"Муравейник" - читать интересную книгу автора (Дэйтон Лайт)

ГЛАВА 12. ПОСЛЕДНИЙ РЕЙД

К вечеру Ная была уже не так уверена в своих силах. Привычные к долгим переходам, пустынные охотники неутомимо мерили широкими шагами Долину Третьего Круга. Солнце уже почти цепляло край горизонта, когда бесконечная, как ей уже начало казаться, земля Долины, мягкая и податливая, постепенно отступила, зашуршали под ногами жесткие чешуйки потрескавшегося от солнца глинозема. Отряд все больше забирал к западу, к той гряде холмов, что пока еще даже не появилась из-за края земли.

Девушка с трудом переставляла гудящие ноги, едкий пот заливал ей глаза, взор постепенно начала застилать мутная пелена.

Ная все чаще спотыкалась, из последних сил заставляя себя держаться прямо, надеясь только, что не упадет на глазах у всех и не вызовет шквал смешков: вот так, мол, это тебе не за смертоносцами на задних лапках бегать, паучья прислужница. Вызвалась — так иди.

Сначала Редар шел рядом, и у них завязался даже какой-то ни к чему не обязывающий разговор. Насчет вчерашнего праздника — понравился ли он и, вообще, приглянулся ли Редару город Мерас. Он отвечал, как мог уклончиво и неопределенно, но Ная, в общем, поняла, что праздник показался юноше убогим, а в паучий город он раз и навсегда зарекся заходить. Не из-за вчерашнего дня, конечно, а из-за тех памятных дней, что он провел в акмольских подземельях. От обиды — ведь именно в те дни она была с ним рядом, а у него, оказывается, воспоминания об этом самые плохие, — Ная чуть не расплакалась. Но Редара неожиданно позвал из головы колонны кто-то из этих грубых жилистых охотников — имена их она даже не старалась запомнить.

И Ная осталась одна. Нет, конечно, и сзади, и спереди неутомимо бухали в землю подошвы крепких сандалий, но девушке казалось, что вокруг, на многие сотни перестрелов, никого нет. Поначалу она надеялась, что Редар быстро вернется, но скоро поняла — тщетная надежда. Он шел с ней рядом просто из вежливости и при первой же возможности оставил ее. Ная про себя ругала Редара, называла самыми последними словами, но снаружи никто бы не заметил, что девушка расстроена — многолетняя привычка Управительницы скрывать свои чувства въелась глубоко.

И вот один дневной переход был позади, а Ная уже едва-едва переставляет ноги. Нет, она не даже не думала корить себя за то, что напросилась в этот поход. Управительница вообще шла молча, думая о том лишь, чтобы хватило сил сделать следующий шаг. Только все чаще стал натыкаться на нее идущий следом воин, извинялся, отступал.

Его слов Ная почти не слышала: все нарастающий шум в ушах — отдающийся громовыми ударами в голове ток крови, — перекрывал почти любые звуки.

Ее мучения первым заметил Велиман. Одноглазый мастер войны тоже чувствовал себя не лучшим образом — давненько он уже не совершал таких долгих походов.

Поначалу, правда, он просто радовался, что вот, наконец-то, снова выпало ему вырваться за стены паучьих городов, хотя бы на время забыть, что, как ни называйся, а, по сути, он так и остался пленником раскоряк. Однако постепенно подкралась предательская усталость — пока еще не опасная, не до ломоты в костях, — и Велиман с грустью ощутил себя в рейдерном отряде лишним. Рядом бодро вышагивали закаленные пещерники, настоящие охотники и опытные ходоки — такие же, каким был он всего каких-то два дождя назад, — и мастер вдруг остро почувствовал, что уже никогда не стать ему прежним.

«Разленился, отъелся на раскорячьих подачках, — неприязненно подумал он о себе и оглянулся. — А ведь раньше мог делать и трехдневные переходы, а в ту луну, когда сверчок утащил Летаня, вообще пять дней подряд рыскал по пустыне».

Все мысли разом вылетели у него из головы, как только он заметил устало бредущую, едва переставляющую ноги Наю. Поначалу Велиман ощутил даже раздражение:

«Вот навязалась на нашу голову! — подумал он чуть ли не со злобой, забыв, как только что едва не начал считать обузой себя. — Черные пески! Вчера на совете всех уверяла, что выдержит. И что? А ведь еще и дневной переход не закончен. Как же она дальше-то?..»

Но потом он понял, что еще немного, и девушка просто упадет. А для нее, самой Управительницы главного города Третьего Круга, показать на глазах у всех свою слабость равносильно самоубийству. Такого она себе никогда не простит. Тем более, что смотреть на нее будут «свободные» пещерники, и так неприязненно поглядывающие на самую главную паучью служанку — по их представлениям, предательницу.

Велиман подошел ближе к Нае, осторожно взял ее за руку, надеясь, что она не вырвется с яростью: сама, мол, дойду, не нужна мне никакая помощь! Но девушка лишь посмотрела на него со странным выражением, опустила взгляд и ничего не сказала. Выглядела она не лучшим образом. Волосы слиплись от пота, лоб, который она то и дело вытирала рукой, покрылся грязной коркой, на щеках тоже темнели разводы. А в полных тоски глазах блестели слезы.

«Э-э, — подумал Велиман, — совсем не меня она хотела увидеть рядом. От другого она помощи ждет. Пустынная буря! Говорила же Лези, а я, богомол глухой, пропустил мимо ушей. Что же, выходит, она и в поход ради него пошла? Вот только влюбленных дурочек нам и не хватало!»

— Ничего, Управительница, потерпи. До конца глинозема дойдем — там будет маленький колодец. У него передохнешь. Пока все напьются, да пока наполнят водой фляги… Нечто вроде коротенького привала получится.

Ная опять промолчала, но Велиман почувствовал слабое пожатие руки. На слова у девушки уже не было сил.

Тогда стал говорить он сам. Одноглазый мастер рассказывал Управительнице о бесконечной широте пустыни, о перевернутой лазоревой чаше неба, что нависает над путником в какой-то немыслимой дали, но кажется иногда — протяни руку и коснешься пальцами. Обо всем том, что грезилось ему долгими днями в гнилых испарениях подземелий с мокрицами, и ночами, когда не шел сон, в душной тесноте землянки.

Так они и шли до самого колодца.

Красный диск солнца уполз за край земли, тени сделались почти неразличимыми, и побежали кровавые отблески по вылизанной сотнями ветров бесконечной пустоши. Отряд ступил в песчаники. Ровная, как стол, земля — лишь кое-где попадались небольшие ямки, но и те заполненные странным белым песком. Его же лениво гнал ветер куда-то на кт А на западе уже просматривались неровные верхушки холмов, ранее безымянных, но теперь, с легкой руки кого-то из пещерников, прозванных Муравьиными.

Только когда заскрипел стертый до солнечного блеска ворот древнего колодца, когда охотники, разговаривая и посмеиваясь, сгрудились у каменного ободка, нащупывая в перевязях заветные фляги, Управительница Ная позволила себе в изнеможении упасть на песок.

Уже на исходе ночи из темноты неожиданно вынырнул Редар, не говоря ни слова, перекинул через шею вторую руку девушки, и они потащили Наю уже вдвоем. Через несколько перестрелов бедная Управительница совсем вымоталась, последние силы оставили ее, и Редару пришлось подхватить ее на руки.

Поначалу она сопротивлялась:

— Пусти, я сама могу идти!

— Можешь, конечно, можешь, — словно маленького ребенка, уговаривал ее Редар. — Вот сейчас отдохнешь чуть-чуть и сразу сможешь…

В конце концов, Нае пришлось смириться. Она обхватила руками его шею и, слабо улыбаясь, закрыла глаза. Под мерную поступь его шагов она даже заснула, забылась неспокойным сном.

Редару вскоре пришлось поменяться с Велиманом, а потом — и с Кенгаром. Рядом со своим другом вышагивал Римал, ядовито приговаривал вполголоса:

— Зачем мы ее взяли? Только лишняя обуза…

С ним никто не спорил. Но, когда Кенгар выдохся и снова пришла очередь Редара нести спящую девушку, Римал неожиданно протянул руки, сказал:

— Дай-ка мне, парень.

Ная так сильно устала, что не проснулась даже во время долгого дневного привала. Редар с Велиманом заботливо уложили ее в тени растянутого на копьях полога. Рейдеры садились у подножья огромного бархана, прячась от солнца, блаженно вытягивая ноги. Пошли по рукам фляги с драгоценной водой, кое-кто уже вовсю похрапывал на теплом песке.

Неожиданно к Редару подсел Салестер.

— Спит? — спросил он, показывая куда-то между спящими Наей и Велиманом.

Редар не понял, кого именно имеет в виду мастер секретов, но кивнул.

