"Белый Всадник" - читать интересную книгу автора (Завацкая Яна)

ГЛАВА 7. БИТВА.

Мы спали у костров, и серое промозглое утро принимало нас, и ватная тишина, нарушаемая звуками отдаленной стрельбы, окружала нас, как вода. Мы ели последнюю выжившую картошку, и женщины из Поселка приносили нам молоко. Потом мы пели и разговаривали у огня, и шли снова и снова в цепь. Возвращение Виктора не дало новой надежды: теппелов было слишком много. Слишком много, чтобы сдержать их, и слишком безнадежным было теперь наше положение. И женщины из Поселка понимали это, и молча прятали глаза, и уходили молча. Но ничего, ничего не подозревали те, кто жил там, за Чертой, на Земле.

Я помню день, когда Лада принесла рукописные книги из Замка (в Замке оставались теперь только раненые, и было их немного). Было холодно, и мы грели руки над огнем, а Лада читала нам вслух. Только не о войне. Все, что угодно, только не о битве. Война - не порыв, не мгновенный полет духа, но бесконечное терпение. Бесконечное, невозможное терпение. Лада читала нам вслух, и было интересно, но на середине книга обрывалась. Лада виновато показала обрывок странички. Наступило молчание. Мы вообще стали говорить очень мало. Но и тишина была тягостна. Тогда я стала вспоминать вслух: "Что в имени тебе моем..." Слушали тихо, и было хорошо, спокойно, где-то вдалеке тихонько стонала флейта. Потом застучали копыта, кто-то ехал вдоль цепи костров, и обернувшись, я издали узнала Дана. Белый всадник, с сияющим камнем на обруче, в белых волосах - таким же, как и в карросе, только рубиновые капли на ножнах меча. Он подъехал и спешился. И не пошел сразу, а постоял, чуть придержавшись за шею коня. Тут только я увидела, что лицо его страшно осунулось, совсем побледнело, и непереносимым светом сверкали теперь глаза.

- Привет, девочки, - сказал он. - как дела?

- Нормально.

- Поесть у вас не найдется? - он подошел к костру. Я поспешно наскребла ему остатки каши со дна котелка. Дан опустился на землю и стал торопливо есть.

- Ты когда спал последний раз? - поинтересовалась я.

- На том свете отоспимся, - буркнул Дан. Привычная отговорка прозвучала как-то зловеще, но он, кажется, не заметил этого. Я повесила над костром котелок с чаем.

- Трудно? - участливо спросила Лада.

- Ничего, - Дан махнул рукой. - Все нормально. Вся цепь действует, все держатся. Замок бы только не сдать. Это все... Если сдадим... Но нельзя. Все, что угодно, только не это. Королева погибнет. Ничего, может быть придет помощь. Так Она говорит.

"А может быть, и не придет", - подумала я про себя, не только я, никто уже не верил в эту помощь. Сейчас тяжело повсюду, во всем мире так...

- Поеду дальше, - Дан поднялся. Небольшая рыжая собака подбежала и настойчиво ткнулась мордой ему в руку.

- Белый Знак! - Дан снял треугольник с ошейника собаки. Подержал его недолго в руке.

- Это на участке у оврага. Нужны два человека. Кто из вас пойдет?

Моя очередь была еще через три часа, но я чувствовала себя вполне отдохнувшей, к тому же овраг - это почти наш участок. Кроме меня вызвалась идти Полтава.

- Ты бы отдохнул, граф, - сказала Лада. - Ведь не спишь совсем.

- Пожалуй, ты права, - Дан снова сел. - Тогда возьмите моего Асгарда... Потом просто пустите, он найдет меня сам... Надо быстрее в цепь, - он бормотал и валился на бок, глаза его закрывались.

Полтава села на круп лошади позади меня, и я сжала бока Асгарда шенкелями. Умный конь пошел быстрой, ровной рысью на восток, где светилась вдали цепь карросов да слышались ленивые очереди.

В этот вечер по меньшей мере один человек в Зеркальске знал или догадывался о происходящей над миром битве. В районе старых, серых пятиэтажек - архитектурных памятников хрущевской эпохи - горела настольная лампа в одном из окон. Но единственная обитательница этого отсека коммунальной квартиры, девушка лет двадцати, сидела не у лампы, а на подоконнике, напряженно глядя в ночное небо с тусклыми точечками звезд и быстро бегущими под ними оранжево- серыми облаками. Внизу, у ног девушки свернулся клубком большой черный пудель.

