"Звери гора" - читать интересную книгу автора (Норман Джон)

Глава 3. ЯРМАРКА В ЭН-КАРЕ

— С дороги! С дороги! — кричал смуглый молодой парень. Он нес на плече связанную обнаженную девушку. Она досталась ему в качестве приза в соревновании «догони девчонку», традиционно проводившемся между двумя небольшими городишками Вен и Рарн. В состязании участвовали по сто молодых мужчин и женщин от каждого города. Цель игры заключалась в захвате женщин противника. Оружие запрещалось. Игры проводились за городом, на специально отведенной и огороженной низким заборчиком площадке. Зрители располагались на высоких скамьях по периметру. Вытолкнутый за заборчик мужчина выбывал из соревнования. Попытка незаконно проникнуть на игровую площадку каралась смертной казнью. В противоположных концах поля размещались круглые девичьи ямы глубиной в два фута, куда скидывали отловленных и связанных женщин противника. На дно ям насыпали песок. За каждую пойманную женщину команде начислялось очко. Смысл игры заключался в том, чтобы вытолкнуть с поля как можно больше игроков противника и переловить всех его женщин. Девушки, естественно, стремились избежать поимки.

— С дороги! — кричал парень.

Я посторонился вместе со всеми.

Участвующие в игре девушки надевают короткие туники, что позволяет игрокам и зрителям оценить их красоту и грацию. В состязании участвуют только свободные женщины, поэтому некоторые предпочитают надевать маски. Юноши также одеты в туники, на левой руке каждого крепится моток веревки для связывания женщин. По окончании игры попавшие в плен женщины победившей команды с почетом возвращаются домой, девушек из проигравшей тут же раздевают догола и обращают в рабынь.

Подобный спорт может показаться жестоким, а между тем он гораздо менее травматичен, чем война. Поэтому, когда не затронута честь, города предпочитают выяснять отношения на игровом поле. Гориане, кстати, весьма щепетильны в вопросах чести. Землянам этого не понять. На Земле воюют из-за золота и богатств. Как ни странно, девушки охотно принимают участие в состязании, ибо нисколько не сомневаются в победе своей команды.

Парень гордо прошествовал мимо. Волосы его пленницы были до сих пор перехвачены лентой, но на шею уже набили тонкое стальное кольцо. Он прикрутил к нему проволокой жетон со своим именем, чтобы все знали, кому досталась добыча. Судя по виду, девчонка принадлежала к знатному рарнскому роду. Маловероятно, чтобы она осталась рабыней в заштатном речном порту Вене. Парень, судя по всему, себе на уме. За такую красотку можно выручить неплохие деньги.

Я посмотрел ему вслед. Он шагал в сторону высокой ритуальной платформы, с которой открывался хороший вид на белые вершины Сардара. Там он развяжет девушке волосы, поднимет ее высоко над головой и возблагодарит Царствующих Жрецов за щедрый подарок.

— Где делают ставки на каиссу? — спросил я белокурого молодого мужчину в свободной куртке.

— Не знаю, — промычал он, не отрываясь от куска жареного мяса. — Эта игра популярна на севере.

— Спасибо, приятель, — кивнул я.

В определенном смысле он был прав. Каисса, в которую играют на севере, весьма отличается от своего южного варианта. Большинство горианских городов приняли правила, утвержденные верховным советом касты игроков. В ряде случаев отличия не выходили за рамки терминологии. Так, например, фигура, которую в Аре называли «город», получила Официальное наименование «домашний камень». В стандартной каиссе больше нет «рабов-копьеносцев».

По поводу рабов, к слову сказать, периодически вспыхивали большие споры. Существовало мнение, что они также имеют право садиться за доску. Между тем в большинстве горианских городов считалось уголовным преступлением обратить в рабство человека из касты игроков. Подобная привилегия распространялась и на касту музыкантов.

Человек из Торвальдсленда откусил здоровенный кусок мяса и поинтересовался:

— Скажи лучше, где находится невольничий рынок?

— Здесь их много, — откликнулся я.

Купить раба или рабыню на ярмарке действительно не проблема. На ярмарках запрещено драться, воевать и обращать людей в рабство. Ярмарки предназначены для купли и продажи всевозможных товаров, а следовательно, и рабов тоже. Ярмарки выполняют и другие функции. На них встречаются и обмениваются мнениями представители различных цехов и профессий. На них же принимают и утверждают новые торговые положения и законы. Поэты читают свои стихи, музыканты исполняют песни, толкаются фокусники и шарлатаны. На ярмарках можно встретить мелких лавочников и крупных коммерсантов. На ярмарке можно купить любую мелочь, здесь же продаются обширные земельные угодья. Благодаря ярмаркам происходит стандартизация горианского языка. Ярмарки — время мира. Здесь без страха встречаются воины и торговцы из враждующих городов.

— Ближайший, — сказал я парню из Торвальдсленда, — вон там, в четверти пасанга, сразу за лавкой торговца коврами. А самый крупный находится в противоположной стороне. До него пасанга два. Надо пройти через квартал кузнецов и цепочников.

— Для южанина ты говоришь весьма понятно, — ответил он и швырнул мне свой ломоть мяса.

С самого утра я ничего не ел. Оторвав зубами огромный кусок, я пробормотал:

— Спасибо.

— Меня зовут Олег, — представился он.

— На севере меня знают как Ярла Рыжего, — сказал я.

— Ярл! — воскликнул он. — Извини, не признал.

— Отличное мясо, — сказал я.

Я ему не соврал. На севере, с легкой руки Севина Синезубого, я стал Ярлом Рыжим.

— Мы дрались с тобой в лагере зверей, — произнес он. — Потом я видел тебя возле шатров Торгарда из Скагнара.

— Это был хороший бой, — заметил я.

— Хороший, — кивнул парень из Торвальдсленда и облизнул губы.

— Спокойно у вас на севере? — спросил я. — Кюры не беспокоят?

— Как всегда, — пожал он плечами.

— Хорошо, — сказал я.

В Торвальдсленде кюры натолкнулись на сопротивление могучих и суровых жителей и были вынуждены покинуть эту каменистую и неприветливую землю.

— Удачной охоты на невольничьем рынке! — сказал я и вернул кусок.

— Спасибо, Ярл! — Олег забрал мясо и зашагал в указанном мной направлении. Спустя несколько мгновений он отшвырнул обглоданную кость и вытер руки о полы куртки. Через его плечо был переброшен огромный топор.

Ночью прошел дождь, на ярмарке было грязно.

Все ярмарки Сардара организовываются кастой торговцев.

