"Йога. Искусство коммуникации (Издание второе, исправленное)" - читать интересную книгу автора (Бойко Виктор Сергеевич)

Глава 1 НОВИЗНА И ДРЕВНОСТЬ

Жизнь это процесс извлечения смысла (порядка) из окружающей среды. Мыслители всех времён утверждали, что с философской точки зрения человек, как таковой, изначально не существует, его реальное появление в пространстве этого мира есть не факт, но акт. Личность возникает лишь в результате специальных усилий души. Есть разные варианты «дочеловечивания», именуемого «вторым рождением», однако успешно решить эту задачу становления удаётся далеко не каждому.

Одним из способов очистить свою природу и состояться, стать «полновесным» и в то же время свободным является йога в её традиционном виде, известном тысячи лет (именно этот её вариант мы называем классическим). «Невозможно ... отрицать важность одного из существеннейших открытий Индии, а именно... что сознание может выступать в качестве „свидетеля“, „наблюдателя“, свободного от влияния психофизиологических факторов и темпоральной (связанной со временем) обусловленности. Это сознание „освобождённого“ человека, который сумел выйти из потока времени...» (227).

Методов самореализации множество, среди них нет лучшего или худшего, все они осуществимы, каждому человеку нужно лишь найти наиболее подходящий. Я категорически возражаю против превращения русского человека в индуса посредством рабского копирования чуждых обычаев и поведения, технология йоги вненациональна и, будучи избавлена от вторичных наслоений, блестяще работает в отрыве от «материнской платы».

В древности символом понимания была узнавательная дощечка, обе её половинки даже через годы могли совместить те, кто по воле случая стал их обладателями. Работа над книгой оказалась механизмом, который сформировал недостающую часть понимания, прояснив сущность Сутр. После этого видение мира изменилось, во многих, казалось бы, не связанных между собою областях начала проступать идентичность, некая подоснова всеобщего мирового порядка. Видимо, способность различать скрытые взаимосвязи возникает как один из результатов качественной практики йоги, отсюда, быть может, и появилась фраза, постоянно встречающаяся в тексте Вед: «...Йа эвам веда» – «...Тот, кто знает это».

Вопреки обывательским представлениям йога – предмет весьма сложный, не имеющий аналогов в жизненном опыте человека Запада. По ряду причин фрагменты её универсальной технологии оказались рассеяны во времени и пространстве, среди различных народов, эпох и культур. При определённой доле удачи и терпении мне удалось реконструировать первоначальный шедевр из отдельных фрагментов (на это ушло три десятилетия, что в теории относительности называется минимально большим временем), и прийти к пониманию системы, созданной древними.

К сожалению (а скорее, к счастью), у меня не было реального гуру, который, гарантируя безопасность, существенно ускоряет процесс освоения йоги учеником. Моими учителями и соавторами являются адепты прошлого и настоящего, посвятившие себя йоге, и я благодарен им, поскольку без них эта книга никогда бы не появилась на свет.

С какого-то момента материал её начал спонтанно упорядочиваться и таким образом текст, в котором, казалось бы, должны излагаться полученные мною умозаключения, превратился в механизм автономного производства смысла, до этого не вполне ясного. Продукт моего сознания начал свою собственную жизнь. Когда ментальное содержание переводится на бумагу, все его составляющие, преломляясь в словесных эквивалентах, располагаются автономно и совершенно по-иному. И сложившаяся «картинка» лишний раз подтвердила тезис Патанджали о том, что цель йоги – успокоение (торможение) сознания и выработка саттвичности. Именно в процессе такой практики разрешаются проблемы тела (здоровья), экзистенции (бытия) и происходит духовная трансформация.

Нельзя сказать, что в результате долгих лет занятий йогой я сильно поумнел, понял всё и написал эту книгу. Накопив большое количество разнообразных сведений о предмете и личный опыт практики, я получил возможность её написать. А далее сработал принцип действия не действием. Суть его проста: устройство реального мира таково, что к некоторым результатам (изменениям) человек не в состоянии прийти путём последовательных операций. Желая самосовершенствоваться, мы сразу утыкаемся в противоречие: если даже ясно, что и в какую сторону надо изменить, непонятно, кто и как будет делать это. Каким образом я могу улучшить себя? Как психосоматика, частью которой является стабильная личность, может стать иной? Кто её изменит? Кто знает, что и как следует менять, может быть, Я? Но ведь именно из-за ошибочных представлений Я и его ущербного поведения, на этих представлениях основанных, возникло то плачевное состояние, с которым приходится разбираться. Чтобы желаемые изменения оказались действительно необходимыми и безошибочными, их должна произвести некая умная и всё обо мне знающая сила со стороны. Но откуда она возьмётся? Выход только один: нужно создать условия для свободного функционирования системы (психосоматики) в её собственных интересах, которые одновременно являются и моими, но от меня скрыты (элементы ситуации, которые Эго в принципе не может знать – см. теорему Геделя о неполноте).

В этом случае необходимую регулировку, по ряду объективных причин недоступную Я, спонтанно (вне моего контроля, но в результате созданных мною условий) производит сама система, это и есть «действие не действием» («деяние не деянием», в китайской культуре – «у-вэй»). Я могу лишь инициировать запуск желательного хода событий, но реализуется он природными механизмами, работающими автономно, вне человеческого разумения и воли.

«...Становится очевидным, что сложно организованным... системам нельзя навязывать пути их развития. Скорее, необходимо понять, как способствовать их собственным тенденциям развития» (278, с.17).

«...Развитие состояния транса – это интрапсихическое явление, обусловленное внутренними процессами, и действия гипнотерапевта направлены на то, чтобы создать для них благоприятные условия. По аналогии можно сказать, что инкубатор создаёт благоприятные условия для выведения цыплят, но сами цыплята получаются благодаря развитию биологических процессов внутри яиц. Неопытный врач, индуцируя состояние транса, часто старается направить поведение испытуемого соответственно своим представлениям о том, как последний должен себя вести. Роль врача, однако, должна быть сведена к минимуму» (230).

Трансформация психики и судьбы посредством йоги, принципы которой описал Патанджали, возможна только в русле «действия не действием». Собственно говоря, такой подход (управление условиями для срабатывания системы в полезном ей, а, следовательно, и мне, направлении) и есть йога. Любая физическая либо ментальная деятельность, от начала до конца построенная на личных усилиях, самоконтроле и происходящая в состоянии бодрствования йогой НЕ является!

Многие современные виды «йоги», от начала до конца основанные на личном усилии бессмысленны, поскольку в нелинейной среде, каковой является организм человека «Могут возникать только те структуры, которые в ней потенциально заложены и отвечают собственным тенденциям процессов в данной среде. И ничего иного в качестве метастабильно устойчивого не может быть сконструировано в этой среде. Это – своего рода эволюционные правила запрета» (278, с.132). Иными словами мы можем сконструировать любую последовательность физических действий и как угодно её назвать, но полезной она будет только в том случае, когда её цели совпадают с главной задачей психосоматики – сохранением и укреплением устойчивости гомеостаза.

