Владимир Винников ДИАЛОГ КУЛЬТУР

Совсем недавно “патриотам” было не о чем спорить с “демократами” и наоборот. Давний ленинский тезис о “двух культурах”, казалось, нашёл своё полное подтверждение в реалиях “рыночной” постсоветской России. Но вот что-то произошло в глубине общества, сдвинулись какие-то тектонические плиты — невероятный еще недавно “диалог культур” начался заново (не “с чистого листа”, а заново), приобретая порой самые причудливые формы.

МАЛЕНЬКИЙ ПОБЕДОНОСНЫЙ ВОЙНОВИЧ

Владимир ВОЙНОВИЧ. Портрет на фоне мифа. — М.: ЭКСМО-пресс, 2002, 192 с., тираж 12000 экз.

Уж не помню, кто из правителей, оставивших след в нашей истории, провозгласил тезис о "маленькой победоносной войне" как лучшем способе выйти из тяжелой политической ситуации,— помню лишь, что ничего хорошего у него из этого не получилось. Но поскольку все писатели через Слово так или иначе участвуют в невидимых битвах образов, идей и настроений, состояние войны для них — дело не только привычное, но и сущностно необходимое, даже независимо от того, понимают они это или нет.

Для кого-то такая война — тяжелый крест всей жизни, для кого-то — призвание, для кого-то — работа, но чаще всего — и то, и другое, и третье в разных пропорциях. Владимир Войнович в юбилейной, накануне своего семидесятилетия, беседе с Владимиром Нузовым, заявил: "Сатирику работа есть всегда". Очередным объектом своей сатирической работы Войнович избрал "солженицынский миф". Вариант вдвойне и даже втройне беспроигрышный. Нобелевский лауреат, очень всерьез относящийся к своему творчеству, да еще написавший недавно книгу о русско-еврейских отношениях ("Двести лет вместе"), в которой мало того, что нет особого почтения и сострадания к "избранному народу", к его неизбывным болям и бедам, так эта сомнительная этическая позиция вдобавок прикрыта мощнейшей броней ссылок на различных еврейских же авторов...

Понятно, что в сложившейся ситуации сатира Владимира Войновича была просто обречена на успех, или уж, во всяком случае, на шумную "раскрутку" по большинству масс-медийных каналов. "Маленький скандальчик, возможно, и будет, но это не самоцель..."— пообещал Владимир Войнович в интервью Дмитрию Быкову ("Собеседник", 21 мая 2002 года).

"В книге описаны события личной и творческой жизни писателя, так или иначе связанные с Солженицыным. Все стадии мифологизации Солженицына подробнейшим образом проанализированы: Великий писатель Земли Русской, Великий мыслитель, Великий спаситель. Разобраны литературные успехи и неуспехи Солженицына в сопоставлении с другими писателями, разрабатывавшими лагерную тему (Шаламовым и Гроссманом).

Не обойдено высказыванием и последнее произведение Александра Исаевича "Двести лет вместе", а точнее, не обойден "еврейский вопрос". В книге по этому поводу прибавилась отдельная глава ("Примечание по ходу дела"), в которой русский писатель Владимир Войнович, еврей по матери, проживающий в памятном немецком городе Мюнхене, весьма убедительно показывает, что Солженицын расист, антисемит и ксенофоб. "Подчеркивая постоянно свою русскость и свою заботу о русских, он уже одним этим разжаловал себя из мировых писателей в провинциальные",— пишет в материале "Битва титанов", "вывешенном" на глобальном еврейском он-лайн центре jewish.ru Мариам Вольфсон. Как говорится, все акценты расставлены.

Сам Войнович о последней на сегодня книге Солженицына пишет нарочито походя: "Я всю эту работу написал вчерне до выхода в свет солженицынского сочинения "Двести лет вместе"... В книгу эту я заглянул, отношения своего к автору не изменил, но спорить по данному тексту не буду. Мне достаточно прежних его высказываний". А перед этим поясняет: "У меня к антисемитизму с детства стойкое отвращение, привитое мне не еврейской мамой, а русской тетей Аней. Которая (я уже об этом писал) утверждала, что от антисемитов в буквальном смысле слова воняет. До поры до времени я при моем почтительном отношении к Солженицыну не мог заподозрить его в этой гадости",— и чуть позже недоумевает: "Это все тем более странно, что так или иначе он всю жизнь был окружен людьми этой национальности, чистыми или смешанными (да и жена, а значит, и дети его собственные не без примеси, а по израильским законам и вовсе евреи)".

После подобных рассуждений, включая "чистых и смешанных людей этой национальности", слышать из уст Войновича о "злобном зоологическом антисемите" Шафаревиче, например, не то чтобы странно, а как-то неприлично даже: в одной популярной, скажем так, книге содержится весьма четкое обращение к тем, кто, замечая в чужом глазу сучок, не видит бревна в собственном. Но что поделать, если новозаветная этика отличается от ветхозаветной, как небо от земли?

К Солженицыну, конечно, можно относиться по-разному. Однако факт остается фактом: последние сорок лет он тянул на себе практически всё наследие русского критического реализма: от "крохоток" до эпопей типа "Красного колеса". Насколько оправданны эти тяготы в нынешних условиях — иной вопрос. Но то, что Солженицын — "другого поля ягода", у самого Войновича сомнений не вызывает. Живет по-другому, воюет по-другому, хотя начинали в одном и том же "Новом мире", Войнович даже раньше по времени. Эпоха та ушла, а жизнь еще не закончилась — к тому же Солженицын, по мнению Войновича и других представителей "творческой общины", дал повод кстати напомнить и о себе, любимых. "На самом деле книга Владимира Войновича об Александре Солженицыне — это литературное событие к вящей славе обоих ее персонажей",— подводит примиряющую черту другой еврейский интернет-сайт Sem40. Из чего можно сделать вывод, что "маленький победоносный Войнович" против Солженицына пока захлебнулся.

