"Мы погибнем вчера" - читать интересную книгу автора (Геннадьевич Ивакин Алексей)

Глава 1. Снаряд.

– Есть!

Невысокого роста, слегка рыжеватый парень в камуфляже тыкал щупом в кочку.

– Чего у тебя, Захар, там есть? Кость? – отозвался копающийся рядом второй.

– Не… Металл. Хрень какая-то. Большая. Лех, глянь-ка. – Не убирая щупа с большой кочки, Захар приглашающе махнул.

Тот взял лопатку, воткнул в землю нож, встал с четверенек и подошел к Валерке. Двумя взмахами смахнул слой листвы вокруг и взялся за щуп. Потыкав им вокруг кочки, сказал:

– Минак у кого?

– Леонидыч! – заорал Захар. Крик по безмолвному, еще голому апрельскому лесу прокатился несколько раз. – Леонидыч!

– Да не ори ты, – поморщился Лешка. – Если он в пищалке, хрен чего услышит. Кстати, вон он! – и показал лопаткой на другую сторону оврага. – В кустах шарится.

Леонидыч, командир поискового отряда "Возвращение", крепкий, плотно сбитый мужик 52 лет, майор запаса, действительно был в наушниках. Индукционный металлоискатель и впрямь порой оглушал так, что после шести часов работы с ним свист в ушах продолжался до следующего утра. Поэтому опытные поисковики обычно с ним не работали, полагаясь на опыт, нюх и интуицию.

Однако сегодня все были загружены своей работой. Захар и Лешка шли по краю оврага по траншее, девчонки, Рита с Маринкой, подымали верхового лейтенантика, которого еще вчера нашел Толик, совсем недалеко от лагеря. Остальные мужики – Виталик, Вини и Юра пошли в дальнюю разведку к озеру, искать захоронку десантников. Ёж сидел в лагере дежурным, замученный медвежьей болезнью, случившейся с ним ни с того ни с сего.

– Леонидыч! – Рявкнул снова Захар. Тот продолжал игнорировать, стоя к ним спиной.

– Может кинуть в него чем? – флегматично предложил Лешка, наблюдая, как афганка исчезает в кустах.

– Лопаткой? – предположил Захар.

– Или щупом?

– В задницу, по самые гланды! – хором закончили оба любимой присказкой командира. Которую он, впрочем, при девчонках не высказывал.

Лезть в овраг никак не хотелось. Глина была мокрая, снег сошел совсем недавно, карабкаться по грязи было лень. Лешка уже собрался прыгать, но именно в этот момент Леонидыч оглянулся.

Ребята замахали ему, тот снял, наконец, наушники.

– Леонидыч, иди сюда! Хрень нашли какую-то!

Тот молча кивнул в ответ и скрылся в лесу.

– Куда это он? – Оторопело спросил Захар.

– В обход, наверное. – Пожал плечами Лешка. – Покурим?

Они уселись около березы и вкусно задымили. "Примой". Почему-то другие сигареты в лесу не курились.

Огонек уже обжигал пальцы, когда командир, наконец, вышел из кустов по эту сторону оврага.

– Чего звали? Чего хотели? – бодро сказал он, скидывая минак и рюкзак на землю.

Захар встал на колени около кочки.

– Леонидыч, посмотри, чего за ерунда тут? – Он потыкал щупом в кочку и вокруг нее. Везде был явственно слышен металлический звук.

– Сейчас… – Тот вытащил свою финку и начал квадратами снимать дерн. Земля была явного рыжего цвета. Леонидыч долго возился, но постепенно стал вырисовываться контур огромной остроугольной болванки.

– Снаряд. Гаубица. Похоже наш. – Выпрямившись, он вытер нож о штанину.

– Вот это дура… – почему-то шепотом сказал Лешка.

Снаряд длиной около полутора метров, словно древний крокодил выглядывал из земли.

– Похоже наш. Триста пять миллиметров. – Охлопал ладони Леонидыч.

