"Пир Валтасара" - читать интересную книгу автора (Шалимов Александр)

Часть вторая ПРОЕКТ "ШИВА"

— Не знаю, Стив, — тихо сказала Мэй. — Нет, право, не знаю… — задумчиво повторила она, рисуя остроносой туфелькой знак вопроса на красноватом гравии площадки.

Они сидели в тени расцветающих акаций на широкой каменной скамье, теплой от полуденного зноя. Внизу, у самого берега, темнели треугольные входы в гробницы финикийского Карфагена, торчали похожие на колья небольшие каменные стелы со знаком луны — символом богини смерти. Бледное зеркало Тунисского залива тускло блестело — неподвижное в безветрии весеннего полудня.

— Сирокко идет, — Стив скривил худое, коричневое от загара лицо, — ветра совсем нет и зной, и горизонт почти не различим… К вечеру задует…

— Тем более, мне надо лететь, дорогой, — печально усмехнулась Мэй. — Аэропорт может закрыться, а меня ждут в Варшаве.

— Глупо все получается, — пробормотал Стив, раскуривая сигарету.

— Ну почему же?.. Мы провели райские дни в Сиди-Бу-Саид… Бесконечно благодарна тебе за них.

— Можно остаться тут еще… И потом — вместе в Лондон… Знаешь, я подумываю, не купить ли этот домик.

— В Сиди-Бу-Саид? Зачем? Сколько дней в году ты сможешь проводить тут?

— Это зависело бы от тебя, Мэй.

— Нет… Не обманывай себя… Ты ни за что на свете не расстанешься с Цезарем. Сколько лет это продолжается?.. Восемь… Девять. Ваш "проект" затянул тебя и уже не отпустит…

— Ну, я не убежден.

— Зато я убеждена. Кроме того, моя работа, Стив. Тоже не хочу оставлять ее. Мне иногда кажется, что и я делаю что-то полезное.

— Без сомнения. Ты во многом преуспела, дорогая. Твои последние репортажи просто хороши… Однако едва ли газетчикам дано изменить мир.

— Изменить? Нет, конечно. — Мэй снова усмехнулась печально и задумчиво, откинула назад волосы. — Попытаться сохранить его?

— Фантастика… Людей не перевоспитаешь газетными статьями. Даже и такими честными и искренними, как твои, Мэй. Только страх — лекарство от безумия.

— Поэтому вы с Цезарем и решили припугнуть… кое-кого?..

— Самое правильное — припугнуть всех, дорогая.

— Боже мой, Стив, мне не хотелось бы перед новой разлукой начинать старый спор, но неужели вы — новоиспеченные Магометы, или будды, или черт вас там знает, кем себя вообразили — не чувствуете, что сами балансируете на лезвии ножа?

— Но ведь ты не хочешь, чтобы я сошел оттуда?

— Ох, не знаю, Стив, — Мэй зябко поежилась, — ты, наверное, никогда не простил бы, если бы тебе пришлось выйти из игры ради меня, но… Каждый раз просто леденею от отчаяния при мысли, что наша встреча может оказаться последней…

— Даже и в такую жару, дорогая?

— Ох, не надо этим шутить, Стив. — Мэй прижалась головой к его груди, и Стив почувствовал, что она действительно дрожит.

— Ну-ну, успокойся, кузнечик, — мягко сказал он, обнимая ее худенькие плечи, — я везучий. Ты же знаешь, как мне везло… до сих пор…

Мэй выскользнула из его рук и, вскочив с каменной скамьи, постучала костяшками пальцев в ствол ближайшей акации.

— Стив, я ведь просила, не надо об этом.

— Не буду, не буду. И все-таки вспомни: что может быть хуже, если тебя в самый неподходящий момент пытаются арестовать по подозрению в убийстве собственного дяди, к тому же кардинала, да еще после того, как ты сам ухитрился взвалить на себя кучу подозрений.

— О, это было ужасно, Стив. Просто не знала тогда, что и подумать.

— Надеюсь все-таки, ты не подозревала меня?

— Нет, конечно, нет. Но западня была кошмарная…

— Да-а, — подтвердил Стив, покусывая губы, — многое довелось передумать… Почти год прятался, пока был под подозрением. Впрочем, и тот год не прошел впустую. Подзанялся языками. Цезаря, конечно, не догнал, но время провел не без пользы.

— Загадка убийства так и не прояснилась? Стив задумчиво покачал головой:

— Пока нет… Хотя не теряю надежды… Если, конечно, было убийство… Понимаешь, не исключено, что он жив, но… нити, оборвались… Я сначала подозревал Пэнки, даже Крукса, но…

— Крукс в конце концов и помог тебе выпутаться.

— Не столько он, сколько деньги Цезаря… Но теперь-то я убежден, что ни Крукс, ни Пэнки к "расстановке капкана" отношения не имели. Тем не менее, кто-то ухитрился тогда выследить меня и воспользовался моими промахами. Может быть, те же, кто убрал Цезаря-старшего…

— Кто-нибудь из ОТРАГа?

— Скорее, кто-то, стоящий над ОТРАГом.

— Боже мой, Стив… Но тогда, значит… — Мэй умолкла, испуганно глядя на него.

— Вот именно, дорогая… Даже тут, в пустоте развалин старого Карфагена, не стоит продолжать…

— Значит, все еще ужаснее, чем я думала.

— Отнюдь, кузнечик… Если эта злая сила находится вне ОТРАГа, даже ОТРАГ — пока защита для нас с Цезарем. Тут очень сложное переплетение обстоятельств и… интересов… ОТРАГ им сейчас нужен, очень нужен…

— Как все запутанно и страшно, Стив.

— Не более, чем человеческие отношения в любую из предыдущих эпох. Особенно на государственном уровне… А ОТРАГ — тоже государство, предпочитающее быть незаметным, но претендующее на многое…

— Значит, ты продолжаешь верить, Стив?.. Да?

— Продолжаю, — очень серьезно подтвердил он, снова привлекая ее к себе, — продолжаю верить, мой кузнечик. Именно поэтому не выхожу из игры. Хотя временами хотелось бы, — он вздохнул, — как, например, сейчас… А когда моя вера угаснет…

— Тогда может быть поздно, — шепнула Мэй.

— Может быть поздно, — согласился Стив. — Однако пока время работало на нас… с Цезарем. Мы ведь не сидим сложа руки. Я не рассказывал тебе многого, но… у нас уже есть кое-какая опора — даже внутри ОТРАГа. С каждым месяцем наши собственные акции растут.

— Все стараешься успокоить меня, да?

— Я действительно думаю так, мой дорогой кузнечик.

— Перестань, наконец, называть меня кузнечиком, — возмутилась Мэй, пытаясь освободиться из его рук. — Пусти меня… И вообще, я давно перестала быть похожей на кузнечика.

— Но ведь была.

— И не была. Это ты придумал, чтобы злить меня. Пусти же…

— Не пущу. Тем более, что через несколько часов ты все равно упрыгаешь.

— Стив!

— Ну, упорхнешь — в Варшаву, потом в свою Москву, которая, кажется, стала тебе милее Лос-Анджелеса.

— Это чудесный город, Стив. И с каждым годом Москва становится мне ближе. А еще — Ленинград… Я действительно полюбила их. Ты должен обязательно приехать туда и все увидеть сам. Может быть, там ты поймешь… Если мир на земле удастся сохранить, это будет заслуга русских, их политики, здравого смысла, их силы. О, они не хотят войны, Стив! Бред собачий, что о них пишут некоторые наши газеты. Я теперь это хорошо поняла. И еще — твои истинные союзники, Стив, в Москве.

— Понимаешь, Москва — одна из немногих столиц нашей милой планетки, лежащая за пределами нитей ОТРАГа… — Он помолчал. — Посмотри, что за очаровательные японочки! Какие гейши могли бы из них получиться. Или экспонаты для музея восковых фигурок.

— Интересно, как часто ты изменяешь мне, Стив? — Мэй улыбнулась, но улыбка получилась печальной.

— А ты, кузнечик?

— Стив, какие вещи!.. Разве я…

— Не я первый начал… Кроме того, никаких претензий, дорогая. Ты знаешь мое отношение… Ты свободна… Мы оба свободны… Пока… Так что, если попадется какой-нибудь голубоглазый русский…

— Стив!

— Только не советую связываться с журналистами, особенно с нашими.

— Стив, перестань, или по-настоящему рассержусь.

— Потому что среди наших много подонков… Насчет советских не знаю…

— Стив, я рассердилась!

— Нет… Сейчас мы сфотографируемся с тобой возле этой громадной капители, которая наверняка венчала мраморную колонну, упавшую две тысячи лет назад. Что тут было на этом месте?

— Кажется, храм Зевса Олимпийского.

— Превосходно. Иди к этому кусочку мрамора и попробуй взобраться на него, а я пристрою аппарат на скамейке и прибегу к тебе.

Пока Мэй безуспешно пыталась забраться на огромную мраморную глыбу, лежащую посреди усыпанной красноватым гравием площадки, Стив успел сделать несколько снимков.

— Стив, снова подвох. — Мэй издали погрозила пальцем, — Не смей меня фотографировать в таком виде… И… я не могу влезть. Тут высоко, мрамор скользкий…

— Сейчас помогу. — Стив попробовал приладить фотоаппарат на краю скамейки.

Молоденькая японочка в белом кимоно с ярким поясом, мило улыбаясь, жестами предложила сделать снимки. Стив отдал ей фотоаппарат и указал на мраморную плиту, возле которой стояла Мэй.

Японочка сфотографировала их с Мэй несколько раз и с низким поклоном возвратила Стиву аппарат. Но они не отпустили ее, заставив фотографироваться с ними по очереди возле мраморной капители, на фоне Тунисского залива и развалин.

— Куда прислать снимки? — поинтересовался Стив, когда они прощались.

Перемежая английские и французские слова и смущенно улыбаясь, японочка объяснила, что она из Киото, работает воспитательницей в детском саду и впервые оказалась в такой далекой туристской поездке. Мэй записала ее адрес и протянула свою визитную карточку.

Бросив взгляд на карточку Мэй, их новая знакомая засмущалась еще больше и в промежутки между поклонами с любопытством и даже с каким-то испугом взглядывала на Мэй. Ее, видимо, поразило, что эта худенькая молодая женщина, так скромно одетая, оказалась корреспонденткой известной американской газеты и вдобавок работает в самой Москве…

— Я тоже хотеть поехать Москва, — пояснила японочка на прощание. — Но очень дорого… Когда-нибудь потом… когда буду вырастать…

И она, продолжая кланяться Мэй и Стиву, торопливо удалилась к своей группе.

— Пошли и мы? — предложил Стив.

— Тут остался еще один кадр, — заметила Мэй, бросив взгляд на аппарат, перед тем как спрятать его в корреспондентскую сумку. — Давай сфотографирую тебя одного, Стив… То будет последнее остановленное мгновение нашей встречи.

— Снимай, — согласился он. — Только надо придумать какой-нибудь сюжетик. Хочешь, я буду поднимать эту мраморную громадину?

— Предпочла бы иметь нормальный снимок с твоей обычной, чуть иронической усмешкой, — возразила Мэй, — но можно и у глыбы…

— О’кей, буду иронически улыбаться, приподнимая ее, — обещал Стив.

Он подставил плечо под один из выступов капители, сделал вид, что напрягся, и скорчил устрашающую гримасу.

— Нет, — запротестовала Мэй, глядя в видоискатель. — Нужен самоуглубленный взгляд атланта, а не оскал гангстера. Смени маску. Нет, тоже не подойдет…

Лицо Стива стало вдруг серьезным. Он закусил губы и сильно напрягся. Мэй показалось, что он действительно хочет сдвинуть огромную глыбу.

— Не надо, Стив! — крикнула она, быстро щелкнув затвором аппарата. — Что ты придумал? Надорвешься!

Он медленно выпрямился и, тяжело вздохнув, вытер платком выступившие на лице капли пота.

— Не получилось: слишком тяжела…

— С ума сошел!

— Нет… Просто загадал что-то…

— Ну и?..

— Не получится.

— О чем ты?

— А, ерунда… Пойдем.

Мэй тревожно взглянула на него. Его лицо, еще несколько мгновений назад такое оживленное, стало вдруг мрачным, взгляд ушел куда-то внутрь.

Она осторожно взяла его под руку.

— Не думай об этом, Стив. Конечно, это ерунда — так загадывать. Она весит несколько тонн… И потом… До сих пор все было хорошо, все тебе удавалось…

— Поняла, значит. — Он обнял ее плечи и усмехнулся.

— Кажется, иногда я понимаю тебя лучше, чем ты сам, — шепнула Мэй.

Он снова усмехнулся, но ничего не сказал, и они медленно пошли по залитой солнцем красноватой гравийной дорожке. Справа и слева за бледно-зеленой листвой акаций лежали тысячелетние руины Карфагена — города, дважды пережившего свое величие и смерть… Мэй думала об этом, пока они выбирались к стоянке, где Стив оставил машину. А еще Мэй подумала, что ей, наверное, не следовало бы торопиться улетать… Ей вдруг так захотелось снова вернуться в маленький белый домик с голубыми жалюзи и голубыми решетками на окнах — домик, вознесенный над синим простором Средиземного моря в самом конце узкой извилистой улички на окраине Сиди-Бу-Саид — поселка избранных, как называл его Стив.

"Это были очень хорошие дни, — с нежностью и печалью подумала она. — Кто знает, повторятся ли они когда-нибудь".

Перед спуском к площадке паркинга, сплошь заставленной автомашинами, Мэй в последний раз оглянулась. Внизу в обрамлении тусклой зелени лежал бело-пепельный лабиринт развалин, над которым поднимались в мутное небо строгие колоннады древних храмов. На красноватой площадке у самого залива виднелась мраморная капитель, которую хотел сдвинуть Стив. Отсюда она выглядела совсем крошечной.

"Зачем только я предложила сделать этот последний снимок?" — подумала Мэй, и ей вдруг захотелось заплакать.

Когда "боинг" Мэй, круто уходя в небо, исчез в пыльном мареве надвигающегося сирокко, Стив почувствовал страшную усталость и пустоту внутри и вокруг. Он присел на балюстраду террасы, откуда наблюдал за взлетом, и долго сидел неподвижно, словно прислушиваясь к тому непривычному и удивительному, что происходило в нем. Неужели Мэй так много значила для него? Когда, собственно, это случилось?.. Все дни, проведенные в Сиди-Бу-Саид, он старательно гнал от себя мысль, что Мэй должна вскоре возвратиться в Москву, а его самого ждет Цезарь. Позавчера, после последнего телефонного разговора с Цезарем, он мысленно уже переключился на дела, которыми предстояло заниматься в ближайшие недели: сначала поездка в Лондон, встреча с этим "гениальным психом" — профессором Шарком, которого где-то выкопал Цезарь, потом полет в Бразилию, потом…

Он даже не мог сейчас припомнить, что должно было последовать за полетом на их бразильский полигон, потому что ему вдруг все стало безразлично и в мыслях была только Мэй…

Все-таки не следовало отпускать ее. Уж во всяком случае, в Лондон они могли бы поехать вместе… Вместе?.. Стив попытался вспомнить, возникали ли у него подобные мысли в прошлом, когда он вот так же расставался с Мэй после очередной короткой встречи в Лос-Анджелесе или где-нибудь еще, где случайно перекрещивались их пути — пути не знающих покоя газетных корреспондентов… Нет, похоже, такое с ним произошло впервые…

"Значит, действительно, старею, — мелькнула мысль, — старею, и тем больше оснований выходить из игры…" Кое-что все-таки удалось сделать за эти годы… Во всяком случае, его собственное будущее теперь обеспечено, да и дьявольская машина ОТРАГа незаметно начала сворачивать с дороги, для которой первоначально предназначалась. Ставка на Цезаря оказалась правильной… Вопрос заключается в том, удержит ли Цезарь один руль управления, если Стив решится уйти. Черт побери, ведь главные партии еще далеко не разыграны… ОТРАГ — не только деньги "империи" Фигуранкайнов. Еще живы многие, кто его создавал и кто продолжает видеть в ОТРАГе решающий шанс реванша и даже — главное орудие возмездия за поражение в той войне.

Достаточно ничтожного просчета, и Цезарь разделит судьбу своего отца, а ОТРАГ вернется на старые рельсы. Впрочем, все это вполне возможно и в том случае, если Стив останется. Тогда их просто уберут вместе с Цезарем. Мэй, конечно, права — они балансируют на лезвии ножа. Но именно это обстоятельство и сделает уход Стива похожим на бегство. Независимо от мотивов ухода. Значит…

Стив тяжело вздохнул и поднялся с балюстрады. "Значит, надо лететь в Лондон, потом в Рио, потом на их чертов полигон на севере Бразилии, а потом дальше — в очередной круг этой миленькой преисподней, придуманной людьми двадцатого века".

Нет, это даже хорошо, что он полетит один, что Мэй будет в Москве. Там другой мир. Мир, не очень понятный Стиву, но, во всяком случае, не столь жестокий, как его собственный. Зная, что Мэй в безопасности, он сможет сохранить свободу действий и… выбора. Если бы Мэй осталась с ним, "выход из игры" стал бы неизбежным. А любая неизбежность была Стиву ненавистна еще с того далекого времени, когда он работал в "Калифорния таймс".

Все снова становилось на привычные места.

"Значит, — он усмехнулся, — подтянем носки и двинемся дальше, как говорят у нас в Калифорнии".

Прежде чем покинуть террасу на крыше аэровокзала, Стив бросил взгляд вокруг. С бетона взлетной полосы уходил в мутное желтоватое небо очередной лайнер. Небоскребы центра тунисской столицы уже почти не просматривались в пыльной мгле, наплывавшей с юга из Сахары. На востоке чуть голубела кромка Тунисского залива. Там, на берегу, остались развалины Карфагена, среди которых они с Мэй провели сегодняшнее утро. И это их последнее утро, подобно неделе в Сиди-Бу-Саид, было уже в прошлом…

Стив решительно направился к спуску в билетный зал: надо было еще зарезервировать место на вечерний лондонский рейс. Спускаясь по неподвижной ленте эскалатора, Стив ощутил первые горячие вздохи приближающегося сирокко.

Ночь пришлось провести в баре тунисского аэропорта Картаж. Лондонский рейс несколько раз откладывался. Порывы горячего ветра сотрясали стеклянную коробку аэровокзала. Кондиционеры почти вышли из строя. В залах, переполненных застрявшими пассажирами, было душно, в воздухе висела тонкая песчаная пыль. Она скрипела на зубах, от нее першило в горле, слезились глаза. Она, конечно, была и в коктейле, который Стив потягивал через синтетическую соломинку почти с отвращением.

Самое правильное было бы отказаться от рейса и поехать в город в гостиницу или даже возвратиться в Сиди-Бу-Саид и переждать там сирокко. Однако любая из тунисских гостиниц сейчас набита песчаной пылью, как и холлы аэровокзала, а в Сиди-Бу-Саид все будет слишком напоминать о Мэй… К тому же, аэропорт не был закрыт совсем. Время от времени самолеты прибывали и отправлялись, но со значительным опозданием.

Наконец по радио объявили о прибытии лондонского самолета и о том, что он отправится обратно в шесть утра по среднеевропейскому времени. Стив бросил взгляд на часы. Стрелки показывали половину четвертого. В лучшем случае, ждать оставалось два с половиной часа. Если самолет вылетит в шесть, можно еще успеть на встречу с "сумасшедшим гением" — Шарком. Профессор Шарк обещал ждать Стива до двух часов дня. Потом он собирался уехать в Шотландию. Если поездка — не уловка с целью набить себе цену, в случае опоздания предстояло либо недельное ожидание в Лондоне, либо поиск профессора где-то между Эдинбургом и Абердином. Как первое, так и второе Стиву отнюдь не улыбалось.

У дверей бара возникло какое-то движение, и почти тотчас там появились тунисские полицейские в полосатых шлемах с автоматами. Один из них, со звездочками на погонах, — по-видимому, офицер — окинул взглядом притихший бар и объявил по-французски:

— Проверка документов. Прошу всех оставаться на местах, приготовить паспорта и посадочные жетоны.

— Варвары, — проворчал сосед Стива, краснолицый седой толстяк с золотыми зубами, — совеем обнаглели, став независимыми.

— Ловят кого-то, — пожал плечами Стив.

— А мы с вами тут при чем? В цивилизованных странах это делается иначе…

— У нас, например, это происходит примерно так же.

— Вы англичанин? — поднял брови толстяк.

— Нет, американец.

— А-а, — толстяк ухмыльнулся, — ну, Штаты я не имел в виду…

— А вы откуда? — поинтересовался Стив.

— Итальянец.

— Ваши паспорта, господа. — Полицейский офицер уже оказался за плечами Стива и его соседа.

Толстяк молча сунул полицейскому коричневую, с тиснением книжку. Офицер полистал паспорт, внимательно глянул в лицо толстяка и вернул паспорт обратно:

— Посадочный жетон?

— Это еще зачем?

Офицер молча протянул руку.

Толстяк порылся в карманах и швырнул жетон на стойку бара. Офицер взял картонную карточку, посмотрел номер рейса и сделал фломастером какой-то знак в самом углу. Потом осторожно положил жетон на край стойки, взял паспорт и жетон Стива.

— Месье — дипломат? — спросил он, раскрывая паспорт и с интересом глядя на Стива.

— Бизнесмен.

— О-о, — сказал офицер, с поклоном возвращая паспорт.

— Террористов ловите? — тихо поинтересовался Стив, подмигивая полицейскому.

Тот отрицательно потряс головой:

— Античные драгоценности. У макаронников, — офицер кивнул в сторону соседа Стива, — какой-то музей в Риме опять обобрали. Успели сбежать сюда. А нам дополнительные хлопоты, будто своих не хватает… Учтите, лондонский рейс будет особо проверяться… Вот я делаю вам отметку в посадочном жетоне… Покажете офицеру полиции при посадке. Это вас избавит, месье, еще от одной проверки.

— Благодарю, — сказал Стив, принимая документы и незаметно сунув офицеру десятидолларовую бумажку.

— Счастливого полета, месье, — вытянулся офицер, салютуя.

— Что он говорил? — Краснолицый толстяк подозрительно поглядывал исподлобья на Стива.

— Контрабандистов ловят. Какие-то античные драгоценности.

— Здесь, в Тунисе, у них перевалочная база. И оружие, и наркотики, и редкости. Что угодно.

— Я слышал это про Роттердам, — осторожно возразил Стив.

— Там тоже… А в общем, мафии действуют почти открыто во всех крупных аэропортах и портах Европы, Африки, обеих Америк и Юго-Восточной Азии.

— Словом, по всей планете.

— Исключая Восточную Европу и Советский Союз.

— Железный занавес? — усмехнулся Стив.

— Отнюдь. Совсем другой мир. Там это ни к чему. И полиция не продажная, как здесь.

— Бывали там?

— Приходилось.

После окончания проверки бар заметно опустел. Объявили посадку на самолет, улетающий в Рим, и сосед Стива поспешил распрощаться.

В дальнем углу бара освободился столик, Стив перебрался туда вместе с бокалом недопитого коктейля. Постепенно бар начал заполняться снова. Ночное время тянулось медленно, и Стив задремал в своем углу. Очнулся он от легкого прикосновения чьей-то руки. Напротив за столиком сидел человек в светлой замшевой куртке. Лицо было в тени, но темные курчавые волосы и большие черные глаза с синеватыми белками выдавали араба. Глаза беззастенчиво и даже нагловато разглядывали Стива. Бросив взгляд на часы, Стив убедился, что дремал всего несколько минут.

— До самолета еще больше часа, — сказал вдруг незнакомец на хорошем английском языке и усмехнулся, показав ровные белые зубы.

Стив вопросительно посмотрел на него.

— Я имею в виду лондонский рейс, — пояснил незнакомец и снова усмехнулся.

— Ах вот что, — кивнул Стив, — значит, мы летим вместе?

— Не совсем. Но ты летишь в Лондон, не так ли?

— Допустим…

— Два двойных мартини, — крикнул незнакомец бармену, — предлагаю выпить за удачный полет, — снова обратился он к Стиву. — Тем более, что лед в твоем коктейле давно растаял, а здесь ужасно душно.

— А если я люблю тепловатый коктейль? — спросил Стив, в упор глядя на незнакомца и стараясь припомнить, не встречались ли ему где-нибудь эти нагловатые глаза и курчавая шевелюра.

— Дело вкуса, — кивнул незнакомец и придвинул Стиву один из бокалов. — Пей, не бойся, — добавил он, заметив, что Стив очень внимательно разглядывает содержимое бокала. — Это лучший мартини, какой можно достать в Тунисе. Если хочешь, выпьем за наше знакомство. Меня зовут Бен… А тебя, кажется, Стив?

— Послушай, что тебе надо, гаг?[2] — лениво спросил Стив. — Если ты действительно знаешь меня, тебе должно быть известно, что я не терплю глупых шуток, а еще меньше тех, кто воображает себя шутником.

— Не спеши, Стив, — торопливо заговорил незнакомец, перейдя вдруг на французский. — Не спеши и выслушай… Тебе нечего бояться… — Стив усмехнулся. — Знаю тебя не больше, чем ты меня, но… ты показался нам дельным парнем. Помоги нам и… не пожалеешь.

— Кому… вам?..

— Не спеши… Лишние вопросы ни к чему. Я ведь скажу тебе ровно столько, сколько надо и… сколько могу. Понял?

— Нет.

— Слушай дальше… Ты летишь в Лондон. Тебя уже проверяли. — Он указал пальцем на боковой карман пиджака Стива, откуда торчал посадочный жетон. — Ты чист, как слеза Фатьмы… для здешних ищеек. Понял?.. Помоги нам. Захвати в Лондон… небольшой сверток.

— Наркотики?

Бен презрительно хмыкнул:

— Не занимаемся таким дерьмом.

— Напрасно… С ними меньше хлопот, чем с крадеными античными драгоценностями.

— Ого! — сказал Бен.

Он отодвинулся, и его нагловатый взгляд сразу стал настороженным и острым.

— Ну, чего испугался? — поинтересовался Стив, поднося к губам бокал с мартини. — Так выпьем за наше знакомство.

— Это меняет дело, — пробормотал Бен, не отрывая взгляда от лица Стива.

— Хочешь сбежать?

— Ты из Интерпола?

— Мы же договорились не уточнять, кто откуда. Ну, допивай свой мартини и мотай отсюда.

— Так ты не полицейский?

— Слушай, беби, если бы я был полицейским, те, кто тебя послал ко мне, давно гнили бы за решеткой.

Взгляд Бена все еще выражал нерешительность.

— Так ты согласился бы взять сверток?

— Сколько этого?

— Около килограмма. Но сверток маленький. Можно положить в карман пиджака.

— А кому отдать в Лондоне?

— Дяде Хоакину. Он найдет тебя.

— А если я потеряюсь по дороге?

— Наша забота.

— А если меня все-таки проверят?

— Риск минимальный. Скажешь — кто-то сунул тебе в карман. Если конфискуют, к тебе претензий не будет, но выкручивайся сам.

— Понятно. А что буду иметь я?

— Четвертую часть в натуре на выбор. Или четверть общей стоимости по оценке специалиста в Лондоне.

— Здорово вас тут поприжали, — заметил Стив.

— Так получилось, — Парень вздохнул. — Кое-кто из наших уже в раю пророка. Поэтому идем на крайние средства. Ладно, посоветуюсь с хозяином. Если решит, сверток тебе незаметно опустят в карман перед посадкой. Значит, дядя Хоакин — запомнил? Ты у него спросишь, как здоровье. Если скажет, что "поправился", отдашь сверток. Только если скажет "поправился". Понял?

— А если не скажет "поправился"?

— Сверток останется у тебя.

— Совсем?

— Может, и совсем.

— Неважно работаете, — усмехнулся Стив. — Как бы в убытке не остались.

— Это не мое дело, — мотнул головой Бен. — Я человек маленький. Пока маленький, — добавил он; взгляд его черных глаз снова обрел уверенность и стал нагловатым.

— Маленький, но заметный, — прищурился Стив.

— Нет, не очень… Ну ладно, допиваем. Твое здоровье, — Он подхватил двумя пальцами свой бокал, выпил одним глотком и поднялся. — Чао, Стив. Может, еще и встретимся.

— Постарайся… Если понравишься, продолжим разговор… о старых драгоценностях.

Бен поспешно отошел, не оглядываясь. Проходя мимо бармена, бросил на стойку несколько монет и что-то сказал по-арабски. Бармен ответил молчаливым кивком.

Стив посмотрел на часы. Стрелка приблизилась к пяти утра. За беседой с Беном время прошло незаметно.

"Интересно, что это было, — размышлял Стив, — мистификация, дурацкая шутка Цезаря или… мне опять повезло на приключение? В последнем случае — кто навел на меня Бена? Бармен или, быть может, тот полицейский офицер? Полиция часто работает заодно с мафией. Ну, если все это всерьез и они действительно решатся переправить сверток, посмотрим, как сработает моя собственная охрана, о существовании которой я почти позабыл за последнюю неделю".

В половине шестого утра объявили посадку на лондонский рейс. В возникшей сутолоке Стив не заметил ничего подозрительного. Перед выходом к самолету был выстроен целый кордон полицейских. Они заглядывали в портфели и сумки пассажиров, кого-то увели для личного досмотра. Стива, в числе немногих, полицейские беспрепятственно пропустили на трап. Вероятно, сработал магический знак, оставленный патрульным офицером на посадочном жетоне. Стив поднимался по трапу с чувством легкого разочарования: или все, о чем наплел Бен, было блефом, или они раздумали. Однако, усаживаясь на своем месте в салоне первого класса во втором ряду у иллюминатора, Стив вдруг почувствовал, что левый карман пиджака оттянут. Он сунул в карман руку и замер от неожиданности. Там оказался увесистый сверток, завернутый в целлофан и плотно перевязанный розовой лентой. Сверток был небольшим, но весил не менее килограмма. Значит, не блеф, и в Лондоне теперь предстоит знакомство с "дядей Хоакином".

Стив неторопливо снял пиджак, повесил на крючок в спинке впереди стоящего кресла рядом с иллюминатором. Карман со свертком оказался со стороны стенки салона. Расчет Бена и его друзей был точным: в лондонском аэропорту Хитроу личный досмотр прибывающего пассажира-американца практически исключался. Если, конечно, все это не хорошо организованная провокация…

Стив решил, что в полете он ознакомится с содержимым свертка, а пока, после бессонной ночи в духоте аэропорта Картаж, больше всего ему хотелось спать. Он застегнул привязные ремни и, откинувшись на спинку кресла, заснул раньше, чем самолет успел вырулить на взлетную полосу.

Лондон встретил приятной свежестью весеннего утра и яркой зеленью подстриженных газонов.

Еще перед посадкой в Хитроу Стив прошел в туалет и рассмотрел содержимое свертка. В нем были какие-то массивные золотые цепи с головами фантастических животных тонкой работы, несколько золотых перстней с крупными изумрудами, две оправленные в золото камеи и изящные золотые серьги с рубиновыми подвесками в форме капель крови. Все выглядело старинным и, безусловно, представляло огромную художественную и историческую ценность. Стив решил, что расстанется со свертком не раньше, чем точно установит, откуда эти драгоценности, кому принадлежат и для чего предназначаются. Не исключено, что мафия захочет от них быстрее избавиться, — тогда, может быть, удастся уговорить Цезаря приобрести их. Подобные серьги и перстни, вероятно, не отказалась бы носить и Райя. Впрочем, достаточно было беглого осмотра, чтобы предположить, что цена, скорее всего, окажется астрономической.