Рядом с дорогой визжала женщина. Ее приковали к низкому столбику и стегали плетьми. Запрет на насилие на время проведения ярмарок, разумеется, не распространялся на рабынь. Здесь, как и везде, их можно было подвергнуть пытке и даже убить за то, что они не смогли угодить своему хозяину. На то они и рабыни.

Я свернул на грязную улочку, с обеих сторон которой лепились лавчонки горшечников. Скорее всего, заключить пари можно там, где располагаются монетчики.

— Где улица монетчиков? — спросил я у человека, который, судя по одежде, занимался разведением тарнов.

— Какого города? — уточнил он.

— Все равно, — сказал я и пошел дальше.

— Покупайте серебро Тарны! — выкрикивал человек на углу. — Покупайте лучшее серебро Гора!

Он стоял за невысоким прилавком. Позади его палатки валялась в грязи обнаженная рабыня в ошейнике. С пояса торговца серебром свисали два золотых шнурка длиной около восемнадцати дюймов каждый. Так принято в Тарне.

Позади меня зазвенели колокольчики, и я посторонился, пропуская процессию посвященных. Возглавлял шествие бритый наголо человек с хоругвью, на которой был изображен золотой круг, вещь без начала и конца, символ вечности и Царствующих Жрецов.

Одетые в белые одежды посвященные распевали гимны и возжигали благовония. Это одна из самых состоятельных каст на Горе.

Я взглянул на рабыню торговца серебром из Тарны. Она не осмеливалась поднять голову, поскольку на это требовалось разрешение хозяина. В Тарне мало свободных женщин. Говорят, там самые суровые условия для рабынь.

— Где можно сделать ставку на турнир каиссы? — спросил я.

— Не знаю, — проворчал торговец.

— Спасибо, — ответил я и пошел дальше.

— Где можно сделать ставку на турнир каиссы? — повторил я свой вопрос, увидев невысокого человека в одежде кожевника. На его шапке красовался герб Табора.

— Я и сам хотел об этом спросить, — ответил он.

— Хочешь поставить на Скорма из Ара?

— А на кого же еще?

Я кивнул. Расспрашивать всех подряд не имело смысла. Надо найти кого-нибудь из устроителей ярмарки.

В проходе между шатрами ювелиров показались четверо в свободных одеждах Тахар и. Первый вел за собой статного песчаного кайила, на спине которого был установлен обитый шелком курдах. Все четверо держались за рукоятки ятаганов. «Интересно, — подумал я, — кто там у них в курдахе, свободная женщина или украшенная драгоценностями рабыня?»

Мимо спокойно прошли двое в одеждах людей фургонов и молодой парень, явно из Турий. На ярмарках перемирие соблюдается очень строго.

Я обратил внимание на шестерых молодых людей в белых одеждах. Они направлялись к ритуальной платформе, чтобы воздать почести таинственным обитателям Сардара, загадочным и могущественным Царствующим Жрецам. Каждый житель Гора обязан до достижения двадцати пяти лет совершить паломничество в Сардар и поклониться Царствующим Жрецам. Караваны паломников тянутся через всю планету. Большинство добирается до места без проблем, некоторые становятся добычей бандитов и охотников за рабынями. Нередко бывает так, что девушки, с восторгом взирающие с ритуальных платформ на заснеженные вершины Сардара, спустя несколько дней гремят цепями на невольничьих помостах.

Пронзительно кричали какие-то разноцветные птицы. Их привезли темнокожие торговцы из Шенди.

В Шенди, к слову сказать, находится центр чернокожей работорговли. На каждой ярмарке есть несколько платформ, отведенных специально под этот вид товара.

Я задержался на несколько минут и посмотрел кукольное представление. Раскрашенные фигурки ссорились между собой и лупили друг друга дубинками.

Мимо прошли крестьяне в грубых туниках до колен. За ними брели рабы с мешками зерна и два молочных верра.

Я снова посмотрел на кукол. Теперь они изображали убара и крестьянина. Обоим надоела их настоящая жизнь, и они решили поменяться местами. Разумеется, из этой затеи ничего не вышло. Убар обнаружил, что не умеет даже подоить верра, а крестьянин безуспешно пытался вырастить урожай на каменных улицах города. В конце концов убар с радостью вернулся на свой трон, а крестьянин с облегчением поспешил в поле. Пшеница запела торжественную песню, все возликовали. Гориане обожают такие истории. Здесь весьма уважительно относятся к кастовой принадлежности.

Какая-то рабыня взглянула на меня из толпы.

Рядом со мной прошел коренастый, почти квадратный человек, приземистый и, судя по всему, очень сильный. Несмотря на раннюю весну, он был обнажен по пояс. На нем были меховые штаны и сапоги до колен. Темная кожа отливала густым медным загаром, иссиня-черные волосы, казалось, некогда не ведали гребня, веки имели эпикантус. С плеча свисала веревка, сплетенная из кожи слина, к поясу был приторочен колчан со стрелами и часто можно встретить таких людей. Их родина — бескрайние ледяные просторы.

Стадо Танкреда не появилось на севере. Интересно, знает ли он про это?

Я попросил Самоса направить туда корабль с продовольствием.

Вскоре краснокожий растворился в толпе.

Рабыня осторожно прикоснулась к моему рукаву и робко подняла голову. Во взгляде темных глаз сквозила мольба.

Рабыни не могут жить без мужской ласки.

— Я шла за тобой, — произнесла она.

— Знаю, — сказал я.

Я всегда отмечаю такие вещи. Я из касты воинов.

— Ты очень красив, господин, — прошептала она и взяла меня за руку. В разрезе туники колыхались соблазнительные белые груди. — Пожалуйста, господин, — прошептала она.

— Тебя, наверное, послали куда-нибудь с поручением? — спросил я.

— Нет, господин. До ужина меня не хватятся.

Я отвернулся.

— Пожалуйста, господин, — повторила она, стискивая мою руку нежными, но цепкими пальчиками. В глазах девушки стояли слезы. — Пожалей меня, господин.

— Ты принадлежишь другому, — усмехнулся я. — Мордашка у тебя приятная, но я не твой хозяин.

— Ну, пожалуйста!

— Твой хозяин, если ему захочется, удовлетворит твое желание. Если нет, то нет.

Откуда мне знать, вдруг она наказана воздержанием? Я не собирался вмешиваться в воспитательный процесс. Я не знал, кто ее господин, и не хотел подводить незнакомца.

— Твой хозяин знает, что ты пристаешь к мужчинам на улице? — спросил я.

— Нет, — испуганно ответила девушка.

— Может, — сказал я, — связать тебе руки и написать ему на твоем теле записку?

— Только не это! — воскликнула рабыня.

— Она к тебе пристает? — спросил меня какой-то торговец. На голове его красовалась чалма устроителя ярмарки. Сзади стояли два стражника с плетками.

