"История рыцарства" - читать интересную книгу автора (Руа Жюст Жан, Мишо Жозеф)

Посвящение в рыцари

Оруженосец, домогавшийся рыцарского звания, просил навести о себе справки, когда государь или грансеньор, к которому обращались с просьбой, уверясь в храбрости, прямодушии и в других доблестях молодого poursuivant d'armes, назначал день посвящения. Для этого избирались обыкновенно кануны каких либо торжеств, например, объявление мира или перемирия, коронование королей, рождение, крещение или браки принцев, большие церковные праздники и, преимущественно, канун Пятидесятницы.

Молитвой, строгим постом и чистосердечным раскаянием в грехах новик (la novice) несколько дней готовился к посвящению. После исповеди и благоговейного приобщения Св. Тайн, его облекали в белую, как снег, льняную одежду — символ непорочности, необходимой в рыцарском звании, отчего и произошло слово кандидат (candide от candidus — белый). В этом одеянии кандидат отправлялся в церковь на ночное бдение. Там, перед алтарем Богоматери или своего патрона, подле надгробных памятников с изваяниями принцев и великих воителей, преклонял он колена и, сложив руки крестом, с поникшим взором, проводил всю ночь в молитве и размышлениях, вспоминал усопших героев и молил Творца сподобить его такой же подвижнической жизнью и смертью.

На рассвете приходили за ним старые рыцари, его восприемники, т. е. избранные стоять с ним во время посвящения, и уводили его в баню, приготовленную, из уважения к рыцарству, великим камергером. По выходе из бани надевали ему на шею перевязь с мечом, укладывали его в постель и покрывали простым белым хитоном, я иногда и черным сукном, взнак того, что он прощался со сквернами мира и вступал в новую жизнь.

В таком наряде восприемники, в сопровождении родственников, друзей и всех окрестных рыцарей, приглашавшихся на величественную церемонию, вводили новопосвящаемого в церковь. Здесь священник, благословляя меч новика, читал по-латыни псалмы и поучения, вроде следующих:

«Господи, Боже мой! Спаси раба Твоего, ибо от Тебя исходит сила, без Твоей опоры исполин падает под пращей пастуха, а бессильный, воодушевляемый Тобой, делается непоколебимым, как чугунная твердыня против немощной ярости смертных.

Всемогущий Боже! В руце Твоей победные стрелы, и громы гнева Небесного; воззри с высоты Твоей славы на того, кого долг призывает в храм Твой, благослови и освяти меч его, не на служение неправде и тиранству, не на опустошение и разорение, а на защиту престола и законов, на освобождение страждущих и угнетенных; подаждь ему, Господи, во имя этого священного дела, мудрость Соломона и крепость Маккавеев».

По окончании этого обряда восприемники уводили кандидата в комнаты, где надевали на него сперва что-то вроде темной фуфайки, потом газовую, тканую золотом рубашку, сверх этого легкого одеяния кольчугу и, наконец, мантию, испещренную красками и гербами рыцаря.

В таком облаченье он являлся туда, где государь или какой-нибудь знаменитый рыцарь должен был облобызать его. Обыкновенно это лобзание давалось новопринятому кавалеру в церкви или в часовне; впрочем, иногда давалось оно в зале или на дворе дворца или замка, а иногда даже и в чистом поле. Шествие было церемониальное, под звуки барабанов, труб и рогов; кандидату предшествовали главнейшие рыцари, нося на бархатных подушках доспехи, которыми его вооружали по прибытии на место; только щит и копье ему еще не вручались: он получал их после освящения. Затем совершали литургию во имя Св. Духа. Посвящаемый выслушивал ее на коленях, помещаясь как можно ближе к алтарю, впереди того, кто давал ему лобзание. Лишь только кончалась обедня, — церковнослужители выносили налой с книгой рыцарских законов, чтение которых слушали внимательно. Вот несколько статей, дающих понятие о том совершенстве, к какому должны были стремиться поступающие в рыцарское звание.

После этого чтения, посвящаемый становился на колени перед государем, который произносил следующие слова: «Во славу и во имя Бога Всемогущего, Отца, Сына и Духа Святого, жалую тебя рыцарем… Помни же, что долг твой — соблюдать все правила и добрые уставы рыцарства — этого истинного и светлого источника вежливости и общежития (la courtoisie). Будь верен Богу, государю и подруге; будь медлителен в мести и наказании и быстр в пощаде и помощи вдовам и сирым; посещай обедню и подавай милостыню; чти женщин и не терпи злословия на них, потому что мужская честь, после Бога, нисходит от женщин».

Кандидат отвечал: «Обещаю и клянусь, в присутствии Господа моего и государя моего, положением рук моих на Св. Евангелие, тщательно блюсти законы и наше славное рыцарство».

Тогда государь вынимал свой меч, ударял им по плечу новоизбранного, лобызал его, потом знаком повелевал восприемнику надеть новому рыцарю золотые шпоры — символ возлагаемого достоинства, помазать его елеем и объяснить ему таинственный смысл каждой части его вооружения.

Восприемник, надевая шпоры, говорил: «Шпоры эти означают, что поощряемый честью, ты обязан быть неутомимым в предприятиях».

