"Кто убил Российскую Империю? Главная тайна XX века" - читать интересную книгу автора (Стариков Николай Викторович)

Глава 6. Кто стоял за Февралем?

Звонок телефона вырвал капитана Татищева из лап сна. В последнее время, особенно после ранения он спал очень плохо. Снилось вообще что-то невообразимое: атака, взрывы, рукопашная и заканчивалось все это одинаково. Немцы пускали газы, он судорожно хватался за бок, где должна была болтаться противогазная сумка, а ее не было! И волны иприта накрывали его, он пытался не дышать и убежать от мутной волны, но ноги не слушались. И когда не мог уже не вдохнуть подступающий яд, он широко глотал его ртом, чувствовал страшное жжение и просыпался.

Так и сегодня. Уже, казалось, мог бы выучить этот сон наизусть, сообразить, что все это нереально и не паниковать. Но не получалось — и два раза в неделю он искал противогазную сумку и чувствовал жжение в груди, туда, куда вонзился зазубренный германский осколок.

Дежурный поручик был краток и резок: полковник Кутепов срочно требует штабс-капитана через час прибыть в старые Преображенские казармы на Миллионной. В душе он обрадовался. Кажется, начинают наводить порядок. После ранения он долго лечился и только пару недель назад почувствовал себя вполне здоровым. Только кошмары мучают …

События последних дней в Петрограде графа Татищева сильно расстроили. И не то, чтобы он сильно придал им значения, но вид расхлестанных солдат, пьяных и возбужденных, его офицерский глаз не радовал. Когда же вчера, какой-то штатский пытался натравить на него толпу, пришлось даже пальнуть разок в воздух. Анечке он этого не рассказал — нечего ее волновать. Но и из квартиры решил пока не выходить. Нет, он не боялся, смешно бояться тому, кто почти три года провел на фронте. Просто не хотелось погибать по дурости.

Теперь дело другое. Как выздоравливающий, капитан Татищев мог преспокойно сидеть дома. Получив приказ от полковника — должен был его выполнять. Около полутора лет он и служил на фронте под командой Александра Павловича Кутепова. Это был настоящий герой, с ним Татищев ходил в атаки. С ним, видно суждено и бунт усмирять…

— Диспозиция простая — сказал Кутепов, и выглянувшие из-за питерской хмари солнышко, заиграло на золотом эфесе его Георгиевского оружия- Идем по Невскому, собираем служивых. Вы, Николай Владимирович возьмите роту кексгольмцев под свое командование. Потом сворачиваем на Литейный и в той части города наводим порядок.

Вид у солдат Кексгольмского полка был бравый. Это радовало. В последнее время из запасных батальонов, стоявших в Питере, в боевые части поступало такое пополнение, что хоть святых выноси. Даром, что гвардия, что преображенцы. Любимый полк Петра Великого, надежда династии. Теперь понабрали, напризывали такой швали, что пришлось прямо на фронте устроить ещё один запасной батальон и всех к чертям переучивать, пока в нормальных солдат не превращались. А потом следовал бой, и солдат тех клали в могилы и лазареты, а прибывали новые и новые. И опять все по кругу…

В районе Литейного проспекта уже и выстрелы слышались. Где-то здесь громила здание окружного суда беснующаяся толпа. И как ведь ее поведение предсказуемо. Едва только наберет силу, как сразу айда громить тюрьмы, суды, да полицию с жандармами. Там бы ее и встречать. Но в этот раз, власти явно не на высоте положения. Позавчера Татищев со знакомцем на улице встретился, тоже капитаном, командиром броневой роты Полываевым. Его броневики стоят на Путиловском заводе, ремонт идет. Их бы на улицы — глядишь очередей пара, и разбегутся все. Гранат то нет, да и броневик еще в диковинку шпане и новобранцам, что бездумно буйствуют на улице. Так нет, приказ — форсировать ремонт и машины скоренько разобрать. Вот так.

— Эх, жаль, что сам настоящий Преображенский полк далеко теперь на Юго-Западном фронте — подумал Татищев — По — простецки бы с солдатиками разобрались. Мои подошли бы, да в морду бунтарям дали. Вправили мозги. Вы тут, суки, бузите, а мы там за вас головы складываем!

Щелк. Пуля просвистела, откуда-то сверху, и звонко ударила о каменную брусчатку. Стреляли то ли с квартиры, то ли с крыши. Татищев выхватил револьвер и поднял голову. Так и убить могут.

— И чего палят сволочи — выругался рядом молодой кексгольмский прапорщик.

— В офицеров стреляют — спокойно ответил Татищев — То есть в нас с Вами. Отрядите пару человек, пусть за крышами, да балконами наблюдают.

Так и шли, пока Кутепов не поставил его, Татищева, на углу Сергиевской улицы и очертил тем большой квадрат, пока от мятежников свободный. Дальше идти нельзя — солдат больно мало. Надо подождать пока подойдут резервы обещанные: эскадрон драгун из Красного Села, да одна ораниенбаумская пулемётная рота.

Только встали, как толпа словно, волна морская попыталась выплеснуться на Литейный.

— Будут стрелять кексгольмцы или нет — подумал граф Татищев, но мысли плохие от себя отогнал и звонко скомандовал — Пли!

Стреляли. Толпа схлынула, паля наугад и оставив на мостовой несколько тел. Один раненый тяжело привставая на руках, пытался заползти во двор, рядом с которым упал на мостовую.

А потом пошли вновь. Да и не солдаты вовсе, не шинели серые, а все рабочие блузы темные и коричневые. И палят, палят. До того как всем пойти, только один подошел, говорить хотел. Руки поднял, показывая, что безоружный.

И такая взяла капитана Татищева злоба, что он сам подивился. Он, дворянин, русский офицер, в русской столице стреляет по русским же людям. И все из-за таких вот сознательных говорунов.

— Солдаты, вас обманывают! — кричал штатский, смело идя на цепь кексгольмцев — Неужели вы будете стрелять в народ!

Выстрел прозвучал, как удар хлыстом. Штатский тихо и покорно лег на снег, как и шел — вытянув руки вперед.

— Вот так, — сказал капитан Татищев, убирая револьвер в кобуру. — Вот так…

Нам всегда говорили, что события февральской революции просты и понятны: голодные люди вышли на улицы, требуя хлеба, а потом перешли к политическим лозунгам. Так, мол, и пало в России самодержавие. Но, так кажется только на первый взгляд. Павел Николаевич Милюков, один из руководителей февральского переворота, лидер партии конституционных демократов (кадетов) явно с такой простотой не согласен. Ему, непосредственному участнику событий, написавшему свою «Историю второй русской революции» сразу по горячим следам, не ясен механизм происхождения Февраля.

«Здесь мы касаемся самого темного момента в истории русской революции» — пишет Милюков, начиная свой рассказ о событиях, положивших начало Февральской революции. Показательно и название главы его книги, откуда взяты эти строки: «Тайные источники рабочего движения». Вопрос, как и почему она началась и есть «самый темный момент» в истории Февральской революции. Это очень странно: начинаешь читать мемуары главных действующих лиц и постоянно натыкаешься на «белые пятна». До этого была в голове полная ясность: хлеб — демонстрации — революция, но вот открываешь мемуары одного из основных «февралистов» и начинаются загадка за загадкой.

«Некоторым предвестием переворота было глухое брожение в рабочих массах, источник которого остается неясен, хотя этим источником наверняка не были вожди социалистических партий, представленных в Государственной Думе».

Начало перевороту положили рабочие демонстрации, но кто их организовал, и почему они начались Милюкову абсолютно непонятно. Ясно только то, что сами кадеты их не инициировали, не делали этого и все их парламентские союзники по думскому Прогрессивному блоку. Не выводили людей на улицы и эсеры. В этом легко убедиться, полистав мемуары известного нам лидера этой партии Виктора Чернова. После главы о ходе мировой войны и попытках революционеров разных стран найти взаимопонимание, он сразу пишет о своем возвращении в Россиюуже послеФевральской революции. Соверши столь важное деяние эсеры, они бы трубили об этом на каждом углу: это мы начали процесс, приведший к свержению проклятого царизма!

Не организовывали рабочие демонстрации и большевики, позже приписавшие устами советских историков заслуги организации манифестаций себе. Но это будет сделано ими значительно позднее, когда многих участников событий не будет в живых, а остальные будут писать книги в эмиграции. Поэтому вопрос «кто вывел людей на улицу в феврале 1917 года», будет уже интересен только узкому кругу специалистов, и с красными историками никто не будет спорить. Для истинных организаторов гибели России это было удобно и выгодно — Ленин и его партия делали для них стопроцентное алиби. Хотя опровергнуть ложь совсем не сложно, достаточно спросить, кто из большевистских вождей организовал рабочие демонстрации, приведшие к свержению царизма. Тут и станет абсолютно ясно, что все они сидели по заграницам, ссылкам и тюрьмам, а Владимир Ильич Ленин узнал о «подготовленной его партией» революции из свежих швейцарских газет. И удивлению его не было предела.

Но для нас момент начала Февраля — момент ключевой. Нам важно знать точно, с чего началась гибель Российской империи, а потому наберемся терпения, и углубимся в материал. Здесь нас ждут новые открытия. Если быть совсем точным, то логическая цепочка событий должна быть такова: хлеб — демонстрации рабочих — их столкновения с полицией — восстание солдат городского гарнизона — революция. Загадки тут на каждом шагу:

— почему рабочие вышли митинговать — неизвестно;

— неизвестно и кто эти демонстраций организовал.

Выходит, сами собой рабочие прекратили работу, от скуки нарисовали плакаты и лозунги, и сами не зная почему, двинулись свергать самодержавие. При дальнейшем углублении в хронологию февральской революции ясности не прибавляется. Никто не может вразумительно ответить на второй ключевой вопрос:

— кто вывел на улицу солдат?

«Как раз накануне него (выступления солдат — Н.С.) было собрание представителей левых партий, и большинству казалось, что движение идет на убыль и что правительство победило — пишет Милюков, цитируя своего коллегу по Думе В.Б.Станкевича, и добавляет от себя — Но, во всяком случае, закулисная работа по подготовке революции так и осталась за кулисами».

Вот это уже интересно! Произошла революция, а никто не может толком сказать, как случились ее основные события, приведшие к смене власти в России. Вроде никто не готовил ни рабочих, ни солдат, а они как по команде, вышли на улицы в нужный момент и тем решили исход дела в пользу переворота. «Руководящая рука, несомненно, была, только она исходила, очевидно, не от организованных левых партий» — делится впечатлениями Милюков. В словах руководителя кадетов, чувствуется неуверенность и смущение. Революция свершилась, но ни правые (т. е. кадеты и октябристы), ни левые (т. е. эсеры и социал-демократы) ее не организовывали. Есть от чего смутиться: ждали «свободы» десятилетиями, а когда она пришла никто не знает, кому говорить за это спасибо!

Не спасают старые проверенные штампы: если, что произошло — это сделали немцы! Удобно, а главное доказывать ничего не надо. Главное доказательство просто как мир: а кому же еще это было выгодно? С кем мы воевали с Германией, значит — все плохое делали именно они. Так можно было объяснить забастовки лета 1914 года, но никто в историографии никогда не писал о том, что революция 1905 года со всеми ее стачками дело рук кайзеровской разведки. В таком виде обвинения германцев в разжигании русского «освободительного» движения нелепы и смешны, ведь в 1905 году мотива для таких действий у Берлина нет. С началом Первой мировой войны мотив у немцев появляется.

Но вот беда: мы уже говорили, что почерк во всех сомнительных событиях русских революций похожий. Одна рука водила, с одного сценария снималась калька. И если мы знаем, что первую нашу смуту немцы точно не подготавливали, почему же и Февраль с Октябрем мы к ним в актив записываем? И если насчет третьей русской революции, есть неопровержимые свидетельства, что приехал Ленин через Германию и деньги от нее же получал, то насчет «великой бескровной» Февральской революции, ни одного такого документа нет.

Февраль организовала не Германия! Хотя бы потому, что спасительный сепаратный мир кайзер Вильгельм мог пытаться заключить только со своим венценосным племянником Ники, а не со сторонниками «войны до победного конца» из которых комплектовалась новая российская власть. В тот момент это было ясно всем. Немецкие агенты использовали смуту в своих целях — это правда. Если идет толпа пьяных солдат, то почему бы не направить их на погром контрразведки? Или не заставить убивать, как в Кронштадте не просто офицеров, а «по списку»!

Февраль семнадцатого — это странные и таинственные события. Нет авторов, нет причин, но есть катастрофические для страны последствия. Их пока не знает почти никто, они еще не заметны. Кто из радостных демонстрантов в феврале семнадцатого, упоенных произошедшими переменами, мог себе представить, что через полгода мощная русская армия станет толпой мародеров и дезертиров, солдаты начнут убивать своих офицеров, а через восемь месяцев власть в стране захватит кучка фанатиков. В страшном сне не могли увидеть они Гражданскую войну, тиф, голод, разрушенную до основания родную страну и миллионы погибших! Так кто же все это организовал, кому обязана Россия неисчислимыми страданиями своих сыновей и дочерей?

Ответить на этот вопрос можно, но документально доказать невероятно сложно. Начнем с очевидных фактов, которые оспорить невозможно. Победившая попытка изменения существующего строя называется революцией, потерпевшая поражение — бунтом, мятежом и антигосударственным заговором. Для любого проявления недовольства действующей властью нужен повод, который либо перерастает в победоносную революцию, либо бесславно подавляется. В Первой мировой войне участвовало 38 стран, в том числе и крупнейшие европейские монархии. К 1917 году все участники мировой схватки понесли огромные человеческие и экономические потери. Число этих потерь было, безусловно, разным, но и размеры участников войны и их экономический и мобилизационный потенциал были также различными. Причинами недовольства во время войны могут быть военные поражения или невероятное ухудшение уровня жизни населения.

В конце мировой войны революции произошли Германии и Австро-Венгрии. Это изменение государственного строя было во многом обусловлено именно военным поражением данных держав и ужасающим состоянием их экономики. В 1917 году революция произошла только в России! Если следовать логике, то получается, что на целых полтора года ранее своих противников Россия либо потерпела военное поражение, либо страдания и лишения ее граждан превзошли все мыслимые пределы. Так нам и внушала советская историография. Правда, для партийных историков Ленин и большевики, по вполне понятным причинам, закрывали собой февральскую революцию. Трактовалась она, как что-то мелкое, несущественное. Как ступень к коммунистической революции. Хотя большевистский переворот вообще бы был невозможен без переворота «буржуазного», и в отрыве от него не может быть правильно понят. Советские историки сочли за благо спрятать помощь англичан и французов в захвате власти Временным правительством в феврале, ведь тогда возникал резонный вопрос о немецкой помощи большевикам в октябре. Вот оттуда и пошла гулять легенда о том, как русский народ сам, без посторонней помощи устроил две революции за полгода.

Ни военно-стратегических, ни экономических причин для бунта у русского населения в феврале 1917 года не было.

