"Пьесы. 1878-1888" - читать интересную книгу автора (Чехов Антон Павлович)

Картина вторая

Лес. Просека. У начала просеки, с левой стороны – школа. По просеке, теряющейся вдали, тянется полотно железной дороги, которое возле школы поворачивает направо. Ряд телеграфных столбов. Ночь.

Саша (сидит у открытого окна) и Осип (с ружьем через спину, стоит перед окном).

Осип. Как это случилось? Очень просто… Иду я по узлеску, недалече отсюда, смотрю, а она стоит в балочке: подсучила платье и лопухом из ручья воду черпает. Зачерпнет да и выпьет, зачерпнет да и выпьет, а потом голову помочит… Я спустился вниз, подошел близко да и гляжу на нее… Она и внимания не обращает: дурак, мол, ты, мужик, мол, зачем же мне на тебя внимание обращать в таком случае? «Сударыня, говорю, ваше превосходительство, попить холодной водицы, знать, захотели?» – «А тебе, говорит, какое дело? Ступай отсюда туда, откуда пришел!» Сказала и не смотрит… Я обробел… Меня и стыд взял, и обидно стало, что я из мужицкого звания… «Чего смотришь на меня, дуралей? Не видал, говорит, никогда людей, что ли?» И посмотрела на меня проницательно… «Аль, говорит, понравилась?» – «Страсть, говорю, понравились! Уж такая вы, ваше превосходительство, благородная, чувствительная особа, такая красавица… Красивей вас, говорю, отродясь не видал… Наша деревенская красавица Манька, сотского дочка, говорю, супротив вас лошадь, верблюд… Нежности в вас сколько! Поцеловал бы кажись, говорю, да и помер бы на этом самом месте!» Она засмеялась… «Что ж, говорит. Целуй, коли хочешь!» Меня после этих самых слов в жар бросило. Подошел я к ней, взял ее тихонько за плечико и поцеловал со всего размаху вот тут, в это самое место, в щечку и в шейку зараз…

Саша (хохочет). Она же что?

Осип. «Ну теперь, говорит, проваливай! Умывайся, говорит, почаще да ногти себе не запускай!» Я и отошел.

Саша. Какая она смелая! (Подает Осипу тарелку щей.) На, кушай! Присядь где-нибудь!

Осип. Не велик барин, и постою… Очень вам благодарен за ваше дружелюбие, Александра Ивановна! Я вам когда-нибудь за ваши ласки одолжение сделаю…

Саша. Сними шапку… В шапке грешно есть. Ты с молитвой кушай!

Осип (снимает шапку). Давно уж я этих святостей не соблюдал… (Ест.) И с той поры я как будто очумел… Верите ли? Не ем, не сплю… Всё она у меня перед глазами… Закрою, бывало, глаза, а она перед глазами… Такую нежность на себя напустил, что хоть вешайся! Чуть было не утопился от тоски, генерала хотел подстрелить… А когда овдовела, начал я всякие поручения исполнять… Куропаток ей стрелял, перепелов ловил, беседочку ей разноцветными красками выкрасил… Волка ей однажды живого привел… Всякое удовольствие ей доставлял… Бывало, что ни прикажет, всё исполняю… Приказала бы самого себя слопать, себя бы слопал… Нежные чувства… Ничего с ними не поделаешь…

Саша. Да… Я когда полюбила Михаила Васильича и не знала еще, что он меня любит, тоже ужасно тосковала… Несколько раз у бога, грешница, смерти даже просила…

Осип. Вот видите-с… Чувства такие… (Выпивает из тарелки.) Не пожалуете ли еще щец? (Подает тарелку.)

Саша (уходит и через полминуты появляется у окна с кастрюлькой). Щей нет, а вот не хочешь ли картофли? Жареная на гусином жиру…

Осип. Мерси… (Берет кастрюльку и ест.) Страсть, как наелся! И вот этак ходил я, ходил, как очумелый… Я все про то же, Александра Ивановна… Ходил, ходил… Приношу ей в прошлом годе после Святой зайчика… «Вот извольте, говорю, ваше превосходительство… Косого зверинца вам принес!» Она взяла его на руки, погладила да и спрашивает меня: «Правду ли говорят, Осип, что ты разбойник?» – «Истинная, говорю, правда. Не станут люди понапрасну говорить…» Взял и рассказал ей всё… – «Надо, говорит, тебя исправить. Ступай, говорит, пешком в Киев. Из Киева ступай в Москву, из Москвы в Троицкую Лавру, из Троицкой Лавры в Новый Иерусалим, а оттуда домой. Сходи и через год ты другой человек будешь». Напустил я на себя убожество, надел сумочку и пошел в Киев… Не тут-то было! Исправился, да не совсем… Славная картошка! Связался под Харьковом с почтенной компанией, пропил денежки, подрался и воротился назад. И пачпорт даже потерял…

Пауза.

Теперь ничего от меня не берет… Сердится…

Саша. Почему ты в церковь не ходишь, Осип?

Осип. Я пошел бы, да того… Народ смеяться станет… Ишь, скажет, каяться пришел! Да и ходить около церкви днем страшно. Народу много – убьют.

Саша. Ну, а за что ты бедных людей обижаешь?

Осип. А за что их не обижать? Не вашего ума это дело, Александра Ивановна! Не вам рассуждать о грубостях. Не вам понять. А Михаил Васильич никого не обижает?

Саша. Никого! Он если и обидит кого-нибудь, то нехотя, нечаянно. Он добрый человек!

Осип. Я, признаться, его более всех уважаю… Генералчонок Сергей Павлыч глупый человек, неумный; братец ваш тоже неумный, хоть и в докторах, ну а в Михаиле Васильиче много умственных способностей! У него есть чин?

Саша. А как же? Он коллежский регистратор!

Осип. Ну?

Пауза.

Молодчина! Так у него и чин есть… Гм… Молодчина! Доброты у него только мало… Все у него дураки, все у него холуи… Нешто можно так? Ежели б я был хорошим человеком, то я так бы не делал… Я этих самых холуев, дураков и жуликов ласкал бы… Самый несчастный народ они, заметьте! Их-то и нужно жалеть… Мало в нем доброты, мало… Гордости нет, запанибрата со всяким, а доброты ни-ни… Не вам понять… Покорнейше благодарю! Век бы целый такую картошку ел… (Подает кастрюльку.) Благодарю…

Саша. Не за что.

Осип (вздыхает). Славная вы женщина, Александра Ивановна! За что вы меня каждый раз кормите? У вас, Александра Ивановна, есть хоть капелька женской злобы? Благочестивая! (Смеется.) В первый раз такую вижу… Святая Александра, моли бога о нас грешных! (Кланяется.) Радуйся, святая Александра!

Саша. Михаил Васильич идет.

