"Психология в притчах" - читать интересную книгу автора (Дыгун Дыгун)
О ПРИТЯЗАНИЯХ И ГОРДЫНЕ ЧЕЛОВЕКА
Мы редко думаем о том, что мы имеем, но всегда беспокоимся о том, чего нам не хватает.
А. Шопенгауэр
У каждого человека есть определенные ожидания от жизни. Для одного важно богатство, для другого — слава, для третьего — реализация своих задатков. С одной стороны, человек, не имеющий цели, лишает себя «чувства жизни», проявляя пассивность, и, как следствие, результаты его деятельности носят посредственный характер. С другой стороны, завышенные, неадекватные притязания могут породить у человека неудовлетворенность, стремление достичь желаемого во что бы то ни стало, когда цель оправдывает все средства. Такое отношение к жизни порождает огромные проблемы не только для отдельной личности (носителя данных качеств), но и для окружающих, порой, для целых народов.
Так как же соразмерить свои желания? Ответ на этот вопрос должен найти каждый из нас сам. Важно помнить, что отсутствие всяких устремлений порождает стагнацию, внутренний застой, что сказывается на нашей жизни крайне негативно. Неадекватные же притязания создают другие проблемы — повышенные и однозначные требования к жизни, другим людям, самому себе, и, разумеется, разочарование, которое возникает как следствие рассогласования между реальностью и нашими установками, теми «картинками», которые услужливо нарисовало наше воображение, подстегнутое необузданной амбициозностью, тщеславием, гордыней. Особые проблемы у людей, имеющих подобные взгляды на жизнь, возникают во взаимодействии с другими, когда они в общении проявляют недальновидность, высокомерие, черствость, что мешает им быть открытыми для нового опыта, полноценных и гармоничных отношений.
ПРЯМАЯ ЛИНИЯ
Однажды царь Акбар начертил прямую линию и спросил своих министров: «Как сделать эту линию короче, не прикасаясь к ней?»
Бирбал, считающийся самым мудрым человеком в государстве, подошел и начертил рядом с этой линией другую, но более длинную, тем самым, умалив достоинство первой.
Лучшее — враг хорошего. Человек, всегда стремящийся к лучшему результату, каждый раз принижает собственные достижения.
ВЫБОР
Беседуя с монахом-отшельником, император утверждал, что благодаря богатству он избавлен от необходимости потакать чьим-либо желаниям или вкусам.
— Вот как! — воскликнул тот. — Ну, а когда ты сегодня выбирал место для стоянки своего каравана, что было важнее: красота местности или наличие корма для вьючных животных?
Выходит, хоть ты и богат, а живешь так, чтобы скоту было по вкусу, — засмеялся отшельник.
СТОИТ ЛИ ЗАЗНАВАТЬСЯ?
Случилось как-то мулле Насреддину обратиться к каймакаму. Возмущенный чванливостью этой чиновной особы мулла Насреддин не стерпел:
С чего это, любезный, ты так зазнаешься? Кто ты такой?
Будто не знаешь, я — каймакам!
Ну, хорошо, а потом кем станешь?
Губернатором!
Ну, а дальше?
Министром!
А еще позже?
Садразамом.
А дальше?
Никем.
А я уже сейчас никто. И стоит ли так зазнаваться?
ЧАША ЖЕЛАНИЙ
Суфийская притча
Молодой император со своей свитой шел по городу. Народ падал ниц и ревел:
— Виват, Император!!!
А казначей следовал за ним и по взгляду повелителя осыпал народ золотыми монетами. Люди готовы были отгрызть друг другу уши, выколоть глаза, копаясь в грязи в поиске упавших денег, и вопили истошно в уповании, что перепадет еще монетка-другая:
— Да здравствует Император!!!
Стража следила за тем, чтобы все кланялись властелину, и отвешивала удары плетью по хребтам тех, кто перед ним не склонял головы. Один стражник обнажил меч, чтобы отрубить голову босо-грязному, оборванному непокорному монаху, который, гордо подняв голову, шел навстречу Императору. Когда блюститель замахнулся мечом, то услышал зычный голос господина: - Стой!!!
