"Муравейник" - читать интересную книгу автора (Дэйтон Лайт)

ГЛАВА 5. РУБЕЖ

Когда-то в счастливые годы своего господства над миром Прежние люди выстроили городок на берегу широкой полноводной Кассиры. Выстроили, как и все, что они делали, солидно и на века. Не какой-нибудь маленький пограничный форпост или рыбацкое поселение — нет, это был многолюдный, богатый город-порт. Корабли с товаром спускались вниз по течению Кассиры, шли в Ителею и даже в само Окраинное море.

Но разразившаяся многие тысячи лет назад катастрофа, навсегда изменившая мир и судьбы миллионов его жителей, преобразила и облик реки. Земная твердь тогда тряслась, словно в лихорадке, стремительно поднимались новые горы, а старые — разлетались в пыль.

В небе вставали новые солнца, в мгновения ока испарялись моря, огненные вихри проносились по земле.

Легенды почти ничего не могли поведать о том, почему случилась эта катастрофа, слишком много веков отделяло нынешний мир от того страшного времени. То ли могущество Прежних достигло критической точки и они уже не смогли обуздать его, то ли пришел на их земли еще более мощный и страшный враг, и в битве с ним люди призвали себе на помощь такие силы, которые теперь невозможно было и вообразить. И силы эти уничтожили, в конце концов, и их самих.

Всему когда-то приходит конец. Перестали трястись земля и гореть небо, унялись яростные ветры. Старое русло Кассиры уперлось в стену — вставшие на дыбы во время невиданной земной судороги целые горы гранита. Реке пришлось пробивать себе новую дорогу. Могучая Кассира нашла выход, спрямила изгиб русла и снова потекла к своей старшей сестре Ителее.

Но теперь это была быстрая, порожистая речка — далеко не каждый пловец рискнет ее пересечь. Новая Кассира резво сбегала с холмов, стремительно проносилась по Долине Третьего Круга и бесследно исчезала в широкой ленте Ителеи. Прежнее русло тоже сохранилось, местные прозвали его Старицей. Большую часть года оно походило на обычное болото. Затхлая, подернутая бледно-зеленой ряской, лениво колыхаемая слабеньким течением, вода стояла едва по пояс человеку. Над берегом теперь висел густой, почти осязаемый запах гниющих водорослей. Лишь после дождей река поднималась на короткое время, унося налипший на берегах ил, кипы вонючей тины, зеленовато-бурые листья болотника. Но потом вода постепенно уходила в землю, и старое русло вновь возвращало себе привычный облик.

После катастрофы торговля пришла в упадок — просто не с кем стало торговать, погибли без малого все жители, и в когда-то большом многолюдном городе почти никого не осталось.

А потом грянула война со смертоносцами. И людям пришлось оставить городок без боя — петля пересыхающего русла, прикрывавшая его с востока и юга, сводила на нет все оборонительные преимущества — крепкие мощные стены, высокие сторожевые башни. Ведь пауки наступали с запада, прижимая немногочисленные отряды людей к воде. Запершись в городе, защитники разом оказались бы в положении осажденных, причем без надежного пути к отступлению. Им оставалось бы только сражаться и умереть. Даже Корш, легендарный город Ивара Сильного вынужден был, в конце концов, пойти на переговоры со смертоносцами — чего уж говорить о горстке истерзанных постоянными битвами защитников?

Умудренный годами и немалым воинским опытом, командир людей, чьего имени легенды не сохранили, приказал перейти русло реки вброд и отступать дальше на юг. Передовые отряды смертоносцев вступили в городок со следующим восходом, но внутри уже никого не было. Вместе с войском ушли, спасаясь от страшной участи паучьих рабов, последние жители городка.

Брошенный всеми городок простоял не один десяток лет. Даже когда спустя меньше двух десятков дождей началось заселение земель Третьего Круга смертоносцами, Мерас все еще пустовал. Смердящая тухлятиной «река» не могла похвастать никакой рыбой, на сухих землях вокруг города почти не росли деревья, не говоря уж о земляных орехах. Близ иссеченных временем, но все еще неприступных городских стен раскинулись лишь обширные пустоши, покрытые бурьяном и травой.

Все изменилось с появлением в Долине Фефна. Охваченный организаторским пылом, Младший Повелитель нашел применение и для бесполезного, казалось бы, Мераса. Его зеленые лужайки словно бы самой природой были предназначены для земледелия. Раньше смертоносцы не приказывали рабам специально выращивать овощи или фрукты — слугам хватало дикорастущих плодов, которые они собирали в лесах под небольшой охраной пауков. Восьмилапые, естественно, не сторожили людей, а всего лишь охраняли свое имущество от хищников. Немногие разбиравшиеся в кореньях и цветах двуногие ценились очень высоко.