Девушка эта встречалась нам уже и ранее, и даже имя ее - Светлана - уже известно всем. Худое лицо, небольшие блестящие карие глаза, темно-русые волосы, забранные в хвост. Девушка нервно курила сигарету "Ява", и в блюдце, служащем пепельницей, лежало еще три окурка - увы, это был след одного лишь вечера.

Невыносимое беспокойство не давало ей уснуть. И боль в груди - Светлана не понимала причины этой боли. Поэтому она не спала и, нервно разминая сигарету длинными пальцами, думала о своей жизни. Она думала о странном человеке, которого знала по Академии, о рыжем удивительном человеке по имени Кашка, и о его друзьях. Она думала и о книгах, и постоянно скакал перед ее внутренним взором белый сверкающий всадник в ночном небе. Выходит, за этой тихой книжной реальностью стоит что-то большее?

Выходит, не так уж много в этом мире зависит от генеральных секретарей, добычи угля и зерна, от стратегических ракет и дипломатических интриг...

Света соскочила с подоконника, пальцами затушив сигарету. Она села к столу и быстро стала писать на листе бумаги.

Белый всадник грядет

Над ночною землей.

Вспыхнет огненный факел

Зари неземной.

Прикасается страшно и странно

К нашей коже неведомый мир.

Он невидим, неслышим, но явно

Он вползает в пространства квартир.

Баррикады громоздких вещей,

Затхлой пыли тяжелый рассадник,

Только белый сверкающий всадник

Разорвал перекрестье цепей.

Он летит над заснувшей землей,

И в руке его меч пламенеет,

Кто увидит, поймет и успеет,

Тот наследует мир золотой.

Белый всадник взлетел

Поднимайся, смотри!

Это огненный факел

Чистейшей зари.

Прошла ночь, и наступила вторая, и третья. Когда пришла третья полночь, мы почти касались спиной белой стены Замка. Теппелы как-то затихли. Мне удалось лечь поспать прямо на земле, поспать часа два, и когда меня разбудили, и я встала в цепь (сверкающая цепочка света среди кромешной тьмы), стало уже ясно, что больше спать не придется.

Мы видели их лица - совсем близко. Непонятные, чужие лица, глядящие как в прорези масок глаза. Мы слышали даже щелчки, когда они меняли отработанные магазины. Они сидели и стояли на земле, переговаривались, пили из фляжек, постреливали в нашу сторону. Но смотреть на них не хотелось. Я вдруг стала думать о том, прежнем, в которого я была влюблена. Мог бы он стоять среди нас? Да, мог бы, он и стоял тогда на площади во имя какой-то своей, нам, может быть, не совсем понятной, а может быть, и совсем такой же как у нас цели. И вдруг... смешно, но я почувствовала, что он и сейчас стоит рядом со мной. Даже свет моего карроса колыхнулся и вспыхнул ярче. Я только видеть его не могла, но он был рядом.

Я ощущала его так же явственно, как Дана, Виктора, Кашку, а потом я ощутила и других, незримых - и они стояли за нами, хоть я не знала даже их имен. На какой-то миг даже надежда всколыхнулась во мне - может быть, не все еще потеряно? Если бы, если бы это ощутили все... Но тут затрещали выстрелы, и мне пришлось полностью сосредоточиться на щите. Теппелы предприняли новую атаку.

Краем глаза я видела - кто-то упал там вдалеке, слева от меня, и тут же другой занял его место. Пока еще есть кому заполнять бреши в цепи... Долго ли еще?

Подъем сил вновь сменился упадком. Никто, кажется, не стоял больше рядом со мной, и тупо я смотрела в пространство разреженного света. Но и теппелы немного поутихли. Я вдруг почувствовала, как затекает рука, как ноги не держат и ломит затылок. Вдруг я очутилась в ветренном темном пространстве, и никого вокруг не было, и так тянуло вниз, в мягкое, уютное болото - лечь, заснуть... "И видеть сны, быть может", - от этой фразы я словно очнулась. Почти физически я ощущала за своей спиной ворота Замка. Скосив глаза, слева от себя я видела Полтаву, в стареньких джинсах и хайратнике, желтоватый свет потоками струился от ее карроса, стояла она, чуть расставив ноги, внимательно глядя вперед.

