"Мечта пилота" - читать интересную книгу автора (Водопьянов Михаил)

"НАВЯЗЧИВАЯ ИДЕЯ"

Ещё в 1930 году лётчиком Бесфамильным всецело завладела идея, которую большинство его друзей сдержанно называло "довольно странной". Тем не менее, Бесфамильный мог говорить на волнующую его тему с каждым встречным по часу и больше. Многим идея Бесфамильного казалась беспочвенной мечтой, и лётчика стали называть мечтателем, а стенгазета аэропорта изобразила его стоящим среди льдов и беседующим с белым медведем.

– У тебя, брат, навязчивая идея, – сказал однажды лётчик Блинов, выражая этим общее мнение.

– Ни черта вы все не понимаете! – волновался Бесфамильный, и на его свежем, молодом лице отражалась самая искренняя обида. – То, что я задумал, я осуществлю. Дайте мне три самолёта, и я докажу, кто прав.

Но Бесфамильному никто не собирался предоставлять самолётов, и его идее было суждено ещё несколько лет оставаться известной лишь узкому кругу товарищей. Оставаясь во власти своего проекта, Бесфамильный продолжал аккуратно выполнять обязанности рядового линейного лётчика. Он завтракал в Москве, обедал в Казани или Харькове, ужинал в Ростове или Свердловске. Почти ежедневно он видел сверху, из пилотской рубки, примелькавшиеся тёмные квадраты полей и лесов с проблесками озёр и рек. Изученные до последнего кустика пейзажи менялись на глазах Бесфамильного. Пролетая снова по старой знакомой трассе, он с удивлением толкал сидящего рядом механика Егорова. Старый лётный спутник Бесфамильного понимающе кивал головой и, показывая на карту, разводил руками. То здесь, то там на их пути, словно мираж, возникал огромный город или грандиозная стройка на том месте, где карта отмечала еле заметную деревушку.

Стремительными темпами менялась карта Союза. Страна росла и крепла. То, что ещё несколько лет назад казалось фантастическим, – осуществлялось в масштабах, значительно превышавших любую фантазию. Могучий рост техники страны социализма показал Бесфамильному, что и его мечта может воплотиться в действительность. Он решил проверить свои планы, сделать научно обоснованный расчёт и добиться их реализации. На его книжных полках появились труды великих завоевателей севера – Амундсена, Норденшельда, Нансена.

Засев за книги, Бесфамильный узнал, что его идея является всего лишь "авиационным преломлением" теории ледовых дрейфов, блестяще разработанной Фритьофом Нансеном. Обдумывая прочитанное, он понял корни неудачи экспедиции Седова, тяжёлую драму англичанина Скотта, и его любимой поговоркой стало выражение, приписываемое Амундсену:

– Я достиг полюса потому, что в числе прочего снаряжения не забыл взять с собой ножницы и бритву…

Усвоив эту мысль и поняв причины неудач великих исследователей Арктики, Бесфамильный положил в основу своего проекта три принципа: мужество, тщательность и осторожность.

Немало времени прошло до тех пор, пока идея прочно легла на солидный научный фундамент. Лётчику пришлось тщательно изучить все существующие карты Арктики, опыт всех предыдущих полётов и почти все научные труды на эту тему. Этим кончилась теоретическая разработка идеи. Но, прежде чем предложить свой проект, он решил испытать некоторые его детали на практике, в условиях крайнего севера. В 1932 году Бесфамильного по его просьбе с работы на линиях европейской части Союза перевели на север.

…В эту ночь разгулялись грозные силы севера. Пронзительно выла пурга, гремели ломающиеся о берег льдины. В маленьком домике на острове Моржовце за стаканом чая коротали часы несколько человек, крепко спаянных узами дружбы. Посреди комнаты верхом на стуле сидел лётчик Бесфамильный. Его окружали товарищи по полётам – бортмеханик Егоров, радист Шведов и метеоролог Байер. Никому из них сейчас не хотелось вспоминать о том, что всего несколько часов назад они летели над полями битого льда, над дымящимися в испарениях разводьями Белого моря…

Все внимательно слушали рассказ Бесфамильного и рассматривали вычерченную им карту.

– Вот отсюда, – ровным голосом говорил лётчик, показывая карандашом место на карте, – с мыса Барроу, вылетел к полюсу американец Эйельсон. На борту его самолёта был лишь один пассажир – учёный Вилькинс. Примерно в этом пункте – далеко от цели – у самолёта остановился мотор. Двенадцать суток лётчик и учёный, покинув обломки самолёта, шли пешком. На тринадцатые сутки американский миссионер встретил их в сорока пяти километрах от мыса. Это путешествие стоило Эйельсону двух пальцев на ноге и одного на руке. Всё же через год он добился своего, пролетев над всей Арктикой от Барроу до Шпицбергена. Это был замечательный полёт, но он не поучителен для нас: во-первых, северный полюс остался в стороне от пути Эйельсона, а во-вторых, удача была чисто случайной. В следующий раз счастье ему изменило, и погиб этот отчаянный лётчик, выручая купца Свенсона, заморозившего ценную пушнину на мысе Северном. Попав в пургу, он разбился вместе со своим механиком Борландом…

Единственным человеком, достигшим северного полюса на самолёте, был американский адмирал Бирд. Он вылетел в 1926 году с острова Шпицбергена, опередив готовившегося к полёту Амундсена. К сожалению, этот перелёт преследовал не научные, а рекламные цели: его финансировал Форд, имя дочери которого было написано на фюзеляже самолёта Бирда.