«Американские врачи и хиропрактики всерьёз обеспокоены растущим числом травм, которые люди получают при занятии йогой, особенно „скоростной“ её разновидностью, так называемой „пауэр-йогой“, которая всё больше входит в моду в последние годы. Как вспоминают специалисты, такого не было с 80-х годов, когда Джейн Фонда начала популяризировать аэробику.

Корреспонденты Boston Globe приводят пример «жертв» увлечения йогой. Так, 30-летний мужчина нуждался в операции после того, как повредил коленный сустав. Женщина с большим опытом «классической» йоги повредила шею после занятий с новым «гуру», другой мужчина повредил нерв и потерял чувствительность бедра (хотя газеты обычно приводят не статистику, а «жареные факты», очевидно, дыма без огня не бывает – В.Б.).

По некоторым оценкам йога в США сейчас является наиболее динамично развивающейся формой групповой физической активности, по сведениям «Yoga Journal», ею занимаются восемнадцать миллионов человек, в то время как в 1998 было только семь. По данным Американской ассоциации производителей спортивных товаров эти цифры несколько скромнее, и статистика выросла с 7,4 в 2001 году до 9,7 млн. сегодня.

Как отмечают эксперты, в большинстве случаев йога безопаснее прочих систем, однако многие понимают её неправильно, превращая в соревнования, а отсутствие предварительной тренировки (и необходимых знаний) приводит к травмам. Ситуация усугубляется отсутствием стандартизации в подготовке инструкторов, хотя сейчас и организован «Альянс йоги», который выступает за определённые требования к их обучению» («Медновости» от 09.01.2003).

Подход человека Запада к йогическим практикам содержит коренную и, на мой взгляд, опаснейшую погрешность: древние тексты вовсе не имеют в виду прямой волевой контроль! Речь в них идёт только лишь о создании и сохранении условий, при которых включаются процессы системной самонастройки, протекающие вне сферы восприятия и компетенции разума. Я нахожу, готовлю, кладу в рот, пережёвываю и глотаю пищу (моё действие), но переваривается и усваивается она автономно, за это отвечают механизмы, неизмеримо более древние, чем сознание. Чтобы процесс был безупречен, нужно только одно: после акта глотания не мешать ему! Аналогично и подлинная йога всегда была и остаётся искусством косвенной, но никак не прямой регулировки! Я создаю условия для того, чтобы система (психосоматика) сама привела себя к свойственному и желательному ей порядку! Этот порядок (гомеостаз) является скрытым, свёрнутым, и мы узнаем о его наличии только после его расстройства. Если жизнь субъекта строится так, что жизненные нагрузки превышают возможности восстановления, то рано или поздно деструкция накапливается в органах и системах, а затем начинает проявлять себя, сначала в виде функциональных расстройств, которые затем получают автономное развитие и становятся болезнями.

Типичный пример ошибочного поведения, приведший к отрицательным результатам – попытка построения коммунизма в России. «Социальное состояние, которое замысливалось, не соответствовало внутренним свойствам и потенциям среды. Не было такого состояния (в которое верили, что оно должно быть, поскольку очень хотелось – В.Б.) в числе возможных, а потому и соскользнули в другое, потенциально ждавшее. „Шёл в комнату – попал в другую“ (или как в песне про партизана Железняка: „Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону...“ – В.Б.). В таких случаях следует либо искать пути для изменения внутренних свойств сложной системы (что в отношении человеческого организма бесперспективно, поскольку он является продуктом миллионов лет эволюции – В.Б.), либо вовсе отказаться от попыток навязывания реальности того, что ей несвойственно» (278, с.133).

К числу таких попыток относится, например, возникшая в начале XX века «йогическая динамика» (Аштанга-виньяса-йога) характерная тем, что время пребывания в асане минимально, а в некоторых сегодняшних «авторских стилях» форма практически не фиксируется. Нынче на Западе популярны и «динамика» и «статика», но это, скорее всего, проистекает от незнания классической традиции. Правда, П.Джойс иногда утверждает, что фиксация асаны длится несколько дыхательных циклов, но видеозаписи его занятий с людьми это не подтверждают. За мизерное время, разделяющее непрерывную смену форм в Аштанга-виньяса-йоге, процесс системной самонастройки включиться не может, отсутствуют его главные условия: недеяние и полная релаксация. Традиционная (основанная на глубоком мышечном и ментальном расслаблении) Хатха-йога обеспечивает очищение и регенерацию психосоматики без вмешательства извне, тело просто выполняет асаны, сознание при этом практически выключается, не участвует в процессе. Порядок же (последовательность) поз (судя по первоисточникам, их не более чем два-три десятка) не имеет особого значения, поскольку зависит от исходных физических данных и наличного здоровья. Без разницы, на каком «материале» нарабатывать полную релаксацию, искомое психофизическое состояние гарантированно возникает именно в наиболее простых и доступных позах, равно как и в паузах между ними. Главное – отсутствие избыточной сложности, которая энергозатратна, травмоопасна, не отвечает принципу Оккама и требует соблюдения множества дополнительных требований, как-то: обязательная компенсация при работе на пределах мобильности, соблюдение последовательностей переходов, излишнее напряжение внимания, мышц и нервной системы. Удивительный терапевтический (оздоровительный) эффект йоги обеспечивается вовсе не прямым физическим воздействием асан, но именно системной регенерацией.

Немного истории. Моё личное знакомство с йогой (не считая совсем уж детской попытки после прочтения «Лезвия бритвы» в 1964) началось в 1971, с айенгаровской «Light on Yoga». Когда её привезли из Москвы – это было событие! Помню ксерокопию подлинника, кипу машинописного перевода и отдельно фотографии асан. Мы просто упивались ими: что делает человек со своим телом! И главное – потрясающая детализация, всё расписано по дням, бери и пользуйся.

Но с другой стороны была ещё йога Радхакришнана (147), «Махабхараты» (118-122), «Лезвия бритвы» (72) «живая этика» Рерихов, интегральная йога Шри Ауробиндо (160). И всё это, кроме самых общих мест, никак не пересекалось с «Йога дипикой»! Она показывала что делать, сколько, в какой последовательности, но нигде не говорилось, как сделать асану, чтобы она удалась лично мне! Сколько угодно пассажей типа «Взять ногу, с выдохом занести её за голову...» и т.д. Но нога не желала заворачиваться туда, сколько не пытайся! Не получалось и подавляющее большинство поз, объяснений же по существу, которые проясняли бы ситуацию, в книге не было.

Философы упоминали асаны и пранаяму как этапы системы спасения, однако работы с телом метафизика не касалась. Речь шла, как правило, о медитации, подразделяющейся на дхарану, дхьяну и самадхи. Но каким боком относится к этому «Йога дипика»?