Хуже, конечно, если "дядя Хоакин" встретит прямо в аэропорту и потребует сверток немедленно. Но даже и в этом случае существовала возможность затянуть переговоры…

Однако в аэропорту Хитроу Стива никто не встретил. Подхватив с ленты транспортера свой чемодан, Стив вышел на площадь, взял первое подвернувшееся такси и велел везти себя на Кэннон-стрит в Сити, где помещался британский филиал одного из банков Фигуранкайна. Такси-кэб не спеша катил по людным улицам центра британской столицы. Солнце просвечивало сквозь перламутровую дымку утреннего тумана. Воздух был свеж и казался особенно чистым после ночной пыльной бури в тунисском аэропорту Картаж. Выехали к Гайд-парку и обогнули его по Бейзуотер-роад и Парк-Лайн. У ограды Гайд-парка возле картин и акварелей уже дремали на солнышке художники. Клерки в котелках с зонтиками под мышкой шли и ехали на велосипедах в сторону Сити. Блестели хрусталем, металлом и кожей зеркальные витрины магазинов.

На Трафальгарской площади радуги вспыхивали в струях фонтанов, и в арках радуг проплыло массивное здание Национальной галереи. Между колоннами главного входа пестрели первые группы туристов, ожидавших впуска. С вершины пятидесятиметровой колонны бронзовый Нельсон бесстрастно взирал на арку Адмиралтейства и на широкую перспективу пустынного еще Уайтхолла. Голуби деловито сновали по каменным плитам площади, взлетали на огромные фигуры львов, отлитые из французских пушек, захваченных при Ватерлоо.

Перед въездом на Странд пришлось задержаться у светофора. Путь пересекла вереница двухэтажных автобусов, следовавших от набережной Виктории в сторону Черинг-Кросс-роад. Когда миновали Колонну дракона на Флит-стрит, Стив переложил сверток с драгоценностями из кармана пиджака в портфель и на всякий случай оглянулся. Машин позади не было. Не исключено, что его след уже затерялся в огромном городе. Впрочем, Стив не слишком обольщался на этот счет и хотел освободиться от хлопотной посылки возможно быстрее.

Обогнув громаду собора Святого Павла, такси свернуло на Кэннон-стрит и вскоре остановилось у подъезда мрачноватого четырехэтажного здания, облицованного серым гранитом. Окна нижних этажей были забраны массивными металлическими решетками. Возле высоких дубовых дверей висела большая бронзовая доска с надписью, на которой выделялись крупные буквы фамилии Фигуранкайна. Стиву уже приходилось бывать в этом британском штабе "империи" Фигуранкайнов; он знал директора-распорядителя банка Хэла Венуса, а директору была хорошо известна роль, которую играл Стив при Цезаре Фигуранкайне-втором, как служащие "империи" называли между собой нового босса.

Расплатившись с водителем, Стив, с портфелем в руках, поднялся по гранитным ступеням, распахнул массивную дверь, которая открылась неожиданно легко, и вступил в обширный холл, облицованный красноватым мрамором. Следом водитель внес чемодан, поставил на мраморный пол, поклонился и исчез. К Стиву тотчас подошел один из служащих банка и, узнав его, повел прямо к директору.

Через четверть часа все было устроено. Сверток помещен в сейф, один ключ от которого директор-распорядитель вручил Стиву. Чемодан отправлен с клерком в гостиницу "Савой". Она находилась поблизости на Странде — в ней обычно останавливались босс и его приближенные. А Стив, уточнив по телефону время встречи с профессором Шарком и выпив чашку кофе в кабинете директора, уже катил в директорском "кадиллаке" к северной окраине Лондона, где на Кентиш-Таун-роад, невдалеке от кладбища Хайгейт, жил профессор Шарк.

Путь до Кентиш-Таун-роад, по запруженным машинами улицам центра и района Эстон, занял около сорока минут. Ровно в полдень перед Стивом распахнулась дверь приземистого одноэтажного каменного домика, который стоял в глубине запущенного сада и тоже выглядел довольно запущенным.

Дверь открыла женщина неопределенного возраста в розовом свитере и клетчатом переднике — вероятно, экономка профессора. У нее было длинное, лошадиное лицо, утиный нос и испуганные глаза. Рыжеватые волосы были стянуты в тугой узел на затылке — от этого лицо ее казалось еще длиннее.

— Мистер Роулинг? — осведомилась она, окинув Стива недоверчивым взглядом. — Профессор ждет вас. Пройдите!

Полутемным коридором, заставленным книжными шкафами, она провела Стива в обширный мрачноватый кабинет, стены которого занимали стеллажи с книгами, а по углам стояли длинные рулоны карт. Из-за массивного письменного стола, заваленного книгами, картами и рукописями, навстречу Стиву поднялся высокий худощавый человек в темно-малиновом бархатном халате. Внешность этого человека в точности соответствовала описанию Цезаря. Смуглое, прокаленное ветрами и солнцем лицо с большим горбатым носом, напоминающим клюв хищной птицы; острый, выступающий вперед подбородок; плотно сжатые тонкие губы, которые, казалось, навсегда застыли в презрительной усмешке над всем окружающим; большой, шишковатый, совершенно лысый череп и глубоко посаженные глаза, полуприкрытые тяжелыми веками.

— Прошу садиться, мистер Роулинг, — сказал человек за столом, не протягивая Стиву руки.™ Я профессор Шарк. Времени у нас с вами не более часа.

— Превосходно, — отозвался Стив. — Час — более чем достаточно. Я вас слушаю.

— Нет, это я должен выслушать вас, — резко возразил Шарк, запахивая на груди халат. — Мое предложение господину Фигуранкайну досконально известно. Добавлять мне нечего. Слово за вами Слово и договор.

— Я не уполномочен заключать договор, — спокойно сказал Стив. — Мы сможем только обговорить условия. Решать будет совет директоров, но…

— Полагал, что ваш босс пришлет ответственного представителя фирмы, — презрительно прервал Шарк.

— И не ошиблись, — кивнул Стив, — но фирма хочет иметь определенные гарантии. Ведь денег на ваши исследования потребуется немало.

— Я называл Фигуранкайну ориентировочную сумму на ближайшие три-четыре года.

— Двести миллионов? Без какой-либо отдачи за эти годы? По-вашему, это так просто?

— Я не привык считать деньги, когда речь идет о подобном открытии.

— О возможности открытия, — уточнил Стив. — А если… ничего не найдем?

— Молодой человек, вы имеете хоть какое-нибудь представление о геологическом строении дна океанов?

— В объеме популярных пересказов, которые иногда вижу в иллюстрированных журналах. Кроме того, читал некоторые ваши статьи…

— Ага, — поднял палец Шарк.

— И критические возражения ваших оппонентов, — спокойно докончил Стив.

— Этого дурня Джексона? Или Вернуэла? — Шарк ударил рукой по столу. — Что они понимают?

— Не только. Еще Мадея и Осборна…

— Болтуны… Ни один из них не занимался серьезно проблемой океанических кимберлитов.

Он явно был слишком вспыльчив для гения. Поэтому Стив предпочел промолчать.

— Хотите посмотреть их? — спросил Шарк после короткой паузы.

— Кого?

— Некого, а что. Кимберлиты, разумеется. Тихоокеанские кимберлиты, молодой человек.

— Цезарь Фигуранкайн видел их?

— Нет, конечно. Их никто не видел. Кроме меня.

— Давайте посмотрю.

Стиву показалось, что Шарк вдруг заколебался. Он встал из-за стола, сделал несколько шагов и остановился. Потом, словно решившись, подошел к книжным полкам и начал там копаться. Один из стеллажей бесшумно повернулся вместе с книгами, открыв вмурованный в стену сейф. Шарк мельком взглянул на Стива и принялся крутить диск на дверце сейфа, набирая шифр. Потом повернул металлическую рукоятку, и сейф открылся. Стиву с его места не было видно содержимое сейфа. Шарк шарил в глубине довольно долго, прежде чем извлек несколько картонных коробок. Прикрыв сейф, он возвратился к столу и поставил коробки перед Стивом. В коробках лежали невзрачные на вид камни — темно-серые и черные, некоторые с зеленоватым отливом.

— Это они, — сказал Шарк почти с благоговением.

— Кимберлиты?

Он поднял палец:

— Со дна Тихого океана.

— А алмазы?

— Только микроскопические. Мельчайшие осколки. Их можно увидеть в микроскоп. Но их много. Гораздо больше, чем в африканских кимберлитах.

— А крупные?

— Тоже должны быть, но в этих образцах не попались

— В статьях вы не упоминали об алмазах.

— Еще бы! Важно было сформулировать теорию. Застолбить мой приоритет. Идиоты, которые стали возражать, помогли мне. Я один отстаиваю эту идею. Остальные возражают или предпочитают пока помалкивать. А доказательства — вот они. — Он коснулся одного из камней. — И само открытие будет моим, и только моим.

— Откуда они? — спросил Стив, взяв в руки тяжелый, жирновато поблескивающий камень.

Шарк насмешливо фыркнул:

— Не воображайте, что скажу вам сейчас. Если договоримся, снарядите корабль с соответствующим оборудованием, и я поведу его сам. Найдем алмазоносные трубки — тогда узнаете. Тогда все узнают.

— Я полагаю, — сказал Стив, — что фирма не будет заинтересована в огласке открытия, если оно состоится. Во всяком случае, в течение какого-то времени, может быть, даже длительного…

— Это меня не интересует, — прервал Шарк. — Но имейте в виду, что сохранить такое открытие в тайне долго не удастся. Кимберлитовых трубок на дне океанов множество — гораздо больше, чем на континентах, — вероятно, все содержат алмазы…

— А вы не предлагали организовать подводный поиск кимберлитов алмазному синдикату?

— Предлагал, но они сейчас меньше всего заинтересованы в расширении добычи. Им важно сохранить цены на мировом рынке. Приток большого количества новых камней с океанических месторождений может обесценить алмазы. Алмазную корпорацию это совсем не устраивает.

— Алмаз уже основательно упал в цене после того, как его начали синтезировать.

— Вы так полагаете? — насмешливо скривился Шарк. — Синтезируют пока главным образом технические алмазы, а цены на природные ювелирные не только не упали, но идут вверх.

— Вы думаете найти на дне много ювелирных алмазов?

— Я найду то, что там есть, — резко сказал Шарк. — До сих пор никто не держал в руках океанических алмазов. Вы говорите, что знакомы с моей теорией. Вот перед вами ее первые реальные доказательства. А дальше надо искать… Найти крупное месторождение под пятикилометровой толщей воды в вечном мраке океанических глубин будет нелегко. И еще труднее — организовать промышленную добычу. Но ни минуты не сомневаюсь, что деньги, настойчивость и время гарантируют успех предприятия. Деньги — ваши, настойчивость — моя, а что касается потребного времени, то оно будет зависеть как от первого, так и от второго… Вполне вероятно, что сумма, которую вы называли в начале разговора, окажется недостаточной.

— Двести миллионов?

— Да. Одна скважина глубоководного бурения, которое ведет "Гломар Челленджер",[3] обходится около миллиона долларов. А они не ищут кимберлитов. Они просто сверлят дырки в породах дна.

— Как вы предполагаете организовать поиск?

— А уж это, извините, моя забота. Для начала потребуется специально оборудованное судно, водоизмещением десять — пятнадцать тысяч тонн. Можно купить обычный океанский лайнер и переоборудовать. Понадобятся особые автономные батискафы или что-нибудь в этом роде. Кстати, ваш босс упоминал о каких-то "блюдцах", способных погружаться на четыре—пять километров…

— Блюдцах? — невольно вырвалось у Стива.

— Да… А что вас так удивило? Или они еще в проекте?

— В проекте?.. — Стив стиснул зубы. — Конечно… проект… "Значит, Цезарь все-таки разболтал кое-что этому типу".

Мысль настолько поразила Стива, что он перестал понимать, о чем говорит Шарк. Понадобилось несколько секунд, чтобы сосредоточиться и снова ухватить нить.

Шарк говорил теперь о постройке глубоководных баз под особыми защитными колпаками, о создании глубоководных скафандров, подобных космическим, о термоядерной электростанции на дне, о секретных подводных рудниках, которые начнут разработку кимберлитовых трубок, залегающих в породах океанического дна.

— Что еще там может оказаться, кроме алмазов? — спросил Стив, когда профессор наконец умолк.

— Еще? — Шарк прикрыл глаза. — Все, что угодно, начиная от нефти и кончая золотом и редкими металлами. Вы когда-нибудь задумывались, насколько изучена наша планета к последней четверти двадцатого века? Наверное, не задумывались. Тогда слушайте. Для наглядности я воспользуюсь аналогией. Возьмем большой арбуз. Мы не знаем, созрел он или нет, и только догадываемся, что под плотной зеленой коркой он таит кое-что интересное и ценное для нас. Но мы еще никогда не видели и не пробовали на вкус его сочной сладкой мякоти. И мы решили обследовать арбуз. Для начала стали давить его в ладонях. Услышали какой-то скрип. Мы догадались, что внутри под зеленой коркой есть нечто иное, отличное по свойствам. И мы принялись подгонять математические модели, чтобы объяснить скрип. Это нынешняя геофизика, которая уже придумала немало разных гипотез по поводу того, что должно находиться в недрах планеты. Потом мы начали покалывать наш арбуз иголочкой, чуть-чуть втыкая острие в зеленую кожуру. Мы основательно искололи одну треть его поверхности и гораздо хуже две остальные трети. Но все эти уколы в доли миллиметра глубиной не открыли нам, ничего, кроме плотной зеленой корки. Это результаты бурения. Средняя глубина скважин — несколько километров; самые глубокие приближаются к десяти километрам. Их единицы. А радиус нашего арбуза — планеты — превышает шесть тысяч триста километров. Все, что мы до сих пор открыли и добыли, — дары самого верхнего слоя зеленой корки нашего арбуза. Мы еще понятия не имеем о сладкой красной мякоти, которая заключена внутри, о черных зернах, в которых секрет вечного возрождения нашего арбуза. Одним словом, мы перед великим неведомым — недра планеты, как и тысячелетия назад, остаются для человека terra incognita.[4]

— Но изучение метеоритов… — попытался возразить Стив.

Шарк пренебрежительно махнул рукой:

— Метеориты — область недоказанных гипотез. Кстати, по одной из них они — пепел погибших планет. Пепел — понимаете, а не исходный строительный материал. Но главное в том, что метеориты — это слепки минералов, образовавшиеся очень давно и миллиарды лет сохраняющие свою застывшую неизменность, а в недрах Земли — там, на глубине, — Шарк топнул ногой, — кипит непрекращающаяся работа… Там в условиях невообразимых давлений и температур кристаллизуются новые минералы, возникают неведомые горные породы, оттуда идут лавы вулканов, пары и газы, доносятся удары землетрясений, доходят волны всевозможных излучений, гигантский поток тепла. В самых наружных слоях литосферы все это, вместе взятое, явилось причиной образования тех месторождений полезных ископаемых, до которых человек сумел добраться и богатства которых дали человечеству все, чем оно сейчас владеет. Глубже — за порогом нынешнего знания ~ начинается великое неведомое. Перед ним даже писатели-фантасты бессильны… Там, на глубине, возможно все — от космического холода до звездных температур, от плотно упакованных атомов металлизированных газов с деформированными электронными оболочками до природного термоядерного котла, запрограммированного и отрегулированного на миллиарды лет самой природой или каким-то высшим разумом…

Стив почувствовал легкое головокружение и счел необходимым уточнить:

— Хотите сказать, профессор, что мы с вами живем на природной термоядерной бомбе замедленного действия?

— Я не исключаю подобной возможности, — холодно заключил Шарк, — хотя прямых доказательств у меня пока нет. Может быть, через несколько лет появятся и они.

— Значит, косвенные все-таки существуют?

— Пожалуй… В Тихом океане… Но это особый разговор, а мы с вами уклонились от темы. К тому лее время, которым я сегодня располагаю, почти исчерпано.

— Итак, ваш единственный реальный аргумент, профессор, эти камни? — Стив указал на картонные коробки с кимберлитами.

— Неужели вам мало?!

— Я доложу о результатах нашей встречи главе фирмы и совету директоров, — сказал Стив, поднимаясь. — Не даю сейчас никаких конкретных обещаний, но предполагаю, что фирма или один из ее филиалов заинтересуются вашим предложением. Ответ вы получите в течение месяца.

— Каким способом? Я категорически возражаю против корреспонденции открытым текстом, а развлекаться шифрованием у меня нет времени.

— Ответом явится чек на часть требуемой вами суммы. Затем вам придется приехать для оформления договора.

— Куда? — нахмурился Шарк.

— Пока не знаю. Может быть, в Нью-Йорк или… на один из атоллов в Тихом океане… Или куда-нибудь еще. Это решит Цезарь Фигуранкайн.

Шарк нахмурился еще сильнее, но ничего не сказал.

Стив поклонился, и Шарк ответил ему молчаливым поклоном. Они расстались, так и не подав друг другу руки.

Экономка в розовом свитере и клетчатом переднике молча проводила Стива до калитки сада. В ее взгляде по-прежнему таился испуг. Садясь в шикарный директорский "кадиллак", Стив успел заметить, что женщина не ушла и наблюдает за ним в приоткрытую калитку.

Только вернувшись вечером к себе в "Савой" после несколько затянувшейся встречи с директором-распорядителем лондонского банка — сначала в его кабинете, потом в ресторане отеля "Амбассадор", — Стив вспомнил про сверток, оставленный в сейфе банка, странный ночной разговор в тунисском аэропорту и "дядю Хоакина", который должен был разыскать его в Лондоне. Пока "дядя Хоакин" не отзывался. Стив на всякий случай позвонил вниз портье. Нет, никакой корреспонденции для него не было, и никто его не спрашивал. Это было странно…

Стив не допускал мысли, чтобы мафия, избравшая его своим посредником, могла потерять след… Может, кому-то пришло в голову подарить ему драгоценности? Стив опять подумал о Цезаре… Впрочем, и это казалось почти невероятным. Что же теперь предпринять?.. Дела в Лондоне закончены. Дальнейшая задержка не входила в план.

Можно, конечно, бросив в очередной раз вызов судьбе, побродить в эти вечерние часы по извилистым уличкам Сохо, где притоны развлечений служили излюбленным местом встреч для всякого сброда.

Стив покосился на уже приготовленную кровать, манившую белизной накрахмаленных простынь. За последние двое суток спал он всего несколько часов в самолете. Нет, определенно, ночная прогулка по Сохо сейчас не для него. Испытывая некую долю вины перед неведомым "дядей Хоакином", Стив решил все отложить до завтра. Он быстро разделся, нырнул в постель и через минуту уже спал крепким сном хорошо потрудившегося человека с чистой душой и спокойной совестью.

Утро не принесло ничего нового. Позавтракав у себя в номере, Стив позвонил в лондонское агентство "Панам". Приятный женский голос сообщил ему, что ближайший рейс на Рио вечером. Самолет "Панам" летит через Рабат и прибудет в Рио-де-Жанейро завтра в восемь утра по местному времени.

"Если господину это неудобно, "Панам" может предложить…"

Нет, Стива это вполне устраивало. Он заказал билет на вечерний рейс. День предстоял свободный, и Стив решил провести время до ленча в Национальной галерее — не столько ради поклонения шедеврам живописи и скульптуры, хранящимся там, сколько для того, чтобы поразмышлять в тишине на досуге.

Путь от "Савоя" до Трафальгарской площади Стив прошел пешком с тайной мыслью о "дяде Хоакине", который, может быть, ищет его. Однако ни на Странде, ни возле Национальной галереи никто его не зацепил.

Прежде чем пройти внутрь, Стив постоял немного на ступеньках у главного входа. Весеннее солнце приятно пригревало, просвечивая сквозь дымку утреннего тумана, дети резвились на площади у фонтанов, лазали по бронзовым львам, стерегущим колонну Нельсона. Тоненькая девушка в джинсах — этот пройдоха Бен Джонс не ошибся, его новоковбойские штаны сделали бешеную карьеру — продавала фиалки. Стив купил маленький букетик фиалок и вложил в верхний карман пиджака. От фиалок исходили едва ощутимый тонкий аромат и какая-то удивительная свежесть, напомнившие Стиву Мэй и их утренние часы в Сиди-Бу-Саид. Мэй очень любила фиалки и по утрам в Сиди-Бу-Саид прикалывала букетик фиалок к волосам, еще влажным после морского купания. Сегодня она уже должна быть в Москве…

Стив вдруг ощутил на себе чей-то взгляд и обернулся. Длинноволосый молодой парень с бледным угреватым лицом покуривал возле одной из колонн, наблюдая за ним. Взгляды их встретились, и парень подмигнул Стиву. Может быть, весть от "дяди Хоакина"? Но оказалось, что парень всего-навсего торгует наркотиками. Услышав отказ Стива, он потерял к нему всякий интерес и удалился.

Стив неторопливо прошел под высокие своды Национальной галереи. В торжественной тишине просторных залов посетителей было еще мало. Он медленно направился через анфиладу западного крыла, иногда задерживаясь перед знакомыми полотнами. У него не было никакого определенного плана. Заложив руки за спину, он просто двигался вперед, куда указывали стрелки, отдавшись течению своих мыслей. Даже встречи с хорошо известными ему картинами не прерывали хода размышлений. Он останавливался, глядел на знакомое полотно великого мастера, снова впитывая и как бы закрепляя зрительной памятью краски и образы, и… продолжал думать. Он словно плыл в двух параллельных измерениях. В одном были Тинторетто, Рафаэль, Тициан, Гойя, Эль Греко, Тернер, в другом — Мэй, Цезарь, замыслы ОТРАГа, профессор Шарк с его кимберлитами, "дядя Хоакин", верный Тео, который решился, наконец, связать свою судьбу с судьбой Стива и сейчас дожидается его в Рио-де-Жанейро…

Рембрандтовский "Пир Валтасара" заставил Стива задержаться дольше. Здесь оба измерения как бы сомкнулись. Глядя на эту картину-предостережение, Стив вспомнил, как они с Цезарем впервые появились в "змеиной норе" — на африканском полигоне ОТРАГа. Это было лет пять тому назад. Позиция Цезаря в качестве нового главы "империи" уже была тогда достаточно упрочена. Тем не менее, оба они сходили с самолета на базе "Z" — в святая святых "змеиной норы" — не без внутреннего трепета. Встретил их новый административный директор полигона немец Фридрих Вайст — высокий, спортивного вида мужчина, с красивым надменным лицом и холодными голубыми глазами. На вид ему было лет пятьдесят, но, вероятно, он был значительно старше. Отличная выправка выдавала кадрового военного. Кандидатура Вайста на весьма ответственный пост административного директора была предложена Пэнки, который усиленно добивался ее утверждения. Вайст работал на африканском полигоне ОТРАГа с момента его возникновения сначала инженером, потом начальником конструкторского отдела. По словам Пэнки, он был крупным специалистом в области ракетостроения. Фридрих Вайст встретил Цезаря очень вежливо, с соблюдением ритуала, полагающегося верховному боссу и главе "империи", но без подобострастия, которое отличало немцев, работающих на полигоне.

Несколько недель они втроем объезжали африканские владения ОТРАГа. Это было действительно целое государство — более ста тысяч километров саванны и джунглей. Границы охранялись специальными военизированными подразделениями. Большинство аборигенов было выселено. Оставлены лишь те, кто мог работать на заводах или в сфере обслуживания. Всюду царили образцовый порядок и железная дисциплина. Европейцы — среди них преобладали немцы — жили в коттеджах, сгруппированных в небольшие поселки. Африканцы — отдельно, в барачных городках-общежитиях, входы и выходы из которых контролировались. Бетонные дороги и целая сеть небольших аэродромов обеспечивали надежную связь между "секциями" и "отделами" полигона.

Они побывали и на ракетодроме, где производились испытания и запуски ракет-носителей для "метеорологических исследований". Стиву тогда вначале показалось, что сообщения о размахе работ ОТРАГа, которые время от времени появлялись в американской и европейской прессе, сильно преувеличены. Ни о какой подготовке и тем более об испытаниях крупных баллистических и "крылатых" ракет речь пока не шла. Вайст упомянул о трех ближайших задачах, поставленных Генеральным наблюдательным советом ОТРАГа еще тогда, когда Цезарь Фигуранкайн-старший являлся его председателем.

Первая — добиться оформления аренды всей территории полигона государственным договором между ОТРАГом и Республикой Конго. Заключение этого договора сроком на двадцать пять — пятьдесят лет по ряду причин пока откладывалось.

Вторая задача — резко повысить доходы ОТРАГа за счет продажи лицензий на изобретения, главным образом в области военной техники и технологии, а также за счет продажи современного вооружения. Несколько опытных заводов уже выпускали усовершенствованное стрелковое оружие, пулеметы, реактивные минометы, скорострельные пушки малого калибра и ракеты класса "земля — воздух". Заканчивался монтаж оборудования на крупном, полностью автоматизированном заводе для производства многих видов оружия и боеприпасов.

Большую часть необходимого сырья поставляли Конго, Северная Родезия и ЮАР, и они же фигурировали в числе главных партнеров по сбыту готовой продукции.

Третья задача заключалась в том, чтобы к концу семидесятых годов создать в глубине африканского континента мощный военно-технический центр, способный нейтрализовать волны национально-освободительного движения в Экваториальной и Южной Африке и контролировать источники стратегического сырья всего этого региона.

— Успешное решение поставленных перед нами задач, — заключил тогда с холодной усмешкой Вайст, — разумеется, несовместимо с какой-либо оглаской. Поэтому мы предпочитаем конспирацию и не допускаем на свою территорию журналистов. Ну а те, кто… сочувствует нам и поддерживает нас, например, в вашей стране, глубокоуважаемый босс, и в некоторых других странах цивилизованного мира, знают о нас все… или почти все.

"Все… или почти все" — эти слова Вайста прочно осели в памяти Стива. Все или почти все показал им тогда Вайст? Ответить на этот вопрос было нелегко, тем более что Вайст без колебаний выполнял все пожелания Цезаря и Стива и, казалось, откровенно отвечал на их вопросы.

Поездка завершилась превосходно организованным сафари. Цезарь тогда убил своего первого в жизни льва, а Вайст — огромного носорога. Стив не убил ничего, будучи озабочен лишь тем, чтобы самому с Цезарем не превратиться в "дичь". К счастью, все обошлось благополучно, и после сафари, нагруженные охотничьими трофеями, они возвратились на базу "Z".

Перед их отлетом на Цейлон, который Цезарь избрал себе постоянным местом пребывания, Вайст устроил большой прощальный банкет. На него была приглашена вся верхушка ОТРАГа вместе с женами. Более двухсот человек разместились за накрытыми столами, поставленными разомкнутой трапецией. Почетные места у вершины трапеции были отведены для Цезаря, Вайста с женой и Стива. Справа и слева строго по рангам разместились директора, вице-директора, главные инженеры и инженеры отделов, секций и служб и их супруги, сверкающие бриллиантами и жемчугами. У Стива зарябило в глазах. Еще никогда в жизни ему не приходилось видеть одновременно такого количества золота и драгоценных камней. Однако, присмотревшись, он разглядел не только драгоценности. Смокинги мужчин были украшены рядами орденских планок, у многих в петлицах поблескивали ордена. Это были преимущественно высшие награды бывшего фашистского рейха.

После первых официальных тостов жена Вайста торжественно вручила Цезарю в качестве памятного сувенира от преданных ему сотрудников полигона платиновый перстень с большим алмазом. Стив получил золотой перстень с алмазом поменьше. Цезарь произнес прочувствованную речь, упомянул о высокой миссии всех присутствующих и закончил тостом за здоровье прекрасных дам, которые не убоялись трудностей и героически последовали за мужьями в глубь черного континента. Потом было много аплодисментов, новые тосты, приветственные возгласы на английском, французском и немецком языках. Дамы помоложе подходили с бокалами к Цезарю и целовались с ним. Какая-то брюнетка средних лет чокнулась со Стивом и, обняв его за шею, шепнула, что ее муж, вице-директор, — фамилию Стив не расслышал — сегодня вечером улетает в Европу. На что Стив меланхолически ответил, что и он, к сожалению, улетает тоже. Брюнетка рассмеялась, показав красивые зубы, и отошла, покачивая бедрами.

Пробки шампанского выстреливали все чаще, голоса звучали громче… В зале, несмотря на кондиционеры, стало душно. Многие мужчины распустили галстуки и даже расстегнули вороты рубашек. Вокруг слышалась преимущественно немецкая речь, тосты стали грубовато-откровенными. Стив заметил, что Вайст обеспокоенно завертел головой. Однако общество уже становилось неуправляемым… Кто-то, несмотря на протесты соседей, распахнул окна. Стало еще жарче. Влажная духота и выпитое вино быстро довершили дело. Перед Стивом словно приподнимался занавес, который до этого мгновения еще скрывал истинные дела, чаяния и цели служителей ОТРАГа. Теперь все вокруг говорили только по-немецки, и главным образом, о реванше и мести. О мести за проигранную войну, за "поруганную великую Германию", о мести за возлюбленного "фюрера". О мести всем — и русским, и полякам, и французам, и итальянцам, и чехам… О мести и коммунистам, и либералам. Это повторяли и мужчины, и женщины. Повторяли с животной злобой в глазах.

— Дайте срок, создадим тут такое оружие, перед которым водородная бомба американцев покажется детской игрушкой, — захлебываясь собственными словами, твердил седой краснолицый немец за столом справа.

— Тут, в африканских тропиках, мы сами себе хозяева, как некогда в нашем рейхе, — вторили ему слева.

— За реванш, господа! — кричал кто-то в дальнем конце стола и тянул руку с бокалом. — За очищение планеты огнем и кровью от всякой скверны и нечисти. Ну же!

— Господа, господа, — повысил голос Вайст. — Успокойтесь! Успокойтесь, коллега Шварц. Вы, кажется, пьяны.

— Тост за реванш! Ну же! — надрывался в ответ Шварц.

— Выведите его, — приказал Вайст официантам, — Господа, тише, я прошу вас…

Он попытался стучать вилкой по хрустальному графину, но его уже никто не слушал.

Десятки рук тянулись вверх с бокалами и десятки пьяных глоток орали: "За реванш!"

Фридрих Вайст сидел бледный, сжав тонкие губы. Стив глянул на Цезаря. Тот поймал взгляд и, наклонившись, бросил сквозь зубы:

— Пир Валтасара! Мерзавцы!

Стив тряхнул головой, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Теперь он стоял перед рембрандтовским "Валтасаром"… Некоторое время он напряженно вглядывался в мрачную оргию на полотне. Огненные слова предостережения… Цезарь, видимо, хорошо знал эту картину. Он тоже решился тогда предостеречь… То был отчаянный риск. Но риск оправдал себя. Иначе они с Цезарем едва ли вышли бы оттуда живыми…

Пьяная оргия достигла апогея, когда кто-то вдруг затянул "Deutschland, Deutschland über alles…" Слова тотчас подхватили. Мгновение спустя все вокруг — и мужчины, и женщины — стоя исступленно выкрикивали их.

Вайст тоже поднялся. Он стоял, опираясь ладонями о край стола, но не разжимал губ. Глаза его были устремлены куда-то поверх беснующихся собутыльников.

И тут Шварц, которого официанты так и не смогли вывести, начал продираться к центральному столу, вопя:

— Прочь с американцами! Да здравствует фюрер Вайст!

Стив нащупал под мышкой рукоятку пистолета, прикидывая, скольких он успеет уложить, прежде чем ему самому разнесут череп.

Пение начало сменяться зловещим рыком, но в этот момент Цезарь встал и, подняв хрустальный графин с соком манго, трахнул им о крышку стола. Брызнули осколки хрусталя и желтые струи манго. Те, кто был поблизости, отпрянули. Испуганно взвизгнули женщины.

Не давая никому опомниться, Цезарь громко и очень грубо выругался по-немецки.