Потом подходил другой рыцарь с металлическим или кожаным нагрудным щитом, на котором был изображен родовой герб молодого рыцаря; навешивая его на шею, он говорил: «Господин рыцарь, даю тебе этот щит, чтобы защищаться тебе от ударов вражеских, чтобы нападать тебе на них отважно, чтоб ты понял, что большая услуга государю и отечеству в сохранении дорогой для них твоей особы, чем в побиении многих врагов. На этом щите твой родовой герб — награда доблестей предков твоих; сделайся его до-стойным, умножь славу твоего рода и прибавь к гербу праотцев какой-нибудь символ, который напоминал бы, что твои доблести подобны рекам, узким в истоке и расширяющимся в течении».

Подходил еще один рыцарь, надевал ему на голову шлем и говорил: «Господин рыцарь, как голова есть главнейшая часть человеческого тела, так шлем — ее изображение — есть главнейшая часть рыцарских доспехов; вот почему его изображают над щитом герба — представителя прочих частей тела; так как голова есть твердыня, в которой пребывают все душевные способности, то покрывающему голову этим шлемом, не должно предпринимать ничего, что не было бы справедливо, смело, славно и высоко; не употребляй этого доблестного украшения головы на низкие, ничтожны деяния, а старайся увенчать его не только рыцарским венцом, но и короной славы, которая да дастся тебе в награду за доблести».

Затем восприемник продолжал объяснять символическое значение каждой части рыцарского вооружения:

После этого все церемониально выходили из церкви, причем вновь принятый рыцарь шел сбоку давшего ему лобзание. Тогда один из старых рыцарей подводил красивого коня, покрытого богатой попоной, на четырех концах которой был вышит или нарисован. родовой герб молодого рыцаря; наглавник на коне был украшен нашлемником, подобным нашлемнику на каске рыцаря. При этом говорили: «Вот благородный конь, назначаемый тебе в помощники для твоих славных подвигов. Дай Бог, чтобы он помогал твоему мужеству; води его только туда, где стяжаются честь и добрая слава!» Влагая ему в руки поводья, говорили: «Эта узда, укрощающая пылкость скакуна, эти поводья, посредством которых ты можешь править конем по своему произволу, означают, что благородное сердце обуздывает уста и избегает злословия и лжи; что оно обуздывает все свои страсти и руководствуется рассудком и справедливостью».[10]

Часто бывало, что сама супруга государя повязывала ему шарф, прикрепляла перья на шлем и препоясывала его мечом.

Когда под окнами дворца герольды начинали играть в трубы, новый рыцарь, несмотря на тяжесть доспехов, часто не влагая ноги в стремя, мгновенно вскакивал на своего коня и гарцевал, потрясая копьем и сверкая мечом. Немного спустя, в том же наряде показывался он на площади. Там приветствовали его восклицания народа, который веселыми криками выражал свой восторг от приобретения нового защитника. Казалось, одно присутствие его внушало толпе, жаждавшей его лицезрения: «Все вы, томящиеся в ожидании мстителя, слабые вассалы, угнетаемые деспотическими законами властителя, несчастные питомцы, тяжба которых затягивается вероломным судьей, люди честные, но оклеветанные, поносимые публично, отрите, наконец, ваши слезы, обратите ваши утешенные взоры к небу: в лице нового рыцаря оно посылает вам ангела-хранителя; жаждущее добра сердце его угадает ваши невзгоды; ступайте к герою, укажите ему, кого должно поражать копье его, где раздаваться его горячему красноречию, где проливаться его крови и где расточаться его золоту! Если вы скованы по ногам, криком скорби отвечайте на возгласы, возбуждаемые его присутствием, машите белым платком или поясом из ваших темниц, — он полетит к вам, он выслушает ваши жалобы, он положит ваши просьбы к подножью трона, на коленях будет ждать решения монарха, потом, призванный на помощь угнетенному, он опрокинет ненавистные памятники тирании феодализма, сломает эти окровавленные виселицы, эти гордые столбы, эти произвольные дорожные пошлины и не заснет он, пока не увидит улыбки несчастных, которые к нему взывали».[11]

По возвращении нового рыцаря во дворец или в замок, дамы принимали его с изъявлениями радости и любви; они помогали ему снять доспехи и накидывали на его плечи богатую мантию на беличьем меху. (мантия была из красного сукна на горностаевом меху, если рыцарь был сыном короля или принца.). Потом отправлялись в пиршественный зал, где новый рыцарь занимал почетное место — рядом с теми, кто дал ему лобзание.

Таков был обряд посвящения в рыцари при дворах королей, принцев и грансеньоров в мирное время. Но во время войн рыцарское звание жаловалось среди лагеря, на поле битвы, пред победой или после, в проломе взятого приступом города.