– Через ствол прошел? – спросил Алексей?

– А кто его знает. – Меланхолично ответил командир. – Не смотрел. Но, скорее всего, прошел. Здесь позиции немцев были, значит, гаубицы такого типа стояли километрах в тридцати отсюда. За Михайловкой как раз. Немцы ее так и не взяли. Лупили по Ивантеевке, скорее всего. Там, в сорок втором, штаб второго армейского корпуса был у гансов.

– А здесь то почему снаряд? – спросил Захар, с уважением разглядывая ржавого поросенка. – Тут с километр же еще до Ивантеевского урочища.

– Недолет… – ответил командир. – Ладно. Воткните тут пару веток с бинтами. Вечером вернемся, бахать будем.

– Как ее бахнешь-то? – удивился Захар. – Тут такой кострище надо разводить.

– А мы с берега оврага подкопаем, внизу нодью разведем, снаряд туда съедет оползнем, сверху еще пару бревен быстро бросим. Полчаса как минимум прогреваться будет. Уйдем за тот пригорок, – он показал в сторону бывшей Ивантеевки. – В мертвой зоне осколки не достанут. Да и вряд ли разброс большой пойдет.

– А может, ну его на хрен, эту балерину? – засомневался Алексей. – Оставим как есть. Вызовем саперов из Демянска, они приедут и взорвут на месте. По медали, заодно заработают.

– Нет в Демянске саперов. Если и поедут, то из Новгорода. Но поедут вряд ли. Места тут глухие, людей нет. А если и приедут, то взрывать не будут. На рыбалку пустят. Тут же на озере и отдохнут. Да и когда они сообразят? А тут, смотри, "черные" тоже, смотри, бродят. В этой дуре центнер живого веса. А тротила не помню сколько. Минимум половина. Так что сегодня вечером взорвем. Нодью умеете делать?

– Ну… Как бы тебе, Леонидыч, сказать… Не пробовал. Может и умею.

– Понятно… А ты, Захарыч?

Тот пожал в ответ плечами.

– Значит так… Срубите шесть сухостоин потолще. На дальней стенке оврага одну разведем, на этой другую. Тут и там, ага, – показал он щупом места. – Положите два бревна на том берегу и повбивайте колышки вдоль бревен. Чтобы не разъезжались. Сверху на два третье бросьте. Чтобы как бы пирамидка получилась. Только прежде чем бревна туда складывать, сделайте из хвороста заготовки для маленьких костров внутри. А бревна понадрубайте с надотколом щепы.

– Понятно?

Парни переглянулись:

– Ну, как тебе сказать, командир? А зачем эта… Байда?

– Нодья. Сильный жар она во все стороны дает, особенно если поджечь бревна одновременно по всей длине. Как раз это и требуется.

– Леонидыч! У нас и топора то нет! – развел руками Лешка.

– Студенты… – матерно вздохнул тот. – Пошли.

Они отошли чуть в сторону и командир, уперевшись прочно в землю, тут же руками свалил древнюю сухую сосенку-недоростка. Корнями та выворотила кусок колючей проволоки и шумно рухнула на землю.

– Учитесь, бойцы, пока я жив! Валите еще. Потом подтаскивайте к оврагу. Я сам уж там сделаю, все что надо…

…Уже через полчаса все было готово. Бревна были свалены и уложены, костры готовы, оставалось только подкопать берег оврага и можно взрывать.

– Ну, пошли! – Командир критически осмотрел дело своих рук, Лешка и Валерка были только "подай-принеси" – Поужинаем, все соберутся и вернемся.

И они, собрав инструменты, отправились через пригорок в сторону бывшей деревни Ивантеевки, где стояли лагерем около позаброшенного немецкого кладбища.

