положении.

Он появился, когда она налила себе чаю, и со слабой улыбкой принял из ее рук чашку, в которую она налила ему чай.

– Ты хорошо спала?

– Честно? Нет. — Она невесело усмехнулась. — Аннабелла составила мне компанию.

– А со мной спала Бхану. — Он намазал маслом тост. — Не самая лучшая компания после того, к чему я успел привыкнуть.

Они обменялись кривыми усмешками. С души ее словно свалился непосильный груз. Пусть у них нет будущего, но он не чувствовал к ней ненависти, и это сейчас было для нее главным.

Испытывая опасное желание поцеловать его, она резким тоном напомнила себе, что в любой момент к Адаму может вернуться память и в той жизни, которую он вспомнит, ей не будет места.

– Попробуй смородиновый джем. Его приготовила дочка миссис Бекетт.

– Спасибо. — Он намазал тост джемом. — Я думаю, что будет лучше всего, если мы продолжим вести себя так, словно ничего не случилось, как раньше, до определенных пределов.

Она точно знала, о каких пределах говорит Адам. Он не прикасался к ней с того последнего отчаянного объятия в саду. Он был мудрым, ее Адам. Мудрее, чем она.

– Я согласна. Мне приятнее быть с тобой в дружеских отношениях.

– А мне с тобой, — тихо сказал он.

Они любезно беседовали, почти как до ее рокового признания, когда в столовую вошла горничная, округлив от возбуждения глаза.

– К мистеру Кларку пришел господин. Представился мистером Мастерсоном. Он ждет в гостиной.

Бабушке Розе было известно ощущение, когда ты точно знаешь, что сейчас произойдет. Она называла его подобным тому, как если бы тебе в лицо плеснули ледяной водой. Теперь и Мария узнала, что это такое.

Адам поднялся и сказал:

– Скорее всего это кто-нибудь из деревни хочет устроиться на работу. Он должен был бы обратиться к Кокрану, но он мог не знать, что есть управляющий. Я с ним поговорю. Я хотел бы составить собственное мнение о людях, которых мы… — Адам помедлил, прежде чем закончить фразу, — могли бы нанять.

Мария тоже поднялась. Сердце ее громко билось.

– Я пойду с тобой. Может, я узнаю его. Возможно, мы виделись в церкви. — Мария шла рядом с Адамом, мечтая о том, чтобы схватить его за руку и броситься прочь, но она знала, твердо знала, что от судьбы не уйдешь и бежать бесполезно.

Они вошли в гостиную, и Мария тут же поняла, почему горничная назвала визитера «господином». Мастерсон, высокий, широкоплечий, плотного сложения незнакомец, стоял у окна. В позе его чувствовалась напряженность. Русоволосый, сероглазый, он производил впечатление человека сильного и властного, но которого ноша власти нисколько не тяготила, поскольку являлась такой же органичной частью его облика, как и идеально сидящий камзол. Он был примерно одного с Адамом возраста. Он уступал Адаму в мужской привлекательности, но чувствовалось, что его широкому лицу шла улыбка, и, судя по всему, он не был лишен чувства юмора.

Когда они вошли, он вонзился в Адама взглядом.

– Эш! — выдохнул он.

Боль пронзила Марию. Пришла беда.

Мастерсон бросился навстречу Адаму и, схватив в ладони его правую руку, радостно сжал ее. Марию он даже не заметил.

– Господи, ты жив! Мы были уверены, что ты утонул.

Адама словно молнией пронзило. Мария чувствовала его ощущения как свои. Он испытан шок. Но глаза его зажглись надеждой.

– Вы меня знаете?

– Знаю последние двадцать лет. — Мастерсон насупился и отпустил руку Адама. Он понял, что здесь что-то не так. — Ты меня не узнаешь?

– Боюсь, что нет. — Адам закрыл дверь. — Мы должны поговорить. Почему вы решили, что я погиб? — Он взял Марию за руку и повел к дивану. Пальцы его были как клещи, такие же жесткие и холодные.

Мастерсон сел в кресло напротив.

– Твой пароход взорвался во время испытательного прогона недалеко от Глазго. Тебя считали пропавшим без вести. Полагали, что ты скорее всего погиб. После того как Рэндалл, Керкленд и я узнали об аварии, мы отправились в Глазго и стали тебя искать. Искали до сегодняшнего дня. Как получилось, что ты оказался так далеко на юге? — Уилл пристально всматривался в бесстрастное лицо Адама.