В зале наступила пронзительная тишина. Все взгляды были устремлены на Цезаря. Но выражение их быстро менялось: ярость, заносчивость, злоба, презрение уступали место испугу, смущению, униженному подобострастию.

— Прошу прощения у дам за все, что тут произошло, — холодно сказал Цезарь после короткого молчания. — Виноваты, конечно, африканская жара и… забывчивость некоторых присутствующих. Забывчивость, повторяю… Они забыли, что находятся на службе у Соединенных Штатов Америки, то есть конкретно у меня. А забывать этого не следует, даже в молитвах ваших… Даже перепившись как свиньи. Ибо, — он предостерегающе поднял руку, — над каждым есть Высший Судия. Шварц, вы, кажется, числились тут инженером?

— Инженером, — испуганно подтвердил сразу протрезвевший Шварц.

— Понижаю вас в должности до техника. Прощайте, господа. Надеюсь, этот маленький инцидент не помешает вам выполнять свои обязанности так же честно, прилежно и ретиво, как и раньше. Проводите нас, Вайст!

В сопровождении Вайста они направились к выходу. Нестройный шорох голосов: "Извините, босс", "Счастливого пути, босс" — не рассеял подозрений Стива… Он позволил себе расслабиться только в самолете.

Прощаясь с Цезарем у трапа, Вайст с высоко поднятой головой объявил, что готов тотчас же подать рапорт об отставке.

— Чепуха, — сказал Цезарь, похлопав его по плечу. — Чепуха, Фридрих! Только держите крепче в руках весь этот… — он сделал продолжительную паузу, — словом, ваших коллег. Кстати, что с Люцем? Где он сейчас?

— Мне… неизвестно… — ответил Вайст, опуская глаза.

— Что ж, удачи вам! — заключил Цезарь, входя на трап. — Прощайте, Фридрих, и помните, что все дальнейшее зависит только от вас.

— А ты заставил его призадуматься, — заметил Стив, когда их самолет оторвался от земли. — Смотри, он все еще стоит там, где мы его оставили.

Цезарь бросил взгляд в окно салона. На освещенной прожекторами бетонной площадке неподвижно застыла знакомая фигура в черном.

— В решающий момент он будет с нами, — сказал Цезарь, откидываясь в кресле.

Стив с сомнением покачал головой.

Потом они с Цезарем не один раз вспоминали свой первый визит в "змеиную нору" и перипетии прощального банкета. Цезарь утверждал, что вспышка носила случайный характер и никем не управлялась. Стив не разделял его убежденности. Впрочем, они без труда сошлись на том, что в дальнейшем подобные визиты следует осуществлять лишь в сопровождении надежного эскорта…

Бросив прощальный взгляд на "Пир Валтасара", Стив направился дальше. Посетителей в залах музея заметно прибавилось. В некоторых помещениях уже расположились группы учащихся, которые пришли вместе со своими педагогами. Возле большого аллегорического полотна Рубенса "Минерва помогает Миру остановить Марса" стояла такая масса экскурсантов, что Стив не стал задерживаться и прошел в следующий зал. Там людей было поменьше. У окна совсем молоденькая девушка, почти девочка, в белой блузке и замшевой мини-юбке, присев с этюдником на подоконник, быстро набрасывала что-то. Стив подумал, что она копирует один из пейзажей фламандской школы, которые висели на стенах зала. Однако, глянув ей через плечо, увидел слегка шаржированные зарисовки посетителей. Более того, в одной из зарисовок он без труда узнал себя. Художница, видимо, подглядела его и успела нарисовать, когда он стоял перед "Пиром Валтасара".

Заметив, что Стив рассматривает ее рисунки, девушка нахмурилась и захлопнула этюдник.

— Между прочим, подглядывать некрасиво, — вызывающе объявила она и встала.

— Конечно, — согласился Стив, — так же, как и рисовать шаржи на незнакомых людей.

— И совсем не шаржи, — возразила она живо. — Я ищу типажи для своих кукол.

— Для кукол?

— Да. Мне дали задание оформить кукольный спектакль. Я стажируюсь на телевидении.

— А для какого типажа пригожусь я?

Она удивленно взглянула на него и вдруг густо покраснела.

— О-о, извините. Я не сразу узнала. Это вы так ужасно долго торчали перед "Пиром Валтасара"… Я не удержалась и нарисовала.

— Можно посмотреть?

— Конечно… Но это беглый набросок. Извините…

Она раскрыла этюдник.

— По-моему, тут слишком большие уши и нос длинноват, — заметил Стив, внимательно разглядывая рисунок. — И эта ужасная лысина. Неужели она так заметна? — Он с сомнением потрогал свой затылок. — Кажется, там еще есть волосы. И неужели я так сутулюсь?

— Сейчас нет, — объявила она, окидывая его оценивающим взглядом. — Но там у картины вы показались мне старше. Вообще-то вы выглядите ничего, но я рисовала вас с мыслью о дяде Хоакине.

— О ком, о ком? — Стиву показалось, что он ослышался.

— Дядя Хоакин… Помните "Los Pueblos"[5] Асорина? Мы это инсценируем. Дядя Хоакин должен быть высокий, как вы, худощавый, сутулый, с худым, аскетическим лицом. Потом, у него будут немного оттопыренные уши и длинный, тонкий, хрящеватый нос. Брови, нос и лоб я, пожалуй, возьму от вас. И ваши немного запавшие щеки. Молено даже взять и подбородок. Мне, в общем-то, нравится ваше лицо. Вы производите впечатление довольно смелого и решительного человека. Дядя Хоакин тоже был таким, когда был помоложе…

Она вдруг замолчала, быстро переводя взгляд со Стива на свой рисунок и снова на Стива.

Он тоже молчал, испытующе разглядывая ее. У нее были очень светлые, коротко остриженные волосы, свежее овальное личико с чуть вздернутым носом и яркие пухлые губы.

Вдруг она рассмеялась и захлопнула этюдник:

— Так, значит, вам не нравится рисунок?

— Нет, почему же, в общем, неплохо… — он все еще продолжал сомневаться, — но…

— А хотите нарисую вас сейчас таким, какой вы есть… То есть каким вижу вас… — поправилась она.

— Нарисуйте.

Некоторое время она серьезно и очень внимательно разглядывала его.

Стив отметил про себя, что ее большие, зеленовато-серые, необыкновенной ясности глаза удивительно красивы.

— Нет, так ничего не получится, — сказала она, покачав головой, — идите к какой-нибудь картине и смотрите. И думайте обязательно о ней, как перед "Пиром Валтасара".

— А там я думал о картине?

— Может быть, и нет… Но о чем-то очень важном и своем… Понимаете — своем, сокровенном. Когда человек об этом думает, он становится самим собой.

— Сейчас я, значит, думал не о том? — попытался уточнить Стив.

Она весело рассмеялась:

— Сейчас, конечно, нет.

— А что здесь заслуживает внимания?

Она закусила губы и на мгновение задумалась.

— Мне, например, очень нравится "Зимний пейзаж" в углу, неизвестного автора. Это семнадцатый век. Вот там.

Она указала небольшую картину в массивной золоченой раме.

Стив подошел к пейзажу. Картина действительно была хороша. Художник изобразил снегопад при низком вечернем солнце. Крупные хлопья снега, казалось, медленно опадали в неподвижном воздухе, а за ними проглядывал веселый фламандский городок с разноцветными домиками и вереницы конькобежцев на голубоватом льду замерзшего канала.

Стиву вдруг вспомнилось детство, проведенное в маленьком городке Спокан в штате Вашингтон. Когда-то и он вот так же носился по льду возле старой водяной мельницы. Потом один из местных дельцов переоборудовал мельницу в кафе-бар… А теперь в Спокане собираются устроить очередную всемирную выставку, посвященную охране окружающей среды…

— Спасибо, — крикнула молоденькая художница, — вы можете очень хорошо позировать. Вот вы такой, по-моему.

Она протянула ему этюдник.

Стив внимательно разглядывал рисунок, сделанный в очень лаконичной манере — всего несколькими резкими штрихами фломастера.

— Кажется, теперь вы переоценили меня, — заметил он с оттенком сомнения.

Она засмеялась и покачала светлой головкой:

— Не знаю… Я разглядела вас таким. Кстати, кто вы в действительности?

Стив назвал себя.

— Вы англичанин?

— Нет, американец.

Это ее, видимо, удивило. Прищурившись, она принялась снова разглядывать его.

— Между прочим, вы не очень похожи на американца, — объявила она наконец. — Больше на англичанина или скандинава.

— Спасибо.

— Не за что! А ваша профессия?

— Бизнесмен.

— Ну знаете! — Она обиженно надула пухлые губки. — Некрасиво так врать. Знала — не стала бы вас рисовать.

— Послушайте, — возмутился Стив. — Это же безобразие. Устраиваете мне форменный допрос и не хотите ничему верить.

Продолжая сурово глядеть на нее, он поднял вверх два пальца:

— Клянусь, что говорил правду, одну правду, чистую правду.

— Но другую руку при этом надо класть на Библию, — назидательно сказала она.

Оба рассмеялись.

— Ладно уж, так и быть, поверю. Мне, в общем-то, все равно, но вы действительно не похожи на американского бизнесмена.

— Почему же?

— Они не ходят в Национальную галерею.

— Я бизнесмен особый, — сказал Стив, стараясь придать лицу таинственное выражение.

— Какой же?

— Спекуляция крадеными драгоценностями и предметами искусства: полотна старых мастеров, античные статуи, старинные иконы.

Она без колебаний приняла игру — поднялась на носки и шепотом спросила:

— Значит, здесь на разведке?

Стив кивнул.

— И чего завтра недосчитаются?

— Пока не решил.

— Может быть, "Пир Валтасара"?

— Ну нет… Скорее уж, этот пейзаж неизвестного художника.

Она захлопала в ладоши:

— Я тоже выбрала бы его. Бьюсь об заклад — глядя на этот пейзаж, вы вспомнили свое детство.

Стива удивила ее проницательность.

— Вы англичанка?

— А вот и не угадали. Я из Дании. Конечно, не угадали потому, что упомянула про заклад. Этому я научилась от подруг в колледже.

— Как вас зовут?

— Инге… Инге Рюйе. Мой отец был немцем, мать — датчанка. Еще что-нибудь вас интересует?

— Представьте, что да, — кивнул Стив. — Но сейчас время ленча. Предлагаю съесть его вместе где-нибудь поблизости А заодно продолжим наш разговор.

Кажется, она заколебалась.

— Идемте, — настаивал Стив. — Тем более, что через несколько часов я улетаю далеко и надолго.

— Это куда же?

— В Бразилию.

— Тогда пошли.

За ленчем он уже знал о ней почти все. Она окончила школу искусств в одном из колледжей Оксфорда. Мечтала о работе художника в каком-нибудь детском издательстве. А пока занималась куклами на телевидении. Ей девятнадцать лет, и ее друг — оператор телевидения — сейчас в командировке в Австралии.

— Они снимают фильм об аборигенах где-то на краю пустыни, — рассказывала она, доедая мороженое с клубничным джемом. — Майкл даже не может позвонить оттуда. Только шлет телеграммы.

— Ты собираешься выйти за него замуж, Инге?

— Еще не решила. Парень он неплохой, но… — По ее оживленному лицу вдруг пробежала тень, и она замолчала.

— Ну а как же все-таки с дядей Хоакином? — спросил Стив, испытующе поглядывая на нее.

— При чем тут дядя Хоакин? — искренне удивилась Инге.

— Он меня весьма интересует.

— Почему бы?

— Это довольно сложная история…

— Расскажи.

— А он поправился? Как его здоровье?

Инге весело расхохоталась.

— Да он и не болел совсем. Ты что, забыл? Он слепой.

— Как слепой?

— Так слепой. Таким его придумал Асорин. И у нас он будет слепым.

— Нельзя ли все-таки мне с ним повидаться?

— Пожалуйста. Останься в Лондоне еще на месяц и увидишь его… по телевидению.

— Иначе нельзя?

— А ты чудак, — заметила Инге, очень серьезно глядя на Стива широко раскрытыми глазами. — Дался тебе этот дядя Хоакин. Зачем он тебе нужен?

— У нас с ним деловые отношения.

— Понимаю. — Она кивнула. — Краденые драгоценности?

— Послушай, — возмутился Стив. — Сколько времени ты собираешься меня дурачить?

— И не думаю. Ты меня разыгрываешь.

— Я — тебя?

— Конечно. И это становится скучным.

— Отлично! Оставим дядю Хоакина в покое.

— И краденые драгоценности тоже?

— Их тоже. Что мы будем делать теперь?

— Мне надо ехать на телевидение.

— Уже сейчас? — разочарованно протянул Стив.

— Я и так опаздываю.

— И не увижу тебя больше?

— Наверно, нет, хотя, — она на мгновение задумалась, — хочешь, провожу тебя?

— Конечно, — кивнул Стив, чувствуя, что его сомнения снова возвращаются.

— Когда твой рейс?

Стив сказал.

— Значит, приеду к десяти вечера. Буду ждать в регистрационном зале "Панам". Чао!

— Подожди. Оставь хотя бы твой телефон.

— Потом, — крикнула она, убегая. — Я приду обязательно. Чао!

Мысль о подозрительном дяде Хоакине из Лондонского телевидения не покидала Стива всю вторую половину дня. Неужели только совпадение? Или вечерняя встреча с Инге Рюйе в аэропорту Хитроу обернется новым приключением?.. Может быть, все-таки следовало изъять сверток из банковского сейфа и захватить с собой? В обоих случаях риск был велик, и Стив решил оставить драгоценности в сейфе. В конце концов, должно же быть у него какое-то обеспечение… Или его невидимая охрана потеряла его след? Пи в Тунисе, ни в Лондоне он не улавливал признаков ее существования. Раньше они чем-то себя выдавали. Не могли же они превратиться в настоящих невидимок.

Продолжая сомневаться, Стив покинул вечером "Савой" и, взяв такси, направился в Хитроу. Световое табло над входом показывало двадцать один час сорок минут, когда Стив входил в зал регистрации пассажиров панамериканских трансконтинентальных авиалиний. Инге нигде не было видно. У Стива мелькнула мысль, что вместо нее может появиться "дядя Хоакин". В напряженном ожидании он присел у стойки бара. Время шло, но никто не появлялся. Стив начал сожалеть, что не записал днем телефона Инге. Эта девушка, несмотря на краткость их знакомства, оставила ощутимый след в его памяти.

Неужели она так и не появится? "Дядя Хоакин" снова отошел на второй план, и Стив желал теперь только одного — чтобы Инге выполнила свое обещание. И она все-таки пришла, когда до посадки оставались уже считанные минуты.

— Искала тебе прощальный сувенир, Стив, поэтому задержалась, — объявила она, подбегая. — Вот держи. — Она протянула ему прямоугольный сверток в целлофане.

— Что это?

— Не бойся. Не краденые драгоценности. Это книга.

— Книга?

— Да. Последнее итальянское издание каталога с описанием произведений искусства, похищенных из национальных музеев, частных собраний и галерей Италии. Том четвертый.

— Гм… Спасибо… Даже не предполагал, что такие каталоги существуют…

— Не выдумывай. Бизнес на краденых редкостях — и подобная неосведомленность!

Стив развел руками:

— Всю жизнь учусь… Кстати, а мой портрет ты мне оставишь?

— Нет. Останется у меня на память… о нашей встрече.

— Тогда пришли мне свой… автопортрет.

— Куда?

— Можно в Мексику. Город Гвадалахара.

— Но ты говорил, что летишь в Бразилию.

— Сейчас да, потом к себе — в Гвадалахару.

— Ты там постоянно живешь?

— Пока там. Вот возьми адрес.

Стив протянул ей визитную карточку.

— Ого, — воскликнула Инге, — с золотым обрезом! И действительно бизнесмен, и даже, ой-ой, вице-президент какой-то компании. И член наблюдательного совета, и еще кто-то там… Подумать только!.. А как же со спекуляцией крадеными драгоценностями?

Стив подмигнул с таинственным видом:

— Ну, это в подтексте…

Служащая авиакомпании пригласила пассажиров бразильского рейса пройти в самолет. В зале началось движение.

— Увы, мне пора, — сказал Стив.

— Запишешь мой адрес и телефон? — Инге испытующе взглянула на него.

— Разумеется. Вот моя записная книжка — впиши сама.

— Она же совсем пустая, — заметила Инге, отыскивая страницу с буквой "Р".

— Там все записи сделаны невидимыми чернилами, — заверил Стив.

— Но я буду писать обычным фломастером?

— Конечно. И запиши лучше на "И". Предпочитаю помнить своих знакомых по именам.

— Ну вот и все, — сказала Инге, отдавая ему записную книжку. — И не забудь мой сувенир.

— Не забуду. Мой пришлю тебе из Бразилии.

— Пришли мне маленькую пушистую обезьянку.

— Думаю, это будет довольно сложно. Лучше я подарю ее тебе, когда приедешь в Мексику.

— А я приеду туда?

— Если захочешь…

— Я уже хочу, — шепнула она. — Иди лее! Ты остался последним.

— До свидания, Инге. Спасибо за сувенир. Можно поцеловать тебя?

— Конечно.

Стив думал, что Инге подставит щеку, но она потянулась к нему губами. Легкое прикосновение ее нежных губ Стив увез с собой как самое светлое воспоминание о двух днях, проведенных в британской столице.

Мерно гудят мощные турбины. Чуть вибрирует пол, застланный пушистым ковром. В салоне первого класса полумрак. Большинство пассажиров дремлют в своих креслах. За окном чернота ночного неба и густая россыпь звезд. Если взглянуть назад, виден массивный край скошенного крыла и зеленый мигающий глаз над ним. Уже час, как стартовали из Рабата. Начался девятичасовой прыжок через Экваториальную Атлантику.

Стиву не спится. Предыдущие три часа полета, пока "боинг" пожирал пространство от Лондона до Рабата и внизу проплывали огни французских и испанских городов, Стив листал книгу, подаренную Инге. Каталог оказался занятным. Он заключал кучу сведений о множестве украденных, похищенных, исчезнувших картин, статуи, старинных книг, украшении, камей, драгоценностей, церковной утвари. Не один новый музей можно было бы создать, если собрать воедино все, что перечислялось в каталоге. Среди нескольких тысяч произведений искусства всех эпох, ставших добычей гангстеров за последние пять лет, были полотна Веласкеса, Перуд-жино, Гирландайо, Пикассо, Ренуара, античные скульптуры, старинные камеи, изделия из серебра, золота, драгоценных камней — дело рук знаменитых ювелиров эпохи Возрождения. Большинство их не были найдены и числились "утраченными". Внимательно изучив раздел, посвященный ювелирным изделиям, Стив не обнаружил там предметов из свертка, который лежал теперь в сейфе лондонского банка. "Значит, попадут в следующий том", — решил Стив, захлопывая книгу, когда "боинг" пошел на снижение над африканской землей.

Аэропорт Рабата встретил духотой и сыростью. Блестел мокрый после недавнего дождя бетон; пряно пахли цветущие магнолии. Воздух был неподвижен, лишь изредка со стороны близкого океана доносились слабые вздохи влажного ночного ветра.

Побродив по небольшому аэровокзалу и купив свежие газеты, Стив заказал в баре бутылку кока-колы. Присев за свободным столиком, он медленно потягивал ледяной напиток через соломинку. На первой полосе одной из французских газет его внимание привлекла странная фотография: чешуя городских крыш, острые шпили соборов, и над ними в небе два темных линзовидных тела, перепоясанных рядами светящихся точек. Надпись над фотографией, набранная крупным шрифтом, гласила: ""Летающие блюдца" над Бордо! Паника в городе! Космические братья пли советские ракеты?" Текст внизу, как и всегда в подобных случаях, не содержал ничего конкретного. В нем было множество восклицательных и вопросительных знаков, ссылки на очевидцев, преимущественно пенсионеров, крайне расплывчатый комментарий директора местной обсерватории.

Стив усмехнулся: "Эпидемия "летающих блюдец" достигла берегов Франции. Удивительно кстати!.. Интересно, что скажет по этому поводу Цезарь?"

Перечитав сообщение еще раз, Стив подумал, что в качестве информации для отдела происшествий все можно было бы выразить одной фразой: "Вчера перед закатом некоторые жители Бордо наблюдали в небе два загадочных пятна, которые затем исчезли".

Снова фантомы? Но если это действительно лишь фантомы, почему люди так упорно верят в них? Что поддерживает веру? Начиная с первых послевоенных лет, газеты разных стран время от времени публиковали сенсационные сообщения о летающих дисках, "блюдцах", "тарелках" и прочей летающей кухонной утвари. Встречей с таинственными объектами пытались даже объяснить гибель и аварии самолетов. Потом хлынул поток популярных статей и книг, в которых немногие факты перемешивались со множеством слухов и домыслов, и все это, обильно сдобренное бесстыдным враньем, преподносилось читателям, алчущим "необычайного", в качестве последних откровений с порога неведомого.

В годы работы журналистом в Лос-Анджелесе Стив хорошо усвоил несложную технологию изготовления подобных "сенсаций". Старик разрешал иногда угощать читателей воскресных выпусков "Калифорния таймс" этой щекочущей нервы стряпней. По заданию Старика Стиву пришлось несколько раз уточнять "сообщения очевидцев" из разных мест. При тщательной проверке все сведения о загадочных летающих объектах становились, мягко говоря, сомнительными.

Даже и после того, как специальная комиссия, созданная при президенте Эйзенхауэре, сделала официальное заявление, в котором немногие подтвердившиеся наблюдения объяснялись как атмосферные явления, поток сообщений о полетах "летающих тарелок" и "блюдец" не прекратился. Особенно много их стало с конца пятидесятых годов.

Цезарь видел единственное разумное объяснение этого феномена в том, что человечество, ступив в октябре 1957 года на порог Космоса, больше не могло примириться с мыслью о своем одиночестве в бесконечных пространствах Вселенной. Подсознательное устремление навстречу воображаемым "братьям по разуму" воплотилось в фантом "летающих блюдец". Сам Цезарь, впрочем, склонен верить в существование таких "братьев"…

В шестидесятых годах "блюдца" стали всеобщей манией в большинстве развитых стран, да и не только в развитых… Поэтому мысль Цезаря воспользоваться этой манией была гениальна и в то же время проста, как все по-настоящему гениальное. Однако для ее реализации потребовалось несколько лет. Только теперь в девственных пущах Амазонии на самом севере Бразилии — на их бразильском полигоне — все было готово для первых экспериментов. Именно поэтому сегодняшние сенсационные сообщения из Бордо придутся очень кстати. Они подогреют энтузиазм сторонников внеземного происхождения "блюдец", хотя Стив ни минуты не сомневался, что сообщения эти появились именно теперь неспроста и нацелены совсем на другое…

Министры стран Атлантического пакта вскоре должны собраться на очередной раунд по поводу увеличения военных расходов. Поскольку "блюдца" над Бордо — явление загадочное, они в равной степени могут оказаться и планетолетами космических братьев, и новыми советскими аппаратами… Второе предположение свидетельствовало бы, что Запад сильно отстал от русских. Увесистый аргумент для всех, кому не очень улыбается дальнейший рост отчислений на военные нужды!

Объявили посадку на бразильский рейс. Стив сунул газеты в карман куртки и вышел в душную марокканскую ночь. В сотне метрах от аэровокзала поблескивало длинное тело "боинга", ярко освещенное прожекторами. Издали корпус самолета напоминал красивую хищную рыбу, готовую к броску. Поднимаясь по трапу, Стив оглянулся. За приземистыми зданиями аэровокзала на фоне зарева огней Рабата неподвижно застыли силуэты пальм. Стиву показалось, что ночной аромат магнолий стал еще приторней.

Теперь в самолете, стремительно пожирающем пространство на высоте одиннадцати километров над Экваториальной Атлантикой, Стив снова обратился мыслями в прошлое. Собственно, идея обыграть эпидемию "блюдец" возникла у Цезаря еще задолго до их первой совместной поездки на африканский полигон…

Было это на Цейлоне, в Канди, где Цезарь приобрел обветшалый дворец одного из местных аристократов и занялся его перестройкой. Художественный вкус и фантазия Райи вместе с деньгами Цезаря должны были создать тут нечто небывалое — уголок земного рая на уровне кондиций и комфорта двадцать первого века. Будущее чудо называлось "Парадиз XXI". В обрамлении сказочно прекрасных окрестностей Канди — этой жемчужины Серендипа — острова чудес, как называли в древности Цейлон, "Парадиз XXI" должен был стать чудом в квадрате. Правда, чудо было еще в проектах; Цезарь и Райя, вместе с немногочисленной службой, ютились в одном из боковых флигелей, где отвели комнату и Стиву, только что прилетевшему из Мехико.

Как-то вечером, рассматривая эскизы оформления комнат дворца, Цезарь сказал Райе:

— Традиционные башни-пагоды по углам южного фасада мне решительно не нравятся. Почему бы не заменить их чем-нибудь современным? "Летающими блюдцами", например…

Райя рассмеялась, откинув назад красивую голову:

— Как ты думаешь совместить "инопланетные" мотивы со староиндийской архитектурой северного фасада?

— А никак. Пусть фасады будут совершенно разные. Там одиннадцатый век, а тут — двадцать первый.

— Надо посоветоваться с архитектором, — сказала Райя не очень уверенно. — Изобрази, как ты это видишь.

Цезарь изобразил.

Стив подошел поближе и заглянул ему через плечо.

На рисунке Цезаря южный фасад здания выглядел как триада фантастических межпланетных кораблей, которые Стив не раз видел на обложках романов космической серии. В центре — большой корабль тарельчатой формы с тремя рядами крупных окон-иллюминаторов и ажурной лестницей, спускающейся в сад и напоминающей трап галактического лайнера. Справа и слева — два "блюдца", сопряженных с большим кораблем стеклянными галереями.

— Центр облицуем светлым мрамором, — прикидывал Цезарь. — Рамы окон титановые. Боковые "блюдца": внизу мрамор, верх — титановый каркас и стекло. Для защиты от солнца — система наружных металлических жалюзи — под старинную бронзу или что-нибудь в этом роде. Западное "блюдце" — зимний сад, как ты и хотела; в восточном будет мой кабинет. Ну как?

— Оригинально и, пожалуй, по-своему красиво, — задумчиво сказала Райя, — но какие переделки… Весь южный фасад придется ломать.

— Во всех случаях его надо ломать, — возразил Цезарь, — кладка сильно выветрилась. И кстати, мы ведь уже думали с тобой о беседках в саду в виде "летающих блюдец".

— А если мода на "блюдца" быстро минет? — заметил Стив.

— Не минет. Знаешь, как изображают Шиву на юге Индии, в окрестностях Махабалипурама?

— Не знаю.

— Танцующим в большом колесе, на внешнем ободе которого множество коротких труб с вырывающимися из них языками пламени. Что это такое, как не реактивный космический корабль типа "летающего блюдца" или "тарелки"? Между прочим, жители деревень к югу от храмового комплекса Махабалипурама до сих пор верят, что их предки прилетели на Землю с далекой звезды на огромном круглом корабле, извергающем пламя. И ждут, что Шива когда-нибудь вернется за ними и заберет их обратно. Так что "мода" на "летающие тарелки" существует по крайней мере с шестого века, если не раньше.

— Значит, теперь наступил ее ренессанс?

— Пожалуй. — Цезарь глядел куда-то поверх головы Стива. — Этот ренессанс можно было бы использовать…

— О чем ты говоришь?

— А вот о чем: одна из задач ОТРАГа — создание новых типов ракет…

Стив молча кивнул.

— Нам с тобой пока неизвестно, до какой ступени конструкторы ОТРАГа уже поднялись по этой лестнице… Пэнки, по-видимому, знает все досконально, но молчит, собака… Они идут по традиционному пути, создавая типы ракет, близкие к тем, которые имеют наши в Штатах и русские. А если поставить задачу создать принципиально новые модели, взяв за основу "колесо Шивы" или, если угодно, "летающие блюдца"?

— Поставить такую задачу, конечно, можно, — усмехнулся Стив, — но что получится?

— Может, и ничего не получится, но на эксперименты уйдет пропасть времени и денег… Разве это не то, что нам надо?

— Холостые обороты? Они быстро поймут, в чем дело.

— Ну, как сказать. Теоретически такая модель возможна и обладает кучей неоспоримых преимуществ.

— Кто возьмется за разработку? Для этого надо нестандартно мыслить. Нужен по меньшей мере гений. Сомневаюсь, чтобы среди зубров ОТРАГа были кандидаты в гении.

— Значит, надо искать такого инженера. Заразить его этой идеей, отдать ему под начало лучших конструкторов ОТРАГа. Что ты скажешь?

— В принципе, неплохо, — согласился Стив. — И думаю, что такие работы надо развертывать на новом полигоне в Бразилии, тем более, что совет директоров "империи" высказался за ускоренное освоение земли, приобретенной твоим отцом.

Тогда они на том и порешили…

Несколько месяцев спустя Цезарь позвонил Стиву в Гвадалахару и сообщил, что нашел кандидата для проекта "Шива" — так они закодировали разработку нового типа реактивных кораблей.

Прошло еще некоторое время, и совет директоров на сверхсекретном заседании в Нью-Йорке, под председательством самого Цезаря, утвердил проект "Шива". На осуществление его "империя" Фигуранкайнов и ее сателлиты выделили два с половиной миллиарда долларов. Горячим сторонником реализации этого проекта неожиданно стал Алоиз Пэнки, особенно после того, как проект получил неофициальное одобрение самого Вернера фон Брауна. Цезарь потом рассказал Стиву, что значительная часть средств на осуществление проекта "Шива" была предоставлена из особого фонда, хранящегося в швейцарских банках. В числе распорядителей этого фонда был Пэнки.

— Вероятно, денежки бывших эсэсовцев, — предположил Стив, — упрятанные в Швейцарии в конце войны?

— Во всякой случае, это не деньги отца. Банки нашей корпорации к контролю над ними прямого отношения не имеют. Думаю, из этих же средств финансировалось и создание ОТРАГа. Отец тоже вложил туда кучу денег, но теперь знаю, что его деньги составили лишь часть капиталов, которые поглотил ОТРАГ.

— Может, его и убрали потому, что они чего-то не поделили при расчетах, — заметил Стив, испытующе глядя на Цезаря.

— Нет… Все гораздо сложнее… Но теперь этот клубок не распутать… Вероятно, отец был как-то связан с убийством президента….

Стив и сам подозревал это, еще с того дня, когда в аэропорту Мехико случайно стал свидетелем телефонного разговора адвоката Феликса Крукса с находившимся в Нью-Йорке Алоизом Пэнки. В своих репортажах Стив пытался тогда намекать на существование такой связи, но Старик испугался, и на страницы "Калифорния таймс" ничего из этого не попало. А доказательств не было…

Стив бросил взгляд в окно. Тьма и звезды.

Интересно, что за новый корабль удалось создать на бразильском полигоне? Стиву уже приходилось бывать там по разным делам, но проект "Шива" был окружен такой тайной, что в закрытую зону, где шла его реализация, не имел доступа никто из посторонних. Особо отобранные инженеры и техники, которые занимались разработкой проекта и собирали первые модели, в соответствии с контрактом не имели права покидать зону до полного завершения работ. В специальном статуте, утвержденном на нью-йоркском заседании совета директоров, исключение было оговорено только для Цезаря. Однако и он за эти годы посетил зону лишь дважды. Стиву через гвадалахарский штаб "империи" Фигуранкайнвов пришлось заниматься размещением на крупнейших заводах компаний "Макдоннел-Дуглас", "Локхид", "Юнайтед технолод-жиз" и других секретных заказов на изготовление частей и деталей будущих УЛАКов — универсальных летающих автономных кораблей. Все это переправлялось воздушным путем на бразильский полигон, где в закрытой зоне кипела работа над завершением проекта "Шива". Стив знал от Цезаря, что после многочисленных экспериментов и стендовых испытаний из десятков моделей отобраны две, которые предстояло испытывать в полетах. Одна предназначалась для атмосферы и имела потолок не выше пятидесяти километров. Вторая, более дорогая и совершенная, была полностью универсальной. Главный конструктор считал, что она способна летать в атмосфере и ближнем космосе и перемещаться в толще океанических вод на глубинах до четырех-пяти километров.