— Нет, — сказал я и спросил: — Где можно сделать ставку на турнир каиссы?

— Вокруг амфитеатра стоят несколько шатров, — ответил торговец. — Больше нигде.

— Спасибо, — кивнул я.

— Там большая очередь, — предупредил он.

— Всего доброго, — произнес я, и они удалились.

— Спасибо тебе, господин, — пролепетала девушка.

Одно мое слово — и с нее спустили бы шкуру.

— Встань на колени и поцелуй мои ноги! — приказал я.

Она немедленно повиновалась.

— Теперь беги к своему господину. Ползи к нему на животе и умоляй о ласке.

— Слушаюсь, господин! — крикнула рабыня и мгновенно исчезла за поворотом.

Я рассмеялся. До чего же глупая, хорошенькая и беспомощная в своем вожделении девочка!

Еще одна рабыня улыбнулась мне из толпы. Я подмигнул ей и отвернулся.

Приятно жить на планете, где есть рабыни. Ни за что не захотел бы оказаться в другом мире.

Если удастся найти хорошую невольницу, перевезти ее в Порт-Кар будет несложно. Перевозка и доставка рабынь почти ничего не стоит.

Переходя улицу, я снова увидел краснокожего полярного охотника в меховых штанах. Он торговался с каким-то толстым и рыхлым мужчиной. Мне показалось, что краснокожий плохо говорит по-гориански. Он вытаскивал из вместительного мехового мешка выточенные из кости фигурки морского слина, кита и различных северных птиц. Я отметил, насколько добросовестно и красиво были сработаны эти вещицы.

Спустя несколько минут я вышел к амфитеатру. Вот и столы для заключения сделок на турнир каиссы. Очереди действительно были большие.

Ночевать сегодня придется в общественном шатре. За пять медных тарсков тебе дадут меховое одеяло и подстилку. Дорого, конечно, но, с другой стороны, в Эн-Каре все дорого, тем более во время ярмарки. В таких шатрах нередко можно увидеть, как крестьяне укладываются бок о бок с капитанами и торговцами. На ярмарке люди забывают о кастовых различиях.

А вот еды в шатре не достанешь. Хотя, если разобраться, за такие деньги человека должны кормить всю ночь. Зато вокруг масса всевозможных закусочных и палаток.

Я встал в конец очереди, показавшейся мне самой короткой.

Отсутствие еды в шатрах компенсируется пагой и вином. Их разносят рабыни, услуги и ласки которых входят в стоимость ночлега.

— Суп! Вкусный суп! — выкрикнул какой-то человек, и я тут же поднял руку.

— Давай сюда!

За один медный тарск он налил мне полную чашку ароматного супа.

— На кого будешь ставить? — спросил я.

— На Скорма из Ара.

Я кивнул. Все ставят на Скорма. И я считаю, что он победит. Обидно поставить золотой тарн и выиграть серебряный тарск.

По обеим сторонам амфитеатра возвышались золотые шатры. Один из них принадлежал Скорму из Ара, второй — Сентию из Коса.

— Уже известно, кто играет желтыми? — спросил я.

— Нет.

Как правило, большая часть пари заключается после того, как игроки вытянут жребий, кто играет желтыми и ходит первым. На этот раз, похоже, дожидаться формальностей не стали. Если желтые достанутся Сентию, ставки на Скорма могут слегка понизиться. Если играть желтыми выпадет Скорму, они вырастут неимоверно.

Впереди меня стоял житель Коса.

— На кого ставишь? — спросил его я.

— На Сентия, — вызывающе произнес он.

Я улыбнулся. Посмотрим, сколько продлится твой патриотизм. Скорее всего, от него не останется и следа, когда подойдет очередь делать ставки. Право первого хода обычно разыгрывается очень просто: один игрок зажимает в руке копьеносца, а второй угадывает, в какой руке фигура. На этот раз, однако, решили сделать по-другому. Желтого и красного копьеносцев бросят в накрытый малиновой салфеткой шлем. Скорм и Сентий одновременно опустят в него руки и вытащат по фигурке.

До стола оставалось шагов двадцать.

— Смотрите! — воскликнул кто-то.

От золотых шатров по направлению к амфитеатру одновременно двинулись две группы. Где-то посередине шествовали Скорм и Сентий. Старейшина касты игроков вместе с помощниками ожидал их на каменных ступенях амфитеатра.

Похоже, они определятся раньше, чем до меня дойдет очередь. Если Скорму выпадет играть желтыми, я не выиграю ничего, сколько бы ни поставил.

— Серебряный тарск на Скорма из Ара, — произнес житель Коса, до которого дошла очередь.

До стола оставалось несколько человек.

— Четырнадцать против одного за чемпиона Ара, — объявил условия пари устроитель сделок.

— Ставлю тысячу четыреста золотых тарное на чемпиона Ара, — произнес я.

— Ты что, спятил? — вырвалось у чиновника. — Откуда ты?

— Меня зовут Боск из Порт-Кара, — ответил я.

— Принято! — выкрикнул он и протянул мне бумагу.

— Смотрите! Смотрите! — закричали вокруг.

Над амфитеатром развернулся штандарт города Ара. Желтыми выпало играть Скорму. Поднялся неимоверный шум. Жители Ара обнимались и поздравляли друг друга. На несколько секунд штандарт передали в руки Скорма. Он потряс им перед толпой, потом вручил распорядителю игры и пропал из виду.

— Следующий! — выкрикнул устроитель сделок и объявил новые условия: — Тридцать шесть против одного за чемпиона Ара!

Кто-то застонал.

Я улыбнулся и отошел в сторону. Конечно, условия могли быть и получше. Хорошо, что я успел поставить до того, как ставки против бедного Сентия удвоились. Как-никак, а сто золотых тарное я сегодня заработаю. Неплохо.

Я решил пройтись вдоль деревянных помостов. Может, куплю себе на ночь девочку, а утром продам.

Над огромным павильоном для торговли рабынями колыхался голубой шелковый купол.

Издалека донесся запах верра. Воздух был чист и прозрачен.

Внутри павильона, как всегда, царила суета. Длинные деревянные подмостки тянулись, насколько хватал глаз. За день их было не обойти. Я медленно побрел вдоль невысокого помоста, читая написанные мелким шрифтом вывески: «Девушки Сорба из Турии» или «Рабыни принадлежат Теналиону из Ара».

Закованная в цепи невольница протянула руки и взмолилась:

— Купи меня, господин!

Я прошел мимо. Две рабыни стояли спиной друг к другу, руки их были скованы. Большинство невольниц стояли на коленях или сидели на помостах. Одна девушка высоко запрокинула голову, врач осматривал ее зубы. На другой платформе осуществлялась кормежка: раб притащил огромный котел с водянистым супом. Девушки поочередно опускали в него пригоршни, после чего долго облизывали пальцы и вытирали руки о тело.