Возникал и другой вопрос: если одно (философия) находится вне видимой связи с другим (практикой), почему тексты упорно твердят о том, что Раджа-йога – система целостная и последовательность освоения её должна соблюдаться неуклонно?

В итоге мною было принято компромиссное решение: работать с предметом «сверху», изучая философский аспект йоги, и одновременно «снизу», через ежедневные занятия «по Айенгару», книга которого казалась нам тогда верхом совершенства. Моих друзей больше интересовало оздоровление, меня – смысл. Я упорно вгрызался в «Индийскую философию», «Локаята даршану», «Атмабодху», Упанишады (в переводах В.В. Бродова), отлавливал у букинистов ашхабадские выпуски «Махабхараты», вникал в учения бесчисленных школ и сект. Все они превозносили йогу как инструмент самореализации, спасения, интуитивного познания и т.д., ничего не говоря о технологии асан и медитации (кроме комментариев Б.Л.Смирнова к его переводам «Бхагавадгиты», да и там эти сведения были минимальны).

Я даже пытался отыскать здравое зерно в «живой этике», но при всём том неизменно занимался по утрам, до ухода в институт, «по Айенгару», однако если от философии трещали мозги, то асаны просто не получались! Я жил обычной жизнью, как все, ни от чего не уклоняясь (кроме спиртного), но в то же время не было причин, которые могли бы нарушить регулярность моих занятий.

Как ни странно, это оказалось неосознанным соблюдением классического познавательного условия, гласящего: я не могу требовать от мира, чтобы он шёл мне навстречу, когда реализую то, что мне интересно. Именно эти, казалось бы – совершенно излишние в повседневности усилия являются главным условием саморазвития.

Итак, самоотверженно занимаясь по «Йога дипике» на протяжении трёх лет институтской учёбы, я не получил какого-либо внятного результата кроме множества мелких травм. В книге всё выглядело элементарно: читай описание и делай, как показано на фотографиях, однако, несмотря на исключительную добросовестность, я топтался на месте. Любые попытки выполнить позы «как на картинке» неизменно перегружали тело. К счастью здоровья было вдоволь, но лично меня угнетало отсутствие прогресса и понимания. В конце концов, я пришёл в ярость и поклялся, что носа не суну в медитацию до тех пор, пока не разберусь с асанами.

Однажды, переживая очередную травму и временно утратив возможность старания в асанах, я ощутил совершенно непривычный внутренний покой, так в мой ум, омрачённый пагубным стремлением к воспроизведению чужой гибкости, проник луч истины. Тогда я попытался расслабляться более качественно, не давить на форму, и вскоре понял, что для обеспечения качества практики воля и личные усилия не нужны, более того – они являются помехой. А уже впоследствии произошла фундаментальная переоценка аспекта гибкости в Хатха-йоге.

Любой обмен информацией продуктивен лишь в том случае, когда психоэмоциональное состояние участников отвечает определённому уровню покоя. Следовательно, в йогической технологии должен присутствовать универсальный принцип, приводящий тело и сознание ко взаимно однозначному соответствию. Этот принцип – полная (мышечная и ментальная) релаксация, только при её наличии тело неощутимо «стекает» к абсолютной границе формы, куда невозможно добраться сознательным усилием.

Со временем выяснилось, что эта «текучесть» и прирост гибкости в асанах прямо пропорциональны степени «очистки» сознания, как от произвольной ментальной деятельности, так и от спонтанного «мусора».

К тому времени подоспел и «самопальный» перевод Сутр, где я с изумлением прочёл шлоку 47 главы второй: «При прекращении усилия или сосредоточении на бесконечном... асана достигается» (99, с.143). Это было как гром среди ясного неба: вот оно, почему же об этом нет ни слова в айенгаровской «Дипике»!?

Когда удалось сравнить результаты практики, основанной на расслаблении с тем, что получалось при добросовестных стараниях и в обычном состоянии сознания, сомнения исчезли – я на верном пути. Чтобы обеспечить технику безопасности (ТБ) в асанах, нужно было осознать и решить проблему растворения ощущений, а уже потом искать подходы релаксации ментальной. Вскоре стало ясно, что увеличение общей гибкости тела является физическим следствием глубокого расслабления, но одновременно и побочным его эффектом.

Итак, Сутры определяют йогу как временное торможение физической, ментальной и эмоциональной активности. «Очень важно удерживать тело в одном положении без специального усилия, поскольку лишь выполненная непринуждённо асана даёт необходимое сосредоточение. Идеальное положение тела – когда отсутствует какое-либо усилие для его поддержания», пишет Вьяса. «Выполняющий асану йогин должен снять естественное телесное напряжение» (227 с.56).

И далее: «По отношению к физическому телу асана – это экаграта, сосредоточение на одном предмете: тело „сосредоточено“ на своём положении. Как экаграта утишает колебания и рассеяние „вихрей сознания“, так и асана прекращает всякие движения тела, наполняя его осознанием самого себя...» (там же).

Кажется, что такому описанию отвечает одна Шавасана, но это не так, поскольку подавляющая часть двигательной активности человека автоматизирована и происходит без контроля сознания. При этом мы никогда не причиняем вреда телу. Следовательно, для гарантий его безопасности в таком же ключе – без ощущений! – должна реализоваться и Хатха-йога.

Определение: «Релаксация (от лат. relaxatio уменьшение напряжения, ослабление) —

1). Физический процесс постепенного возвращения системы в состояние равновесия после прекращения действия факторов, выведших её из данного состояния;

2). В медицине – а), расслабление скелетной мускулатуры; б), снятие психического напряжения» (171, с.522, 523). Под релаксацией подразумевается, в данном случае, не только и не столько мышечное, но, прежде всего, ментальное расслабление (торможение сознания) поскольку именно оно составляет цель йоги. Тело в асанах может нагружаться с любой интенсивностью, но в результате длительной тренировки при этом возникают два момента, существенно отличающие работу в традиционной йоге от обычной деятельности:

• опустошённое и частично заторможенное сознание;

• сохранение преобладания парасимпатической активности ЦНС;

Обычная практика йоги не может вызвать гипотонус, напротив, подобранные в необходимой (для данного индивида) пропорции силовые и растяжечные позы приводят организм к оптимальному вегетативному балансу. Что же до нервной системы среднего жителя мегаполиса, то социум ежедневно нагружает её до такой степени, что ментальная релаксация никогда не будет лишней. ССС пишет: «Подобно тому, как для расслабления тела нужна удобная кровать, вашему уму также необходимы определённые периоды отдыха для сохранения свежести» (журн. «Йога», №1, 2003, с.6). Когда глубокое расслабление освоено, человек получает возможность без каких-либо отрицательных последствий напрягаться так, в том числе и физически, как раньше и мечтать не мог.