Потенциал развития нашей страны в начале XX века был столь мощным, что ситуация в стране, на фронтах и в армии не ухудшалась, она даже наоборот улучшалась. Фронт был стабилен, внутри страны было спокойно. Разумеется, Россия образца третьего года войны была не так хлебосольна, как в предвоенное время. Но не будем забывать о том, что во все времена война приносила с собой голод, лишения и мобилизацию. Колоссальная, небывалая доселе схватка повлекла за собой соответствующие сложности во всех сферах жизни. Уровень жизни, безусловно снизился, продовольственная ситуация ухудшилась по сравнению с мирным временем. Но так было везде, и у противников, и у «союзников» наших тоже. Практически везде правительство переходило к нормированию потребления, т. е. вводило продовольственные карточки. В Германии правительство почувствовав, нехватку продовольствия из-за английской морской блокады, достаточно быстро перешло к прямому изъятию и распределению продуктов. В Австро-Венгрии еще в начале 1915 года была введена карточная система на хлеб, а потом на другие товары народного потребления. Были введены ограничения на продукты даже в более «хлебной» Венгрии. Почти полное прекращение импорта вызвало острую нехватку в Австрии промышленного сырья. В мае 1917 года, как когда-то наш Петр I, император Франц Иосиф обязал церковь сдать колокола. Вскоре их лишились и немецкие кирхи. В докладе своему монарху австрийский министр иностранных граф фон Чернин прямо указывает, что 1917 год станет последним годом борьбы: «Совершенно ясно, что наша военная сила иссякает. Я не буду останавливаться на этом положении, потому что это значило бы лишь злоупотреблять временем вашего величества. Я хочу только указать на сокращение сырья, необходимого для производства военного снабжения, на то, что запас живой силы совершенно исчерпан, и главное — на тупое отчаяние, овладевшее всеми слоями населения в силу недостатка питания, и отнимающее всякую возможность дальнейшего продолжения войны. Если я и надеюсь, что нам удастся продержаться в течение еще немногих ближайших месяцев и провести успешную оборону, то для меня все же вполне ясно, что дальнейшая зимняя кампания для нас совершенно немыслима, то есть, другими словами, что поздним летом или осенью мы во что бы то ни стало должны заключить мир».

Недоедали в Британии, чьи корабли с заморским продовольствием один за другим, пускали на дно германские подлодки. Английский премьер Ллойд-Джордж писал: «К осени 1916 года, продовольственный вопрос становился все более серьезным и угрожающим». Серьезные проблемы с продуктами были и во Франции, половина территории которой была оккупирована немцами, а многие промышленные предприятия просто оказались в зоне боевых действий. Троцкий, возвращавшийся в 1917 году в Россию через Швецию, пишет, что в этой нейтральной скандинавской стране ему «запомнились только карточки на хлеб».

Словом голодали русские люди не больше других воюющих стран и куда меньше, чем в «свободной» России через небольшой промежуток времени после второй и третьей революций. Экономика страны кряхтела, трещала, но — выдерживала даже огромные расходы на войну. Если в 1914 году Россия тратила на военные расходы 1 655 млн. рублей, то в 1915 году эта цифра равнялась 8 818 млн. рублей, а в 1916 году — 14 573 млн. рублей. Поставки военного снаряжения из-за рубежа во многом покрывались путем английских и американских кредитов. Мобилизация вычерпала в России до 15-ти миллионов взрослых мужчин — но подобная картина была в любой воюющей стране, кроме Англии, как всегда воюющей чужими руками. В Германии призвали 17-ти летних, раздавались голоса о необходимости тотальной мобилизации всего мужского населения от 15 до 60 лет. Верховное военное командование требовало, чтобы эта повинность, «хотя бы с ограничениями, была распространена и на женщин». В январе 1916 года императорским указом в Австрии военнообязанными были объявлены мужчины 50-55-летнего возраста, а в Турции до 50 лет. Французы, как мы помним, уже давно искали себе солдат в русских казармах. Истощены были и армии других воюющих держав. Вывод напрашивается сам собой: тяжести войны коснулись России ничуть не больше других воюющих стран. Так почему же революция произошла именно у нас?

Этот вопрос мы должны задавать снова и снова. Может быть, дело в оккупации противником территории страны? Но тогда революция, безусловно, должна была начаться в Париже, а не Петрограде, ведь половина французской земли была под немецкой пятой. Отличная ситуация для потрясений сложилась в Румынии: полностью разгромлена армия, большая часть страны и столица также оккупирована Германией. Мы же потеряли только не очень важную Польшу и некоторые Прибалтийские земли. Никакого значения для продовольственного снабжения страны они не играли. Вся собственно русская территория, была в целостности и сохранности. Работала промышленность, а население не испытывало ужасов войны, оставшейся за линией стабилизировавшегося фронта. Основная цветущая часть России будет разрушена значительно позже, в Гражданскую войну, которая именно для этого и будет развязана при прямом подстрекательстве и посильной помощи «союзников».

Таким образом, никаких классических предпосылок, из которых в военную пору может вырасти бунт, а за ним и революция, мы не находим. Кроме одной — желания «союзников» уничтожить Российскую империю. Поэтому и произошла революция именно у нас, что процесс ее возникновения был совсем не случайным, будучи очередной ступенькой планаРеволюция — Разложение — Распад.

Вопрос «почему в России произошла революция», наивен. Мы ведь знаем истинные цели наших «союзников» в войне. Так давайте не будем удивляться ходу событий, в «союзных» спецслужбах работают ребята серьезные, если чего решат — выполняют обязательно. Не зря сэр Эдуард Грей старался изо всех сил. Вся предыдущая политическая игра по разжиганию мировой войны была лишь подготовительным этапом, расстановкой фигур перед запуском в действие сценария русской трагедии. И февраль, и октябрь семнадцатого были нам запланированы нашими «друзьями» уже с самого начала — при нашем вступлении в невиданную до этого войну. Исполнители для каждой фазы сценария тоже были заготовлены заранее, хотя какая-то доля импровизации, естественно, имелась. В плане будущего хаоса и распада России были схематично даны ответы на все вопросы, не были проставлены только даты начала наших несчастий. Правда о русской смуте семнадцатого года, завалена за прошедшие десятилетия таким количеством домыслов и фальсификаций, что докопаться до нее очень сложно. Но надо, потому, что сценарий развала России опробованный в 1917 году, был с небольшими изменениями повторен в 1991 году с Советским Союзом. И если наши геополитические противники, и организаторы двойного уничтожения нашей страны и далее будут нашими «союзниками», целостность и само существование нынешней России всегда будет находиться под угрозой! Знание прошлых сценариев уничтожения, может предотвратить будущую гибель…

Тысячи, возможно десятки тысяч сценариев государственных катаклизмов и переворотов было создано за человеческую историю. Успешные «проекты» воплощены в жизнь в количестве нескольких десятков. Революций такой разрушительной силы, с таким количеством жертв и таким тотальным уничтожением мощи страны, как случившиеся в России, не было более ни одной!

Огромное количество незаметных глазу фактов, деталей и случайностей должны были, словно в мозаике, удачно совпасть друг с другом, наложиться одно на другое, чтобы получилась РЕВОЛЮЦИЯ. Именно поэтому, успешно проходят лишь единицы восстаний и мятежей. В таком масштабном «проекте» как наша революция, множество фактов сложились удачно для губителей России и неудачно для ее народа и правительства.

Главный виновник трагических событий в стране — «союзные» спецслужбы. Следом за ними основная тяжесть вины падает на русского императора. Именно его государственные «таланты» позволили осуществиться замыслу врагов России. Именно он расставил на ключевых постах людей, которые его предали. Именно он вызвал у своего ближайшего окружения стойкую аллергию к своей персоне. Именно он позволил втянуть страну в мировую войну и пожертвовал сотнями тысяч жизней наших солдат, за мифические «союзные» идеалы. Именно он своим внезапным для армии и страны отречением, сделал рабочие волнения и мятеж Петербургского гарнизона свершившейся Февральской революцией. За свои ошибки Николай II заплатил страшную цену: жизни своих невинных детей…

Другие виновники крушения страны должны быть также названы. Точнее виновник. Это не человек, это не организация, это целый слой. Это — элита русского общества. Революцию и все последовавшие за ней события старательно направляли и взращивали «союзные» спецслужбы. Они основные виновники произошедшего, но мы должны отчетливо понимать, что именно предательское поведение русской элиты, помогло зловещим планам «союзников» воплотиться в жизнь. В наше время, когда от лиц занимающих самые высокие посты в государстве раздаются призывы к единению, к сплочению элиты, надо ясно осознавать, чтоименно отсутствие такой консолидации погубило Российскую империю! Поговорка гласит, что благими намерениями устлана дорога в ад. Именно пожелания процветания страны и улучшения русской действительности привели к миллионам жертв и уничтожению цветущей страны. Политика Николая II вела монархию к гибели. Так считали другие члены правящей династии. Царь ведет страну к катастрофе — считали лидеры большинства думских партий. Бездарное руководство войной привело к неоправданным потерям и поражениям — делились своими опасениями высшие военные руководители страны. Все они видели в сложившейся ситуации единственный выход: отстранение Николая Романова от власти. Никто из них не предполагал, что именно их действия по спасению страны и станут спусковым механизмом ее уничтожения. Не начни все эти круги «спасать» Российскую империю, вполне возможно, что она существовала бы еще и сегодня! Именно предательство элиты, дало шанс «союзникам» на осуществление своего людоедского плана. Западные спецслужбы являлись главными зачинателями и вдохновителями заговора, но его идея падала в очень благодатную почву.

Заговор против монархии зрел в России давно. В войне желающие перемен видели благоприятное обстоятельство, ускользавшее от них со страшной быстротой. Удачный исход войны укрепил бы ненавистное самодержавие, а потому надлежало прийти к власти сейчас и довести эту войну «в единении с союзниками до победного конца». Такова была позиция основных думских партий: кадетов и октябристов, образовавших так называемый «Прогрессивный блок». Во главе заговора стояли их лидеры Милюков и Гучков, а также председатель Государственной думы Родзянко. Приняли посильное участие и высокопоставленные военные: генералы Алексеев, Гурко, Рузский.

Вот в 1915 году, ставший позднее самым знаменитым членом Временного правительства эсер Керенский, решает поправить свое, подорванное думскими баталиями, здоровье. Едет будущий «отец русской демократии» отдыхать в пансионат в Финляндию. Дадим слово ему самому: «Вскоре после моего возвращения состоялась тайная встреча лидеров „Прогрессивного блока“, на которой было решено сместить с помощью дворцового переворота правящего монарха и заменить его 12-летним наследником престола Алексеем, назначив при нем регента в лице Великого князя Михаила Александровича». Ему вторит Гучков: «Мы не собирались, — писал он, — совершать переворот, в котором брату и сыну уготовано бы было переступить через тело брата и отца». Но это он оправдывается перед потомками, за свою непричастность к Гражданской войне. То, что переворот совершать собирались — этого Гучков не отрицает! Свою роль в перевороте сыграли и военные, а точнее высший генералитет, недовольный личностью царя и его поведением во время мировой войны. Жаждали отречения Николая и многие из семьи Романовых, надеясь на лучшее положение при новом монархе. Были среди членов правящей династии и поклонники республиканского способа правления, не чувствовавшие аномалии своих идей для лиц царской крови. Словно львы — вегетарианцы, мечтали они о том времени, когда никто не будет никого «есть», забывая о собственной неминуемой голодной смерти в этом случае.

Борцы за свободу в белых перчатках тайно, во время страшной войны, готовятся удалить главу государства от власти. Естественно, бескровно. Это как, если бы Московский горком партии решил в декабре 1941-го «без насилия» отправить Сталина в отставку. О том, что идет война и что надорванный непомерно тяжелыми усилиями организм страны может и не выдержать борьбы за власть, никто не думал. Не приходила заговорщикам в голову мысль, что вожделенной власти они могут и не удержать. Большинство тех Романовых, кто наивно радовался февральскому перевороту, будут позже убиты большевиками, а остальные еле унесут ноги из взбесившейся страны.

Желание изменений русской элитой и стало основным материалом «союзного» плана разрушения страны. «Мягкие» монархисты как Родзянко, Милюков и Гучков, надеялись на установление конституционной монархии во главе с царевичем Алексеем или братом Николая II Михаилом. Левые элементы, рупором которых стал Керенский, желали установления республики. Военные хотели твердой власти и прекращения предательства со стороны «немецкой» партии царского окружения. Отсутствие реальных доказательств этого никого не смущало: царица немка, следовательно, в наших поражениях виновата она. Она же вместе с Распутиным возглавляла попытки заключения сепаратного мира с Германией. Подобными слухами полнились великосветские салоны, душные казармы и думские коридоры.

Для приведения замыслов заговорщиков в жизнь первоначально планировалось арестовать царя и царицу и принудить его написать отречение. Такой вариант был определен основным у думско-военных заговорщиков. Поскольку планы «союзников» были более обширными, их спецслужбами было решено подкорректировать план — придать ему естественность. Дать повод и придать перевороту вид народного недовольства, а не вид заговора.

Информация о заговоре против Николая, тогда действительно была известна очень многим. Однозначно знали о ней и в Лондоне и в Париже. Генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич знал многих заговорщиков лично: «Мысль о том, что, пожертвовав царем, можно спасти династию, вызвала к жизни немало заговорщических кружков и групп, помышлявших о дворцовом перевороте … О заговоре, наконец, были осведомлены Палеолог и Джордж Бьюкенен, послы Франции и Великобритании».

В мае 1916 года Европу посетила русская парламентская делегация во главе с Милюковым. «Союзные» правительства питали к этой «парламентско-общественной» группе горячие симпатии. Русская разведка докладывала, что во время неформальных встреч парламентариев, разговоры у них частенько заходили на такие темы, за которые в военное время принято просто расстреливать. Николай получает все больше подобной информации, узнает он о поддержке правящими кругами Англии и Франции думских оппозиционеров. Фрейлина императрицы Анна Вырубова пишет: «Государь заявил мне, что он знает из верного источника, что английский посол сэр Бьюкенен принимает деятельное участие в интригах против Их Величеств и что у него в посольстве чуть ли не заседания с великими князьями по этому поводу». Свидетельств таких невероятно много. Вот генерал- майор свиты, дворцовый комендант Воейков, вспоминает о своем впечатлении, которое произвела на него встреча с английским и французским послами во время новогоднего приеме 1917 года в Царском Селе: «На этом приеме послы — Бьюкенен и Палеолог — были неразлучны. На их вопрос о вероятном сроке окончания войны, я ответил, что, на мой взгляд, состояние армии настолько поднялось и улучшилось, что если ничего непредвиденного не произойдет, то с началом военных операций можно ожидать скорого и благополучного исхода кампании. Они мне ничего на это не ответили; но обменялись взглядами, которые на меня произвели неприятное впечатление».

«Союзники» не просто знали о готовящемся заговоре против руководителя России, а организовывали и координировали его. Для того, чтобы направлять события в нужное русло вновь используется законспирированная агентура западных разведок. Как по мановению волшебной палочки, начинаются забастовки, митинги и шествия, которыеникто не организовывал, а уже затем ослепленная элита возглавляет разрушительные силы. Большинство тех, чьими стараниями была уничтожена Россия, действительно искренне хотели блага своей Родины и использовались «союзниками» втемную. Как матрешки, вложенные одна в другую, так и заговорщики знали каждый свою, строго дозированную правду об истинных замыслах. Ведь истинные кукловоды всегда остаются в тени, отправляя под свет прожекторов своих подопечных. Такая скрытая агентура находилась до поры до времени на вторых и третьих ролях, а после переворота совершила рывок к власти, чтобы в самый короткий срок разрушить основы государства и ввергнуть Россию в хаос. Для сокрушения России надо поставить у руля страны марионеточное правительство, которое бы послушно выполняло чужую волю. Позднее, уже, будучи членами Временного правительства, они, эти подопечные, будут совершать странные и необъяснимые на первый взгляд поступки, буквально «копать себе могилу», приближая большевистскую революцию. Невозможно здраво объяснить дальнейшие шаги «февралистов», не предположив, что выполняли они приказы своих хозяев и отрабатывали деньги, вложенные в их «безупречные биографии».