– Слышь, Леонидыч! – спросил Захар, когда они вышли на просеку. – Я вот понять не могу, а чего их не хоронили-то? Немцы своих хоронили, а наши нет… Ну ладно, понимаю, когда отступали. Некогда было. А когда наступали – тоже некогда? А тут вообще – позиционная была. Могли бы и по человечески…

– Не знаю я, Захарыч. – Вздохнул в ответ командир. – Знаю вот только то, что после войны некому было. Города разрушены, деревни сожжены. Ты сюда в кузове "Урала" ехал? Я в кабине двенадцать бывших деревень насчитал только вдоль дороги. А в прошлом году мы под Чудово работали, на Лезнинском плацдарме. Там, где батальон капитана Ерастова полег. Слышал?

– Ага, Юра рассказывал. – Кивнул Захар.

– Это где двое в живых осталось? – спросил Лешка.

– Да, лейтенант, переплывший Волхов с ранением в челюсть и боец, которого через сутки на берегу подобрали. Так вот, когда Чудово освободили в сорок четвертом, во всем поселке осталось в живых около пятисот человек. А до войны было десять тысяч. Ну и кому убирать, если одни бабы, старики да дети, которым даже жить то негде было. Подвалы. А на улицах немцы, наши… Тысячами. В школе просто из окон выбрасывали и тут же в асфальт закатывали всех подряд. Дети так в баскетбол на костях и играют. Единственное здание, которое там уцелело – дом-музей Некрасова. Тетка-экскурсовод с такой гордостью сказала, как будто лично гансов на порог не пускала. Дура. Потом повела нас, после осмотра его спальни, во двор. К могилке его любимой собачки. Жену он на охоту взял в первый раз, она сослепу ли, с хитрости ли ее и пристрелила. Чтобы не шатался там по лесам, пока она дома сидит. Впрочем, это его не остановило. Ушел в депрессию, написал пару стихов трогательных, собачку похоронил, и камушек ей поставил. Гранитный. Пока горевал, жена ему рога ставила с его же другом. Но не суть, в общем, привели нас к этой могилке и тетка напыщенно так, глаза в небо вперла и говорит с придыханием: "Постоим же молча у могилы лучшего друга великого поэта Николая… Алексеевича… Некрасова…" А у нас это уже третья минута молчания за день. Но от неожиданности все заткнулись…

– И чем дело кончилось?

– А ничем особенным. Виталик воздух испортил громко, и у всех просто истерика ржачная случилась. У бабы тоже. Только не смеялась она. Пятнами пошла. И как давай орать! Что именно орала не помню, но, типа, впервые видит таких бескультурных ублюдков, которым недорога память о России.

– Так и сказала? – засмеялся Захар.

– Насчет ублюдков не уверен. Возможно, уродами. – Улыбнулся Леонидыч. – Однако пришли!

У костра стоял, с поварешкой наперевес, Ёж. С лица его уже сошла зелена, но он зачем-то стал прихрамывать, когда пошел навстречу мужикам.

– Ёж, ну чего опять случилось? – с тяжело скрываемым смехом спросил Захар.

– Толик, блин, мне кипятка в болотник налил, ссссс… нехороший человек! – погрозил Ёж Толику поварешкой. – Без супа останешься! Понял?

Большой, склонный к полноте, добродушный Толя Бессонов быстро покраснел и развел руками:

– Да я, блин, дрова ему помогал колоть, когда вернулся. А то этот… по кустам бегает все время, не успевает. Ну, рубанул, от чурки щепа откололась и прямиком в костер по дуге. И главное, кувыркается. А я еще подумал, лишь бы Ежу не в живот. И так болеет.

– Не пи… ври! Ты, вот точно так и подумал! – подпрыгнул на одной ноге возмущенный Ёж, больше похожий на всклокоченного молодого петуха, прыгающего издалека на большого добродушного сенбернара.

"Сенбернар" Толик продолжил:

– А щепа раз – и по ведру попала. А Ёж как раз на кой-то черт наклонился около ведра…

– Я костер поправлял, чтоб горел лучше! – заорал тот в ответ.