Другое дело, – продолжал Бесфамильный, – полёты дирижаблей "Италия" и "Норвегия". Летавшие на них учёные Амундсен и Нобиле, несмотря на своё кратковременное пребывание над полюсом, сделали ряд ценных научных наблюдений. Как вы знаете, экспедиция Нобиле на дирижабле "Италия" закончилась трагически: дирижабль разбился, а участники экспедиции остались живы только благодаря самоотверженной работе краснознаменного ледокола "Красин" и наших лётчиков.

После этой неудачной экспедиции старик Амундсен вторично, и снова неудачно, пытался достичь полюса воздушным путём. Он вылетел со Шпицбергена на двух летающих лодках, доставленных туда пароходом. Неподалёку от полюса один из его самолётов вышел из строя и сделал посадку на лёд. Пришлось прервать перелёт и пойти на выручку потерпевшим аварию товарищам. Отремонтировать потерпевший аварию самолёт не удалось, и участники экспедиции, так и не достигнув полюса, были вынуждены на втором самолёте вернуться на Шпицберген…

Бесфамильного и самого увлёк рассказ. Он уже ходил по комнате, едва не касаясь головой низких, почерневших от времени потолочных балок. Вокруг маленького стола, как скатертью накрытого картой Арктики, в различных позах сидели его товарищи. На столе, прямо на карте, стояла простая керосиновая лампа и лежал небрежно брошенный карандаш. За этот час никто не переменил позы, никто не сказал ни слова – все были увлечены рассказом Бесфамильного. Этим людям почти ежедневно приходилось видеть суровую красоту севера, испытывать на себе почти всё, что рассказывал о других Бесфамильный. И его слова для них были полны глубокого содержания, звучали особенно убедительно.

– Многие пытались достичь полюса воздушным путём, – продолжал Бесфамильный. – Но сесть на самом полюсе до сих пор не удалось ни одному самолёту, ни одному дирижаблю. Я много читал на эту тему и пришёл к выводу, что это происходило потому, что ни одна из прошлых экспедиций не была достаточно хорошо снаряжена. Это отлично понимали такие большие учёные, как Амундсен и Нансен, но недостаток средств вынуждал их идти на риск. Буржуазия не особенно-то щедра там, где она не видит прямых выгод! Лётчики же типа Эйельсона шли на безрассудный риск сознательно, ибо он мог их сделать героями, чемпионами. Их полёт был рассчитан только на сенсацию, только на щекотание нервов их богатых покровителей. Да, я пришёл к убеждению, что капиталистическим странам, которые продолжают кичиться своей культурой и цивилизацией, был и будет не под силу такой большой размах научной работы. То, что было сделано до сих пор, – это не изучение Арктики! Другое дело, если снарядить такую экспедицию, которая могла бы с наименьшим риском достичь северного полюса и провести на нём хотя бы неделю-другую, поизучать как следует полюс, подрейфовать со льдами! Это кое-что дало бы мировой науке…

– Прекрасная идея! – неожиданно нарушил общее молчание обычно вялый и незагорающийся Байер. – Что ж, организуйте экспедицию, Бесфамильный, я охотно полечу с вами. Побывать на полюсе – моя давнишняя мечта!

– Ну, и меня, Бесфамильный, тоже возьми. Я ведь немало с тобой полетал, – попросил радист Шведов.

– А я что же, рыжий? – весело спросил Егоров. – На самом деле – организуй экспедицию, Миша!

Бесфамильный улыбнулся и развёл руками. Что он мог сказать своим друзьям, доверяющим ему ежедневно свои жизни, совершающим вместе с ним рискованные полёты над горлом Белого моря?

– Нет, ребята, пока это ещё только мечта, мечта пилота, – задумчиво сказал он, аккуратно свёртывая карту.

Поняв настроение Бесфамильного, приятели удержались от обычных шуток. Остаток вечера прошёл в молчании.

"Мечтателем считают меня товарищи, – вспоминая свои беседы в аэропорту, думал Бесфамильный, ворочаясь в ту ночь на постели. – Но я не бесплодный мечтатель. Я добьюсь своего! Мы разгадаем загадку полюса! Мы – "мечтатели" и "фантазёры" – найдём таинственную преграду, упираясь в которую льды создали здесь этот грандиозный ледовый погреб. Мы, советские люди, сбросим покрывало с этой тайны!"