Хотел государь удвоить силы своей армии, не увеличивая числа низших воинов, — он создавал рыцарей. Надо было переплыть реку в виду неприятеля, занять силой дефилей, преодолеть большую опасность, перед которой бледнели неустрашимейшие ветераны, — воины с добрым именем тотчас получали звание рыцаря. Шло ли дело о том, чтобы на усеянной железными остриями башне, защищенной неприступными скалами и глубокими оврагами, водрузить знамя, — снова провозглашались рыцари. И всякий раз, когда нуждались в смельчаках ввиду неминуемой опасности, или когда обыкновенные средства становились недостаточными, требуя усилий нечеловеческих, являлись охотники и производились в рыцари.[12]

В этих случаях весь обряд посвящения ограничивался тремя ударами мечом по плечу вновь посвящаемого, причем произносились следующие слова: «Во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, и Св. Великомученика Георгия жалую тебя в рыцари». Затем следовало лобзание.

Такая дивная политика порождала целые фаланги героев. Каково же было могущественное влияние чести, когда одно звание рыцаря побуждало его превосходить себя самого, делало из человека существо сверхъестественное! С трудом можно верить чудесам, происходившим от этих магических повышений. Лишь только кончалась короткая церемония возведения в рыцари, как воин, спеша заслужить шпоры, бросался в самую чащу свалки. Часто пожалованный титул рыцаря бывал патентом смерти или славной раны. Но какова бы ни была судьба рыцаря, он постоянно думал, что сделал еще слишком мало, чтобы удостоиться этой чести; даже жертвуя жизнью, он полагал, что едва выплачивает долг отечеству и государю. Рыцари, посвящаемые таким образом, назывались рыцарями битвы, рыцарями приступа, рыцарями подкопа и пр., смотря по обстоятельствам, доставлявшим это звание.

Между подобного рода посвящениями, одно, по своей исключительности, заслуживает внимания. В 1429 г. английский полководец Суффольк, принужденный Жанной д'Арк снять осаду с Орлеана, заперся с своим многочисленным, испытанным в боях гарнизоном в городе Жаржо. Осажденный в свою очередь Жанной, он не сдается. Но французы, воспламененные ее присутствием, взбираются на укрепления Жаржо. Напрасно англичане мужественно сопротивляются! Они не могут удержать порыва противника, они оставляют укрепления, и каждая улица, каждая площадь становятся полем битвы, где является либо смерть, либо плен. Суффольк и сам увлечен. Не видя спасения, он решается с некоторыми храбрецами отступить и, сражаясь, старается занять форт, выстроенный на мосту, соединяющем город с правым берегом Луары. Но Вильгельм Реньо, оруженосец, овернский дворянин, заметив это движение, устремляется во главе нескольких французов по следам Суффолька, чтобы отрезать ему отступление. Суффольк силится остановить врага. Однако мечу Реньо ничто не может противиться. Один из братьев английского полководца уже убит, и самому ему грозит та же участь. Вдруг Суффольк кричит Реньо:

— Ты дворянин?

— Да, — отвечает воин.

— Ты рыцарь?

— Только оруженосец, — возражает Реньо.

— Ну так приблизься, я возведу тебя в звание, которого ты достоин: своей храбростью ты заслужил сегодня золотые шпоры.

Реньо скромно, но с достоинством, приближается, преклоняет колено, Суффольк ударяет его мечом но плечу, принимает предписанную уставом клятву, произносит обычную формулу и, подавая ему рукоятку того самого меча, которым совершил обряд посвящения, говорит:

— Встань! Теперь ты рыцарь, прими меня на выкуп: я твой пленник.

Так английский полководец избежал стыда сдаться простому оруженосцу.

Уже сказано, что сначала в рыцари возводились только дворяне, но случалось, что в чрезвычайных обстоятельствах или за необыкновенные заслуги, в это звание возводились и простолюдины. В таком случае только государь имел право жаловать в рыцари, и пожалованные, со дня посвящения, делались дворянами и пользовались всеми почестями и привилегиями рыцарского звания. Так, когда рыцарство Филиппа Прекрасного почти совершенно было уничтожено фламандцами, он сделал нечто вроде набора: всякий, имевший двух сыновей, должен был сдать одного в рыцари, а имевший трех вооружал двух. Фридрих Барбаросса за храбрость на самом поле битвы посвящал в рыцари простых воинов и даже крестьян. Авторы, приводящие эти случаи, оплакивают их, как падение рыцарства. Посвящаемые таким образом назывались рыцарями из милости (les chevaliers d'Accolis ou de Grace). Большое число рыцарей-трубадуров также вышло из простонародья и своими подвигами достигло этой чести.

Но было и такое звание, которого могло домогаться только одно высшее дворянство. Это звание знаменного рыцаря (le chevalier banneret). Так назывался тот, кто имел довольно вассалов для поднятия собственного знамени и для образования дружины на свое иждивение. На войне перед знаменными рыцарями несли квадратное знамя с изображением их герба и девиза, которое походило на церковную хоругвь или на инсигнии древних римлян.

Бывали еще знаменные оруженосцы (les ecuyers bannerets). Под их командой служили рыцари и даже знаменные рыцари. Это делалось по приказанию короля; но не смотря на это, они не имели ни одной рыцарской привилегии, точно также, как и все прочие оруженосцы. Шпоры у них были белые, а не золоченые, и их не титуловали messire, monseigneur и monsieur.