Осип. Обманываете… Он в настоящий момент с молодой барыней про нежные чувства рассуждает… Красивый он у вас человек! Коли б захотел, так за ним весь женский пол пошел… Краснобай такой… (Смеется.) Всё к генеральше ластится… Ну та и нос натрет, не посмотрит, что он красивый… Он хотел бы, может быть, да она…

Саша. Ты уж начинаешь лишнее болтать… Я не люблю этого… Иди с богом!

Осип. Сейчас пойду… Вам давно уже пора спать… Небось мужа поджидаете?

Саша. Да…

Осип. Хорошая жена! Платонов, должно быть, такую жену себе десять годов искал, со свечками да с понятыми… Нашел-таки где-то… (Кланяется.) Прощайте, Александра Ивановна! Спокойной ночи!

Саша (зевает). Ступай с богом!

Осип. Пойду… (Идет.) Пойду к себе домой… Мой дом там, где пол земля, потолок небо, а стены и крыша неизвестно в каком месте… Кого бог проклял, тот и живет в этом доме… Велик он, да негде голову положить… Только и хорош тем, что за него в волость поземельных платить не надо… (Останавливается.) Спокойной ночи, Александра Ивановна! В гости пожалуйте! В лес! Спросите Осипа, каждая птица и ящерица Посмотрите-ка, как пенек светится! Как будто мертвец из гроба встал… А вон другой! Моя мать мне говорила, что под тем пеньком, который светится, грешник зарыт, а светится пень для того, чтоб молились… И надо мной будет пень светиться… Я тоже грешник… А вон и третий! Много же на этом свете грешников! (Уходит и минуты через две свистит.)

Саша.

Саша (выходит из школы со свечой и книгой). Как долго Миши нет… (Садится.) Как бы он себе здоровья не испортил… Эти гулянья ничего не дают, кроме нездоровья… Да и мне уже спать хочется… Где я остановилась? (Читает.) «Пора, наконец, снова возвестить о тех великих, вечных идеалах человечества, о тех бессмертных принципах свободы, которые были руководящими звездами наших отцов и которым мы изменили, к несчастью». Что это значит? (Думает.) Не понимаю… Отчего это не пишут так, чтоб всем понятно было? Далее… Ммм… Пропущу предисловие… (Читает.) «Захер Мазох»…[21] Какая смешная фамилия!.. Мазох… Должно быть, не русский,.. Далее… Миша заставил читать, так надо читать… (Зевает и читает.) «Веселым зимним вечером»… Ну, это можно пропустить… Описание… (Перелистывает и читает.) «Трудно было решить, кто играл и на каком инструменте… Сильные величавые звуки органа под железной мужской рукой вдруг сменялись нежной флейтой как бы под прелестными женскими устами и наконец замирали…» Тссс… Кто-то идет… (Пауза.) Это Мишины шаги… (Тушит свечу.) Наконец-то… (Встает и кричит.) Ау! Раз, два, раз, два! Левой, правой, левой, правой! Левой! левой!

Входит Платонов.

Саша и Платонов.

Платонов (входя). Назло тебе: правой! правой! Впрочем, милая моя, ни правой, ни левой! У пьяного нет ни права, ни лева; у него есть вперед, назад, вкось и вниз…

Саша. Пожалуйте сюда, пьяненький, садитесь сюда! Вот я вам покажу, как шагать вкось да вниз! Садитесь! (Бросается Платонову на шею.)

Платонов. Сядем… (Садится.) Ты чего же это не спишь, инфузория?

Саша. Не хочется… (Садится рядом.) Поздно же тебя отпустили!

Платонов. Да, поздно… Пассажирский уж прошел?

Саша. Нет еще. Товарка с час тому назад прошла.

Платонов. Значит, нет еще двух часов. Ты давно оттуда?

Саша. Я в десять часов была уже дома… Пришла, а Колька ревет на чем свет стоит… Я ушла не простившись, пусть извинят… Танцы после меня были?

Платонов. И танцы были, и ужин был, и скандалы были… Между прочим… знаешь? При тебе это случилось? С Глагольевым стариком удар случился!

Саша. Что ты?!

Платонов. Да… Твой братец кровь пускал и вечную память пел…

Саша. Отчего же это? Что с ним? Он кажется здоровый такой на вид…

Платонов. Легенький удар… Легенький к его счастью и к несчастью его осленка, которого он по глупости величает сыном… Домой отвезли… Ни один вечер без скандала не обходится! Такова наша судьба, знать!

Саша. Воображаю, как перепугались Анна Петровна и Софья Егоровна! А какая славная Софья Егоровна! Я таких хорошеньких дамочек редко вижу… Что-то в ней такое особенное…

Пауза.

Платонов. Ох! Глупо, мерзко…

Саша. Что?

Платонов. Что я наделал?! (Закрывает руками лицо.) Стыдно!

Саша. Что ты наделал?

Платонов. Что наделал? Ничего хорошего! Когда я делал то, чего впоследствии не стыдился?

Саша (в сторону). Пьян, бедненький! (Ему.) Пойдем спать!

Платонов. Гадок был, как никогда! Уважай себя после этого! Нет более несчастья, как быть лишенным собственного уважения! Боже мой! Нет ничего во мне такого, за что можно было бы ухватиться, нет ничего такого, за что можно было бы уважать и любить!

Пауза.

Ты вот любишь… Не понимаю! Нашла, значит, во мне что-то такое, что можно любить? Любишь?

Саша. Что за вопрос! Может ли быть, чтоб я тебя не любила?

Платонов. Знаю, но назови мне то хорошее, за что ты меня так любишь! Укажи мне то хорошее, что ты любишь во мне!

Саша. Гм… За что я тебя люблю? Какой же ты сегодня чудак, Миша! Как же мне не любить тебя, если ты мне муж?

Платонов. Только и любишь за то, что я тебе муж?

Саша. Я тебя не понимаю.

Платонов. Не понимаешь? (Смеется.) Ах ты, моя дурочка набитая! Зачем ты не муха? Между мухами с своим умом ты была бы самой умной мухой! (Целует ее в лоб.) Что было бы с тобой, если бы ты понимала меня, если бы у тебя не было твоего хорошего неведения? Была бы ты так женски счастлива, если бы умела постигать своей нетронутой головкой, что у меня нет ничего того, что можно любить? Не понимай, мое сокровище, не ведай, если хочешь любить меня! (Целует ее руку.) Самочка моя! И я счастлив по милости твоего неведения! У меня, как у людей, семья есть… Есть семья…

Саша (смеется). Чудак!

Платонов. Сокровище ты мое! Маленькая, глупенькая бабеночка! Не женой тебя иметь, а на столе под стеклом тебя держать нужно! И как это мы ухитрились с тобой Николку породить на свет божий? Не Николок рождать, а солдатиков из теста лепить тебе впору, половина ты моя!

Саша. Глупости ты говоришь, Миша!

Платонов. Сохрани тебя бог понимать! Не понимай! Да будет земля на китах, а киты на вилах! Где мы брали бы себе постоянных жен, если бы вас не было, Саши? (Хочет ее поцеловать.)