— Видишь, какое дело… — задумчиво начал Салестер. — Есть у меня одна мысль, но ни с Кенгаром, ни с Рималом я советоваться не хочу. Не стоит.

Удивлению Редара не было предела. Нет, не тому, что у вечно сомневающегося Салестера «появилась мысль» — они у него рождались по шесть штук за раз и большей частью плохие, — а вот тем, что мастер дозоров решил посоветоваться именно с ним. Салестер, словно отвечая на его мысли, продолжал:

— Не удивляйся, Редар. Так приказала Айрис. Если, говорит, ты не будешь уверен, — поговори с Редаром, у него светлая голова. А я привык доверять ее оценкам, на моей памяти она еще ни разу не ошиблась. Понимаешь, и Правительница, и я все еще не оставили надежд договориться с муравьиными вожаками против раскоряк. А сейчас, когда мы появимся прямо в их доме и начнем крушить там все подряд, есть возможность сделать их посговорчивее.

Редар медленно кивнул. Ну, да, как же — любимая идея Салестера.

— Я не очень верю, что этот раскорячий Повелитель будет соблюдать договор. По мне, так он запустит нас в муравейник, с удовольствием понаблюдает, как мы перебьем всех шестилапых, а вот когда у нас кончатся заряды, да и рыжие, боюсь, сопротивляться будут так, что не многим доведется вылезти на поверхность, — вот тогда он спокойно передавит всех нас там, внутри, одним ментальным уларом. Не зря же он сам вызвался сопровождать отряд.

— Легенды рассказывают, что пауки всегда соблюдали данное ими слово, — возразил Редар. — Ивар Сильный заключил со смертоносцами перемирие сроком на шесть лун, и они ни разу не нарушили его.

— Так говорят легенды, — со вздохом отозвался Салестер. — Сейчас уже не проверишь, правда в них или вымысел. Может, кто-то специально распускает их по миру в таком виде, чтобы мы думали так, а не иначе. В жизни случается всякое. Но чаще всего — худшее, так уж повелось. Предает друг, бросает любимая женщина, погибают хорошие люди, а подлецы остаются жить…

Редар нетерпеливо прервал излияния Салестера — надоела ему вся эта словесная шелуха:

— Так чего же ты хочешь от меня, мастер?

— Ты больше всех разговаривал с раскоряками, ты несколько дней провел в их городе… Я не знаю, Редар. Честно говоря, союз с муравьями, после того, что они творили на Кромке, после переполненных искалеченными охотниками пещер Кивинары — этот союз мне кажется еще более отвратительным, чем дружба с раскоряками. Я просто хотел спросить твоего совета… Мы вынуждены помогать раскорякам, потому что, если шестилапые раздавят паучков, нам тоже придется не сладко. А наоборот? Ты думаешь, расправившись с муравьями, раскоряки оставят нас в покое? Зная, что наши охотники хорошо сражаются, а твоя огненная смесь стоит, пожалуй, их ментального оружия. Как ты думаешь?

Ная слушала сквозь полудрему доносящиеся будто издалека слова и поначалу даже не понимала их, так — шумит что-то вдалеке, даже спать почти не мешает. Но потом она неожиданно поняла их страшный смысл: этот лысый мастер и Редар, ее Редар, обсуждали, стоит ли им обмануть самого Повелителя. Ная хотела было вскочить на ноги, закричать, но сдержала первый порыв. Лучше послушать их до конца, узнать все, а потом, когда прибудет сам Младший Повелитель, рассказать ему об измене.

Постепенно от сердца отлегло — Редар вроде был против такого предательства. Теперь Ная слушала внимательно, стараясь ничего не пропустить. Его слова отзывались в ее душе радостью:

— …никто не сможет сказать, что мы нарушили договор.

— Ой, оставь эти игры в благородство!

— Дело не в благородстве, как ты считаешь, Салестер. Просто мы совсем ничего не знаем о муравьях. Вдруг они окажутся еще хуже, чем раскоряки?

— Куда уж хуже…

— Есть куда. Вспомни, как они размножаются. Пять-шесть восходов — и под стенами паучьих городов возникала новая армия, взамен уничтоженной. Если у них не останется могучих врагов, то ничто уже будет не в силах остановить шестилапых. К следующим дождям ими будут кишеть и пески, и степь, и бывшая Долина Третьего Круга. Как ты думаешь, останется ли там место для нас?

Салестер молча кивнул, положил Редару на плечо руку, посмотрел в глаза. Потом, так же не говоря ни слова, поднялся и ушел. Ная успокоенно заснула, а через какое-то время ушел в знойное марево пустынного полудня и Редар.

— Ты уверен, что она все слышала? Может, она спала?

— Нет, я видел, как у нее подрагивают веки. Только зачем это все, Салестер?

— Ну, на рассвете или чуть позже появится ее Повелитель, это самый Фефн. Она, конечно, тут же побежит и все ему выложит…

— Вот именно!

— Слушай! Пусть. Я того и хочу. Этот раскоряка далеко не самый тупой среди них, раз его поставили над всеми землями Долины. Он, конечно, о многом догадывается, да и не преминул покопаться в голове у меня и Айрис. А тут прибежит твоя девочка, — Редар даже вздрогнул при слове «твоя», — и расскажет ему, какой плохой я, задумал его раскорячью милость предать, и все такое, и какой хороший ты, что меня отговорил. Надеюсь, на какое-то время его подозрения утихнут.

— Ты не боишься, что он просто прикончит тебя?

— Немного боюсь, — неожиданно честно признался Салестер. — Но до муравейника он поостережется убивать меня. Остальные могут крепко обидеться! А ему не с руки… тьфу! Черные пески! Нет у него рук! В общем, некстати затевать свару до разгрома шестилапых. Не-ет, он будет выжидать. А вот там, внутри муравьиной норки, всякое может случиться!

— Даже если мы перебьем всех его защитников-пауков, справиться с ним самим будет непросто. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Я корчился под его ударами. Да и, кроме того, нас же потом по всей пустыне будут искать. Все раскоряки Долины. Насколько я помню, перед смертью пауки всегда успевали передать сородичам сигнал о помощи. А потом всем людям в округе приходилось несладко. Моя семья так погибла, расплачиваясь за чужое смертоубийство. Ты хочешь, чтобы патрульные шары прилетели в пещеры и раскоряки убили там всех?!

— Не так громко, Редар, ты всех разбудишь. Все просто, мой мальчик, очень просто — мысленная связь раскоряк не работает под землей.

— Откуда ты знаешь? Волной паники они довольно успешно пролезают даже в самые глубокие норы.

— Не совсем так. На большой глубине люди много раз оставались невредимыми — вспомни легенду о Яресте Путешественнике. Видимо, земля как-то задерживает распространение их ментальной силы. А теперь представь — глубокие пещеры муравейника, узкие переходы, огромная толща земли над головой, а до ближайшего сородича — почти три дневных перехода! Как ты думаешь, «докричится» наш паучок до своих или нет?

— Может, нет, а может, и да — точно никто не может сказать.

Салестер усмехнулся:

— Вижу, я тебя не убедил. Ладно. Поговорим об этом еще раз, когда раскоряки будут нашими охотниками расчищать путь в мураший домик. Скажешь мне тогда, кто был прав.

Редар пожал плечами, вернулся на свое место. Осторожно, стараясь не разбудить Велимана и Наю, лег рядом, подложил под голову походное одеяло — старое, подаренное еще Раймикой. На мгновение он почувствовал мимолетный укол совести — он так и не зашел к ней, вернувшись из плена. А новости-то, наверняка, дошли: слухи распространяются по пустыне быстрее песчаной бури. Расстроилась, небось. Хорошо, хоть Богвар тоже попал в рейдерный отряд, на марше Редару удалось перекинуться с ним несколькими словами, наскоро поведать все новости. Вернется домой, расскажет.

Если вернется.

Усталость взяла-таки свое, расслабляющий жар неистового пустынного солнца добирался даже сюда, в спасительную тень. Думать ни о чем не хотелось. Редара вконец сморило, и он погрузился в тревожный, вязкий сон.

С приближением вечера зной песков пошел на убыль. Солнце неторопливо скатывалось за холмы, воздух медленно остывал. Многие охотники уже проснулись — сработала многолетняя привычка пустынного ходока: жара схлынула, пора в путь! Над вечным молчанием пустыни, где только жалобно завывает ветер да шуршит в бесконечном движении песок, разнеслись человеческие голоса.

Мастера охоты выставили на время привала стражу, хотя это было излишне. Разве что случайно набредет на лагерь отряд муравьиных разведчиков. А прочие хищники пустыни никогда не нападут, когда людей так много, — побоятся. Действительно, дозорные видели нескольких скорпионов и пауков-верблюдов, но никто из них не решился приблизиться даже на расстояние выстрела из пращи. Некоторое время насекомые бродили в отдалении, но потом все же решили поискать добычу полегче.