Чтобы сделать следующий шаг для правильного понимания февральских событий, надо говорить не о причинах революции вообще, а о причинах ее наступленияименно в феврале семнадцатого. Таких причин несколько, их совпадение привело к тому, что именно этот месяц стал началом русской трагедии.

Русская промышленность делала все возможное для скорейшего перевооружения своей армии. Опыт всей войны со всей очевидностью показал, что рассчитывать нам приходилось только на себя. Поставки военной техники от «союзников» были строго дозированными и преследовали двоякую цель: не допустить разгрома России и выхода ее из войны, и одновременно избежать решающих побед на Восточном фронте. Ослабевшая, но сопротивляющаяся Россия была необходима для планов, срок выполнения которых наступал…

В то же время русское правительство с уверенностью смотрело в будущее — на следующий год было запланировано изменение военного положения страны. Подходил к концу страшный бич русской армии — снарядный голод. Невозможно подсчитать сколькими жизнями заплатили мы за хроническое молчание русской артиллерии. В начале войны Россия получала по 50 тыс. снарядов ежемесячно — к концу 1916 года общее их производство в стране увеличилось в 40 раз. В непрекращающихся боях летом 1916 года русская полевая артиллерия расходовала уже 2 млн. снарядов в месяц! При таком увеличении стрельбы нашей артиллерии выросли и запасы. В начале войны русская полевая артиллерия была обеспечена по 1 000 снарядов на орудие, к 1917 году запас на орудие составлял 4 000 снарядов. Это означает, что теперь любое крупное наступление можно было планировать, учитывая массированную артиллерийскую обработку обороны противника. Ясно, что прорыв и победа в такой ситуации были куда более вероятными. Ведь если русские солдаты умудрялись воевать и без снарядов и без патронов, с ними же они были бы просто непобедимы!

С одними винтовками наперевес наши солдаты выкосили весь цвет австро-венгерской армии на полях Галиции и в ущельях Карпат. Досталось и немцам — статистика гласит, что полки германской армии, дравшиеся на восточном фронте, несли вдвое большие потери, чем сражавшиеся на западном. Турки, разгромившие англичан и французов, потерпели от русской армии страшное поражение, и русские воины стояли в предместьях Ирака! И эта героическая армия вступала в новый 1917 год сильная, как никогда!

На очередной конференции в Шантильи в ноябре 1916 года вырабатывается концепция войны в следующем году. На весну-лето 1917 года очередное свое наступление готовила и Россия, и «союзники». Напротив, германская армия готовилась к стратегической обороне. «Наше положение было чрезвычайно затруднительным и почти безвыходным — пишет в своих воспоминаниях германский генерал Людендорф, фактически руководивший действиями всей германской армии — О наступлении думать не приходилось, мы должны были держать резервы наготове для обороны. Нельзя было надеяться также на то, что какое-либо из государств Антанты выйдет из строя. Наше поражение казалось неизбежным …».

Оттого так пессимистически настроены немецкие военные, что им ясна печальная перспектива германских вооруженных сил. В условиях сильно возросшей боевой мощи русской армии, уставшая немецкая не смогла бы долго противостоять натиску с Запада и Востока. Вместе с немцами на дно безоговорочно следовали и Австро-Венгрия, Болгария и Турция, чьи войска держались исключительно благодаря германской помощи. Единственная надежда немцев, НЕ ВЫИГРАТЬ ВОЙНУ, а хоть как-то выстоять — это действия их подводных лодок.«Без подводной войны разгром четверного союза в 1917 году казался неизбежным» — указывает Людендорф. На сухопутную армию, стало быть, надежды уже не было.

Катастрофа Германии, а с ней и всех ее сателлитов неминуемо наступала в 1917 году. Победа была очень близка. Это первая причина, почему революция стала именно Февральской.

Наши противники это прекрасно понимали. «Если бы Россия в 1917 году осталась организованным государством, все дунайские страны были бы ныне лишь русскими губерниями, — сказал в 1934 году канцлер Венгрии граф Бетлен. — Не только Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю русских властителей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на Адриатике развевались бы русские военные флаги. Но Россия в результате революции потеряла войну и с нею целый ряд областей…»Чтобы понять вторую причину, надо вспомнить цели организаторов мировой войны. Наша общая победа, все признаки которой были налицо «союзникам» была не нужна в принципе, ведь тогда придется делиться трофеями и отдавать России обещанные проливы. Не нужно и простое окончание бойни в наступающем году — еще рано! Нужный «союзникам» вариант — это не победа, а уничтожение России и Германии, как крупных держав, с полной ликвидацией их экономического потенциала. Для этого желательно возникновение в этих странах хаоса и Гражданской войны, как фактора окончательного ослабления. В начале 1917 года народы России и Германии еще не готовы убивать своих соплеменников, надо еще более усугубить их страдания, чтобы сценарий сработал. Благодаря стараниям «союзников» война не закончится в этом году, продлившись еще полтора года. Миллионы солдат еще сложат свои головы для выполнения планов наших «союзников», которым нужна не просто победа над врагом, а его тотальное сокрушение и смена политического строя. Первой должна была вспыхнуть Россия, сбросить царский режим и послужить детонатором для остальной монархической Европы. Именно поэтому война протянется еще больше года и Германия падет в ноябре 18-го, а не летом 17-го.

Как можно «удлинить» войну, если одна из сторон конфликта готова проиграть? Только ослабив ее соперников. Февральская революция, несмотря на свою видимую прогрессивность, быстро приведет к крушению русской армии, а это в свою очередь придаст второе дыхание Германии, Австрии, Турции и Болгарии. Война будет продолжаться. Это вторая причина «буржуазно-демократического» Февраля.

1-го декабря 1916 года Николай II обратился к Армии и Флоту с приказом, которым подтвердил намерение бороться до восстановления наших этнографических границ и достижения обладания Константинополем. Таким образом, были обнародованы те секретные договоренности, которые имелись между «союзниками». Не выполнить их после войны становилось невозможным. Помимо общей военно-политической ситуации на февраль, как на крайний срок переворота указывала отложенная из-за помощи Румынии, Босфорская десантная операция. Планировалась она в штабах русской армии на март — апрель 1917 года. В случае успеха русского десанта взрыв энтузиазма в стране был бы невероятный, и он мог окончательно похоронить надежды «союзников» на уничтожение России. Это третья причина выбора времени для Февральской революции.

Если свести всетрипричины к одной единственной, то можно смело сказать, что, как это ни странно звучит:

Именно улучшение, а не ухудшение военной ситуации привело к февральскому перевороту!

Революция после мартовского наступления становилась невозможной, февраль был ее последний, крайний срок! Делать революцию надо было именно сейчас. Уже забрезжил свет в конце тоннеля — для русских патриотов. Для организаторов мировой бойни и авторов сценария нашего разгрома это был последний звонок. Надо было спешить с развалом России — после войны такого шанса уже не будет. Еще немного и не будет войны, а значит и повода для самой революции! Сомневаетесь — вспомните, что было дальше. Как по заказу, падение монархии положило конец планам захвата Константинополя и проливов. Временное правительство много об этом говорило, но ничего не смогло предпринять, из-за полной политизации армии и флота и нежелания солдат и матросов воевать.

Все вышеуказанное составляло внешний фактор причин, по которым переворот в России должен был произойти до весны семнадцатого года. Но была еще и четвертая, сугубо внутренняя причина, заставлявшая торопиться со свержением русского императора. Историки, рассказывающие нам об этих событиях, совершенно забывают один важный факт:

В ноябре 1917 года истекал срок полномочий Государственной думы четвертого созыва. В конце июня 1916 года на стол Николая II легла докладная записка, результат совещания у премьер министра Штюрмера. «Создание в будущей Государственной Думе работоспособного и патриотически-настроенного большинства приобретает особую важность при вызванном войной серьезном положении» — совершенно правильно формулировали стратегию правительства в будущих выборах участники совещания. Прошлые выборы дали России множество антигосударственно настроенных депутатов, которые использовали Думскую трибуну для постоянных нападок на государство и его руководство. Во время войны в Думе говорили, такое, что даже не могли позволить себе в «парламентских» Англии и Франции. Дошло до того, что военный министр Сухомлинов был отдан под суд по обвинению в государственной измене, а его дело было инициировано думскими кругами. Сэр Эдуард Грей по этому поводу заметил русскому посланнику, что «у вас должно быть очень смелое правительство, если во время войны оно отдает под суд военного министра».

И вот все эти крикуны могли остаться запросто без трибуны, славы и перспектив. Потому, что руководство страны имело намерение провести выборы, как военную операцию: быстро, успешно и полностью дезориентировав «думского противника». По плану должны были распространяться слухи о абсолютно решенном продлении полномочий, с одновременным массовым выпуском политических памфлетов, изобличающих оппозиционных лидеров и целые партии. Готовились на предвыборную кампанию правительством и огромные деньги: около 5 млн. рублей, из которых 2 млн. должны были быть отпущены из казны, а оставшуюся сумму выделяли банки. За этот счет планировался выпуск брошюр «Правда о кадетах», «Желтый блок», рассказывавшие правду об антирусской деятельности думских фракций и Прогрессивного блока в целом. Случись так, что правительство осуществит все эти меры на фоне успешного десанта на Босфоре и на карьере большинства отечественных «демократов» можно будет ставить крест. Честолюбцы и прожектеры станут простыми гражданами, и путь во власть для них закроется скорей всего навсегда. Оттого и молчат историки об окончании депутатских полномочий, что это знание придает последующему перевороту очень меркантильный вид. Борцы за свободу предстают заурядными карьеристами, готовыми ради своего возвышения рискнуть благополучием государства.

Сорвать нежелательный для депутатов ход событий мог только государственный переворот. Февральская революция смела царское правительство: теперь как раз деятели Думы, рассевшиеся после переворота в кресла министров Временного правительства, контролировали выборы, их подготовку и ход.

Карл Маннергейм указывает еще один мотив, почему откладывать далее переворот было нельзя: «… Правительство впервые открыто заявило, что оно напало на следы революционной организации, и полиция произвела многочисленные аресты». Но даже мягкий и нерешительный Николай II ясно осознавал, что сил терпеть осиное думское гнездо до осени семнадцатого, уже нет. Готовится указ о роспуске парламента — новые выборы будут после победы. 22(9) февраля 1917 года Николай Маклаков, бывший министр внутренних дел, получает распоряжение императора написать проект этого манифеста. Маклаков уже почти два года находится в отставке, отправленный туда после кампании его травли в прессе и думских кругах. Причина нелюбви к нему депутатов — это его нелюбовь к ним. Будучи министром, он неоднократно сигнализировал монарху, о мягко говоря, странном и вредном для страны, поведении руководителей парламента.

«… Я слишком больно ощущаю все эти неуклонные, хотя и замаскированные старательно течения в рядах нашей воинствующей интеллигенции и чересчур ясно учитываю их значение и смысл, чтобы не дерзнуть повергнуть это на Ваше всемилостивейшее внимание» — пишет Маклаков государю еще в апреле 1915 года. Реакция следует незамедлительно: после бурных словоизвержений в парламенте, уже в июне он отправлен в отставку.

И вот теперь именно ему поручает Николай II написать проект.

«… Надо, не теряя ни минуты, крепко обдумать весь план дальнейших действий правительственной власти, для того, чтобы встретить все временные осложнения, на которые Дума и союзы, несомненно, толкнут ту часть населения в связи с роспуском Государственной Думы…» — указывает Маклаков.

Власть готовилась к решительной борьбе с внешним врагом в 1917 году. Для этого закономерно планировалось сначала утихомирить врага внутреннего. О том, что главный враг Российской империи — это ее «верные союзники», никто из власть предержащих не думал и не верил. Хотя сигналов тому было много. Это и удивительная Дарданельская операция «союзников», и их постоянное запаздывание с помощью в нужный момент. Доклады о ситуации русский царь получал регулярно — русская разведка исправно собирала и обрабатывала информацию.

Граф Павел Алексеевич Игнатьев, один из руководителей русской разведки, в конце октября 1916 года прибыл в Петербург из Парижа, где состоял в качестве начальника Русской миссии в Межсоюзническом бюро при военном министерстве Франции…

— Не хотите ли проводить меня в мои апартаменты?

Граф Игнатьев давно ждал этого разговора. Государь уже несколько раз любезно спрашивал его о дате отъезда в Париж, и напоминал, что перед этим хочет побеседовать. После сегодняшнего обеда в Ставке, Николай II подошел к главе своей разведки увлек его за собой.

Дверь в небольшой рабочий салон-кабинет, со стуком захлопнулась, но император этим не удовлетворился. Он дважды повернул ключ и только после этого уселся в кресло за письменным столом.

— Полковник, я сразу перейду к делу. Считайте, пожалуйста, что говорите с одним из ваших генералов, с которыми поддерживаете постоянные и дружеские отношения Мне нужна ваша помощь и … — тут Николай внимательно посмотрел на графа — И ваша откровенность! Разговаривайте со мной так, как вы разговаривали бы со своими друзьями.

— Конечно, государь — кивнул головой Игнатьев.

— Чудесно — продолжил император. Лицо его было абсолютно непроницаемым, но в голосе и жестах чувствовалась какая-то нервозность — Прежде всего, скажите мне, что вы думаете о Германии и Австрии? Только прошу вас, полковник, откровенно.

— Ваше величество может быть уверенным, что я скажу все. Все, что знаю и все, что думаю — кивнул головой граф Игнатьев — Даже рискуя вызвать ваше неудовольствие моими словами и оценками.

По лицу Николая пробежал легкая тень, но он быстро прогнал ее и внимательно смотрел на собеседника своими большими красивыми глазами. Вокруг них рисовались темные круги, испещренные рядами мелких, словно иссеченных морщин.

— Германия оказывает сопротивление столь сильное и затяжное, которое никто и не предполагал. Безусловно, она имела преимущество в вооружениях до объявления войны, однако тяжелые потери, которые понесла Германия, уменьшили ее мощь. Я убежден, что ее разгромили бы довольно быстро, если бы с самого начала боевых действий союзники могли скоординировать свои действия и назначить единое командование всеми операциями. Однако уже заканчивается третий год борьбы, а такой координации все нет. Зато есть непонимание, а может даже нежелание или соперничество среди стран Антанты, когда одна из них наступает, другая стоит с винтовкой у ноги. Благодаря своим великолепным железным дорогам, Германия легко перебрасывает массу войск с Востока на Запад, или, наоборот, в зависимости от обстановки. И тем самым, сковывает любое противное ей усилие на фронте.

Полковник Игнатьев сделал паузу, ожидая вопроса о причинах такой вопиющей несогласованности, но Николай спросил его совсем о другом.

— Как вы оцениваете положение населения в Германии?

— Население принуждается к самоограничению. Оно пассивно терпит свою судьбу, подчинившись военной касте, и все еще верит в свою избранность. Тут черты тевтонского характера, как раз кстати. Кроме того, Германия снабжается за счет нейтральных стран, в основном через Голландию, а сама Голландия все получает из Англии.