В ГЛУБЬ РОССИИ

Сергей ВИКУЛОВ. На русском направлении. Записки главного редактора "Нашего современника" (1970-1980 годы). — М., 2002, 455 с., тираж 1000 экз.

То, что объемная и содержательная книга мемуаров одного из виднейших участников отечественного литературного процесса 70-х—80-х годов выходит мизерным тиражом в какой-то из типографий Минздрава благодаря спонсорской помощи,— для нынешней ситуации в российском книгоиздательстве факт нормальный, можно даже сказать, типичный. Хотя и свидетельствующий, в ряду иных свидетельств, об ужасающем одичании и деградации наших соотечественников-современников. Тот, кто не хочет знать прошлое, не может иметь будущего, обрекая себя, своих родных близких, всю страну на бесконечное "повторение пройденного".

Так что к мемуарной литературе книгу Сергея Викулова можно отнести разве что по формальным признакам. На деле это по-настоящему боевая вещь, небесполезная, как воинские уставы прошедших войн, и для нынешнего времени. "Мы жили естественной для русских людей жизнью, никому не подыгрывали, ни перед кем не заискивали, а перед "интернационалистами" — тем более... Такой феномен был для литераторов Москвы неприятным, если не сказать раздражающим и даже вызывающим... "НС" действительно сошел с рельсов, да и колеса заменил, его звала другая дорога, которая вела в глубь России... Журнальная площадь русского журнала — для русских писателей, прибавляющих славы русской литературе, любящих Россию, борющихся за нее. И мы еще посмотрим, чья возьмет!.. Потому как, чтобы стать русским писателем, надо не только уметь писать по-русски — надо мыслить по-русски, чувствовать по-русски, молиться по-русски; по-русски любить не эту, а свою страну, обладать подлинным, органичным, одухотворяющим патриотическим чувством, а не тем, каким обладает кошка Окуджавы".

Немалый интерес для читателей представят и другие работы, вошедшие в это издание,— особенно те, которые посвящены жизни и творчеству Василия Шукшина, Николая Рубцова и других авторов "викуловского" "Нашего современника".

ТРЕТИЙ УГОЛ

Николай БЕСЕДИН. Вестник. — М.: МГО СП России, 2002, 232 с., тираж 1000 экз.

Поэтический роман — тяжелейшая и неблагодарная художественная форма. Особенно в русской литературе. Даже пушкинский гений, подаривший нам доселе непревзойденный образец романа в стихах, явно не реализовал в известном нам тексте всю полноту своего замысла. Но именно "Евгений Онегин" остается камертоном для всех последующих попыток в этом поистине сизифовом жанре, подвергающем автора запредельным проверкам на цельность и прочность его внутренней сущности. Нельзя сказать, что Николай Беседин выдержал эти нагрузки безупречно, нет. Порой его строки, пусть даже это речь персонажа, звучат почти пародийно:

Я в сорок был уже лауреат,

Заслуженный и... прочее такое.

Женился в тридцать. Выгодно, не скрою:

В больших чинах был женин старший брат.

...Едва ли против правды погрешу:

Всесветная ко мне пришла известность.

История жизни художника, пришедшего к вере и к Богу, насыщена множеством интродукций исторического, философского и религиозного характера. Нет, всё-таки не только пушкинский "Евгений Онегин", но и "Фауст" Гёте были взяты за образец Николаем Бесединым. Его бес искушает не хуже Мефистофеля.

Бог — человек и — вечный ваш слуга.

Сей треугольник — Мирозданья скрепа,

И рай, и ад, и таинство вертепа,

И существа, которым нет числа.

Творец — и я. На этой вертикали

Ни мир, ни вечность бы не устояли

Без человека — третьего угла.

И создал я его, не зная страха,

Взяв за основу горсть земного праха

И по подобью сыновей Отца.

Такой вот "шестой день творения" от лукавого... Какая-то нарочито профессиональная гладкость письма скрадывает заявленную внутреннюю драму, всё лишь названо звучащим словом, но не понимается через слово внутреннее, сердечное, оставляя всё же "сюжетным" призванный быть символически глубоким смертный финал:

Он навзничь упал на скрещенье дорог,

Где крест возвышался над жертвенной кровью,

И черная птица лежала у ног,

И белая пела в его изголовье...

Но и сизифов труд, и результат сизифова труда Николая Беседина достойны, как минимум, глубокого уважения.

ДУША — НЕ ОТДУШИНА

Галина СКВОРЦОВА. Хор русских старух. — Петрозаводск: Мария, 2001, 328 с., тираж 1000 экз.

"Формула счастья существует. Она чрезвычайно проста... Формула такая: вместе есть, вместе спать, вместе гулять... Большинство вместе едят и спят, но не гуляют, между тем как последнее, может быть, самое важное. Большинство браков становятся простым сожительством именно по этой причине — не гуляют вместе..."

А также другие мудрые мысли Души-Евы (именно так, с большой буквы), которая не хочет быть отдушиной и "не хочет быть изнасилованной" — в метафизическом плане. История постановки авторского спектакля о любви и "старой ненависти", "борьба за душу насильника и убийцы", цитаты и контаминации, "Чехов — мой Бог", смысл хора в древнегреческой трагедии, "из этой травы что-нибудь да вырастет" — и жуткое, всепоглощающее, отчаянное одиночество, разделяемое с "любовником-компьютером", в виртуальных недрах которого всё записано: "Регулярно посещает психотерапевта... Подвержена навязчивой идее "единственная для единственного"... Социально не опасна..." И номер ИНН — 55786911.