Шарон Ли, Стив Миллер Завтрашняя запись

Глава первая

Его звали Лал, и он был вором.

Незаметно и беззвучно скользнул он по темному коридору к нужной двери, осторожно достал из-за пазухи специально гравированную перчатку и приложил ее ладонь к пластине замка.

Дверь шумно вздохнула, открываясь, — и Лал пригнулся, напрягая слух, чтобы не пропустить ни малейшего признака беспокойства в сонном доме.

Но всюду царила тишина. Индикатор на руке не показывал всплесков энергии, неизбежных при включении дистанционного сигнала тревоги. Комната оказалась темной, прохладной и затхлой. Лал опустил на глаза очки-тепловизоры и шагнул через порог.

Информации о дальнейшем пути мучительно не хватало, и он двигался медленно, опасаясь датчиков на плитках пола, шаг за шагом, посылая впереди себя крошечных электронных паучков, пока не добрался до самой витрины, сумев не поднять тревоги.

Менее осмотрительный человек, или же вор, не до конца овладевший мастерством, мог бы в этот момент торжествующе ухмыльнуться и положить руки на витрину. Лал Присел рядом с ней на корточки, настроил линзы на максимальное разрешение и начал тщательно рассматривать раму и небьющийся хрусталь. Крошечные паучки сидели у него на плечах и цеплялись за пряди волос.

Внимательное рассмотрение не обнаружило растяжек или сетей сигнальных устройств. Индикатор наручного компьютера давал безукоризненную горизонтальную прямую. Лал нахмурился и сел на пятки. Он не забывал, что время уходит, не забывал и о ценности предмета, находящегося в витрине, который только дурачок мог бы оставить лежать без всякой защиты помимо смехотворной охранной сети снаружи.

Мордра Эль Теман дурочкой не была, пусть даже Лал и проник в недра ее жилища без приглашения или разрешения. Он смотрел на витрину и то, что лежало в витрине, и ощущал щекотку паучьих лапок на затылке и досаду в сердце.

Не было в витрине скрытых ловушек — или были настолько изощренные, что новейшая техника не могла обнаружить даже намека на них.

Лал встал, поднял витрину, тщательно закрепил ее в поднятом положении и застыл, едва дыша, предельно напрягая слух и не отрывая взгляда от экранчика.

В доме было тихо. Экран не показал даже малейшего всплеска энергии, который мог бы означать сигнал в полицию.

Лал сосредоточил внимание на предмете, бывшем его целью, внимательнейшим образом изучил его — и не обнаружил световой паутинки, указывающей, что этот предмет сам по себе ловушка. Он отправил паучка на край открытой витрины. Тот остановился, скользнул по позолоченной фигурной стенке на подложку витрины. Датчиков давления там не было.

Паучок взобрался на край вазы и скользнул внутрь, повиснув на тонкой синтетической нитке. Его крошечный получиповый мозг передавал впечатления на индикатор, где они преобразовывались в понятный человеку вид.

Внутри сосуда находилось нечто — но не ловушка-сигнал, на что он уже почти надеялся. Приборы показывали, что это — нечто органическое, неживое и незаразное. Лал отозвал паучка, почти не замечая, как тот карабкается у него по руке и крепко хватается за рукав.

Никаких сигнальных устройств. Вообще никаких. Невероятно.

Не в силах в это поверить, Лал протянул руку в плас-перчатке и обхватил пальцами горлышко вазы.

Омерзение охватило его, омерзение и страх, от которых отчаянно забилось сердце, лицо и все тело покрылись потом, мочевой пузырь едва выдержал. Лала затрясло так, что три паучка упали на пол и поползли по брюкам.

Страх нарастал, воспаляя воображение. Ему слышалось, как с ревом просыпается весь дом, все бегут сюда, ревут во дворе сирены, он уже ощутил наручники на запястьях…

Он охнул, и этот едва слышный звук грохотом отдался в горячечном мозгу. Лал прикусил губу, сдерживая новый возглас, неуклюже опустил крышку, заковылял к выходу, спотыкаясь. Чисто инстинктивно он закрыл за собой дверь. Звериная настороженность позволила бесшумно пробраться по длинному темному коридору к окну, через которое он проник. Самодисциплина, свойственная мастеру его профессии, заставила закрыть окно и уничтожить все следы взлома.

Он выбрался на улицу — сердце продолжало биться с перебоями, вспотевшее тело затрясло на рассветном холодном ветру, и Лал долго еще шел, потирая о бедро руку, дотронувшуюся до этой штуки — снова и снова, словно на ладони остался ожог.