Но тридцать пять дождей назад в Старом Гнезде случилась небывалая для тех краев засуха. Земля почти не родила, а запасы мяса и рыбы быстро таяли. Тогда и появился у престола самого Смертоносца-Повелителя скромный травник Мига, которому суждено было прославить свое имя в легендах.

Мига поклонился и рассказал Повелителю, что, если добытые из некоторых плодов семена не выбросить, как обычно, а закопать в землю, да поливать почаще, то к следующим дождям из одного семечка можно получить до полудюжины крепких красных плодов с толстой кожей. Говорили, что знания Прежних людей содержали немало тайн, в том числе и секреты земледелия, но Миге, которому удалось-таки заинтересовать своим рассказом смертоносцев, пришлось постигать все самому, методом проб и ошибок. Много позже Великий Найл вынесет из Белой Башни ценные знания, которые так пригодились бы Миге. Но, увы…

Часть его всходов погибла от чрезмерно усердного полива, часть — от ночных холодов, но начало было положено. Потом уже многие приезжали перенимать опыт первого земледельца, даже, рассказывают, от жуков-бомбардиров приплыл грузный, вечно недовольный бородач.

Спустя несколько дождей по всем землям смертоносцев к столу паучьих слуг подавали выращенные овощи.

Долина Третьего Круга оказалась исключительно плодородной — не то что бедные земли Старого Гнезда. И, вроде бы, в специальном возделывании не нуждалась — все росло и так. Но Фефн привез с собой из Старого Гнезда опытнейшую Палаю, мастера растений. Вот тогда-то и пригодились зеленые пустоши вокруг Мераса. Заброшенный поселок неожиданно обрел новую жизнь. Старые стены проснулись после многолетней спячки, разбуженные человеческими голосами, от которых они успели давным-давно отвыкнуть.

Младший Повелитель приказал переселить в Мерас полсотни землекопов с семьями. Мастер Палая со своими подмастерьями и помощниками быстро освоилась на новом месте, и уже к следующим дождям земледельцы собрали первый урожай. Управителем Мераса Фефн поставил рассудительного и спокойного смертоносца Хшасту. Кому-то он не угодил в Старом Гнезде, и опального паука отправили за море по приказу самого Смертоносца-Повелителя. Вроде как в ссылку.

Здесь же, в Мерасе, по приказу Младшего Повелителя появился первый в Долине Третьего Круга крольчатник. Почему-то в этих местах ушастые грызуны не водились. Поначалу обходились и мокрицами, благо сырые катакомбы и подземелья Акмола как нельзя лучше для них подходили. Но жесткого мяса бронированных многоножек стало не хватать, и, выполняя личную просьбу Фефна, Смертоносец-Повелитель прислал с очередным кораблем несколько десятков кроликов и опытных слуг, умеющих их разводить.

Мерас быстро рос, уже к следующим дождям в нем жило больше двухсот человек. Хшасту управлял поселением умело, как-то обходясь без привычных для того же Акмола показательных казней. Справедливости ради надо сказать, что и двуногие ему в подчинение достались не самые строптивые — землекопы да огородники. Первые не стремились к свободе в силу своего недалекого ума — кормят, поят, что еще надо? — а вторые боялись безжизненных просторов пустыни до дрожи в коленках. Пески представлялись им едва ли не самым гибельным местом на свете, и заманить туда любого из палаиных огородников было попросту невозможно.

Мастер растений сделалась помощником Управителя, да это и не удивительно: к ней в Мерасе относились с большим уважением не только люди, но даже и некоторые смертоносцы рангом пониже. Все-таки настоящий мастер со Старого Гнезда. Может быть, видела самого Смертоносца-Повелителя. Может быть, даже удостоилась чести открыть ему свои мысли…

Бесконечная паутина Судьбы не подвластна ни людским желаниям, ни приказам смертоносцев. Именно мастеру Палае первой довелось столкнуться с надвигающейся опасностью.

Война с муравьями почти ничего не изменила в спокойной и размеренной жизни Мераса. Так же мерно махали мотыгами землекопы, так же возились в земле подмастерья, так же светило жаркое солнце. В тот день мастер как раз проверяла, не появились ли уже на полях после недавних дождей зеленые ростки. С ней был ученик и помощник Саввик, да пара землекопов на случай, если понадобится выполоть сорняк или подправить дренажную канаву.

Саввик то и дело наклонялся над грядой, растирал в пальцах несколько комьев земли, внимательно осматривал почву. Сама Палая была уже для таких упражнений немолода, и Саввику приходилось быть ее глазами.

— Ну, что там? — нетерпеливо спрашивала она. — Взошло?

— Нет, учитель, пока нет. Земля сырая, парит даже, но зелени пока не видно.

