"Все утра мира" - читать интересную книгу автора (Киньяр Паскаль)

Глава VI

В течение многих последующих лет они жили в мире и покое, всецело отдаваясь музыке. Туанетта уже переросла свою маленькую виолу; настало время, когда ей пришлось раз в месяц подкладывать полотняную тряпицу меж ног. Теперь они устраивали всего один концерт в сезон, куда господин де Сент-Коломб звал только своих собратьев-музыкантов, но никогда не приглашал ни знатных господ из Версаля, ни даже буржуа, которые завоевывали все большую благосклонность короля. Он гораздо реже записывал новые сочинения в тетрадь с красной марокеновой обложкой и решительно отказывался печатать и представлять их на суд публики. Он утверждал, что речь идет об импровизациях, родившихся в один миг, стало быть один миг живущих, и отказывал им в звании законченных произведений. Мадлен расцветала красотою, красотою тонкой, изысканной и полной грустного, тоскливого ожидания, причину коего никак не Могла постичь. Туанетта же вся искрилась радостью жизни и все более преуспевала в затейливости и виртуозности игры.

В дни, когда настрой души и погода оставляли Сент-Коломбу свободное время, он шел к своей лодке, привязанной к берегу, и, сидя в ней, грезил наяву. Лодка рассохлась от старости и пропускала воду; ее построили еще в ту пору, когда покойный суперинтендант[6] предпринял очистку и рытье каналов; за долгие годы белая краска на ее бортах совсем облупилась. Теперь лодка походила на большую виолу, только без верхней деки – если бы господин Парду вздумал таковую снять. Сент-Коломбу нравилось едва заметное колыхание суденышка, зеленые кудри плакучих ив, ниспадающие ему на лицо, сосредоточенное молчание рыбаков, сидевших поодаль. Он вспоминал жену, то радостное воодушевление, с которым она относилась ко всему на свете, разумные советы, что она давала ему, когда он их спрашивал, ее широкие бедра и живот, подаривший ему двух дочерей, – теперь и они стали взрослыми женщинами. Он следил за веселым шнырянием голавлей и пескарей в речушке, слушал, как разбивают тишину шлепки их хвостов по воде или бульканье белых рыбьих ротиков, жадно хватавших воздух на поверхности. Летом, в жару, он сбрасывал штаны и рубашку, медленно входил в прохладную воду по шею и, заткнув пальцами уши, окунался с головой.

Однажды, заглядевшись на речную рябь, он задремал, и ему пригрезилось, будто он опустился в темные воды реки и остался там, отринув все, что любил на земле: музыкальные инструменты, цветы, пирожные, свернутые в трубку партитуры, майских жуков, лица близких, оловянные блюда, вино. Очнувшись от сонной грезы, он вспомнил «Гробницу горестных сожалений», которую сочинил после того, как супруга покинула его в одну ночь, дабы встретить смерть, и тут же он ощутил сильную жажду. Он встал, выбрался с берега наверх, цепляясь за ветки, и пошел в сводчатый погреб взять вина покрепче в оплетенной соломою бутыли. Он слил на утоптанный пол оливковое масло, предохранявшее вино от плесени. Нащупал в темноте стакан, попробовал вино. Унес бутыль в садовую хижину, где всегда играл на виоле, опасаясь, если уж говорить всю правду, не столько помешать своим дочерям, сколько быть услышанным посторонними, здесь он мог свободно пробовать все возможные позиции рук и смычка, не боясь, что кто-нибудь чужой возьмется судить его опыты. Он поставил на светло-голубую ковровую скатерть, где обычно помещал свой пюпитр, оплетенную бутыль с вином, бокал на ножке, который тотчас и наполнил, оловянное блюдо с вафельными трубочками и заиграл «Гробницу горестных сожалений».

Ему не пришлось даже раскрывать нотную тетрадь. Рука сама уверенно вела мелодию, и он заплакал. Скорбная песнь звучала все выше, все громче, и вдруг в дверях показалась бледная как смерть женщина; она улыбалась ему, прижав палец к устам в знак того, что будет молчать и что он может не отрываться от своей игры. Не говоря ни слова, она обогнула пюпитр господина де Сент-Коломба, присела на ларь с нотами, стоявший в углу, подле стола с вином, и принялась слушать.

То была его жена, и слезы все текли и текли у него по щекам. Когда он, кончив пьесу, поднял глаза, она уже исчезла. Он отложил виолу, протянул руку к оловянному блюду, стоявшему рядом с бутылью, и тут с удивлением заметил, что бокал с вином наполовину пуст, а рядом, на голубой скатерти, лежит недоеденная вафелька.