– У меня была травма головы. — Адам рассеянно прикоснулся к заживающему шраму. — Я не помню аварии, но смутно припоминаю, как долго цеплялся за какой-то обломок. Несколько дней. В конечном итоге я оказался на берегу, не помня ни как меня зовут, ни своего прошлого. — Он нахмурился, пристально глядя на Мастерсона. — Хотя… я видел ваше лицо во сне. Промозглая ночь в предместье Лондона… и смерть женщины.

Мастерсон побледнел.

– Была такая ночь. Ты ничего не помнишь из того, что случилось до твоего падения в воду?

– Только сны, которые могли быть всего лишь снами. — В голосе Адама появилась решимость. Решимость человека, готового выслушать приговор. — Откуда я вас знаю?

– Нас было шестеро в первом классе Уэстерфилдской академии. Нам было лет десять-одиннадцать. И с тех самых времен мы дружим. — Мастерсон улыбнулся. — То была школа для трудных детей. Меня зовут Уилл Мастерсон. Я считался неисправимым упрямцем. — Только сейчас, казалось, он заметил Марию. Под его взглядом она поежилась. — Ты не представишь меня этой леди?

– Позвольте представить вам мисс Марию Кларк. Эта женщина спасла мне жизнь, вытащив меня из воды и приютив у себя. — Адам крепче сжал ее руку. — Она моя невеста.

Мария была ошеломлена не меньше Мастерсона, который от удивления открыл рот. Очевидно, Адам решил поддерживать иллюзию, притворяясь, что они — пара. Если бы только это было правдой! Боясь услышать самое худшее, Мария спросила:

– Он ведь не женат?

– Нет, не женат. — Мастерсон взял себя в руки. — Простите мою грубость. Я просто немного растерялся. Все это так внезапно, знаете ли… Приятно познакомиться с вами, мисс Кларк. Я рад познакомиться с женщиной, которая спасла жизнь Эштону.

Мария испытала громадное облегчение. Слава Богу! Преданная жена и любящие детишки, которых рисовало ей воображение, не существовали в природе! Она не знала точно, зачем Адам представил ее как свою невесту, но догадывалась, что сейчас она была щитом, призванным оградить его от вновь возникшей неопределенности.

– Я рад, что не забыл семью, — сказал Адам, — но вы еще не сказали мне, кто я.

Мастерсон виновато улыбнулся:

– Прости. У меня голова идет кругом. Я все еще не могу прийти в себя от того, что свершилось чудо и я вижу тебя живым. Тебя зовут Адам Даршам Лоуфорд.

– Адам? — Он озадаченно посмотрел на Марию.

– Я выбрала это имя наугад! — прошептала она еле слышно.

– Теперь понятно, почему я так комфортно себя с ним ощущал. — Обращаясь к Мастерсону, он сказал: — Итак, меня зовут Адам Лоуфорд. Где я живу? Чем занимаюсь? И есть ли у меня вообще профессия?

– У тебя несколько домов. Один из них в Лондоне, разумеется, — ответил Мастерсон таким тоном, словно иметь дом в Лондоне самое обычное дело. — При том, что ты владеешь многими объектами недвижимости, фамильное гнездо у тебя в Ролстон-Эбби в Уилтшире.

Мария прикусила губу при упоминании о таком несметном богатстве, а Адам осторожно уточнил:

– Похоже, я… не беден?

– Не беден — слишком скромно сказано, — усмехнувшись, ответил Мастерсон. — И дел у тебя хватает тоже. Ты седьмой герцог Эштон.

Если Мария и испытала облегчение, узнав, что Адам холост, то теперь ее словно камнем придавили.

– Адам… герцог?

Он был сейчас далек от нее, как никогда. Возможно, даже дальше, чем она могла себе представить.

Адам слышал, как вскрикнула Мария. Он и сам испытал не меньшее потрясение. Он чертовски устал от потрясений.

– Герцог… Если память не изменяет, это довольно высокий титул?

– Самый высокий, после королевской семьи, — ответил Мастерсон.

Герцог. Адаму совсем не хотелось быть герцогом. Даже думать об этом было тяжело, словно его душили.

– Кажется невероятным, что я герцог.

– Невероятно, но факт. — Мастерсон проявлял терпение и снисходительность. Должно быть, он чувствовал себя довольно неуютно, общаясь со старым другом, который его не узнавал. Хотя его старому другу, наверное, приходилось еще хуже.