— Гм… Ладно, пойдем дальше.

— Нашел! Нашел! Вот, вот здесь…

— Саввик, посмотри, какие у него листья.

— Острые, с зазубренными краями. Это самый что ни на есть паслен.

— Хорошо. На третью луну, значит, пора будет собирать.

У следующего поля и настиг их авангард муравьиных разведчиков. Шестеро рыжих выросли как из-под земли, нацелив на людей длинные щупики.

— О-ох… — только и смогла вымолвить Палая. Она, конечно, знала и о гибели Юта, и о разгроме Валега, но вся эта война, как ей казалось, шла где-то там, за горизонтом, в немыслимой дали, и ее не касалась. Нет, конечно, в Мерасе стояла присланная еще на исходе прошлой луны полусотня велимановых ополченцев, но всерьез к ним никто не относился.

Саввик отреагировал первым.

— Беги, учитель, беги! — закричал он. — Мы их задержим.

У него оружия не было, но зато в руках у землекопов имелись тяжеленные мотыги. Такими не то что жирную и податливую мерасскую землю, скалу перекопать можно.

— Ну! Не стойте! — кричал им Саввик. — Бейте! Что же вы? Защищайте мастера!

Особой расторопностью землекопы не отличались. Работа у них была грубая, требовала лишь физической силы, потому смертоносцы и ставили на нее самых тупых и недалеких своих слуг. Работники подняли мотыги, взмахнули ими и недоуменно оглянулись на Саввика: кого бить-то?

Муравьи бросились вперед, избавив землекопов от мучительного поиска цели. Их, значит, и надо бить? Ага!

От первого врага кряжистый и огромный, как каменный валун, Югира просто отмахнулся, зато второй шестилапый вцепился ему в колено. Землекоп взвыл от боли и обрушил свою мотыгу прямо на голову рыжему наглецу, выдохнув:

— Ха-а-а-а…

Удар был нанесен с такой силой, что оглушенный муравей на мгновение перестал что-либо соображать, расцепил жвалы и замотал головой. Югира ударил еще несколько раз, ноги рыжего разъехались, он как-то поник, опустил литую башку, и в этот момент тяжелая мотыга проломила-таки хитиновый покров. Белесые волоски мозга брызнули во все стороны, и шестилапый застыл неподвижно.

— Получи!

Еще одного муравья тремя ударами опрокинул на бок второй землекоп и, не дав подняться, раскроил мотыгой брюшко. Тут же подрубил переднюю ногу следующей твари — рыжий дернулся, щелкнул жвалами, пытаясь в отместку перекусить руку своего врага, но тяжелая мотыга новым ударом выбила искалеченному шестилапому глаз.

К счастью для людей, они столкнулись с разведчиками муравьев, а не с солдатами. Будь их противниками закаленные рыжие воины, никто бы живым не ушел, тем более что ни сноровкой охотника, ни реакцией рыбака землекопы не обладали и драться с шестилапыми солдатами на равных точно бы не смогли. Напуганные неожиданным отпором, разведчики рванулись прочь, оставив на взрыхленном поле два трупа и ослепленного калеку. Лишь брызнула во все стороны из-под проворных лап потревоженная земля.

Только вот Саввик этого уже не видел. Подмастерье лежал в луже собственной крови со вспоротым животом и смотрел в небо остекленевшими неживыми глазами. Палая опустилась перед ним на колени, обняла руками вихрастую голову и, прижав к себе, неумело заплакала.

— Саввик, как же так?..

Искалеченного муравья без всякой жалости зарубили мотыгами.

Наутро, незадолго до восхода, из Мераса вылетел шар, неся в Акмол привычную уже новость: шестилапые совсем близко! Золотой диск солнца только-только начал подниматься над землей, а шар уже приземлился на главной площади. Паук-посыльный поспешил к Младшему Повелителю. Подмастерья из обслуги привязали шар, покормили порифид, возбужденно переговариваясь: опять беда, опять новое нападение! Фефн решил на этот раз самолично проследить за подготовкой к обороне. Он сам с десятком могучих смертоносцев вылетит в Мерас на шарах, а отряд лучших бойцов Велимана спешным маршем двинется к поселению пешком. Если пауки конвоя станут почаще подстегивать двуногих, то уже к закату подкрепление должно прибыть на место. В крайнем случае, чуть попозже, к ночи. Люди — не смертоносцы, могут передвигаться и в темноте.