Главного конструктора не знал никто, кроме Цезаря. На совете директоров в Нью-Йорке, когда утверждался проект, он выступал в маске и перчатках. Звали его Тибб Линстер. За его плечами были два университета в Европе и Штатах, стажировка у Вернера фон Брауна и работа в одной из лабораторий в Пасадене.

Два с половиной миллиарда, первоначально отпущенные на проект "Шива", давно были израсходованы, но, по требованию Цезаря, банк СР5 продолжал финансирование работ, а Алоизу Пэнки пришлось еще несколько раз испрашивать крупные суммы из "особого фонда", хранящегося в швейцарских банках. Ассигнования для Африканского полигона пришлось основательно сократить, что явилось причиной бурных дискуссий на заседаниях совета директоров "империи". Однако Цезарь не уступал, и президент-исполнитель банка CFS продолжал его поддерживать… Стив предполагал, что реализация проекта "Шива" уже обошлась "империи" и "особому фонду" швейцарских банков в десять—одиннадцать миллиардов долларов. Интересно, что же родила такая гора денег?..

Самолет резко качнуло. Стив глянул в окно и заметил, что созвездия смещаются. "Боинг" совершал какой-то маневр. Было похоже на крутой поворот. У Стива мелькнула мысль, что капитан лайнера решил вернуться в Рабат. Стив бросил взгляд на часы. Если неисправность, до африканского берега полтора часа полета…

…Распахнулась дверь, ведущая в кабину экипажа. На пороге выросла одна из стюардесс. Лица ее Стив не мог разглядеть, но по движениям понял, что девушка взволнована. Почти тотчас салон осветился. В динамике послышался голос капитана, который обращался к пассажирам с просьбой пристегнуть привязные ремни.

— Ну что там такое? — недовольно спросил сосед Стива, ворочаясь в своем кресле.

— Сильный ветер, — с трудом выговорила побелевшими губами стюардесса, — пристегивайтесь, пожалуйста.

Нащупав ремни, Стив приблизил лицо к стеклу иллюминатора. Яркий свет в салоне мешал разглядеть что-либо снаружи.

Лайнер вдруг дрогнул и заметно наклонился вперед. Стив почувствовал, как его вдавливает в кресло. Увеличивая скорость, "боинг" устремился вниз. "Неужели конец?" — подумал Стив, пытаясь преодолеть тяжесть перегрузки и взглянуть, что происходит снаружи.

Они прилетели в Рио с трехчасовым опозданием, после того как совершили не предусмотренную расписанием посадку в Лае-Пальмасе. За несколько минут до приземления капитан обратился к пассажирам с сообщением, что посадку совершают по метеорологическим условиям.

— Что там было? — спросил Стив у стюардессы, выходя последним на трап в аэропорту Лас-Пальмаса.

— Сильная гроза на трассе, — с улыбкой ответила девушка.

— А если серьезно?

— Вполне серьезно. Можете спросить у капитана.

— Но я сам видел.

— Что видели?

— Гм… Какую-то чертовщину… Что-то вроде космического корабля или "летающего блюдца".

— Может быть, шаровая молния?

— С которой мы чуть не столкнулись?

— Нет… Нам передали приказ вернуться и сесть в Лае-Пальмасе.

— А раньше вам не приходилось видеть "летающие блюдца"?

— Нет… Это впервые.

— А-а… Ну спасибо… А то мне начало казаться, что схожу с ума.

Пребывание в Лас-Пальмасе затянулось. Видимо, лайнер тщательно проверяли.

Восток уже начал светлеть, когда "боинг" панамериканских линий снова поднялся в воздух и лег на прежний курс. Несколько кресел первого салона опустело. После ночного приключения часть пассажиров первого класса предпочли остаться в Лас-Пальмасе, чтобы продолжить путь на теплоходе. Однако вторая часть полета завершилась благополучно, и в полдень Стив уже ждал проверки в обширном таможенном павильоне аэропорта Рио.

Бразильские таможенники не торопились — со вкусом перерывали чемоданы, сумки и портфели прибывших из Европы пассажиров.

Наконец очередь дошла до Стива. Он уже приготовился открыть чемодан, но таможенник, взглянув на американский паспорт, который держал Стив, махнул рукой и шлепнул штемпель на крышку чемодана. Путь на бразильскую землю был открыт. Минуту спустя Стив очутился в дружеских объятиях Тео.

— Почему так опоздал? — было его первым вопросом.

Стив усмехнулся и похлопал Тео по плечу:

— Фантастика. Чуть не столкнулись с "летающей сковородой". Видимо, Цезарь распорядился начать.

— Он здесь. Ждет тебя…

— Как? Цезарь в Рио?

— В "Хилтоне". Сейчас едем к нему.

Стив обескураженно пожал плечами.

По пути в "Хилтон" — один из самых блистательных отелей Рио — Стив преимущественно молчал, раздумывая об услышанном. Цезарь — здесь… Испытания не начинались… Что же за чертовщина приключилась ночью?.. Он собственными глазами видел светящийся диск, с которым чуть не столкнулся "боинг". Потом длительная стоянка в Лас-Пальмасе… Странное поведение экипажа. Если это был один из УЛАКов Линстера, откуда такие размеры? Стив представлял себе первые модели гораздо более миниатюрными…

Обычно немногословный, Тео тоже недоумевал. Что со Стивом? Почему сидит молча, не расспрашивает о том, как жил Тео последние годы? Они не виделись лет пять, если не больше. Тео было бы о чем рассказать. "Наверно, Стив с годами изменился… Он теперь большой босс. Удобно ли обращаться к нему на "ты"? Восемь лет назад в Маниле и Сингапуре он был другим… Плохо, если он изменился… Тео принял предложение Цезаря Фигуранкайна не столько ради денег, сколько для того, чтобы снова быть рядом со Стивом. Он специально оговорил это условие. А вот теперь, впервые за пять лет, Стив сидит рядом и… молчит. Словно ему нечего спросить у Тео…"

Съехав с автострады в город и попав в поток машин, медленно текущий по запруженным улицам Рио, Тео время от времени взглядывал на сидящего рядом Стива.

"Постарел, однако, седины много и морщины стали глубже. Тренируется ли в санчин-до? Это омолаживает…"

Стив встрепенулся, повернул голову, взглянул на Тео:

— Ты спросил о чем-то?

— Нет, только подумал.

— О чем?

— О тебе… Тренируешься?

— Последнее время нет. Подзапустил.

— Надо.

— Конечно. Теперь продолжим.

Тео резко повернул, обходя идущую впереди машину. Может, Стив и не изменился сильно? Может, решение Тео окажется правильным? Хорошо бы…

— Как поживает сеньор Сутрос? — поинтересовался Стив.

— Его душа уже странствует в поисках иной достойной оболочки, — склонив голову в знак уважения к покойному, ответил Тео.

— Когда это случилось?

— Два месяца назад.

— И что с его отелем?

— Все наследовала дочь.

— А Джайя, что с ней?

— Санджа вырос. Год назад сеньор Сутрос послал его учиться в Англию, Джайя вернулась в Манилу. Открыла лавку. Продает сувениры из рисовой соломы.

— Жаль Сутроса, — сказал Стив. — Хороший был человек. И нестарый. Отчего умер?

— Наверно, время пришло. Нет, он старый… Ночью умер, в постели.

— А ты как жил, Тео?

— Хорошо. После расскажу… Приехали…

Встреча с Цезарем ничего не прояснила. Цезарь утверждал, что Тибб Линстер не мог начать испытательные полеты без его ведома.

— Скорее всего, это и была шаровая молния, — заметил он в заключение. — Над Экваториальной Атлантикой лето — время сильных гроз.

События в Бордо тоже не слишком его заинтересовали.

— Этих сообщений столько, — Цезарь пренебрежительно махнул рукой, — они уже перестают вызывать интерес. Обыватели к ним привыкли. Самое время вступать в игру… Убежден, что затея наша будет иметь колоссальный успех.

— А планы и амбиции ОТРАГа, Цезарь? Если к новым моделям прорвется кто-нибудь из тех… Ты ведь не забыл банкет в "змеиной норе"’

— Исключено Тибб Линстер — наш человек. В самом крайнем случае УЛАКи можно уничтожить вместе с зоной. Имей в виду, — он перешел на шепот, — это тоже предусмотрено.

— Боишься, нас тут могут подслушать?

— Нет, просто по инерции. Слишком большой секрет. Ты третий и последний, кто знает…

— А второй?

— Тибб Линстер, конечно.

— Так ему веришь?

— Как себе самому, Стив.

— Гм… Интересно будет с ним познакомиться…

— Потерпи немного. Завтра летим в Манаус, оттуда прямо на полигон.

— Кого еще ты пригласил на испытания?

— Только Пэнки. Он потом передаст остальным в совете, что сочтет нужным.

— Но он ведь полагает, что… — Стив усмехнулся.

— Еще бы. Пусть посмотрит, убедится… Дальше — надо будет усовершенствовать первые модели, дорабатывать, создавать соответствующую начинку. Пока это летающие бонбоньерки — новое транспортное средство, не более. Работы предстоит много, она потребует массу времени… Очень много времени… Понимаешь? А мы пока начнем исследования, которые предлагает Шарк. Как он тебе показался?

— Не знаю, гений он или безумец, но фанатик бесспорно.

— По-моему, тоже гений, как и Линстер… Деньги ему надо дать. Понимаешь, тут прямая связь. Линстеру для его аппаратуры нужны алмазы. Множество алмазов. Причем натуральные. Пришлось закупить массу алмазов у этих акул из "Де Бирс". Цены на алмазы пошли вверх… Чтобы окончательно не обанкротиться, мы должны располагать собственными алмазными копями. Поэтом) Шарку дадим зеленую улицу.

— В "империи" возникли финансовые трудности? — с удивлением спросил Стив.

— Нет, пока нет, — Цезарь поморщился, — но возникнут, когда осуществим еще некоторые из наших проектов…

— Знаешь, ты становишься полноценным бизнесменом, — похвалил Стив. — А как твоя наука?

— Все в свое время. Невозможно заниматься тремя делами сразу. Пришлось отложить древние рукописи. Закончим испытания, обсудим дальнейшее, и вернусь к ним снова…

— А что Райя?

— Занята "Парадизом XXI".

— Много еще осталось?

Цезарь махнул рукой:

— До конца жизни хватит.

— Чьей жизни?

— Нашей с ней.

— Мне кажется, — сказал Стив очень серьезно, — что вам следует думать не о конце жизни, а о наследнике "империи".

— Его не будет, — жестко отрезал Цезарь. — Выкинь из головы и никогда не напоминай мне об этом. Глупо!

— Почему?

— Считал тебя догадливее, Стив.

— Все равно не понимаю…

Цезарь усмехнулся и похлопал Стива по плечу:

— Это ведь была твоя блестящая идея, старина, а теперь ты вспомнил о наследнике.

— Идея чего?

— Взорвать изнутри адскую машину. Разве мы не решили? "Империя" Фигуранкайнов должна исчезнуть вместе с нами — со мной, с Райей и… с тобой… Поэтому — никаких наследников. Им нечего будет наследовать.

— Зачем выплескивать ребенка вместе с грязной водой? — пожал плечами Стив. — Что общего между нашей сверхзадачей и вашей любовью? Вы оба еще молоды, полны сил, ты не глуп, Райя — красавица… У таких родителей…

— Замолчи! И пойми, наконец: не хочу, чтобы в этот безумный мир, пропитанный ненавистью, интригами и кровью, мир, прикованный к чудовищной бомбе со взрывателем замедленного действия, вступил бы кто-то, кому я дал жизнь. Райя согласна со мной. Мы давно так решили, Стив. Это решение неизменно.

— Жаль, — сказал Стив расстроенно. — Я ведь считал ваш "Парадиз XXI" гнездом. Гнездом для будущих птенцов.

— "Парадиз" — призрак, — шепнул Цезарь, отворачиваясь. — Он тоже исчезнет… вместе с нами… Помнишь прощальные слова ассирийского владыки Сарданапала? Он произносит их, всходя вместе со своей возлюбленной на погребальный костер.

…Прощай, Ассирия, любил я сильно

Тебя, страну отцов моих, и даже

Любил тебя сильней я как отчизну,

Чем как свое владение. Прощай же…

Мир дать тебе хотел, все блага жизни…

И вот моя награда… но за это

Тебе на память ничего, ни даже

Могилы по себе я не оставлю.

— Не терплю Байрона, — поморщился Стив. — Убежден, что в действительности твой Сарданапал был подонком, вроде Гитлера и его прихвостней, включая Пэнки.

— Искренне желаю тебе, Стив, пережить всех нас и посмотреть, что получится. — Цезарь поднялся и взял с дивана куртку из белого китайского шелка. — Убежден, — продолжал он, надевая куртку, — что и нас с тобой будущие историки назовут подонками, независимо от того, чем закончится наш "эксперимент"… Если, конечно, история будет существовать, — добавил он после небольшой паузы, — Ну, хватит дискуссий. Пора обедать. Спускаемся в ресторан.

"Я готов понять все, — думал Стив следуя за Цезарем Фигуранкайном-младшим. — Даже его сегодняшнее настроение, учитывая предстоящие испытания… Но не могу понять, что я видел вчера ночью".

Под крыльями самолета расстилался зеленый океан бразильской сельвы, прикрытый синим куполом безоблачного неба. Пи дорог, ни поселков, только зеленый полог сомкнувшихся крон, по которому скользила на запад крестообразная тень самолета. Из Манауса вылетели час назад. Миновали несколько небольших поселков, прилепившихся к Амазонке, прямоугольники джутовых плантаций на северном берегу, а потом сразу началась сельва.

Манаус с его высотными зданиями банков, компаний, отелей, с его знаменитым оперным театром, в котором некогда пел Карузо, даже и в начале семидесятых годов продолжал оставаться последним оплотом цивилизации на берегу океана сельвы.

Расположенный в центре Амазонии, занимающей половину площади страны, Манаус, став в 1967 году "беспошлинным городом" и центром туризма, сохранил вуаль таинственной экзотики… Сюда поднимались по Амазонке океанские лайнеры и прилетали самолеты из Европы, а где-то не очень далеко от здешних небоскребов в сумраке сельвы пролегала граница двадцатого и каменного веков… На улицах, в фешенебельных отелях и в торговых центрах Манауса звучала разноязычная речь, но никто из туристов — американцев, немцев, французов — не задерживался тут долго. Поколесив на автобусах по городу и ближайшим окрестностям, туристы торопились в Перу, к развалинам древней столицы инков. Через каменный век они предпочитали перепрыгнуть на современных самолетах. Автострады, гидростанции, рудники, плантации пока создавались восточнее и юго-восточнее Манауса. На севере и на западе была только сельва.

Полигон находился вблизи стыка границ Бразилии, Венесуэлы и Колумбии. И стык, и сами границы были понятием условным. Никто не знал, где они точно проходят, никто не пытался обозначать их на местности в сыроватом сумраке сельвы, где кочевали немногочисленные индейские племена, некогда отступившие с побережья под натиском завоевателей-испанцев. Племена эти так и не приняли цивилизации, сохраняли свой уклад, обычаи и богов. И продолжали жить в каменном веке. Никому не было известно, сколько их, где находятся их стойбища, где проложены охотничьи тропы и пути кочевий. Они занимались собирательством и охотой, ловили рыбу и черепах по притокам Рио-Негру и, опустошив участок сельвы, прилегающий к стойбищу, переходили на другое место.

Стив впервые летел на полигон через Бразилию. Была другая трасса, более хорошая, из Венесуэлы. По ней доставлялись фузы и персонал. Если на африканском полигоне недостатка в местных рабочих не было, то на бразильский пришлось завозить воздушным путем даже лесорубов и грузчиков. Аборигены не годились для самых простых работ. Кроме того, их было слишком мало. На колоссальной территории, приобретенной Фигуранкайном-старшим у бразильского правительства, первые отряды лесорубов, подготавливающие посадочные площадки для самолетов и вертолетов, встретили только две небольшие группы индейцев, которые, побросав стойбища, ушли в глубь сельвы.

По венесуэльской стороне границы было несколько небольших поселков с католическими миссиями. Связь с ними из Каракаса поддерживалась самолетами, прилетавшими раз пли два в месяц. Весь северо-запад бразильской Амазонии представлял собой девственную сельву; полигон стал первым вторжением цивилизации в каменный век немногочисленных обитателей экваториальной пущи.

Из Рио летели личным самолетом Цезаря. Это был "боинг", переоборудованный по особому проекту на одном из заводов "империи". По внешнему виду он почти не отличался от серийных самолетов этого типа, но корпус имел бронированный и, кроме того, был вооружен пулеметами, укрытыми в крыльях и в хвостовой части. Помимо личных помещений Цезаря — спального, рабочего и ванны — в самолете были бар и обычный пассажирский салон, а также вместительный грузовой отсек. Экипаж, включая двух стюардов, состоял из восьми человек — индонезийцев с Бали — низкорослых, коренастых, невозмутимых. Стиву не приходилось слышать, чтобы кто-либо из них произносил более трех слов подряд. Между собой они объяснялись на одном из наречий Западного Бали. Самолетом этим Цезарь летал второй год, и Стив догадывался, что экипаж был подобран не без участия Райи. Самолет мог вместить человек шестьдесят, но на этот раз кроме Цезаря, Стива и Тео летели только шестеро сумрачного вида сингалезцев из личной охраны Цезаря и мистер Цвикк.

Мистер Мигуэль Цвикк был доверенным лицом Цезаря в Бразилии. Он числился одним из вице-директоров бразильского филиала банка CFS и, по словам Цезаря, в свое время приложил немало стараний для того, чтобы кусок амазонской сельвы стал собственностью "империи" Фигуранкайнов. На бразильском полигоне он исполнял обязанности заместителя административного директора и единственный из всего персонала поддерживал непосредственный контакт с Тиббом Линстером. Цезарь знал его давно и очень доверял ему. На этот раз именно Цвикк сумел так все организовать, что о появлении Цезаря Фигуранкайна в Рио не пронюхал никто из местных журналистов.

Цвикк был флегматичный, начинающий полнеть здоровяк, роста чуть выше среднего, с широкими плечами и очень короткой шеей. Он немного сутулился, и казалось, что его голова покоится прямо на плечах совсем без шеи. У него было широкое розовое лицо почти без бровей и маленькие, глубоко посаженные, очень внимательные глазки. В коротко подстриженных светлых волосах поблескивала седина. На вид ему было лет пятьдесят. Сейчас они все трое — Цвикк, Цезарь и Стив — сидели в салоне-кабинете Цезаря: Стив в кресле у окна, Цезарь за рабочим столом, а Цвикк на диване под рядами книжных полок.

Потягивая ледяное пиво, принесенное одним из стюардов, Цвикк говорил:

— Только с высоко летящего самолета Амазония кажется необитаемой. Раньше — да, человек проникал в эти непроходимые джунгли вдоль рек. Но в двадцатом веке Амазония пережила несколько бумов, начиная с каучукового… Сейчас, помимо нашего полигона, тут десятки миллионов гектаров принадлежат американцам… В прошлом году бразильская газета "Трибуна де импренса" опубликовала сенсационный материал: из бразильской Амазонии за границу тайно вывозится огромное количество золота и драгоценных камней… После этого власти обследовали небольшой район бассейна Амазонки, считавшийся необитаемым, и обнаружили там более шести десятков тайных аэродромов. Все использовались для нелегального вывоза золота, драгоценных камней и редких металлов.

— А вокруг нашей территории? — поинтересовался Цезарь.

— Тоже не исключено, — кивнул Цвикк, глотнув пива и вытирая рот ладонью, — хотя точных сведений у меня нет. "Трибуна де импренса" полагает, что в бразильской сельве устроено несколько сот секретных аэродромов.

— Включая наши, — заметил Стив.

— Ну, разумеется, — благодушно согласился Цвикк, снова отхлебывая пиво.

— А как с золотом и драгоценными камнями на полигоне? — Стив пододвинулся с креслом поближе к столу.

— Должны быть…

— Прислать бы сюда Шарка и проверить его гениальность на золоте, — предложил Стив, обращаясь к Цезарю.

— Нет. Он будет заниматься кимберлитами океанов, — твердо заявил Цезарь. — Завтра поговорим с Пэнки — пусть по возвращении оформляет с ним контракт.

— Придется вызвать Шарка в Нью-Йорк? — Стив вопросительно взглянул па Цезаря.

— Пусть Пэнки отправится к нему в Лондон.

— Он не согласится.

— Надо сделать так, чтобы согласился. И ты должен помочь мне в этом. Ты ведь видел его кимберлиты.

— Видел, но…

— Придется без "но", Стив. Это надо!

"А у него все чаще появляются диктаторские нотки — у этого бывшего ученого-востоковеда и историка буддизма", — отметил про себя Стив, снова отъезжая с креслом к окну.

За окном была та же синь неба и зеленый полог внизу, по которому плыла тень их самолета.

— Пройду к пилотам, — сказал Цезарь, поднимаясь.

Цвикк бросил взгляд на часы:

— Лететь еще около сорока минут, патрон.

Цезарь молча кивнул, вышел из салона.

— Неужели действительно развернули такое наступление на эти места? — обратился Стив к Цвикку. — Может, "Трибуна де импренса" преувеличивает? Сверху край кажется совершенно нетронутым. Мы пролетели больше тысячи километров — и ни одного выруба.

— Во-первых, тайные аэродромы легко замаскировать, — пожал массивными плечами Цвикк. — Что обычно и делается… И что, кстати, сделали мы на полигоне. Ведь пока сведения о нем, просочившиеся в печать, ничтожны и далеки от действительности… Да-а… Во-вторых, северная Амазония — вот эти места, — Цвикк указал в окно, — они действительно мало тронуты, зато в других вырубка се львы идет открыто и в широчайших масштабах. Вот, например, есть такой "тихий" миллиардер Дэниел Кейт. Он ваш соотечественник, мистер Роулинг, но в Штатах о нем мало кто слышал. Так вот, он еще лет шесть или семь назад приобрел у бразильского правительства за три миллиона долларов солидный кусок амазонской сельвы в центре страны и стал вырубать лес, а освободившиеся участки продавать под разные плантации. За шесть лет им вырублено более шести миллионов гектаров сельвы, и к концу семидесятых годов он собирается вырубить еще десять миллионов. Ходят слухи, что за шесть лет его состояние удвоилось, и не исключено, что за последующие десять учетверится… Лес, который он вырубает, конечно, не пропадает даром. Он экспортирует древесину ценных пород, построил мебельные и бумажные фабрики, но… амазонские леса стремительно отступают перед его напором, а ведь они — это теперь известно каждому школьнику — легкие нашей планеты… Да-а… По последним данным ООН, на Земле ежедневно вырубается около тридцати тысяч гектаров тропических лесов. Вообразите эту цифру, мистер Роулинг! А сколько еще дэниелов кейтов мечтают урвать свои куски, например, отсюда. — Цвикк снова указал в окно трубкой, которую начал набивать.

— Вы разве не американец, Цвикк? — поинтересовался Стив.

— Нет, помилуй бог… Я бразильский подданный, а родился в Эквадоре.

— Но на службе у Фигуранкайнов вы, кажется, очень давно?

— Всю жизнь, — проворчал Цвикк, раскуривая трубку. — Начинал с его отцом, а Цезаря знаю с младенчества… Да-а…

Он умолк и, глубоко затянувшись, окутался облаком душистого дыма.

— Значит, по крови вы испанец?

— Мать была испанкой, отец наполовину поляк, наполовину индеец. Я сложный гибрид, мистер Роулинг.

В кабинет возвратился Цезарь. За ним следовал стюард с подносом, уставленным бутылками и бокалами. Стюард поставил поднос на стол, молча раздал бокалы с коктейлем и с поклоном удалился.

— Твой любимый, — сказал Цезарь Стиву.

Стив сделал глоток, прикрыл глаза, смакуя, и покачал головой:

— Нет. Слишком много гренадина и мяты. Надо разбавить…

Он принялся манипулировать с бутылками.

— Мистер Роулинг, не откажите в любезности налить мне чистого мартеля, — попросил Цвикк, ставя нетронутый бокал на стол. — Не обижайтесь, патрон, не люблю этой современной алхимии.

— Я тоже не любил, — заметил Цезарь, — но меня Стив приучил. Только ему никто не может угодить…

— Потому что составить настоящий коктейль — великое искусство, которого никогда не постигнут твои балийские дикари, — отпарировал Стив, передавая Цвпкку коньяк. — Дай мне твой бокал, Цезарь, и ты поймешь разницу между истинным коктейлем и пойлом, которое намешал этот мрачный язычник…

Самолет слегка качнуло, и в динамике послышался голос капитана. Он попросил приготовиться к посадке.

Стив поспешно глянул в окно. Внизу по-прежнему расстилался до самого горизонта однообразный зеленый ковер сельвы.

Стив не был на бразильском полигоне больше года и не мог не признать, что теперь тут многое переменилось. Аэродром, на котором они приземлились, ангары и службы, а также близлежащий поселок с мастерскими и лабораториями — все было закрыто сверху полупрозрачной масксетыо, растянутой на металлических опорах па высоте около тридцати метров над землей. Маскировочная сеть зеленых оттенков пропускала только рассеянный солнечный свет. Под пей царила относительная прохлада, как и в тени соседних деревьев, а будучи растянута на той же высоте, что и вершины их, она наделено укрывала аэродром и поселок от всевидящих глаз искусственных спутников и от возможного воздушного разведчика.

— В других местах сейчас то же самое, — сказал Цвикк, попыхивая трубкой. — Кстати, мы пролетали над некоторыми из наших объектов. Заметили вы что-нибудь?

— Нет, — признался Стив.

— А вообще-то мы стараемся по возможности сохранять крупные деревья, убираем только подлесок, кусты и, конечно, лианы. Ну а там, где требуется большое открытое пространство, сразу ставим такие прикрытия. — Он указал на масксети, заслоняющие взлетную полосу.

— Я даже не заметил, где мы нырнули под них, — сказал Стив. — Мне показалось, самолет садится прямо на вершины деревьев.

— Здесь посадка по приборам, как при отсутствии видимости. — Цвикк продолжал попыхивать трубкой. — Самолет ныряет в открывшиеся ворота, и они тотчас снова затягиваются сетью. Нежданные гости не сядут. Нет…

Вечером состоялось знакомство с Тиббом Линстером. К удивлению Стива, он оказался негром. Тибб был высокий худощавый человек с очень тонкими чертами подвижного лица и внимательным взглядом темно-коричневых глаз. У него был очень высокий лоб, черные, коротко подстриженные, курчавые волосы, тронутые на висках сединой, и длинные нервные пальцы, похожие на пальцы пианиста. Он прилетел один на небольшом вертолете, который вел сам. Вертолет опустился прямо на зеленую лужайку рядом с коттеджем, где разместились Цезарь, Стив и Цвикк. Над лужайкой защитная сеть отсутствовала, но свободного пространства было так мало, что Стив, наблюдая, как вертолет снижается вертикально, почти касаясь лопастями крон ближайших деревьев, подивился мастерству и отваге пилота.

Через минуту оказалось, что высокий чернолицый человек в белом полетном комбинезоне, легко выпрыгнувший из прозрачной кабины вертолета, это и есть сам Тибб. Он пожал руки Цезарю и Цвикку и вежливо поздоровался со Стивом.

Под огромными макарангами и лаурелиями, окружающими большой двухэтажный коттедж, уже сгущался сумрак. Лучи низкого вечернего солнца едва пробивались сквозь густые кроны, окрашивая в красноватые тона могучие стволы деревьев.

Возле вертолета появились двое сингалезцев из личной охраны Цезаря, а Стив, Цезарь и Тибб Линстер прошли в коттедж. Цвикк уехал на аэродром встречать самолет Пэнки, который уже вылетел из Каракаса.

Ужинали втроем на веранде коттеджа, затянутой густой противомоскитной сеткой. Было очень душно, несмотря на то, что четыре больших вентилятора, установленные по углам веранды, бесшумно гнали к столу струи теплого влажного воздуха. За ужином разговор шел главным образом о международных делах: нарастающей волне терроризма, о войне в Индокитае, в которой завязли американцы, о поездке президента Никсона в Китай, о президентских выборах, которые должны вскоре состояться, о новых советских предложениях в ООН в защиту мира. Говорили Цезарь и Тибб: Стив ограничивался краткими репликами, внимательно наблюдая за Тиббом. Чернокожий конструктор все больше нравился ему и своей интеллигентностью, и каким-то особым умением ненавязчиво убедить собеседника в собственной правоте, не отвергая контраргументов. Его взгляды на действительность далеко выходили за пределы общепринятых норм и критериев. О войне в Индокитае он отозвался как о величайшем преступлении из всех совершенных американцами за последнюю сотню лет. Никсона назвал политическим гангстером, прорвавшимся в Белый дом, и утверждал, что его президентура останется позорнейшей страницей истории страны. События в Китае, по его словам, являли пример трагического тупика, в котором может оказаться великий народ по вине авантюристов и шизофреников.

Цезарь пытался с ним спорить, твердил, что вся история человечества — плод хронического безумия владык, цитировал буддийские тексты, приводил многочисленные примеры из древности и средневековья.

— То же самое происходит и сейчас, — говорил он, беря ломтик ананаса и погружая его в бокал с шампанским. — Безумный грызущийся мир, разделенный на сотни государств, больших и малых, с разными уровнями богатства и развития, с разными социальными и нравственными идеалами, с разными способами и средствами достижения этих идеалов. Мир электричества, атомной энергии и электроники, в котором почти треть населения неграмотна, четверть недоедает, а четыреста — пятьсот миллионов находятся на грани голодной смерти, когда еды могло бы хватить всем. Мир, в котором по каждому поводу и без повода хватаются за ножи и уничтожают себе подобных. Мир, в котором чудовищные запасы самого разрушительного в истории оружия не применяются лишь потому, что ни у кого пет уверенности, что почти уничтоженный противник не ответит еще более сокрушительным ударом. Все это уже было, и не один раз, при ином уровне знаний, технологии и страха… В атомно-электронный век, когда наука и технология сотворили все то, что стало нашей гордостью, слабостью и кошмаром, уровень страха, способного обуздать амбиции безумцев, должен быть соответствующим. В одной из книг Будды…

— Простите, мистер Цезарь, — сказал Тибб, — по меня не убеждают ни исторические аналогии, ни речения мудрецов минувших эпох. Вы правы в том, что клубок противоречий нынешнего мира необыкновенно сложен, запутан и таит множество угроз, среди которых важнейшая — самоуничтожение цивилизации… Но именно это и отличает данную эпоху от всех предыдущих. Отличие тут отнюдь не просто количественное, а качественное. Новое качество создано именно современной наукой и ее производным — нынешней технологией. Наука — дитя разума. Вы видите панацею от всех бед человечества и в прошлом, и в настоящем в нагнетании страха. Я — в воспитании разума. Разум создал нынешнюю цивилизацию, и разум должен спасти ее. Как? Это уже другой вопрос…

— А все-таки, как? — не удержался Стив.

Тибб быстро взглянул на него и неожиданно улыбнулся.