Адам заставил себя припомнить тот сон, в котором Мастерсон только что потерял свою обожаемую жену. Он остро ощущал дружеские узы, связывающие его и Мастерсона. И все же он не мог вспомнить ни одного эпизода, из которых, как по кирпичику, строится здание дружбы. Но, несмотря на это, Адам не усомнился в том, что Уилл Мастерсон говорит правду.

Адам думал, что он очень обрадуется, заново открыв свое прошлое, но он отчего-то не сомневался, что воспоминания вернутся к нему сами по себе. Он чувствовал себя в высшей мере странно, выслушивая, как другой человек рассказывал ему о его же собственной жизни.

– Я рад, что ни жена, ни дети меня не оплакивают. — Он пожал руку Марии. Несмотря на всю неловкость ситуации, Мария была ему знакома. — У меня есть другие родственники? Мать, братья, сестры?

– У тебя не так много близких родственников, — нахмурившись, сказал Мастерсон. — Лучше всего пойти с самого начала. Ты родился в Индии. Твой отец служил послом Британии при индийском королевском дворе. Он приходился двоюродным братом герцогу Эштону, но не принадлежал к наследникам первой очереди. Если я не ошибаюсь, он был четвертым или пятым в очереди. Поэтому когда он влюбился в красивую индианку знатного происхождения, никаких препятствий к браку не видел. Многие другие британские политические деятели и военные офицеры, служившие в Индии, поступали так же.

Адам уставился на свою руку, которая сжимала руку Марии. Так вот почему цвет его кожи иной, чем у англичан. Он вспомнил, каким знакомым ему показался вкус карри, вспомнил сад с экзотическими цветами. Он думал о красивой темноволосой женщине.

– Наверное, прочие претенденты на наследство умерли, затем умер и мой отец, и тогда наследный английский титул перешел к полукровке.

– Именно так. Твоему отцу сообщили, что он стал шестым герцогом Эштоном, и он как раз строил планы по возвращению на родину, когда внезапно заболел и умер. — Голос Мастерсона изменился. Тон стал сухим и официальным. — Естественно, вмешались власти и отправили тебя в Британию вместе с семьей, возвращавшейся на родину, с тем чтобы из тебя смогли воспитать настоящего английского джентльмена.

Едва ли тот, кто, действуя от имени британских властей, отбирал его у матери-индианки, задумывался о том, что испытывал ребенок, вырванный из привычного окружения, внезапно лишившийся всего, к чему привык.

– Что вам известно о моей матери? Есть ли у меня младшие братья или сестры? — Он вспомнил сон, в котором играл с зеленоглазыми мальчиком и девочкой.

Мастерсон хотел было ответить, но осекся.

– Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что не знаю обстоятельств смерти твоей матери. Ты не любил говорить о своем прошлом. Возможно, она умерла еще до того, как твой отец вступил в права наследства. Младших братьев и сестер у тебя не было, иначе их бы тоже отправили домой.

– За что меня определили в школу для трудных детей? Какое я совершил преступление? За то, что был иностранцем? — Адам с трудом сдерживал эмоции.

Мастерсон смутился.

– Я думаю, что главным образом из-за этого. Твои попечители с тобой не справлялись. Но это даже хорошо, что ты попал в Уэстерфилдскую академию. Леди Агнес, основательница и директор академии, поразительная женщина. Она много путешествовала, была в местах, не тронутых цивилизацией, не раз встречалась с опасностью. Она рассказывала нам о своих приключениях, если мы хорошо себя вели. Она и школу создала, потому что ее деятельная натура требовала приложения сил. На самом деле ты оказался первым ее студентом. Она искренне любит детей, и поэтому нам там было хорошо. Она стала нам матерью, которой ни у кого из нас не было, — уже тише добавил Мастерсон.

Адам вновь посмотрел на свои темные мозолистые руки. Никто бы никогда не подумал, глядя на них, что это руки герцога.

– У меня других родственников нет?

– Ты проводил лето и зимние каникулы в доме двоюродного брата твоего отца. Когда тебя привезли из Индии, его не было в Англии, иначе тебя бы отправили к нему, а не в Уэстерфилд. Ты называл своих родственников дядя Генри и тетя Джорджиана. Твой дядя умер уже довольно давно, но твоя тетя и двое ее детей, Хэл и Дженни, живы.

Довольный тем, что у него все-таки есть родня, Адам спросил:

– У моего кузена и кузины зеленые глаза?

Мастерсон задумался.

– Да, глаза у вас троих очень похожи. Насколько я знаю, ты с ними хорошо ладил. Хэл — славный парень, а Дженни просто очаровательна.

Адаму внезапно пришла в голову одна мысль.