При вылете случилась небольшая заминка. Младший Повелитель уже очень давно не летал на дозорном шаре и чуть было не сорвался, когда отпустили удерживающие веревки, а помощники мастера полетов Калема пугнули порифид деревянными колотушками. Шар так быстро взвился в воздух, что с непривычки пара задних ног Фефна соскользнула. Хорошо, последнюю веревку еще не отвязали, и шар завис над землей неподвижно, лишь слегка покачиваемый ветром. Младший Повелитель крепче обхватил лапами строптивого, словно бы живого скакуна и мысленно приказал двуногим слугам освободить шар. Как только подхваченная попутным ветром вереница шаров скрылась из глаз, насмерть перепуганные люди на земле облегченно вздохнули, а Калем дрожащей ладонью вытер выступивший внезапно холодный пот. Если бы Повелитель упал с шара… и, не приведи Великая Богиня, еще бы и покалечился…

Немногим позже из главных, южных ворот Ак-мола выступил отряд лучших людей Велимана — всего восемьдесят ополченцев. Мало кто из них, правда, успел понюхать крови, побывать в настоящем бою, но с оружием они обращались лучше многих, да и хитрые ухватки пустынных охотников одноглазый мастер вбил в них крепко.

Едва успевшие перекусить (смертоносцы, не церемонясь, подгоняли задержавшихся ментальными уколами), люди ворчали:

— Ну, что за спешка! Даже пожрать как следует не смогли.

Витаз, бывший колесничий, имел в жизни не очень много радостей — хорошая снедь да податливая женщина. Свалившийся с самого утра, как дождь на голову, приказ Фефна лишил его сегодня и того, и другого. Здоровяк-копейщик был далек от мысли ругать Младшего Повелителя, но не мог просто так смолчать.

— Я сегодня к Мартыле-вдове обещался зайти, и вот на тебе…

Отозвался Кештал — ушлый, пронырливый парень, которого Велиман чуть не самолично выдернул из большого ткацкого барака:

— Не боись, Витаз. По слухам, в Мерас идем, рыжие недоноски окрест зашевелились. Немножко повоюем, зато местные будут нас жаркими объятьями встречать. Женщин-то в Мерасе немало, говорят, и все такие горячие, только держись. Землекопы-то ихние так со своей копалкой устают за день, ни на что другое сил не остается. Найдешь себе какую-нибудь. А то и двух, — под общий смех закончил Кештал.

Никто не удивился осведомленности бывшего закройщика. Сестра Кештала, Валта, состояла при самом Младшем Повелителе служительницей. Уж она-то всегда была в курсе всех новостей.

Витаз задумчиво почесал в патлатой голове:

— А чего, может, и не все так плохо, а? — Витаз заметно повеселел, на губах его заиграла довольная ухмылка. — Идти-то далеко?

— Что, уже не терпится? — ухмыльнулся ткач.

— Расслабься, топать долго. Хорошо, если к вечеру дойдем.

— Побыстрее бы…

— Силы береги, а то на мерасских женушек не хватит!

Ополченцы разулыбались, некоторые так просто согнулись от хохота. Витаз обиженно пробормотал:

— Чего смешного-то?

— В Мерасе даже золотари кроличье мясо едят, — вдруг мечтательно проговорил кто-то.

— Да ну! Врешь, небось?

— Как же, вру! Они там кроликов разводят, ясно? Как у нас мокриц. Ну, и мяса кроличьего навалом, понятное дело. Мне парень один, из скороходов, рассказывал. Когда, говорит, в Мерас посылают, на две луны вперед потом отъедаюсь.

— Бабы есть, жратва тоже не самая плохая ожидается — может, прибавить шагу?

Теперь в открытую заржали уже все. Сопровождавшие отряд два сторожевых паука недовольно покачивались на лапах — с чего это вдруг так радуется их двуногое стадо?

Один только Ювар, немолодой уже, но все еще крепкий, как палуба корабля, на котором он полжизни ходил в море, угрюмо потирал перебитую когда-то упавшей мачтой руку. Кость срослась плохо, и в плавание Товара больше не брали — однако силой его природа не обделила, а море научило неплохо орудовать острогой, так что Велиман принял его в отряд без обычного ворчания. Так и сказал: один такой десятерых других стоит. Пусть у тех выпирает, где надо и где не надо, а у этого одни жилы, да кости, зато ему не нужно самых простых вещей объяснять. Где у копья наконечник, например.

— Эй, Ювар, чего такой хмурый? Найдется и для тебя ладная девка! Развлечемся. Или жены боишься? — Язык у Кештала был без костей, болтать он мог не умолкая.

Женщина у Ювара действительно была, каких поискать, — мастер ткачей Холгома, сильная и властная. Уж Кештал-то знал ее получше других, не раз еще подростком получал свою порцию затрещин за неправильно выкроенные заготовки. Правда, такой Холгома бывала только в ткацком бараке, дома же она вела себя тихо — но властный характер все равно оставался при ней.