И опять ожидал Игнатьев вопроса, как же так получается, что в итоге британцы сами кормят своих и наших врагов, и готовил ответ. Готовил сказать все, что накопилось в его душе за время общения в Париже. Все, что могли сказать своему государю, те окопные офицеры, что умирали «За Веру, Царя и Отечество» в грязных фронтовых траншеях. Но он опять не угадал.

— А, что думает Австрия?

— Я уверен, что ее руководители отдают себе отчет в том, что натворили, они также чувствуют, что их лоскутная империя не сможет сохраниться. Чехо-Словакия, Трансильвания, Хорватия, Герцеговина, Босния потребуют или уже требуют независимости. Империя может сохраниться только в том случае, если они одержат победу, поэтому ее правители так отчаянно цепляются за Германию. Франция и Англия не жалеют слов для тех народов, о которых я только что упомянул, а Италия требует установления естественных границ.

Снова и снова пытался граф Игнатьев вывести разговор на «союзников», на их более, чем странное поведение. Вот взять, к примеру, Австро-Венгрию. Боясь собственного распада, она готова предать своего германского союзника. Надо только дать гарантию ее целостности, и тогда появляется реальная возможность отколоть Вену от Берлина. Но как можно желать окончания ее военного сопротивления, одновременно предлагая частям Австро-Венгрии государственную независимость? А ведь англичане так и делают.

Но Николай, словно не слышал его. Он задумчиво смотрел куда-то поверх головы полковника и так же задумчиво продолжал разговор.

— Значит, война затянется? Что же будет с нашей бедной Россией? А Болгария?

— Ваше величество, Вам известны имевшие место переговоры и их провал. Болгария против нас.

— Болгария! Кто смог бы предположить, что Болгария осмелится напасть на Россию?

Император был разгневан и возмущен. Предательство болгар, всем обязанным России, выводило его из себя. Однако он быстро успокоился.

— Полковник, вы хорошо организовали вашу разведслужбу во время пребывания во Франции — сказал император — Этот путь усеян многочисленными шипами, но я знаю, что вы не отступите ни перед какими препятствиями.

— Ваше величество мне льстит.

— Вы — Игнатьев, и этим все сказано. А какие чувства питают союзники к России?

— Наконец-то! — мелькнуло в голове полковника.

— Очевидно, союзники не могут понять, какой тяжелый материальный и политический кризис переживает наш народ — продолжал царь — А может быть, союзники иногда не по своей воле создают нам трудности?

Игнатьев знал, что этот разговор будет. Более того, он к нему готовился, но сейчас, когда император задал вопрос, которого он так ждал, Игнатьев растерялся. Выложить всю правду сразу было просто невозможно — не поверит. Скажет, вы переутомились, возьмите отпуск, а про себя подумает — бред сумасшедшего. Информацию, как лекарство, надо дозировать.

— Франция всегда вела себя по-рыцарски. Что же касается Англии, то у меня было мало контактов с ее разведывательными службами, тем более с Интеллидженс Сервис, деятельность которой весьма сомнительна. У этой организации совершенно четкие и весьма специфические задачи, которые держатся в строгом секрете. Не придерживаясь никаких моральных соображений, она шпионит как за вражескими, так, и за союзными разведками; противодействует усилиям и тех и других в соответствии с секретными указаниями своего правительства. А во всем остальном — горько улыбнулся Игнатьев — руководители и офицеры британской разведки предельно вежливы со мной. Что касается Италии, то с ее стороны я получал ценную помощь.

— Вот сейчас он спросит, спросит — кричал внутренний голос полковника. Но он ошибся и на сей раз.

— То, что вы рассказываете, полковник, малоутешительно — император встал и быстро заходил по кабинету — Поговорим же теперь на другую тему, которая сильно ранит мое сердце.

— Сейчас я узнаю, почему он сидел, как на иголках — подумал Игнатьев.

Очень возбужденный, охваченный сильным и глубоким гневом, император расхаживал по кабинету. Граф также встал вместе с ним, поскольку никто не имеет права сидеть, когда стоит император.

— Садитесь, полковник, — милостиво разрешил Его величество, — а мне надо немного подвигаться.

Наконец он снова пристально посмотрел на полковника:

— Что вы думаете о слухах, циркулирующих в Париже, Лондоне, а также в иностранной печати, согласно которым я и императрица якобы хотим заключить сепаратный мир?

— Действительно, ваше величество, я слышал об этом, не придавая большого значения: мало ли какая ложь в ходу!

Лицо Николая исказилось. Он долго ходил большими шагами по кабинету, куря папиросу за папиросой. Наконец, немного успокоившись, он возобновил беседу:

— Императрица очень задета подобными инсинуациями. Это гнусная клевета. Я позволяю повторить мои слова всем, кто будет заговаривать с вами на эту тему. Слышите, всем. Русский царь и русская царица никогда не предавали своих союзников. Эти разговоры оскорбляют меня и императрицу и очерняют трон в глазах простого народа. Прошу вас, полковник, по возвращении во Францию провести глубокое расследование, чтобы узнать источник этих слухов. Используйте все ваши связи и не останавливайтесь перед любыми расходами, чтобы добиться результата. Я хочу, решительно хочу, чтобы, узнав это, вы прекратили распространение слухов порочащих меня и императрицу. Николай остановился и совершенно спокойным тоном произнес, глядя на графа Игнатьева:

— Это крайне важно для меня, Павел Алексеевич…

Неслучайно именно в это время поползли зловещие слухи о предательстве России императрицей и ее окружением. Подорвать авторитет власти — наиважнейшая задача накануне ее свержения. Главное оружие — клевета. Все, что делал русский царь, всегда делалось им в интересах государства. Ни один русский царь не мог своими руками довести страну до полного уничтожения: он «помазанник божий» и призван заботиться о своем народе. Монарх мог ошибаться, действовать из ложно понятого им блага собственного народа. Одно было неизменно всегда — царя было невозможно купить или запугать. Царя можно было только обмануть, используя особенности его личности, чтобы сам монарх мог создать такую ситуацию, при которой дремавшие в «союзном анабиозе» деструктивные революционные силы могли проснуться и начать уничтожение своей Родины. Это «союзники» и сделали, втянув Россию в войну. Они это делали, обескровливая страну, не предоставляя ей помощи, требуя кровь и жизни русских солдат в виде ранних и плохо подготовленных наступлений. А потом в ход шла клевета …

Вкладывая в уста своих марионеток тяжкие обвинения в сепаратных переговорах и измене, англичане и французы сами обманывали русского царя, ведя их за спиной России. Молодой австрийский император Карл, взошедший на престол после смерти дряхлого Франца Иосифа, незадолго до русской революции, попытался завязать переговоры о мире. Предложения такие поступали ранее и Николаю II от германцев и австрийцев, со многих сторон, но всегда отметались им как занятие недостойное. О том, что русский царь вел сепаратные переговоры, говорили многие и слухи эти распускались с целью компрометации монарха и русской власти. Однако ни разу не было представлено реальных доказательств этого. Он был не так воспитан, этот последний русский государь, чтобы предавать своих соратников по Антанте.

Поэтому Австро-Венгрия и пыталась теперь стучаться в западные, а не восточные двери. И ошиблась дверью. Понятное дело, что Англии и Франции мир был не нужен. Такой мир, в котором, Россия была сильной и неделимой, а Австро-Венгрия не усеяла своими отделившимися кусками середину Европы. Тем не менее, тайные переговоры Австро-Венгрии с Францией, Англией и Италией длились весь март семнадцатого. Россию о них никто не информировал, что само по себе было прямым предательством. Правда, на фоне заговора против монархии это выглядело невинной забавой. Вы уже догадались, что переговоры закончились полной неудачей — «союзники» отвергли предложение кайзера Карла и предпочли затянуть войну на полтора года и погубить еще миллионы жизней. Министр иностранных дел Временного правительства Милюков узнал о них только несколько лет спустя, уже после войны, из мемуарной литературы. Николай II так об этих переговорах и не узнал, но обманывать его постоянно было невозможно. Рано или поздно, по политическим векселям пришлось бы платить. Чтобы этого не случилось, вступала в силу первая часть «союзного» плана — Революция.

Однако вернемся в морозный февраль. В исторической литературе все даты Февральской революции обычно даются по старому стилю (собственно говоря, по новому стилю она уже Мартовская), будем этому правилу следовать и мы.

Все сходилось в одной точке: интересы наших предателей-«союзников», интересы внутренних заговорщиков. Для врагов России надо было немедленно запускать в действие свой разрушительный план, затяжка могла привести к потере контроля над ситуацией. И руководство западных спецслужб дало своим агентам зеленый свет. Благо прямо накануне переворота у них появился абсолютно легальный способ находиться на месте будущих событий и корректировать свои планы прямо в Петрограде. Здесь проводится … очередная Межсоюзническая конференция! Официальная цель конференции не нова — координация действий. Неофициальная — последние приготовления к перевороту. Совпадение конечно чистослучайное: накануне устранения русской монархии, финансируемого и подталкиваемого «союзниками», впервые устраивается совет Антантыименно в русской столице. Пока генералы и дипломаты говорят о войне — заговорщики проверяют готовность к перевороту, дают последние инструкции и…деньги. Делегаты прибывают в русскую столицу 16 февраля 1917 года, уедут 20- го. Через три дня, 23-го февраля в Петрограде начнутся беспорядки.

Тщательно подготавливая свержение русского царя, «союзники» не скупятся на выражение своих дружеских чувств к нему, его просто душат в объятиях. Их лицемерие не имело пределов: к 1916 году император Николай II отмечен высшими наградами Франции, Англии, Бельгии и Сербии. Был русский царь и фельдмаршалом Великобритании, хотя это звание не имел даже английский король! Все это происходило в то время, когда участь империи Николая Романова была практически решена.

«Ни к одной стране рок не был так беспощаден, как к России, — писал лорд Уинстон Черчилль. — Ее корабль пошел ко дну, когда пристань была уже в виду. Он уже перенес бурю, когда наступило крушение. Все жертвы были уже принесены, работа была закончена. Отчаяние и измена одолели власть, когда задача была уже выполнена…».

После провала скоропалительной Дарданельской операции «союзников», Черчилль был отправлен в отставку. Теперь пришла пора отправляться «в отставку» и России…

Эта книга посвящена не революционным процессам в России, поэтому мы пройдемся по февральским и октябрьским хроникам вскользь. Нас революционеры и их действия интересуют в первую очередь своей связью с нашими «союзниками». Скажу сразу: прямых доказательств финансирования англичанами и французами февральской революции и заговора против русского царя нет. Есть огромное количество намеков, ссылок в различных книгах, наблюдений и логических выводов. Именно логика событий поступков и действий неопровержимо подтверждает, что именно они организовали и оплатили уничтожение русского государства. К этому выводу начинаешь приходить и анализируя общее поведение Антанты. Об этом кричат и последовательность организации мировой бойни, и ее результаты, где России было уготовано место среди побежденных, хотя она три года воевала на стороне победителей! Косвенным доказательством причастности «союзников» к разрушению русской монархии являются сроки наступления революции, столь удачные, сколь и внезапные для всех.

Не ожидали скорого развития событий думские заговорщики, готовившие дворцовый переворот, оказались не готовы помогавшие им генералы. Не подозревали о революции эсеры и большевики, сидевшие за столами уютных швейцарских кофеен и пивных. Не надеялся на нее в Цюрихе Владимир Ленин, не верил строкам Нью-йоркских газет Лев Троцкий, Иосиф Сталин не подозревал, что доживает последние дни своей ссылки. Спокойно садился в свой поезд русский император, с легким сердцем провожала его в ставку супруга. Будущие события знали единицы, те из сотрудников «союзных» спецслужб, кому было поручено организовать в столице Российской империи рабочие беспорядки.

Все должно было выглядеть так, словно события развивались сами собой и волны народного гнева потребовали смещения ненавистной монархии. Для этого нужны были беспорядки и беспорядки масштабные, способные сойти за народную революцию. Недовольная часть русской элиты была готова к действиям, но и ей не хватало повода. Керенский в своих мемуарах прекрасно определил их настроение: «Сцена для последнего акта спектакля была давно готова, однако, как водится, никто не ожидал, что время действия уже наступило».

И повод для недовольства людей был выбран безошибочный — хлеб. Продовольствия в России было в достатке — излишек хлеба, за вычетом собственного потребления и союзных поставок в 1916 году составил 197 млн. пудов. Но именно в феврале начались перебои в поставках. Очередная смута снова начиналась по сценарию 1905 года: демонстрации, войска, жертвы. С той только разницей, что в столице в 1917-м году стояли не отборные гвардейские полки, а их запасные части. К тому же только, что закончился призыв новобранцев, родившихся в 1898 году. Казармы были полны молодыми людьми 18 и 19 лет, которых из-за больших потерь призвали на службу ранее положенного срока. В случае столкновений с «народными» демонстрациями можно было смело предсказывать, что эти войска не будут эффективно бороться с бунтом.

Первый звонок русской трагедии прозвучал 18-го февраля: как и накануне «Кровавого воскресенья» на Путиловском заводе вспыхнула забастовка! Предприятие это по-прежнему было не простое, а оборонное и выпускало продукцию, от наличия которой в окопах зависела жизнь или смерть русских солдат. В демократической Франции завод, работающий на оборону и забастовавший в военное время, был бы оцеплен колониальными войсками, а все зачинщики были бы быстро арестованы, судимы и расстреляны. В «темнице народов» как нам представляют царскую Россию, не сдвинулся с места ни один городовой. Правительство полагало, что решение проблемы это дело самих рабочих и администрации.

Много странностей было в поведении властей в том феврале, с этого попустительства забастовщикам все и началось. Зерно бунта в зародыше не подавили. И тут сама природа, казалось, выступила против России. В феврале в центральной России ударили сильные морозы до минус 43. Это привело к выходу из строя свыше 1200 паровозов, что в свою очередь и затруднило подвоз продовольствия. В столице начались перебои с продуктами, поэтому 19 — го февраля власти объявили о введении в столице хлебных карточек. Помимо всего этого в Петрограде упорно распространялись абсолютно беспочвенные слухи о предстоящем голоде. Естественно горожане, стали закупать больше хлеба, что усилило нехватку продуктов еще сильнее. Хлеба не стало, но только черного, белый, чуть подороже, лежал свободно! У магазинов выстроились огромные очереди, в которых почем свет ругали правительство. Оставалось «правильно» объяснить недовольному населению причины возникших трудностей. Это был тот самый, присущий только монархиям, недостаток: в лавки не завезли булку, а во всем виновато самодержавие!

Непонимающий серьезности ситуации, после окончания консультаций с «союзными» делегациями, прибывшими на конференцию, Николай II спокойно отбыл в свою ставку в Могилев. 22-го февраля он покинул с виду спокойную столицу. Царя часто упрекают в том, что он покинул Петроград в самый ответственный момент. Но основания для отъезда были у русского монарха веские: он командует вооруженными силами страны и должен быть в Ставке. Причин для особого беспокойства не было. Несмотря на то, что день открытия заседаний Государственной Думы, 14-го февраля, планировался, как начало рабочих демонстраций, благодаря четким действиям охранного отделения беспорядки были предотвращены, произведены аресты. Последние в истории русских жандармов…

Запланированные выступления не состоялись. Бастовало лишь до 20 тысяч рабочих. На двух заводах рабочие вышли было с пением революционных песен и криками: «долой войну», но были рассеяны полицией. На Невском проспекте студенты и курсистки собирались толпами, но тоже были разогнаны. Казалось, столица успокоена, и Николай II может спокойно отправляться руководить боевыми действиями. Но, уезжая и ощущая тревожную ситуацию в своей столице, царь отдает приказ отправить в Царское Село с фронта надежные части. На всякий случай. Разве мог он предполагать предательство высшего военного руководства!?