Основные торги начинались вечером в павильоне, после захода солнца, хотя многие предпочитали покупать рабынь прямо с платформ. Всех рабынь продать никогда не удается. По окончании ярмарки всегда остается несколько сотен невостребованных девушек. Их забирают по оптовой цене крупные рабовладельцы и развозят по мелким рынкам, где продают со своей накруткой.

— Как ты считаешь, встану я перед тобой на колени? — спросила меня озорная рабыня, весело подмигнула и впилась зубами в плод лармы. В следующую секунду она увидела мои глаза, побледнела как смерть и бросилась ниц.

— Прости меня, господин!

Невольницу била крупная дрожь. Кажется, до нее дошло, как близко она оказалась к смерти. Ларма откатилась к краю помоста.

Я пошел дальше. Какой-то мужчина ощупывал ноги хорошенькой рабыни, прикидывая, стоит ли она запрошенных денег.

— Где новые рабыни? — спросил кто-то.

— На западных платформах, — ответил голос.

Поскольку делать мне все равно было нечего, я пошел в сторону западных платформ.

Как только девушка окончательно и бесповоротно осознает, что стала рабыней, с ней происходят фантастические перемены. В ней высвобождается дикая сексуальность. Ее перестает волновать мнение свободных женщин, которые в глубине души всегда завидуют раскрепощенным и независимым рабыням. Она понимает, что теперь у нее нет выбора, она стала тем, кем должна была стать, она — рабыня. В глубине души каждая женщина мечтает кому-либо подчиняться, для рабыни подчинение составляет суть и смысл ее существования.

Между тем жизнь рабыни полна своих трудностей, и временами ее никак нельзя назвать легкой и приятной.

Рабство есть рабство. Желания рабыни никого не волнуют.

Ее могут в любую минуту продать и перепродать.

Ее могут высечь плетьми, подвергнуть пытке и даже убить по первой прихоти господина.

Она никогда не знает, кому достанется.

Ей постоянно приходится лезть из кожи вон, чтобы угодить человеку, который ни во что ее не ставит.

Величие рабыни состоит в том, что она рабыня. В этом же заключается ее несчастье и трагедия.

Как бы то ни было, цепи женщине всегда к лицу.

Я посмотрел на невольниц. Сразу видно, на кого ошейник надели совсем недавно. Новенькие ведут себя неуверенно, двигаются неуклюже и неженственно. Рядом стояли неразгруженные фургоны, запряженные тягловыми тарларионами. Как правило, для перевозки рабынь используют обычный транспортный фургон с двумя параллельными шестами, к которым девушек приковывают за лодыжки.

Я уже собирался покинуть западные платформы, когда внимание мое привлекла четверка скованных между собой хорошеньких невольниц. Трое были темноволосы, одна оказалась блондинкой. Рабынь еще не успели переодеть. На беленькой красовались обтрепанные по краям выцветшие джинсовые шорты. Синяя рубашка была завязана узлом на загорелом животе. На второй девушке были обтягивающие брючки и свитер. Свитер порвался, из дыры соблазнительно выглядывали груди. Перехватив мой взгляд, землянка стыдливо попыталась спрятать их за остатками материи. Я рассмеялся. Дурешка еще не поняла, куда она попала. На Горе такие штучки не проходят.

Между тем у всех четверых в ушах висели сережки. Удивительно, что на Земле, где женщины всеми силами пытаются обмануть природу, до сих пор сохранился этот обычай. Меня глубоко тронула эта маленькая деталь: все-таки им не удалось до конца вытравить здоровые инстинкты.

— Я требую, чтобы со мной поговорили, — неожиданно произнесла девушка в разорванном свитере, обращаясь к проходившему мимо человеку. Тот изумленно уставился на обнаглевшую рабыню.

— Немедленно пришлите сюда говорящего по-английски человека! — громко повторила она.

— Прикуси язык! — ответил мужчина и коротко, без замаха треснул ее в зубы.

— Он ударил меня! — запричитала землянка, вытирая кровь с разбитых губ.

Остальные невольницы испуганно притихли.

— Он меня ударил, — растерянно повторила девушка. Очевидно, ей и в голову не приходило, что такое может случиться.

— А вдруг они заставят нас целоваться? — в ужасе спросила красотка в джинсовых шортах.

— Значит, будем целоваться, — проворчала девушка в разорванном свитере.

— Неужели они осмелятся? — сказала третья.

— Никто не знает, на что они способны, — ответила четвертая.

— Они не имеют права! — решительно произнесла блондинка.

— По-моему, здесь это никого не волнует, — вздохнула девушка, которую ударили по лицу. На некоторое время все затихли, потом блондинка в шортах спросила:

— Интересно, к какой категории пленников мы относимся?

— А как ты думаешь? — раздраженно ответила девушка в порванном свитере.

— Ты хочешь сказать, что мы рабыни? — в ужасе воскликнула блондинка. — Только не это!

«Любопытно, — подумал я. — А ведь вначале мне показалось, что именно она меньше других стесняется своей сексуальности. Выходит, коротенькие шорты и голый животик были самообманом. Очевидно, ее нередко посещали смутные желания. Выставляя напоказ свое тело, она бросала вызов мужчинам, которых боялась и ненавидела».

Разумеется, все четверо были босы. На Горе рабыням редко разрешают носить сандалии. Это большая привилегия.

Благодаря рабовладельческим рейсам кюров на Горе много землянок. Они высоко ценятся горианскими мужчинами. Земные имена, кстати, на Горе считаются рабскими. Не случайно ими называют даже рабынь горианского происхождения. Последнее символично. Выходит, что гориане рассматривают землянок как прирожденных рабынь.

Почувствовав голод, я пошел дальше. Есть, скорее всего, придется в какой-нибудь харчевне.

Вначале я подумал, что было бы неплохо купить блондинку и вторую, в порванном свитере, но потом решил, что они еще слишком сырые. Ребята могут не сдержаться, и девчонки с хорошими потенциальными данными пойдут на корм уртам.

Я в последний раз оглянулся на стоящих на коленях четверых красавиц. Тяжелые цепи красиво смотрелись на тонких запястьях и изящных лодыжках. Женщинам вообще идут цепи. Надо отдать должное, вкус у кюров хороший.

К платформе подошли двое мужчин. Один нес рабские туники, второй держал в руке нож.

Я с наслаждением допил последний глоток кал-ды, вытер губы рукавом и поднялся из-за стола. Харчевня была переполнена. Многие распевали песни Ара.

— Я готов к игре, — произнес Сентий из Коса, обращаясь к Скорму из Ара.