– …Кипяток плеснул – не обращал на него внимания Толик – И прямо в болотник ему. А беда то в чем… Сапоги расправлены были. Он орет, валяется, а я понять еще не успел в чем дело. Ну, бегу, снимаю с него сапог…

– Толик, Можно я продолжу? – из палатки выбралась Маринка, – Подходим мы с Ритой, мужика в мешке несем, и тут смотрим – картина. Валяется, значит, Ёж на спине, орёт благим матом, а Толик с него в скоростном режиме штаны снимает…

Минут пять над поляной висел истеричный смех. При этом Толик пытался чего-то сказать, но все его попытки вызывали еще более дикий хохот. Ёж в ответ все махал поварешкой на длинной деревянной ручке, пока не попал сам себе по затылку.

– Блин, – отсмеявшись, сказал командир – Чем дело то кончилось?

– Да нормально все! – Воскликнул Ёж. – Пятку чуть обжег и все.

– Да, Ежина, вот и пойми, везучий ты или нет… – утирая слезы, сказал Леха. – Если тебе гранату в руки дать, то она наверняка взорвется минут через пять. Но ты сам цел останешься, только палец ушибешь.

– Типун тебе на язык! – отбрехнулся тот. – Давайте уже жрать, я суп сварил и макароны с тушенкой. Только мне сначала обезболивающее надо, противовоспалительное и общеукрепляющее.

– Поедим сейчас, а общеукрепляющее, когда мужики с озера вернутся. Кстати, Рита где?

– Умываться до воронки пошла.

Ближайшую воронку от тонной бомбы они проверили в первый же день. Не было там ни останков, ни железа, поэтому оттуда и брали воду на еду, там и умывались.

– Тут я, командир. – Вышла из сумерек Рита. – Ежу не наливай. Я ему уже налила после утех с Толиком.

– Чего ты мне налила? Там было-то двадцать грамм всего. – Возмутился Ёж.

– Не двадцать, а пятьдесят! – строго посмотрела на него Рита, высокая статная шатенка, бывшая штатным медиком и фотографом отряда.

– Тридцать грамм туда, тридцать грамм сюда… – забурчал "раненый".

– Верещал тут как недорезанный, право слово! – не обращая внимания на Ежа, продолжала она.

– Недоваренный, скорее! – хихикнул Лешка, с наслаждением снимая сапоги.

Вставать, куда-то идти не хотелось. Ноги его гудели, ровно два телефонных столба в сильный ветер.

Густо и быстро темнело. Все молча хлебали гороховый суп с незаметными в крапинками мяса, время от времени передавая друг другу, то кусочек хлеба, то горчицу.

Когда дежурный стал накладывать склизкие макароны с тушенкой, из черноты вышли трое оставшихся членов отряда.

С грохотом свалив лопаты и щупы, но, аккуратно поставив миноискатель под тент, они плюхнулись на бревна, лежащие скамейками вокруг тента.

– Ну что, командир – не нашли там ни хе… Ой, простите девочки! – Ничего! – устало, дыша, сказал Виталик Комлев, здоровый битюг под два метра ростом.

Лешка Винокуров, доходящий ему ростом до подмышки, но не уступающий, пожалуй, в массе, солидно кивнул:

– Лошадь только. Но в сбруе. Так что, может, есть кто рядом.

– Там вроде как красноармейский кавкорпус отходил вдоль озера в сорок первом. Они, наверное. – Задумчиво Леонидыч. – Павлов говорил.

– Какой Павлов? – вскинул голову от тарелки Ёж.

– Командир демянского отряда. Собака которого у тебя сало сожрала.

– Аааа… У нас замдекана Павлов. Вот чего-то попутал. А этого кобеля я еще пристрелю. Из "Вальтера". Найду пистолет и пристрелю обязательно.

– Ёж, у замдекана Петров фамилия, к концу первого курса пора и запомнить! – поправил его невидимый за темнотой Захар.

– С-скорее всего, д-да, кавалеристы. – Чуть заикаясь, ответил Юра Семенов. – Железа – море. Гранаты, винтовки, патроны, к-каски. Останков нет.