«В половине февраля, — писал министр внутренних дел Протопопов, — Царь с неудовольствием сообщил мне, что приказал генералу В.И. Гурко прислать в Петроград уланский полк и казаков, но Гурко не выслал указанных частей, а командировал другие, в том числе, моряков гвардейского экипажа (моряки считались революционно настроенными)». Исследователь февральских событий Иван Солоневич пишет: «Это, конечно, можно объяснить и глупостью; это объяснение наталкивается, однако, на тот факт, что все в мире ограничено, даже человеческая глупость. Это была измена. Заранее обдуманная и заранее спланированная».

Помимо невыполненных военных приготовлений, царь перед отъездом принял премьера князя Голицына и оставил в его распоряжении свой подписанный указ о роспуске Думы. В случае необходимости надо было просто проставить дату и уведомить депутатов, что они могут отправляться по домам. После этого поезд монарха отправился в Могилев, в Ставку.

На следующий день, в городе, как по команде, неожиданноначались серьезные беспорядки. «23 февраля было международным женским днем. Его предполагалось в социал-демократических кругах отметить в общем порядке: собраниями, речами, листками — напишет позднее Троцкий в своей „истории русской революции“ — Накануне никому в голову не приходило, что женский день может стать первым днем революции. Ни одна из организаций не призывала в этот день к стачкам».

Никто к забастовкам не призывает, но они начинаются. Стихийно, сами собой, просто так. Однако тот факт, что обострение ситуации началосьсразу после отбытия Николая, уже заставляет задуматься о «стихийности» народного гнева. Императрица, оставшаяся в Царском селе посылает мужу на следующий день письмо: «Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разбили Филиппова и против них вызывали казаков. Все это я узналанеофициально(курсив мой Н.С.)».

Вот это чрезвычайно важно! Информационная блокада царской семьи — обязательное условие успешности переворота. Она вступает в завершающую фазу — в городе уже революция, а царица узнает об этом не от тех, кто должен ее информировать по долгу службы. Николаю II его приближенные тоже ничего не докладывают, а из сообщения жены он может понять, что приключились сущие пустяки. Царь не знает, что сейчас в Петрограде решается судьба династии, вопрос жизни и смерти его страны и его семьи. А ведь он мог понять, что ждет его, просто почитав стенограмму думских заседаний!

Позже деятели Временного правительства вину за расстрелянную семью Романовых, будут перекладывать на большевиков. В этих обвинениях правды ровно столько же, сколько и лукавства. Тот же Керенский, именно в день, когда планировались предотвращенные демонстрации и беспорядки, 14 февраля 1917 года в своей речи в парламенте заявил: «Исторической задачей русского народа в настоящий момент, является задача уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало… Как можно законными средствами бороться с теми, кто сам закон превратил в оружие издевательства над народом? С нарушителями закона есть только один путь борьбы — физического их устранения».

Председательствующий Родзянко прервал выступление Керенского вопросом, что он имеет в виду. Ответ последовал незамедлительно: «Я имею в виду то, что совершил Брут во времена Древнего Рима». Это прямое подстрекательство к мятежу. Такого в адрес монархии в России еще никто не позволял себе говорить! Но ведь не самоубийца же он — за такие высказывания — призыв к государственному перевороту и убийству царя — полагается смертная казнь и в мирное время! О военном и говорить нечего. Но не надо беспокоиться за Александра Федоровича — ничего ему не будет. Он из тех немногих, кто знал о «союзных» планах значительно больше других. Керенский осмелел настолько потому, что знает — Николаю II на троне сидеть остались считанные деньки. Не получилось сегодня раскачать лодку — ее раскачают ровно через неделю. Постоянные оговорки «по Фрейду» торчат из всех мемуаров, будущего главы Российской республики. Действия, которые он на этом посту совершит, будут еще более красноречивы…

Но не всегда читал царь парламентские хроники, он был главнокомандующим русской армией, и для таких мелочей времени у монарха уже не оставалось. Из столицы же рапортовали о практически полном спокойствии. Вот и супруга снова пишет ему в письме 25-го февраля о событиях в Петрограде, как о незначительных мелочах: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, — просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать».

Скажите честно, получив такое письмо от жены, вы бы бросили все и немедленно отправились бы в столицу? Многие историки, упрекающие царя в бездействии, удосужились бы сначала почитать эту переписку. Однако Николай осознает необходимость наведения порядка — только в его списке дел на день, вопрос этот отнюдь не самый важный. На первом месте, как всегда, положение на фронтах. Уже вечером 25-го февраля он посылает командующему петроградским гарнизоном генералу Хабалову телеграмму: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай».

Отправив строгую телеграмму в Петроград, столь часто цитируемую историками, в своем дневнике он запишет:«26 февраля. Воскресенье. В 10 часов пошел к обедне. Доклад кончился вовремя. Завтракало много народа и все наличные иностранцы. Написал Аликс и поехал по Бобруйскому шоссе к часовне, где погулял… Вечером поиграл в домино».

О беспорядках ни слова. План заговорщиков идет, как по маслу — точка кипения уже близка, а царь спокойно гуляет и поигрывает в домино, явно не осознавая размера грозящей опасности. Он отдает приказ, не понимая, что выполнить его уже почти невозможно.

Разворачиваясь по заранее заготовленному сценарию, беспорядки росли как снежный ком. 23-го февраля на улицы Петрограда вышло уже 88 тыс. бастующих рабочих и работниц с криками «Долой войну!» и «Хлеба!». В основном это были представительницы прекрасного пола. Причина проста — по новому стилю этот день соответствовал 8-му марта — международному женскому дню. Тысячи факторов, случайных и подготовленных складывались в эти дни против Российской империи. Военное руководство столицы могло, имело шанс спасти страну. Однако вместо решительных действий, которые как мы теперь знаем, спасли бы миллионы жизней, командующий генерал Хабалов запретил применять оружие! Подстрекаемый агитаторами, народ собирается в толпы — солдаты и казаки бездействуют. Полиция борется с беспорядками изо всех сил, но ей тоже запрещено применять оружие. Почувствовав свою безнаказанность, 24-го февраля движение расширилось, снова не встречая противодействия. В этот день бастовало уже 197 тыс. рабочих. Появились красные флаги. Наступал решительный момент — если сейчас не восстановить порядок, потом может быть уже поздно.

На улицах Петрограда простой хлебный бунт? Нет, простых бунтов такого размаха не бывает! Нам, наблюдающим всевозможные бархатные, розовые и оранжевые революции на территории бывшего СССР легче поверить, что и в 1917 году за кулисами беспорядков стояли западные спецслужбы. Забастовщики ведь должны что-то кушать, а значит, кто-то должен их простой оплатить. Кому все это выгодно — тот и платит. Вот на этой справедливой мысли и проходит граница, за которой историки и политики делают из правильного посыла неправильные выводы. Анализировать надо не Первую мировую войну, не предвоенный период. Необходимо уйти значительно глубже в толщу истории и вспомнить, кто постоянно мутил воду в мировой политике и претендовал на мировое господство. Надо хорошенько вспомнить, кто неоднократно на протяжение XIX века пытался ослабить и уничтожить Россию сначала шпагой Наполеона, а затем кривыми турецкими ятаганами. Ответ на вопрос «кто был историческим и геополитическим врагом Российской империи» и есть ответ на вопрос о таинственном авторе нашей революции. Слабость и гибель России нужна «союзникам», следовательно — и деньги их. Звездный час германских марок наступит позже — в Октябре. Но и их германское происхождение отнюдь не безупречно! В феврале семнадцатого германские монеты звякают в карманах лишь некоторых забастовщиков, но основную «мелодию» переворота играют английские фунты и французские франки.

Сомневаетесь, не верите Милюкову — тогда почитайте Ленина. Представители разных политических течений в один голос говорят об одном и том же. Ленин прямо пишет о причастности «союзников» к Февралю: «Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и „связями“, давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы помешать сепаратным соглашениям и сепаратному миру Николая Второго с Вильгельмом IV, непосредственно организовывали заговор вместе с октябристами и кадетами, вместе с частью генералитета и офицерского состава армии и петербургского гарнизона особенно для смещения Николая Романова».

Глава военной миссии Франции в Петрограде генерал Жанев позже простодушно рассказывал, что ему докладывали об английских агентах, которые платили солдатам запасного Павловского полка на Миллионной улице по 25 рублей, чтобы они выходили из казарм и не подчинялись своим офицерам. «Закулисная работа по подготовке революции так и осталась за кулисами» — пишет Милюков. Он почти не ошибся: не за кулисами, а за портьерами, прикрывшими окна «союзных» посольств. Так маленькие части одной большой мозаики складываются в единую, страшную картину планомерного предательства России.

25-го февраля по правительственным сведениям бастовало уже 240 тыс. человек! В этот день пролилась первая кровь: на Знаменской площади был убит полицейский, пытавшийся вырвать флаг у демонстранта. Затем новая неприятность — казаки впервые отказались разгонять мятежную толпу. Кое-где, пока еще робко, как проба сил, уже были выброшены лозунги «Долой Самодержавие!». Зато начинаются погромы, грабежи магазинов и избиения полицейских. Гарнизон столицы большой: это почти 200-тысяч, но не солдат, нет — новобранцев! Зато полицейских на весь миллионный город всего 3300! Избиваемая полиция начинает применять оружие для самозащиты, но войска продолжают быть пассивными наблюдателями.

Распоряжения военного министра генерала Беляева, вселяли в толпу уверенность в собственной безнаказанности: «Целить так, чтобы не попадать», «Стрелять так, чтобы пули ложились впереди демонстрантов, никого не задевая…». Такие приказы во время революции может отдавать министр по защите окружающей среды, но никак не главный военный в России! Мотивация такого странного поведения в решительный час, не менее удивительна — «какое ужасное впечатление произведут на наших союзников трупы на петроградской мостовой»! Снова «союзники», и снова во вред России!

А как поступили бы в подобном случае в демократической Англии? Ответ можно дать не приблизительный, а совершенно точный — стреляли бы залпами, до полной ликвидации бунта. Не хватило бы ружейного огня, англичане бы смело применили артиллерию. Именно так они и поступили почти год назад в Дублине. Напомню, что Ирландия в свое время была присоединена к Британии отнюдь не добровольно и война давала ирландцам шанс на освобождение.

Мятеж произошел в пасхальный понедельник 24-го апреля 1916 года. Около 1500 волонтеров были поддержаны двумястами членами профсоюзной милиции и Ирландской гражданской армии. Они захватили несколько зданий в центре Дублина и выпустили «Прокламацию о создании Ирландской Республики». Английские власти не стали проявлять преступной медлительности и не дали выступлению охватить всю страну. За считанные часы к Дублину было стянуто мощное подкрепление, и если соотношение сил в понедельник было примерно 3:1, то уже к среде — 10:1, естественно, не в пользу повстанцев. Двадцать тысяч британских солдат взяли город в кольцо. Однако плохо вооруженные восставшие оказали неожиданно сильное сопротивление. Тогда ни минуты не колеблясь, в четверг 28-го апреля англичане подтянули к городу артиллерию и корабли. Главной своей мишенью британское командование избрало Почтамт, где укрывались основные силы повстанцев. В результате обстрела был разрушен весь прилегающий к нему квартал Сэквилл Стрит и убиты тысячи мирных жителей. «Союзников» это ничуть не тревожило. Им было абсолютно плевать на общественное мнение и произведенное впечатление — они методично давили мятеж! И своего добились — в воскресенье 30-го апреля сложили оружие последние из повстанцев. Вот так решались подобные вопросы в демократических странах: как сказал бы Бисмарк, «железом и кровью».

У нашего самодержавия генералы были «демократами» не в пример британским — и в результате погубили всю страну! Подстрекательство и деньги, раздаваемые «союзной» агентурой придают бунту второе дыхание. В день, когда Николай II повелел беспорядки прекратить, они наоборот вышли на новый уровень: В городе стреляли, появились многочисленные убитые и раненые. Поведение толпы было также провокационно, как и в 1905 году. «По-хорошему» не расходились, затем из толпы или из-за угла кто-то стрелял в солдат и те отвечали залпом. Оружие в течение 26-го февраля применялось неоднократно. Толпы начали разбегаться. В ночь на 27 февраля в Думе был обнародован заранее заготовленный царский указ о ее роспуске. Именно тогда всем и показалось, что беспорядки окончены.

Но военные заговорщики, используя ситуацию, делали все возможное для того, чтобы помешать подавлению бунта. Великий князь Александр Михайлович по телефону беседует со своим братом, находящимся в Петрограде. Он знает о приказе Николая II отправить в столицу гвардейские части с фронта, поэтому и изумляется Великий князь, ответу брата на вопрос о состоянии дел:

«Дела в Петрограде обстоят все хуже и хуже, — нервно сказал он. — Столкновения на улицах продолжаются, и можно с минуту на минуту ожидать, что войска перейдут на сторону мятежников.

— Но что же делают части гвардейской кавалерии? Неужели же и на них нельзя боле положиться?

— Каким-то странным и таинственным образомприказ об их отправке в Петербург был отменен. Гвардейская кавалерия и не думала покидать фронт».

Странности и таинственность. Никуда от них не деться в разговоре о наших революциях!

Утром 27-го февраля случилось худшее, что могло случиться: военный бунт. Тимофей Кирпичников, унтер-офицер учебной команды лейб-гвардии Волынского полка, убил своего начальника капитана Лашкевича. Русский солдат во время войны убил выстрелом в спину безоружного русского офицера! Это был первый выстрел в длинной цепи русской междоусобицы. Это была первая смерть, открывшая счет океанам братской крови, пролитой в Гражданскую и Великую Отечественную. Временное правительство позже чествовало Кирпичникова, как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя». Но настоящая награда нашла «героя» позже…

Невероятно переплетутся судьбы участников февральских событий. Все перемешается, вся страна встанет на дыбы. Сразу после Февраля генерал Корнилов, будущая икона Белого движения, наградит Кирпичникова Георгиевским крестом и произведет его в офицеры (подпрапорщики). Через год, уже во время Гражданской войны, к другому герою белого движения полковнику Кутепову, с просьбой обратится офицер по фамилии Кирпичников.

Заметив, что его фамилия не произвела должного впечатления, он достанет из кармана газетную вырезку, рассказывавшую о его февральском «подвиге», и выложит ее на стол. Кутепов, в том самом феврале пытавшийся усмирить бушующий Петроград, с интересом взглянет на виновника мятежа: «А, так это вы убили своего безоружного начальника!». И прикажет его расстрелять…

После убийства первых офицеров началось самое страшное. Был разгромлен арсенал, истреблена полиция, сожжен окружной суд и выпущены арестанты из тюрем. Толпы восставших смяли оставшиеся верными войска. Власти в Петрограде больше не было. Не ожидавшие такого развития событий думские заговорщики, пытаются понять, как направить «стихийный» мятеж в нужное им русло.

Николай II, отдав распоряжение о подавлении беспорядков, далее получал успокоительную информацию. Главу государства не информируют о событиях чрезвычайной важности. Те военно-думские круги, что планировали добиться низложения монарха, арестовав его, корректируют свои старые планы. Цель все та же: добиться отречения, скрывая информацию сначала и преувеличивая размеры бунта потом.