Справа от меня стоял Виктор, легко и свободно вскинув каррос. Казалось, он совсем не знает усталости. За ним я хорошо различала Дана - по яркому, ровному, весело бьющему свету. Дан стал как будто спокойнее и веселее. От него не зависело более ничего. Невероятными усилиями он удерживал теппелов две недели, он не спал, носился по всей цепи, меняя людей, отдавая приказы об отходе или наступлении, сам то и дело вставая в цепь. Каждый метр земли давался теппелам с огромным трудом. Все мы видели, как велика была работа Дана в эти дни, но и это не спасло нас и Королеву. Не могло спасти. Теперь Дан стоял в последнем бою, рядом со всеми - и что он мог сделать теперь?

Что могла сделать даже сама Королева? Я видела и ее, она стояла рядом с Даном, свободно вскинув правую руку. Прекрасные волосы ее струились на белое платье, и платье, и лицо ее сияли во тьме, а с ладони лился ослепительный мощный поток лучей. И только теперь я видела, что в руке ее не было карроса...

Атаку они начали на рассвете. Перестояв ночь, мы уже не ожидали этого, и когда небо посветлело над нами, расслабились, ожидая привычного дневного отдыха. Но вместо этого автоматы их затрещали, и с бранью они двинулись к самой границе световой завесы. И завеса, как бывало уже не раз, подалась и дрогнула. Мы уже почти ощущали их дыхание на своих лицах. Помню, что я посмотрела в небо. И там были только тучи, как обычно, там было серо и сыро, и в отчаянии я подумала: увидеть бы только солнце! Один разик еще увидеть солнце.

И в этот момент, там, за преградой света, появились эти существа... Я видела их раньше, однажды, и как тогда, ужас ледяной рукой схватил сердце. Но тут же я справилась с собой. Бояться нечего... Смерть избавит меня от этого ужаса. Я поняла вдруг, что ограда Замка - вот она , и оперлась спиной. Стоять стало легче - надолго ли? Вот она, смерть... Ну что ж, мы умрем только однажды, наши души чисты. Вот только что будет, когда Они войдут в Замок, в Поселок, за Черту... Но что мы можем сделать, что? Что мы можем сделать? Кажется, я в бреду. Боже мой, какие у них страшные... Именно подробности, неописуемые подробности. Я не могу, не могу их видеть... Дан? Легкая, успокаивающая волна коснулась меня... У него еще есть на меня силы. Надолго ли хватит наших сил? Ведь это - уже все... Может быть, и цепи давно уже нет, и только наш обрывок еще держится --мы у Ворот, в Ворота им не пройти... пройдут по нашим трупам. Два метра тусклого света - и черные дырочки дул, и рожи, рожи. Вот так и приходит смерть. Не веришь в нее, не ждешь, и главное - уже нет сил что-то сказать, как-то достойно встретить ее, а просто сейчас повалишься на землю и заснешь наконец... Я поймала себя на том, что рассматриваю лица теппелов - не тех Существ, а людей, стоявших против нас. Обыкновенные лица. Только один из них... Он выше других и крепче, и... он не человек. Он стоял напротив Королевы, весь в черном, и страшный лик его, словно изъеденный пламенем, и глаза, налитые кровью. Не было оружия в его руках, но сосредоточившись, я ощущала физически волны тоски и боли, черные волны, и летели они на Королеву... Он стоял уже в свете карросов, карросы были бессильны против него, и злобный смех щерил его рот, и страшно сверкали зубы на темном лице. Потом я увидела Королеву, и увидела, что сил больше нет и у нее, что лицо ее слилось в одно белое пятно с платьем, и она шатается, и свет еще бьет из ее ладоней, но... Черный Человек пил ее кровь, и еще немного - она упадет, а вместе с ней конец придет и нам. Нам и минуты не выстоять против Черного Человека. Свет моего карроса бился неровно, то вспыхивая в последнем порыве, то почти угасая. Так же было и у других. Только Дан еще держался, и рядом с ним - Королева.

Потом я увидела, как медленно закрываются прекрасные глаза Королевы, и медленно сползает она по стене...

И тогда Дан оказался впереди, перед цепью, и отшвырнул каррос, и плащ серебряной волной покрыл землю. Дан выхватил меч из ножен. Никто не успел крикнуть - он бросился вперед. Но в тот миг, когда он занес меч, послышался предостерегающий крик Королевы:

- Стой, Всадник! Остановись!