— Как бы всех нас там чем-нибудь другим не развлекли, — мрачно пробасил мореход. — В Валег так же уходили со смешками — четыре десятка и не один не вернулся. Многих я знал, ты, Кештал, тоже, да что там, мы все их знали. Где они теперь? Из Юта хоть гонец выжил, как его там, не помню… А! Имар… А из Валега — никого.

Ополченцы примолкли.

— Посмотрите друг на друга! Повелитель отправил в Мерас только тех, кто велиманову науку лучше других одолел. Витаз с копьем наловчился, Кештал — с острогой, тебя, Ванадур, или вон Шалеха, мастер в последнее время тоже без похвалы не оставлял.

— Ну и что? — не выдержал Кештал. — Что с того? Понятное дело: шестилапых бить лучших отправили — значит, нас.

— Всех лучших. В Акмоле только землекопы да молодежь осталась. Неладно в Мерасе, вот что я скажу, неладно. Рыжие, видать, несметную силищу собрали. Так что не о жратве и бабах надо думать, а о том, доведется ли домой вернуться.

— Да ладно тебе, Ювар. Накличешь еще. Может, ничего и не будет. Мерас, говорят, старый город, еще от Прежних остался, для рыжих тварей крепким орешком будет.

— Ну-ну, твоими бы устами да ортиса пару глотков…

Прибыв в Мерас, Фефн развернул кипучую деятельность. Все патрульные шары — и те, на которых прибыл он сам со спутниками, и три дежурных, что использовали дозорные Мераса, — он приказал немедленно поднять в воздух, чтобы следить за любыми перемещениями вражеских отрядов. Благо легкий ветер позволял любые воздушные маневры, а дождь сегодня решил обойти Мерас стороной — над поселением расстилалось чистое небо без единого сколько-нибудь серьезного облачка. Разве что на востоке у самой линии горизонта висела белесая дымка.

Немногочисленные помощники местного мастера полетов, грустного и молчаливого Иддига, с трудом смогли обслужить разом такое количество шаров. Смертоносцы торопили двуногих, в раздражении подстегивая и так запуганных донельзя людей ментальными толчками. В итоге дрожащие от страха руки подвели одного молодого подмастерья, он с такой силой ударил по оболочке шара, что прорвал ее.

Ничего такого уж страшного в этом не было — шары довольно легко ремонтировались, на это и нужно-то было несколько кусков специальной паутины, пара ткачей, да полдня времени, — но рассерженный неуклюжестью двуногого смертоносец оглушил его мощным ментальным ударом. Бедняга упал на землю, скорчился и сжал руками голову, надеясь унять невыносимую боль. Его подхватили и оттащили подальше от стартовой площадки. Оставшийся без шара смертоносец еще несколько мгновений нависал над согнувшимися в ожидании новых ударов людьми, потом, гневно шевельнув хелицерами, ушел к воротам.

А Младший Повелитель уже вовсю раздавал новые приказы. Осмотрев Мерас с воздуха, он решил, что исключительными оборонительными качествами городка нельзя пренебрегать — мало того, их надо довести до совершенства. То, что когда-то заставило людей отступить, сейчас, наоборот, помогало защитникам Мераса. Муравьи могли подойти к городу с юга или с запада, в самом невероятном случае — с востока. С трех сторон поселение было окружено изогнутой петлей старого русла. После недавних дождей уровень воды поднялся, превратив Старицу в неодолимую преграду. Созданный самой природой оборонительный заслон оставлял открытыми лишь подходы с запада. Следовало исправить это недоразумение. Фефн приказал двуногим вырыть широкую канаву, глубиной не менее чем в человеческий рост, примкнув ее концы к берегам Старицы. Вода хлынет в ров, заполнит его, и Мерас окажется будто на острове, со всех сторон окруженный водой. Попробуй, подберись!

В городе собрали всех пригодных к работе людей, даже женщин и подростков, вооружили мотыгами, лопатами, просто какими-то наспех обтесанными кусками дерева или кости, которые были хоть немного похожи на лопаты, после чего пауки повели огромную толпу работников под стены.

Поначалу смертоносцам даже не пришлось особенно подгонять двуногих. Многие здесь слышали о судьбе Юта, а уж о Валеге, где у большинства жили дальние родственники или знакомые, и подавно. Люди просто стремились защитить свой дом, а смысл рва не пришлось долго объяснять даже самым тупым землекопам. Да и, кроме того, к подобной работе люди в Мерасе были привычны — от них требовалась та же дренажная канава, только гораздо больше обычного.