Итак, традиционная Хатха-йога очищает и регенерирует психосоматику, а также даёт наработку предмедитативного состояния, и только на этой основе можно переходить затем к медитации. «Какого-либо динамического применения силы следует всячески избегать, общая установка на расслабление вообще достаточно характерна для йоги. В каждой асане задействована та или иная внутренняя структура..., которая требует только минимальной затраты энергии... „Обучение асане представляет собой совершенствование сенсомоторной регуляции, так что снижение мышечной активности будет отражением роста мастерства в Хатха-йоге“ (226, с.24, 45, 47). В результате тонус бодрствующего сознания уменьшается, наступает торможение. Реализуемая в таком ключе практика асан вызывает самопроизвольную концентрацию внимания, на Западе же концентрация понимается совершенно по-иному, как стягивание восприятия в фокус и волевое удержание его на одном месте (объекте). Но ССС утверждает, что истинная концентрация внимания может быть только спонтанной, и возникает в полностью расслабленном теле и сознании. Иными словами главное, с чем следует целенаправленно и сознательно работать в йоге – это полная (особенно – ментальная) релаксация, только при её наличии в системе возникает самонастройка и саморегуляция.

Всё в этом мире связано, и древние это знали. Тот, кому удаётся посредством самьямы осуществить интеграцию психики, получает шанс соприкоснуться с основой основ. Цель йоги изначально была и остаётся одной и той же: это последовательное налаживание контакта со своим телом, а затем и со внесознательной частью психики, вплоть до предела – Единого, который каждая эпоха и культура символизировала по-своему (христианский анклав – в образе Иисуса Христа).

Один из вариантов перевода термина «йога» – единство – я понимаю как восстановление оптимальной целостности путём «подгонки» друг к другу обеих частей разобщённой психики человека, создание условий для их объединения в единый, действующий согласованно, информационный конгломерат.

Природа устроена так, что на всех уровнях организации время работает против жизни. Одним из условий любого локального порядка является тот факт, что рано или поздно этот порядок исчерпывается. С момента появления человека на свет погрешность процессов жизнеобеспечения непрерывно нарастает, и лишь практикой Хатха-йоги (быть может, ещё цигун и зыонг-шинь) обычная скорость прироста энтропии тормозится.

«Для создания сверхсложной организации можно работать... надлежащим образом немного варьируя константы внешней среды. Это – путь йоги. Каким образом возбуждать в среде желаемые структуры из спектра возможных (получать нужные результаты – В.Б.) или – что более важно – инициировать процессы спонтанного нарастания сложности? В восточном мировидении... присутствует понимание нелинейности связи между причиной и следствием, между действием и результатом. Эффект может быть противоположен приложенному усилию. Малым, но правильным усилием можно, фигурально выражаясь, «сдвинуть гору»...» (278, с.110-111).

Обратимся к новейшей истории. Крах Империи и грянувшая в одночасье свобода привлекли в Россию огромное количество «просветлённых» (Сахаджа-йога, Брахма кумарис и т.д.), стремящихся к такому варианту всемирного благоденствия, где они будут контролировать всю остальную недоразвитую массу.

Ситуацию, возникшую в результате упразднения цензуры, охарактеризовал М.Швыдкой в статье «Смежили очи гении...»: «Доступность культурных ценностей обнаруживает неистребимый дилетантизм. Всем находится место под солнцем – постмодернистам и соцреалистам, сюрреалистам и традиционалистам, розовым, голубым, красным и даже коричневым... Каждый работает сам по себе и ведёт борьбу сам с собой – если хватает сил. Или с небесами – если достаёт дерзости. Но сил и дерзости явно недостаёт» («Известия», 22.12.1999). С йогой ситуация сложилась и вовсе странная, заставляющая вспомнить изречение: «Берегитесь, однако, чтобы... свобода ваша не послужила соблазном для немощных» («Первое послание к коринфянам Святого Апостола Павла», IV. А. 8.9)»

Вопрос йогической реформации в самой Индии имеет длинную и крайне запутанную историю, нередко разные учителя и школы имеют взаимоисключающее видение предмета. Однако разногласия такого свойства, как правило, никогда не выносятся на широкую публику, будучи скрыты непроницаемой бронёй корпоративной этики, что, я полагаю, далеко не лучшим образом отражается на последователях учения.

Дело в том, что идеология авторитарного наставничества, сложившаяся в древности, себя полностью исчерпала, новые социальные отношения вышли из-под контроля прежней системы ценностей. Неотъемлемыми атрибутами института гуру, как в самой Индии, так и за её пределами стали моральное разложение, коррупция и злоупотребление властью, это не свойственно каким-то отдельным людям, но порождается структурой взаимоотношений, изначально присущих системе «гуру-ученик».

Проблему йогического ревизионизма затронул в книге «Йогическая традиция Майсорского дворца» Н.Е. Сьоман (62). Его изыскания подтвердили тот факт, что некоторые «авторские стили» йоги в самой Индии полностью вышли (в силу тех или иных причин) за концептуальные рамки Йога-сутр. На основе личных физических данных многие учителя Хатха-йоги значительно расширили спектр асан, одновременно полностью изменив подход к их выполнению. Пересматривать форму упомянутых в первоисточниках поз никто не рискнул, но количество их со временем неуклонно возрастало. Новации шли обычно либо по линии произвольного толкования неясных мест в Сутрах, либо под прикрытием ссылок на мифические древние тесты, например «Йога-корунта», направленность которых в корне отлична от трактовки Патанджали.

Фаек Бириа, высокопоставленный функционер международной корпорации Айенгар-йоги, заявил буквально следующее: «Гуруджи подобно Менделееву в химии, обнаружил, восстановил и систематизировал массу неизвестных и забытых поз йоги». Дополнение оказалось весомым, поскольку к тридцати двум асанам «Гхеранда самхиты» Айенгар добавил 168 (а с вариантами – намного больше).

Йогешварананд описал двести шестьдесят три асаны (274), Дхирендра Брахмачари – сто семьдесят две (252), Шьям Сундар Госвами (254) – сто восемь. Притом многие асаны у этих авторов не пересекаются, и если собрать их вместе, то суммарное количество перевалит за три сотни.

Количество возможных положений тела согласно А.Лаппе (106) равно трёмстам шестидесяти пяти. На сайте http://yogadancer.com/Asanas.shtml мы находим около четырёхсот пятидесяти асан, причём с вариантами. Дхарма Митра, ученик Shri Swami Kailashananda и основатель Дхарма йога Центра, приводит на своём плакате девятьсот восемь асан. Кто больше!? И зачем?

Каждый обладает природным, естественным для себя, уровнем физической гибкости, состоящей из основного, запасного и резервного диапазонов движения позвоночника, суставов и частей тела относительно туловища. Гибкость является вторичной константой гомеостаза и при систематической практике асан возрастает до возможного (при данной комплекции) максимума.

« – Элементарные упражнения йоги вам, наверное, известны?

Я утвердительно киваю.