Саша (не дается). Пошел вон! (Сердито.) Зачем же ты женился на мне, если я так глупа? Ну и брал бы себе умную! Я не неволила!

Платонов (хохочет). А вы и сердиться умеете? Ах, черт возьми! Да это целое открытие из области… Из какой области? Целое открытие, душа моя! Так ты умеешь и сердиться? Ты не шутишь?

Саша (встает). Иди-ка, брат, спать! Если бы не пил, не делал бы открытий! Пьяница! А еще тоже учитель! Ты не учитель, а свинтус! Ступай спать! (Бьет его по спине и уходит в школу.)

Платонов (один).

Платонов. В самом деле я пьян? Не может быть, я пил мало… В голове, впрочем, не совсем нормально…

Пауза.

А когда с Софьей говорил, был я… пьян? (Думает.) Нет, не был! Не был, к несчастью, святые угодники! Не был! Проклятая трезвость моя! (Вскакивает.) В чем провинился предо мной ее несчастный муж? За что я опачкал его перед ней такою грязью? Не прощай мне этого, моя совесть! Я разболтался пред ней, как мальчишка, рисовался, театральничал, хвастался… (Дразнит себя.) «Зачем вы не вышли за труженика, за страдальца?» А для чего бы она сдалась труженику, страдальцу? Зачем же ты, безумец, говорил то, чему не верил? Ах!.. Она поверила… Она выслушала бредни глупца и опустила глазки! Раскисла, несчастная, разнежилась… Как это всё глупо, как это всё мерзко, нелепо! Опротивело всё… (Смеется.) Самодур! Осмеяли купцов самодуров, осмеяли насквозь… Был и смех сквозь слезы и слезы сквозь смех… Кто же меня осмеет? Когда? Смешно! Взяток не берет, не ворует, жены не бьет, мыслит порядочно, а… негодяй! Смешной негодяй! Необыкновенный негодяй!..

Пауза. Надо ехать… Буду у инспектора просить другого места… Сегодня же напишу в город…

Входит Венгерович 2.

Платонов и Венгерович 2.

Венгерович 2 (входя). Гм… Школа, в которой вечно спит тот недоделанный мудрец… Спит он теперь по обыкновению или же бранится по обыкновению? (Увидев Платонова.) Вот он, пустой и звонкий… Не спит и не бранится… Не в нормальном положении… (Ему.) Не спите еще?

Платонов. Как видите! Чего же вы остановились? Позвольте вам пожелать спокойной ночи!

Венгерович 2. Сейчас уйду. Вы предаетесь уединению? (Оглядывается.) Чувствуете себя царем природы? В этакую прелестную ночь…

Платонов. Вы домой идете?

Венгерович 2. Да… Отец уехал, и я принужден идти пешком. Наслаждаетесь? А ведь как приятно – не правда ли? – выпить шампанского и под куражем обозревать самого себя! Можно сесть возле вас?

Платонов. Можете.

Венгерович 2. Благодарю. (Садится.) Я люблю за всё благодарить. Как сладко сидеть здесь, вот на этих ступенях, и чувствовать себя полным хозяином! Где ваша подруга, Платонов? Ведь к этому шуму, к этому шепоту природы, пению и трещанию кузнечиков недостает только любовного лепета, чтобы всё это обратилось в рай! К этому кокетливому, робкому ветерку недостает только горячего дыхания милой, чтобы ваши щеки пылали от счастья! К шепоту матери-природы недостает слов любви… Женщину!!. Вы смотрите на меня с изумлением… Ха-ха! Я заговорил не своим языком? Да, это не мой язык… Отрезвившись, я не раз покраснею за этот язык… Впрочем, почему же мне и не поболтать поэтически? Гм… Кто мне воспретит?

Платонов. Никто.

Венгерович 2. Или, может быть, этот язык богов не соответствует моему положению, моей фигуре? У меня лицо не поэтическое?

Платонов. Не поэтическое…

Венгерович 2. Не поэтическое… Гм… Очень рад. У всех евреев физиономии не поэтические. Подшутила природа, не дала нам, евреям, поэтических физиономий! У нас судят обыкновенно по физиономии и на основании того, что мы имеем известные физиономии, отрицают в нас всякое поэтическое чувство… Говорят, что у евреев нет поэтов.

Платонов. Кто говорит?

Венгерович 2. Все говорят… А какая ведь это подлая клевета!

Платонов. Полно придираться! Кто это говорит?

Венгерович 2. Все говорят, а между тем сколько у нас настоящих поэтов, не Пушкиных, не Лермонтовых, а настоящих! Ауэрбах, Гейне, Гете…

Платонов. Гете немец.

Венгерович 2. Еврей!

Платонов. Немец!

Венгерович 2. Еврей! Знаю, что говорю!

Платонов. И я знаю, что говорю, но пусть будет по-вашему! Полуученого еврея трудно переспорить.

Венгерович 2. Очень трудно…

Пауза.

Да хоть бы и не было поэтов! Велика важность! Есть поэты – хорошо, нет их – еще лучше! Поэт, как человек чувства, в большинстве случаев дармоед, эгоист… Гете, как поэт, дал ли хоть одному немецкому пролетарию кусок хлеба?

Платонов. Старо! Полно, юноша! Он не взял куска хлеба у немецкого пролетария! Это важно… Потом, лучше быть поэтом, чем ничем! В миллиард раз лучше! Впрочем, давайте замолчим… Оставьте вы в покое кусок хлеба, о котором вы не имеете ни малейшего понятия, и поэтов, которых не понимает ваша высушенная душа, и меня, которому вы не даете покоя!

Венгерович 2. Не стану, не стану шевелить вашего великого сердца, шипучий человек!. Не стану стягивать с вас теплого одеяла… Спите себе!

Пауза.

Посмотрите-ка на небо! Да… Здесь хорошо, покойно, здесь одни только деревья… Нет этих сытых, довольных физиономий… Да… Деревья шепчут не для меня… И луна не смотрит на меня так приветливо, как на этого Платонова… Она старается смотреть холодно… Ты, мол, не наш… Ступай отсюда, из этого рая, в свою жидовскую лавочку… Впрочем, чепуха… Я заболтался… довольно!..

Платонов. Довольно… Идите, юноша, домой! Чем более будете сидеть, тем больше наболтаете… А за болтовню эту вы краснеть будете, как вы сказали! Идите!

Венгерович 2. Хочу болтать! (Смеется.) Я теперь поэт!

Платонов. Не поэт тот, кто стыдится своей молодости! Вы переживаете молодость, будьте же молодым! Смешно, глупо, может быть, но зато человечно!

Венгерович 2. Так… Какие глупости! Вы большой чудак, Платонов! Все вы чудаки здесь… Вам бы жить во времена Ноя… И генеральша чудачка, и Войницев чудак… Между прочим, генеральша недурна в телесном отношении… Какие у нее неглупые глаза! Какие у нее хорошие пальцы!.. Недурна отчасти… Грудь, шея…

Пауза.