Но и этот крик не остановил его. Он вонзил меч, и черная, совершенно черная кровь хлынула мощной струей, фонтаном, рекой, а Черный Человек все стоял неподвижно, кровь хлестала из него, и на миг я увидела залитое этой кровью лицо Дана, и земля вся пропиталась этой чернотой. А потом Черный Человек упал, и рядом с ним, покачнувшись, выпустив клинок, свалился на землю Дан. Какая-то чернота- я не видела уже четко, зрение отказало мне - сползла сверху, покрыла тело Дана, и больше мы уже не видели его никогда...

Но в тот же миг над нами разошлись тучи. Это произошло неожиданно и мгновенно, и синева хлынула на сожженную землю, как кровь из раны. Разрыв в тучах все рос, словно ветер разгонял их в разные стороны, и ослепительная, победная, сверкающая синева щедро лилась сверху. Все замерли, а свет все увеличивался,и в свете этом все казалось иным, непонятным еще, но обещающим жизнь и надежду. И потом в разрыве показалось солнышко.

Оно сверкнуло лишь первым золотым лучом - и родилась сумасшедшая радость. Оно било и сияло, оно озарило каждую щелочку, каждую морщинку земли, оно смеялось, ярче, сильнее, свободнее всех наших карросов, вместе взятых, сильнее самой Королевы.

И мы увидели, как отползает черная волна, как бегут теппелы, бегут сломя голову, преследуемые беспощадным, ярким светом, золотом и синевой неба.

И тогда мы повалились на землю и заснули - впервые за трое суток заснули крепким, настоящим сном.

Что я могу рассказать об этом? Пришла весна, и поля в Ладиорти зазеленели снова. Птицы поселились в окрестных рощах, и после дождя всегда вставала чудная радуга - во все небо. Теппелы больше не появлялись в этой земле - по крайней мере, целыми армиями. Хотя дозорные ездили по горам и побережью, опасность никогда больше не была так велика, и карросы редко приходилось поднимать для отражения атаки.

В Ладиорти живут вообще иначе, чем на Земле, и мне там нравится больше. Правда, я лелею мечту - может быть, и жизнь на Земле изменится, станет прекрасной, светлой, и никого не будут убивать, и никто не будет биться из-за куска хлеба, и вообще все это станет иным. Мы часто возвращаемся на Землю, мы хотим сделать что-то для приближения этого светлого времени, но правильно ли мы делаем - кто может сказать?

В Ладиорти все это проще. У нас есть Королева, и рядом с ней все иначе, все так легко и понятно, и видишь, что нет никакой беды и обиды, и что не может быть ничего неправильного, когда мы вместе, и когда она рядом с нами. Но только одна беда - с той самой битвы она часто бывает грустна и печальна и уходит куда-то одна. Да и все мы стали такими же - вдруг среди разговора пронесется как бы волна, вдруг вспомнится какая-то старая песня - и обрывается музыка, и все замолкают. Я не знаю, что думать об этом. Мы никогда не говорили о Дане.

Он не должен был, наверное, так поступать, он ошибся, а за ошибки в Ладиорти платят мгновенно и страшно. Я это знаю. Но что произошло с ним? Мне почему-то кажется, что он жив, только где? В каком запредельном мире?

В конечном итоге, он сам хотел этого. Королева осталась жива, а ведь это все, чего он хотел. Но часто я хожу на то самое место, оно так и не заросло травой, и земля там вся черная от крови Черного Человека. Мне кажется, если я прикоснусь к земле, где он упал, я отчасти прикоснусь и к нему. Я сижу на этом самом месте и размышляю, хотя это и больно.

Я знаю, что и Королева часто ходит сюда. Она ступает на эту землю и долго, молча смотрит на солнце. Она думает о Дане. Я все хочу спросить ее - может быть, он еще жив? Может быть, его еще можно спасти? Но все не решаюсь. Так же, как наверное не решаются и другие.

Летней теплой и светлой ночью мы возвращались из дозора. Ночь перевалила уже за середину, и край неба там, где горная цепь смыкается с морем, становился белесым. Ночь и вообще была светлой из-за огромной, полной луны, затмевающей звездные золотые узоры. Мы ехали шагом, в тишине, не сводя глаз с серебряного лунного диска, и свет его плескался в глазах и клал таинственные тени на лица. Мы ехали через темные провалы леса, где тихо шелестела листва, и снова выходили в открытые, залитые луной поля. Уставшая Стрелка еле плелась, я бросила повод ей на шею. Справа от меня ехал Кашка, Виктор - чуть впереди, и рядом с ним маленький Сторож. Баярд по обыкновению обнюхивал края дороги, то задерживаясь, то догоняя нас неуклюжим галопом, белые уши его смешно взлетали на бегу. Каждый камешек был виден на дороге и сиял отраженным блеском, а дальше высокие травы пахли сном - пронзительно и тревожно. Временами под копытами шуршали первые отжившие листья, первые знаки не пришедшей еще осени. Покой царил на земле, дальше, у моря спал поселок, но может быть, рыбаки уже вытаскивали сети для утреннего лова, а в Замке не спали, как всегда, часовые. У ворот Замка я приотстала и, спрыгнув на землю, отдала повод Кашке.