— Я тебя уничтожу, — ответил тот.

Интересно, о чем думают гении каиссы накануне великого турнира? Поговаривали, что Скорм, как свирепое злое животное, в одиночку бродит по скамьям амфитеатра. Сентий из Коса сидит в своем шатре и, как ни в чем не бывало, изучает позицию, которая сложилась поколение назад в партии второстепенного игрока Оссиуса из Табора и Филимона из Асперихта, ткача, даже не принадлежавшего к касте, игроков. Партия, естественно, была не турнирная и от ее результата ничего не зависело. Сентий тем не менее считал ее интригующей и часто разыгрывал наедине сам с собой.

— Здесь, — любил говорить Сентий, — Филимон, сам того не подозревая, прикоснулся к рукаву каиссы.

За несколько столиков от меня какой-то человек встал со стула и вышел из харчевни. Я ощутил смутное беспокойство. Причину его объяснить я не мог. Я даже не разглядел его лица, да и он, скорее всего, меня не увидел.

Я нырнул под полог и вышел на улицу. В таких заведениях платишь перед едой, после чего тебе выдают жетон, который надо положить перед собой на стол. Еду разносят рабыни в коротеньких кожаных фартучках. За них надо доплачивать.

Я снова слился с толпой. До завтрашнего вечера ничего особого не предвиделось. За моей спиной продолжали распевать песни болельщики из Ара.

Рабовладелец ударил в гонг и возвестил, что торги в павильоне начнутся через один ан.

— Девушка на прокат! Девушка на прокат! — громко выкрикивал какой-то человек. Впереди него бежала обнаженная рабыня со скованными за спиной руками. Увидев меня, он дернул за накинутую на ошейник цепочку, и девчонка повалилась на колени, хватая меня зубами за край туники.

— Всего четверть тарска! — выкрикнул рабовладелец.

Я отпихнул невольницу и пошел дальше.

— Бестолковая шлюха! — проворчал мужчина и снова дернул за цепочку. — Девушка на прокат!

Здесь же демонстрировали свою ловкость жонглеры и фокусники. Какие-то крестьянки ругались из-за отреза материи, над выложенными на продажу мясными тушами роились полчища мух.

Я решил побродить по ярмарке и подождать, когда на продажу выставят самых лучших рабынь. Надо все-таки купить своим морякам пару девочек.

Я вспомнил вышедшего из харчевни человека, и мне снова стало тревожно. Потом я отогнал от себя дурные мысли.

Вот и голый по пояс краснокожий полярный охотник. Интересно, распродал он своих зверушек или нет?

Мне опять захотелось взглянуть на девушек с Земли. Интересно, как они выглядят в одежде, которая не скрывает, а подчеркивает женскую привлекательность.

— Где находятся подмостки Таналиона из Ара? — спросил я, вспомнив имя торговца, которому принадлежали землянки. Узнав дорогу, я пошел в нужном направлении.

Как правило, рабынь продают обнаженными, хотя иногда, чтобы заинтриговать покупателя, на них надевают коротенькие открытые туники. Работорговец, естественно, присутствует при осмотре и всячески расхваливает свой товар. Тунику, само собой, все равно либо снимают, либо задирают выше головы. Никому не придет в голову купить одетую девушку.

А вот и землянки. Вид невольниц доставил мне большую радость. Они действительно оказались красавицами.

Особенно красиво смотрелись ошейники. Безобразное и бессмысленное земное одеяние сменили коротенькие обзорные туники без рукавов и с огромным вырезом. Стоящие на коленях девушки по-прежнему были скованы между собой.

— Я боюсь даже пошевелиться, — произнесла блондинка, сжимая круглые коленки.

Руки рабынь сковали за спиной. Теперь они при всем желании не могли спрятать тело под одеждой.

Какой-то прохожий задержался возле их подмостков и оценивающе оглядел товар. Землянки сбились в дрожащую кучку. Лодыжки девушек расковали. Теперь, если того пожелает покупатель, они могли широко раздвинуть ноги.

— У них нет права!.. — произнесла блондинка.

— Ты уверена? — спросила ее темноволосая девушка, на которой раньше был свитер и брючки.

— Уверена!

— Посмотри им в глаза.

Блондинка испуганно сжалась в комочек.

— Ну что? До сих пор думаешь, что они не имеют права?

Рабыня промолчала.

— Что все-таки с нами будет? — спросила третья девушка.

— Еще не догадалась? — ответила темноволосая.

У нее было узкое, красивое и благородное лицо, изящная фигурка и короткая стрижка. Мне она показалась самой привлекательной. Да и в сообразительности она заметно превосходила своих подружек. Вторым лакомым кусочком в этой компании была, пожалуй, блондинка.

— Возмутительно! — сказала третья. — Посмотрите, во что нас одели!

— Скажи спасибо, что вообще что-то дали, — откликнулась понравившаяся мне землянка. — Рядом, на таких же подмостках, продавали совершенно обнаженных рабынь. — Обратили внимание, как эти накидки легко снимаются?

Широкие полы туники стягивал тоненький шнурок, завязанный на правом бедре в крупный бантик. Если потянуть за кончик, туника тут же соскользнет на пол.

— Ну и что? — не поняла землянка. — Не посмеют же они в самом деле нас раздеть!

Темноволосая девушка не удостоила ее ответом.

— Конечно, не посмеют! — уверенно сказала блондинка и злобно покосилась на подругу. — А ты не считай себя сильно умной. Ум и богатство — это не одно и то же.

— Успокойся, — брезгливо поморщилась та. — Неужели не ясно, что мы все потеряли? Нам не принадлежат даже эти цепи.

— Что вы там болтаете? — вступила в разговор четвертая пленница. — Я вообще ничего не понимаю. Где мы? Что это за место? — Она изо всех сил дернула за цепи и крикнула: — Я вас всех ненавижу!

Темноволосая только пожала плечами, после чего девушки замолчали.

Мужчины останавливались перед землянками, оценивающе осматривали товар и шли дальше. Вокруг, насколько хватал глаз, тянулись подмостки с выставленными на продажу рабынями.

— Я не могу больше выносить их взглядов, — простонала одна из девушек.

— Господин! — крикнула на горианском языке рабыня с другой платформы. Присев на одну ногу, она соблазнительно вытянула другую и постучала пальчиками по полу. Затем выгнула спинку и выставила на обозрение груди. — Забери меня, господин!

— Тебя, что ли? — поморщился стоящий перед платформой человек.

— Ты не пожалеешь, господин!

— Что скажешь? — обратился мужчина к своему товарищу.

— Поднимись! — приказал тот.

Рабыня с готовностью вскочила на ноги.

Увидев интерес покупателей, оживился и работорговец.