Мотыги землекопов замелькали, выбрасывая в стороны огромные пласты земли, люди с инструментом попроще относили жирную мерасскую землю подальше от рва — чтобы у муравьев, когда они пожалуют в гости, не нашлось, чем завалить неожиданную преграду. На противоположной стороне из отрытой земли вырос небольшой вал с крутыми стенами. Трудновато будет шестилапым влезть наверх. Многие, наверняка, сорвутся. А внизу — верная гибель. Всем известно, что муравьи плавать не умеют.

Канава была готова чуть больше, чем наполовину, а солнце уже клонилось к закату, когда работники начали выбиваться из сил, чаще отдыхать. Фефн, наблюдавший за ними со стены, яростно шевельнул хелицерами, на которых тут же выступила мутно-белая капелька яда. Если так дальше пойдет, то ров останется незаконченным до утра, а утром может оказаться поздно. Неужели все старания напрасны?

Младший Повелитель мысленно призвал к себе нескольких сородичей и долго совещался с ними. Потом смертоносцы встали редкой цепочкой вдоль всей стены и замерли. Зато люди сразу заработали быстрее, даже с каким-то неистовством. Земля так и летала, могучие руки и лоснящиеся потом плечи бугрились мускулами, мотыги с удвоенной силой вгрызались в почву.

Фефн решил, что настало время подстегнуть угасающие силы двуногих, и двенадцать смертоносцев сейчас излучали яростный приказ: «Давай! Быстрее! Копай».

Подошедших ополченцев, хотя и уставших от долгого перехода, тоже захватил этот могучий импульс воли, и они, толкаясь, чуть ли не наперегонки бросились на помощь строителям.

Солнце еще не успело сеть, а канава была отрыта именно так, как задумал ее Младший Повелитель. Последними ударами мотыг два могучих землекопа обрушили перемычки между Старицей и новым рвом, и вода, размывая все на своем пути, ринулась в широкую полосу свежевырытой канавы. Оба землекопа от усталости даже не смогли взобраться на крутой берег рва, и крутящийся водоворот налетел на них, сбил с ног и увлек за собой. Головы их какое-то время торчали над водой, но долго держаться на плаву у измученных работников не было сил, и, не дождавшись помощи, оба захлебнулись. Тело одного удалось подцепить острогой и вытащить на поверхность лишь спустя некоторое время. Посиневшее лицо мертвеца бездумно смотрело на спасателей, казалось, укоряя их в нерасторопности. Второго утопленника так и унесло в реку.

Измученные, усталые люди, кряхтя и постанывая, побрели по домам. Многие не могли идти сами, их приходилось нести.

Кештал и Витаз тащили на и без того ноющих плечах потерявшего сознание местного паренька. Бывший ткач, даже еле ворочая языком, не мог обойтись без трепа:

— Ну что, Витаз, сегодня подыщем себе по бабенке? — и ухмыльнулся.

Копейщик смолчал. Он даже и не вспоминал про женщин с тех пор, как прибыл в этот проклятый Мерас. Сейчас бы завалиться на мягкую подстилку из шкуры мохнача, да лежать без движения. До следующего полнолуния.

Над их головами проскользнула неясная тень — удовлетворенный Фефн возвращался в Акмол. Легкий вечерний ветерок неспешно уносил шар на север.

После заката Ная снова пришла к Редару. Управительница в который уже раз услала Лези, сказав, что сама покормит пленника. Лези не возражала, лишь глаза у нее как-то странно блеснули. Не иначе сегодня ночью в девичьей спальне пойдут гулять глупые сплетни.

Утром, когда пауки притащили бесчувственного и неподвижного пустынника обратно в подземелье, в сознание он так и не пришел. Повелитель крайне разгневался на него, не сдержал свою парализующую волю, ударил в полную силу — очень уж дерзкими были слова молодого человека. Даже Ная на мгновение возмутилась, услышав его невероятно наглое требование. Дать свободу пустынникам?! Этим дикарям?!

Но Управительница тут же забыла обо всем — прямо у нее на глазах пленник беззвучно повалился на пол, сраженный ударом смертоносца. Она тогда кинулась к нему, вызвав этим недовольство Младшего Повелителя. Ная, привычная к пониманию мыслей и эмоций Фефна, почувствовала неприятное покалывание в затылке, ноющую боль — Повелитель был в гневе. Чтобы не раздражать его, девушка поклонилась и побежала вслед за пауками, которые волокли Редара в темницу.

Долго сидеть с ним Ная не могла, многочисленные обязанности Управительницы требовали ее присутствия и в ткацких мастерских, и в поварне, и у мастера деревьев.

Только теперь она смогла выкроить немного времени, чтобы навестить Редара. Он лежал на спине, обессиленно запрокинув голову. Решив, что пустынник так и не пришел в себя, Ная кинулась к нему, хотела, как в прошлый раз, положить его голову на колени, смочить водой горячий, в испарине лоб… но заметила, что глаза юноши открыты.