Рейдеры подкрепили силы кусками сушеного мяса, солеными овощами. Благодарные жители Мераса не поскупились, снаряжая рейдерный отряд в опасный путь. Многие «свободные» чуть ли не впервые в жизни пробовали плоды земли, смаковали непривычный вкус.

Проснувшийся первым Редар разбудил Велимана и Наю. Он так и не смог заставить себя поговорить с ней — опасался выдать себя неосторожной фразой: знаю, мол, что ты знаешь… Да и смотреть ей в глаза Редар боялся, оставил девушке свою флягу с водой — свою она выпила еще ночью — и ушел, сославшись на приказ Кенгара.

Ная насупилась: как раз ей-то очень хотелось поговорить о подслушанном разговоре, признаться, что она все знает, и спросить совета. Впервые в жизни молодой Управительнице хотелось утаить что-то от Повелителя, и она не знала, как поступить. Рассказать — немыслимо, а промолчать… Да стоит Фефну хотя бы на мгновение коснуться ее разума, как он узнает все даже против воли своей служительницы. А она очень боялась выдать Редара. Повелитель вспыльчив, легко впадает в ярость, и тогда… Тогда может случиться все, что угодно.

И снова рейдерная сотня, растянувшись неровной цепью, двинулась через застывшее море песка. В этот раз Нае было полегче. Она отдохнула, восстановила силы, да и солнце уже не так пекло над головой. Ноги почти не проваливались в утоптанный десятками ног песок, Управительница ступала легко и даже начала с любопытством оглядываться. Ведь вокруг — тот самый мир, о котором так часто говорил Велиман, родной мир Редара. Здесь он родился и живет, здесь его дом.

По правде говоря, Ная никак не могла понять, как вообще можно жить в этих бесплодных песках.

Вот они идут уже довольно долго, а ни разу еще не попалась на дороге хоть какая-нибудь травинка, ни одно живое существо не пробежало мимо. Кругом — песок, песок и песок… Целые горы его медленно бродят вслед за ветром, дюны разрушаются, на смену им приходят новые, и так — все время, из дождя в дожди. Бр-р-р! Может, и правду говорят о «свободных» легенды, что они умеют по несколько лун обходиться без воды и пищи.

Незаметно опустилась ночь, выполз из своей неведомой норы и вцепился в людей когтистыми лапами нестерпимый холод пустыни. Рейдеры доставали из перевязей походные одеяла, кутались в мохнатые накидки. Ная тоже сильно замерзла, но, предпочтя стучать зубами в одиночку, так никому бы и не сказала ничего, если б не вернувшийся из головы отряда Редар. Юноша набросил ей на плечи что-то мягкое и теплое. Девушка начала было благодарить, закутавшись в еще хранящую тепло его тела ткань, но Редар лишь махнул рукой:

— Пустынника греют ноги, а не ткань. Тебе это нужно больше.

И опять ушел куда-то вперед. Но Ная успела заметить, как он ежится от холода. Выходит, Редар отдал ей свою накидку. Надо было догнать его, заставить взять обратно, да где там… Несмотря на прозрачное чистое небо и блестящие фонарики звёзд, уже и в десяти шагах нельзя было ничего разглядеть. От нагретого за день песка поднимались невидимые дрожащие струи, обжигая теплом медленно оседающие с неба капельки воды. Над пустыней висела легкая мутноватая дымка.

Туман в песках! Надо же! Ная с удивлением приглядывалась, даже попыталась потрогать рукой. Ладонь ничего не ощутила, ни единой капли влаги не осело на ней. Молодая Управительница, конечно, не знала, что такую же вот дымку пустынники зовут «покрывалом» и что появляется она в первое полнолуние после дождей, самой поздней ночью. Утром от нее не останется и следа.

Всю ночь отряд продвигался на запад, а утром Ная, глухо охнув, упала бы на песок, если б ее не подхватил на руки Велиман. Сосед-пустынник ощупал лоб девушки, цокнул языком и сказал:

— Вот не было напасти! Только этого еще не хватало! У нее — песчанка, песчаная горячка. Это через покрывало холод пробрался, не иначе. Бывает такое с новичками.

— Не бросать же ее здесь… Дождемся раскоряк, может, увезут обратно.

Отряд уже приближался к отрогам холмов, когда над головами рейдеров пронеслись несколько стремительных теней.

Памятуя о нападении крылатых самок, многие люди схватились было за пращи, но дымчато-белые сферы патрульных шаров уже садились в отдалении. С них тут же слезли пауки, пристроились в хвост отряда. Люди неуверенно поджимались, то и дело оглядывались назад, судорожно стискивая древки копий. Пауки поняли замешательство двуногих, отбежали немного в сторону и неспешно, почти вровень со скоростью людей, двинулись рядом.

Последним летательное устройство покинул Фефн. Шары связали паутиной, и паук-возчик стукнул несколько раз передними лапами по первому шару. Похожая на разорванное ожерелье, вереница шаров немного неуклюже взмыла в воздух и, улавливая попутные воздушные потоки, отправилась обратно на север.

Союзники обменялись неслышными приветствиями, и Младший Повелитель поинтересовался, как перенесла тяготы похода Ная. Ему показали. В тот момент девушку как раз нес Велиман. Фефн подозвал к себе одного из пауков, и Управительницу со всеми возможными предосторожностями уложили на жесткую бурую спину.

Ная очнулась от щекочущих прикосновений, открыла глаза и густо покраснела.

— Дайте я сама пойду! Куда вы меня тащите?! Отозвался Редар:

— Отдыхай пока, Управительница Ная, набирайся сил, там, за холмами, уже не будет времени. Придется спешить изо всех сил. И пауки больше не смогут тебя нести.

Про болезнь он решил не говорить — пусть думает, что просто свалилась от усталости.

Тропинка в холмах отыскалась быстро. Приметный плешивый холмик, о котором рассказывал Редар, было видно издалека, а прямо у его подножья тянулась и петляла утоптанная тысячами лап дорога наверх.

— Много их тут прошло, — заметил кто-то из охотников.

— Ничего, больше не будут.

— Эх, ребята, — мечтательно протянул другой, — неужели мы будем частенько топать по этой тропе?

— Ты доживи сперва!

— А что ж? Думаешь, мураши нас поедят? Видел я твоих шестилапых. Там, под стенами паучьего города. Горели за милую душу! Думаешь, эти огня не боятся?

Отряд поднимался все выше. Обернувшись назад, можно было окинуть взором бескрайние просторы пустыни — от горизонта и до горизонта раскинулась переливающаяся буро-желтыми тонами равнина.

Впереди теперь бежали пауки. Мерно покачивались их спины, покрытые короткими жесткими волосками. То и дело привычные к пескам бойцовые бурые пауки поднимали вверх передние лапы, ощупывали ими воздух. Именно на лапах смертоносцев находились чувствительные волоски, ощущающие запахи и звуки и, как ни странно, вкус. Благодаря столь хитрым волоскам, пауки могли не только ощутить приближение врага по дрожанию воздуха или колебаниям земли, но и примерно представить, каков он будет в желудке после гибели.

Пауки первыми и столкнулись с муравьями, что называется, «нос к носу», не помогли и чувствительные волоски. Шедшие во главе колонны людей мастера охоты, Каверра и Редар неожиданно услышали звуки борьбы — шуршание лап, щелчки смыкающихся жвал, треск сминаемого хитина. Пещерные воины бросились вперед, ощетинившись копьями.

— Пращники, сюда! — скомандовал Кенгар.

Но помощь людей почти не понадобилась. Когда рейдеры выскочили из-за поворота тропы, пауки уже добивали последних шестилапых. Всего их оказалось не больше двадцати, и почти все они уже были перебиты. Тропу усеивали мертвые или бьющиеся в агонии муравьи. Из пауков ни на ком не было заметно даже царапины.

— Это не воины, — приглядевшись к оторванной голове, что валялась недалеко от него, сказал Салестер. — Жвалы меньше, да и башка другая.

— И не рабочие … Смотри, какие мощные лапы!

— Это — охотники рыжих, добытчики, они кормят весь муравейник. Потому-то наши бурые паучки так легко с ними расправились. Воевать эти твари не умеют.

— Плохо, — сказал вдруг Редар.

— Что плохо?

— Теперь они знают, что мы здесь. И могут подготовиться.

— Да, парень прав. Надо поторопиться. Постараемся все же застать их врасплох.