Спустя год, возвращаясь с Ляховских островов, куда он доставил врача и противоцинготные средства, Бесфамильный потерпел катастрофу. Через несколько месяцев его, искалеченного, привезли на пароходе в Красноярск. Лёжа в больнице, он скрежетал зубами от бессилия, слушая по радио сообщения о героических перелётах наших лётчиков, устремившихся на помощь людям раздавленного льдами "Челюскина". Лётчик немало перестрадал в эти дни. Моральные переживания, сопряжённые с сознанием собственного бессилия в такой важный момент, и нечеловеческая боль во всём теле от полученных во время последней катастрофы переломов и ран надолго приковали его к постели. И только исключительно крепкий организм, железная воля, неистребимая любовь к своему делу и искусство лучших врачей, которых бросила к нему на помощь его великая родина, снова возвратили его в ряды советских лётчиков.

Два года упорной борьбы за жизнь, за здоровье – и в 1935 году Бесфамильный снова сел за штурвал своей крылатой машины. Та же мечта по-прежнему не оставляла его. Он всё ещё надеялся совершить полёт на полюс. И эта надежда заставляла его неустанно овладевать искусством "слепого" полёта, полёта только по приборам.

Зимние ночи стали любимым временем полётов Бесфамильного. Ни шторм, ни пурга не останавливали его. Он был счастлив, когда его самолёт, окутанный полосами бьющего из выхлопных труб огня, нёсся во тьме и освещённые фарами снежинки огненными точками били по козырьку.

Утром, уже позабыв ощущение ночного полёта, выйдя после краткого сна из ночного санатория Харькова или Ленинграда, он покупал свежий номер "Правды". И тогда коммунисту Бесфамильному казалась особенно прекрасной и почётной его работа по перевозке матриц газеты коммунистической партии Союза.

Так проработал Бесфамильный ещё два года. Его грудь украшал уже орден, которым наградило его правительство за смелые полёты в любое время года и в любую погоду. Всё казалось радостным, безмятежным и простым до тех пор, пока случайно (это было в 1937 году) он не прочёл в газете небольшую заметку о последних работах академика Беляйкина. Эта заметка до глубины души взволновала лётчика, наполнила его сердце радостью. Ещё бы! Заметка воскрешала его мечты, ставила их на грань действительности. Теперь у него есть надёжный единомышленник. И не какой-нибудь "мечтатель", а академик, имеющий мировое имя.

В маленькой газетной заметке, словно в зеркале, Бесфамильный увидел свою мечту. И не только это! Он узнал из неё, что освоение полюса включено в план великих работ нашей родины, а раз так, значит его проект вызовет необходимый интерес, сам он полетит на северный полюс, его сокровенная мечта осуществится.

Лётчик немедленно написал письмо академику и приложил к нему свой проект. Через день он получил ответ, подписанный секретарём академика. Секретарь писал лётчику, что его "проект заслуживает внимания и в самое ближайшее время, когда академик разгрузится от очередной работы, будет передан ему на рассмотрение".

Вечер дня своего рождения Бесфамильный решил провести дома. Взгрустнулось. Его не радовал ни весёлый щебет шестилетнего сына Мишки, ни внимание жены, подарившей ему в этот день толстый сборник "Воздушные завоеватели севера".

"Вот и тридцать пять стукнуло, – думал он. – Скоро Мишка вырастет, будет папку старенького на самолёте катать. Состаримся мы с моей старухой, а мечта так и не осуществится…"

Резкий телефонный звонок прервал его вяло бредущие мысли.

– Миша! – раздался голос жены из соседней комнаты, – тебя к телефону.

– Вспомнили, черти, – весело сказал он жене, входя в комнату, – наверно, кто-нибудь из ребят поздравить хочет.

– Лётчик Бесфамильный? – послышался в трубке незнакомый голос.

– Да, это я.

– Мне поручено сообщить вам…

Не веря своим ушам, Бесфамильный прослушал сообщение о том, что его проект, внесённый академиком Беляйкиным в правительственную комиссию, ею принят.

– Что, что? – переспросил он. – Неужели проект утверждён?

– Им очень заинтересовались. Приходите завтра ровно в девять. Пропуск на ваше имя выписан…

Трубка со звоном упала на блестящий рычаг телефона, а через минуту маленький Мишка притворно вырывался из объятий танцующего отца и вопил на всю квартиру:

– Да пусти ты, папка! Пусти, говорят! У меня самолёты улетают в семь утра…

Наблюдавшая эту сцену худенькая блондинка в сером домашнем платье – жена Бесфамильного – улыбалась, не зная, что этот телефонный звонок принесет ей с Мишкой немало новых волнений и тревог…