— К сожалению, я не в силах дать сейчас исчерпывающего рецепта, хотя… — он задумался ненадолго, — кое-что, вероятно, мог бы предложить. Прежде всего — отказ от применения термоядерного оружия и обуздание угрозы всеобщей войны. Отказ от войны вообще, как средства решения споров. Тем более, что мир давно поделен и делить больше нечего. Постепенное разоружение высвободит фантастические ценности. Можно накормить голодных, дать чистую питьевую воду там, где люди умирают в электронный век от отсутствия чистой воды. Обучить неграмотных. Переориентировать биологов, биохимиков и химиков с поиска наиболее действенных смертоносных бактерий, ядов и отравляющих веществ на поиск радикальных средств борьбы с еще не покоренными болезнями — раком, сердечно-сосудистыми заболеваниями, холерой, проказой… Развернув совместное мирное наступление на океаны, глубокие недра Земли и ближний космос, создать миллионы новых рабочих мест и ликвидировать безработицу. Наконец, без болтовни и митингования всерьез взяться за очистку биосферы от того мусора, хлама и грязи, которые люди сами нагромоздили за последние полвека. Это тоже необходимо сделать, иначе мусор и грязь уничтожат жизнь даже в условиях всеобщего мира. Можно было бы добавить и еще кое-что, но, вероятно, и сказанного достаточно, тем более что подобная программа отнюдь не нова. Москва, например, предлагает ее вам и всему так называемому западному миру не первый год…

— Ну, куда загнули, — разочарованно протянул Стив, — Москва!.. Кто им поверит! Пропагандистская болтовня!

— Да, так вы, многие, к сожалению, считаете, — кивнул Тибб. — Это ваша беда и, вероятно, вина тоже.

Стив неожиданно обозлился:

— Не понимаю… Если вы сами верите в то, о чем только что толковали, как вы могли взяться за конструирование УЛАКов? Вам, как конструктору, конечно, ясно, для чего они могут быть использованы. И разумеется, вы не можете не догадываться об истинных целях ОТРАГа… Эти цели…

— Прекрати, Стив, — прервал Цезарь. — Тиббу известно все, абсолютно все…

— Да, мне все известно, — заверил Тибб, глядя прямо в глаза Стиву. — Мы трое — союзники, преследующие одну цель, хотя… в ее теоретических обоснованиях мы… несколько расходимся. Мне известно также, что инициатором плана являетесь вы, мистер Стив, и я пользуюсь сейчас случаем выразить вам мое глубочайшее уважение и восхищение.

— Не преувеличивайте, — Стив махнул рукой, — моя роль минимальна. Слова и благие намерения… Деньги — вот главное! Его деньги. — Стив указал на Цезаря.

— Терпеть не могу, когда начинаешь паясничать, — резко перебил Цезарь. — Хочешь, чтобы напомнил, что деньги я получил благодаря тебе, заодно с жизнью моей и Райи? Что ж, еще раз благодарю тебя за это в присутствии Тибба. Это во-первых… Во-вторых, не считал и не считаю эти деньги своими. Мне, да и вам обоим тоже, хорошо известно, откуда они появились.

— Откуда бы ни появились, решаешь теперь ты — не я и не он. — Стив кивнул на Тибба.

Тибб счел необходимым вмешаться.

— Знаете, мистер Стив, — сказал он, поднимая бокал с шампанским, — когда наш уважаемый патрон, как любит выражаться мистер Цвикк, рассказал мне о вашем плане, я мысленно представил себе реализацию как исполнение небывалой симфонии огромным оркестром. Вы — дирижер оркестра, да-да, именно дирижер; мы с ним, — Тибб указал бокалом на Цезаря, — солисты. Он — первая скрипка, я — самый большой барабан. Только мы с ним знаем партитуру и играем свои партии по нотам. Все остальные импровизируют, подчиняясь вашей дирижерской палочке, но не имея представления ни о замысле композитора, ни о содержании частей, ни о финале. Вы дирижируете, он ведет свою партию, я время от времени должен бить в барабан. Завтра ударю впервые… Слушателями этой симфонии вскоре станет весь мир. Выпьем же за то, чтобы наша симфония прозвучала гимном радости, а не похоронным маршем.

Они сдвинули бокалы.

— Кстати, — заметил Стив, сделав глоток шампанского и внимательно глядя на Тибба, — не рассеете ли мои сомнения, уважаемый солист на барабане?

— Буду счастлив, — поклонился Тибб.

— Вы ведь уже начали… сольную партию?

— Нет.

— Разве вы не ударяли в ваш большой барабан три дня назад, точнее — ночью с пятнадцатого на шестнадцатое?

— Нет, — возразил явно удивленный Тибб. — А позвольте спросить, почему у вас возникла такая мысль?

— Ерунда, — махнул рукой Цезарь, — Стив начитался газетных репортажей о "летающих тарелках" и вообразил, что видел нечто такое, когда летел в Рио.

— Вот как? — заметил Тибб очень серьезно. — Это интересно!.. И что же вы видели?

— Вероятно, шаровую молнию, — усмехнулся Стив, отхлебывая шампанское. — Во всяком случае, так утверждает Цезарь, и я вынужден принять эту версию, если ваша сольная партия еще не начата…

— Нет, не начата, — повторил Тибб. — Завтра первый вылет за пределы зоны… Ваше здоровье, мистер Стив.

— Твое тоже, солист на барабане… И называй меня просто Стивом, Тибб.

— А меня — Цезарем, — добавил Фигуранкайн, — кстати, уже не один раз просил тебя об этом.

— Спасибо… Только не завтра во время испытаний, — улыбнулся главный конструктор, поднося бокал к губам. — Хватит мистеру Пэнки и того, что я окажусь черномазым.

С Пэнки Стив встретился на следующее утро за завтраком. Стив не без злорадства отметил про себя, что старый джентльмен заметно одряхлел, хотя и старался держаться бодро. Стива он приветствовал молчаливым поклоном, руки не протянул. Когда он переходил из кресла под вентилятором к столу, Стив увидел, что он опирается на палку с массивным набалдашником из слоновой кости. Усевшись за столом, Пэнки демонстративно отвернулся от Стива и принялся вполголоса беседовать с Цвикком.

Цезарь спустился к завтраку последним. Он был мрачен и хмуро кивнул издали собравшимся. По репликам Пэнки Стив понял, что Цезарь уже разговаривал с президентом-исполнителем главного банка "империи" вчера поздно вечером и что встреча отнюдь не была визитом вежливости.

— Что слышно у Линстера? — спросил Цезарь Цвикка, когда завтрак подходил к концу.

— Корабль перелетит на Центральный космодром к полудню. В четырнадцать ноль-ноль — после наземного осмотра — можно начать испытания. Если, конечно, не случится ничего непредвиденного. Вот так!..

— Ничего непредвиденного не может случиться, — холодно возразил Пэнки, вытирая губы батистовой салфеткой. — Удовольствие слишком дорогое, милостивые государи. — Он сверкнул очками в сторону Стива.

— Мы знали, на что идем, — возразил Цезарь.

— Нет, не знали. Я, например, не знал, и совет директоров — тоже. Тринадцать миллиардов, извините, неизвестно на что…

— Мы вчера говорили об этом, — сказал Цезарь. — Не стоит возвращаться.

— Возвратиться придется неукоснительно, потому что… — Пэнки пожевал бескровными тонкими губами и вдруг умолк. Извлек из кармана коробочку с каким-то лекарством, вытряхнул на ладонь зеленую таблетку, отправил в рот и прикрыл глаза.

"Что надо этому призраку, — думал Стив, — одной ногой он уже там… А еще пытается ломать ход истории. Какой абсурд!"

— Как нас доставят на Центральный космодром? — Цезарь обращался к Цвикку, но глядел на Пэнки, который продолжал сидеть с закрытыми глазами, медленно разжевывая таблетку.

— Вертолетом — с площадки отсюда. Лететь около часа.

— Не хочу, — пробормотал Пэнки, не открывая глаз. — Не хочу рисковать сломать тут шею и трястись целый час в кабине вертолета. Извольте отправить самолетом. Молено взять мой.

— Хорошо, — решил Цезарь. — Летим все вашим самолетом. Вылет в одиннадцать. Мы с ним, — Цезарь кивнул на Стива, — прибудем на аэродром вертолетом. А вы как?

— Поеду машиной с ним. — Пэнки ткнул палкой в сторону Цвикка и кряхтя поднялся из-за стола.

К полудню все собрались на Центральном космодроме. Бетонные поля в форме большой восьмилучевой звезды были еще пустынны. Масксети, сдвинутые к краям обширного выруба, почти не различались на фоне крон огромных деревьев, стеной окружающих космодром. Солнце висело в зените и жгло немилосердно. Лучи его, попадая па открытую кожу лица и рук, причиняли боль. Стив ушел в тень ближайших лаурелий и с облегчением сдернул с головы тропический шлем. Под деревьями тоже было душно, но, по крайней мере, прямые солнечные лучи сюда не проникали.

Для Цезаря и Пэнки принесли плетеные кресла. Их поставили в густой тени, поодаль от Стива. Пэнки устроился в кресле, Цезарь остался стоять. Судя по доносившимся репликам, они продолжали препираться, причем Пэнки нападал, а Цезарь лениво парировал, помахивая тропическим шлемом, как веером.

Откуда-то вынырнул Тео с шезлонгами. Он расставил их рядком в тени одной из лаурелий, один предложил Стиву, в соседнем расположился сам.

— Главный босс вызывал меня ночью, — сообщил Тео, бросив быстрый взгляд по сторонам и убедившись, что вблизи никого нет.

— Это зачем же?

— Велел не спускать с тебя глаз.

— Вот как? Говорил что-нибудь?

— Сказал — дурное предчувствие…

— А еще что?

— Ничего. Глаза были тревожные.

— У меня тоже дурные предчувствия, — заметил Стив, — но, вероятно, по другому поводу. Было бы хорошо, Тео, если бы ты мог присмотреть и за этим. — Стив незаметно указал на Пэнки.

— Знаю, — кивнул Тео, — Может быть, дурной человек?.. Похож на зомби.

— Зомби?

— Да. Зомби — мертвецы, которые приходят с того света вредить живым людям.

— Неплохо придумал, — похвалил Стив.

— Не я. Африканцы. Они их боятся.

Подъехал "виллис", из него кряхтя выбрался мистер Цвнкк. Подобно всем присутствующим, он был в белом костюме и тропическом шлеме. Спина его куртки уже потемнела от пота, а широкое розовое лицо лоснилось и блестело, усеянное капельками влаги.

— Вылетели, — объявил он, вытирая лицо и шею клетчатым носовым платком. — Ну и жарища! — Он тяжело вздохнул. — Через несколько минут будут здесь.

— Сколько отсюда до зоны? — спросил Пэнки.

— Километров двести…

— Так когда они вылетели?

— Только что, — Цвикк посмотрел на часы: — Минут пять назад.

— Вы хотите сказать… — начал Пэнки и не кончил.

Из-за дальней стены леса у южной окраины космодрома в воздухе появилось нечто темное… Прежде чем Стив смог разглядеть его на фоне яркой синевы неба, темный предмет, стремительно вырастая в размерах, оказался над центром космодрома и вдруг, резко замедлив лёт, опал вертикально вниз. На мгновение между ним и бетонной поверхностью возникло облачко пыли, в стороны рванулись песчаные вихри. Стиву показалось, что окутанный дрожащей дымкой диск парит над землей, но почти тотчас из него выдвинулись блестящие металлические опоры, которые с шелестом коснулись бетона. Этот шелест был единственным звуком, нарушившим сонную тишину полудня. Все предшествующее совершилось беззвучно.

— Фантастика! — пробормотал Стив, поднимаясь из шезлонга.

Лицо его ощутило волну горячего ветра, рожденную стремительном торможением и остановкой прилетевшего чуда. Слив зажмурился, но тотчас снова открыл глаза.

Центр космодрома там, где сбегались широкие лучи бетонных полос и где еще минуту назад ничего не было, занимал теперь дисковидный аппарат, который вполне мог прилететь со страниц научно-фантастического романа, но который в то же время был знаком Стиву… Тускло мерцающее в ярких лучах экваториального солнца серовато-синее дисковидное тело с двумя рядами светлых прямоугольников вдоль массивного корпуса, которое покоилось сейчас на ажурных ногах-опорах в центре бразильского космодрома, было поражающе похоже на загадочный объект, с которым три дня назад чуть не столкнулся над Атлантикой лайнер панамериканских воздушных линий, совершавший рейс из Лондона в Рио.

Центр космодрома был удален не менее чем на триста метров от места, где они сейчас находились; Стив глянул на "виллис", отогнанный под деревья, но дисковидный корабль уже катился на своих ногах-опорах вдоль бетонной полосы прямо к ним. Он остановился в полусотне метров, и теперь можно было хорошо рассмотреть его. На массивном, плавно закругляющемся, синевато-голубом, без единого выступа корпусе не было заметно ни отверстий, ни швов. Ряды светлых прямоугольников, отчетливо различимые издали, вблизи словно пригасли и почти не просматривались. Во всяком случае, это были не окна, как решил первоначально Стив. Шесть размещенных по кругу ажурных ног-опор, высотой не менее пяти метров, заканчивались внизу уплощенными "лапами", обутыми в миниатюрные металлические гусеницы. Ноги, казалось, вырастали прямо из синеватого брюха корабля. Гладкий дисковидный корпус имел в диаметре около тридцати метров, а максимальная толщина его в средней части не превышала шести и плавно уменьшалась к краям.

Стив посмотрел на Цезаря и Пэнки. Они молча сидели в своих креслах. Цезарь выглядел невозмутимым, у Пэнки отвалилась нижняя челюсть, и он не отрывал широко раскрытых глаз от корабля.

Снова послышался негромкий шелест. Между ногами-опорами спустился легкий светлый трап, по которому быстро сбежал на бетон чернолицый Тибб Линстер. Он был в том же белом полетном комбинезоне, что и вчера. Шлем с защитными дымчатыми очками он держал в руках.

Подойдя к креслам, в которых сидели Цезарь и Алоиз Пэнки, Тибб коротко поклонился и сказал:

— УЛАК — модель два перед вами. Если желаете, можно осмотреть ее внутри.

— Вы капитан? — спросил мистер Пэнки, с недоумением глядя на него.

— В данном случае — да, — кивнул Тибб.

— Что значит "в данном случае"? — раздраженно прокаркал Пэнки, с трудом поднимаясь на ноги.

— Это инженер Тибб Линстер — главный конструктор проекта "Шива", — сказал Цезарь, тоже вставая, — помните, он выступал на совете.

— Ах вот, значит, что, — пробормотал Пэнки, не отрывая испытующего взгляда от лица Тибба. — Приветствую вас… мистер Линстер. Вы что же, и сегодня изволите быть в маске?

— Нет. Просто я чернокожий, — ответил Тибб и слегка усмехнулся.

— Так-так, — покачал головой Пэнки, продолжая разглядывать Тибба как нечто совершенно диковинное. — Впрочем, это не имеет особого значения, — продолжал он после довольно долгой паузы. — Значит, ваше колесо на ножках обошлось фирме в тринадцать миллиардов?

— Нет, — спокойно возразил Тибб. — Данная модель стоит всего около четырех.

— Всего около четырех, — повторил мистер Пэнки и оглянулся на Цезаря: — Недорого, правда?

— Вероятно, не очень дорого, — согласился Цезарь, — особенно если учитывать ее возможности…

— Ну, о возможностях мы побеседуем немного позже, — скривился Пэнки. — Какая у нее команда?

— Сегодня три человека. Кроме меня, еще два инженера, — ответил Тибб. — Они на борту у приборов.

— А поднять она скольких может?

— Это зависит от назначения рейса. В атмосферном полете — до двадцати человек. В космосе, конечно, меньше.

— Она может летать и в космосе?

— Эта еще нет. Второй аппарат — УЛАК — модель пять — может.

— Что означает ваша нумерация?

— Моделей было несколько. Пока отобраны и построены две.

— А где вторая? Ваш пятый номер?

— В зоне. Приведу его позднее, после того как закончатся испытания этого.

— Разве вы один на них летаете? — нахмурился Пэнки.

— Пока да. Ведь это испытания. А я — главный конструктор, следовательно, отвечаю за все.

— А если вы, мистер Линстер, извините, отправитесь во время испытания к вашим… предкам, что будет тогда?

— Для меня, по-видимому, уже все, — спокойно ответил Тибб.

— Острить изволите? — вспылил Пэнки. — Что это значит? Где это видано, чтобы конструктор лично участвовал во всех испытаниях?

— Между прочим, это было его условие, и оно оговорено в статуте проекта, — тихо сказал Цезарь. — Вы просто забыли, Пэнки.

— Дурацкое условие, если так! Очень жалею, что не заметил…

— Не волнуйтесь, мистер Пэнки, — очень вежливо обратился к нему Тибб Линстер. — Ничего пока не случилось. И вероятность катастрофы при испытаниях ничтожно мала, хотя, конечно, полностью исключить ее нельзя. Но аварии случаются и с самыми совершенными самолетами. Вам это должно быть хорошо известно… Предлагаю осмотреть аппарат внутри.

— Здесь, на посадочной площадке? — уточнил Пэнки.

— Да, пока на стоянке.

— Я думаю, достаточно будет, если внутрь поднимемся мы с вами, Цезарь, — заметил Пэнки. — Остальным это ни к чему. Летать им все равно не придется.

— Согласен, — кивнул Цезарь.

Втроем они направились к кораблю. Тибб Линстер впереди, за ним Цезарь, последним — Пэнки, тяжело опирающийся на свою трость. В том же порядке они поднялись по трапу и исчезли в чреве корабля.

Цвикк, за все время не проронивший ни слова, присел в свободное кресло и принялся раскуривать трубку. Стив подошел к нему поближе.

— Проклятая жарища! — пробормотал Цвикк, вытирая платком мокрое лицо.

— Тибб Линстер, конечно, уже опробовал эту сковородку в полете, и, вероятно, не один раз, — предположил Стив, внимательно глядя на Цвпкка.

Тот покачал головой:

— Едва ли… То есть в зоне, может, и поднимал ее в воздух, — Цвикк принялся вытирать платком шею, — а за пределы зоны вышел впервые… Тут ведь кругом радары. Насколько мне известно, они ничего не фиксировали.

— При таких скоростях могли и не засечь.

— Это-то верно, — пробормотал Цвикк, затягиваясь. — А вы спросите у него.

— Не скажет…

— Может и не сказать.

— Интересно, какие же возможности у этой летающей посудины? — задумчиво произнес Стив, словно разговаривая сам с собой.

— Возможности? — переспросил Цвикк, попыхивая трубкой. — А-а… Ну, скорость и маневренность мы видели… Вместимость тоже приличная… Остальное — посмотрим.

— А какой механизм движения?

— Понятия не имею, — пожал массивными плечами Цвикк.

— А вооружение?

Цвикк извлек трубку изо рта и испытующе поглядел на Стива.

— Никакого, скорее всего. Да оно тут ни к чему…

— Едва ли это устроит мистера Пэнки… — заметил Стив.

Цвикк предпочел промолчать; сунув трубку в рот, снова принялся вытирать платком лоб и шею.

Цезарь, Пэнки и Тибб пробыли внутри корабля около часа. Когда они вышли обратно, Пэнки выглядел еще более мрачным. Прихрамывая, он доковылял до ближайшего кресла, опустился в него и занялся своими таблетками. Цезарь и Тибб задержались возле трапа. Некоторое время они о чем-то тихо беседовали, потом Тибб возвратился в корабль, а Цезарь подошел к Стиву.

— Сейчас Тибб покажет, что может "колесо Шивы", — сказал Цезарь и усмехнулся.

— Едва ли мы много увидим отсюда, — скептически скривился Стив. — Тебя самого не увлекает возможность полетать с ними?

— Нет.

— А если я?

— Не надо.

Стив пожал плечами и отвернулся к кораблю. Трап уже был поднят. Мгновение спустя диско видное тело легко и бесшумно тронулось с места и покатилось на своих ногах-опорах вдоль бетонной полосы к центру космодрома. Еще не достигнув его, корабль вдруг повис в воздухе — ноги куда-то исчезли, — окутался туманной дымкой и стремительно взмыл вверх. Через несколько секунд он исчез в синеве неба.

— Ну и скорости, — не удержался от реплики Стив. — Воображаю, какие перегрузки приходится испытывать экипажу!

— А никаких. — Цезарь продолжал глядеть вверх, — Там есть такое устройство и особый экран… Вот они уже возвращаются…

Размытая тень скользнула на фоне неба над космодромом и снова исчезла.

— Как можно управлять при таких скоростях? — недоумевал Стив.

— Все автоматизировано.

— Тем не менее, ему ничего не стоило врезаться сейчас в бетон. И почему при таких скоростях отсутствует шум, свист, не слышно работы двигателей?

— Такие двигатели.

— А какие они?

Цезарь не ответил. Тень промелькнула над посадочными полосами снова и почти тотчас в обратном направлении.

— Фантастика! — пробормотал Стив. — Как ему удается при такой скорости менять направление?

Диск появился снова. Теперь он падал вертикально и завис неподвижно в сотне метров над землей.

— Ну, что скажете? — обратился Цезарь к мистеру Пэнки.

Тот пожевал бледными тонкими губами и кивнул, прикрыв глаза:

— Почти то, что надо.

— Почему "почти"?

— Вооружение. Нужно соответствующее вооружение. Пока это пугало для воробьев, не больше. Пусть проектирует…

— Но вы слышали, что он говорил о защитном магнитном экране? Благодаря экрану, УЛАК неуязвим для любого нынешнего оружия, включая ракеты. Но экран не позволяет пользоваться и средствами нападения, если их установить на корабле. А если убрать экран, УЛАК может быть сбит даже истребителем.

— Пусть что-нибудь придумает. Голова у этого негра — дай боже!

— Потребуются дополнительные средства, и немалые… Кроме того, проблема "горючего" для реактора. Пока количество "горючего" у нас ограничено и не позволяет приступить к серийному производству подобных кораблей.

— Деньги на продолжение работ будут. — Пэнки сплел сухие тонкие пальцы и оперся о них острым подбородком. — Это беру на себя. С "горючим" хуже… Неужели природный алмаз ничем нельзя заменить? Пусть думает, экспериментирует. Пусть, наконец, попробует использовать искусственные. Можно построить специальный завод…

— Ну вы же слышали! — прервал Цезарь.

— Он много о себе воображает, этот чернокожий, — вспылил Пэнки. — Где мы возьмем такое количество алмазов? Уже и так наши оптовые закупки взвинтили цены на мировом рынке… Насколько я понял, эти алмазы утрачиваются безвозвратно?

— Да, превращаются в нечто иное, отдавая необходимую УЛАКу энергию.

— Это все сильно осложняет дело…

— Тибб Линстер и его помощники продолжат в лабораториях зоны поиск иных видов "горючего" для реакторов. Но пока природные алмазы ничто не может заменить. Поэтому приходится ставить на Шарка.

— Опять громадные капиталовложения без отдачи в обозримом будущем.

— Тут совсем другое дело, — воскликнул Цезарь. — В перспективе — алмазоносные рудники на дне океанов! Наш друг Роулинг по моей просьбе был недавно у Шарка и видел образцы его кимберлитов.

— Ну и что? — резко спросил Пэнки, подняв глаза на Стива.

— Алмазов в них — как дырок в швейцарском сыре, — заверил Стив.

— В чем тогда дело? Пусть закладывает рудник. На это мы деньги найдем.

— Его образцы имеют только минералогическое значение, — объяснил Стив. — Месторождение надо еще найти. Для этого потребуются длительные и весьма дорогие работы по исследованию океанического дна.

— В этом суть, — мрачно заключил Пэнки.

Послышался шелест. Все обернулись. Громадный синевато-голубой диск уже стоял на прежнем месте, в ста метрах от них, и Тибб Линстер спускался по трапу.

— Прямо "Летучий голландец", — восхищенно сказал Цезарь.

— Может, так и назовем его? — предложил Стив.

— Ты слышал, Тибб? — крикнул Цезарь приближающемуся Линстеру. — Мы решили окрестить УЛАК—два "Летучим голландцем".

— Неплохо, — согласился Тибб. — Отныне я капитан "Летучего голландца". Как он с земли, когда летает?

— Хорош, — сказал Стив. — А изнутри?

— Еще лучше…

— Мистер Линстер, — торжественно начал Пэнки, — будем считать, что первые испытания УЛАКа-два прошли успешно. Поздравляю вас.

Тибб молча поклонился.

— Но теперь, — продолжал Пэнки, — перед вами стоят две важнейшие задачи: вооружить его и… удешевить, да-да, именно удешевить эксплуатацию. Сжигать алмазы — чудовищно…

— Извините, мистер Пэнки, алмазы никто не сжигает, — возможно вежливее начал Тибб Линстер, — принцип получения энергии совершенно иной…

— Неважно, — махнул рукой Пэнки. — Алмазы в ваших реакторах перестают быть алмазами, то есть уничтожаются. Попробуйте что-нибудь другое…

— Уже пробовали…

— Продолжайте эксперименты. Просите все, что вам надо. Даже природные алмазы, но… в количествах… не противоречащих здравому смыслу. И конечно, оружие! Самое совершенное. УЛАК — не просто призрак угрозы, он должен стать реально грозным. Если возникнет необходимость предъявить ультиматум, УЛАК должен быть способен привести угрозу в исполнение. Вы поняли меня?

— По-видимому, да, мистер Пэнки, — медленно произнес Тибб, — хотя, извините, не вижу, кому бы фирма Фигуранкайнов могла предъявить ультиматум… Извините…

— Неважно, — начал Пэнки и вдруг, прикрыв глаза, стал растирать ладонью свою впалую грудь.

— Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил Цвикк, наклоняясь к нему. — Может быть, врача? Он тут, рядом, в бункере управления. Две минуты…

— Не надо, — прошептал Пэнкн, — сейчас пройдет. Это жара. Мне следует быстрее вернуться в помещение с кондиционером.

Он снова извлек из кармана пузырек с зелеными таблетками и сунул одну в рот.

— Будем приступать к испытаниям другого аппарата? — спросил Тибб у Цезаря.

Цезарь взглянул на Пэнки. Тот покачал головой:

— Я думаю, все ясно. Насколько я осведомлен, второй аппарат — уменьшенная копия этого…

— Да, — подтвердил Тибб, — его размеры значительно меньше — поперечник, например, всего шесть метров. Но реактор и двигательная система такие же, как у этой модели. Поэтому скорость и маневренность у него еще выше, и он способен выходить в ближний космос.

— Что вы называете ближним космосом? — тихо спросил Пэнки, не открывая глаз и продолжая держаться за грудь.

— УЛАК—пять может выполнять функции спутника, менять орбиты, даже совершать и более дальние полеты.

— До Луны долетит?

— Это вопрос "горючего". Пока мы не располагаем таким запасом.

— Луна нам пока и не нужна, — вздохнул Пэнки. — А спутниковые полеты — это хорошо, очень хорошо… Надо сделать так, чтобы он был способен уничтожать другие спутники. Вы поняли меня, Линстер?

— Да.

— Ну и прекрасно. Тогда отменим вторые испытания. Вы не возражаете, Цезарь?

— Не возражаю.

— И еще одно, мистер Линстер, — Пэнки уставился на Тибба неподвижным взглядом своих бесцветных глаз. — Мне, то есть нам с Фигуранкайном, не нравится, что вы присвоили себе единоличное право пилота. Мы понимаем — испытания новых моделей. Но дальше, не забывайте, ваше место в лаборатории, в ангарах, где будут собирать другие корабли, в крайнем случае — вблизи испытательного стенда. Подготовьте в кратчайшие сроки надежных пилотов. Хотя бы по два на каждый корабль из ваших инженеров, кому вы особо доверяете… Вы поняли? Секрет этих кораблей мы обязаны сохранить как можно дольше. На многие годы. И никакой, вы поняли, ни малейшей утечки информации… Пусть возникнет и утвердится легенда… Общественное мнение уже готово ее принять. Эта дурацкая болтовня о "летающих тарелках" нам поможет. Через некоторое время мы начнем понемногу показывать наши корабли. Пусть кое-кто в мире призадумается. А потом… потом посмотрим… Вы поняли?

— Да.

— Превосходно. Даем вам три месяца на подготовку пилотов. Возможно даже, что несколько кандидатов подошлю я. Через него. — Пэнки указал на Цвикка.

— Я понял, — поклонился Тибб.

— Ну и хорошо. И последнее: в ваших дальнейших экспериментальных работах принцип двигательной системы кораблей вы думаете пока сохранить или будете искать еще что-то новое?

— Принцип и так совершенно новый, — с оттенком удивления ответил Тибб. — Насколько я знаю, он еще не применялся на Земле. Я, конечно, сохраню его, хотя в деталях многое, вероятно, придется менять.

— Я имел в виду главным образом ваше "горючее", — нахмурился Пэнки.

— Если даже мы когда-нибудь сможем заменить его чем-то другим, самого принципа это не изменит, — решительно заявил Тибб.

— А все-таки, в чем заключается сам принцип? — вмешался Стив. — Я, например, все видел и ничего не понял. Маневры "Летучего голландца" для меня абсолютная бессмыслица.

— Ну, мы уже говорили об этом. — Пэнки постучал тростью о бетон и приготовился встать.

— Принцип предельно прост, — улыбнулся Тибб, не обращая внимания на откровенное недовольство Пэнки. — Это принцип, положенный в основу действия любого компаса. Китайцы знали его еще две тысячи лет назад. А вот теория, ее математическое обоснование и возможные пути практического использования для кораблей подобного типа довольно сложны. Пожалуй, даже очень сложны… Откровенно говоря, при решении этой задачи мне помог счастливый случай. Было это в Пасадене, где я работал в лаборатории… Впрочем, все это сейчас неважно. Если коротко, суть дела в следующем. Земля обладает магнитным полем. Именно это поле и заставляет магнитную стрелку компаса поворачиваться в определенном направлении. Можно создать искусственное магнитное поле, которое, взаимодействуя с магнитным полем Земли, способно не только поворачивать предмет — в данном случае этот корабль, — Тибб указал на "Летучего голландца", — но и перемещать его в пространстве в любых направлениях с довольно большой скоростью. Что вы и видели. Остальное — детали, техника… Сердце кораблей этого типа — особый атомный реактор, но не урановый, а на алмазных стержнях. Углерод алмазов в этих стержнях постепенно превращается в иной элемент — в природе его не существует, — при этом вырабатывается энергия, необходимая для создания того искусственного магнитного поля, о котором я упоминал. По периферии диска расположены особые, очень сильные магниты, они и…

— Мистер Линстер, — резко перебил Пэнки, поднимаясь, — технические подробности никого из нас не интересуют. Я уже говорил вам об этом в корабле. Все! Испытания закончены. Вы свободны. Возвращайтесь к себе в зону. Прощайте! А вы, мистер… Роулинг, признаюсь, меня все больше удивляете, — продолжал Пэнки, устремив свой неподвижный взгляд на Стива, — откуда у вас такой интерес к технике? Если не ошибаюсь, образование у вас гуманитарное…

Не дожидаясь ответа Стива, Пэнки повернулся и прихрамывая направился к своей машине.

Стив вопросительно взглянул на Цезаря. Тот пожал плечами и сел в машину вслед за Пэнки. Стиву не оставалось ничего иного, как забраться в "виллис" Цвикка. Когда "виллис" тронулся с места, Стив оглянулся. Космодром был пуст, Тибб Линстер уже улетел.

Вечером того же дня, после отъезда с полигона мистера Алоиза Пэнки, у Стива состоялся с Цезарем долгий и малоприятный для обоих разговор:

— Почему ты начал заискивать перед этим коброглазым вампиром? — прямо спросил Стив, едва Цезарь возвратился с аэродрома, где провожал Пэнки.

— Вовсе нет… С чего ты взял?..

— Сегодня ты уговаривал и упрашивал его, вместо того чтобы приказывать. А он всем распоряжался.