— Хотите приобрести очаровательную шлюшку?

Четверо землянок, оцепенев от ужаса, следили за типичным горианским представлением: рабыня пытается понравиться своему будущему господину. Покупатель залез на подмостки и дернул за шнурок туники. Начался придирчивый осмотр товара.

Землянки, за исключением темноволосой девушки, зажмурились и отвернулись. Невольница послушно вертелась на подмостках, подставляя тело под руки мужчин.

— Смотрите! — прошептала темноволосая девушка.

Ошибиться в происходящем было невозможно. Совершился акт купли-продажи. Работорговец получил деньги и расковал рабыню. Новый хозяин тут же надел на нее ошейник со своим именем и за поводок стащил с платформы. На деревянных помостах остались только цепи и скомканная, больше ненужная туника. Рабыню увели.

— Ну что? — спросила темноволосая землянка. — Сами догадались или надо объяснять, куда мы попали?

— Не может быть… — растерянно произнесла блондинка и горько заплакала.

— Надеюсь, ты больше не будешь твердить о своих правах? — не отставала от нее темноволосая красавица. — Посмотри! Это тебе не наши мужчины. Они делают с женщинами то, что им захочется.

— Значит, мы… — неуверенно проговорила другая землянка.

— Да, — кивнула темноволосая. — Надеюсь, никто больше не думает, что мы заложники?

Блондинка застонала и до крови закусила губу.

— Надо смириться с нашим положением, — продолжала темноволосая девушка. — Мы — рабыни в рабовладельческом мире. И нас выставили на продажу.

— Какой ужас, — прошептала блондинка. — Неужели меня продадут?

— Так же, как и всех нас.

Наступило молчание, после чего темноволосая сказала:

— А мне интересно. Представляете, побывать рабыней!

— Даже думать об этом не хочу, — откликнулась блондинка.

— Мы станем собственностью мужчины, — мечтательно произнесла брюнетка.

— А вдруг нас купит женщина? — предположила третья землянка.

— Ну уж нет! — воскликнула брюнетка. — Если попадать в рабство, то к мужчине. Хочет кто-нибудь попасть к женщине?

Все отрицательно замотали головами.

— Я и не предполагала, что на свете бывают такие люди, — сказала темноволосая девушка. — При их виде мне становится тревожно и сладостно.

— Ты просто испорченная дрянь! — взвизгнула все время молчавшая пленница.

— Я никогда не испытывала таких чувств, — не обращая на нее внимания, произнесла брюнетка. — Представляю, что будет, когда кто-нибудь ко мне прикоснется!

— Я начну визжать! — объявила блондинка.

— Смотрите, — произнес кто-то сзади меня. — Это же Таброн из Ара.

Я обернулся и увидел высокого тарнсмена в малиновой кожаной куртке. Он уверенно прокладывал путь через толпу. Вскоре воин замедлил шаг перед помостами, на которых стояли на коленях землянки. Увидев его глаза, блондинка сжалась в комок. Он перевел взгляд на темноволосую девушку. К моему удивлению, она тут же выпрямилась и продемонстрировала ему свое стройное тело. Таброн рассеянно взглянул на оставшихся рабынь и пошел дальше.

— Я все видела! — возмущенно произнесла землянка, на которой раньше была фланелевая рубашка.

— Он такой красивый, — откликнулась брюнетка, — А я всего лишь рабыня.

— Он тебя не купил, зря старалась, — злобно произнесла землянка. — И денежки твои здесь не помогут.

— Тебя, кстати, тоже не выбрали, — огрызнулась брюнетка.

Приятно все-таки видеть, как в женщинах пробуждается сексуальность. На Горе этот процесс не занимает много времени.

— Если уж на то пошло, — заявила четвертая в связке девушка, — самая красивая среди вас — я.

— Нет, я! — решительно возразила брюнетка.

— Перестаньте, — вмешалась в спор блондинка. — До меня вам обеим далеко.

Брюнетка задумчиво посмотрела в толпу:

— Решать будут они.

— Кто? — вскинула голову белокурая землянка.

— Наши господа.

— Господа?

— Да. Тот, кто нас купит, сам определит, кто красивее.

Перед помостом с землянками остановился статный парень в одежде дрессировщика тарнов. От него за версту несло запахом тарнского навоза.

— Это твои новые рабыни? — зычным голосом спросил он хозяина помоста.

— Только что переодел, — гордо объявил помощник работорговца.

— Мне нужна недорогая и работящая девка, — сказал парень. — Днем она будет чистить навоз и присматривать за тарнами, а ночью спать в моей хижине.

— Вот достойные кандидатуры, — слуга услужливо показал на четырех землянок, — Обрати внимание на эту, — он ткнул пальцем в блондинку и потянулся к краю ее туники.

— Не смей ко мне прикасаться, свинья! — завизжала девушка.

— Варварка? — произнес дрессировщик тарнов.

— Да, — кивнул торговец.

— А остальные?

— Тоже.

Взгляд покупателя уперся в брюнетку. Та непроизвольно поежилась.

Парень сплюнул и пошел дальше. Девушки облегченно вздохнули. Радость, однако, оказалась преждевременной. На подмостки поднялся второй помощник работорговца.

— Этак мы их никогда не продадим, — задумчиво произнес он. — Девчонки совсем сырые. Неуклюжие, бестолковые дуры. Они даже не говорят по-гориански.

— Теналион вообще не хотел их продавать, — откликнулся первый, вытаскивая из-за пояса тяжелую пятихвостную плеть.

— Пустая трата времени и торговой площади, — сказал второй. — Никто не позарится на этих идиоток. Придется везти их обратно в Ар.

— А там они кому нужны? — усмехнулся первый. — Лучше обменять их на корм для слинов.

— Верно.

— Сходи, поговори с людьми на сороковой платформе, — распорядился первый помощник, который, очевидно, имел больше полномочий. — Я побуду здесь.

Похлопывая плетью по ноге, он пристально оглядел цепенеющих под его взглядом землянок. Девушки, похоже, начинали понемногу ориентироваться в происходящем. Между тем я был готов побиться об заклад, что ни одну из них раньше не секли плетью.

— А ну вперед! — скомандовал он. — На самый край.

Слов девушки, конечно, не поняли, но жест был достаточно ясен. Землянки торопливо поползли к краю помостов. Теперь они находились на расстоянии одного ярда от покупателей. Вообще-то девушку лучше видно на середине платформы, но, с другой стороны, близость женского тела всегда однозначно действует на мужчин.

Работорговец, похоже, знал свое дело.

Невольницы испуганно жались друг к другу.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась блондинка, когда какой-то человек ухватил ее за бедро, и попыталась отодвинуться подальше от края.