Почему? Хуже я вас, что ли? Хоть бы раз в жизни! Если мысли так сильно привлекательно действуют на мой… спинной мозг, то какое блаженство растопило бы меня в пух и прах, если бы она показалась сейчас между этими деревьями и поманила бы меня своими прозрачными пальцами!.. Не смотрите на меня так… Я глуп теперь, мальчуган… Впрочем, кто же смеет запретить мне хоть раз в жизни быть глупым? Я с научной целью хотел бы сейчас быть глупым, счастливым по-вашему… Я и счастлив… Кому какое дело? Гм…

Платонов. Но… (Рассматривает его цепь.)

Венгерович 2. Впрочем, личное счастье эгоизм!

Платонов. О да! Личное счастье эгоизм, а личное несчастье добродетель! Сколько же, однако, в вас белиберды! Какая цепь! Какие чудные брелоки! Как сияет!

Венгерович 2. Вас занимает эта цепь?! (Смеется.) Вас манит к себе эта мишура, этот блеск… (Качает головой.) В эти минуты, когда вы поучаете меня чуть ли не стихами, вы можете восхищаться золотом! Возьмите эту цепь! Бросьте! (Срывает с себя цепь и бросает ее в сторону.)

Платонов. Важно звякнула! По одному этому звуку уж можно заключить, как она тяжела!

Венгерович 2. Золото тяжело не на один только вес! Счастливы вы, что можете сидеть на этих грязных ступенях! Здесь вы не испытываете всей тяжести этого грязного золота! О, эти мне золотые цепи, золотые оковы!

Платонов. Не всегда прочные оковы! Пропили их наши отцы!

Венгерович 2. Сколько несчастных, сколько голодных, сколько пьяных под луной! Когда же, наконец, миллионы много сеющих и ничего не ядущих перестанут голодать? Когда, я вас спрашиваю? Платонов, отчего же вы не отвечаете?

Платонов. Оставьте меня! Сделайте такое одолжение! Не люблю без умолку и без толку звонящих колоколов! Извините, но оставьте меня! Спать хочу!

Венгерович 2. Я колокол? Гм… Скорей же вы колокол…

Платонов. Я колокол и вы колокол, с тою только разницею, что я в себя сам звоню, а в вас звонят другие… Спокойной ночи! (Встает.)

Венгерович 2. Спокойной ночи!

В школе бьет два часа.

Уже два часа… В это время нужно уже спать, а я не сплю… Бессонница, шампанское, волнение… Ненормальная жизнь, благодаря которой разрушается организм… (Встает.) У меня, кажется, грудь уже начинает болеть… Спокойной ночи! Руки я вам не подаю и горжусь этим. Вы не имеете права на пожатие моей руки…

Платонов. Какие глупости! Мне всё одно.

Венгерович 2. Надеюсь, что нашу беседу и мою… болтовню никто, кроме нас, не слышал и не услышит… (Идет в глубину сцены и идет обратно.)

Платонов. Что вам угодно?

Венгерович 2. Тут где-то была моя цепь…

Платонов. Вот она, ваша цепь! (Швыряет цепь ногой.) Не забыл-таки! Послушайте, будьте так любезны, пожертвуйте эту цепь в пользу одного моего знакомого, принадлежащего к разряду много сеющих и ничего не ядущих! Эта цепь будет кормить его и его семью целые годы!.. Позволите передать ее ему?

Венгерович 2. Нет… С удовольствием отдал бы, но, честное слово, не могу! Это подарок, сувенир…

Платонов. Да, да… Убирайтесь!

Венгерович 2 (поднимает цепь). Отстаньте, пожалуйста! (Идет и в глубине сцены, утомленный, садится на полотно железной дороги и закрывает руками лицо.)

Платонов. Пошлость! Быть молодым и в то же время не быть светлою личностью! Какая глубокая испорченность! (Садится.) Как противны нам люди, в которых мы видим хоть намек на свое нечистое прошлое! Я когда-то был немного похож на этого… Ох!

Слышен конский топот.

Платонов и Анна Петровна (входит в амазонке,

с хлыстом в руке).

Платонов. Генеральша!

Анна Петровна. Как мне его увидеть? Постучать разве? (Увидев Платонова.) Вы здесь? Как это кстати! Я знала, что вы еще не спите… Да и можно ли спать теперь? Для спанья бог зиму дал… Доброй ночи, человечина! (Протягивает руку.) Ну? Что же вы? Руку!

Платонов протягивает руку.

Анна Петровна. Вы не пьяны?

Платонов. А черт меня знает! Или трезв, или же пьян, как самый горький пьяница… Вы что же это? Прогуливаться с жиру изволите, почтеннейшая сомнамбула?

Анна Петровна (садится рядом). Н-да-с…

Пауза.

Да-с, милейший Михаил Васильич! (Поет.) Сколько счастья, сколько муки…[22] (Хохочет.) Какие большие, удивленные глаза! Полноте, не бойтесь, дружище!

Платонов. Я и не боюсь… за себя по крайней мере…

Пауза.

Вы, я вижу, ерундой вздумали заниматься…

Анна Петровна. На старости лет…

Платонов. Старухам простительно… Те сдуру… А вы какая старуха? Вы молоды, как лето в июне. Ваша жизнь впереди.

Анна Петровна. Мне нужна жизнь теперь, а не впереди… А я молода, Платонов, ужас как молода! Чувствую… Так ветром и ходит по мне эта молодость! Чертовски молода… Холодно!

Пауза.

Платонов (вскакивает). Не хочу ни понимать, ни угадывать, ни предполагать… Ничего не хочу! Идите! Назовите меня невеждой и оставьте меня! Прошу вас! Гм… Для чего смотреть так? Да вы… вы подумайте!

Анна Петровна. Я уже думала…

Платонов. Вы подумайте, гордая, умная, прекрасная женщина! Куда и зачем вы пришли?! Ах…

Анна Петровна. Не пришла, а приехала, мой милый!

Платонов. С таким умом, с такой красотой, молодостью… ко мне?! Глазам, ушам не верится… Пришла победить, взять крепость! Не крепость я! Не побеждать вы пришли… Я слабость, страшная слабость! Поймите вы!

Анна Петровна (встает и подходит к нему). Самоуничижение паче гордости… Как же быть, Мишель? Надо же чем-нибудь кончить? Согласись сам, что…

Платонов. Не буду я кончать, потому что я ничего не начинал!

Анна Петровна. Э… философия гадкая! И тебе не стыдно лгать? В этакую ночь, при таком небе… и лгать? Лги осенью, если хочешь, в грязь, в слякоть, но не теперь, не здесь… Тебя слышат, на тебя смотрят… Взгляни, чудак, вверх!

Пауза.