Тем более неожиданно для него прозвучала телеграмма председателя Государственной Думы Родзянко: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах идет беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя…».

Беспорядки уже достигли нужного накала. Теперь пришла пора шантажировать ими царя. Арестовать монарха в Ставке невозможно, необходимо, чтобы он оттуда уехал. Так ему события и подаются. Монарх должен приехать в столицу, чтобы на месте разобраться в случившемся и просто сформировать новое, ответственное перед Думой, правительство. До его отбытия из Ставки речи об отречении нет! Это понятно, ведь в распоряжении Николая II многомиллионная армия, а на стороне бушующего мятежа — пьяные новобранцы и погромщики. Одна, две верные дивизии наведут в столице порядок за считанные часы. Ярким примером, что так могло быть успешное сопротивление мятежникам в самом Петрограде отряда полковника Кутепова. Под его командой всего 500 солдат, но и с этой горсткой верных присяге людей Кутепов успешно сопротивляется. Однако, не будучи поддержанным, терпит поражение.

Благодаря дезинформации Николай II не до конца понимает размеры случившегося. В свой дневник царь записал: «27 февраля. Понедельник. В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко иполучать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Царское Село, поскорее и в час ночи перебрался в поезд».

Он решает ехать, полный беспокойства за свою семью, находящуюся в Царском селе, т. е. всего в нескольких десятках километров от военного мятежа. Бунтовщики легко могут напасть на дорогих его сердцу детей и безгранично любимую супругу. Перед отъездом он решает направить для подавления бунта генерала Иванова. 28-го февраля Николай запишет в дневник «… Лег спать в 3, так как долго говорили с Н.И. Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Спал до 10 час. Ушли из Могилева в 5 час. утра. Погода была морозная, солнечная. Днем проехали Вязьму, Ржев…».

Советские историки всегда старались показать Февраль, как некую неполноценную революцию, противопоставляя ее «полноценному» Октябрю. Сложность задачи состояла в том, что одновременно надо было показать, с каким трудом была сброшена царская власть, и приписать именно большевикам все заслуги в деле свержения самодержавия. Поэтому эпизод с посылкой генерала Иванова вообще не упоминался. Потому, что к его остановке ленинцы никакого отношения не имели.

Сейчас у историков задача диаметрально противоположная. Это Октябрь был предательством и ошибкой, а вот Февраль мог дать России процветание и свободу. Доказать эти сетования документально невозможно, представить февральскую революцию заговором неудобно. Оттого и рождаются в среде писателей и публицистов странные «кентавры» сетований на несбывшиеся надежды с «ма-аленькими» историческими неточностями. Так вот и с генералом Ивановым, носившим редкое сейчас отчество Иудович.

Яркий пример искажения истории в угоду коньюктуре — книга В.Л. Стронгина «Керенский». Открываем ее и читаем: «Стало известно, что царь и Ставка двинули на Петроград войска с фронта, возглавляемые генералом Ивановым, наделенным диктаторскими полномочиями».

Не случайно в таких книгах, вы не найдете ни одной цифры. Расчет на незнание и эмоции.

Подумайте, сколько же войск направил Николай на подавление революции, если население Петрограда около двух миллионов человек, а взбунтовавшийся гарнизон почти 200 тысяч? Десять, двадцать, пятьдесят тысяч?

Не будем гадать, просто скажем правду. Правду, которую не хотят говорить защитники заговорщиков, подтолкнувших Россию к краю обрыва, а потом и вовсе спихнувшие ее под откос. Генерал Иванов шел усмирять Петроград с отрядом георгиевских кавалеров в 800 человек! Но даже эти солдаты могли еще спасти ситуацию. Пока сам царь не остановил их движение на столицу! Сделал он это полностью дезинформированный, запутанный и преданный своим ближайшим окружением, своими родственниками, своим парламентом. Сделал исходя из своего понимания блага России и для того, чтобы избежать кровопролития. Тем самым упустил последний шанс сохранить страну и избежать дальнейших потрясений.

Февраль победил, потому, что власть не стала его подавлять, а вовсе не потому, что так велико было стремление народных масс к свободе! Февраль — это не революция в классическом смысле, когда, несмотря на сопротивление власти, восставшие ее сметают. Это заговор, причем заговор неудачников, которые не организуют события, а плетутся у них в хвосте. И только предательство всех тех, кто должен бунт подавлять, приводит к его победе.

Судьба страны балансирует на весах истории. 27 февраля еще ситуация абсолютна неясна, царь отрекаться и не собирается. Вооруженными мятежниками громятся государственные учреждения и фактически захвачена столица. И все. Есть старая законная власть, и есть беснующиеся толпы, которые рано или поздно будут разогнаны. Для того, чтобы мятеж перерос в революцию должен возникнуть новый властный орган. Вот тут оппозиционеры в Думе словно получают какой-то сигнал. Растерянные депутаты, «неожиданно» решаются организовать новые властные органы. И не один даже, асразу два новых центра власти, противоборство которых и составит потом всю дальнейшую драму русской революции! Совершеннослучайноэто происходит, в один день в одном и том же здании — в Таврическом дворце!

Подумайте, откуда такое единодушие? Бунт ведь могут и подавить. Создание в такой ситуации нового правительства — явная государственная измена. Но хитрость в том и состоит, что под флагом борьбы с анархией Временный комитет думы организуется не для ее ликвидации, а для демонтажа существующей власти!

Думские деятели создают Временный комитет Думы — фактически новое революционное правительство. Его председатель — Родзянко. В составе все главные заговорщики: Милюков, Гучков, Львов, Керенский. Левые партии тоже торопятся и в тот же день создают Петроградский Совет рабочих депутатов, и выбирают его временный исполнительный комитет. Председателем исполкома выбрали лидера меньшевистской фракции Государственной думы Чхеидзе, а его заместителями членов Думы: меньшевика Скобелева, Стеклова — Нахамкеса и …«независимого депутата» Керенского. Таким образом, Александр Федорович Керенский стал связующим мостом между Советом рабочих и солдатских депутатов и Временным комитетом Думы, который взял на себя верховную власть. Он решителен и смел. В эти дни он и составит свою бешеную популярность и головокружительную карьеру. Такая «всенародная» любовь представителей двух образующихся центров власти именно к этой персоне вполне оправдана. К созданию обоих Керенский приложил руку лично! Просто потому, чтоКеренский знает, что будет дальше, а остальные к живительному источнику знаний, бьющему из резидентуры «союзных» спецслужб не припадают.

Только нерасторопность столичных властей позволила депутатам снова собраться в Таврическом дворце. Никто не принял никаких мер, чтобы не допустить распущенных парламентариев в здание Думы. Хватило бы трех десятков солдат и пары решительных офицеров, чтобы прикладами за десять минут в точности выполнить царский указ. Но караула нет, и депутаты свободно проходят в здание. Собравшись там, они принимают решение: указу о роспуске подчиниться, считать Думу не функционирующей. Вот здесь и появляется энергичный Керенский. С его подачи возникает мысль выполнить указ лишь на половину. Считать Думу распущенной, но депутатам не разъезжаться и немедленно собраться… просто на частное совещание. Не боялся Керенский призывать к цареубийству, теперь не боится он и нарушить царский указ. Именно Александр Федорович звонит в колокольчик для сбора депутатов в Большой зал заседаний. Это погребальный звон русской монархии. Керенский наперед знает будущие события и ведет своих коллег по заранее намеченному плану — срочно сформировать новый властный орган. Пришло время сформировать новую власть, за это ничего, кроме славы и почестей уже не будет.

В это же время, только чуть позже начинает свою работу Петроградский Совет. В том же здании, в соседнем помещении. Это совсем не случайно, что второй орган власти, располагается там же, где и первый. Об этом нам рассказывает сам Керенский: «Еще одним важным преимуществом Совета было психологическое воздействие размещения его в Таврическом дворце. В глазах политически неискушенных обывателейиз-за непосредственной близости Совета к новому правительству этот институт представлялся им в какой-то мере равнозначным правительству и посему обладавшим властью в пределах всей страны».

Хитро поступили отцы основатели Петроградского Совета. Но кто же они? Много «чудес» мы наблюдали в истории русской революции, еще больше ждет нас впереди. Имена можно при желании найти прямо в мемуарах Александра Федоровича: «У меня в памяти живо стоит воспоминание о нашей встрече с М. В. Родзянко в одном из коридоров Таврического дворца приблизительно в 3 часа пополудни того же дня (27-го февраля- Н.С.). Он сообщил, что член Думы от меньшевиков Скобелев обратился к нему с просьбой предоставить помещение для создания Совета рабочих депутатов, дабы содействовать поддержанию порядка на предприятиях.

— Как вы считаете, — спросил Родзянко, — это не опасно?

— Что ж в этом опасного? — ответил я. — Кто-то же должен, в конце концов, заняться рабочими.

— Наверное, вы правы, — заметил Родзянко. — Бог знает, что творится в городе, никто не работает, а мы, между прочим, находимся в состоянии войны».

Вот круг и замкнулся. Скромничает Керенский — именно он и инициировал создание совета, он же и помог ему расположиться под крылом правительства, чтобы спроецировать на себя его авторитет. Так один человек смог заложить основы будущего Двоевластия.

«Передайте союзникам, — писал в июле 1918 года генерал Алексеев, одному из своих соратников, — что я считаю, что главным образом А.Ф. Керенскому Россия обязана уничтожением своей государственности». О деятельности незабвенного Александра Федоровича мы поговорим еще неоднократно. И странности его поведения на самых высоких государственных постах, будут нам ясно говорить, чьи интересы Керенский отстаивает, какие цели преследует.

Итак, органы будущей власти уже сформированы, но чтобы они смогли полноценно запустить процесс развала России, надо чтобы нынешняя царская власть исчезла. Поэтому седовласый генерал Алексеев вместе с другими военными участниками заговора, ставившего целью перемены на троне, готовился оказать давление на царя, чтобы добиться его отречения. Военные возлагали большие надежды на регентство (при малолетнем царевиче Алексее) великого князя Михаила Александровича, брата царя. Монарх передвигается по своей стране с минимальной охраной. Мы помним, что на подавление мятежа он отрядил целых 800 штыков, а его личный конвой еще меньше. Арестовать, изолировать Николая будет несложно.

Дальнейшие события надо изучать пристально. Именно в хронологии и таится ответ, о том, кто все это замыслил. Итак, Николай в поезде двигается в столицу. Чтобы он ехал, не беспокоясь о своей безопасности, ему ничего не сообщается о появлении сразу двух новых центров власти. Наоборот Родзянко, в тот же день 27-го февраля шлет царю новую телеграмму, из которой можно понять, что именно решения монарха могут ситуацию изменить: «Занятия Государственной думы указом Вашего величества прерваны до апреля. Последний оплот порядка устранен. На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому министерства внутренних дел и Государственной думе. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною вашему величеству во вчерашней телеграмме. Повелите отмену вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Возвестите безотлагательно высочайшим манифестом. Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немеци крушение России, а с ней и династиинеминуемо. От имени всей России прошу ваше величество об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу вашу и Родины, настал. Завтра может быть уже поздно. Председатель Государственной думы. Родзянко».

В действительности именно крушение Династии приведет к разрушению России. Поэтому, так важно добыть отречение царя. Председатель Государственной думы Родзянко отбивал телеграмму не только царю. 1-го марта он отправил сообщения генералам-заговорщикам Алексееву в Ставку и Рузскому в Псков о принятии власти Временным правительством под председательством князя Львова и просил отозвать войска, посланные царем в Петроград. Рузский немедленно доложил об этом Николаю, и вечером 1-го марта последовало его роковое повеление генералу Иванову ничего не предпринимать. Для фактического ареста и задержания монарха, Временное правительство уже отдало приказ железнодорожникам: царский поезд не пропускать и блокировать. Николай запишет об этом с удивлением: «1 марта. Среда. Ночью повернули с М. Вишеры назад, так как Любань и Тосно оказались занятыми восставшими… Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор. Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!».

«…Временный комитет принялся за свою главнейшую задачу — ликвидацию старой власти. Ни у кого не было сомнения, что Николай II более царствовать не может» — вспоминает Милюков. Цель номер один для всех заговорщиков, «знавших» и не знавших будущее, вечером 1 марта была одна и та же — отречение. Но единодушие в среде думцев лишь видимое. Дальше предстояла первая «развилка», где первая часть заговорщиков, неожиданно поняла, что события развиваются совсем не так, как они себе представляли. Ощущение, что явные договоренности, имевшиеся накануне Февраля, вдруг странным образом начали нарушаться, не покидает, когда листаешь мемуары и воспоминания участников тех событий.

Первым почувствовал себя неловко именно глава кадетов Милюков. Утром 2-го марта, выступая перед толпой о составе Временного правительства, он объявил о том, что Великий князь Михаил Александрович будет регентом и что решено установить в России конституционную монархию. Почему он так говорит — понятно. Таковы, собственно говоря, и были цели дворцового переворота, замышлявшегося в Думе и армии. Но разрушительным силам нужно не перемена лица на троне, а скатывание страны к хаосу и анархии.

Керенский, который знал куда больше своих партнеров по Думе, пишет в своих мемуарах совершенно открыто: «С присущим ему упорством он принялся отстаивать свое мнение, согласно которому обсуждение должно свестись не к тому, кому суждено быть новым Царем, а к тому, что царь на Руси необходим. Дума вовсе не стремилась к созданию республики, а лишь хотела видеть на троне новую фигуру. В тесном сотрудничестве с новым царем, продолжал Милюков, Думе следует утихомирить бушующую бурю. В этот решающий момент своей истории Россия не может обойтись без монарха. Он настаивал на принятии без дальнейших проволочек необходимых мер для признания нового царя».

Милюков протестует, он говорит о том, что России нужен царь, а без него страна погибнет. Силам, чьи желания будут осуществлять Керенский, на службу которым он отдаст свой незаурядный ораторский талант нужно совсем другое. Поэтому, Александр Федорович выводы делает моментально: «Заявление Милюкова вызвало бурю негодования всех солдат и рабочих, собравшихся в Таврическом дворце. Однако в ночь с 1 на 2 марта почти единодушно было принято решение, что будущее государственное устройство страны будет определено Учредительным собранием. Тем самым монархия была навечно упразднена и сдана в архив истории».

Отличить наивных заговорщиков, от тех, кто потом будет сознательно губить собственную Родину очень легко. Надо просто понять их логику. Вот и попробуем это сделать. Какие варианты выхода из кризиса были у России в Феврале?

Первый — Николай II остается на троне. Это не устраивало никого. Второй — отречение в пользу наследника Алексея Николаевича, при регентстве брата бывшего монарха Михаила Александровича. Только эти два варианта были абсолютно законны. Именно поэтому их и постарались избежать. Третий вариант, к которому и склонят в итоге Николая — отречение в пользу брата Михаила. Четвертый вариант — установление в России Республики, за, что так горячо ратовал Керенский. Эти два варианта, вложены друг в друга, как матрешки и являются незаконными.