– Этот кузен Хэл, насколько я понимаю, является моим наследником. Возможно, он не обрадуется, узнав, что я жив.

– Думаю, ты прав. — Выражение лица Мастерсона изменилось. Похоже, он не думал о том, что возвращение к жизни Адама может оказаться неприятным для кого-то из его близких. — Он может быть разочарован тем, что не станет восьмым герцогом. Но все мы люди, а не ангелы. Хотя, я думаю, он скорее обрадуется тому, что ты жив, чем огорчится.

Адаму показалось, что последнюю фразу Мастерсон произнес с осторожностью. Даже любящий кузен склонен испытывать разочарование, узнав, что большой куш, который чуть было не оказался в руках, уплывает у него из-под носа. Жаль, что его, Адама, не оставили в Индии, а герцогский титул не перешел к его кузену, которого порадовал бы больше.

Он взглянул на Марию, такую тихую и несчастную, и осторожно пожал ее руку. Белокурая и серьезная, она была похожа на скорбную Мадонну. Если бы он не покидал Индии, он бы никогда не встретил ее. Так что он должен радоваться тому, что получил в наследство этот титул, даже если его чувства к ней были противоречивыми и запутанными.

– Что еще ты хотел бы знать? — Мастерсон раскинул руки. — Даже не знаю, с чего начать. Тебя все уважают, и у тебя много друзей. Тебе нравится работать руками — и строить пароходы, и в саду копаться. — Он скосил взгляд на Марию. — И тебя считают едва ли не самым завидным женихом Англии.

Адам поморщился:

– Я предпочел бы этого не знать. — Голова у него еще ни разу так сильно не болела с той самой ночи, когда Мария вытащила его из моря. Теперь, несмотря ни на что, он хотел остаться с ней вдвоем. — Я думаю, что услышал все, что на сегодня в состоянии переварить.

Поняв намек, Мастерсон поднялся.

– Керкленд и Рэндалл должны сегодня приехать в Хартли, если, конечно, не случится ничего непредвиденного. Они захотят лично убедиться в том, что ты жив. Когда можно нанести визит?

Поднявшись с дивана вместе с Адамом, Мария сказала:

– Вы все можете присоединиться к нам за ужином сегодня. Ты не против, Адам?

Остаток времени до ужина он потратит на то, чтобы собраться с духом. Адам кивнул:

– Увидимся вечером, мистер Мастерсон.

– Ты всегда звал меня Уилл. Все так меня зовут, — Мастерсон остановился напротив Адама, перед тем как подойти к двери. — Я… Не надо меня провожать. И слава Богу, что ты жив. — Он быстро удалился, словно стыдясь того, что позволил себе непосредственное выражение чувств.

Как только Мастерсон вышел за дверь, Адам повернулся к Марии и заключил ее в объятия.

– Я думал, что обрадуюсь, узнав, кто я, — сказал он, преодолевая сжимавший горло спазм. — А теперь я жалею о том, что друг меня нашел.

Она уткнулась лицом ему в плечо. Она сжимала его в объятиях так же сильно, как он сжимал ее.

– Я думаю, что лучше знать. Но груз этого знания слишком велик.

– Слишком велик, — эхом откликнулся он и опустил руки. — Давай прогуляемся. Мне надо успокоиться.

Рука об руку они вышли на свежий воздух и, не сговариваясь, свернули на тропинку, ведущую в сад для медитации.

– Мне снились громадные золоченые многорукие существа, — сказал он. — Я тогда не понял значение того сна, но теперь понимаю, что то были индуистские боги.

– Должно быть, ты видел статуи в Индии, когда был ребенком. — Она подняла на него глаза. — Сад, который ты вспомнил, тоже был там?

– Наверное, да. — Цветы и фонтан были не европейскими. — Он попытался припомнить в подробностях тот сад. — Несколько раз мне снилась красивая темноволосая женщина в струящихся одеждах из шелка. Я думаю, то была моя мать.

Мария пожала ему руку.

– Как жаль, что ты потерял ее в столь юном возрасте.

– Но у меня по крайней мере остались о ней воспоминания. Я думаю, ты лишена и этой малости…

Обоими овладела печаль, и эта печаль связывала их сейчас прочнее, чем что-либо иное. Они дошли до сада для медитации в молчании.

Уныние несколько рассеялось, когда они вошли в отгороженное от остального сада пространство. Мелодичное журчание воды действовало успокаивающе. Они присели на скамью рядом, почти касаясь друг друга.