– Но там есть пара ямочек приметных, похоже на захоронки. Завтра проверить надо. Глубинный щуп возьмем и потыкаем. Ага, спасибо, Марин! – поблагодарил Саша девчонку, передавшую ему тарелку с супом.

– Понятно. У вас девочки как? Бойца добрали?

– Добрали. Медальона, к сожалению, нет. Личных вещей тоже. Ремень, подсумок с патронами, лопатка. Да, в обмотках. Один кубарь, который вчера Толик нашел и все.

– Да, жалко… Толик у тебя?

– Голяк, командир. Железа много, а зацепиться не получилось.

– У нас тоже пусто. Значит, пять дней, пять бойцов, ни одного медальона. Не густо. Правда, мужики отличились под вечер. Похоже гаубичный снаряд триста пять миллиметров.

– Фига себе? Где? – Встрепенулся Юрка, неравнодушный ко всяким железякам и прочим экспонатам.

– За пригорком, на той стороне оврага.

– Слушай, погоди, а как она оказалась то здесь? Это же такая дура! Сорок пять тонн! На гусеничном ходу! Снаряд только три центнера.

– Сколько? – удивился, обычно бесстрастный, командир. – Чего-то мне показалось центнер.

– Может ста пятидесяти двух миллиметровая гаубица? Она все-таки при прорывах применялась из Резерва Главного Командования. Триста пять-то откуда?

– Юр, там свинья метра полтора длиной. – Захар наглядно показал длину снаряда.

– Ну, так что? Надо бахнуть! – важно сказал Вини. – Когда еще такое бахнуть придется?

– Ага, только надо еще перед дорогой бахнуть другого чего-нибудь. – Вставил Виталик.

– Эх, в музей бы поисковый такую… – глаза Юры Семенова горели огнем филателиста, узревшего редкостную марку в чужих руках.

Рита испуганно оглядела лица мужиков, багрово светящихся отблеском костра.

– Да вы чего, обалдели? Оно же тут на воздух подымет все, вместе с нами и Демянском в придачу?

– Рита! Без паники! Лежать ей тут нельзя. Летом пожары бывают, да и мало ли кто вскрывать полезет.

– Какие нафиг пожары? – вскипятилась она. – Сколько лет лежала не взорвалась, а тут они мир решили спасти, видите ли!

– Рита! Все нормально, все под контролем! – Попытался ее успокоить Андрейка Ежов. – Там же командир был. Все посмотрел, все видел, все рассчитал!

– Ёж! Ты бы молчал бы… – Резко развернулась она к парню. – Ты же блин вместе с этим снарядом на сосну взлетишь без штанов!

– Как влезу, так и слезу. – Не удержался он, но все же буркнул под нос себе. – Подумаешь, штаны…

– В общем так. Идут желающие. Там дел немного. – Не обращая внимания на Риту и тихие смешки поисковиков, сказал Леонидыч. – Быстро разжигаем костер, быстро валим снаряд в овраг и бегом обратно. Тут два километра. По темноте пробежим минут за десять-пятнадцать. Пока он прогреется, пока высохнет – уже вернемся, и спать ляжем. Кто идет?

– Так чего, все, наверное… – приподнялся Лешка Винокуров. – Я вот посмотреть хочу.

Рита обессилено села на бревно.

Мужики засобирались все.

Но Леонидыч остановил их.

– Погодите, девочки тут останутся. Кто-то с ними еще. Еж, как везунчик и больной… И?

– Ну чего… Чуть что – сразу Ёж! – Плюнул Андрейка с досады и попал себе в кружку с чаем.

– Можно я еще останусь? – поднял руку Лешка. – Не хочется бегать туда-сюда.

– Ага… И Иванцов остается. Через пять минут выходим.

– Пять минууут, пять минууут… Это много или мало? – запел Еж.

– А я вот все думаю… – внезапно сказал Толик, ворочая угли палкой. – Интересно, а как бы мы себя повели, если бы там оказались?

