"Цемент" - читать интересную книгу автора (Гладков Федор Васильевич)XI. УЩЕМЛЕНИЕ1. Хозяйские рукиГлеб до рассвета ходил по городу и лично руководил работой отряда. По улицам стояли с винтовками за плечами зоркие немые фигуры рабочих. По мостовым проходили отряды патрулей. Небо пылилось звездами, и они дрожали весенней капелью. Жук тоже стоял в карауле. Это был уже не праздный соглядатай, не крикун-обличитель, а дисциплинированный солдат. Когда Глеб подошел к нему, он твердо держал винтовку. Через открытые двери особняка из глубины вырывались на улицу истерические крики женщины. — Кто здесь работает, Жук? — Тут — твоя жинка с Савчуком, товарищ Ивагин и двое чекистов. Зайди полюбуйся, как разворачивают буржуазию… Ударная работа!.. — Ну, как твои успехи в совнархозе, Жук? — Хо-хо, друг!.. Сходи в гости к Чибису… Я бы сей день всех к стенке поставил. До чего же все сукины дети и глотыри! А Шрамма я все-таки раскрою — не я буду… В стеклянном коридоре, в рассветном сумраке, стоял красноармеец с винтовкой, и в открытую дверь видно было, как корчилась раскосмаченная женщина на диване и рыдала, ломая руки. Глеб вошел, но военной привычке, уверенно. Он оглядел внимательно стены, вещи, людей: не допущено ли какой грубости и оскорбления хозяевам? не пропустили ли ребята чего-нибудь важного в этом богатом и подозрительном доме? — Ну как, товарищи? Никаких эксцессов? Делайте так, чтобы хозяева не предъявляли никаких претензий на ваше поведение. Женщина в халате с ужасом глядела на людей с винтовками и на людей, которые раскрывали комоды, гардеробы и сундуки. К ее коленям прижималась маленькая голенастая девочка, с любопытством глазеющая на чужих людей, так внезапно и громко упавших из ночи. Человек в подтяжках и туфлях, в золотом пенсне на носу, с длинной бородой винтом стоял растерянный, но одиноко важный у большого письменного стола и с судорожной усмешкой пожимал плечами. Даша умелой рукой, как хозяйка, заботливо отбирала вещи и складывала на разостланные простыни и в дорожные корзины. — Это — для детских домов… для детишек… для домов матмлада… Гляди, Глеб, сколько материи! Можно одеть сотню детей… Савчук опустошал шкафы и комоды и ворчал: — Вот, идоловы души, нагрохали всякого добра! Наши свинопасы клепали зажигалки и терли мешками горбы, а люди в этих хоромах жирели, как индюки. Ха, такая музыка — не балалайка, а портовая баржа (он почему-то сдвинул с места рояль). Сергей стоял с винтовкой в руках: и не знал, что делать. В этом доме он бывал когда-то в дни юности. В прошлые годы адвокат Чирский был дружен с отцом. Социалист. Член Государственной думы всех созывов. Сергей не глядел на него: боялся — вдруг подойдет к нему Чирский, протянет руку и заговорит с ним, как с близким человеком. Сергей делал вид, что не узнает его, и, до боли сжав зубы, старался быть твердым — таким, как товарищи, но чувствовал, что ноги его дрожат от предчувствия неизбежного скандала. И то, что он считал ужасным и непоправимым, случилось просто и незаметно. Чирский смотрел на него в упор и кривил рот в брезгливую улыбку. — Сергей Иванович, на нашем с вами языке это называлось когда-то разбоем. Отсюда вы пойдете, вероятно, к вашему отцу, Ивану Арсеньичу, и тоже будете производить подобную операцию. Там вы, очевидно, оставите папаше немного больше, чем здесь. Тут вы сдираете последние подштанники. Может быть, и мне по старой дружбе сделаете снисхождение? А женщина протягивала к нему руки, и по обвислым щекам ее искорками ползли слезы. — Сергей Иваныч… голубчик!.. Ведь вы были когда-то близки нам… Что вы делаете? Неужели это вы, Сергей Иваныч? Стараясь быть невозмутимым и суровым, Сергей сжал до хруста в суставах винтовку и резко, со звоном в мозгу сказал, глядя мимо Чирского: — Да, мой отец подвержен той же участи, что и вы. Так же, как и вы, он будет выдворен из дома и больше в него не возвратится. И когда он сказал эти слова, стало вдруг легко, и человек, стоявший у стола, показался смешным в своем прошлом чванстве и важности. — Так, так… Вы научились быть достаточно свирепым… Поздравляю!.. Даша нашла большую жирную куклу с совиными глазами и желтой шерстью на голове, улыбнулась и шагнула к девочке. — Ах, какая замечательная кукла!.. Вот она бежит к тебе, крошка, — соскучилась… Какие вы славные обе!.. Она поставила куклу и повела ее, как живую. Девочка обрадовалась и схватила куклу в объятия. Женщина злобно крикнула: — Нина!.. Не смей!.. Ты видишь, они не стыдятся брать у тебя последнюю рубашонку… Брось им эту дрянь!.. А девочка, цепко прижимая куклу, бросилась на диван и закрыла ее своим тельцем. — Моя кукла… моя!.. не дам!.. Даша нахмурила брови. — Мадам, как вам не стыдно!.. Савчук сопел и ворчал. Он вытирал пот и волком глядел на людей и вещи. — Вот идоловы души, сколь напхали!.. Такая работа хуже бондарного цеха… Будь оно проклято, сподручней работать на бремсберге… Даша подошла к Глебу и деловито доложила: — Все переписывается, Глеб. Изъято все, что надо… Из белья и одевки оставлено на две смены… Я решила изъять картины и книги (ох, этих книг, как черепиц на крыше!). Книги утром учтет и припечатает наробраз. — Хорошо. Все остальное оставить на месте. Караул в два человека. Кончайте! — Да мы уже кончили. Ожидаем подводы. И Даша отошла с лицом строгой хозяйки. Глеб отвел Сергея в сторону. — Где дом твоего старика? Я пойду к нему в гости. Сергей не мог понять — шутил ли Глеб или издевался над ним. Он смущенно вскинул ремень винтовки на плечо. — Я могу пойти с тобою, товарищ Чумалов: отсюда недалеко. — Нет, тебе не годится, товарищ Ивагин. Старику будет тяжело. Сергей крепко пожал руку Глеба и отвернулся. В звездном рассвете голубели дома. С гор сугробами валились лавины тумана, и над заливом дымилась фиолетовая марь. Зачирикали утренние воробьи. И в стальном сумраке гор очень далеко и очень близко блуждали, гасли и опять зажигались таинственные факелы. По верхней улице, размеренно отбивая шаг, походным порядком, в щетине штыков, плотными рядами шли красноармейцы. Шли они, должно быть, многими колоннами: необъятный шорох рокотал всюду — и над городом, и в пролетах домов, и по камням мостовой с хрустальным перезвоном катились телеги. Красная Армия, поход, боевая работа… Ведь это было так недавно! Родные ряды! Шлем Глеба еще не остыл от огня и походов. Лязгают штыки, сплетаясь в стройном движении. Почему он, военком, здесь, когда место свободно в этих рядах?.. Широким шагом, задыхаясь от волнения, он торопился к щтыкастым рядам, чтобы коснуться их упругого стройного потока и отдать им привет красного солдата. Но ряды оборвались и растаяли за углом, только двое красноармейцев один за другим, размахивая винтовками, догоняли товарищей. |
||
|