Вон и звезды мерцают, что ты лжешь… Полно, милый мой! Будь же хорошим, как всё это хорошо! Не нарушай своей маленькой особой этой тишины… Отгони от себя своих бесов! (Обнимает его одной рукой.) Нет другого, которого я любила бы так, как я тебя люблю! Нет женщины, которую ты любил бы так, как меня любишь… Возьмем себе одну только любовь, а остальное, что тебя так мучит, пусть решат другие… (Целует его.) Возьмем себе одну только любовь…

Платонов. Одиссей стоил того, чтоб ему пели сирены, но не царь Одиссей я, сирена! (Обнимает ее.) Если бы я мог дать тебе счастье! Как ты хороша! Но не дам я тебе счастье! Я сделаю из тебя то, что делал я из всех женщин, бросавшихся мне на шею… Я сделаю тебя несчастной!

Анна Петровна. Как много ты о себе думаешь! Неужели ты так ужасен, Дон-Жуан? (Хохочет.) Какой же ты хорошенький при лунном свете! Прелесть!

Платонов. Знаю я себя! Те только романы и оканчиваются благополучно, в которых меня нет…

Анна Петровна. Сядем… Сюда вот… (Садятся на полотно.) Еще что скажешь, философ?

Платонов. Если бы я был честным человеком, я ушел бы от тебя… Я сегодня предчувствовал это, предвидел… Почему же я, негодяй, не ушел?

Анна Петровна. Отгони от себя бесов, Мишель! Не отравляйся… Ведь к тебе женщина пришла, а не зверь… Лицо постное, на глазах слезы… Фи! Если тебе это не нравится, то я уйду… Хочешь? Я уйду, и всё останется по-старому… Идет? (Хохочет.) Дуралей! Бери, хватай, хапай!.. Что тебе еще? Выкури всю, как папиросу, выжми, на кусочки раздроби… Будь человеком! (Тормошит его.) Смешной!

Платонов. Но разве ты моя? Разве ты про меня писана? (Целует ее руки.) Иди к другому, моя дорогая… Ступай к тому, который стоит тебя…

Анна Петровна. Ах… Полно тебе молоть чепуху! Дело ведь очень просто: к тебе пришла женщина, которая тебя любит и которую ты любишь… Погода прелестная… Что может быть проще? К чему же тут эта философия, политика? Порисоваться разве хочешь?

Платонов. Гм… (Встает.) А если ты пришла пошалить мной, поразвратничать, покуралесить?.. Тогда что? Ведь я не гожусь во временнообязанные… Я не позволю играть собой! Ты не отделаешься от меня грошами, как отделалась от десятка!.. Слишком дорог я для интрижки… (Хватает себя за голову.) Уважать, любить тебя и в то же время… мелочь, пошлость, мещанская, плебейская игра!

Анна Петровна (подходит к нему). Ты меня любишь, уважаешь, для чего же ты, беспокойная душа, торгуешься со мной, говоришь мне эти мерзости? Для чего эти «если»? Я люблю… Я сказала тебе, и сам ты знаешь, что я тебя люблю… Что же тебе еще? Покоя мне… (Кладет голову ему на грудь.) Покоя… Пойми же наконец, Платонов! Я отдохнуть хочу… Забыться, и больше мне ничего не нужно… Ты не знаешь… Ты не знаешь, как тяжела для меня жизнь, а я… жить хочу!

Платонов. Не сумею я дать тебе покой!

Анна Петровна. Сумей только не философствовать!.. Живи! Всё живет, всё движется… Кругом жизнь… Давай же и мы жить! Завтра решать вопросы, а сегодня, в эту ночь, жить, жить… Жить, Мишель!

Пауза.

Да что я в самом деле распелась пред тобой? (Хохочет.) Скажите, пожалуйста! Я ною, а он и ломается!

Платонов (хватает ее за руку). Послушай… В последний раз… Как честный человек говорю… Уйди!.. В последний раз! Уйди!

Анна Петровна. Будто бы? (Хохочет.) А ты не шутишь?.. Глупишь, брат! Теперь уж я тебя не оставлю! (Бросается ему на шею.) Слышишь? В последний раз говорю: не выпущу! Во что бы то ни стало, что бы там ни было! Хоть меня погуби, хоть сам пропади, а возьму! Жить! Тра-та-та-та… ра-ра-ра… Чего рвешься, чудак? Мой! Мели теперь свою философию!

Платонов. Еще раз… Как честный человек…

Анна Петровна. Честью не взяла, силой возьму… Люби, коли любишь, а не строй из себя дурачка! Тра-та-та-та… Звон победы раздавайся…[23] Ко мне, ко мне! (Накидывает ему на голову черный платок.) Ко мне!

Платонов. К тебе? (Смеется.) Пустая ты женщина! Добра ты себе не желаешь… Плакать ведь будешь! Мужем твоим я не буду, потому что не про меня ты писана, а играть собой не позволю… Посмотрим, кто кем играть будет… Увидим… Заплачешь… Идем, что ли?

Анна Петровна (хохочет). Allons! (Берет его под руку.) Постой… Кто-то идет. Станем пока за дерево… (Прячутся за дерево.) В сюртуке кто-то, не мужик… Отчего ты в газеты передовых статей не пишешь? Ты славно бы писал… Не шутя.

Входит Трилецкий.

Те же и Трилецкий.

Трилецкий (идет к школе и стучит в окно). Саша! Сестренка! Сашурка!

Саша (отворяет окно). Кто здесь? Это ты, Коля? Чего тебе?

Трилецкий. Ты еще не спишь? Пусти меня, душечка, переночевать!

Саша. Сделай милость…

Трилецкий. Положишь меня в классной… Да пожалуйста, чтоб Мишель не узнал, что я у вас ночую: спать не даст своей философией! У меня голова ужасно кружится… Всё в глазах двоится… Стою перед одним окном, а мне кажется, что их два: в какое лезть? Комиссия! Хорошо, что я не женат! Будь я женат, мне показалось бы, что я двоеженец… Всё двоится! У тебя на двух шеях две головы! Кстати, между прочим… Там около срубленного дуба, что над речкой – знаешь? – я сморкался, козявочка, и выронил из платка сорок рублей… Поднимешь их, душечка, завтра пораньше… Поищи и возьми себе…

Саша. Их чуть свет плотники поднимут… Какой же ты разгильдяй, Коля! Ах, да! Чуть было не позабыла… Приходила жена лавочника и просила тебя убедительно чтобы ты пришел к ним, как можно скорей… Ее муж внезапно заболел… В голову какой-то удар сделался… Иди скорей!

Трилецкий. Бог с ним совсем! Мне не до того… У меня у самого стреляет и в голове, и в брюхе… (Лезет в окно.) Посторонись…

Саша. Влезай скорей! Ногой меня зацепил… (Запирает окно.)

Платонов. Еще кого-то черти несут!

Анна Петровна. Стой.

Платонов. Не держи… Уйду, если захочу! Кто это?

Анна Петровна. Петрин и Щербук.

Входят Петрин и Щербук, без сюртуков, покачиваясь.