Теперь приходилось продвигаться вперед с осторожностью, но и скорость снижать было нельзя. Фефн, посовещавшись с командирами людей, выслал вперед и в стороны по три паука для разведки. За ними следом крались, прячась за камнями, охотники пустыни из числа рейдеров Каверры, знавшие толк в том, как незаметно подкрасться к ничего не подозревающей добыче. Они умели не только передвигаться, но и убивать бесшумно.

Еще дважды дозорный авангард отряда натыкался на одиночных муравьев, пауки набрасывались и разрывали рыжих в мгновение ока. Один раз люди подпустили поближе и, неожиданно поднявшись из-за скального выступа, закидали камнями десяток деловито спешивших куда-то по своим делам рабочих.

Скоро тропа перевалила холмы, пошла вниз, и к полудню отряд вышел, наконец, в степь. Бурно разросшиеся высокие степные травы плавными волнами колыхались от малейшего дуновения ветра. Кругом мельтешила какая-то живность, весьма запуганная, правда, — при появлении людей и смертоносцев все тут же разбегались и разлетались с завидной скоростью.

— Нас здесь не любят, — заметил с иронией Велиман.

— Это не нас, — отозвался Салестер, — это мураши здесь похозяйничали. В этих местах они уж, наверняка, охотятся вовсю, так что местные твари стали осторожные, пуганые…

Чем ближе рейдеры подходили к вражескому дому, тем все чаще им попадались следы шестилапых — перекрещивающиеся тропы, густо пропитанные терпким муравьиным запахом, пустые, высушенные солнцем, остовы съеденных насекомых, сгрызенные у основания метелки медоносных трав,

— Долго еще? — нетерпеливо спрашивали у Редара.

— Скоро.

Муравейник показался неожиданно. Просто в какой-то момент над сплошным травяным ковром вдруг показался и начал расти прямо на глазах исполинский бурый холм. Чем ближе подходили к нему рейдеры, тем больше он становился, так что люди невольно сдержали шаг. Слишком уж огромным выглядело логово шестилапых убийц. Сколько же врагов может поджидать внутри незваных смельчаков?

— Это он?

В общем, понятно было и так, но Редар ответил:

— Да… — и добавил: — Только с того раза, как я здесь был, он сильно вырос.

Кенгар отправил разведчиков, приказал осмотреть муравейник со всех сторон, приметить все входы и выходы.

— Если вас обнаружат — не ввязывайтесь. Отступайте, бейте пращами. И ни в коем случае не используйте пока огненные заряды! Пусть думают, что у нас их нет.

— Что ты задумал, мастер? — спросил Салестер.

— Это не я, это вон Велиман, — Кенгар кивнул на одноглазого командира, — присоветовал. Если мураши посчитают, что у нас с собой нет огня, то могут попробовать напасть. В лоб и сразу всеми силами. Тогда мы их и сожжем.

— Неплохо, — пробурчал Салестер, — неплохо. А где Редар?

— Ушел с первой группой, а что?

— Мертвые пески, Кенгар! И ты его отпустил? Нам Айрис головы оторвет, если с ним что-то случится! И не только она!

— Да знаю я! Только он единственный, кто здесь уже был. Знает место, тем более, помнишь, он про каменный валун говорил, с которого за муравейником удобно наблюдать. Я отправил парня к нему, пусть присмотрится. С ним трое моих — отобьются, если что!

Салестер покачал головой. По тону Кенгара было понятно, что ему очень хочется кого-то успокоить. Например, себя.

Вернувшиеся разведчики доложили, что в муравейнике замечено всего двадцать два входа, но из них охраняются только девять, туда же валом валят рабочие, что-то трудолюбиво тащат внутрь.

— Что думаете, мастера? — спросил командиров Кенгар, неожиданно для всех и для себя включив в начальники и Велимана. Подошел к людям и Фефн, «прислушался» к их мыслям.

— Старые охотники говорят, — отозвался Салестер, неодобрительно косясь на смертоносца, — что мураши специально оставляют у себя входы-ловушки и даже не охраняют их, заманивая внутрь врагов и добычу. Какая-нибудь хищная тварь полезет внутрь, а там — длинный туннель, в конце тупик, и сзади уже довольно щелкают жвалами довольные хозяева муравейника.

— И откуда ты только все знаешь? — насмешливо спросил Римал.

Эти двое так сильно недолюбливали друг друга, что и здесь, у самого вражеского укровища, не упускали случай поссориться.

— Наверное, потому, что, в отличие от тебя, слушал в молодости рассказы стариков и бродяг пустыни, а не тискал девок по углам! — раздраженно ответил мастер дозоров.

«Он прав, — неожиданно проявилась в разумах людей четкая мысль Фефна, — я тоже знаю об этом».

Кенгар невольно взглянул в выпуклые блестящие глаза смертоносца, столкнулся с ничего не выражающим взглядом и поспешил отвернуться.

— Тогда, выходит, у нас есть девять входов. Разделимся или пойдем плотной группой?

Салестер рубанул воздух ладонью:

— Разделяться нельзя! Нас тогда сомнут числом.

— Что же ты предлагаешь — идти всем отрядом только через один вход? Через какой?

— Оставлять проход незащищенным тоже не стоит — нам могут ударить в спину. Кто-то должен прикрывать нас, — сказал Велиман.

— Верно, — согласился с одноглазым мастером Салестер. — Надо перебить охрану у каждого из входов, швырнуть, как и планировали раньше, вовнутрь по несколько бомб, выжечь все внутри, и — вперед! А чтобы знать, куда идти… ну, это не сложно. У нас же есть Младший Повелитель. Поймаем парочку шестилапых и все выспросим.

«Вряд ли простые муравьи знают дорогу.» Кенгару поневоле пришлось признать правоту Фефна:

— Верно… Нам понадобятся какие-нибудь командиры, главари или что у них тут.

— А как ты отличишь по внешнему виду простого мураша от местного мастера, вроде тебя? — с улыбкой спросил Салестер. — Не у всех такой мужественный вид!

«Это несложно. Я вижу рисунок их мыслей.»

— Ну, — развел руками мастер секретов, — если так…

В этот момент послышались пронзительные крики, и на прогалину перед перекрестком муравьиных троп выскочили разведчики из группы Редара.

— Идут!

Кенгар встрепенулся:

— Что случилось?

Запыхавшийся мастер пустыни быстро проговорил:

— Они лезут изо всех ходов и строятся в боевой порядок! Мне кажется, они про нас уже знают. К бою!

— К бою! — повторил Кенгар для всех.

Люди за его спиной сноровисто перестроились в двойную цепь, засвистели раскручиваемые пращи, спешно готовились бомбы.

— Ты был прав, пустынник! — сказал мастер охоты Велиману. Лучшей похвалы и быть не могло. Пустынник! Он стал им снова и теперь уже, наверное, навсегда.

«Я отзову своих, чтоб не попали под огонь.» Кенгар кивнул и подумал, что смертоносцы никогда не поймут людей.

Вот сейчас, в последние мгновения перед боем, когда руки судорожно сжимают копье, когда горит в груди упоение битвы, — паук холоден и бесстрастен. Человек бы радовался предстоящей схватке с врагом, волновался, торопил бы ее — не все умеют терпеливо ждать, — боялся бы, наконец! «Нет, не дано нам постичь друг друга. Слишком уж мы разные.»

Враги пришли к его Жилищу! Разведчики, рабочие, фуражиры — все, кто замечал приближение двуногих, мелькавшие в траве тени, раскоряченные силуэты восьминогов, передавали ему. «Опасность! Опасность!»

Он отдал приказ: немедленно уничтожить' непрошеных гостей! Стереть с лица земли! Изорвать в клочья!

Переполнявшая его ярость, чувство доселе неведомое, гнала на поверхность всех солдат, что находились: в Жилище. Из каждого входа выплескивались на поверхность хитиновые воины, десяток за десятком.

Все же ему удалось немного унять бушующий гнев, который слишком сильно давил на его подданных. Иначе, еще самую малость, и они стали бы неуправляемыми.

Его ярость могла пробудить в солдатах свирепый инстинкт защиты Жилища, и тогда уже ничто не смогло бы их удержать.

Для начала следовало узнать силы пришельцев, сколько в их отряде мягкотелых и сколько восьминогов, а заодно спровоцировать врагов израсходовать свое самое опасное оружие — Древнего врага. Если оно вообще у них есть.

Привычный уже боевой полукруг шестилапых атаковал людей не сразу. Поначалу на затаившихся в траве рейдеров то и дело выскакивали одиночные муравьи, набрасывались, не раздумывая о неравенстве сил, и умирали на копьях. Было понятно, что муравьи хотят прощупать силы рейдеров, узнать, есть ли у людей с собой огненные заряды.

— Не трогать бомбы! — разнесся над рядами голос Кенгара. — Только копья и пращи!