— Приходится пока с ним считаться, Стив. У него связи, которыми никто из нас не располагает. Не забывай, что значительную часть средств на реализацию проекта "Шива" организовал он. Это его деньги.

— Ну, положим, не его… бывших немецких фашистов.

— Он имеет к ним доступ, а мы с тобой — нет. Моих денег… то есть денег отца, — поправился Цезарь, — просто не хватило бы…

— Когда возникли финансовые затруднения? Кажется, капиталы "империи" Фигуранкайнов…

— Они вложены во множество предприятий, — с раздражением перебил Цезарь, — мы не раз говорили с тобой об этом. Свободных средств мало. Мы могли использовать прибыль, дивиденды. Этого недостаточно.

— Продать часть акций?

— Могла возникнуть паника на бирже. Пэнки возражал.

— Опять Пэнки!..

— Повторяю, приходится с ним считаться. Он финансовый мозг всей "империи".

— Среди твоих служащих немало способных людей, Цезарь. И в конце концов, ты же видишь, как он выглядит. Он долго не протянет.

— Тем более, надо его использовать, пока возможно. За ним опыт и связи. Повторяю, пока он полезен для дела. Для нашего дела…

Стив с сомнением покачал головой:

— Боюсь, ты заблуждаешься. Он хочет все удержать в руках. Он, может быть, смирился с тем, что ты "царствуешь", но рули управления остаются у него, и он их держит цепко… Даже капитанов на "летающих сковородках" Линстера хочет иметь своих. Ты же слышал, что он собирается "подослать" кандидатов.

— До этого не дойдет. Тибб не допустит.

— Как сказать!

— Зона — особое "государство", даже внутри "империи". Ты это прекрасно знаешь, Стив.

— Знаю, но распоряжается он, вы с Тиббом только поддакиваете.

— А что ты мог бы предложить?

— Не уходить на второй план. Ты глава "империи" Фигуранкайнов, ты и должен командовать. А он — выполнять. В крайнем случае, он может посоветовать тебе что-то… Но решать должен ты. Только ты. Думаю, твой отец поступал именно так. И наверняка Пэнки считался с ним больше, чем с тобой. Твой отец не поехал бы провожать его на аэродром.

— Ну, уж это, извини, мелочь, Стив… Кроме того, нам надо было еще кое о чем с ним поговорить.

— Могли поговорить тут.

— Не успели. Он торопился…

— Он торопился, — насмешливо повторил Стив. — Опять он. Все он… Он не мог, он не хотел, он торопился… А ты что?

— Не преувеличивай. Ему действительно следовало уехать отсюда как можно быстрее. Ты видел, каково ему было днем на космодроме.

— Мог вообще не приезжать сюда.

— Ну вот он такой… Хотел сам убедиться, на что потрачены деньги… Для нас даже лучше, что он приехал. Теперь он сам расскажет и на совете директоров, и где-то, где это необходимо, по поводу реализации проекта "Шива". Мне пришлось бы труднее… Он скажет ровно столько, сколько нужно, и ни у кого не возникнет сомнений.

— Я вижу, тебя не переубедить. Пусть так… Что решили с Шарком?

— Это одна из причин, почему я поехал провожать его. Договорились, что он вызовет Шарка в Нью-Йорк и после согласования деталей Шарк представит свой проект на заседании совета.

— Ты будешь на этом заседании?

— Да.

— А мне быть?

Цезарь помедлил с ответом:

— Подумаем… Может быть, и не стоит…

Стив решил, что пришла пора поставить точки над i:

— Может быть, нам следует поговорить начистоту, Цезарь? Последнее время кое-что мне перестает нравиться… И ты, конечно, понимаешь, что именно.

— Догадываюсь, старина. Но дело обстоит совсем не так, как ты, по-видимому, вообразил. В начатой нами игре у меня нет никого ближе тебя. Именно поэтому, а еще потому, что мы с тобой не только единомышленники, но и друзья, я вынужден заботиться о твоей безопасности не меньше, чем о своей и Райи…

— О моей безопасности?

— Именно, Стив. Обстоятельства складываются так, что тебя необходимо вывести из-под возможного удара. Поэтому, во-первых, при тебе теперь безотлучно будет находиться Тео, а во-вторых, тебе лучше будет на некоторое время уйти в тень… Исчезнуть временно с горизонтов ОТРАГа, Пэнки и еще кое-кого.

— Объясни, что произошло.

— Я собирался это сделать сегодня, даже если бы ты сам не заговорил. Видишь ли, кое у кого зародилось подозрение, что ты не тот, за кого себя выдаешь, вернее — за кого мы с тобой решили тебя выдавать.

— А кто я тогда?

— Версии мне уже преподносились разные, вплоть до того, что ты советский агент.

— Ого!

— Не удивляйся, ты сам дал повод. Твоя дама, с которой ты встретился в Тунисе и провел целую неделю в Сиди-Бу-Саид, откуда приезжала?

— Черт побери, разве я не сказал тебе об этом, когда попросил несколько свободных дней?

— Так разве дело во мне! За тобой последовали не только мои люди, чтобы охранять тебя и твою даму, но и еще кое-кто…

— Твоих людей я в глаза не видел, если только… — Стив вспомнил о свертке, полученном в аэропорту "Картаж", и замолчал.

— Если только что? — спросил Цезарь, внимательно глядя на него.

— Нет, ничего. Ерунда! Просто не видел никого.

— Превосходно. Ты и не должен был их видеть. Но они все время были близко от тебя. И вот они выследили твой второй "хвост" и даже… уполовинили его, что, по-видимому, явилось ошибкой.

— Штучки Пэнки?

— Инициатором был Крукс, но он согласовал все с Пэнки. И Пэнки дал своих людей…

— Что понадобилось этому прохиндею-святоше?

— Крукс давно подозревает, что ты не тот, за кого себя выдаешь… Он несколько раз пытался убеждать меня. Раньше мне удавалось нейтрализовать его доводы… Или он делал вид, что верит мне. Месяц назад, когда я последний раз был в Нью-Йорке, он снова вернулся к этой теме. Сначала взял с меня торжественную клятву на Библии, что разговор останется между нами. Я поклялся ему на этой кожаной книжке тем охотнее, что, как ты знаешь, не верю ни в бога, ни в черта. А если бы во что-то и верил, то выбрал бы Будду. Но дело не в этом… Он рассказал мне, что некоторое время назад нанял частного детектива и тот сумел установить, что ты в действительности не Хорхе де Эспиноза, воспользовавшийся документами погибшего Стива Роулинга, а самый что ни на есть настоящий Стив Роулинг. Он собрал кучу доказательств, включая отчет сингапурской полиции с персоналиями жертв ночной резни в буддийском храме… Словом, много доводов, что ты Стив Роулинг. Смешно, не правда ли? Я, конечно, поднял все эти доводы на смех, еще раз заверил Крукса, что сам видел убитого в ту ночь журналиста Стива Роулинга, сам взял его документы, чтобы воспользоваться ими, а потом отдал их… тебе… ну и так далее, как мы в свое время условились, но… подозрений Крукса в этот последний раз я, видимо, не рассеял… Более того, Крукс теперь тоже склоняется к мысли, что ты агент Москвы. Твоя поездка в Тунис для встречи с дамой, которая оказалась американской корреспонденткой, аккредитованной в Москве, подозрения Пэнки и Крукса только упрочила…

— Черт побери, — вырвалось у Стива, — так они все время шпионили за нами с Мэй! Ничего себе сэндвич!

— Во всяком случае, выяснили, что Круксу требовалось.

— И что же теперь?

— Пэнки предложил "убрать" тебя…

— А ты, конечно, согласился.

— Не остри… Хорхе де Эспиноза!

— Ну а все-таки, интересно, что ты ему ответил?

— Прежде всего, что я ничему этому не верю и что готов поручиться за тебя, как… за самого себя. Потом развернул ему ту же версию, что и Круксу, но с подробностями — что мы с тобой вместе учились в Оксфорде, что ты из старой дворянской семьи и с юности ненавидел либералов, что мы снова встретились в Юго-Восточной Азии, что ты спас мне жизнь и все прочее.

— Пэнки это не убедило?

— Нет… Потом я сказал, что если уж действительно возникли подозрения относительно твоих связей с Москвой, это настолько серьезно, что необходимо все тщательно проверить. Ведь у тебя могут оказаться помощники. Необходимо выяснить твои связи и уж потом решать.

— Этот крючок он заглотил?

— Кажется… Договорились, что возле тебя будет безотлучно находиться один из самых надежных наших агентов.

— Это кто же?

— Тео. Еще договорились, что под каким-либо предлогом я отстраню тебя от ответственных функций, в частности от всего, что связано с полигонами, от участия в секретных заседаниях совета директоров. Тебе придется уехать… куда-нибудь…

— Неплохо придумано. Что еще?

— Пока, пожалуй, все… За тобой будут следить — Пэнки, конечно, пошлет кого-то еще. Сейчас твоя главная задача — не навлекать на себя новых подозрений. Говорю затем, что ты мастер по этой части. Вот и сегодня — понадобилось тебе выяснять технические подробности у Линстера.

— Но ведь я спрашивал сущий вздор.

— Неважно, Вопросы касались сверхсекретного объекта. Знаешь, с чего начал Пэнки, лишь только появился здесь?

— Ну?

— Устроил мне разнос по поводу твоего присутствия.

— И ты позволил?

— Стив, ты отдаешь себе отчет в серьезности положения?..

— Но ведь пока еще ты глава "империи"… В конце концов, Пэнки один из твоих служащих, а Крукс вообще неведомо кто… Его "роман" с Хорхе де Эспинозой в Акапулько девять лет назад не имеет никакого отношения к сегодняшним дням твоей фирмы.

— Крукс остался моим поверенным в делах, кроме того, он консультант фирмы и один из наших акционеров. С его мнением считается и Пэнки.

— Ты в плену собственных предосторожностей, Цезарь. Больших ставок так не выигрывают.

— Одна из ставок — наши с тобой жизни. Игра достигла стадии, когда лишняя предосторожность не помешает. Сейчас любой неточный шаг может навлечь на меня те же подозрения, что навлек на себя ты.

— Тогда самое безопасное для тебя последовать совету Пэнки. — Стив презрительно усмехнулся.

— Слушай, — начал Цезарь, покусывая губы, — хотя нет, все это вздор… Нас просто околдовали злые духи амазонской пущи. Зачем ты издеваешься надо мной? — По лицу Цезаря пробежала судорога, и он отвернулся.

— Ладно, извини, — сказал Стив, глядя на него исподлобья, — эта влажная духота действительно не дает собраться с мыслями… Я не понимаю, как в возникшей ситуации смогу быть полезным… Ведь если ты предложишь мне укрыться где-нибудь в Новой Зеландии…

Цезарь протестующе поднял руку:

— Об этом не может быть и речи. Ты продолжишь работу, но… твое, амплуа временно изменится. Могу предложить тебе на выбор три направления: Шарк и его работы в океанах, индустрия развлечений и, — Цезарь замялся, — не знаю даже, как выразить это точнее и в то же время не слишком шокировать тебя, Стив… Третье направление больше других входит в коллизию с международным правом… Понимаешь, у Пэнки возникла мысль заняться в широких масштабах бизнесом на краденых предметах искусства, древностях и тому подобном. Сейчас, в связи с инфляцией, цены на этот "товар" стремительно растут и…

— Любопытно, — пробормотал Стив.

— Но это еще не все… Пэнки считает, что пришло также время взять в свои руки торговлю наркотиками и живым товаром. Это просто необходимо, если мы думаем зарабатывать на индустрии развлечений. И вот, я предлагаю тебе выбор: алмазы Шарка, организация индустрии развлечений и бизнес… на мафиях? Что тебе больше нравится?

— Гм, — Стив потер подбородок, внимательно глядя на Цезаря, — действительно стоит подумать… Если, конечно, это не блеф.

— Нисколько, — заверил Цезарь.

— А с Пэнки согласовано?

— Я же говорил: второе и третье — его идеи. "Империи" нужны деньги. Пэнки полагает, что, если развертывать значительные работы на дне океанов, фирме потребуются мощные долларовые инъекции. Кое-что придется добывать именно таким путем.

— То есть братанием с гангстерами?

— Разве мы не занимаемся политическим гангстеризмом? Что такое ОТРАГ?

— Фи, Цезарь, то, что предлагает Пэнки, это уже чистая уголовщина. Контрабандная торговля наркотиками, девочками, крадеными картинами и драгоценностями… Кстати, объясни мне…

— Не спеши, Стив, — перебил Цезарь. — Разве мы не поставили перед собой цель уничтожить политический гангстеризм ОТРАГа изнутри? Почему не согласиться с предложением Пэнки и не попробовать также изнутри взорвать мафии торговцев наркотиками и живым товаром? Да еще и заработать на этом. А краденые предметы искусства… Мы их вернем человечеству, создав музей краденых шедевров… Он станет богатейшим музеем планеты. Ты не представляешь, какие ценности находятся в тайных хранилищах мошенников и незаконно приобретаются любителями краденого для так называемых частных собраний.

— Кое-что представляю, — заверил Стив, вспомнив каталог, подаренный Инге.

— Тем более… Если умело организовать дело, можно не только прибрать к рукам крупнейшие мафии, но и, столкнув их в дальнейшем лбами, обескровить их же собственными методами.

— О подобном едва ли мечтает и Интерпол.

— Просто это никому не приходило в голову, Стив. И еще одно: силу и опыт мафий можно попытаться использовать даже против боссов ОТРАГа.

— Забавно, — усмехнулся Стив. — Замысел, достойный самого Макиавелли! Подонки против подонков.

— Логичное развитие твоей системы, дорогой, — отпарировал Цезарь. — Я всего лишь твой ученик.

— Забавно, — повторил Стив и вздохнул. — Твой оптимизм достоин высшей похвалы, но… Но даже если с ОТРАГом у нас в конце концов что-то и выгорит, во втором случае все кажется мне абсолютно безнадежным. Контрабанда и спекуляции запретными плодами были, есть и будут… Нет силы, способной приостановить их. Тут не только мы с тобой, но и Всевышний, даже если он заключит союз с Магометом, Буддой, Шивой и Интерполом, бессилен. Мафия навсегда вросла в поры нашего общества. Это те раковые клетки, которые можно уничтожить лишь вместе с породившим их организмом.

— Не узнаю тебя, Стив. Где твой оптимизм?

— Со мной, но в разумных границах. Наша главная задача безумно сложна… И мы уже осложнили ее, породив "духов", которых сегодня продемонстрировал Тибб. Признаюсь, я испугался, увидев его "летающую сковородку". Испугался, представив ее возможности в мире нынешней техники, подозрительности и вражды. Пытаясь нейтрализовать одну опасность, мы преподносим людям другую. А ты еще возмечтал о власти над мафиями…

— Я говорил лишь о том, чтобы использовать их реальные возможности сейчас, а потом…

— Потом процесс станет неуправляемым… Попытка координировать силы всех подонков планеты, скорее всего, приведет к непредсказуемо фатальным последствиям. Уж лучше отказаться от начатого, чем замахиваться на такое, Цезарь.

— Значит, отказываешься?

— Пытаюсь предостеречь… Я знаю возможности мафий в нашей собственной стране… Счастье для американцев, что мафии еще не пытаются объединиться. Впрочем, они наверняка догадаются сделать это в будущем, и вот тогда никто не позавидует нашим потомкам.

Наступило долгое молчание.

— Вероятно, ты прав, — сказал наконец Цезарь. — Истинной опасности мафий люди еще не разглядели… В сущности и те, кто стоит за ОТРАГом, тоже мафия…

— Конечно, — кивнул Стив. — И фашизм уже продемонстрировал миру, чем чревато объединение мафиози и приход их к "легальной" государственной власти. Между государственным, политическим и уголовным терроризмом нет принципиальной разницы. Жертвами любого становятся люди.

— Но разве наш вызов не этому?

— Мы не можем замахиваться на весь мир, Цезарь. Донкихоты были смешны даже в эпоху Сервантеса. Лишь сосредоточив все силы и средства и всю нашу энергию на искоренении одного зла, мы еще, может быть, чего-то добьемся. В противном случае поток захлестнет нас. Поток зла. Вероятно, создание бразильского полигона и линстеровской зоны — наша первая громадная ошибка. Остается лишь надеяться, что она не станет роковой…

— Нет и тысячу раз нет, Стив. Задумав так ловко начало, ты теперь напрасно пугаешься перспективы. Именно бразильский полигон и зона Тибба Линстера помогут нам справиться с африканской "змеиной норой"… Может быть, идея Пэнки о контроле над нелегальным бизнесом тоже не так уж бесперспективна, как тебе сейчас кажется. Но оставим ее пока. Продумаем все более тщательно… Что, если поручить это Цвикку? А ты займешься проблемой Шарка.

— Дай подумать немного, — произнес Стив устало. — И не тут, в Амазонии. Вероятно, мне следует вернуться сейчас в Гвадалахару, чтобы закончить дела, связанные с бразильским полигоном. А потом уже переключаться на что-то другое. Перед отъездом отсюда надо бы мне еще раз встретиться с Тиббом…

— Увы, Стив, я вынужден возразить, — объявил Цезарь, — и против твоей встречи с Тиббом, и против поездки в Мексику… Все, что сочтешь необходимым, передашь завтра Цвикку. Он остается здесь главным представителем "империи" — это тоже согласовано с Пэнки. — Цезарь смущенно усмехнулся. — А мы с тобой улетим отсюда вместе. И не отпущу тебя, пока не решишь, чем будешь заниматься.

— А куда направляешься ты?

— Сначала в Коломбо через Ресифи, Дакар, Найроби. Потом в Суракарту на Яве. Там, в одном из старейших хранилищ древних рукописей, сейчас работает мой старый друг доктор Хионг. Он недавно обнаружил любопытнейшие манускрипты на древнеяванском языке… Кажется, именно то, что давно ищу… Минувшей ночью я говорил с Райей. Она сказала, что доктор Хионг ждет меня.

— А что Райя? — поинтересовался Стив.

Цезарь усмехнулся:

— Она тоже ждет.

— О’кей! Перспектива такого путешествия, пожалуй, заставит меня повременить с решением, — заметил Стив. — Даже если пребывание в Канди окажется арестом…

— Можешь сопровождать меня и на Яву, — возразил Цезарь. — Но твое решение я должен знать не позже, чем через две недели, — до заседания совета в Нью-Йорке.

— Понятно… А почему не хочешь пустить меня в Гвадалахару?

— Не догадываешься?.. Не верю Пэнки. Гвадалахара сейчас не самое безопасное место для тебя.

— Со мной теперь Тео.

— У Пэнки много возможностей. Даже Тео может не справиться.

— А на себя ты не боишься навлечь дополнительных подозрений? — съехидничал Стив.

Цезарь молча погрозил ему кулаком, и они расстались, не слишком довольные друг другом.

Над океаном, через несколько часов после вылета из Ре-сифи, Цезарь приказал изменить курс и лететь через Касабланку.

— В Дакаре нам подготовлена "встреча", — кратко пояснил он Стиву.

— Вероятно, из-за меня?

Цезарь молча пожал плечами.

— Пэнки?

— Пока не знаю…

— Они могут ждать нас и в других аэропортах Западной Африки.

— Везде не успеют, а я никогда не летал через Касабланку. Мои обычные трассы им, конечно, известны.

— Забавно… — пробормотал Стив. — Значит, война?

— Еще нет, пожалуй… Может быть, просто хотят припугнуть.

— Пэнки? — снова попытался уточнить Стив.

— Возможно, не без его участия. — Цезарь вздохнул. — Хотя… Нити тянутся куда-то дальше… За мной следят постоянно… За каждым шагом…

— Кто?

— Если бы я знал точно!

— Надо взять кого-нибудь и попытаться разговорить…

— Это насторожит их еще больше. Пусть лучше думают, что ничего не замечаю.

— А среди команды "боинга" и твоей охраны их нет?

— Исключено.

— Может быть, следовало бы нанести опережающий удар?

— Рано.

— Потом можно не успеть.

— Думаю, моя поездка на Яву отвлечет внимание и успокоит кое-кого.

— Тебе все-таки следовало отпустить меня. Мы с Тео хорошо отвлекли бы их…

— Нет.

Стюард принес коктейли, и разговор прервался. Стив задумчиво потягивал через соломинку зеленоватую ледяную жидкость.

— На этот раз ты даже не бранишь рецепт, — заметил Цезарь после долгого молчания.

— Я думаю, — последовал лаконичный ответ.

— О чем?

— О ситуации, о нашем вчерашнем разговоре, о Пэнки и его возможностях, о… всего не перечислишь.

— Ну и что решил?

— Пока ничего. У меня ведь две недели, не правда ли?.. Кроме того, хочу снова увидеть Канди, Райю, "Парадиз XXI", побывать в хранилище древних рукописей на Яве…

Цезарь не ответил. Отставив бокал с коктейлем, он загляделся в иллюминатор на темнеющую поверхность океана.

В Касабланке сели глубокой ночью. "Боингу" Цезаря отвели стоянку в стороне от здания международного аэропорта, возле ангаров королевских ВВС.

— Поедем в город, устроимся в каком-нибудь небольшом отеле, — решил Цезарь. — И постараемся быть незаметными несколько дней. Кстати, займемся и делами. Недавно мы открыли тут филиал банка. Директор-распорядитель мой человек… Кроме того, Пэнки упоминал о возможности покупки одного из здешних больших отелей.

— По статье бизнеса развлечений? — уточнил Стив.

— И международного туризма. У местной компании дела не ладятся. Построили несколько отелей и сейчас на мели. Один хотят продать. Пэнки уверял, что если выждать немного, можно приобрести отель почти за бесценок.

— Порядка нескольких миллионов?

— Что-то в этом роде.

— При хорошем хозяине отель в Касабланке — золотая жила и… неплохой бастион "черного бизнеса".

Цезарь внимательно взглянул на Стива:

— Думаешь, значит?

— Думаю…

По трапу они спустились на бетон. Эта часть летного поля была слабо освещена. Несколько истребителей с зачехленными турбинами отбрасывали длинные косые тени. Неподвижно застыли силуэты часовых.

— Хорошее место, — заметил Цезарь капитану, и тот молча кивнул.

Из темноты вынырнул джип со знаком королевских ВВС Марокко на кабине, затормозил возле трапа.

— С базы ВВС, шеф, — сказал капитан по-английски. — Они отвезут вас в отель.

— Поедем вчетвером, — предложил Цезарь Стиву, — ты, я, Тео и Суонг.

Суонгом звали маленького индонезийца, который в поездке Цезаря выполнял функции секретаря, врача и начальника охраны.

Стив с сомнением разглядывал джип — там сидело несколько военных.

— Может, возьмем еще кого-нибудь из охраны?

Цезарь на мгновение задумался, потом заговорил с капитаном на одном из наречий Западной Явы. Стив понял только слово "безопасность", повторенное несколько раз и Цезарем, и капитаном.

— Все в порядке, — сказал Цезарь, поворачиваясь к Стиву, — поедем вчетвером.

Потом он снова перешел на яванский. Капитан молча выслушал, козырнул в быстро поднялся по трапу в "боннг". Через минуту оттуда спустились Тео и Суонг. Следом за ними стюард вынес чемоданы Цезаря и Стива.

Военные в джипе молча потеснились. Стив и Цезарь устроились в глубине кабины, Тео и Суонг сели по бокам. Чемоданы поставили рядом с водителем, и джип быстро покатил по бетону летного поля. Они выехали на шоссе через ворота базы ВВС. Часовые в воротах, подняв шлагбаум, молча козырнули темному джипу.

Мгновение спустя навстречу фарам джипа бежал асфальт пустынного шоссе, а по сторонам стремительно мелькали пепельно-серебристые стволы акаций.

От первоначального плана — пробыть три дня в Касабланке — пришлось отказаться. Уже к вечеру первого дня их пребывание в отеле "Нуайо" было обнаружено. Хозяйку "Нуайо" — мадам Лежан — Стив знал еще с тех времен, когда работал корреспондентом "Калифорния таймс". Поэтому он и предложил остановиться в "Нуайо": на гостеприимство и лояльность мадам Лежан вполне можно было положиться. Тем не менее, уже к вечеру стало ясно, что за ними следят. Первой об этом сообщила Стиву сама мадам Лежан. Некий почтенный джентльмен, прилетевший утром из Дакара и занявший в "Нуайо" номер двадцать три, расположенный над апартаментами Цезаря, расспрашивал портье о Стиве и его спутниках, даже поинтересовался, нет ли среди них банкира Цезаря Фигуранкайпа. Получив, по словам мадам Лежан, ответ отрицательный, этот джентльмен расспрашивал о том же горничную на своем этаже и гарсона в кафе. Суонг, сопровождавший Цезаря утром следующего дня в банк и обратно, подтвердил, что за ними следили. "Хвост" сопровождал их до отеля.

— Кто? — лаконично поинтересовался Тео.

— Молодой марокканец на мотоцикле. Марка — итальянский "сирокко", довольно старый, заднее седло с зеленой бахромой — она закрывала номер. На стекле передней фары трещина слева сверху. На никелировке руля — глубокие царапины.

— Водитель?

— Высокий, худой, курчавые короткие волосы, небольшие усы, черные очки, потертые джинсы, белая грязноватая рубаха. На левой руке электронные часы "сейко". Большой палец правой руки заклеен лейкопластырем.

— Я пошел, — объявил Тео.

— Его уже сменили, — предположил Стив.

— Или еще нет, — Тео усмехнулся, осторожно прикрывая дверь, которую Суонг тотчас же закрыл на задвижку и на цепочку.

— Что предпринимаем? — спросил Цезарь, внимательно глядя на Стива.

— Вероятно, надо лететь.

— Я хотел еще посмотреть отель. Переговоры о покупке подходят к финалу. Тут директор Ренке из нью-йоркского банка. У него полномочия от Пэнки. Я видел его сегодня и говорил с ним.

— Тоже немец?

— Да, но из семьи антифашистов. Родился в Штатах.

— Может, он и подослал "хвост"?

— Не думаю… Он был удивлен и даже испуган нашей встречей. Решил, что его проверяют, и пытался оправдываться. Он понятия не имел, что я могу находиться в Африке.

— Прошу прощения, но за нами следили со вчерашнего дня, — вставил Суонг.

— А что за отель? — спросил Стив.

— "Звезда Марокко" — на Приморском бульваре, недалеко от Океанариума.

— Место неплохое.

— У отеля свой участок пляжа и причал для катеров и яхт.

— Великолепно. Почему же отель продают?

— Финансовые трудности… Они строят что-то еще, а туристов мало. Здесь неспокойно после попытки переворота.

Послышался условный стук в дверь, и Суонг, заглянув в глазок, впустил Тео.

— Сидит в кафе, напротив двери, — объявил Тео.

— Парень с мотоциклом? — уточнил Стив.

— Да. Мотоцикл па стоянке слева от входа. С балкона должно быть видно.

Суонг вышел на балкон и тотчас вернулся.

— Этот… Значит, увидим, когда они сменятся.

— Он задержится, — возразил Тео.

— Почему?

— Будет ждать второго, который пошел наверх.

— А тот что?

— Не придет.

— Понятно, — кивнул Стив. — Что ты сделал со вторым?

— Лежит в твоем номере.

— Жив?

— Да. Связан.

— Что он делал?

— Пытался незаметно войти в твой номер.

— Вошел?

— Да. Но я следом.

— Пойдем поговорим?

— Он сможет отвечать минут через двадцать.

Через четверть часа все вчетвером перешли в номер Стива. Тут никого не оказалось, но Тео направился в ванную комнату и вытянул оттуда за ноги молодого, узколицего, смуглого парня, туго спеленутого капроновым шнуром.

— Оперативно, Тео, — похвалил Цезарь.

— Санчин-до, — усмехнулся тот в ответ.

Связанный парень шевельнулся и застонал.

— Часы "сейко". Такие же, как у того. — Суонг указал на руку пленника.

— Дай-ка их мне, — попросил Стив.

Суонг повернул парня на бок и, освободив кисть руки от шнура, снял часы и протянул Стиву. Парень застонал громче.

— Тихо, — предупредил Стив, разглядывая часы, — разговаривать будешь шепотом.

— Не понимаю, — пробормотал пленник по-арабски. — Я ни в чем не виноват. Отпустите…

— Можно и по-арабски, — сказал Стив. — Выкладывай все начистоту. Быстро. Кто тебя подослал и зачем?

— Ничего не знаю. Я не виноват. Отпустите.

— У него был пружинный нож и плетеная корзинка, — вставил Тео.

— Превосходно, — кивнул Стив. — Про папу Луку ты слыхал?

— Нет… Я ни в чем не виноват.

— Разумеется. Сюда ты, конечно, забрался по ошибке.

— Да, господин, я ошибся. Я…

— Зато мы не ошиблись. Даю тебе минуту на размышление. Если не заговоришь, сначала отрежем тебе уши, потом нос, потом… Ну, потом все остальное… Твоим ножом. Минута началась.

Через три минуты все стало ясно.

— Развяжи его, Тео, — сказал Стив, после того как парень, заикаясь от страха и волнения и мешая французские слова с арабскими, закончил исповедь. — Где твой нож?

Парень указал на Тео, который освобождал его от уз.

— А корзина с коброй?

— В комнате ночных горничных за лифтом. Дверь открыта.

— Кто из горничных тебе помогал?

— Никто. Клянусь Пророком. Про дверь сказал Биппо.

— Допустим. Принеси, пожалуйста, сюда кобру, Тео, — попросил Стив, — и дай мне этот ножик. А ты пока посиди отдохни, гага.

Тео толкнул парня в свободное кресло, вынул из кармана складной пружинный нож с рукояткой из зеленого рога и протянул Стиву.

— Хорош, — сказал Стив, резким движением открывая нож. — Так какой тут яд?

Парень, постукивая зубами, повторил. Его бледное лицо блестело от пота, хотя в комнате работал кондиционер и было прохладно.

— Этот яд хорошо известен в Африке и на Востоке, — тихо заметил Цезарь. — Даже при небольшой ране смерть наступает через несколько минут от паралича сердца, и установить присутствие яда в крови чрезвычайно трудно.

— Стойкий он? — спросил Стив, внимательно разглядывая ирризирующее на свету лезвие.

— Довольно стойкий, хотя разлагается спиртом. Нанесенный на холодное оружие, сохраняет силу несколько месяцев, пока не сотрется.

— Видишь, на какое нехорошее дело тебя послал твой патрон? — назидательно заметил парню Стив, осторожно складывая нож и пряча его в карман. — Тебя послали убрать "неверного", а "неверный" — твой единоверец. Ты мог совершить большую ошибку, и Аллах никогда не простил бы ее тебе.

У парня задрожал подбородок.

Возвратился Тео с небольшой плетеной корзиной.

— Есть кобра? — поинтересовался Стив.

— Есть.

— Теперь в наказание следует попросить тебя сунуть в эту корзину руку, — сказал Стив, глядя в упор на пленника.

Парень весь сжался в своем кресле.

— Но мы не сделаем этого, — продолжал Стив. — Пока не сделаем… Но запомни, гага: папа Лука всесилен. Твой бывший патрон — поганый боров рядом с ним. Даже хуже… Если ты когда-нибудь изменишь нам, как только что изменил своему бывшему патрону, тебе обязательно придется сунуть руку в эту корзину… Понял?

Парень кивнул, покусывая губы.

— Сколько они обещали тебе?

— С-сто динаров.

— А сколько уже заплатили?

— Н-н… п-пятьдесят.

— Хорошо, что не соврал. Вот тебе сто долларов. Понял?..

Парень открыл рот, но не решался взять протянутую ему банкноту.

— Бери, бери.

— А что я… должен… сделать?