На первом черный цилиндр, на втором – серый.

Венгерович 2 (в глубине сцены), Платонов, Анна

Петровна, Петрин и Щербук.

Петрин. Виват, Петрин, кандидат прав! Ура! Где дорога? Куда зашли? Что это? (Хохочет.) Тут, Павочка, народное просвещение! Тут дураков учат бога забывать да людей надувать! Вот куда мы зашли… Гм… Так-с… Тут, брат, тот… как его, черт? – Платошка живет, цивилизованный человек… Пава, а где теперь Платошка? Выскажи мнение, не стыдись! С генеральшей дуэт поет? Ох, господи, твоя воля… (Кричит.) Глагольев дурак! Она ему нос натерла, а с ним удар сделался!

Щербук. Домой хочу, Герася… Спать хочется, страсть как! Шут с ними со всеми!

Петрин. А где наши сюртуки, Пава? К начальнику станции ночевать идем, а сюртуков нет… (Хохочет.) Девки сняли? Ах ты, кавалер, кавалер!.. Девки сюртуки поснимали… (Вздыхает.) Эх, Пава, Павочка… Ты шампань пил? Небось, вот ты пьян теперь? А чье ты пил? Мое ты пил… И пил ты сейчас мое, и ел ты сейчас мое… На генеральше платье мое, на Сережке чулки мои… всё мое! Я им всё передавал! У самого каблучонки на сапожонках кривые… Всё им отдал, всё на них просадил, а что получил? Ты спроси, что я получил? Кукиш и позор… Да… Лакей за столом обносит да локтем норовит толкнуть, сама же как с свинством обращается. ..

Платонов. Надоело мне!

Анна Петровна. Постой… Сейчас уйдут! Какой же скот этот Петрин! Как лжет! А та старая тряпка и верит…

Петрин. Жиду почета больше… Жид у изголовья, а мы у подножия ног… А почему? А потому, что жид больше денег дает… А на лбу роковые слова: продается с публичного торга![24]

Щербук. Это Некрасова… Говорят, помер Некрасов…

Петрин. Ладно же! Больше ни копейки! Слышишь? Ни копейки! Пусть старичок в могиле сердится… Пусть там себе с… гробокопателями! Шабаш! Протестую векселя! Завтра же! Я ее в грязь головой поставлю, неблагодарную!

Щербук. Она граф, барон! У нее генеральское лицо! А я… калмык и больше ничего… Меня пущай Дуняша обожает… Какая дорога неровная! Шоссе бы надо со столбами телеграфическими… с колоколами… Дзинь, дзинь, дзинь…

Уходят.

Те же без Петрина и Щербука.

Анна Петровна (выходит из-за деревьев). Ушли?

Платонов. Ушли…

Анна Петровна (берет его за плечи). Шествуем?

Платонов. Пойдем! Иду, но если бы ты знала, как мне не хочется идти!.. Пойду не я к тебе, а черт, который бьет меня теперь по затылку: иди, иди! Пойми же! Если моя совесть не принимает твоей любви, то только потому, что она глубоко убеждена в том, что ты делаешь непоправимую ошибку…

Саша (в окно). Миша, Миша! Где ты?

Платонов. Черт возьми!

Саша (в окно). Ах… Я вижу тебя… С кем это ты? (Хохочет.) Анна Петровна! Насилу я вас узнала! Вы такая черная! В чем это вы? Здравствуйте!

Анна Петровна. Здравствуйте, Александра Ивановна!

Саша. Вы в амазонке? Катаетесь, значит? Отличное дело! Ночь такая хорошая! Поедем и мы с тобой, Миша!

Анна Петровна. Я уже накаталась, Александра Ивановна… Домой сейчас еду…

Саша. В таком случае, разумеется… Иди, Миша, в комнату!.. Я не знаю, право, что делать! С Колей дурно…

Платонов. С каким Колей?

Саша. С братом Николаем… Выпил, должно быть, много… Войди, пожалуйста! Заходите и вы, Анна Петровна! Я сбегаю в погреб и сливок принесу… По стакану выпьем… Холодные сливки!

Анна Петровна. Благодарю вас… Я сейчас домой еду… (Платонову.) Ступай… Я подожду…

Саша. А то бы я сбегала в погреб… Иди, Миша! (Скрывается.)

Платонов. Совершенно забыл о ее существовании… Верит-то, верит как?! Ступай… Я уложу ее спать и приду…

Анна Петровна. Скорей же…

Платонов. Чуть-чуть скандала не было! Прощай пока… (Идет в школу.)

Анна Петровна, Венгерович 2 и потом Осип.

Анна Петровна. Сюрприз… И я совершенно забыла о ее существовании…

Пауза.

Жестоко… Впрочем, ему не в первый раз надувать эту бедную девочку!.. Э-э-э… грешить так грешить! Один только бог будет знать! Не впервой… Канальство! Жди теперь, пока он уложит ее спать!.. Час протянется, если не больше…

Венгерович 2 (идет к ней). Анна Петровна… (Падает перед ней на колени.) Анна Петровна… (Хватает ее за руки.) Анна!

Анна Петровна. Кто это? Кто вы? (Нагинается к нему.) Кто это? Вы, Исак Абрамыч? Вы ли? Что с вами?

Венгерович 2. Анна! (Целует руку.)

Анна Петровна. Уйдите! Нехорошо так! Вы мужчина!

Венгерович 2. Анна!

Анна Петровна. Полно вам цепляться! Уйдите прочь! (Пхает его в плечо.)

Венгерович 2 (растягивается на земле), Ох! Глупо… глупо!

Осип (входит). Комедьянты! Это, бывает, не вы, ваше превосходительство? (Кланяется.) Как это вы попали в наши святые места?

Анна Петровна. Это ты, Осип? Здравствуй! Подсматриваешь? Шпионишь? (Берет его за подбородок.) Всё видел?

Осип. Всё.

Анна Петровна. А чего ты бледен так? а? (Смеется.) Ты влюблен в меня, Осип?

Осип. Это как вам угодно…

Анна Петровна. Влюблен?

Осип. Я вас не понимаю… (Плачет.) Я вас за святую почитал… Ежели б приказали в огонь лезть, в огонь бы полез…

Анна Петровна. Отчего ты в Киев не пошел?

Осип. Что мне Киев? Я вас за святую почитал… Для меня святей вас и людей не было…

Анна Петровна. Полно, дуралей… Носи опять ко мне зайчиков… Опять буду брать… Ну, прощай… Приходи завтра ко мне, и я тебе дам денег: по железной дороге в Киев поедешь… Идет? Прощай… Платонова у меня не сметь трогать! Слышишь?

Осип. Вы мне с этой поры уж не указ…

Анна Петровна. Скажите, пожалуйста! Не прикажете ли мне в монастырь идти? Его дело!.. Ну, ну… Плачет… Маленький ты, что ли? Довольно… Когда он будет идти ко мне, то выстрелишь!..

Осип. В него?