Он в удивлении остановился. Как это так! Ведь Император сам приказал, и уже не одна голова вольнодумца покатилась с плеч.
Но то, что произошло дальше, потрясло всех. Молодой Император сошел со своего скакуна, подбежал к этому наглецу, стал на Колени и поцеловал подол его засаленного халата.
Свита была изумлена. Ахнул весь народ. Что за чудо! Императора как подменили. Только потом кое-кто из свиты узнал в этом дервише Императора-старшего. Несколько лет назад он отрекся от трона, передал власть сыну и ушел странствовать в поисках истины.
— Здравствуй, отец. С возвращением...
— Нет, нет, сын мой, я еще не возвратился. Я побывал на том Краю Земли, а теперь должен идти на другой край, и путь мой лежит через твою страну.
— Это твои владения, отец!..
— Нет, сынок, это твои владения.
— Ты плохо выглядишь, отец, очень сильно похудел. Коня Императору!
— Нет, нет, не надо. Ты же знаешь, я дал обет — ходить пешком и нищенствовать. Если очень хочешь помочь старому больному отцу, положи мне в эту чашу несколько медных монет, чтобы я смог купить хлеба. Больше твоему отцу ничего не надо.
Смутился сын, увидев эту маленькую, грязную деревянную чашу для подаяния.
Казначей! Прибежал казначей. — Наполни эту чашу. — Сынок, больше, чем эта чаша, я никакого подаяния взять не могу. После первой горсти народ загудел, увидев, что какому-то нищему подарили целое состояние. Каждый был готов задушить этого оборванца. Они кричали:
— Виват Император! Такому нищему — такое богатство!
А у казначея глаза на лоб полезли: монеты сыпались в чашу, а чаша оставалась пуста.
— Что за чудный сосуд, отец? Казначей, ты что уставился?! Насыпай!
И с каждой горстью он удивлялся все больше и больше. Пудовый мешок золота ушел в эту чашу, но она осталась пуста.
— Но что за странный сосуд, отец?!
— Сынок, ты видишь, в какую беду твой отец попал? Если можешь, накорми меня сегодня.
Сын взял чашу, удивленно покрутил в руках, со всех сторон посмотрел и гневно со стуком поставил ее на пыльную дорогу, приказав:
— Заполнить!
Мешок за мешком несли слуги, пока казначей не сказал:
— Повелитель! Золото закончилось!
— Пошлите гонцов, пусть привезут еще! Пока не заполнится эта поганая деревяшка, не тронемся с места!
Много тяжелых мешков было опустошено в эту чашу, но она по-прежнему оставалась пустой. На сороковом мешке не выдержал сын:
— Что за сатанинский сосуд? Что за дьявольскую чашу ты принес, отец! Сорок лошадей золота ушло, а она до сих пор пуста! Как и чем она заполняется?
— Ах, сын мой, я счастлив, ох, как я счастлив, что ты оказался догадливее меня. Ты на сороковом мешке золота спросил меня, что это за чаша. А я, чтобы понять это, кинул в нее всю свою жизнь, полмира, тысячи наложниц, все мыслимое и немыслимое богатство Земли. Сынок, и здоровье свое туда бросил. Я все бросил туда, а эта чаша осталась пуста. Потому что она изготовлена из моих желаний. Это чаша желаний.
ПРИНЯТЬ НАЗВАНИЕ
Даосская притча
Муж по прозванию Филигранщик увиделся с Лао-Цзы и спросил:
— Я слышал, что вы, учитель, мудрый человек, и поэтому пришел с вами повидаться. Меня не удержала и дальняя дорога. Прошел мимо сотни постоялых дворов, ноги покрылись мозолями, но не смел остановиться. Ныне же я увидел, что вы не мудрец: у мышиных нор остатки риса, бросать его как попало — не милосердно. У вас полно и сырого и вареного, а вы собираете и накапливаете без предела.