Риту передернуло:

– Я бы забилась куда-нибудь за печку и до конца войны не вылазила.

– Нет, а если серьезно посмотреть?

– Я б в разведку пошел!

– Т-тебя б-бы, Еж, не взяли.

– Это еще почему, Тимофеич.

– Шумный слишком, – засмеялся Виталик.

– Толика бы в артиллерию взяли! – сказал Вини. – Он здоровый, как раз ему снаряды ворочать.

– А тебя? Ты ж лейтенантом запаса будешь после военной кафедры? – спросила Маринка.

– Ну, вот лейтенантом бы и сунули в пехоту. А Виталика в десантуру и сюда – в Демянск.

– Это ты хочешь меня тут голодом заморить что ли? Хренушки!

– А ты ешь мало и без мяса, тебе как раз.

Виталик действительно мясо не ел. Вообще. Ни в каком виде. И яйца не ел. Зато майонез мог ведрами жрать. Странно…

– Леонидыч, а ты куда бы?

Особо не разговорчивый, тот только пожал плечами.

– В авиацию, куда еще-то… – сказал Захар.

– Был бы я помоложе – да. А так-то максимум в БАО.

– БАО? Что это? – переспросила Маринка.

– Батальон аэродромного обслуживания. Дерьмо бочками возить. Извините за мой джентльменский!

– Не, хеер майор. Это вряд ли, – сказал Еж. – Уж очень ты ценный кадр, чтобы такого терять.

– Т-точно. В н-ночной п-полк. На "уточке" немцев г-гонять

Леонидыч улыбнулся и промолчал.

– А девчонок в медсанбат. Пусть нас, раненых героев, вытаскивают и лечат.

– Я тебя, Еж, вытаскивать не буду, – сказала Рита. – Пусть тебя немцы в плен заберут, ты им мозги так высушишь, что они бросят свои "шмайсеры" и, злобно бормоча проклятия, разойдутся по домам.

Еж засмеялся довольный:

– Договорились. А Маринку в школу радисток, чтобы потом в тыл врагам забросить. Пусть диверсии делает.

– Не, не, не! Не хочу я в тыл к немцам!

– А тебя никто и не спросит. Так, кто следующий?

– Я, – сказал Захар. – Меня, значит, в пехоту заберут. Я первым делом захвачу цистерну с германским антифризом. Нажрусь в хлам и какому-нибудь политруку морду разобью. Ну, меня сразу в штрафбат и все такое.

– Тоже судьба. Тимофеич, а тебя оружейных дел мастером. Пулеметы-минометы чинить.

– С-согласен. – улыбнулся довольный Юра. Чего-чего, а железяки он очень любил, таща из болот всякую редкую вещь. В этот раз нашел ампуломет. Правда, пробитый осколками в нескольких местах, но это только повышало ценность уникального экспоната. Улюлюкал на все болото, когда тащил его в лагерь.

– А мне вот что интересно… – задумчиво сказал Вини. – Смогли бы мы с нашими знаниями сегодняшними, историю повернуть?

– Это как? Чтобы немцы выиграли что ли?

– Нет. Чтобы победу ускорить? Чтобы война закончилась не в сорок пятом, а, хотя бы в, сорок четвертом?

– Ну, ты хватанул… – протянул Леонидыч, качая головой.

– А чего я такого сказал? Вот есть же ключевые точки войны? Хорошо, про двадцать второе июня говорить не будем… Нам бы все равно не поверили. Таких предупреждений было – с первого мая и почти каждый день. А во время самой войны? Поворот Гудериана на юг и Киевский котел? Если бы информация попала к нашим вовремя? Как бы все повернулось?

– Это, Леш, тебе надо до товарища Сталина добраться было бы. А как?

– Можно над этим подумать…

Виталя почесал щетинистый подбородок:

– Шлепнули бы тебя особисты на первом допросе. Или в дурку отправили бы. Сразу после заявления – я, мол, из будущего, здрасте…

– Вот если бы у тебя ноут был бы, мобила, часы электронные, еще чего-нибудь – можно было бы доказать, – сказала Маринка.