Помощник работорговца сердито ткнул плеткой в то место, где должны были стоять ее колени, и блондинка послушно замерла.

— Покажи вот эту, — попросил человек в одежде кожевника и показал на блондинку.

— Согласись, это редкая красавица, — сказал помощник работорговца. — Подними тунику, посмотри, что она припасла тебе в подарок!

Кожевник протянул руку, но землянка резко отпрянула назад.

— Если ко мне прикоснутся, я буду визжать! — предупредила она.

— Не, такой мне не надо, — проворчал кожевник. — Она — варварка. Ее еще никто не обломал.

— Вот и обломай ее по-своему, — сказал помощник работорговца.

— Делать мне больше нечего.

— А ты не торопись, представь, какие тебя ждут радости.

Покупатель призадумался.

— Продикус! — крикнул работорговец. Второй помощник уже вернулся и быстро взобрался на подмостки. — Покажи эту! — кивнул на блондинку его напарник.

Продикус мгновенно развязал узел туники и сорвал одеяние с землянки.

— Нет! — завопила девушка.

Помощник работорговца пинком раздвинул ее колени и приподнял руки. Землянка отчаянно завизжала. Кожевник покачал головой и пошел дальше. Стоящие вокруг мужчины рассмеялись, а помощник работорговца огрел строптивую невольницу плеткой. Еще один человек попытался ухватить за ногу брюнетку, но она, звеня цепью, бросилась на середину платформы.

— Да они все варварки! — воскликнул кто-то. — Все до единой!

Удивленные необычным поведением девушек, люди принялись лапать их за разные места. Поднялся невообразимый визг и хохот. Наконец разъяренные работорговцы посрывали с невольниц туники и принялись стегать их, плетью.

Спустя несколько мгновений девушки взмолились о пощаде.

Появился хозяин помостов Теналион из Ара. Он с недовольным выражением лица наблюдал за происходящим.

— Бестолковые дуры, — тяжело, вздохнул его помощник и вытер пот со лба.

— Продавайте, за сколько дадут, — сплюнул Теналион и зашагал прочь.

Землянки рыдали от обиды и боли. Тела их были исполосованы плетью.

— Две, — сказал вдруг чей-то голос- Сколько за две?

Я узнал обнаженного по пояс краснокожего полярного охотника с луком за спиной. В левой руке он держал заметно похудевший мешок со шкурками. Я подошел поближе, ибо мне показалось, что ему может понадобиться помощь в переводе.

— Вот эти, — произнес охотник, показывая на всхлипывающую блондинку и брюнетку.

— Что? — вопросительно посмотрел на него работорговец.

— Мне нужны дешевые, — сказал краснокожий.

— Возьмешь двоих?

Охотник кивнул.

Помощник работорговца швырнул на колени обеих невольниц.

Землянки со страхом смотрели на людей, от которых полностью зависела их судьба.

— Дешевле ты нигде не найдешь, — сказал работорговец. — Деньги-то у тебя есть?

Охотник вытащил из мешка шкурку двубрюшного снежного ларта. Густой белый мех засверкал под лучами заходящего солнца. Работорговец жадно уставился на шкурку. За снежного ларта в Аре можно получить половину серебряного тарска. Снежный ларт охотится только при свете. Во втором его желудке еда может храниться практически бесконечно. Как правило, ларт набивает второе брюхо осенью. На этих запасах он должен продержаться всю полярную ночь. Средний ларт достигает в высоту десяти дюймов и весит около двенадцати фунтов. Он относится к классу млекопитающих, имеет четыре ноги, питается яйцами птиц и мелкими арктическими грызунами — лимами.

— Маловато будет, — произнес помощник работорговца.

Охотник тяжело вздохнул. Он ожидал такого ответа. Работорговец, судя по всему, не собирался обманывать своего клиента. Охотник, безусловно, уже сориентировался в ценах. При всем своем миролюбии краснокожие убивают легко.

Охотник вытащил из мешка две шкурки лима.

— Раскрой глаза, — укоризненно произнес работорговец, показывая на девушек. — Посмотри, какие красотки!

Охотник вытащил еще две шкурки.

— Мало, — упрямо повторил торговец.

Охотник вздохнул, завязал мешок, перекинул его через плечо и повернулся уходить.

— Подожди! — рассмеялся торговец. — Забирай своих красавиц.

— Нас продали, — побледнев, произнесла брюнетка.

Я вспомнил ее стильные мягкие темные брюки и красивый дорогой свитер. Некогда состоятельная девушка стала рабыней краснокожего охотника.

Работорговец запихал шкурки в висящий на поясе мешок и резко пригнул голову блондинки к дощатому помосту.

Потом проделал то же самое со второй девушкой. Рабыни замерли в новой позе. Они уже отведали плетей.

Затем работорговец сбил ошейники и оковы с рук. Туники невольниц остались на деревянном настиле. Охотник отрезал ножом кусок веревки из перекрученной кожи слина, связал невольниц за шеи и стащил их с платформы.

Оставшиеся девушки в ужасе следили за происходящим. Они поняли, что и с ними в любую минуту может случиться подобное.

Краснокожий сноровисто связал невольницам руки за спиной. Блондинка ойкнула. Судя по всему, здоровяку не раз приходилось связывать женщин.

Северные люди относятся хорошо ко всем, кроме животных. За полярным кругом пока одомашнили только два вида: снежного слина и белокожую женщину.

— Хо! — крикнул охотник и зашагал своей дорогой.

Приобретенные им животные затрусили следом.

— Этим рабыням придется нелегко, — заметил я, обращаясь к помощнику работорговца.

— Научатся таскать санки по снегу, — засмеялся он. — Самое тяжелое начнется, когда до них доберутся краснокожие женщины.

— Говорят, они могут их даже убить, — сказал я.

— У них только один шанс выжить, — ответил торговец. — Повиноваться с радостной готовностью.

— Разве не так должны вести себя все рабыни? — заметил я.

— Верно, — кивнул он.

Неожиданно одна из оставшихся девушек, та, на которой была фланелевая рубашка, закричала, обращаясь к красивому, статному прохожему:

— Господин! Купи меня! Я самая прекрасная девушка на свете!

Кричала она, естественно, по-английски, но смысл ее слов был ясен всем.

— Лучше купите меня! — закричала другая. — Купите меня, добрые, благородные господа!

Вокруг платформы снова стали собираться люди.

— Сколько хотите за этих двух? — поинтересовался кто-то.

— Девочки дорогие, — покачал головой торговец.

Я улыбнулся и пошел прочь. Скоро их продадут.

В большом павильоне уже начались торги. Со всех сторон раздавались крики рабынь, умоляющих, чтобы их купили.