- Поставишь лошадь, хорошо? Я скоро вернусь.

Я подождала, пока все они скрылись, и со скрипом затворились ворота. Тогда налегке я вышла в степь, в пахучее буйное сплетение трав. Ночью цикады молчали, и как прежде, тишина окутала землю. Но тишина эта была не ватной, живой, словно сонное дыханье цикад, кузнечиков, птиц, полевых мышей пронизывало ее, словно обещание утреннего многоголосья была эта звенящая тишь. Черная проплешина видна была издали. Опустившись на колени, я потрогала землю - влажную, хоть дождя давно не было. Луна нависала надо мной, над дальним ясным горизонтом, над лесом. Тогда я стала как обычно беззвучно молиться. Бесконечно далекий голос, незабываемый голос Дана зазвучал в моих ушах. Он, кажется, пел. Как живое я видела его лицо, и руки, и плащ, и слезы снова потекли по щекам. Боже, тихо подумала я, пусть я не увижу его никогда больше, пусть так, только спаси его. Может быть, он там, где-то среди этих страшных существ, среди огня, в преисподней - но все-таки живой. Ведь он не хотел плохого, спаси его, Боже...

Вдруг я почуяла чье-то присутствие и, обернувшись, увидела Королеву. Лицо ее было печально. В лунном свете сияло белое платье, и глаза - как живая вода. Она приблизилась ко мне и положила руку мне на плечо. И от чудесной ее близости хоть горе и осталось в душе, но сердце мое больше не разрывалось от боли.

- Бедная девочка, - сказала она. - Моя хорошая.

И тогда я решилась спросить, впервые решилась заговорить о нем.

- Скажите мне, он жив? Где он? Можно его еще спасти?

Королева молчала, глядя мне в глаза.

- Я куда угодно пойду. Я найду его. Что мне делать, ваше Величество? Мне кажется, что все забыли его...

- Нет, это не так, - произнесла Королева. - Каждый хотел бы увидеть его снова. Каждый думает о нем.

- Он был лучше всех, - сказала я

- Да. Это так, - Королева кивнула.

- Не может быть, чтобы он совсем погиб.

- Он жив, - сказала Королева. Надежда моя отчаянно вспыхнула.

- Где же он?

- Смотри, - Королева взяла меня за плечи и легонько повернула к горизонту. Смотри, может быть, ты увидишь.

Горизонт был чист, справа - ровная линия моря, слева - горная цепь, над верхом которой небо уже начинало светлеть. И между морем и горами безудержно сиял полный, серебряный лунный диск, необыкновенно большой в эту ночь. Больше там не было ничего, разве что звезды, смутно различимые в белом лунном пожаре.

- Смотри, - повторила Королева. И я увидела.

Высоко над долиной, по самому верху горной цепи неторопливо скакал Белый Всадник.

Сильная лошадь шла рысью, и казалось, я вижу даже искры, летящие из-под подков. Серебристый плащ складками падал с плеч. Он был так далеко, что нельзя было различить черты, но сердце знакомо забилось.

Он скакал уже прямо в небе, но приглядевшись, я увидела тоненькую серебряную ниточку под ногами коня - дорогу в ночном небе. А потом он слился с белым сверкающим диском Луны. Какое-то время я различала еще неясное шевеление, а потом Всадник исчез.

Я обернулась к Королеве. Было ли то видение, сон, бред... Или она хотела утешить меня?

Но в глазах ее я читала другое.

- Ты увидишь его еще, - сказала она, - увидишь обязательно. Не плачь.

С тех пор прошло много времени. Я вижу иногда Белого Всадника, но не знаю не фантазия ли это? Я никогда не могу сказать это наверняка. И никто не может.

Я знаю только - Белый Всадник там, наверху, охраняет нас. До тех пор, пока это так, ничего страшного произойти не может.