Осторожная разведка боем продолжалась недолго. Враг, видно, выяснил, что хотел, и муравьи двинулись в атаку. Полукруг смыкал фланги, надеясь взять людей в кольцо — обычная тактика.

По команде шестилапых подпустили поближе, лишь изредка огрызаясь меткими залпами пращей. Одиночные муравьи валились в траву, но это не могло остановить наступления. Их место занимали другие. Хитин поблескивал на солнце, вычищенные до блеска головы и груди рыжих слепили сверкающими бликами.

— Заряды-ы-ы-ы! Зажечь!

Огнива полыхнули рассыпающимся веером искр, вспыхнули разом полсотни фитилей. На этот раз обошлось без жертв — люди научились обращаться с новым оружием. Коротенькие хвостики неказистых с виду глиняных шариков догорали со зловещим потрескиванием.

— Дава-а-ай!

И заряды полетели! Почувствовав неладное, некоторые муравьи попытались развернуться, приостановить неудержимо влекущую за собой волну сородичей, но было уже поздно. Пылающие ядра рухнули в траву, глинянки раскололись, и маслянистая черная жижа побежала во все стороны.

Стена огня взметнулась на небывалую высоту. Жар заставил отшатнуться передовую цепочку людей, а смертоносцы, впервые наблюдавшие действие огненной смерти с такого небольшого расстояния, даже отскочили назад с завидным проворством. Паукам с трудом удалось преодолеть инстинктивный страх перед огнем.

В неистовом пламени разом сгинули несколько сотен шестилапых. Запылала бурая, иссушенная солнцем трава, дым застелился над степью. Выжившие в первые мгновения муравьи с налипшими на панцири потеками чадящей нефти пытались бежать, спасаться от смертельного огня. Но вокруг уже горело все.

Даже земля под ногами тлела, стреляя искрами, и вспыхивала, когда разлившееся огненное море доносило свои волны и сюда. Муравьи корчились в смертельных объятиях пламени, трещал и лопался от немыслимого жара хитин, знакомый, но никак не ставший привычным тошнотворный запах полз над рейдерами.

Все было кончено в считанные мгновения. На глазах у людей непроходимый частокол буйно разросшихся трав превратился в выжженное поле пепла. Лишь кое-где слабо курились обугленные тела муравьев да кучки золы. Гонимая ветром, уходила на север дымящаяся стена, гоня перед собой немногих выживших муравьев и бегущих в панике прочих местных обитателей.

Ошеломленные люди стояли, опустив копья.

Впервые они осознали, какое страшное оружие находится в их руках.

— Да, натворили мы дел… — протянул кто-то из охотников.

— Еще пару таких пожаров, и станет незачем сюда переселяться. Здесь будет такая же пустыня, как и на Кромке.

— Поаккуратнее надо с этой штукой. Как бы себя не спалить!

Окрик Кенгара вывел рейдеров из оцепенения:

— Вперед! Чего встали?! Не давайте им опомниться…

В облаке оседающего пепла, отшвыривая с дороги тлеющие головни и загребая ногами золу, люди ринулись вперед. Расстояние до муравейника преодолели одним броском. Какие-то одиночные муравьи пытались сопротивляться, остановить продвижение охотников, но куда там!

Удар копья с оттягом — рыжий остался жив. Второй удар пробил, наконец, хитин — и рыжая тварь повалилась под ноги, вяло шевеля лапами.

Не останавливаться — дальше, дальше… Из-за пучка травы, уцелевшего каким-то чудом в пожарище, вылезла еще одна лобастая башка, шевеля усиками. Прочь! Рывками раскрутилась праща, простонал воздух, ремень отпущен… и в лоб шестилапому ударил камень. От неожиданности муравей присел на задние лапы, но уже второй камень сразил его в грудь, следующий, пущенный напарником, переломил пару конечностей. Короткий взмах копья, нацеленного точно в шею, — и треск ломающегося хитина…

У входов в муравейник наступление застопорилось: мощные головы почти полностью перекрыли узкие зевы туннелей, отмахивались от наседающих охотников. Обливаясь кровью, покатились по земле несколько раненых людей.

— Бомбы внутрь!

Огненные заряды влетели в муравейник. Полыхнуло так, что, казалось, вражеское логово вот-вот взорвется изнутри. В отблеске пламени на стенах корчились изломанные тени. Горящая смесь, чадя едким, раздирающим глаза и нос дымом, устремилась вниз по проходам. Солдаты подкрепления, спешившие на подмогу оборонявшим входы, влетали со всего маха в жидкий огонь и моментально сгорали заживо. Некоторые по инерции даже успевали проскочить смертельную зону, и тогда люди в ужасе отшатывались от пышущих подземным жаром горловин. Из муравейника выскакивали мечущиеся в огненном вихре шестилапые фигуры, корчились несколько мгновений в безумном танце и оседали на землю бесформенными грудами сожженной плоти.

Вторая порция зарядов выжгла последних защитников. А где-то в глубине разливающаяся по всем подземным переходам нефтяная смесь одного за другим изжаривала на месте простых обитателей муравейника: рабочих, фуражиров, уборщиков. Некоторые пытались тушить огонь кислотой и достигли бы успеха, но за первой волной жидкого огня нахлынула вторая, и самоотверженные пожарники все до одного сгинули в бушующем пламени.

Пауки тем временем изловили нескольких шестилапых, опутали паутиной и притащили к Младшему Повелителю.

Ошеломленный чудовищным действием огненной смеси, он в первые мгновения даже не смог сосредоточиться на примитивных рассудках муравьев. Впрочем, для этого допроса большой ментальной мощи не требовалось, и скоро пленные не по своей воле выдали ему примерный план своего дома.

Большинство из них были солдатами и не очень хорошо ориентировались в нижних уровнях, но один оказался уборщиком пещер, где из яиц нарождались личинки, а из них — новые муравьи. Его обязанностью было выносить из Родильной пещеры на свет погибшие яйца, чтобы соседние не заразились какой-нибудь опасной гнилью. Нижний ярус муравейника он знал хорошо. Знал и путь к огромной пещере, где обитала самая главная ценность Семьи рыжих — матка. Внутрь, правда, его ни разу не пускали — у входа стояла личная охрана, — но много раз доводилось пробегать мимо, скорчившись от требовательных прикосновений щупиков бдительных стражей.

Фефн удовлетворенно оттолкнул примитивное сознание и тут неожиданно почувствовал рядом присутствие чужого разума, равного, по меньшей мере, ему самому. Повелитель хотел было возобновить контакт, но маленький муравей-уборщик был уже мертв. Он бессильно ткнулся коротенькими жвалами в землю у лап Фефна. Остальных пленников, повинуясь приказу, разорвали на части пауки и тут же пожрали.

Младший Повелитель настороженно ощупал ментальное пространство вокруг себя — никого. Словно и не было рядом того странного чужого разума. Может, и вправду показалось? Он развернулся, проверяя, как идут дела у союзников-людей.

Из почерневших, спекшихся проходов тянуло удушливой гарью, клубами лез к небу вонючий жирный дым. Рядом стояли люди, опершись на тонкие издали палочки копий, растерянно, как показалось Фефну, наблюдая за тем, что сотворили их собственные руки.

«Я знаю, где скрывается враг», — передал он командирам людей.

— Отлично. Сейчас подождем, пока догорит, и вниз. Так. Всем раненым остаться здесь, прикрывать нам спину. Сколько? Семеро? Тогда еще останутся все пращники…

— Ни за что!

— Я что приказал?! Не спорить! Или Салестер вам плохо объяснил, что такое дисциплина? Внизу нам меткость не понадобится — в упор не промахнешься. Ясно? И еще. Все, у кого нет детей, вниз не пойдут. Отойдите от прохода. Калнас? А ты куда? Что, у тебя где-то есть дите, про которого я не знаю…

Рейдеры переругивались с Кенгаром, оставаться никому не хотелось. Как потом объяснишь там, дома, жене или подруге погибшего товарища, что, пока он сражался с шестилапыми внизу, ты преспокойно топтался у входа?

К мастеру охоты подошел Редар. Копье его было вымазано чем-то вязким, на накидке зияли продранные жвалами дыры, рукав — весь вымазан в саже…

— Я все равно пойду, хотя у меня и нет детей, — спокойно сказал он так, чтобы его мог слышать только Кенгар. — И ты не можешь мне приказывать. Я в своем праве. Эти твари задолжали мне немного…

Охотник хотел сказать что-нибудь резкое, грубое, одернуть парня, но понял, что ничего не сможет сделать с ним. Его приказы и даже приказы самой Правительницы Айрис, которая запретила брать с собой внутрь муравейника мастера пустыни, не имели для юноши значения. Не возьмешь — пойдет сам, один, и сгинет бесследно, потому как не может один человек воевать с целой армией. Такое бывает только в легендах.