Анна Петровна. Нет, в воздух… Прощай, Осип! Погромче выстрели! Выстрелишь?

Осип. Выстрелю.

Анна Петровна. Ну и умничек…

Осип. Только он к вам не пойдет… Он с женой теперь.

Анна Петровна. Толкуй… Прощай, душегуб! (Убегает.)

Осип и Венгерович 2.

Осип (бьет шапкой оземь и плачет). Кончено! Всё кончено, и чтоб оно провалилось сквозь землю!

Венгерович 2 (лежа). Что он говорит?

Осип. Видел всю эту материю, слышал! Глаза лопались, в ушах кто-то здоровенным молотом колотил! Всё слышал! Ну как его не убить, ежели хочется в клочки его разорвать, слопать… (Садится на насыпь задом к школе.) Надо убить…

Венгерович 2. Что он говорит? Кого убить?

Те же, Платонов и Трилецкий.

Платонов (выталкивает из школы Трилецкого). Вон! Изволь сию же минуту отправляться к лавочнику! Марш!

Трилецкий (потягивается). Лучше бы ты потянул меня завтра большой палкой, чем сегодня будить!

Платонов. Ты негодяй, Николай, негодяй! Понимаешь?

Трилецкий. Что ж делать? Таким, значит, бог создал?

Платонов. А что если лавочник уже умер?

Трилецкий. Если умер, то царство ему небесное, а если же еще продолжает борьбу за существование, то напрасно ты говоришь страшные слова… Не пойду я к лавочнику! Мне спать хочется!

Платонов. Пойдешь, скот! Пойдешь! (Толкает его). Я не дам тебе спать! Да что ты в самом деле? Что ты строишь из себя? Отчего ты ничего не делаешь? Ради чего ты здесь проедаешься, проводишь свои лучшие дни и бездельничаешь?

Трилецкий. Пристал… Какой же ты, братец, право… клещ!

Платонов. Что ты за существо, скажи ты мне, пожалуйста? Это ужасно! Для чего ты живешь? Отчего ты не занимаешься наукой? Отчего не продолжаешь своего научного образования? Наукой отчего не занимаешься, животное?

Трилецкий. Об этом интересном предмете поговорим, когда мне не будет спать хотеться, а теперь пусти меня спать… (Чешется.) Черт знает что! Ни с того, ни с сего: вставай, негодяй! Гм… Честные правила… Черт бы их съел, эти честные правила!

Платонов. Какому богу ты служишь, странное существо? Что ты за человек? Нет, не будет из нас толку! Нет, не будет!

Трилецкий. Послушай, Михаил Васильич, кто дал тебе право запускать свои холодные лапищи в чужие сердца? Твоя бесцеремонность выше всяких удивлений, братец!

Платонов. Не выйдет из нас ничего, кроме лишаев земли! Пропащий мы народ! Гроша мы не стоим! (Плачет.) Нет человека, на котором могли бы отдохнуть глаза! Как всё пошло, грязно, истаскано… Поди прочь, Николай! Уйди!

Трилецкий (пожимает плечами). Плачешь?

Пауза.

Я пойду к лавочнику! Слышишь? Я пойду!

Платонов. Как хочешь!

Трилецкий. Пойду! Иду вот…

Платонов (стучит ногами). Пошел прочь!

Трилецкий. Хорошо… Ложись-ка спать, Мишель! Не стоит волноваться! Прощай! (Идет и останавливается.) На прощанье одно слово… Посоветуй всем проповедникам, в том числе и самому себе, чтобы слово проповедническое клеилось с делами проповедника… Если твои глаза не умеют отдохнуть на тебе самом, то не моги требовать от меня отдыха для твоих глаз, которые, #224; propos,[25] очень хороши у тебя при лунном свете! Они блестят у тебя, как зеленые стеклышки… И еще вот что… С тобой бы говорить не следовало… Тебя бы избить страшно, изломать на куски, разорвать бы с тобой навсегда за ту девочку… Сказать бы тебе то, чего ты отродясь не слышал! Но… не умею! Я плохой дуэлист! И это твое счастье!..

Пауза.

Прощай! (Уходит.)

Платонов, Венгерович 2 и Осип.

Платонов (хватает себя за голову). Не один я таков, все таковы! Все! Где же люди, боже мой? Я-то каков! Не ходи к ней! Она не твоя! Это чужое добро! Испортишь ее жизнь, исковеркаешь навсегда! Уйти отсюда! Нет! Буду у ней, буду здесь жить, буду пьянствовать, язычничать… Развратные, глупые, пьяные… Вечно пьяные! Глупая мать родила от пьяного отца! Отец… мать! Отец… О, чтоб у вас там кости так пере-ворочились, как вы спьяна и сдуру переворочили мою бедную жизнь!

Пауза.

Нет… Что я сказал? Бог простит… Царство небесное… (Наталкивается на лежащего Венгеровича.) Это кто?

Венгерович 2 (поднимается на колени). Дикая, безобразная, позорная ночь!

Платонов. Аааа… Пойди и запиши эту дикую ночь в свой дурацкий дневник чернилами из отцовской совести! Прочь отсюда!

Венгерович 2. Да… Запишу! (Уходит.)

Платонов. Что он здесь делал? Подслушивал? (Осипу.) Ты кто? Ты зачем здесь, вольный стрелок? Тоже подслушивал? Прочь отсюда! Или постой… Догони Венгеровича и сними с него цепь!

Осип (встает). Какую цепь?

Платонов. У него на груди висит большая золотая цепь! Догони его и сними! Живей! (Стучит ногами.) Скорей, а то не догонишь! Он бежит теперь к деревне, как сумасшедший!

Осип. А вы к генеральше?

Платонов. Беги скорей, негодяй! Не бей его, а только сними цепь! Пошел! Чего стоишь? Беги!

Осип убегает.

(После паузы.) Идти… Идти или не идти? (Вздыхает.) Идти… Пойду затяну длинную, в сущности скучную, безобразную песню… Я же думал, что я хожу в прочной броне! А что же оказывается? Женщина сказала слово, и во мне поднялась буря… У людей мировые вопросы, а у меня женщина! Вся жизнь – женщина! У Цезаря – Рубикон, у меня – женщина… Пустой бабник! Не жалко было бы, если бы не боролся, а то ведь борюсь! Слаб, бесконечно слаб!

Саша (в окно). Миша, ты здесь?

Платонов. Здесь, мое бедное золото!

Саша. Иди в комнату!

Платонов. Нет, Саша! Я хочу побыть на воздухе. У меня голова трещит. Спи, мой ангел!

Саша. Спокойной ночи! (Закрывает окно.)

Платонов. Тяжело надувать того, кто верит безгранично! Я и вспотел и покраснел… Иду! (Идет.)

Навстречу ему идут Катя и Яков.

Платонов, Катя и Яков.

Катя (Якову). Постой здесь… Я сейчас… Только книгу возьму… Не уйди же, смотри! (Идет навстречу Платонову.)