— Сейчас ты поговоришь со своим приятелем внизу. — Стив сделал паузу, перехватив удивленный взгляд Цезаря. — Отсюда поговоришь, добавил Стив, указывая на часы "сейко", лежащие па столе, — Ты скажешь ему, что тебе велю, а затем незаметно смоешься отсюда и тотчас уедешь к себе в Марракеш. Ты ведь из Марракеша, не так ли?

Парень торопливо кивнул.

— Уедешь сегодня же в Марракеш, — продолжал Стив, — и будешь сидеть тихо, пока тебя не позову. В Марракеш пришлю тебе еще двести долларов. За тобой будут следить. Это испытательный срок. Выдержишь испытание — возьму на работу, и станешь обеспеченным человеком. Не выдержишь — здесь твой конец. — Стив указал па плетеную корзину с коброй. — Вспоминай ее каждый раз, когда придет искушение.

— Что я должен делать? — спросил парень, постукивая зубами.

— Сидеть тихо в Марракеше, молиться Аллаху, быть честным и ждать, когда позовет… папа Лука. Понял?

— П-понял… А сколько ждать?

— Сколько будет нужно. А теперь давай вызывай своего приятеля. — Стив протянул парню часы "сейко". — Скажешь, как у вас условлено, что ловушка сработала и все о’кей, чтобы он был готов, и что ты сейчас спустишься вниз… Будешь говорить по-арабски?

— Да… — Парень со вздохом взял часы.

— Подожди-ка, Стив, — вмешался Цезарь, — я не совсем понял…

— Сейчас поймешь. Ты умеешь обходиться с кобрами, Тео?

— Конечно.

— Вынь ее и дай ей что-нибудь, чтобы выпустила яд.

Парень побелел и попытался встать с кресла, но Суонг одним движением руки вернул его на прежнее место. Парень заскулил.

— Тихо, — приказал Стив. — Эго пока не для тебя. Подойди-ка к окну. — Стив чуть-чуть отодвинул штору. — Смотри сюда, как будет удирать твой сообщник. Конечно, не дожидаясь тебя. Они заранее решили принести тебя в жертву. Смотри же…

Парень устремил остановившийся взгляд на мотоцикл под балконом.

— Отдала кобра яд? — спросил Стив.

— Да, — ответил Тео, держа в одной руке извивающуюся черную ленту, а в другой блюдце, на котором поблескивали две капли зеленоватой жидкости.

— По моему знаку выбросишь ее в коридор и постараешься снова поймать на лестнице, ведущей в холл. Кричи при этом громче: "Кобра, ловите кобру".

Тео осторожно поставил блюдце на стол и со змеей в руках подошел к двери.

— Ну, давай связывайся со своим приятелем, — приказал парню Стив, — и смотри в оба.

Парень трясущимися пальцами повернул наружный диск часов и приподнял его. Под ним в нижней половине корпуса оказалось миниатюрное переговорное устройство.

— Биппо, Биппо, — быстро заговорил парень, приблизив губы к раскрытым часам. — Биппо, это я — Хасан. Слышишь?

— Слышу, — прошелестело в часах.

— Дело сделано. Пророк с нами. Спускаюсь…

— Понял, — снова прошелестело в часах. — Не торопись…

— Зато он поторопится, — заметил Стив. — Видишь? Уже выходит к мотоциклу…

— Аллах, — пробормотал парень, — не ждет меня… Аллах…

Внизу молодой араб в темных очках на мгновение задержался у дверей гостиницы, словно прислушиваясь, потом решительно направился в сторону мотоцикла. Очевидно, расслышав стук открытой и резко захлопнутой двери, он прыгнул на мотоцикл, дал газ и исчез.

— Вот так, — сказал Стив, — понял, Хасан?

— Аллах, о Аллах, — бормотал Хасан, закрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. — Поганец, распоганец, подавись свиной костью.

— Аминь, — заключил Стив, забирая у Хасана часы-передатчик, — перед тем как исчезнешь отсюда, объясни, что значит "пророк с нами".

— Он, — заикнулся Хасан, — он… это значит… тот человек умер…

— Я, то есть? — уточнил Стив.

— О Аллах… прости меня.

— Ты понял, что тебе делать?

— Понял… Только сначала…

— Что сначала?

— Найду этого поганца Биппо… Я…

— Значит, не понял! Ты сейчас выйдешь отсюда, и через десять минут тебя не будет в Касабланке. Понял? Повтори.

— Через десять минут не будет в Касабланке.

— Тебя не будет!

— Меня…

— Вот так… А твой Биппо от своей судьбы не уйдет. Понял?

— Да…

— Где тебя искать в Марракеше?

— Площадь Эль-Фла… Мастерская чеканщика Надира… Спросить Хасана ибн Хамида.

— О’кей! А теперь, Хасан ибн Хамид, катись отсюда, и побыстрее. Если через десять минут ты еще окажешься в городе, не дам за твою голову и цента.

— Прощайте, господин, и да хранит вас Аллах.

— Тебя тоже… Где кобра, Тео? — поинтересовался Стив, когда дверь за Хасаном закрылась.

— В корзине.

— Прекрасно… Попробуй проследить, куда он направился.

— Но возвращайся не позже чем через час, — добавил Цезарь, — мы сегодня же улетаем отсюда.

Тео молча кивнул и вышел.

— Зачем ты отпустил этого парня? — спросил Цезарь, не глядя на Стива.

— А что, по-твоему, следовало с ним сделать?

— Ну, например, сдать в полицию.

— И раскрыть наши карты? Через пару часов все подробности стали бы известны его сообщникам. Заодно мы доставили бы немало хлопот мадам Лежан. Пока ее гостиница на хорошем счету… А так…

— А так его дружки все будут знать через несколько минут. Он наверняка направился прямо к своему патрону.

Стив усмехнулся:

— Готов держать любое пари, что нет… Здесь почти Европа, и все так лее продается и покупается, как в Париже или в Мадриде. Кроме того, он убедился, что его предали, заработал сто долларов и, если получит еще двести…

— Выброшенные деньги.

— Допустим… И тем не менее, этим ходом мы на какое-то время мистифицируем противников. Не сомневайся, Хасан скроется и будет сидеть тихо. Он ни за что не рискнет признаться, что побывал в наших руках. Для него это верная смерть. Биппо уже сообщил кому-то, что операция удалась. Это сообщение пойдет "наверх" и, вероятно, вскоре доставит несколько приятных мгновений мистеру Алоизу Пэнки и кому-нибудь еще… Ну а потом, спустя некоторое время, когда, допустим, выяснится, что я жив и здоров, начнут разыскивать Хасана, но, надеюсь, он уже будет тогда в безопасности. Зато Пэнки и кто-то там еще разуверятся в своих людях и в их возможностях. Думаю, Цезарь, что благодаря Тео и этому маленькому приключению мы выиграли неплохую ставку — она еще принесет нам хорошие плоды в будущем. Надо только умело воспользоваться сегодняшним выигрышем…

— Что ты имеешь в виду?

— Во-первых, надо заставить их поверить, что меня действительно вывели из игры. Поэтому я должен попасть в аэропорт бездыханным, на носилках в санитарной машине, но без участия здешних врачей. Во-вторых, надо оставить тут слушок, что Хасана ты прихватил с собой. Если этот слух дойдет до Пэнки, а дойти должен, старик будет сильно встревожен. Вообразит, что ты собираешь против него улики, станет осмотрительнее и, может быть, сговорчивее.

— Или наоборот, — возразил Цезарь.

— Во всяком случае, сильно призадумается, прежде чем предпринять что-нибудь еще. А когда узнает, что я жив и здоров… — Стив сделал многозначительную паузу.

— Его, по-твоему, хватит паралич, — хмуро докончил Цезарь.

— На столь благоприятный вариант не рассчитываю, — отпарировал Стив, — но полетят головы тех, кому он поручил эту операцию.

— Если он поручил.

— Неужели сомневаешься?

— Но ведь все это только предположения, Стив.

— Нет, я убежден, что не ошибаюсь. Нити потянутся к нему. Слишком ловко задумано и оперативно проведено. Почерк специалиста…

Цезарь вздохнул, но промолчал.

Возвратился Тео и лаконично доложил: Хасан покинул гостиницу через черный выход у кухни, добрался до базара оливок в трех кварталах отсюда, переговорил с пожилым марокканцем — шофером небольшого автофургона, загруженного пустыми бочками из-под оливок. Шофер, видимо, согласился довезти его, но посадил не рядом с собой, а в фургон, который запер снаружи на висячий замок. После этого сразу отъехал. Тео последовал за ним на такси и убедился, что фургон выехал за город и свернул на шоссе, ведущее на юг, в сторону Марракеша.

— Ну вот, пока я прав, — резюмировал Стив, — и выиграл бы пари, если бы ты решился принять его.

— И пошлешь ему в Марракеш обещанные двести долларов? — поинтересовался Цезарь.

— Разумеется. А ты оплатишь эти расходы.

— Но зачем?

— Считай, что я начал подбирать помощников для реализации нашей новой программы.

Цезарь внимательно посмотрел на Стива, усмехнулся, но ничего не сказал.

Вечером они были уже в Тегеране…

В аэропорт Касабланки Стива доставили в военном санитарном фургоне. Появление возле "Нуайо" ослепительно-белой санитарной машины с эмблемой королевских ВВС Марокко стало сенсацией квартала и сразу собрало группу зевак. А когда Стива, прикрытого белой простыней, выносили из отеля на носилках, узкая уличка была уже запружена толпой любопытных. Тео с плетеной корзинкой в руке, замыкавший корте ж, слышал, как в толпе говорили о кобре, укусившей американца в саду отеля, и о молодом парне — заклинателе змей, который упустил кобру и сбежал.

В самолет Стива тоже погрузили на носилках, а неподвижность простыни, прикрывавшей его длинную фигуру, и мрачные лица сопровождавших должны были убедить тех, кто мог наблюдать за отлетом, что из Касабланки увозят труп. Перед стартом четверо солдат с базы ВВС принесли к самолету большую плетеную корзину. Там находилось два десятка бутылок шампанского, но корзина была такого размера, что в ней мог бы уместиться и человек. Суонг руководил погрузкой корзины в самолет и обставил дело так, что погрузка превратилась в маленький спектакль и привлекла внимание многих, кто находился в это время невдалеке от "боинга".

Стив поднялся с носилок после взлета, когда "боинг" уже набрал высоту. С интересом выслушав сообщения Тео и Суонга, он объявил, что мадам Лежан просто душка и что операция "Укус кобры" прошла успешно.

Когда они остались вдвоем с Цезарем в его салоне-кабинете, Стив сказал:

— Если не возражаешь, я попробую теперь нарисовать прогноз на ближайшие дни.

— Попробуй, — довольно равнодушно отозвался Цезарь.

— Сенсацией завтрашних утренних газет в Касабланке и Рабате станут сообщения о смерти богатого американца, укушенного коброй, л об исчезновении "заклинателя змей", которого начнет разыскивать полиция…

Стив сделал многозначительную паузу.

— Ну и что дальше? — поинтересовался Цезарь, не глядя па него.

— Дальше возможно следующее… Кто-нибудь из местных журналистов наверняка наблюдал наш отлет и видел, как грузили корзину с шампанским. Он подольет масла в огонь, раструбив, что "заклинателя змей" американцы захватили с собой в большой плетеной корзине. Полицейские обратятся на базу ВВС. Военные поднимут их на смех и заявят, что в корзине было шампанское, подаренное комендантом базы капитану "боинга". В полиции, разумеется, не поверят. Шум в местных газетах будет продолжаться с неделю, пока не появится какая-нибудь новая сенсация… Как ты это находишь?.. — Стив замолчал и вопросительно посмотрел на Цезаря.

— Ты хочешь сказать, — лениво протянул тот, — что газетная болтовня окончательно убедит наших оппонентов, что их замысел удался.

— Хочу сказать, — жестко отчеканил Стив, — что Пэнки поверит на какое-то время, что ему удалось избавиться от меня или, если угодно, избавить тебя от меня…

— Пэнки, Пэнки, — вздохнул Цезарь, — дался он тебе… Повторяю, я не убежден, что инициатором операции "Кобра" был он.

— Тогда кто?

— Не знаю…

— Плохо, что мы не успели проверить этого типа из отеля, который справлялся о тебе, Цезарь.

— Суонг успел кое-что разузнать: он выехал из отеля утром, когда я был в банке, то есть еще до появления Хасана с его приятелем.

— А как его звали?

— Рунге — коммерсант из Роттердама.

— Тоже немец?

— Вероятно.

— Может, кто-нибудь из твоей "империи"?

— Не знаю… Фамилия мне неизвестна…

— Кто-нибудь из агентов Пэнки?

Цезарь презрительно усмехнулся:

— Осторожнее, Стив… По-моему, у тебя начинается мания преследования.

Снова недовольные друг другом, они на том прервали разговор…

Только в Тегеране, в огромном холле отеля "Хилтон", перед тем как разойтись по номерам, Цезарь вдруг взял Стива под руку и, покусывая губы, тихо сказал:

— Извини, дружище. Вероятно, ты все-таки прав… Прямых улик мы, конечно, не имеем, но твои подозрения о причастности Пэнки небезосновательны…

— Возникло что-нибудь новое? — поинтересовался Стив.

— Нет… Пока нет… Просто во время полета я мысленно еще раз восстановил весь наш с ним последний разговор. Я, вероятно, недооценил кое-что из сказанного им. А была и прямая угроза… Если не уступлю…

— Угроза мне… или тебе?

— Мне, но… через тебя.

— Ты помнишь его слова?

— Да, в общем, да… — Цезарь вздохнул.

— И можешь повторить их мне?

— Ну разумеется… Это было перед самым его отлетом. Он уже ступил на трап. Мы говорили о Линстере, о возможностях УЛАКов… Он вдруг сказал: "Линстер — бесценный капитал, в отличие от твоего Роулинга-Эспинозы, хоть он и спас тебе жизнь… Но что такое жизнь каждого из нас — твоя, моя, я уже не говорю о Роулинге — в той машине, которая создана нами. Мы все — лишь винтики. Теперь машина будет продолжать раскручиваться сама, если любой из нас или даже все мы уйдем… Выбыл из дела твой отец, а что изменилось? Так же будет и дальше. А с Роулингом совсем просто. Гораздо проще, чем ты воображаешь. Поэтому не тяни, Цезарь. Это может стать очень опасным…" И, вдруг резко изменив тему, он снова вернулся к Линстеру, УЛАКам, подготовке пилотов и еще каким-то делам бразильского полигона…

— Он уже обращается к тебе на "ты", — заметил Стив после долгого молчания.

— Он всегда называет меня на "ты", когда мы остаемся вдвоем. Еще с моего детства. Когда мне исполнилось тринадцать лет, отец впервые привез меня в Нью-Йорк и привел в здание нашего нью-йоркского банка. Тогда Алоиз Пэнки уже был, как и сейчас, президентом-исполнителем.

— Забавно, — процедил Стив.

— По-моему, ты думаешь сейчас не о том, — холодно сказал Цезарь, освобождая его руку.

— А о чем мне следовало бы сейчас думать?

Цезарь взглянул ему прямо в глаза:

— Должен ли я говорить?.. Завтра мы улетим отсюда и, надеюсь, через день—два будем в Канди. Там все решим. Стив. Считай, что двух недель, о которых мы говорили перед отлетом из Бразилии, уже нет. Надо начинать новую операцию…

— "Антикобра"?

— Нет, назовем иначе. А пока думай.

— Уже думаю с огромным удовольствием, что скоро снова увижу Райю и ваш "Парадиз XXI".

— Тогда до завтра, Стив.

— До завтра! — Стив бросил взгляд на часы. — А впрочем, "завтра" уже наступило…

Ночь в тегеранском "Хилтоне" прошла спокойно. Стив встал рано и еще до завтрака обошел в сопровождении Тео ближайшие кварталы центра иранской столицы.

Солнце только что поднялось из-за гор. Косые, еще нежаркие лучи пробивались сквозь свежую листву тополей и цветущих акаций, вспыхивали радужными искрами в витринах ювелирных магазинов, переливаясь светлыми пятнами на темном, чисто отмытом асфальте. Прохладный утренний ветер шелестел листвой, нес сладковатый, приторный запах цветущих акаций, розового масла, пряностей, жареного мяса.

Прохожих в этот ранний час было мало. Лавки и магазины только открывались. Служащие в белых халатах поднимали жалюзи, протирали зеркальные витрины. На маленьких переносных жаровнях, поставленных у края широких тротуаров, уличные продавцы поджаривали мясо и небольшие желтые лепешки. Бесшумно проплывали по влажному асфальту редкие машины.

Стив зашел в один из ювелирных магазинов. Выбрал изящную золотую цепочку с тремя бирюзовыми подвесками и золотое колечко с бирюзой. Мысленно прикинул, подойдет ли кольцо для тонких пальцев Инге. Попросил уложить все в сафьяновый футляр. Расплатившись, Стив вышел на бульвар, где его ожидал Тео. Они отыскали ближайшую почту, и Стив отправил сафьяновый футляр Инге в Лондон. Потом они купили утренние газеты и возвратились в "Хилтон".

Завтракали втроем в апартаментах Цезаря. Суонга Цезарь еще до завтрака отправил в аэропорт с распоряжением для капитана "боинга". За кофе Стив быстро проглядел утренние тегеранские газеты.

— Снова "летающие блюдца", — заметил он, протягивая одну из газет Цезарю. — Теперь над Майами. Может быть, Линстер?

Цезарь молча взял газету, прочитал заметку и усмехнулся:

— Теперь все фокусы такого рода будешь приписывать Линстеру?

— Почему бы и нет?

— Обыкновенная газетная "утка". Сам рассказывал мне, как это делается. Кстати, ссылка именно на воскресную газету… Что там еще интересного?

— Для нас с тобой, кажется, ничего… Продолжается идиотская война в Индокитае… Наши опять увязли в какой-то дыре. Новый транспорт "постояльцев" для арлингтонского кладбища… Террористы захватили в ФРГ самолет с заложниками. Контрабанда наркотиков из Юго-Восточной Азии. Его величество здешний шах изволил устроить прием для иранских бизнесменов… Ну и, конечно, нефть, нефть, нефть… В ближайшие двадцать лет ее тут собираются добыть семь миллиардов тонн. Они задохнутся от потока долларов, Цезарь… Подготавливается новое соглашение между иранской национальной нефтяной компанией и международным нефтяным консорциумом. Шах круто взялся за нефть. Может зайти далеко, если не споткнется на вооружениях… Да, вот еще… Размусоливания, кто будет у нас новым президентом и как это может отразиться на отношениях Ирана с Соединенными Штатами… Продолжать?

— Из Касабланки ничего?

— Нет… О твоей "империи" и ее филиалах тоже… Даже и о здешнем филиале ни слова.

— Здешний филиал замаскирован под смешанное ирано-американское акционерное общество.

— Не хочешь навестить их?

— Зачем? Чтобы указать кому-нибудь наш след?

— Но ведь Пэнки знает, что ты отправился к себе в Канди.

— Знает, что лечу на Яву и буду работать в Суракарте до заседания совета директоров. Знает также, что я собирался задержаться в Африке. Дакар в разговоре с ним не упоминался, но обычно я летаю именно через Дакар и останавливаюсь там в нашем отеле, который куплен еще отцом.

— В Дакаре у тебя есть надежные люди?

— Новый управляющий нашим отелем мой человек.

— Тогда понятно… Значит, "Звезда Марокко" в Касабланке станет второй африканской точкой опоры "империи".

— Третьей, не считая, конечно, африканского полигона и филиалов банков.

— Ну полигон-то действительно не в счет, — скривился Стив. — Где филиалы, я примерно представляю, а вот что такое "вторая точка", если "Звезду Марокко" ты называешь третьей?

— Тоже "Звезда". Отель "Звезда экватора" в Киншасе. Мы приобрели его недавно.

— Никогда не был в Киншасе, — с оттенком сожаления заметил Стив.

— Еще побываешь, — пообещал Цезарь.

На пути из Тегерана в Карачи, где "боинг" сделал короткую остановку для заправки горючим, и затем во время трехчасового полета из Карачи в Коломбо Стив преимущественно размышлял, устроившись в одном из кресел пассажирского салона. Летели вдоль юго-западных берегов Индии. День был безоблачный, и далекая линия берега, сначала буровато-желтая, расплывающаяся в пустынном мареве, потом зеленая от растительности, окаймленная белой нитью океанского прибоя, медленно смещалась в иллюминаторе, куда время от времени поглядывал Стив. Миновали дымное пятно Бомбея, и синева на востоке начала густеть. Низкое красноватое солнце заглянуло в правые окна салона; в своем окне Стив видел теперь резкие контуры плосковерхих зеленовато-бурых гор. С них обрывались к океану серебристые нити рек. Небо на востоке за зелеными плоскогорьями быстро темнело. Оттуда уже накатывалась ночь.

Стив снова подумал о Мэй, которой так и не написал ни строчки и не пытался ни разу позвонить после того, как они расстались в тунисском аэропорту Картаж. Потом мысли его переключились на Инге… Если то, что она рассказывала, было правдой, она уже заканчивает оформление своего первого в жизни телевизионного спектакля с "дядей Хоакином" в главной роли. В сущности, Стив и верил, и не верил ей… Был ли простым совпадением странный разговор в Национальной галерее и ее прощальный подарок в аэропорту Хитроу? Или юная художница всего лишь связная какой-то ловкой шайки мошенников? Что Инге талантливая художница, Стив не сомневался. А вот ее россказни о телевизионном "дяде Хоакине"… Если Инге связная, случай свел Стива со специалистами высокого класса… Интересно, что за люди? Впрочем, незаконным бизнесом на старинных драгоценностях могут заниматься лишь знатоки. Допустим, Инге действительно имеет отношение к какой-то банде… Почему тогда она не привела с собой в аэропорт Хитроу "дядю Хоакина"? Может быть, ее сообщники предпочитают обождать?.. Но как тогда они рассчитывают получить обратно сверток, который доверили Стиву? И как следует поступить ему, если "дядя Хоакин" объявится и заявит о своих правах?

Стив все еще не удосужился рассказать Цезарю о свертке, который вот уже неделю хранится в одном из сейфов лондонского отделения банка Фигуранкайнов. Теперь над океаном, на пути в Коломбо, Стив вдруг начал сомневаться: а стоит ли вообще говорить Цезарю о старинных драгоценностях, так странно попавших в его руки? Не разойдутся ли их пути совсем после того, как они поговорят окончательно в Канди?..

Цезарь сильно изменился за последние месяцы. Ученый, увлеченный старинными рукописями, все больше отходит на второй план. На первом теперь отчетливо проглядывает делец — твердый и властный, способный поставить на своем, уверенный в своих возможностях и силе. Вероятно, именно этим он сумел завоевать доверие, а может быть, и симпатию Пэнки… Он, конечно, еще не утратил полностью иллюзии и, может быть, не отказался от их первоначальных замыслов, но сейчас уже трудно догадаться, кто ему по-настоящему ближе — Пэнки ли, этот финансовый мозг "империи", или Стив с его безумными идеями…

Правда, с этим вторым — новым для Стива — ликом Цезаря пока не вяжутся его слова о Сарданапале, о погребальном костре "империи" на месте "Парадиза XXI". Стив тут же подумал, что слова часто остаются словами и далеко расходятся с делом… Кто знает, может быть, в реминисценциях легенды о Сарданапале находят выход последние флюиды той авантюрно-романтической увлеченности, которую Стив угадал в Цезаре девять лет назад, когда впервые раскрыл перед ним свой проект. Может быть, Цезарь и остался бы таким, каким был, не помоги ему Стив взойти на трон "империи" Фигуранкайнов? Неужели это все-таки было ошибкой, а минувшие девять лет — бесплодная погоня за призраками? Даже хуже того — помогая Цезарю, Стив, помимо своего желания, укрепил и ОТРАГ… Ведь что бы там ни твердили Цезарь и Тибб Линстер, "летающие сковородки" Тибба — вода на мельницу ОТРАГа. Недаром за Линстера так ухватился Пэнки. Он-то хорошо понимает, что к чему…

Стив взглянул в окно. Почти стемнело. На востоке поблескивали первые звезды. Внизу, отражая краски заката, расплавленной медью расплывались воды пролива, отделяющего прекрасный остров Шри-Ланка от Индостана. "Боинг" начал снижение. Слева впереди, на границе темнеющего океана, россыпью огней уже светил Коломбо.

В Сиди-Бу-Саид Стив пытался убедить Мэй, что его собственные акции достаточно устойчивы и что выход из игры зависит только от его желания. Прошло совсем немного времени, и выход из игры стал реальностью помимо его воли. Разве то, что предлагает Цезарь, не удаление Стива из игры? Из большой игры, которую они начали девять лет назад…

Стив снова бросил взгляд в окно. Темные султаны пальм мелькали совсем близко. Желтые фонари вдоль шоссе отражались в темной воде прибрежных лагун.

Нет, если он не хочет отказаться от пути, на который вступил вместе с Цезарем девять лет назад, надо попробовать разыграть свою собственную карту… Это чертовски трудно… Трудно потому, что предстоит бороться одному… Но, вероятно, это единственный способ сохранить влияние на Цезаря и попытаться спасти их проект. Более того, в возникшей ситуации это, по-видимому, единственный шанс выжить…

"Боинг" чуть дрогнул, коснувшись бетона. Они сели в аэропорту Коломбо. Навстречу самолету, замедляя движение, уже бежали неяркие огни аэровокзала.

Ужинали втроем на обширной веранде, затянутой кремовой противомоскитной сеткой. Ночь была теплая, тихая, насыщенная густым пряным ароматом неведомых цветов. Над садом, который спускался к зеркально спокойному озеру, светила яркая, почти полная луна.

Ужин был сервирован на половине Райи. Цезарь не преувеличивал, говоря, что строительство "Парадиза XXI" далеко от завершения. Об этом свидетельствовали и штабели строительных материалов на площадке перед северным фасадом, куда они подъехали, и сеть бамбуковых лесов, опутывающая большую часть здания и башни восточной половины. На ступенях, ведущих к северному порталу, еще только начали укладку мраморных плит. Отделка холла, облицованного розоватым мрамором и светлыми деревянными панелями, была почти завершена. Бамбуковые леса заслоняли лишь часть потолка. Там, видимо, продолжались лепные работы.

На веранде, где был сервирован поздний ужин, кроме огромного стола, за которым свободно уместилось бы человек двадцать, и трех кресел, мебели не было. Сойдя к ужину из отведенной ему на втором этаже комнаты, Стив догадался, что Тео и Суонга на ужин не пригласили. Это его неприятно поразило, независимо от того, что инициатива, скорее всего, исходила от Райи. Некоторое время Стив прохаживался по веранде в одиночестве. Двое молодых служителей в белых накрахмаленных рубашках с черными галстуками и в белых до пят саронгах — вероятно, индонезийцы с Бали — заканчивали сервировку стола, исподтишка бросая на Стива быстрые любопытные взгляды. Он попытался заговорить с ними, но они отвечали лишь молчаливыми поклонами и смущенными улыбками.

Наконец на веранде появились Райя и Цезарь. Райя была в скромном белом сари. На ее смуглой шее и прекрасных руках Стив не заметил ни одного украшения. Овальное лицо в пышном ореоле темных волос сияло радостью, огромные глаза ярко блестели.

— Если бы вы знали, как я счастлива, что мы снова все вместе, — сказала она Стиву, приглашая его к столу.

Цезарь, в противоположность Райе, выглядел недовольным и хмурым.

— Сегодня утром звонил Пэнки, — сообщил он Стиву, едва они разместились за столом, — справлялся о нас с тобой. Представляешь?

— Значит, получил известия из Касабланки, — пожал плечами Стив. — Интересно, какие?

— Справлялся обо мне и о тебе. — Цезарь подчеркнул последнее слово.

— Хотел уточнить детали… Ты должен приготовиться к подробному допросу…

Цезарь сделал быстрое движение, видимо собираясь сказать что-то резкое, но Райя опередила его:

— Едва ли он станет звонить в ближайшие дни. — Она улыбнулась. — Я заверила, что мне ничего неизвестно ни о планах Цезаря, ни о его скором приезде. Даже спросила, когда он вас видел в последний раз.

— А он что? — поинтересовался Стив.

— Посоветовал побранить Цезаря за невнимательность, посочувствовал, что я одна, и распрощался.

— Что он все-таки сказал о нас: когда он нас видел? — настаивал Стив.

— Сказал, что недавно — в конце прошлой недели. Сказал, что все было хорошо и чтобы я не тревожилась.

— Прохиндей, — покачал головой Стив.

— Нет, банши![6] — Цезарь швырнул на стол нож и вилку.

Райя испуганно взглянула на него:

— Почему банши? Что ты говоришь!

Стив попытался обратить все в шутку:

— У Цезаря бывает склонность к синистрозу,[7] Райя. Не стоит обращать внимания. Вернется к своим древним рукописям, и это пройдет.

— Нет-нет, — Райя энергично тряхнула головой, — у вас что-то случилось… Я сразу поняла. Что именно, Стив?

— Ничего серьезного,

— Неправда.

— Даю слово.

— Но тогда в чем дело? Ты упомянул о Касабланке… Вы там были? Что произошло?

Цезарь чуть заметно покачал головой. Стив печально усмехнулся:

— Хорошо, я скажу, чтобы ты не выдумывала никаких ужасов. Возникли недоразумения между мной и мистером Пэнки; мы с Цезарем еще не пришли к единому мнению, как их урегулировать.

— Пэнки догадался о чем-нибудь?

— Отчасти…

— Это плохо. — Прекрасное лицо Райи словно окаменело, глаза посуровели. — Это очень плохо, Стив. И он что-то уже пытался предпринять? В Касабланке, да?

— Королева "Парадиза XXI" не отступит, пока не будет знать все, — со вздохом сказал Стив, обращаясь к Цезарю. — Рассказывать? Или ты сам расскажешь потом?

Цезарь мельком взглянул на молчаливых официантов, сменявших тарелки.

— Можете говорить что угодно, — тихо сказала Райя. — Они оба глухонемые от рождения.

— Пэнки предложил Цезарю "убрать" меня, — криво улыбаясь, пояснил Стив, — а потом в отеле в Касабланке мне пытались подбросить в номер кобру.

— Ужас! — Райя закрыла лицо руками.

— Пустяки, — заверил Стив, — "змеелов" уже наш, а кобру мы захватили с собой.

— Как же тебе удалось?

— Это Тео, — сказал Стив очень серьезно. — Жаль, что его сейчас нет с нами.

— Пришлось сразу отправить Тео и Суонга с важными поручениями, — объяснил Цезарь. — Я не успел предупредить тебя. Тео возвратится сегодня ночью. Не беспокойся.

— Здесь ты должен чувствовать себя в полной безопасности, Стив, — заверила Райя, — На Земле нет более безопасного места, чем этот уголок…

— Этот райский уголок, — уточнил Стив.

— Да… Когда-нибудь он станет таким… Но придется еще подождать. — Райя вздохнула.

— Завтра мы все решим, Стив. — Цезарь поднялся из-за стола. — Спи спокойно. Райя не преувеличивает. На Земле нет более безопасного места, чем "Парадиз XXI". Идем, Райя.

— Завтра предложу одну идею, — задумчиво сказал Стив вслед удаляющимся Цезарю и Райе, — еще одну безумную, а может быть, гениальную идею…

— Обсудим и ее, — кивнул Цезарь.

"И если она придется тебе не по вкусу, — подумал Стив, раскуривая сигару, — я все равно попытаюсь осуществить ее. Клянусь в том памятью его преосвященства моего покойного дяди Карлоса де Эспинозы, если только он действительно покойник…"

На следующий день после бурного двухчасового объяснения, приправленного колкостями и взаимными упреками, они так и не пришли к согласию.