– Я вам покажу, что можно сделать на их основе.

Я вижу, как под диафрагмой Амбу вспухает бугор, живот становится плоским, как доска и прилипает к спине. Но это было только начало. Всё, что последовало за этим, не поддаётся никакому описанию. Я смотрела на него и сомневалась, человек ли передо мной. Он извивался как змея, и мне казалось, что кости его конечностей мягкие. Амбу завязывался в узел и так же легко развязывался. Его внутренности смещались и занимали необычное для них положение. Он сгибался как змея и медленно проползал под самим собой. Его руки и ноги гнулись в самых необычных направлениях, и порой мне казалось, что Амбу разбирает себя на части. Мышцы на его руках сжимались, и руки становились по-детски тонкими. В какой-то момент он весь стал плоским, как будто по его телу провезли дорожный каток. Он сворачивался колесом, и это колесо только усилиями мышц живота каталось по комнате. Когда весь этот каскад неправдоподобных упражнений кончился, Амбу поднялся с циновки и глубоко вздохнул. Его гибкое тело с гладкой эластичной кожей было абсолютно сухим» (212). Это описание – яркий пример сиддх в Хатха-йоге.

Присущую индивиду гибкость формируют особенности строения суставно-связочного аппарата, уровень возбудимости и растяжимости мышц, а также степень мышечно-суставной чувствительности. Гибкость (англ. flexibility, limberness, pliancy, plasticity, suppleness) – это способность выполнять физические упражнения с большой амплитудой. Различают гибкость активную и пассивную. Активная – это максимально возможная подвижность в суставах, которую исполнитель может проявить самостоятельно, без посторонней помощи, используя только силу мышц. Пассивная гибкость определяется наивысшей амплитудой, которую можно достичь за счёт внешних сил, создаваемых партнёром, снарядом или отягощением.

Развитие предельной гибкости никогда не было целью йоги, если гипермобильный от природы субъект (а их не так уж мало) сосредоточится на развитии этого свойства, он может достичь феноменального уровня сложности, но йога – это нечто иное. Если бы самадхи зависело от способности сгибаться в три погибели, любой специализирующийся на этом циркач автоматически становился бы титаном духа. Чего мы, естественно, не наблюдаем. В июне 2005 в Москве прошёл трёхдневный семинар Шри Аваниш Ачарьи, йогина из Хардвара (Индия), он прямо заявил собравшимся: йога – это не гибкость, а нечто большее. Чем более сложны асаны, тем менее они полезны – во всех смыслах!

К сожалению, в современных «авторских стилях йоги» стремление к развитию предельной гибкости приобрело весьма нездоровый характер, дело дошло уже до мировых чемпионатов. В то же время публика, активно вовлекаемая в орбиту данных «стилей», нарочно подающими себя как йогические, даже не подозревает, что всё это существует уже очень давно, но под иной вывеской.

В английском языке есть слово contortion (конторсия) гибкость в самом широком смысле. Даже в русском Интернете есть сайты её фанатов – http://gnuchka.narod.ru/sgr.html, http://www.contortionhomepage.com/ и др., а также The Contorion Home Page и Possic Contortion Home Page – полный всемирный список ссылок на страницы о конторсии.

Вот фрагменты эссе К. Топфера (профессор факультета театрального искусства, университета Сан-Хосе, Калифорния, США). «Twisted bodies. Аспекты женского конторсионизма в письмах знатока». Несмотря на специфическую направленность, данный опус заслуживает внимания в контексте нашей темы.

«Конторсия – древний вид искусства. Первые сведения о нём восходят к античности, когда конторсионисты египетской и греко-римской культур выступали в составе театральных трупп вместе с акробатами, канатными плясунами и силачами. Эти труппы показывали трагические пантомимы в театрах, на стадионах и в частных домах. В эпоху христианства конторсия, как публичное зрелище, пережила упадок и стала случайным элементом эксцентричных развлечений аристократии наряду с шутами, карликами, танцорами, акробатами и фокусниками. Замечательный пример средневекового номера конторсии – скульптура в нефе Руанского собора, изображающая Саломею, на пиру Ирода, она танцует, стоя на руках, изгибая перевёрнутое тело так, что её ноги свисают над головой.

Как зрелище публичное конторсия возродилась примерно в 18 в., но только в 20-м популярность её женщин-исполнительниц затмила мужскую. В 1890-х мадемуазель Бертольди (Bertoldi) – «женщина-змея», открыла для публики женскую конторсию в театрах-варьете Европы. Из её пластических номеров обсуждали преимущественно сюжеты, технические и психологические аспекты исполнения не затрагивались. Исполнительницы конторсии превращали свои выступления в эмоциональные драмы, используя световые эффекты, реквизит, роскошные костюмы и «голос за кадром» для создания мистической атмосферы. Иногда дамы выступали с партнёрами-мужчинами, которые сами не гнулись, однако чисто женские дуэты производили на публику более сильное впечатление, особенно если конторсионистками были обе исполнительницы. Конторсия стала «тёмным» жанром, допускаемым преимущественно в ночных клубах и концертных залах. Расцветом конторсии стали 1930-40 годы. Американская исполнительница Barbara La May, обосновавшаяся в Париже, была, вероятно, величайшей артисткой этого жанра. Она соединяла мотивы героики и опасности с роскошно-меланхолическим изображением беззащитности. Её дочь также участвовала в номере вместе с матерью. Вообще, причиной интереса к конторсии нередко бывает желание увидеть нечто неприятное. Это показывает автобиографический «рассказ конторсионистки» в старой брошюре «Vive le Cirque Serge» (из коллекции Б. Каттенберга): «В наше время публика жаждет кошмара. Одна женщина упала в обморок у меня на глазах. Публика ужасается, когда слышит хруст моих костей и чувствует отвращение, когда я делаю себя совершенно мягкой. Однажды дома я спустилась по лестнице как лягушка, причём с увидевшей меня домохозяйкой случилась истерика».

Существует также термин «клишник» (frontbender) – исполнитель номеров пластической акробатики, основанных на особой гибкости тела. Главная позиция клишника – т.н. передняя складка (положение, при котором корпус вплотную прилегает к ногам, не согнутым в коленях), выполняется стоя, сидя и лёжа. Среди других трюков: «лягушка» – стойка на руках с заложенными за плечи ногами; «обезьяний бег» – артист быстро перемещается по манежу на прямых ногах, касаясь ладонями земли; закладывает ноги за шею и др. Эти элементы акробатики были известны и в древности, но обособление их в самостоятельный вид и дальнейшее развитие связано с именем английского артиста Э. Клишника (1813-1877), впервые выступившего с номером «человек-обезьяна» (Вена, 1842). В начале XX столетия в этом жанре возникли комические и групповые номера, которые представляли собой сценки пантомимы с простым сюжетом – артисты изображали чертей, лягушек, крокодилов, змей».