Платонов (увидев Катю). Ты? Что тебе?

Катя (испугавшись). Ах… это вы? Мне вас нужно.

Платонов. Это ты, Катя? Все, начиная с барыни и кончая горничной, все – ночные птицы! Что тебе?

Катя (тихо). Вам барыня письмо прислала.

Платонов. Что?

Катя. Вам барыня письмо прислала!

Платонов. Что врешь? Какая барыня?

Катя (тише). Софья Егоровна…

Платонов. Что? Ты с ума сошла? Окати себя холодной водой! Пошла вон отсюда!

Катя (подает письмо). Вот оно!

Платонов (вырывает письмо). Письмо… письмо… Какое письмо? Нельзя было завтра принести? (Распечатывает.) Как же я его буду читать?

Катя. Просили как можно скорей…

Платонов (зажигает спичку). Черт вас носит! (Читает.) «Я делаю первый шаг. Иди, сделаем его вместе. Я воскресаю. Иди и бери. Твоя». Черт знает… Телеграмма какая-то! «Жду до четырех часов в беседке около четырех столбов. Пьяный муж уехал с молодым Глагольевым на охоту. Вся твоя С.». Этого еще недоставало! Боже мой! Этого еще недоставало! (Кате.) Что смотришь?

Катя. Как же мне не смотреть, если у меня глаза есть?

Платонов. Выколи себе свои глаза! Это ко мне письмо?

Катя. К вам-с…

Платонов. Врешь! Прочь отсюда!

Катя. Слушаю-с.

Уходит с Яковом.

Платонов (один).

Платонов (после паузы). Вот они, последствия… Доигрался малый! Исковеркал женщину, живое существо, так, без толку, без всякой на то надобности… Прроклятый язык! Довел до чего… Что теперь делать? А ну-ка, мудрая ты голова, подумай! Брани себя теперь, рви волосы… (Думает.) Ехать! Сейчас же ехать и не сметь показываться сюда до самого страшного суда! Марш отсюда на все четыре стороны, в ежовые рукавицы нужды, труда! Лучше худшая жизнь, чем эта с этой историей!

Пауза.

Еду… Но… неужели Софья на самом-таки деле любит меня? Да? (Смеется.) За что? Как всё темно и странно на этом свете!

Пауза.

Странно… Неужели эта прекрасная, мраморная женщина с чудными волосами в состоянии полюбить нищего чудака? Неужели любит? Невероятно! (Зажигает спичку и пробегает письмо.) Да… Меня? Софья? (Хохочет.) Любит? (Хватает себя за грудь.) Счастье! Да ведь это счастье! Это мое счастье! Это новая жизнь, с новыми лицами, с новыми декорациями! Иду! Марш в беседку около четырех столбов! Жди, моя Софья! Была ты и будешь моей! (Идет и останавливается.) Не пойду! (Идет обратно.) Разбивать семью? (Кричит.) Саша, идут в комнату! Отворяй! (Хватает себя за голову.) Не пойду, не пойду… не пойду!

Пауза.

Пойду! (Идет.) Иди, разбивай, топчи, оскверняй… (Сталкивается с Войницевым и Глагольевым 2.)

Платонов, Войницев и Глагольев 2.

Войницев и Глагольев 2 вбегают с ружьями через спину.

Войницев. Вот он! Вот он! (Обнимает Платонова.) Ну? На охоту едем!

Платонов. Нет… Постой!

Войницев. Что рвешься, друг? (Хохочет.) Пьян, я пьян! Первый раз в жизни пьян! Боже мой, как я счастлив! Друг мой! (Обнимает Платонова.) Едем? Она послала меня… Приказала настрелять для нее дичи…

Глагольев 2. Скорей едемте! Уже светает…

Войницев. Ты слышал, что мы выдумали? Не гениально разве? Мы думаем Гамлета сыграть! Честное слово! Такой театр удерем, что даже чертей затошнит! (Хохочет.) Как ты бледен… И ты пьян?

Платонов. Пусти… Пьян.

Войницев. Постой… Моя идея! Завтра же начинаем декорации писать! Я – Гамлет, Софи – Офелия, ты – Клавдий, Трилецкий – Горацио… Как я счастлив! Доволен! Шекспир, Софи, ты и maman! Больше мне ничего не нужно! Впрочем, еще Глинка. Ничего больше! Я Гамлет…

(Хохочет.) Чем не Гамлет?

Платонов (вырывается и бежит). Подлец! (У бегает.)

Войницев. Тюлюлю! Пьян! Важно! (Хохочет.) Каков наш друг?

Глагольев 2. Наспиртован… Едем!

Войницев. Едем… И вы были бы моим другом, если бы… Офелия! О нимфа, помяни мои грехи в твоих святых молитвах!

Уходят.

Слышен шум идущего поезда.

Осип и потом Саша.

Осип (вбегает с цепью). Где он? (Оглядывается.) Где он? Ушел? Нет его? (Свистит.) Михаил Васильич! Михаил Васильич! Ау!

Пауза.

Нет? (Подбегает к окну и стучит.) Михаил Василич! Михаил Васильич! (Разбивает стекло.)

Саша (в окно). Кто здесь?

Осип. Позовите Михаила Васильича! Скорей!

Саша. Что случилось? Его нет в комнате!

Осип (кричит). Нет? Пошел к генеральше, значит! Генеральша здесь была и к себе его звала! Всё пропало, Александра Ивановна! К генеральше пошел он, проклятый!

Саша Лжешь!

Осип. Накажи меня господь, к генеральше! Всё слышал и видел! Они тут обнимались, целовались…

Саша. Лжешь!

Осип. Чтоб ни отцу моему, ни матери не увидать царства небесного, коли вру! К генеральше! От жены ушел! Догоните его, Александра Ивановна! Нет, нет… Всё пропало! И вы несчастная теперь! (Снимает с плеч ружье.) Она приказала мне в последний раз, а я исполняю в последний раз! (Стреляет в воздух.) Пусть встречает! (Бросает ружье на землю.) Зарежу его, Александра Ивановна! (Перепрыгивает через насыпь и садится на пень.) Не беспокойтесь, Александра Ивановна… не беспокойтесь… Я его зарежу… Не сомневайтесь…

Показываются огни. Саша (выходит в ночной кофточке, с распущенными волосами). Ушел… Обманул… (Рыдает.) Пропала я… Убей меня, господи, после этого…

Свисток.

Под машину лягу… Не хочу я жить… (Ложится на рельсы.) Обманул… Убей меня, божья матерь!

Пауза.

Прости, господи… Прости, господи… (Вскрикивает.) Коля! (Поднимается на колени.) Сын! Спасите! Спасите! Вот она, машина, идет!.. Спасите!

Осип подскакивает к Саше

(Падает на рельсы.) Ах…

Осип (берет ее и несет в школу). Зарежу… Не беспокойтесь!

Идет поезд.

Конец второго действия