— Не понимаю, чего ты хочешь, — мрачно объявил Цезарь, не глядя на Стива. — Ситуация действительно сложная, со множеством неизвестных, но любой из предлагаемых мною вариантов в какой-то мере является выходом для тебя, хотя бы временным…

— Нет, и ты сам не веришь в то, что говоришь. Пэнки не успокоится, пока не убедится, что осуществил задуманное… Мы, и в частности я, наделали множество ошибок. Приходится еще удивляться, что Пэнки и Круксу гораздо раньше не пришло в голову, что я настоящий Стив Роулинг.

— Последней ошибкой была встреча с твоей дамой в Тунисе, — зло бросил Цезарь.

— Но, по твоим словам, меня взяли под подозрение гораздо раньше.

— Тунисское свидание их окончательно убедило.

— Значит, я прав, и мне действительно пора исчезнуть с горизонта, — упрямо повторил Стив.

Цезарь ударил кулаком по крышке письменного стола:

— Замечательно! А что посоветуешь сделать мне? Заварил кашу и теперь пытаешься умыть руки… Уйти в какой-нибудь тихий уголок… Первая настоящая трудность…

— Побойся бога, Цезарь! Хотя бы своего Будды! О каком тихом уголке может идти речь? И о какой первой трудности?.. Вспомни, через что мы уже прошли.

— Вот именно… И все впустую? Что я буду делать без тебя?

— Ах вот как! Значит, я тебе действительно нужен?

— Только круглый идиот мог бы сомневаться.

— Спасибо! Тогда слушай. Стиву Роулингу действительно надо исчезнуть со сцены. Вместе с Хорхе де Эспинозой.

Цезарь дернулся, но Стив не позволил перебить себя.

— Повторяю! Стив и Хорхе должны исчезнуть. Предлагаю устроить им пышные похороны здесь, в "Парадизе XXI". Можешь даже поставить на их общей могиле красивый памятник и послать его фотографию мистеру Алоизу Пэнки. Разве мы зря разыграли спектакль с трупом на носилках при отлете из Касабланки? Сам Пэнки подсказал этот выход.

— А ты? — произнес Цезарь чуть слышно.

— Надо ли объяснять, если я тебе действительно нужен…

— Ты хочешь затаиться на некоторое время, изменить внешность и затем…

— Отнюдь. Сразу после моих похорон ты перебросишь меня в зону к Тиббу. Он сам может заявиться сюда на "Летучем голландце" и забрать меня.

— Но… а дальше что? — неуверенно пробормотал Цезарь. — Зона действительно безопасное для тебя место, но… И ты мог бы переждать там некоторое время, но… Ты будешь лишен возможности активно действовать.

— Отнюдь. Предоставь это нам с Тиббом. Именно оттуда, не без помощи "летающих сковородок" Тибба, я займусь… как это ты назвал, бизнесом на… мафиях. Это одно из твоих предложений, не так ли, но с моей поправкой.

— Значит… снимаешь возражения, которые так красноречиво излагал на бразильском полигоне?

— Понимаешь, я думал об этом последние дни, — начал Стив очень серьезно. — Давай попытаемся выкорчевывать зло при помощи зла… Но имей в виду, я вовсе не ставлю цели уничтожить саму организованную преступность как таковую, Я по-прежнему считаю, что в современном обществе это невозможно. Создавая "мафию мафий", попробуем раздавить лишь самые гнусные гнезда организованной преступности, обескровить отдельные звенья… И выиграть главную битву — с ОТРАГом. Я попытаюсь собрать армию слепо преданных мне людей. Всем, кто уцелеет, гарантирую обеспеченную старость. Мы станем выполнять программу, предложенную Пэнки, но… конечный результат будет совсем не тот, которого он ждет. Для осуществления этих безумных намерений мне необходима помощь Тибба и его УЛАКов. Если бы их не существовало, подобный замысел был бы чистым безумием. С их помощью можно рассчитывать на какой-то успех. Это все — в самых общих чертах.

Цезарь долго молчал, по привычке покусывая пальцы. Откинувшись в кресле, Стив терпеливо ждал, что он скажет.

— Даже хорошо зная тебя, не мог ожидать ничего подобного, — сказал наконец Цезарь. — Ты словно вдохнул жизнь в проект, который мне самому казался… почти безнадежным. Думаю, что Тибб не откажется принять участие в этой игре… Так или иначе, мы вскоре начали бы "пугающие" полеты. Разумеется, их можно совместить с выполнением отдельных конкретных операций — я имею в виду то, о чем ты только что говорил… Но подумал ли ты, что тебе придется стать совсем другим человеком, полностью отказаться от своего прошлого, не только от имени? Изменить внешность, привычки, по существу, все начать сначала.

— Не преувеличивай, Цезарь. Я ничего не собираюсь менять — ни привычек, ни, тем более, внешности. Людей с такой внешностью, как у меня, даже в Штатах великое множество. Перестав называться своим именем и появляться там, где появлялся до сих пор, я растворюсь в безликой массе средних обитателей нашей прекрасной планеты… Разумеется, мне понадобится новый надежный паспорт, но это отнюдь не проблема здесь, на Востоке; понадобится также солидный счет на новое имя в каком-нибудь надежном банке…

— Например, в Швейцарии?

— Нет, лучше тут, на Востоке, или в Южной Америке. Это мы еще решим… Мое новое имя будет известно только тебе… и Райе. А связь будем поддерживать через Тибба, во всяком случае — первое время, пока буду создавать нашу невидимую "армию".

— Остается еще "Парадиз XXI", Стив. Здесь ты можешь появляться когда угодно и без малейшего опасения, что тайна раскроется.

— Ты говоришь так, словно мы тотчас же расстанемся. Проект потребует многих уточнений и длительной детализации.

— Но, в принципе, мы договорились, Стив?

— В принципе, вероятно, да. Однако необходимо согласие Тибба.

— Предложу ему первый более далекий перелет совершить сюда, в Канди, — решил Цезарь.

По лицу Стива пробежала легкая усмешка, но Цезарь ее не заметил.

Утром за первым завтраком Цезарь с таинственным видом сказал Стиву:

— К ленчу жди сюрприза.

— Пэнки появится?

— А он тебе очень нужен? — рассмеялась Райя.

— Нет… Но сюрпризы у меня ассоциируются прежде всего с ним…

Прошло уже три дня после разговора, который положил начало их новой операции. Стив и Цезарь окрестили ее операцией "Шанс". "Шанс" — потому, что они располагали единственным шансом достичь успеха. Этим шансом были УЛАКи Тибба.

Минувшие дни Стив не сидел без дела. С помощью верного Тео, у которого имелись давние друзья в Коломбо и Канди, Стив попытался установить контакт с патриархами местных "семейств", контролирующих "черный" бизнес… Тео уверял, что "отцы" здешних "семейств" связаны с тайными обществами, давно обосновавшимися в Малайзии. Обществ этих там три или четыре, и все они являются филиалами гигантского объединения Ангбинхоай, делами которого заправляют богатые хуацяо.[8] Ангбинхоай — могущественное и глубоко законспирированное "братство", все члены которого состоят в "кровном родстве". Существует особый, сохраняемый десятилетиями ритуал посвящения в "братство". Полиции в Сингапуре, Малайзии и на Цейлоне не раз приходилось иметь дело с людьми и "триадами", которые подозревались в связях с Ангбинхоаем, но арестованные всегда хранят гробовое молчание, опасаясь мести за нарушение клятвы. Поэтому полицейским никогда не удавалось размотать клубок до конца. Тео предполагал, и, по-видимому, не без оснований, что некоторые чины местной полиции сами состоят в "братстве".

— Совсем как у нас в Штатах и в Западной Европе, — заметил Стив.

— Но здешние ловчее и сильнее, — усмехнулся Тео. — Кроме того, у наших "наверху" неплохие связи с вашими… Тут — полный порядок, — заключил Тео.

Первые попытки нащупать контакт успеха не принесли. Тео предложил продолжить поиск, и Стив, не без колебаний, отпустил его в Тринкомали — порт на северо-восточном берегу острова, где у Тео были родственники.

Оказавшись без "телохранителя", Стив обрек себя на "домашний арест" в "Парадизе XXI", потому что Цезарь категорически воспротивился каким-либо его поездкам в одиночку. Тео уехал еще вчера утром. Стив ждал его к сегодняшнему завтраку, но Тео пока не было.

— С некоторых пор я разлюбил сюрпризы, — очень серьезно объявил Стив, когда завтрак подходил к концу. — Вероятно, это знак близкой старости. Сейчас, например, я опасаюсь и еще какого-нибудь "сюрприза" в связи с затянувшимся отсутствием Тео… Поэтому лучше не томи, Цезарь, и скажи, что за сюрприз ожидает меня в полдень.

— Тибб Линстер.

— Прилетит?.. Сегодня?

— Уже прилетел на рассвете. Сейчас отдыхает.

— Ничего себе подарочек! Надо было сразу известить меня. — В голосе Стива послышалась обида.

— У вас будет достаточно времени обо всем поговорить, — сказал Цезарь. — Путь сюда оказался нелегким — Тиббу надо дать отдохнуть.

— Но ты объяснил ему, в чем дело?

— В общих чертах.

— И он… согласился?

— В принципе, да.

— Значит, все в порядке!

— Да, прорезается реальная возможность реализовать наш с тобой единственный шанс.

— С Тиббом мы выиграем его, — убежденно заявил Стив.

— Да поможет вам всемогущий Шива, — вздохнула Райя, молитвенно сложив ладони.

— И богиня Лакшми[9] — предпочитаю ее заступничество, — добавил Стив. — Кстати, как Тибб сюда добрался?

— Конечно, не рейсовым самолетом.

— А где "Летучий голландец"?

— В абсолютно безопасном месте, — уклончиво ответил Цезарь.

— Взглянуть бы!

— Потерпи немного.

Встреча состоялась еще до ленча возле открытого бассейна, где коротал время Стив. Лежа под тентом в шезлонге, Стив просматривал свежие газеты, когда к бассейну вышел Тибб. На этот раз он был в ярком купальном халате и в легких шлепанцах на босу ногу. Коротко подстриженные курчавые волосы прикрывала круглая белая шапочка. Черная с фиолетовым оттенком кожа лица, полуоткрытой груди и ног матово блестела в лучах полуденного солнца. Стив поднялся с топчана, и они крепко пожали друг другу руки.

— Очень рад, что мы снова встретились, — сказал Стив.

— Я тоже, — лаконично отозвался Тибб. Они присели рядом на топчан.

— Как прошел перелет?

— Отлично. Это был УЛАК—пять.

— Сколько же ты летел сюда?

Тибб усмехнулся:

— Час сорок. Можно было и быстрее. Мы лишь немного вышли за пределы атмосферы.

— Фантастика!

— Можно перемещаться значительно быстрее, но это… первый вылет моего УЛАКа в космос.

— Цезарь утром упомянул о каких-то трудностях.

— С ориентировкой. Это компьютер. Но… все обошлось. Вернемся — отрегулируем.

— Ты один прилетел?

— С помощником. Его зовут Густавино. Он остался на корабле.

— А корабль?

Тибб снова усмехнулся:

— Недалеко отсюда.

— Цезарь объяснил, в чем дело? Что мы задумали?

— Да. Утром и сейчас. Признаюсь, Стив, я ждал чего-нибудь подобного.

— Ну и что скажешь?

— Вероятно, это будет… неплохая проверка тактических свойств УЛАКов.

— А не боишься?

Тибб взглянул прямо в глаза Стиву и покачал головой:

— Нет. Потому что надеюсь — это борьба в защиту справедливости. И здравого смысла… Но мы должны быть очень осторожны, Стив. Как ты, вероятно, уже понял, возможности УЛАКов на Земле почти неограниченны.

— Именно поэтому…

— Не продолжай…

— Значит, мы можем начать тотчас же?

Тибб бросил взгляд на солнце, находящееся почти в зените.

— Тут полдень. В зоне скоро наступит полночь. Мы должны возвратиться туда до рассвета. Вылетим отсюда через четыре часа.

— Хотелось бы совершить по дороге посадку в Марракеше.

— Надолго?

— На час—полтора. Надо прихватить одного человека.

— Значит, вылетим через два часа.

— Договорились.

— Тогда в бассейн, Стив. Поплаваем немного перед… ленчем.

Тибб сбросил халат и нырнул в зеркальную гладь бассейна. Стив последовал его примеру.

УЛАК—пять оказался значительно меньше того аппарата, который Стив видел на бразильском полигоне. Уплощенная серебристо-матовая полусфера диаметром около шести метров казалась совсем небольшой на зеленой площадке для гольфа, разбитой в дальнем северо-восточном углу владений Цезаря и Райи.

— Его хорошо видно сверху, — заметил Стив, когда они вчетвером — вместе с Тиббом, Цезарем и Райей — вышли на освещенную солнцем зеленую лужайку.

— Мы построим здесь пару беседок с такими же вот полусферическими крышами, — сказал Цезарь, — сверху будет не отличить… Сейчас облаков становится все больше. Через четверть часа, как всегда в эти месяцы, начнется дождь.

— Кроме того, он был накрыт масксетью, — добавил Тибб. — Густавино только что убрал ее.

— Теперь ты понял, Стив, зачем на "Парадизе XXI" понадобились башни в виде летающих блюдец? — спросил Цезарь.

— Начинаю понимать…

— Не спускай с него глаз, Тибб, — продолжал Цезарь, обращаясь к Линстеру. — Трюки, на которые он подчас решается, бывают опасны. Пусть он как можно дольше спокойно посидит в зоне. При необходимости вылетов первое время по возможности сопровождай его.

— Первое, и довольно длительное, время водить УЛАКи буду только я.

— Тем лучше.

— Не забудь про Тео, Цезарь, — напомнил Стив.

— Отправлю его на бразильский полигон, как только возвратится. Оттуда при первой возможности перебросите его в зону.

— Да… Но если у него "клюнет" в Тринкомали, пусть задержится сколько необходимо.

— Разумеется.

— И еще одно. — Стив наклонился к самому уху Цезаря. — Пусть и Суонг продолжит поиск нужных нам контактов, пока ты будешь находиться здесь.

— Это совсем недолго, Стив. Сразу же после торжественных похорон Хорхе де Эспинозы я улечу в Суракарту.

— Можно попробовать и там.

— Хорошо, он займется этим.

— А Тео по пути в Бразилию пусть сделает остановку в Марокко и разузнает об отголосках операции "Кобра".

— Не сомневайся, Стив. Я ничего не забуду.

— Ну, тогда до новых счастливых встреч, как любят говорить англичане.

— Удачи, Стив, — Райя протянула ему руки, и Стив, задержав их на мгновение, поднес к губам и поцеловал.

Последние рукопожатия. Тибб, уже стоя на трапе, предупреждающе машет, чтобы Цезарь и Райя отошли к краю площадки.

Темнеет, начинают падать первые крупные капли дождя. Цезарь хватает Райю за руку, и они бегут под защиту деревьев.

— Дождь перед отлетом — к счастью, Став! — кричит Райя, на мгновение оборачиваясь.

— Не забудьте про красивый памятник на моей могилке! — вторит ей Стив, сложив руки рупором и стараясь перекричать шум дождя, который все усиливается.

— Быстрее, Стив. — Тибб тянет его за мокрый рукав куртки. — Пора.

Бросив последний взгляд на зеленую лужайку, перечеркнутую дождевыми струями, и на чуть различимые вдали фигуры Цезаря и Райи, которые уже укрылись под деревьями, Стив быстро вбегает по трапу вслед за Тиббом. Люк входа тотчас задвигается.

— Вот полетный комбинезон. — Тибб протягивает Стиву белый сверток. — Быстрее переодевайся и поднимайся наверх.

Стив с любопытством озирается. Низкое круглое светлое помещение с дверцами шкафов по стенам. Узкая ажурная лестница ведет наверх к круглому отверстию в потолке. Рядом быстро переодевается Тибб. Он уже успел натянуть белый полетный комбинезон. Стив торопливо следует его примеру, путаясь в застежках-молниях. Кое-как справившись с ними, Стив вслед за Тиббом поднимается наверх. Здесь тоже круглое помещение без окон, но значительно большего радиуса. Стены — сплошной пульт управления, занятый экранами, указателями, всевозможной аппаратурой. На узком столе, опоясывающем круглую кабину по периметру, — ряды разноцветных кнопок, включателей, светящиеся циферблаты и карты. Перед пультом — шесть кресел с высокими спинками и подлокотниками; кресла установлены по окружности, спинками к центру кабины. В самом центре, немного возвышаясь над полом, что-то похожее на двухместный прозрачный саркофаг, разделенный на два отсека прозрачной же перегородкой.

— Мне куда? — спрашивает Стив, с сомнением поглядывая на двухместный саркофаг в центре.

Тибб молча указывает на одно из кресел и протягивает розовую таблетку в прозрачной упаковке.

— Пристегнись ремнями и проглоти это. — Он сует в руки Стива таблетку.

— Зачем?

— Надо. Ты ведь никогда не летал так. В первых полетах лучше спать.

— Но я хочу…

— Глотай быстрее!

Стив мрачно усаживается в кресло, срывает прозрачную упаковку и осторожно кладет таблетку в рот. Она не имеет ни вкуса, ни запаха.

— Проглотил?

— Угу, — ворчит Стив, соображая, что делать с концами ремней.

В кабине появляется еще кто-то с копной черных волос и в белом комбинезоне.

— Это Густавино, — говорит Тибб. — Помоги ему пристегнуться, Густавино.

Густавино наклоняется над Стивом. У него узкое смуглое лицо под шапкой густых курчавых волос, темные брови, тонкие, плотно сжатые губы, пронзительные черные глаза. На вид ему лет двадцать пять.

— Привет, — бормочет Стив, пытаясь справиться с ремнями.

Густавино молча кивает, пальцы его мгновенно распределяют концы эластичных ремней но местам, и через несколько секунд Стив уже составляет одно целое со своим креслом.

Из-за спины Стива доносится голос Тибба, и Густавино быстро усаживается в соседнее кресло. Пальцы его ложатся на кнопки пульта. Стив в напряжении ждет, что произойдет. Но ничего не происходит. УЛАК остается неподвижным.

— Слушай, Тибб, когда мы полетим? — спрашивает наконец Стив. Собственный голос кажется ему глухим и очень далеким.

— Мы уже летим, — доносится откуда-то издалека голос Тибба. — Почему ты не спишь? Ты проглотил таблетку?

Стив хочет сказать, что проглотил, но вдруг проваливается в мягкую темноту.

Он затруднился бы сказать, сколько времени проспал. Из небытия его извлек голос Тибба:

— Мы над Марракешем, Стив… Ты слышишь меня? Под нами Марракеш.

— Марракеш? Где? — Стив с трудом раскрывает глаза.

Вокруг та же белая кабина с пультом управления, из которой он только что провалился в темноту. Рядом Густавино, внимательно глядящий на приборы.

— Смотри на экран, Стив.

На экране пестрая мешанина красно-бурого и зеленого цветов. В центре — темный прямоугольник неправильных очертаний.

— Это Марракеш с высоты двадцати восьми километров. А вот так — если изображение увеличим.

Изображение мгновенно меняется. Теперь на экране четкий рисунок обрамленных зеленью улиц, красноватые плоские крыши домов, косые длинные тени от минаретов, пальм, старинных красноватых стен. Улицы почти пустынны.

— Здесь раннее утро, Стив. Солнце только что встало, и люди еще не проснулись. Что будем делать?

— Нам надо попасть на площадь Эль-Фла возле главного базара, — бормочет Стив. — Там есть… Там мастерская чеканщика Надира.

— Мы сядем на пустыре за городом, вот у той пальмовой рощи, — раздается сзади голос Тибба. — Место незастроенное и совершенно безлюдное. От него близко до главного базара. Приготовь пока халаты, сапоги и фески, Густавино. Шкаф шесть.

Густавино исчезает. Изображение на экране, не теряя резкости, начинает быстро укрупняться. У Стива вдруг появляется неприятное ощущение, что экран валится на него. Он поспешно закрывает глаза и вдруг слышит над собой голос Тибба:

— Мы на месте, надо быстрее выходить.

Через несколько минут в просторных марокканских халатах, надетых прямо на полетные комбинезоны, красных фесках с золотыми кисточками и в зеленых сафьяновых сапогах с загнутыми вверх носками Стив и Тибб выбрались из придорожных кустов на пустынное асфальтовое шоссе, обсаженное агавами. Солнце только что поднялось над цепью невысоких гор на востоке, и красноватая каменистая равнина с рощицами чахлых пальм еще дышала утренней свежестью. В километре, освещенные косыми солнечными лучами, виднелись красно-бурые стены старого Марракеша. Вдалеке за ними громоздились и поблескивали стеклами кубы красноватых зданий новой европейской части города.

— Я когда-то был в Марракеше, — сказал Стив. — Площадь Эль-Фла недалеко — почти сразу за этими стенами, правее ворот, к которым ведет шоссе.

— Так получается и по карте, — кивнул Тибб. — Минут двадцать хода.

— Пригодилась бы машина.

— Если повезет.

Первое такси они увидели, когда миновали городские стены. Машина стояла у тротуара на совершенно пустой узкой улице. Водитель сладко спал, откинувшись на спинку сиденья.

— Проспишь рай вместе с гуриями, — сказал Стив, тряхнув водителя за плечо.

Шофер встрепенулся и открыл глаза.

— Поехали, — объявил Стив, открывая дверцу машины.

— Я должен везти святейшего имама в главную мечеть на утреннее богослужение, — заскулил водитель. — Имам скоро выйдет. Здесь его дом.

— Имам еще не проснулся, — возразил Стив, пропуская вперед Тибба и садясь в машину. — Ты отвезешь нас и успеешь к имаму. Разве ты не хочешь заработать лишние пять долларов?

— Пять долларов, господин?

— Даже десять, если поторопишься.

— Куда ехать?

— Площадь Эль-Фла. Мастерская чеканщика Надира.

— Это же совсем близко, господин.

— Тем лучше. Ты отвезешь нас и подождешь там десять минут.

— Но я опоздаю к имаму.

— Зато заработаешь пятнадцать долларов.

— Пятнадцать долларов? А не обманешь?

— Аллах свидетель.

— Поехали.

Такси затряслось по выбоинам мостовой и, дважды повернув, выехало на обширную, еще пустую площадь, где и остановилось возле длинного коричневого одноэтажного дома. Над плотно закрытой дверью на массивной медной цепи висел знак цеха чеканщиков — большое медное блюдо, покрытое сложным геометрическим орнаментом.

— Мастерская чеканщика Надира? — уточнил Стив.

— Здесь, господин.

— Вот тебе пока пять долларов. Подождешь десять минут и потом получишь еще десять.

— А куда ехать, господин?

— Недалеко. Обернешься за десять минут.

— Буду ждать, господин.

Выйдя из машины, Стив принялся барабанить в плотно закрытую дверь. Тибб молча стоял рядом. Наконец за дверью послышались неторопливые шаркающие шаги. Глухой голос спросил по-арабски:

— Кого Аллах послал?

— Мне нужен чеканщик Надир.

— Ступайте с богом, сегодня пятница, хозяин отдыхает.

— Тогда позови Хасана ибн Хамида.

За дверью стало тихо. Похоже, что там совещались. Потом тот же глухой голос раздельно произнес:

— Не знаю, кто это.

— Знаешь. Разбуди его, если спит, и скажи, что принесли деньги.

За дверью снова стало тихо. Потом явственно донесся шепот, и уже другой голос, запинаясь, спросил:

— Кто прислал и сколько?

— Это я скажу Хасану, — отрезал Стив.

— А ты его знаешь?

— Знаю.

— А сам ты кто?

— Отвори — увидишь.

Послышалась возня, лязг нескольких засовов, и тяжелая дверь немного приоткрылась.

Выглянул старик в засаленной феске и в потертом халате, накинутом прямо на исподнее. За ним в полумраке лавки белела испуганная физиономия Хасана.

— Ну что же ты, — сказал Стив, рывком распахивая дверь, — не узнал?

— Я думал, полиция, — пробормотал Хасан, отступая в глубь лавки, — простите, господин.

— Его ищут, — пояснил старик, глядя исподлобья на Стива слезящимися красными глазами, — дважды приходили.

— Когда?

— Вчера и третьего дня.

— А он? — Стив кивнул на Хасана.

— Прятался у родственников. Ночью пришел.

— Вы его отец?

Старик покачал головой:

— Дед.

— Ну, Хасан ибн Хамид, что будем делать?

— Не знаю. Деньги дадите — за горы убегу, в пустыню.

— Там тоже могут поймать.

— Могут, — вздохнув, согласился Хасан.

— Вы в дом входите, — пригласил старик. — Не годится на пороге о делах говорить.

Стив и Тибб вошли в полутемную лавку, заставленную медными и бронзовыми светильниками, кувшинами, блюдами, чашами и всякой прочей утварью.

Старик задвинул засовы и пригласил гостей присесть.

— И вы оба садитесь, — сказал Стив, — времени мало. Надо быстро решать.

— Я кофе сварю, — предложил старик.

— Спасибо. В другой раз. Вот двести долларов, Хасан. — Стив протянул парню деньги. — Бери их и можешь действовать по своему усмотрению. Но думается мне, что тебя в покое не оставят и либо полиция, либо твои бывшие дружки рано или поздно доберутся до тебя.

— Доберутся, — мрачно согласился Хасан.

— Я не скажу, чтобы ты мне очень нравился, — продолжал Стив, — но, возможно, из тебя еще выйдет толк, в хороших руках, конечно. Я могу взять тебя к себе на службу, но ты должен тут, сейчас, в присутствии своего деда поклясться, что будешь служить мне верно и беспрекословно.

— Поклянись, Хасан, — сказал старик, — и благословлю тебя. А тут тебе не жить, ты знаешь это.

— Клянусь служить тебе, господин, и слушаться, как отца своего, — дрожащим голосом сказал Хасан и низко поклонился Стиву.

— И пусть, — закончил старик, — Аллах хранит тебя, пока сохраняешь верность клятве.

— Все, — сказал Стив, поднимаясь, — поедешь сейчас с нами.

— Но… мне надо собраться, — растерянно произнес Хасан.

— Через час может быть поздно.

— Дай ему несколько минут, — тихо сказал Тибб. — У нас еще есть время.

— Хорошо, — согласился Стив, — десять минут тебе на сборы. А вы, отец, запакуйте мне вот то серебряное блюдо и кувшин хорошей чеканки. Хасан захватит их, вы потом скажете родным, что он понес покупки и не вернулся.

— Блюдо дорогое, — покачал головой старик. — Делали для королевского дворца в Марракеше. Брат короля заказал, а взять отказался.

— Вы, значит, королевский поставщик? — усмехнулся Стив.

— Привилегию имею, — ответил без улыбки старый чеканщик, — вон под стеклом в рамке. — Он указал на стену. — Да от этого не легче. Едва концы с концами сводим. Плохо идет торговля. Туристов мало. Боятся к нам ездить. — Он сокрушенно покачал головой.

— Так сколько за блюдо и кувшин?

— Возьму с вас столько же, за сколько делал для брата короля. Платить будете долларами?

— Да.

— Значит, — он прикинул в уме, прикрыв глаза, — значит, блюдо — сто сорок долларов. А кувшин еще тридцать. Возьмете? Видит Пророк, я почти ничего не заработаю на этом.

— Вот сто семьдесят пять долларов, — сказал Стив, кладя деньги на низкий, инкрустированный перламутром столик.

Когда старик кончил запаковывать серебряное блюдо и кувшин, появился Хасан в потертом джинсовом костюме, с туго набитой кожаной сумкой через плечо.

— Бери пакет и прощайся с дедом, — сказал Стив.

Хасан низко поклонился старику, и тот обнял его, бормоча слова молитвы.

Через минуту они вышли на площадь. Такси ждало на, прежнем месте. На площади уже появились первые прохожие, направлявшиеся в сторону базара. На Стива и его спутников никто не обратил внимания.

Когда такси отъезжало, Стив оглянулся. Старик, стоя в дверях лавки, поднял руку с четками, видимо, благословляя их отъезд.

— К восточным воротам и прямо по шоссе, — приказал Стив.

— О Пророк, не успею вернуться за имамом, — опять заныл шофер.

— Успеешь, если поторопишься.

Такси покатило немного быстрее.

Когда они поравнялись с пальмовой рощей, за которой приземлился УЛАК—пять, Стив схватился за голову и приказал шоферу остановиться.

— Совсем забыл, — воскликнул он, обращаясь к своим спутникам. — Мы же не купили пепси-колу.

— О аллах, — застонал шофер, — что вы за люди такие? Знал бы, ни за что не поехал с вами. Не буду возвращаться за пепси-колой.

— Дорогой, вернись, пожалуйста, — уговаривал Стив. — Если хочешь, мы вылезем и подождем тебя на шоссе. Пустой ты быстрее обернешься. Очень нужна пепси-кола.

— А куда потом ехать? — подозрительно осведомился шофер.

— Совсем недалеко, еще с пять километров.

— Ладно, — согласился шофер, и глазки его хитро сверкнули. — Вылезайте, я съезжу за пепси-колой и вернусь сюда. Только десять долларов плати сейчас, а то вы еще сбежите.

— Вот тебе десять долларов, — сказал Стив, вылезая из машины. — Ну, подумай, разве мы похожи на жуликов? Вот еще два доллара — купишь десять бутылок пепси-колы. А за оставшуюся часть пути заплачу дополнительно, когда довезешь.

— Ладно, ждите, — ухмыльнулся шофер и уехал.

— Он же обманет, господин, — расстроенно сказал Хасан, опуская сверток с блюдом на обочину шоссе. — Он ни за что не вернется.

— Конечно, не, вернется, — кивнул Стив. — А он нам больше и не нужен. Здесь недалеко. Пошли.

Когда они подошли к УЛАКу, у Хасана округлились глаза и отвалилась нижняя челюсть, а когда Тибб и Стив сбросили халаты и Хасан увидел их полетные комбинезоны, он упал на колени и стал умолять пощадить его.

— А ну-ка вставай и полезай внутрь, — сурово сказал Стив, — никто не собирается съесть тебя живьем. А у меня на службе ты еще и не такое увидишь. Это всего лишь самолет, и сейчас мы полетим в нем к твоему новому месту службы.

— Таких самолетов не бывает, — всхлипывал Хасан, вытирая нос рукавом, — я понял, вы с другой планеты. Пощадите меня.

— Даже если мы и с другой планеты, тебе от этого хуже не будет. А ну, говорят тебе, полезай внутрь вместе со своим багажом. Тоже мне, гангстер!

Не переставая причитать, Хасан полез внутрь УЛАКа. Стив и Тибб поднялись следом. Люк задвинулся.

Водителя такси разбирало любопытство — как поведут себя обманутые им простофили. Интересно, сколько времени они будут ждать на шоссе на самом солнцепеке? Поэтому, отвезя имама в мечеть и получив вместо платы благословение, он торопливо возвратился к восточным воротам и, миновав их, свернул на старую грунтовую дорогу, тянущуюся среди полузасохших колючих кустарников параллельно шоссе. Проехав по ней около километра, он выключил мотор, вылез из машины и, воровато озираясь, пробрался сквозь кустарник к шоссе. К его удивлению, на шоссе никого не оказалось. Кто-то, видимо, успел забрать его пассажиров попутной машиной. Несколько разочаровавшись, он поплелся обратно, но вдруг уловил краем глаза странный отблеск. Он поспешно оглянулся и остолбенел. Из-за ближайшей группы пальм беззвучно и очень быстро поднимался вверх, в яркую синеву неба, большой блестящий диск, похожий на перевернутый ковш для воды, но без ручки. Водитель сначала подумал, что ему привиделось. Он начал протирать глаза, однако таинственный предмет не исчезал, только уходил все быстрее в небо. А потом превратился в черную точку и исчез. Вспомнив, что о чем-то подобном он однажды читал в газете, водитель ахнул и сломя голову побежал к своей машине.