Сегодня супергибкая молодёжь уловила ажиотажный спрос и ринулась создавать свои школы «авторской йоги», на самом деле это всё та же конторсия, только в современной упаковке. На упомянутых выше сайтах помещены фото девочек-гимнасток, которые сгибаются так, что на их фоне даже Айенгару делать нечего. Правда, там всё это честно называется трюками, основанными на юности и физической предрасположенности исполнительниц, которых на чемпионаты по йога-спорту никто почему-то не приглашает.

Известны как женщины, так и мужчины, достигшие в конторсии выдающихся успехов, например Галина Торбеева, Тамара Лязгина, Ирина Ващенко, Ирина Казакова, Кристина Киреева, Светлана Белова, Наталья Василюк, Татьяна Басаргина, англичанин Даниэл Броунинг Смит, монголки Норовсамбу и Талбаа Оуонцацран и т.д. Все они, обладая редкостными природными данными, после специального их развития и шлифовки выступают в цирках и шоу. Они не выдают цирк за йогу, не обещают научить этому любого и не подводят заумных обоснований под свою узкую физическую одарённость, что характерно для авторов современных «йогических стилей». Если артисты жанра «каучук», колеся по миру, живут заработком от своих выступлений, то массы, замороченные «йогами» новой формации, идут к ним сами и платят деньги за то, научиться чему нельзя, да, по большому счёту, и незачем.

Что движет авторами упомянутых «стилей», можно узнать из обнародованной в Сети переписки А. Сидерского (Киев) и В. Калабина (Новосибирск). Сид: «Всю описанную в книжке (имеется в виду „Йога восьми кругов“) дребедень „вокруг“ форм я придумал от начала и до конца. Там нет ничего кроме конъюнктурной заманухи, призванной обратить внимание на йогу как таковую вообще и привлечь народ к практике – „построить“ страну и указать ей направление движения в светлое будущее. Исключительно манипулятивно-магическая примочка, не более. Никаких лестниц, никаких обезьян – на самом деле ничего этого нет, и никогда не было – всё это плод фантазии, на тот момент жизненно необходимый для перетягивания массового внимания от галлюциногенов и дурного трепа к здоровым практикам. А, по сути – полный блеф от начала и до конца... Поэтому то, что могло бы быть дальше – хочу – придумываю, хочу – спускаю на тормозах. Авторское право... Сейчас у меня нет времени на выдумывание продолжения. Да и намерения такого не наблюдается. А обманщиком меня так и так уже считают, потому дальнейший ход развития ситуации не имеет ровным счётом никакого значения. Для обустройства околойогической ситуации в мировых масштабах, как Вы сами понимаете, русскоязычная книжка была непригодна, поэтому мне пришлось воспользоваться несколько иными приёмами, каналами и контактами, что в итоге привело к выдвижению Аштанга-виньяса-йоги П. Джойса на первые роли в Голливуде, а оттуда – автоматом – прокатилась волна «правильного» йогического бума уже по всему миру – и дошла до нас успешно. Сейчас основные задачи внедрения выполнены – йога переведена в разряд престижных явлений, внедрена в систему массовой культуры уже необратимо. Лавина пошла и дальнейшее её толкание – занятие глупое и никому не нужное. А пытаться бежать перед ней даже немножечко опасно. Теперь надо только следить за тем, чтобы по мере продвижения она не расползлась, куда не надо, а вкладывать энергию в раскачивание ситуации уже ни к чему – раскачивать-то нечего – поезд ушёл... И идёт своим чередом. Поэтому я занялся внедрением и толканием принципиально иных вещей (фридайвинг и пси-арт), переведя йогатичерство и всё, что с ним связано для себя в категорию остаточного хобби.

...Я не люблю зелёный чай и психоделические навороты вокруг чаепития. Предпочитаю обычный «Липтон» из пакетика – с сахаром и ломтиком лимона – за обычным столом на постсоветской кухне в кругу друзей, для которых йога – так же, как и для меня – не дебильная самоцель, а не более чем инструментальное состояние сознания, позволяющее извлечь максимум из потенциальных характеристик функционирования тела и ума «по жизни».

Калабин: «Существует ли с Вашей стороны заинтересованность в развитии гимнастическо-зрелищного потенциала техник, в зачаточном виде представленных в Вашей великолепной „Йоге восьми кругов“ или же перспектива описания техник от лестницы в небо до стальной обезьяны кануло в небытие, и Вы решили руководствоваться лишь элементарными гимнастическими формами?»

Сид: «Там они представлены даже не в зачаточном виде – я тогда мало что знал об отличии асаны от гимнастики и о правильной с сугубо физиологической точки зрения постановке техник. Так что там, увы, только не слишком правильная гимнастика и много заумного трепа о «высоком», но отсутствует элементарное понимание целого ряда... механизмов, функциональная оптимизация которых «зашита» в практику асан. Так что книга не столько великолепная, сколько фуфловая».

Что же получается? Так называемые «новые» асаны «открывали» многие, как это было у Кришнамачарьи, вопрос вот в чём: выполнял ли все эти позы их создатель и его последователи в том состоянии сознания, которое отвечает данному Патанджали определению йоги? Именно этому условию практика многих, виденных мною приверженцев современных модификаций йоги никак не отвечает. Быть может и есть более «вменяемые» (с точки зрения традиции) «динамики», но я таковых не встречал.

Как правило, их «концепции» и «обоснования» сводятся к упорному насилованию реальности – текущего состояния тела, которое нужно волевым образом преобразовать к «лучшему». На самом же деле такие действия опасны, поскольку они противоречат собственным тенденциям психосоматики. Организм это сложная нелинейная открытая система, и жёстко применять к нему линейное мышление (например – бросая себе ежедневный вызов в работе с телом) – чревато... Лишь правильно организованное резонансное воздействие приводит к выраженному усилению (или ослаблению) процессов среды. «Не субъект даёт рецепты и управляет... ситуацией, а сама нелинейная ситуация, будь она природная, ситуация общения с другим человеком или с самим собой, как-то разрешается, в том числе строит самого субъекта. Нелинейное, творческое отношение к миру... означает открытие возможности сделать себя творимым. Похожий рецепт находим в поэтическом государстве Поля Валерии: «Творец – это тот, кто творим» (278, с.66). А вовсе не тот, кто непонятно откуда знает всё, что ему нужно и сам от начала до конца это делает, в том числе и в йоге, разрабатывая для других бесконечные «уровни», «сеты» и т.д., вытекающие из субъективной физической конституции.