— За вход надо заплатить, господин, — услужливо проговорил дежурящий на воротах раб. — Одну долю тарска.

Я порылся в кошельке и сунул ему деньги.

Ноздри мои задрожали, а кровь быстрее заструилась по жилам. Есть что-то волнующее в продаже рабынь.

— Четыре медных тарска! — выкрикнул устроитель аукциона.

На помосте, выгнув спину и вытянув одну ногу в сторону, стояла стройная невольница.

— Шесть! — произнес кто-то.

Девушка повернулась к толпе, закинула руки за голову и взъерошила пышную гриву волос. Взгляд ее был тяжел и неприветлив. Между тем в нем сквозила хорошо знакомая жителям Гора страсть. Из таких, как эта девчонка, получаются отличные, темпераментные рабыни, готовые в любую секунду удовлетворить прихоть хозяина.

Я пробирался через толпу, желая получше разглядеть происходящее. Рабыню продали за пятнадцать медных тарсков кузнецу из Тора.

Я оглядел толпу.

Следующей разыгрывалась стройная блондинка с Земли. Ее выставили на обозрение в причудливом нижнем белье. Узкие полоски материи на груди и в низу живота считаются там обязательным атрибутом женского гардероба. Руки рабыни были скованы за спиной.

Вначале с нее сорвали верхнюю полоску, потом нижнюю. Девчонка забилась в истерике. Нижняя тряпица всегда вызывает у гориан неподдельный интерес. Рабыни часто носят на животе и ягодицах куски ткани, но на Земле их принято сшивать вместе. Короткое шелковое одеяние, безусловно, предназначено для рабынь, но, если хозяин решит изнасиловать свою невольницу, такая штука потребует от него лишних движений.

Землянку продали за четыре медных тарска. Я толком не разглядел, кому она досталась. Кажется, кузнецу из Ти.

Я купил завернутый в вощеную бумагу и обильно политый соусом кусок мяса.

И в этот момент я увидел его. Наши взгляды встретились. Он побледнел. Отбросив в сторону кулек с едой, я бросился вперед. Он метнулся в толпу, пытаясь пробиться к краю шатра.

Это был тот самый тип, чью спину я увидел в харчевне. Тогда я его не узнал. Он уже успел поменять темно-коричневую куртку профессионального дрессировщика слинов на одеяние торговца.

Я ни разу не окликнул и не позвал его. Он тоже не произнес ни слова, один раз оглянулся, после чего побежал еще быстрее, расшвыривая в разные стороны случайных зевак. Он хотел добраться до края шатра.

Я гнался за человеком, который под именем Бертрама из Людиуса пробрался в мой дом и спустил на меня слина.

Я хотел растереть в ладонях его горло.

Добежав до края шатра, он располосовал материю и выскочил наружу. Когда я выглянул из павильона, на улице уже никого не было.

Упустил. Я выругался и ударил себя кулаком по ноге.

Из павильона за моей спиной доносились крики торговцев. Снаружи сновали сотни незнакомых людей.

В Сардаре ярмарка.

Шансы найти в многотысячной толпе человека, который знает, что его ищут, равны нулю. Я раздраженно крутился на месте. Какие-то люди уже лезли в дыру, чтобы не платить долю тарска при входе.

Интерес к торгам пропал. Потоптавшись еще немного, я слился с толпой и незаметно для себя дошел до ритуальных платформ. С них открывался волнующий вид на заснеженные вершины Сардара. Я забрался на платформу и долго смотрел, как сияют ледники в холодном свете трех белых лун. Отсюда же была хорошо видна вся ярмарка: огни, палатки, шатры, подмостки и там, вдали, амфитеатр, где сойдутся завтра за маленькой доской с красными и желтыми квадратиками Скорм из Ара и мягкий, деликатный Сентий из Коса. Ярмарка занимала территорию в несколько квадратных пасангов. Ночью она была по-настоящему прекрасна.

Спустившись по ступенькам, я направился в сторону ночлежных шатров, где еще утром оплатил свое место.

Я лежал, закинув руки за голову и задумчиво смотрел в потолок огромной палатки. По причине позднего времени лампы погасили. Уснуть я все равно не мог.

В шатре отдыхало не меньше тысячи человек. Потолок едва заметно выгибался под порывами восточного ветра.

В разных частях шатра были подвешены на тонких цепочках светильники. Сейчас они не горели.

Повернувшись на бок, я следил, как девушка осторожно переступает через шкуры. Наконец она добралась до меня и присела рядом.

На горле невольницы поблескивал золотой ошейник с широкими кольцами. Через эти кольца были пропущены цепочки, прикованные к металлическим пластинам на руках. Чего только не придумали за последнее время!

— Господин, — прошептала она.

— А, узнаю, — произнес я.

Это была та самая рабыня, которая приставала ко мне утром возле кукольного театра. Она умоляла о том, чтобы я удовлетворил ее страсть, но я не стал этого делать, ибо не хотел обижать ее хозяина, которого к тому же ни разу не видел. Откуда мне знать, вдруг он наказывает ее воздержанием. Когда вмешались стражники, я спас ее от плетей, заставил встать на колени, поцеловать мои ноги и ползти на животе к своему хозяину.

— Я не знал, что ты рабыня при ночлежке, — сказал я.

— Да, господин, — отвечала она, прижимаясь ко мне щекой.

— Почему ты мне не сказала?

— Ты бы поступил по-другому?

— Нет.

— Я так и думала.

— Как поступил твой господин, когда ты приползла к нему на животе?

— Он меня пнул и отдал слугам.

— Правильно сделал.

Рабыня опустила глаза.

— Не сомневаюсь, что ты неплохо порезвилась на всех шкурах в этом шатре, — заметил я.

— Все так думают, — вздохнула девушка. — На самом деле здесь много других рабынь. Есть и красивее меня. Да и мужчины приходят сюда усталые и измотанные. Нам тяжело состязаться с девушками в паговых тавернах.

— Естественно, — сказал я.

В глазах моей ночной гостьи стояли слезы. Она осторожно протянула руку и погладила меня по бедру.

— Сжалься надо мной, господин.

Видя, что я ее не гоню, она прижалась к моему животу мягкими и влажными губами.

— Пожалуйста, господин, сжалься надо мной.

Я откинул шкуру и улыбнулся/Содрогаясь от вожделения, она бросилась мне в объятия.

— Ты так великодушен, господин!

— А ты не ошиблась?

Девушка со страхом взглянула на меня. Я подтянул ее руки к голове и сделал из цепочек небольшие петли, которыми прочно зафиксировал руки рабыни. Потом я сорвал с нее коротенькую тунику и запихал ей в рот, чтобы она не разбудила криками отдыхающих в шатре людей. И только после этого я принялся гладить ее тело.