– Я спрашиваю себя, получал ли я когда-нибудь удовольствие от титула герцога. Не знаю, как было раньше, но сейчас я не вижу ничего приятного в том, чтобы носить этот титул. Словно тебя загнали в клетку с золотыми прутьями.

– Мне тоже совсем не нравится то, что ты — герцог, — со вздохом сказала Мария. — Теперь я понимаю, что все это время таила надежду на то, что когда-нибудь, возможно, мы будем вместе. Теперь эта надежда растаяла. Ты слишком высоко взлетел. Мне до тебя не дотянуться.

– Не говори так! — резко осадил ее Адам.

– Но это так, — тихо возразила она. — Тот, кто наделен значительным богатством и властью, связан обязательствами как перед теми, кто вверен ему, так и перед теми, кто равен ему. Такие, как ты, женятся на женщинах своего круга. Они выбирают в жены тех, кто мог бы вести дом со множеством слуг, кто мог бы достойно принимать гостей, тех, с кем рядом не стыдно. Герцог не женится на дочери карточного игрока.

– Мастерсон не знает, кем был твой отец, — веско заметил Адам.

– Нет. Он всего лишь считает меня ловкачкой, окрутившей тебя, воспользовавшись твоим бедственным положением. — Мария невесело рассмеялась. — Но ты волен называть меня твоей невестой, пока тебе нужна защита от амбициозных девиц и их матерей. Когда ты почувствуешь себя достаточно уверенно, я вежливо расторгну помолвку, и все для нас обоих закончится без скандала. Даю тебе слово.

Выражение ее лица изменилось, когда она осознала, что у него есть причины сомневаться в том, что она сдержит слово.

– Клянусь памятью бабушки Розы, я не стану принуждать тебя.

Он верил ее клятве. Он всегда ей верил. В этом-то и беда.

– Я принимаю твои условия и верю тебе. Признаюсь, что я рад возможности быть рядом с тобой, пока окончательно не пойму, кто я и что я.

– Но, объявляя меня своей невестой, ты можешь создать себе больше проблем, чем преимуществ, — предупредила она. — Я всегда жила, так сказать, на задворках общества, а люди из высшего света часто жестоки к тем, кого считают ниже себя. Даже Мастерсон, который производит впечатление человека добродушного, не слишком обрадовался, когда ты сказал, что мы помолвлены.

Адам поднял ее руку и поцеловал ладонь. Мария вздрогнула от прикосновения его губ.

Переплетя пальцы с ее пальцами, он сказал:

– Я не понимал, насколько проста и понятна была моя жизнь, пока не появился Мастерсон. Все, что могло мне докучать, — это лишь отсутствие памяти о прошлом. Теперь у меня такое чувство, что я стою над бездной.

– Я могу лишь догадываться, насколько тебе тревожно. — Она крепко сжала его пальцы. — Я очень сожалею о том, что своей ложью усугубила твое положение.

– Ты сказала, что мы друзья, Мария. Просто… оставайся мне другом. Мне нравится Мастерсон, но в настоящий момент я знаю тебя лучше, чем кого бы то ни было. — Он знал ее очень близко. Знал сладость ее тела, знал, как она смеется… Адам резко одернул себя, не давая волю готовому разыграться воображению. Иначе желание может взять над ним верх, и тогда может случиться непоправимое.

– Что бы ты ни пожелал, я постараюсь выполнить твое желание, — просто сказала она. — Это мой долг.

Он тяжело вздохнул.

– Если бы я был сильнее духом, я отказался бы от помощи, продиктованной одним лишь чувством долга, но сейчас ты нужна мне. Мне необходимо иметь тебя рядом.

– Ты сильный, Адам. Другой на твоем месте после всего пережитого лишился бы рассудка. — Она вдруг нахмурилась. — Мне следует называть тебя Эштон? Или ваша светлость?

Он поморщился:

– Зови меня Адамом. Я, наверное, еще не скоро привыкну к тому, чтобы считать себя герцогом.

– Лично я считаю, что титул герцога тебе в самый раз. Ты легко укладываешься в мое представление о том, каким должен быть герцог, — сказала она, немало его удивив. — Ты столько всего знаешь. Ты везде чувствуешь себя как дома, и даже если сейчас тебе не по себе, по твоему поведению этого не скажешь. И в тебе есть спокойная властность человека, привыкшего к тому, что его слушают и ему повинуются.

– Я и сам об этом думал. Но я скорее представлял себя капитаном судна. — Ему предстоит пройти немалый путь, прежде чем он сам начнет ощущать себя герцогом.