Ну, не силой же его здесь держать!

Кенгар прекрасно знал: сейчас у Редара перед глазами только разоренная муравьиными разведчиками маленькая подземная нора и лежащий навзничь в багрово-черной луже старик. Вымазанные в крови седые волосы и обломок копья в худой старческой руке.

И еще — Кенгар знал, что у Редара только пока нет детей. Но очень скоро все скоро изменится.

— Стойте! Не уходите без меня!

Шатающаяся от слабости Ная старалась держаться ровно, показывая: я, мол, готова к бою. Редар оглянулся на девушку, но ничего не сказал. Ее право на месть тоже никто не отменял.

Черные пески! Еще одна мстительница на его голову!

Кенгар оглядел с ног до головы обоих, пробурчал что-то про себя. Но не стал спорить, орать на безумцев, знал, что бесполезно. Сказал только:

— Полезете вперед — вмиг назад отправлю. Идете за моей спиной и не лезете под ноги! Ясно?

Редар вскинулся, глаза его яростно разгорелись. Кенгар предупредил вспышку гнева одной короткой фразой:

— И не спорить! Не до того сейчас…

Обернулся к рейдерам, которые скупо, по пустынному укладу, прощались друг с другом — уходящие вниз с остающимися, — и проорал новый приказ:

— Собрать оставшиеся заряды! Бомбы держать наготове, но не применять без приказа. Не хватало еще спалить самих себя. Охотники — впереди…

«Пусть лучше впереди идут мои пауки, — вмешался Фефн. — Они сильнее».

Кенгар на мгновение задумался, потом кивнул.

«Несколько останутся здесь, а остальные пойдут вниз», — продолжал Младший Повелитель.

— Чтобы было, кому защитить меня на обратном пути, — прибавил Салестер про себя. Или это была не его мысль, а внушенная Фефном? Неизвестно. Но пока смертоносцы почему-то не спешили устилать путь в центр вражьего логова трупами людей, как он предполагал.

И все же этим раскорякам все равно нельзя доверять. С ними надо держать ухо востро.

Салестер наткнулся на взгляд Редара, развел руками и покачал головой: а я что могу сделать? Пока все по-твоему выходит. Посмотрим, что будет дальше.

Кенгар захлестнул на левом запястье пращу — этот жест повторили многие, — погладил древко копья и скомандовал:

— Впере-о-од!

Бурые спины скрылись в теплой полутьме туннеля, за ними по одному втянулись в узкий зев люди.

Неизвестность приняла их в свои объятия, последний рейдер растворился во тьме, но эхо еще долго доносило шелест шагов.

Наконец, стих и он.

Он ликовал.

Несмотря на полный разгром его оборонительного заслона, выяснилась очень важная вещь. Только что в сознание простого муравья-уборщика вторгся чей-то разум. Естественно, он решил проверить, кто это хозяйничает в его владениях, и столкнулся с небывалым по мощи разумом. Он попытался прощупать неизвестного противника, но разум настороженно закрылся ментальной броней, понял, что в мозгу никчемного муравьишки он не один, и тут же прервал контакт.

Он приказал уборщику немедленно умереть, опасаясь, что враг выудит из его мозга что-нибудь очень важное, а сам принялся обдумывать свое открытие.

На простые и легкодоступные разумы мягкотелых мозг чужака походил мало. Больше всего он напоминал… ну, конечно же! Всеобъемлющий, могучий разум того самого Восьминога-Повелителя, которого он так долго и тщетно пытался разыскать. А тут — вот он. Сам явился!

Тогда есть очень большой шанс разом закончить всю эту затянувшуюся войну. В ментальном поединке он, обладатель несравненно мощного сознания, наверняка, сможет победить Восьминога. Оставшись без командира, мягкотелые сами разбегутся от страха, как это часто случалось при осаде их Жилищ.

На некоторое время в муравейнике воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом ног. Перед лицом смертельной опасности далеко внизу рабочие торопливо замуровывали самое ценное, что только есть в доме: родильные камеры вместе с няньками и покои муравьиной матки. Могучими жвалами они соскребали землю со стен ближайших коридоров и, смачивая ее своей слюной, выкладывали в проходах, ведущих к сокровенным пещерам. Сотни трудолюбивых насекомых выполнили свою работу с невероятной скоростью, после чего забросали замурованные ходы пылью с пола, добиваясь полного сходства новых стен со старыми, успевшими обветриться и запылиться.

Бурые смертоносцы торопливо мчались по коридору вперед — Младший Повелитель уже передал им добытую из разума пленного схему муравьиной крепости вместе со сведениями о том, что наиболее важно для здешних обитателей. Во всяком случае, о том, что считают самым ценным сами муравьи. И теперь Восьмилапые бойцы стремились к самому сердцу злобного врага — к покоям матки. Великолепная память позволяла им уверенно двигаться в нужном направлении, прекрасно разбираясь в путанице коридоров и пещер. Чувствительные волоски лап, позволяющие заблаговременно заметить звуки шагов и запах врага, колебания воздуха в пещере, сырой запах близкой стены, гул пустоты под ногами — они неплохо заменяли паукам зрение. А вот жалкие двуногие, расчистившие для них проход в логово врага, остались далеко позади, с трудом прощупывая путь руками и ногами.

Редар, Салестер, Ная, Велиман, да и все остальные рейдеры пребывали в уверенности, что Восьмилапые союзники идут где-то рядом, совсем недалеко впереди, разведывая дорогу, но это было не так. Впереди людей поджидала только зловещая темная пустота.

Оставшийся наверху Младший Повелитель осторожно потянулся к разуму своей Управительницы и удовлетворенно засеменил лапами на месте — она по-прежнему собиралась выполнить свой план. Очень полезный для Третьего Круга план. Ей следовало помочь… Но только после того, как она сама начнет действовать. Сознания смертоносца даже в самой сокровенной глубине не могла коснуться мысль об обмане, о том, чтобы нарушить данное обещание. Однако клятвы мешать низшим существам выяснять отношения между собой он не давал.

Ушедшие вперед пауки сообщили, что достигли входа в камеру — и вместо коридора уткнулись в стену.

— Копайте! — ответил им коротким мысленным импульсом Младший Повелитель. Неужели шестилапые столь наивны, что надеются провести их такой простой уловкой? Смертоносец приготовился к долгому ожиданию. Его собратья, в отличие от тарантулов или пустынных шатровиков, никогда не рыли нор, ограничиваясь при необходимости обустройства жилья либо плетением паутины, либо использованием готовых домов в захваченных человеческих селениях. Но это отнюдь не означало, что они вовсе не умели копать. Просто короткими когтями делать это намного дольше.

Младший Повелитель не озадачился вопросом: а куда пропали муравьи, только что построившие преграду? Между тем, шестилапых хозяев дома интересовал именно он, и именно по направлению к нему мчался отряд из сотен воинов и рабочих, собранных со всего муравейника. Последние силы, которые должны нанести единственный, но победный удар — уничтожить главного Восьминога, после гибели которого все прочие воины должны неминуемо разбежаться.

— Вы ничего не слышите? — остановился Редар и оглянулся на соратников. Впрочем, в кромешном мраке ничего не увидел, лишь ощутил толчки от проходящих мимо рейдеров.

— Факелы нужно было сделать, а не лезть в темноту очертя голову, — послышался недовольный голос Велимана.

— Из чего сделать? — отозвался Салестер. — Наверху ни единого деревца! Одна трава. И та сырая.

— Ничего, битва начнется, от наших зарядов опять светло сделается, — высказался кто-то еще, но голоса Редар не узнал.

— Я точно что-то слышал! — повторил мастер пустыни, и внезапно туннель до самых краев наполнился криками боли и ужаса. Это мчавшиеся наверх муравьи на всем ходу врезались в человеческие тела и тут же принимались рвать их в клочья, перекусывать ноги и руки своими жвалами, отрывать головы мягкотелам, не успевшим даже обнажить оружия.

— Заряды! Заряды скорее!

— Нет! Нельзя! — попытался остановить своих товарищей Редар, но людей, слепых из-за темноты, слышащих крики умирающих соратников, охватила паника. Посыпались искры огнива с одной стороны, с другой затрещали загорающиеся фитили. — Стойте!

Понимая, что сейчас произойдет, Редар шарахнулся назад, а впереди, прямо в толчее людей и муравьев, начали одна за другой взрываться бомбы. Под потолок взметнулось жаркое пламя, пожирая вокруг все живое, заставляя лопаться хитин и обугливаться кожу, запекая глаза, испепеляя до основания руки и лапы. Предсмертные вопли стали еще громче — а сквозь алые языки стало видно, что пещеры впереди кишмя кишат муравьями.

— Заряды! — скомандовал мастер пустыни. — Бросайте заряды вперед!