— Рад тебя видеть, Уп… Ная, — слабым, но твердым голосом сказал он.

В душе девушки все возликовало. Он назвал ее по имени!

— Как ты себя чувствуешь?

— Хм… — Редар повернул голову, поморщившись от боли, посмотрел на нее. — Жив пока, как видишь. Твой хозяин либо не хочет, либо не может меня убить.

«Скорее первое», — подумала Ная, но вслух ничего не сказала.

— Думаю, что не хочет, — согласился с ее мыслями охотник. — Все ждет, что я сделаю для него огненную смерть. Пусть ждет… Он вернулся?

— Да. Еще днем.

— Судя по тому, что ты не рассказала мне об этом еще с порога, муравьи сегодня не напали на Мерас?

— Пока нет. Но вокруг прямо проходу нет от них. Повелитель приказал поднять над поселением утроенный дозор, они провисели в небе весь день и то и дело замечали небольшие отряды рыжих.

— Значит, скоро будут гости.

— В Мерасе теперь семнадцать смертоносцев и почти полторы сотни воинов. Кроме того, мой Повелитель приказал дополнительно укрепить поселение. Люди трудились весь день и огородили Мерас широким рвом. Теперь рыжим придется немало потрудиться, чтобы взять его. Стены там старые, крепкие, сложены в старые времена…

Но Редар ее не слушал. Глаза его расширились.

— Копали весь день, говоришь? Воины тоже?

— Ну, да. И женщины, даже дети. Все хотели защитить свой дом.

— Защитить? — Редар хмыкнул, потом выругался вполголоса. — Песчаная буря! Защитить! Скажи, а много ли навоюют даже самые подготовленные ткачи-копьеносцы, если у них от усталости дрожат руки, а на ладонях, которыми придется сжимать древко, — кровавые мозоли?

Управительница с жаром ответила:

— Они успеют сто раз отдохнуть, пока шестилапые будут наводить переправу или искать брод. Так сказал мой Повелитель!

— Твой раскорячий Повелитель многого не знает и считает себя слишком умным, чтобы слушать советы каких-то там никчемных двуногих. Он оставил Велимана здесь, в Акмоле, а зря. Вот взял бы с собой, и одноглазый мастер уж постарался бы объяснить твоему хозяину, сколь мало пользы от этого нового рва. Конечно, если не получил бы после первых же слов пару хороших ударов. Твой Повелитель, как я погляжу, на них особо не скупится.

— Причем здесь Велиман? — Ная даже опешила. Как может какой-то там бывший пустынник, пусть и трижды мастер, указывать ее Повелителю!

— Притом! Потому что вырос в песках и слушал те же легенды, что и я.

— Какие легенды? Редар, да не тяни же ты!

— Про Великого Найла ты знаешь?

Ная поморщилась. Тема эта была для Повелителей болезненна, они старались не упоминать ненавистное Восьмилапым имя. Редар удовлетворенно кивнул.

— Знаешь. Раскоряки твои терпеть его не могут, да деваться некуда. Так вот, еще в детстве Великий Найл со своими братьями побывал в стране шести-лапых. И повидал там много интересного. В том числе довелось ему наблюдать битву между двумя муравейниками. Схватились рыжие и черные. Рыжие стали одолевать, вломились во вражеский дом, устроили там резню. Тогда немногие выжившие черные похватали в жвалы яйца и личинки… — Заметив, что Ная удивленно вскинула брови, Редар пояснил: — Они так растут. Сначала яйцо, потом из него вылупляется личинка, похожая на маленькую гусеницу, потом появляется муравей. Так вот, черные решили спасти от разгрома хотя бы немного своих детенышей. Унести в безопасное место, основать новый муравейник, чтобы, окрепнув, вернуться и отомстить за разгром. Рыжие стали их преследовать. Черные бежали изо всех сил, но тут путь им преградила река.

— И все утонули? — спросила Ная. На мгновения она забыла, что шестилапые были их врагами. Ей просто стало жаль и самоотверженных спасателей, и беспомощных муравьят.

— На-я! — по слогам произнес Редар. — Опомнись! Это муравьи, это не люди. Чем больше они истребят друг друга, тем легче будет и людям, и раскорякам твоим любимым. К тому же, погибли не все. И вот тут-то самое главное. Чтобы преодолеть реку, многие шестилапые пожертвовали своими жизнями, просто перегородив на какое-то время течение своими трупами. Понятно тебе? Они заходили в воду шеренга за шеренгой, тонули, их уносило прочь, но, в конце концов, из массы безжизненных черных тел образовался мост, по которому уцелевшие смогли переправить личинок и спасти их.

— И ты думаешь… — неожиданно Ная поняла, к чему клонит Редар. Не просто так же ему вздумалось рассказать ей эту легенду.