Если любая удобная и устойчивая поза есть асана, в которой должно иметь место полное снятие усилий либо сосредоточение на бесконечном, по большому счёту без разницы ЧТО именно делать с телом – почерпнутое из первоисточников либо выдуманное. Зато известно состояние сознания, которое должно быть при этом, а именно – торможение ментальной активности, читта вритти ниродхо (в дальнейшем по тексту ЧВН). Асаны, как это следует из Сутр (и согласно ранним комментаторам), предназначены для выработки и сохранения устойчивого покоя и однонаправленности ума. Есть критичный порог формы и величины физического усилия, за которым ум и тело просто не могут релаксироваться, высокая сложность асан абсолютно не совместима с ориентацией практики на ЧВН. Возникает резонный вопрос: что же тогда такое Аштанга-виньяса? Либо «круги» и «сеты» дхара-садханы? И какое отношение всё это имеет к йоге? Ответ прост: никакого! Некоторые «учителя» так называемых «динамических стилей» – это не персоналии, а коммерческие проекты, где слово йога является наживкой.

В учебнике Бхарадваджа «Вьяяма дипика» (автор называет её «попыткой возрождения индийской системы упражнений») «Первая глава... посвящена ходьбе, бегу, прыжкам в длину и высоту. Во второй главе говорится об упражнениях данда. Данда во многом походят на отжимания. Это очень древний вид упражнений, известный в йоге как Сурья намаскара. В них могут быть включены отдельные асаны, такие как Тадасана, Падахастасана, Чатуранга Дандасана и Бхуджангасана. Судя по всему, они послужили основой для виньяс Кришнамачарьи. В Индии их используют борцы...» (62, с.102-103).

П. Джойс подхватил начинания Т. Кришнамачарьи, в «Йога-мала» он, излагая последовательности поз, вообще опускает этап «асана», вместо этого там есть раздел «Сурья намаскара и йогические асаны». Будь сегодня жив Патанджали, он с изумлением узнал бы, что «...Из Хатха-йоги (каким-то удивительным образом! – В.Б.) выпал огромный корпус динамических практик...» (106).

Как видно из «Light on Pranayama», Айенгар ещё в 60-х годах XX в. отказался (и видимо неспроста) от связок-переходов и регулировки дыхания в асанах, хотя был одним из лучших учеников Кришнамачарьи. В качестве реверанса в адрес гуру он отметил, что контроль дыхания для начинающих неприемлем. «После шестидесяти лет тяжёлого труда мой учитель приблизился, по его собственным словам, к истинному пониманию йоги» (Фаек Бириа). Ревизионизм присущ любой эпохе, ещё М. Элиаде отметил: «...Йогататтва-упанишада излагает йогическую технику, переосмысленную в свете диалектики Веданты. Всю упанишаду пронизывает пафос экспериментаторства» (227, с.189).

Итак, подчёркивая решающую роль полной и, прежде всего, ментальной релаксации в Хатха-йоге, я имею в виду релаксацию сознания, и это полностью отвечает Сутрам! Именно поэтому йога, обсуждаемая в данной книге, именуется классической. Усилие в любой асане должно быть минимальным, только чтобы сохранить доступную её форму, в этом и состоит мастерство мышечной релаксации. Но это вовсе не подразумевает отсутствия активной физической работы! Майюрасану может выполнить, скажем, и новичок и мастер, но у мастера усилие будет минимально по сравнению с тем, которое присутствует у новичка. Вот о каком минимуме речь. Полностью расслабиться это не значит выпасть из позы, ведь, расслабившись, мы не падаем со стула, сидя на нём.

Спектр индивидуально необходимых поз подбирается исходя из текущего состояния здоровья человека, мышечная релаксация это часть практики асан, очищение ментального пространства всегда приоритетно. Когда сознание тормозится так, что устойчивость этого покоя не зависит от того, что происходит с телом – возникает соматический аспект пратьяхары. В системе Айенгара это достигается выбросом в кровь эндорфинов на фоне сверхнагрузок.

Шанкара в «Атмабодхе» провозгласил знаменитый принцип: «Атман есть Брахман», когда подлинное видение реализуется йогой и показывает единство частного и общего: «Всепостигающий йогин видит оком знания весь мир в себе и всё – как единого Атмана». Истинное познание Веданта определяет как контакт с Абсолютом.

В христианской мистике и буддизме Ваджраяны посредством различных медитативных техник достигается проявление божества непосредственно в сознании адепта.

Школы или направления, абсолютизирующие пранаяму, добиваются полного подавления умственной деятельности.

В чём-то пересекается с йогой методика Юнга, однако в ней отсутствует специальная работа с телом, которая вела бы к необходимому изменению сознания и поддерживала его, поэтому эффект индивидуации зависит от аналитика и не затрагивает тело.

Трансперсональная психология «вызывает духов» из вытесненного, что неоднозначно влияет на личность и её проблемы. Кроме того, глубинная психоэмоциональная «контрактура» при таких воздействиях не исчезает, но разряжается на время, восстанавливая затем свой патологический потенциал.

На протяжении веков технология первоначальной йоги была утрачена, разбившись, подобно редкостной вазе, на множество осколков, которые нашли самое разное, в том числе и случайное применение. Даже после поверхностного знакомства многие понимали, что это нечто из ряда вон выходящее и пытались собрать разрозненные фрагменты в единое целое. Из современников более или менее успешно это удалось, пожалуй, лишь Б.Л.Смирнову и ССС. Тот факт, что труды Бихарской школы излагают йогу в русле Тантры, не имеет значения, поскольку сохранена определяющая установка Патанджали на ментальную релаксацию.

С одной стороны йога всегда предоставляла философским системам Индии (за малым исключением) мистическое обоснование, с другой – в разных школах использовались отдельные части системы, например, в буддизме медитацию применяли для погружения созерцателя в миры неформ, из чего, быть может, кто-то извлекал и пользу, но большинство становилось «странниками по звёздам».

Сегодня фанатики «духовности» стремятся к просветлению, игнорируя состояние тела, у другой части поклонников йоги развитие гибкости стало самодовлеющим и выродилось в акробатику. Импульс к развитию йогатерапии угас после ухода Свами Кувалаянанды, школа его пришла в упадок. Но мы знаем, что посредством физических и дыхательных упражнений Хатха-йога инициирует регенерацию психосоматики, и позволяет прийти (к дозированному по времени) молчанию ума. Если после этого продолжить освоение высших ступеней йоги, то возможен контакт с Единым.

Микроскопом можно забивать гвозди либо проламывать черепа, как это было в Кампучии Пол Пота, но создавался данный прибор для наблюдения сверхмалых объектов. Аналогично и традиционная йога предназначалась отнюдь не для поднятия Кундалини, получения сиддх, сверхсложной акробатики или ежедневного вызова самому себе. Будучи реализованной, она приводит человека к состоянию системного равновесия, обеспечивая физическое здоровье, душевный покой и общую гармонию. Если проанализировать тексты многих поздних школ, от «Горокхо биджой» до «Малла пураны» и «Шритаттва нидхи», видно, что во многих из них асаны и пранаямы не используются по назначению. Для обретения системности вовсе не нужно поднятие Кундалини либо выполнение сотен поз. «Будучи освоенной, асана может уничтожать болезни и даже обезвреживать яды. Если не нет возможности овладеть всеми асанами, возьми одну, но добейся в ней полного удобства» (Шандилья-упанишада, 1, 3, 12-13).