Он запалил фитиль одной из своих бомб, метнул ее, следом швырнул другую. Рейдеры задних рядов, начав понимать, что им пока опасность не грозит, последовали его примеру, хладнокровно забрасывая врага жидким огнем.

Шестилапые начали разбегаться — но на этот раз криков радости люди не издавали. В свете догорающей нефти стало видно, что численность отряда уменьшилась не менее, чем на треть. Первые десятки были разорваны муравьями, но еще больше людей погибло от огня собственных бомб.

— Еще пара таких атак, и из нас не останется никого, — мрачно подвел итог Салестер.

— Не будет атак, — покачал головой Редар. — Обитатели муравейника погибли наверху, когда пытались нас остановить. Здесь наверняка полегли последние, которые остались в доме.

— Не полегли, а отступили, — поправил его Салестер. — И сейчас выжидают, пока прогорит огонь, чтобы напасть снова. Где же раскоряки? Неужели их перебили всех до единого? Почему мы ничего не слышали?

— Огонь догорает, — ответил Редар. — Готовьтесь, шестилапые вот-вот начнут новую атаку.

Он ощутил, как со стороны покоев матери исходят волны тревоги. Муравьи-няньки слышали, как враг царапает стену, шаг за шагом пробираясь к источнику жизни всей Семьи. Но Он понимал и то, что, уничтожив главного Восьминога, он разом остановит атаку на муравейник и обезопасит и мать, и Родильные камеры — весь дом. Поэтому новая атака муравьев была направлена против мягкотелое, упрямо спускающихся вниз и выжигающих все на своем пути. Он был уверен, что вражеский вождь находится именно среди них.

Правда, нехватка воинов заставила его изменить построение. Теперь первыми шли в атаку рабочие, бессильно пытающиеся залить огонь муравьиной кислотой. Он бросал бедолаг на смерть волну за волной, не встречая никакого внутреннего протеста: желание спасти Семью от гибели, пусть даже ценой своей жизни, пересиливало страх перед Древним врагом.

Муравьи-солдаты шли позади, чтобы вступить в бой тогда, когда нужно будет не погибать во имя своего дома, выстилая дорогу телами, а убивать во имя его спасения.

Стоило поредеть языкам пламени над лужами нефти, как со всех сторон — из темных нор, отходящих в стороны от основного коридора, из глубины туннеля — выхлестнули новые десятки и сотни муравьев.

— Заряды! — одновременно закричали Редар, Салестер и Велиман. — Заряды бросайте!

Волна жидкого огня полыхнула перед муравьиными мордами, покатилась вперед, заживо зажаривая защитников крепости, — но шестилапые перебегали на потолок, проносились над огнем. Некоторые, не выдерживая жара, падали вниз, в пламя, но многие успешно проскакивали вперед. Рейдеры схватились за копья, сбивая насекомых вниз, пробивая им головы острыми наконечниками, перебивая лапы, — но защитники не считались с потерями, и хоть один из десятка прорывался через жар и копья, падал прямо на головы людей и намертво вцеплялся жвалами в ближайшее тело. Хватку невозможно было расцепить, даже убив шестилапого, и даже если схваченный охотник оставался жив, то с такой тяжестью, висящей на боку или плечах, сражаться уже не мог.

Люди начали пятиться. Они понимали, что отступая от огня, сильно рискуют — сбиваемые с потолка насекомые уже не погибали в огне, а продолжали атаку, — но выстоять не могли: шестилапые лились на них непрерывным потоком, и рейдеры не успевали отбиваться, проигрывая шаг за шагом.

Ная стояла позади, хладнокровно наблюдая за происходящим. Иногда в душе у нее появлялся порыв кинуться вперед, принять участие в битве — но она напоминала себе, чем занимался Редар, едва вернувшись в город, и душа тут же переполнялась болью, удушающей все порывы. Он отверг ее ради того, чтобы кинуться в объятия какой-то дикарки.

— Лучше бы ты умер, — повторила она себе, не подозревая, что воспоминание о давних словах пришло извне. — Лучше бы ты умер… Велиман! Нападение сзади! Раненых убивают! Все сюда!

Далеко не все, поглощенные схваткой, расслышали ее слова, но мастер войны не мог не подчиниться своей Управительнице. Велиман оглянулся, разглядел в сумраке какие-то пляшущие тени, стал хватать за плечи рейдеров, что стояли рядом:

— Шестилапые позади! Они убьют всех раненых!

Наверху Младший Повелитель, переступив лапами, застыл, целиком выкладываясь в сильный мысленный импульс, и двуногим дикарям внизу и вправду почудились крики боли, мольбы и помощи, хруст ломаемых копий и щелканье жвал.

— Они добивают раненых! — Рейдеры кинулись вверх по коридору, проскочив мимо посторонившейся Наи, и отряд мягкотелое разом сократился почти вдвое.

Управительница бросила на оставшийся перед огненной чертой небольшой отряд последний взгляд и печально покачала головой:

— Прощай, Редар… — А потом неспешно пошла наверх по темному туннелю. В эти минуты она ничуть не боялась, что на нее наскочит одинокий муравей или, не разобравшись, заколет в темноте один из заблудившихся рейдеров. Пожалуй, она даже хотела этого — но никаких опасностей не встретила, а Младший Повелитель заботливо вложил ей в голову знание того, куда нужно идти и где поворачивать. Он совсем не хотел терять толковую Управительницу.

Итак, все шло донельзя хорошо — куда лучше, нежели он ожидал. Внизу бурые пауки роют ход в пещеру муравьиной матки, и когда они доберутся до нее — прародительницы огромных армий, с которыми пришлось сражаться Третьему Кругу, — главная опасность будет уничтожена. Шестилапые раз и навсегда перестанут тревожить его границы. А кроме того, вот-вот погибнет и малый отряд самых опасных обитателей пещерного города из числа двуногих, и тем самым будет устранена вторая серьезная опасность. Самое главное — это произойдет вопреки его желаниям. Он обещал не проявлять к союзникам враждебности — и он ее не проявил. Он обещал вместе с ними разгромить муравейник — именно этим он и занимается. А то, что из-за выходки Управительницы погибнет часть рейдеров — то не вина смертоносцев. Они не собираются встревать в личные дела двуногих.

Из нескольких входов тянулись в синее небо черные струйки дыма. Время от времени то из одного, то из другого лаза выскакивали люди и, натужно кашляя, падали на выжженную траву. Немного придя в себя, они поднимали головы, оглядывались по сторонам и не обнаруживали никаких признаков нападения на оставшихся здесь раненых охотников. Впрочем, каждый из них с полной ясностью слышал доносящиеся сверху звуки битвы, и быстро понимал, что схватка шла, видимо, не наверху, а в одном из соседних туннелей. Двуногие успокаивались, а Младший Повелитель в который раз убеждался, насколько дики и примитивны эти животные.

Между тем далеко внизу, оставшись без поддержки со стороны задних рядов огненными зарядами и ударами длинных копий, группа рейдеров начала быстро пятиться, вынужденно оставляя раненых на смерть под укусами мощных жвал. В разумах людей стала вырисовываться простая и ясная мысль: сейчас мы все погибнем. И когда один из рейдеров, споткнувшись о выбоину, упал, а потом вскочил и в ужасе кинулся бежать, оглашая мрак туннелей истошными воплями, остальные охотники тоже дрогнули и кинулись за ним.

— Бежим! Спасайся! А-а-а! Скорее!!!

Они мчались, врезаясь в темноте в стены, шарахаясь друг от друга, падая и снова вскакивая, сворачивая в незнакомые коридоры.

Внезапно темноту прочертила огненная искра, и впереди, прямо на дороге, разорвался огненный заряд. Рейдеры, тяжело дыша, остановились перед стеной пламени.

— Кто? Кто это сделал?!

— Я! — Редар подошел ближе. — Куда вы бежите? На что надеетесь? Спрятаться в темноте от хозяев этого лабиринта? Нас просто перебьют в темноте поодиночке. Вы посмотрите, сколько нас осталось?

От сильного отряда из ста человек перед огненной стеной оказалось всего четырнадцать воинов.

— Где остальные? — повысил голос мастер пустыни. — Наверняка заблудились в пещерах, и их сейчас добивают, радуясь нашей трусости. Ну же, охотники! Мы еще можем победить! Муравьев осталось совсем немного, а у нас еще по паре зарядов на каждого!

— Это да, — согласился Салестер, поворачиваясь спиной к огню и направляя копье в темноту. — Что-то мы струхнули. А выжить, победив шестилапых, куда легче, нежели драпая от них. Все равно догонят. Ну, зажигай бомбы!