— Именно. Шестилапых даже самый глубокий ров не задержит ни на мгновение. Рыжие точно так же построят мост из собственных трупов, переправятся и полезут на стены Мераса. А у защитников не будет сил дать им отпор, потому что все отдано на строительство бесполезного рва!

Ная вскочила.

— Надо срочно бежать к Повелителю, предупредить…

Она наклонилась к Редару, с самым серьезным видом поцеловала его и сказала:

— Спасибо.

Уже гулкое подземное эхо перестало доносить звук быстрых шагов Управительницы, а юноша все еще смотрел ей вслед. Он все еще продолжал ощущать на себе ее ласковые прикосновения, в ушах звучал ее негромкий голос.

— Клешни скорпиона! А как же Кира?

Фефн даже не стал слушать Наю — отмахнулся, как от назойливой мухи, — а когда девушка попробовала настаивать, легонько испугал ее ментальным импульсом. Не мешай, мол, твое дело — служить мне, а не давать советы. Однако, стоило Управительнице поклониться и уйти, как Младший Повелитель приказал вызвать к себе Велимана.

Все, что хотела передать ему Ная, Фефн без труда увидел в ее мозгу — четкие, удобные для понимания образы, не зря же он лично выучил ее.

Фефн недовольно покачнулся: опять этот дикий пустынник! Низшее существо, примитив… Только, если он такой недалекий, почему же этот изобретатель невиданного огненного оружия в который раз заставляет его, Фефна, самого Младшего Повелителя земель Третьего Круга задуматься? Раньше смертоносец не смог бы допустить даже мысли, что разум какого-то там двуногого слуги может хотя бы приблизиться к его собственному. Теперь он уже не был в этом так уверен.

Явился Велиман. Поклонился так, как он делал это всегда, коротко и без подобострастия. Фефн легко читал в его мозгу глубоко скрытую ненависть к себе. Какой-нибудь другой смертоносец тут же убил бы одноглазого мастера на месте — так велела традиция.

Однако Младший Повелитель был не из таких. Вспыльчивый и нетерпимый к любому не вписывающемуся в привычные рамки человеческому характеру, он все же очень хорошо понимал и на подвластной ему территории претворял в жизнь одну простую истину: двуногие охотнее подчиняются себе подобным. Здесь, в землях Третьего Круга, где свобода двуногих была не пустым звуком, это было важнее закостеневших привычек. Советники пытались доказать ему, что такая позиция опасна. Слишком много свободы для слуг чревато побегом, а то и смертоубийством. Может быть. Но теперь, когда рыжие полчища кишели на границах его земель, опыт и сноровка пустынного охотника, его умение командовать людьми в бою, казались куда важнее.

Сегодня Фефн попытался обойтись без Управительницы. Впервые ему захотелось «побеседовать» с мастером войны разум к разуму, пусть Велиман и не был этому обучен. Обычно смертоносцы общались со своими двуногими слугами через посредников — Управительниц и помощников. Разум обычных людей не мог воспринять сложные многоуровневые мысли Восьмилапых хозяев. Лишь простые команды: «Встань», «Принеси». Потому-то, наверное, смертоносцы и привыкли считать своих слуг недалекими, низшими существами.

Фефн вошел в разум Велимана и сразу почувствовал сопротивление. Да, это совсем не то, что мозг рядового слуги, который за многие годы паучьего владычества привык быть всегда открытым для своих Повелителей. Одноглазый мастер неосознанно сопротивлялся вторжению. Не без труда Фефн все же смог установить полный контакт и передать военачальнику свои мысли и ощущения, все, что «рассказала» ему Ная.

Одноглазый командир все понял и точно так же, как и Редар, моментально припомнил легенду о Великом Найле — ведь он столько раз слышал ее в пустыне. Люди там часто вспоминают немногих своих героев — Ивара, Скапта, Бакена… Того же Великого Найла. Легенд о его жизни не перечесть. Даже о детстве. Она-то и рассказывает о муравьиных войнах и, конечно же, о наведенном через речку живом мосту. Выходило так, что в грядущей схватке пользы от вырытой огромной канавы и вправду будет немного.

Младший Повелитель еще не знал, что ров дался Мерасу недешево. От чрезмерного напряжения сил этой ночью умрут тринадцать человек. Пятеро подростков, две женщины и шестеро мужчин. Вместе с теми двумя землекопами, что погибли во время работ, за бесполезную в войне с муравьями преграду было заплачено жизнями пятнадцати двуногих.

Впервые Фефн ощутил… нет, еще не сожаление, нет. И даже не сомнение, всего лишь тень его. Небольшое облачко на чистом и незамутненном небосклоне сознания собственной непоколебимой правоты.