– С ноутом и дурак сможет. Ну ладно, не дурак. А мне интересно, вот если бы своими силами без всяких девайсов. А? – идея захватила Винокурова.

– Вини… Ты же историк… П-помнишь, как операция "Б-блау" начиналась?

– Удар Клейста во фланг группе Тимошенко? Вот тоже вариант…

– Там за несколько д-дней самолет немецкий ориентировку п-потерял и сел на наш аэродром. А в самолете – полковник и у него п-портфель с документами. По операции. Д-дезинформация. Так решили. Ждали удара на Москву.

– Хорошо. Моя информация подтвердилась бы. А значит дальше стали бы мне доверять.

– Не ф-факт…

И мужики заспорили – можно или нельзя изменить историю?

– Лех, – обратился ко мне замолчавший Еж. – А ты чего молчишь?

– М?

– А ты бы кем стал?

Иванцов пожал плечами:

– Не знаю. Может Героем Советского Союза. А может быть в плен бы попал и в каком-нибудь лагере сгнил бы. А может быть в полицаи бы пошел. Одно точно знаю. Вряд ли бы кто-то из нас в живых остался.

И только треск костра в ответ…

– Так… Все мужики, выходим, – прервал молчание Леонидыч. – Фантазии фантазиями, а время не ждет. Завтра опять в бой.

Лагерь засуетился, забегал… Кто-то, чертыхаясь, надевал потные, не высохшие носки, кто-то доедал макароны, кто-то, не торопясь, покуривал табачок.

И через пять минут лагерь опустел.

Повисла какая-то тяжелая, но в то же время опустошающая и облегчающая тишина. Тишина, от которой звенит в ушах.

Первым, естественно, не выдержал Ёж.

– Лех, сыграй чего-нибудь?

– Не могу. – Соврал тот в ответ. – Палец чего-то выбил, когда корни рубил.

– Рит, тогда ты?

Рита молча развернулась и ушла в палатку, ровно в какое-то убежище.

– Ну, блин, – ругнулся Ёж. – Марин, может ты?

– Андрюша, – ласково улыбаясь ответила ему Маринка, – я уже сто тысяч лет на гитаре не играла.

Ёж скорчил недовольную физиономию:

– Ну, тогда я буду болеть! – воскликнул он и надуто отвернулся вполоборота к костру.

И в этот момент, южный небосвод озарила вспышка, а через секунду ударил мощный гром. Лешка подпрыгнул на бревне вместе с землей.

– Мля… – только и успел он сказать, как по стволам деревьев, с непередаваемо противным звуком, гулко ударили осколки. Несколько железяк, брошенных тротилом, взбили прошлогоднюю листву совсем-совсем рядом от костра.

Из палатки выскочила Рита:

– Слушайте, прошло-то минут пятнадцать, после того как они ушли.

Ребята стояли и неотрывно вглядывались в темноту, будто что-то могли разглядеть там.

– Чего стоим? Побежали! – Она вытащила за собой медицинскую сумку со всем набором поисковой зеленки да бинтов, дрожащими руками натянула сапоги и бросилась в ночь.

На секунду позже за ней побежали и остальные.

Отбежав несколько метров от костра, Алексей вдруг обнаружил, что побежал босиком. Пока вернулся, пока натягивал сырки и сапоги, ребята уже умчались в темноту.

– Эй! – заорал он вслед. – Вы где?

Но ответом была тишина, тогда он снова помчался в сторону взрыва.

Бежать было тяжело, непросохшая апрельская земля разъезжалась под ногами. Да и кочки то и дело цепляли ноги. Несколько раз он спотыкался, но удерживался, пока не зацепился обо что-то податливо мягкое. И плашмя врезался в глину.

"Твою кочерыжку…" – подумал он, но не успел подняться, как получил сильнейший удар по голове. И потерял сознание.