Пойди события по пути вариантов один или два, может, и стояла бы Российская империя до сих пор. После развития событий по другим вариантам шансов на спасение уже не было. Давайте разбираться. Законом о престолонаследии вообще не предусматривался вариант отречения помазанника божьего. Однако в случае такого поворота дел, согласно порядку престолонаследия царем становился сын Николая, цесаревич Алексей. В силу своего малолетства править самостоятельно он не мог и должен был получить опекуна-регента. Таковым умеренные заговорщики и мыслили Великого князя Михаила Александровича. Для России это был наилучший выход. Благодаря отречению, страсти успокаивались, мятеж заканчивался, и страна могла продолжать войну до победного конца. Конечно, были бы изменения, связанные с некоторым урезанием прав монарха и переменами в высших эшелонах, но в целом государственный строй изменился бы минимально.

Минимально, по сравнению с теми потрясениями, что предусматривались вариантами три и четыре. «Союзники» не могли допустить перехода престола к малолетнему Алексею. Ведь главной помехой на пути уничтожения страны становится именно возраст наследника! Чтобы быть уверенным в успехе, надо движение страны к распаду и гибели не просто направлять и прогнозировать, а возглавлять. Для этого разрушители России должны взять в свои руки всю полноту власти: Династия должна полностью уступить ее новым властным центрам: Временному правительству и Петроградскому Совету. В случае передачи власти малолетнему Цесаревичу этого не произойдет. Власть остается в руках Династии. Степень сговорчивости Михаила Романова и остальной части семьи небезгранична. Опекуны цесаревича, могут согласиться на думское правительство, но они никогда не согласятся переломать весь государственный механизм страны. При наведении порядка в стране, снова надавить на власть уже не получится. Повода для бунта уже не будет: на троне мальчик, который ни в чем не повинен. Убрать же его от власти законным путем невозможно.

Его отца заставляют уговорами и угрозами передать власть. Михаил Романов тоже может отречься от престола. Они взрослые люди, и вольны сами решать, хотят ли они царствовать. Малолетний наследник не может отречься — его отречение недействительно в силу юридической недееспособности малолетнего ребенка. И еще один важный момент: опекун наследника может поменять правительство, отправить его в отставку. В случае если увидит, к чему ведут Россию керенские и милюковы. Такие полномочия у опекуна есть. Как вы будете в таком случае разрушать страну и принимать безумные декреты (о которых мы поговорим в следующей главе)? Никак.

Зато Временное правительство, никомуне подотчетно, егониктоне может отправить в отставку. Никак не сорвать их преступную деятельность, кроме как путем переворота, а это уже и есть хаос и анархия нужные «союзникам»! Получается заколдованный круг: стоит во главе страны такое правительство и губит ее, хочешь свергнуть злодеев и получаешь тот же результат.

На пути «союзного» плана пусть малолетний, но монарх, и его властные полномочия, переданные на время опекуну. Это можно обойти, если принять конституцию, при которой власть русского монарха сократится до чисто представительских функций. И опять таки, забрав власть, направить государственный корабль России прямо на скалы. Но сделать это также не позволяет … возраст Алексея Николаевича!

Взрослый государь Михаил может присягнуть новой измененной конституции. Малолетний цесаревич Алексей — нет! Значит и конституцию при нем не изменить. Возраст наследника полностью блокировал все изменения государственного строя. При объявлении цесаревича новым государем процесс уничтожения России останавливался в самом начале. ПланРеволюция-Разложение-Распадне был бы реализован: не было бы разложения, не было бы и распада. Удалось бы миновать Гражданскую войну, болезни и разруху. Поэтому единственным выходом для врагов России, оставалась передача власти не Цесаревичу Алексею, а Великому князю Михаилу Александровичу. Его можно заставить отречься или ввести новую конституцию. Следовательно, необходимо заставить Царя отречься именно в пользу своего брата. Это нарушение закона. Но разве в ситуации, когда на улицах революция, до буковок закона ли?

«Если здесь есть юридическая неправильность… Если Государь не может отрекаться в пользу брата… Пусть будет неправильность!.. Может быть, этим выиграется время… Некоторое время будет править Михаил, а потом, когда все угомонится, выяснится, что он не может царствовать, и престол перейдет к Алексею Николаевичу…» — рассуждает Шульгин, известный монархист, принимавший отречение у Николая II. Так думали умеренные заговорщики, сторонники сохранения царской власти. Этого желали военные. Казалось, их цель близка: Николай II, не устраивавший их персонально, от власти отстранен. При регенте Михаиле, все будет по-другому.

Именно на этом и «поймала» их «союзная» агентура. Поэтому, когда лидер кадетов делает заявления о введении регентства, то те, кто знал больше Милюкова, сделают вид, что согласны с ним. На самом деле все идет по плану, в котором монархии в России места нет. Керенский ведь проговорился в своих мемуарах, что «монархия была навечно упразднена и сдана в архив истории».

Обратите внимание на даты: это очень важно! Николай II отрекся в середине дня 2-го марта. А Керенский решил судьбу института монархииутром 2-го марта,т. е. до формального отречения венценосца. Допустим, что отречение императора было очевидным фактом еще до формального подписания самой бумаги Николаем, но почему тогда сторонник регентства Милюков, который был на том же самом собрании, понял события наоборот! Керенскому ясно, что царя нет, и более уже никогда не будет, а его коллеге это невдомек. Такое может быть только в одном случае — Керенский знает куда больше Милюкова. Поэтому именно он поведет нашу страну уверенной рукой в ее страшное будущее. Обратите внимание, что будущий главный «демократ» России безапелляционно хоронит монархиюеще и до того, как Михаил Романов отрекся от престола. Он сделает это на следующий день, 3-го марта, а 2-го Великий князь еще даже не знает, что брат отречется в его пользу. О свалившемся на его плечи бремени власти Михаил узнает из телеграммы, в середине 2-го марта. Он только еще начнет обдумывать ситуацию, а Керенский уже знает, каково будет его решение.

Как мы знаем, вся февральская революция сведется к образованию Временного правительства, которое соберет Учредительное собрание и только этот орган должен будет решить монархической или республиканской быть нашей стране. Но Керенский все уже знает наперед, он и «союзные» спецслужбы уже все решили за русский народ, и спрашивать мнения рядовых жителей России им не нужно. Все дальнейшие игры в демократию, всего лишь красивый спектакль призванный прикрыть неприглядную деятельность по развалу России, которую развернуло Временное правительство и А.Ф. Керенскийс самого первого днясвоего нахождения у власти.

Керенский прожил долгую жизнь — 89 лет. Он родился в один день со своим «приемником» Лениным, в одном с ним городе — Симбирске, но позже его на одиннадцать лет и скончался в Лондоне 11-го июня 1970 года, пережив вождя большевизма почти на полвека. Говорят, что под конец своей жизни он спросил своего собеседника: «Знаете, кого бы я расстрелял, если бы мог вернуться назад, в 1917-й? Себя, Керенского…»

Теперь мы понимаем, что добивались деструктивные силы, и какой вариант развития событий их устраивал. Именно его реализацией они и начинают заниматься. Первый этап — отречение в пользу Михаила.

Роковым днем для русской монархии стало 2 марта 1917 года. В дневнике Николая II появилась очередная запись: «2 марта. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство без Думы будет бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман!»

Эти последние строки монарха очень любят цитировать. И, правда — зная, как развивались события, сложно с Николаем Романовым не согласиться. Именно так, он будет называться после своего отречения. Фактически этого и потребовал командующий Северным фронтом генерал Рузский, который блокировал движение царского поезда к столице. Давления одного командующего фронтом было мало — Николай колеблется. Тогда генерал Алексеев разослал всем главнокомандующим телеграмму, в которой изложил требования Думы об отречении царя и просил их высказаться по этому поводу. Но чтобы настроить командующих фронтами, у которых царь просит совета на нужный лад, генерал Алексеев обманывает и их. В начале посланной телеграммы он дописывает несколько слов, от себя. «Упорство же Государя способно лишь вызвать кровопролитие» — вот те слова, после которых почти все высшие военные чины России поддержали требование отречения Николая II. Естественно они не представляли, что именно отречение и приведет очень быстро страну к катастрофе!

Ответы командующих положили на стол царя. Поразительно, из какого количества лжи и обмана выросла Февральская революция! Когда тонкие листочки телеграмм упали на стол монарха, его снова обманули, показав только те ответы, где речь шла об отречении. Телеграмму командира Гвардейского конного корпуса Хана Нахичеванского и сообщавшего о готовности гвардейской конницы умереть за своего Государя, ему не показали. Не увидел Николай и ответа командира конного корпуса графа Келлера, лучшего кавалериста империи. Да и остальные военные не настаивали, а рекомендовали отречься во имя спокойствия страны! Они просили государя отказаться от трона в пользу сына — об уничтожении или свержении монархии никто и не помышлял!

Воспользовавшись, «стихийными» беспорядками военные заговорщики просто воплощают свой старый план. Они не подозревают, что «случайные» и «загадочные» выступления рабочих и солдат для того и созданы, чтобы направить события совсем в другое русло. Военное окружение используется для создания у Николая иллюзии, что вся страна хочет его отречения. Вожди армии — люди, которым он безгранично доверял, находили, что оно пойдет на благо страны. Кроме чувства любви к Родине, заговорщики угрожают гибелью царской семьи в случае его упорства. Вестей от жены царь не получает и не может знать, что реальная опасность его близким не угрожает. Раз так — он не видит смысла упорствовать. Обманутый самодержец соглашается передать власть.

Обратите внимание, как ловко, поэтапно власть будет передана от Николая Временному правительству. Сначала он отрекается в пользу Михаила и только потом тот в свою очередь передает власть «временщикам». Сделано это потому, что даже под угрозой смерти Николай II не отдал бы свои полномочия никому, кроме представителя царской династии. А отречение в пользу Михаилауже нарушающее закон, дает возможность нарушить его и Михаилу, передав права не следующему по старшинству Романову, а Временному правительству.

Чтобы запустить механизм русской смуты, Николай сначала должен отречься в пользу брата, а не сына. Он же, естественно, подписал отречение в пользу цесаревича Алексея Николаевича. Регентом становился великий князь Михаил Александрович, Верховным главнокомандующим — великий князь Николай Николаевич, председателем ответственного министерства — князь Львов, командующим войсками Петроградского военного округа — генерал Корнилов. Царь сделал все так, как хотели умеренные заговорщики. Желавшим разрушения России и части в темную используемых думцев, этого было мало. Чтобы не допустить публикации царского манифеста, после которого отыграть назад будет почти невозможно, они направляют к царю делегацию для обсуждения условий отречения. Настоящая их цель — убедить его отречься в пользу брата Михаила. Причина — состояние здоровья больного гемофилией Алексея и «требования восставшего народа».

В ожидании делегатов Николай Романов повелел задержать манифест об отречении в пользу цесаревича. Они прибыли в Псков поздно вечером 2 го марта и Николай после краткого колебания отрекся от престола за себя и за наследника в пользу своего брата. Итак, первый этап плана заговорщиков был блестяще выполнен. Власть переходила к Михаилу Романову, но и это была лишь ступенька, а не цель. Теперь приходилось уже водить за нос тех, кто помогал на первом этапе, но мог помешать на последующих. Председатель Думы Родзянко и Керенский толкают депутатов и министров новообразованного Временного правительства на ликвидацию монархии вообще и создание республики. Военные этого вовсе не желают, поэтому приходится их обманывать. Генерал Рузский присутствовал при отречении и собирается разослать манифест о воцарении Михаила Александровича по всей стране. На рассвете 3-го марта Родзянко вызвал генерала Рузского по телеграфу и потребовал документ народу и войскам не объявлять. Удивленному генералу председатель Думы сообщил, что при известии о возможном сохранении монархии вечером 2-го марта в Петрограде вдруг вспыхнул сильнейший солдатский бунт. Взбунтовавшиеся войска якобы требуют низложения династии, грозя в противном случае, смести всех. Эту же ложь Родзянко передал вслед за тем и Алексееву, прося и Ставку задержать манифест. Генералы удивлены, слегка смущены, но распоряжение выполняют, хотя в некоторые места манифест уже был передан. Приходится телеграфировать туда и просить задержать его обнародование. Такая чехарда привела в итоге к страшной путанице. Такой, что командующий Черноморским флотом адмирал Колчак прямо таки взмолился в своей телеграмме, прося объяснить, кто же является высшей властью в стране.

Никакого нового бунта в Петрограде, конечно, не произошло. Просто заговорщикам нужно было выиграть время для «обработки» Михаила. Седовласый глава русского парламента бессовестно врал, словно карточный шулер. Такого генералы представить себе не могли. Наступал последний этап в захвате власти.

«А.Ф. Керенский еще накануне вечером в Совете рабочих депутатов объявил себя республиканцем» — вспоминает глава кадетов Милюков. Снова именно Керенский буквально за волосы тащит Россию вперед, форсируя события и как локомотив двигаясь к конечной цели — уничтожению монархии. Он опережает даже решения собственной партии:2-го мартана конференции петроградских эсеров принимается резолюция только о «подготовке Учредительного собрания пропагандой республиканского образа правления». Но3-го марта с утраименно Керенский убеждает депутатов в необходимости добиться отречения Михаила. Аргументация проста — якобы другого варианта народ не примет. Под народом понимаются толпы погромщиков и разнузданных солдат. Остальная Россия безмолвствует, ничего не говорит и многомиллионная армия. Однако красноречие Керенского ведет депутатов в сторону их собственных скрытых стремлений. В случае ликвидации монархии, члены Временного правительства автоматически становятся высшей властью в России. Конечно, большинство из них не желало будущей катастрофы, но Керенский явно был не один, кто сознательно толкал Россию к обрыву. Но, безусловно, ОН— главное действующее лицо, основной персонаж этих важнейших дней. На стороне сохранения конституционной монархии один Милюков.

Казалось бы — движущая сила переворота честолюбие беспринципных политиков. Нет. Так спокойно и хладнокровно идти на полное изменение государственного строя России во время мировой войны можно, только имея гарантии поддержки их «союзниками». Переворот одного члена Антанты — это не просто его внутреннее дело, от этого зависит судьба всей войны, а, следовательно, и остальных участников блока. Керенский знает, что гарантии поддержки англичан и французов у него есть. В случае поражения ему обеспечат безопасность и вывезут из России. Так и случится — только не в Феврале, а уже после Октября. Был Керенский верным «союзником» англичан, вот его и вывезли на британском миноносце от большевистской расправы — скажут историки. Но Николай Романов был еще более верным соратником Лондона, однако его никуда не вывезли, хотя возможность такая имелась всегда. Интересные получаются параллели!

Керенский позвонил Великому князю Михаилу Александровичу и договорился о незамедлительной встрече с членами Временного правительства и Временного комитета Думы. После страстных споров вся делегация направилась на квартиру княгини Путятиной на Миллионной улице дом 12, где находился Романов. Руководители всех партий Думы, за исключением Милюкова настаивали на отречении, т. е. вернее, на передаче власти Временному правительству до Учредительного собрания. Главное действующее лицо спектакля, Керенский: в своих мемуарах он называет вещи своими именами, а Великому князю Михаилу он говорил совсем другое: «Великий князь Михаил Александрович объявил, что примет трон только по просьбе Учредительного собрания, которое обязалось созвать Временное правительство. Вопрос был решен: монархия и династия стали атрибутом прошлого. С этого момента Россия, по сути дела, стала республикой, а вся верховная власть — исполнительная и законодательная — впредь до созыва Учредительного собрания переходила в руки Временного правительства».