Сьоман пишет: «...Ясно, что система йоги Майсорского дворца (которую затем, в свою очередь, „уточняли“ Айенгар и П. Джойс), идущая от Кришнамачарьи, является ещё одним синкретическим учением, опирающимся, в основном, на текст по гимнастике (V.P. Varadarajan, Vyayama Dipika, Bangalor; Caxton Press, 1896), однако подающим его под именем йоги. Существует огромная пропасть между представленным здесь... реформистским движением, пытающимся приспособить йогу для нужд обыкновенных людей, и традиционными древними идеями...» (62, с.105).

Чтобы понять изначальный смысл йоги, её подлинный масштаб и предназначение вовсе не обязательно стремиться в гималайские пещеры. Постижение истины – это не скитания по лику земли, не перебежки от святыни к святыне в надежде отковырнуть и унести частицу духовности. Это движение внутри себя, которое может быть начато в любой точке пространства и времени.

Данная книга является самоучителем, полезным любому желающему начать освоение традиционной йоги (если нет противопоказаний, приведённых в конце главы «Асана»). Сложность текста в отдельных местах – кажущаяся, это случается, потому что там, где довелось быть мне, вас, как говорят в Одессе, ещё «не стояло». По мере накопления собственного опыта нюансы данной здесь специфической информации будут проясняться ещё долгое время, обеспечивая личный прогресс. И это справедливо, поскольку не всякое понимание передаётся словами, а уж полное – только через со-участие, со-действие, со-пребывание в области существования, именуемой йогой.

Книга может вызвать дискомфорт и внутреннее сопротивление у тех, кто успел ввязаться в псевдойогические тусовки, трудно переквалифицироваться на «правильного» йога, если уже стал каким-то. Даже если читатель понимает, что книга открыла ему глаза, это совсем не значит, что можно отказаться от того, во что втянут. А если такая попытка и будет сделана то, скорее всего, окажется весьма нелёгкой, и даже не потому, что переучиваться всегда труднее. Если человек, допустим, ушёл в Аштанга-виньясу, это означает реализацию личных интересов, чаяний и побуждений, имеющих долгую историю развития. Когда мы впервые усваиваем что-то касательно йоги – пусть даже полный бред – он будет законченной структурой понимания, пусть ошибочной и вредной, но крайне трудно изменяемой, даже если под давлением неопровержимых фактов абсурдность эта становится очевидной. Любые доводы или влияния извне упираются в то, что изменить однажды изменённое чрезвычайно трудно. Когда человек «стал йогом», он получил стереотип в сознании, и второй стереотип по этому же поводу и в том же сознании иметь нельзя. Это проблема тождества с самим собой, которое – если оно уже достигнуто – становится почти расторжимым. Стендаль говорил об этом, как о кристаллизации чувств и ожиданий на подвернувшемся объекте. Возвращение человека, втянутого в псевдойогическую реальность к нормальному состоянию критичности – задача трудновыполнимая, поскольку в этом случае его представления отталкиваются не от фактов, но сформированы идеями. А в область идей не проникает ничего кроме окончательной катастрофы. Если человек уже вошёл в то, что он называет (или ему назвали) йогой каким-то способом, пусть через самого что ни на есть липового «учителя», реализуя при этом своё достоинство и представление как об уважающей себя личности, то это не расцепить никакими логическими доводами.

Более того, это даже опасно, поскольку смена курса влечёт за собой необходимость расставания с усвоенной схемой, признание своей несостоятельности и перспективу нового тяжёлого труда. Убедить человека в ложности пути, которым он следует, способно только явное ухудшение здоровья.

«Тот, кто не был способен практиковать йогу в полном объёме, довольствовался тем, что подражал каким-то её внешним аспектам и буквально истолковывал те или иные технические подробности. С индийской точки зрения это явление деградации есть не что иное, как постоянно возрастающее нравственное падение... В эпоху Кали-юги истина погребена во мраке невежества. Вот почему постоянно появляются новые учителя, стремясь приспособить учение к слабым способностям падшего человечества» (227, с.346). Неясно, чему сегодня служат многократно препарированные «учителями новой формации» йогические «останки» – добру или злу.

Что такое путь к истине? Это личный акт познания, который ранее уже происходил с другими, в том числе и великими людьми. Классическая практика йоги – это деятельность, реализуемая в пространстве законов, упакованных текстами Сутр. Это создание условий для возникновения нелинейной положительной обратной связи, которая, в свою очередь, инициирует срабатывание (или даже создание – В.Б) механизмов регенерации и самонастройки.

Чтобы усвоить «продукцию» Платона, Сократа, Будды, Лао-Цзы, Патанджали, Ницше, Булгакова необходимо воспроизвести мыслительную работу, осуществлённую этими личностями, либо каким-то иным образом извлечь её эмоционально-интеллектуальный эквивалент. В случае йоги каждому лично приходится проходить путь, в процессе которого можно получить и понять (либо так и не понять, не получив ничего) то, чего достигли создатели этой древней системы. «Если очень потрудиться и нам повезёт, мы подумаем то, что думали уже давно и другие» (114).

В нашем мире и без йоги предостаточно путей самореализации – любовь, искусство, милосердие – мы не изобретаем их заново, это было бы, мягко говоря, странным, поскольку они уже есть. Мы реализуем себя, если удаётся попасть в состояния, способы входа в которые изобретены в далёком прошлом. И в них, равно как и в порождённых им взлетах души, до нас многократно побывали другие.

Мы можем делать массу умозаключений, движений тела и души, волевых усилий – но любовь, добродетель или честь от этого не появятся или не исчезнут. Равно как и традиция, переданная Патанджали, поскольку она в этом мире уже проявлена.

Исходная система претерпела изменения поскольку «...Наряду с классической формой йоги очень рано появились и другие..., использующие иные подходы и преследующие иные цели. ...Мы наблюдаем постоянный процесс взаимопроникновения и сращивания, который, в конце концов, радикально изменил некоторые принципы классической йоги» (227, с.389). Всё это хорошо, однако следует помнить: «...Того, кто силой стремится к успеху, ждут несчастья» (Го Юй. Речи царств. М, 1987, с.298)

Йога Патанджали – это метод системной трансформации, возникающей в результате созданных субъектом условий, но протекающая автономно. Цель её – коммуникация бессознательной части психики с Эго.

Несмотря на идентичность устройства и функционирования человеческого организма, люди радикально отличаются пропорциями, возрастом и состоянием здоровья, поэтому единого рецепта по обучению Хатха-йоги нет, и не будет. Каждый должен освоить её лично, но лучше – под руководством опытного наставника. Хотя прав был, наверное, Айенгар, когда заметил: «Хорошая книга – лучше плохого учителя».