Оставшиеся позади раненые сделали своим собратьям последний, но бесценный подарок — они задержали муравьев на те мгновения, которые понадобились шестилапым, чтобы разорвать еще живых людей в куски. Этого времени хватило последним четырнадцати рейдерам, чтобы снова сомкнуться плечом к плечу и встретить врага взрывами бомб и ударами копий. Снова муравьи лезли по потолку, натыкаясь на острия и падая либо в огонь, либо на головы людей. Вот болезненно вскрикнул один охотник, другой. Послышался хрип, и покатилась в пламя человеческая голова. Людей осталось всего десять. Всего девять. Всего восемь…

Со стены покоев матери начала сыпаться земля, и он не выдержал. Он приказал солдатам немедленно прекратить атаку на мягкотелов и мчаться спасать единственный источник жизни для всей Семьи. Счет шел на мгновения: в стене появилось отверстие размером с голову рабочего, когда примчавшиеся муравьи ударили в тыл паукам, убив нескольких из них, и вступили в схватку с остальными. Но пара восьминогов продолжали рыть, расширив дыру до размеров головы муравья-воина.

Восьминоги попытались отдавать его воинам приказ умереть, но рядом с матерью, рядом с источником жизни этот приказ не действовал. Им пришлось драться на равных — жвалы против хелицер, яд против численности, сила против силы.

А отверстие уже расширилось на ширину лап муравья. Няньки кинулись вперед, пытаясь защитить мать, но их бессмысленная жертвенность не принесла успеха — Восьмилапые задержались лишь ненадолго, раздирая их мягкие тела, после чего проникли в самую сокровенную из пещер колонии.

Ная выбралась из лаза и уселась на землю рядом с ним, прикрыв глаза от яркого света. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, словно там, далеко внизу, осталась частица ее души.

«Встань, Управительница», — услышала она приказ Младшего Повелителя и не шелохнулась. Сейчас ей было все равно, кто и что станет делать с ней за неповиновение. В глубине сознания даже шевельнулась надежда: может, Хозяин разгневается и убьет? Тогда она навсегда избавится от тупой, ноющей боли, поселившейся в сердце. Однако Младший Повелитель не проявил признаков гнева, просто повторил приказ: «Встань, Управительница. Ты должна передать людям мои слова».

Девушка, тяжело вздохнув, встала и высоко подняла голову:

— Слушайте все! Младший Повелитель возвещает вам, что мы победили! Только что его воины сообщили, что они убили муравьиную матку. Сейчас они сражаются с последними из муравьев и все погибнут, поскольку шестилапых слишком много. Но победа уже достигнута. Муравьиной матки больше нет, и рождать новые армии муравьев некому. Мы победили!

— А-а-а! — Люди, даже раненые охотники, вскочили на ноги, принялись обниматься, целоваться, размахивать руками, но Ная не испытывала ничего, кроме усталости.

— Мы возвращаемся, — сообщил Младший Повелитель. — Подойди к одному из моих охранников-смертоносцев, он возьмет тебя на спину. Ты слишком устала.

— Да, — кивнула девушка и нашла взглядом мастера войны: — Велиман! Иди сюда. Мы победили и возвращаемся в Акмол. Забирайся на одного из пауков.

В то самое время, когда наверху уже праздновали победу, внизу восемь уцелевших рейдеров продолжали крепко сжимать копья в ожидании новых атак. Однако нападения не возобновлялись.

— Неужели всех перебили? — не поверил Салес-тер. — Не может такого быть!

— Ну, должны же они были когда-то кончиться? — опустил копье Редар. — Огонь догорает… Будем удирать, или вперед пойдем?

— Вперед, вперед! — поддержали его из-за спины охотники, начавшие верить в свое спасение.

— У меня еще один заряд остался, — сообщил мастер пустыни. — Еще у кого-нибудь есть?

— У меня! И у меня! — отозвались двое рейдеров.

— Тогда живем… Значит, так: как только услышим впереди шорох, сразу же бросаем, поняли? Ну, пошли…

Пустынники спускались вниз осторожно, тщательно прощупывая пол перед собой и прислушиваясь изо всех сил. Но в муравейнике царила мертвая тишина, и охотники понемногу осмелели. Тем не менее, спуск до самого нижнего уровня занял почти половину дня — когда рейдеры услышали подозрительные шорохи, наверху уже успела воцариться ночь. Вперед тут же полетел заряд — и в свете полыхнувшего пламени люди обнаружили следы жестокого побоища.

— Ого, оказывается, раскорякам тоже досталось…

Смертоносцы лежали среди десятков муравьиных тел — с оторванными лапами и брюшками, с треснутыми хитиновыми покровами, в лужах голубой крови. На стенах были видны и живые муравьи, настороженно шевелящие усами, но в атаку они почему-то не бросались. Осторожно обойдя лужу горящей нефти, Редар заглянул в пролом, перед которым разыгралась схватка, и поцокал языком:

— Ого, какое чудище! Салестер, охотники, вы только посмотрите…

Люди подошли ближе, и один из опытных пустынников удивленно-радостно воскликнул:

— Ого! Да ведь это муравьиная матка! Раскоряки убили муравьиную матку! Вот почему шестилапые больше не дерутся. Им больше некого защищать. Новых мурашей рожать некому, муравейник мертв. Дело сделано. Можно возвращаться домой.

Ему было плохо, очень плохо. Он еле шевелил своими мыслями и достаточно внятно понимал только одно: он все равно остался жив.

И мягкотелые, и восьминоги почему-то забыли про одну важную вещь — муравьиные матки тоже умирают, умирают от старости, болезней, от несчастных случаев. Но им на смену приходят молодые матери, сильные и здоровые. Уже сейчас, получив в виде болезненного мысленного импульса печальную весть, замурованные в Родильных камерах няньки начали старательно откармливать одну из личинок сладким нектаром, запасенным во многих сотнях живых бочек — раздувшихся брюшках муравьев, зацепившихся лапами за потолок. Вскоре из личинки выйдет новая мать, а из сотен других — новые рабочие муравьи, которые прогрызут стену камеры и выйдут наружу.

— Управительница Ная?! — удивленно воскликнул Редар, увидев женщину, стоящую на вершине песчаного бархана в окружении нескольких ополченцев с копьями в руках.

Он пришел сюда, к скалам, за новым запасом нефти. Городу требовалось изготовить несколько сотен новых зарядов. Впрок — никогда не знаешь, в какой день и миг тебе может понадобиться оружие.

— Значит, ты жив… — кивнула Ная, и сама не смогла понять, чего больше, облегчения или разочарования, прозвучало в ее голосе. Ее любимый жив, но он принадлежит другой… Она отвела взгляд в сторону и вперила его в горизонт.

— Но что ты…

Редар осекся, увидев впереди, что под заветной скалой нет не то что черной зловонной лужицы — даже грязного песка! На месте источника земляного масла зияла глубокая яма, и землекопы из города продолжали старательно ее углублять, перегружая песок, имеющий хоть какие-то признаки нефтяной пленки, в большие плетеные корзины.

— Что вы делаете? Зачем, почему?!

Сжав кулаки, он шагнул к девушке, и ополченцы тут же скрестили перед ним копья. Похоже, смертоносцы, опасаясь новых войн, позволили Велиману хорошо обучить двуногих бойцов.

— Вы… Вы обманщики! Предатели! Все смертоносцы — подлые и гнусные вруны! У нас ведь договор! Почему вы крадете у нас нефть?!

— Хозяева никогда и никому не лгут, — сухо ответила Управительница. — Даже рабам и дикарям.

— Но вы… — В бессильной ярости Редар оглянулся на сопровождающих его двоих учеников, потом — на работающих в яме землекопов, на два десятка вооруженных ополченцев, готовых защищать свою госпожу. — Вы забираете земляное масло!

— Да, — кивнула Ная. — Забираем. О нем в нашем договоре не было сказано ни слова. Младший Повелитель обещал вам, что не станет покорять ваш город. Он не сделал этого, хотя имеет сейчас достаточно сил для быстрой и легкой победы. Младший Повелитель обещал, что не станет присылать на Кромку воздушные шары. Шаров здесь больше не появляется. Младший Повелитель обещал позволить вам поселиться в долине за Муравьиными холмами. Вы можете это сделать и оставаться уверенными в своей безопасности. Смертоносцы не станут препятствовать вам и приобщать к цивилизации. Но Младший Повелитель решил, что оставлять огненное оружие в руках дикарей будет слишком большой оплошностью. Вы не способны правильно распорядиться такой силой и недостойны ее. Отныне все запасы земляного масла будут храниться в Акмоле. Младший Повелитель будет решать вопросы о его применении сам, без помощи грязных и диких двуногих. А ваше дело — молить Великую Богиню о том, чтобы он оставался к вам столь же милостив, сколь и прежде. Вот и все, Редар. Прощай.