Шантаж, демагогия и угрозы вот тот инструмент, что позволил обмануть и Михаила, сказав ему, что форму правления для страны должен выбрать сам народ. Мягкотелый Михаил Романов радостно согласился на эту лазейку для ухода от ответственности и опасности расправы. Тем временем, его отрекшийся брат тоже внимательно следил за развитием событий, но еще был далек от мысли, что его попросту обманули. Обманули дважды: первый раз убедив отречься в пользу брата и второй раз — добившись отречения Михаила. 3-го марта появляется очередная запись в дневнике Николая: «… Алексеев пришёл с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четырехвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше».

Через несколько дней, Николай Романов встретит свою мать, императрицу Марию Федоровну и дядю, Великого князя Александра Михайловича. Тяжелая сцена описана последним: «… Мария Федоровна сидела и плакала навзрыд, он же, неподвижно стоял, глядя себе под ноги и, конечно, курил. Мы обнялись. Я не знал, что ему оказать. Его спокойствие свидетельствовало о том, что он твердо верил в правильность принятого им решения, хотя и упрекал своего брата Михаила Александровича за то, что он своим отречением оставил Россию без Императора.

— Миша, не должен был этого делать, — наставительно закончил он. — Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет».

Бывшему царю еще непонятно, что цепь роковых событий отнюдь не случайна и брата его обманули те же заговорщики, что обвели вокруг пальца самого Николая. А вот Керенский знает, что все уже решено и события развиваются по «союзному» сценарию. Снова он проговаривается в своих мемуарах. Демонстрирует «дар предвидения»: по договоренности с Думой Михаил может в будущем принять власть монарха, если его попросит Учредительное собрание. Вопрос только отложен, под таким соусом и уговаривали Михаила отречься — у Александра Федоровича Керенского «монархия и династия» уже «стали атрибутом прошлого»! Снова он знает более всех присутствующих, опять понимает события в их истинном смысле. Это еще один «ясновидящий», вроде пана Пилсудского и финских социал-демократов …

Квартира как-то разом стала совсем маленькой, хоть на самом деле таковой и не была. Просто в ней одномоментно появилось много грузных солидных мужчин. Пройдя в большую гостиную, министры и видные политики полукругом столпились в одном конце комнаты, оставив другой одиноко стоявшему Великому князю Михаилу Александровичу.

— Спасибо, что приехали, господа — заговорил он — Не буду скрывать, мне в нынешних непростых условиях чрезвычайно нужна ваша поддержка и совет.

— Ваше императорское высочество может на нас положиться — шагнул вперед толстяк Родзянко — После долгих прений, мы готовы представить две точки зрения, кои имеют место быть.

— Я слушаю Вас — тихо ответил Михаил.

События последних дней привели его на грань нервного срыва. Сначала он не придал возникшим беспорядкам большого значения. Потом даже телеграфировал брату о возникшей опасности. Ответа не было. Когда в городе, стрелять стали практически круглые сутки, он решил переехать в квартиру своего друга. История французской революции учила, что громят и жгут в первую очередь дворцы. Потом, он даже решил уехать из Петрограда. И — не смог. Просто не добрался до Николаевского вокзала. Это было уже невозможно. Живым до своего поезда можно было и не доехать. Тогда Михаил фактически спрятался, закрылся вместе с женой. Потому, что ему просто стало страшно. Пока в отношении его никто враждебных действий не предпринимал, вся ненависть погромщиков вылилась на брата. Но, кто мог предугадать, что будет дальше! То, что бунт подавят, Михаил не сомневался — Ники в Ставке, войск достаточно. Привезут в бунтующую столицу и хлеба. Однако быть единственной жертвой беспорядков из правящей Династии, ему совсем не улыбалось. Именно поэтому он и приказал генералу Хабалову, убрать верные присяге войска из зимнего дворца.

Тот послушал. А как он мог отказать!

— Я не хочу, чтобы в народ стреляли из дворца, в котором живут Романовы — сказал Михаил тогда. Сейчас, когда все так сложилось, он уже готов был признать, что смалодушничал, испугался. Толпа, озлобленная, как потревоженный рой ос, могла выместить ярость именно на нем — на брате государя. На ком же еще …

— Господи, — думал Михаил — Почему нет у меня той силы, той твердости, что была у отца. Он бы точно не допустил такого.

— Мишкин, Мишкин… — зашелестел кумачовым флагом на улице озорник ветер. Михаил вздрогнул. Отец называл его именно так, хотя озорником он был весьма порядочным, и частенько врывался в папин кабинет, в момент обсуждения государственных дел.

Теперь они, эти дела, были весьма плачевны. Последним официальным документом, прочитанным им, была телеграмма, пришедшая внезапно, снег на голову. Из нее Михаил и узнал, что уже несколько часов был не просто Великим князем, братом императора, дядей наследника, а страшно подумать — самим императором! Он читал лист телеграммы и не понимал ее смысла. Ведь это было просто невозможно!

«Петроград. Его Императорскому Величеству Михаилу Второму. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным братом… Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. Ники».

Помочь — но как? Ведь не имел права Николай отрекаться за своего сына, это невозможно. Но сделал это. Да и как сделал, внезапно, не предупредив, не спросив. Хотя прекрасно знал, что он никогда не хотел возложить на свою голову корону, и когда у Ники рождалась одна дочь за другой, какую тяжесть испытывал Михаил, нося гордое имя наследника престола. Звание это давило, душило его. Мешало жить. Но пришло облегчение — родился Алексей и груз упал с плеч Михаила. Но вот так внезапно снова упал на него.

— Словно с неба свалился — прошептал Михаил — С неба… — и уже громче, взяв себя в руки, сказал — Я слушаю Вас.

Толстый, невероятно толстый Родзянко шумно набрал воздух и заговорил далее.

— Ситуация требует незамедлительного решения. Единственно разумное в данной ситуации для Вас и для России — тут Родзянко сделал многозначительную паузу — Власть не принимать, а передать ее Временному правительству для созыва Учредительного собрания. Как собор, призвавший на царство предка Вашего Михаила Романова, так и собрание русского народа, помолясь, попросит Вас принять корону. Если Вы этого не сделаете, бунт укротить будет совершенно невозможно. Мне сложно это говорить, но о Вашем восшествии на престол толпы не хотят и слышать. Вчера днем, Павел Николаевич Милюков имел неосторожность сказать об этом возле Думы, так его едва не растерзали.

Михаил подошел к окну. Светило холодное мартовское солнце, в его лучах светился шпиль Петропавловского собора. Мысли путались, крутились и опять возвращались к одному и тому же:

— Как все неправильно, как все неправильно! Как Ники мог так поступить? Надо было, по крайней мере, вывезти меня из Петрограда и только потом отрекаться!

— … Бунт во время войны играет на руку Германии — продолжал глава Государственной думы — Задача каждого патриота сделать все для нашей победы. Только она сможет оправдать огромные жертвы, что принес наш народ во имя уничтожения напавшего врага. Власть есть опора …

Дальнейшие слава Родзянко Великий князь слышал, как в тумане. Он почти и не заметил, как в разговор вступил Гучков, глава партии октябристов.

— Возникший мятеж и бунт воинских частей можно успокоить — сказал он, по своей привычке во время разговора, вытирая лоб ладонью — Я объехал многие части. Собственно говоря, их требование одно — отречение.

— Мое отречение? — переспросил Михаил, не отрывая взгляда от окна. Так ему говорить удобнее, так никто не видит выражения его лица.

— При упоминании фамилии Романов, начинаются крики и угрозы. Но так будет не всегда. Нельзя принимать власть и ставить страну на грань Гражданской войны. Страсти улягутся. Учредительное собрание примет новую конституцию и призовет Вас на трон. Более некого.

— А если я, так же, как мой брат Николай Александрович, отрекусь от власти — Михаил резко повернулся на каблуках — Только не в пользу Временного правительства, которое правит пока только в Петрограде, а в пользу следующего законного наследника?

— Ваше высочество не должны превращать высшую русскую власть в ярмарочный балаган — жестко ответил Родзянко, глядя прямо в глаза Великого князя — За два дня — два отречения, это уже комедия. Только с печальным концом. Еще одно отречение — и при упоминании Романовых будут просто смеяться. Особенно, если отречения продолжатся и далее.

— Позвольте мне, Михаил Владимирович — шагнул вперед Керенский. Лицо усталое и чуть бледное, глаза горят. И. чтобы не видеть этих глаз, Михаил поспешил снова отвернуться к окну и слушать дальнейший монолог, стоя к оратору спиной.

А Керенский говорил. Он говорил убежденно и страстно. Невозможность обеспечить безопасность, позднее решение императора, патриотический долг.

— Я не скрываю, что мои убеждения — республиканские. Но речь сейчас идет не об убеждениях, а о спасении страны! Посмотрите в окно, ваше высочество. Посмотрите, что хочет Ваш народ. Я знаю настроение массы, настроение рабочих и солдат. Приняв престол, вы не спасете России! Наоборот, именно это станет причиной кровавого развала! Перед лицом внешнего врага начнется гражданская, внутренняя война! И поэтому я обращаюсь к вашему высочеству, как русский — к русскому! Умоляю вас во имя России принести эту жертву! Это единственный шанс спасти Россию и привести ее к процветанию, победе и миру.

— И вся эта благодать — горько усмехнулся Михаил — Наступит после моего отречения.

Кажется, все они сговорились, все, как один предлагают ему короны не принимать. Даже монархисты- октябристы, просто невероятно! Но ведь говорил толстяк Родзянко, что точки зрения две.

— Эта позиция мне вполне ясна, спасибо господин Керенский. Кто придерживается иного мнения?

Павел Николаевич Милюков осознавал серьезность момента. Собственно говоря, за принятие Михаилом короны выступал только он один. Даже Гучков, на которого он рассчитывал, под влиянием Керенского и Родзянко сегодня с утра заколебался. Возможно, именно в эту минуту решалась судьба Династии и России. И если первую Милюков не любил, то ради второй стоило постараться.

И он заговорил. Сказал, что сильная власть необходимая для укрепления нового порядка, нуждается в привычном для масс символе. Что одно Временное правительство, без монарха, является «утлой ладьей», которая может потонуть в океане народных волнений. А это грозит полной анархией раньше, чем соберется Учредительное собрание. Новая власть может просто до него не дожить.

Великий князь слушал внимательно, ни разу не перебил. Зато вопреки договоренности не спорить, а излагать свою точку зрения, возражения посыпались со всех сторон. Более других старался Керенский, практически повторивший свое первое высказывание.

— Позвольте еще добавить — встрял Милюков и, увидев ненавидящий взгляд Керенского, быстро сказал — Великий князь имеет право выслушать все аргументы!

Он заговорил снова, стараясь вложить в свои слова весь свой дар убеждения. А он у него был! Ведь повторяли же его думские выступления, их наиболее удачные места по всей стране. Теперь слушатель у Милюкова был один, но от его решения зависела судьба миллионов людей. Даже тех, кто сейчас так громко и радостно кричал «долой Романовых» на Английской набережной. Как нарочно, прямо под окнами.

— Прямо под окнами — подумал Милюков. Игра и раньше шла по грубым правилам, но, похоже, что в этой комнате кто-то очень страстно желал отречения.

И глава кадетов вновь заговорил. Он уже потом, в эмиграции часто вспоминал тот момент, и многократно спрашивал себя: все ли сделал он тогда для спасения России.

— Страна на грани хаоса, без сильной привычной власти она распадется. Хотя правы утверждающие — тут он посмотрел на Керенского — что принятие власти грозит риском для личной безопасности Великого князя и министров, но на этот риск можно и нужно идти. Во имя Родины! Вне Петрограда есть полная возможность собрать воинскую силу, необходимую для защиты монарха и нового правительства…

— Я согласен с Павлом Николаевичем — неожиданно сказал Гучков — Вне Петрограда власть будет в безопасности. Риск, конечно, есть, но ради России надо рисковать.

— Я вас услышал — сказал Великий князь — Спасибо господа. Теперь мне надо подумать. Сказал он и указал рукой в сторону председателя Государственной Думы Михаила Владимировича Родзянко:

— Прошу Вас пройти со мной!

Когда дверь комнаты закрылась, Великий князь Михаил Александрович тяжело опустился на стул. Так тяжело ему уже давно не было. Может даже и никогда. Господи, ведь если стояла бы под окнами его квартиры не беснующаяся толпа, а хотя бы одна верная рота, то и сомнений бы никаких не было.

— Скажите, Михаил Владимирович… Честно скажите: вы можете гарантировать мне безопасность, если я приму власть?

— Я могу гарантировать Вашему высочеству, что умру вместе с Вами — ответил Родзянко, шумно вздохнув …

… Дверь распахнулась. Первым из кабинета вышел Великий князь. Он обвел взглядом всех присутствующих и твердым голосом, произнес свое окончательное решение.

— Мой окончательный выбор склонился на сторону мнения, защищавшегося председателем Государственной Думы Родзянко.

— Ваше Высочество. Вы благородный человек! — патетически произнес Керенский — Я буду всюду это говорить!

Милюков взглянул на потупившего взор Гучкова, и почувствовал, как его прошибает холодный пот. Он в одночасье понял, что так томило и мучило Михаила, и осознал мотивы его губительного решения. Страх за себя! И все, ничего другого! Ни боли, ни любви к России …

Вот и случилась третья «развилочка». Путь к катастрофе был окончательно расчищен. За «бескровным» и «демократическим» Февралем в дымке истории уже начинал появляться мощный силуэт кровавого и трагического Октября. В истории нашей страны неотвратимо наступал период, о котором никто из февральских деятелей не мечтал.

Многим из них он сулил смерть, многим изгнание. «Герои» Октября получали свою награду в подвалах НКВД, когда Сталин приводил в исполнение смертные приговоры «врагам народа». Многие «герои» Февраля получили по заслугам еще раньше. Почти все думские деятели отправились в изгнание и вместо власти получили ее полное отсутствие, а вместо свободной демократической России, ради которой все, якобы, затевалось — красный Советский союз. Всю оставшуюся жизнь они писали мемуары, а на самом деле огромные оправдательные записки перед потомками. Мучила ли их совесть неизвестно…

Мучила ли совесть генерала Гурко, после Февральской революции арестованного Временным правительством и заключенного в Петропавловскую крепость теми, ради которых он изменил своему государю? Что чувствовал генерал Алексеев, назначенный после революции на пост главнокомандующего, который до него занимал так веривший ему Николай? Раскаивался ли он в своем предательстве царя, буквально сразу отправленный в отставку Временным правительством? Что думал в свою последнюю минуту, умирая в тифозном бреду в Екатеринославле в самом начале Гражданской войны? Что почувствовал командующий Балтийским флотом адмирал Непенин, своей телеграммой также поддержавший отречение государя и ровно через два дня после этого убитый в Кронштадте «неизвестным в штатском»? Вспоминал ли, высланный большевиками в Пермь Михаил Романов, о своем малодушном уходе от верховной власти? Какие последние мысли были в его венценосной голове, когда, несмотря на заверения Ленина, что к нему нет никаких претензий, он был похищен и расстрелян сотрудниками ЧК? Думал ли генерал Рузский о своей измене присяге, когда под шутки пьяных красноармейцев, в буквальном смысле слова рыл себе могилу? Раскаялся ли, стоя на ее краю, когда чекисты рубили ему голову шашкой, заставляя вытягивать шею и нанося по четыре-пять ударов? Мы этого не знаем. Одно известно точно — в истории России наступал один из самых страшных этапов. План «союзников» — Революция — Разложение — Распадвступал в свою вторую фазу.