Лао-Цзы с безразличным видом промолчал.
На другой день Филигранщик снова увиделся с Лао-Цзы и сказал:
— Вчера я над вами насмехался. Почему же сегодня мое сердце искренне от этого отказывается?
— Я сам считал, что избавился от тех, кто ловко узнает проницательных и мудрых, — ответил Лао-Цзы. — Если бы вчера вы назвали меня волом, и я назвался бы волом; назвали бы меня конем, и я назвался бы конем. Если, встретив какую-то сущность, кто-то дает ей название, то, не приняв названия, примешь от такого беду. Я покорился не оттого, что был покорен, а покорился, не изменившись.
Филигранщик пошел бочком, избегая его тени, вошел прямо в дом, не сняв обуви, и спросил:
- Как же мне совершенствоваться?
- Ведешь себя высокомерно, смотришь дерзко, — сказал Лао-Цзы. — Лоб у тебя высокий и простой, а рычишь, словно тигр, вид неестественный. Стоишь, будто конь на привязи. Умчался бы, а насильно себя удерживаешь. Кинешься — так стрелой, разбираешься — так в мелочах, прознал все хитрости, а смотришь безмятежно. Никто не найдет тебя достойным доверия. На окраинах бывают такие, и имя им — воры.
ПОПРАВКА
Суфийская притча
Абдулла бен Яхья показал посетителю рукопись, написанную им самим. Тот указал: «Здесь ошибка!" Абдулла бен Яхья вымарал указанное слово и вписал его заново — так, как подсказал гость.
Когда посетитель ушел, Абдуллу спросили:
— Отчего вы пошли на это, зная, что исправление было ошибочным, и вписали неправильное слово на место правильного?
Он ответил:
— Этого требовала ситуация соблюдения социальных условностей. Человек этот ошибочно полагал, что помогает мне. Он-то думал, что выражение его неведения является свидетельством его познаний. В данном случае я соблюдал социальные нормы благовоспитанности и вежливости и не преследовал интересы истины. Если бы я выступал в роли наставника этого человека — тогда все было бы иначе. Лишь тупицы и зануды воображают, что их долг — наставлять каждого. Люди же отнюдь не ищут наставлений, а, как правило, хотят просто привлечь к себе внимание.
ЯЗЫКОВЕД И ДЕРВИШ
Суфийская притча
— Эй, что случилось? — закричал дервиш, заглянув в колодец.
— Видите ли, я языковед, — ответил голос. — Не найдя в темноте дороги, я, к несчастью, провалился в эту глубокую яму и теперь никак не могу отсюда выбраться.
- Держись, друг, дай мне только раздобыть лестницу и веревку, — ответил дервиш.
— Постойте минуточку, — закричал языковед, — вы неграмотно выражаетесь, к тому же ваше произношение никуда не годится.
— Ну, что ж, если для вас слова важнее их смысла, вам лучше будет побыть там, где вы сейчас находитесь, пока я не выучусь правильно говорить, — ответил дервиш и пошел своей дорогой.
УЧИТЕЛЬ И МУЛЛА
Суфийская притча
Однажды мулла, гордый обладатель лодки, пригласил школьного учителя своей деревни покататься с ним по Каспийскому морю. Школьный учитель уютно растянулся в лодке под тентом и спросил у муллы: Как ты думаешь, какая сегодня будет погода?» Мулла определил, откуда дует ветер, посмотрел на солнце, нахмурился и сказал: "Если ты мне спрашиваешь, то у нас будет буря». Школьный учитель в ужасе сморщил нос и сделал замечание: "Мулла, ты что, никогда не учил грамматики? Нужно говорить не "мне", а "меня"». Мулла, которого так отчитали, только пожал плечами и сказал: Какое мне дело до грамматики?» Учитель был в отчаянии: «Ты не знаешь грамматики! Это значит, что половина твоей жизни пропала даром».
Как и предсказывал мулла, горизонт затянулся черными тучами, сильный штормовой ветер подстегивал волны, а лодку носило, как ореховую скорлупу. Громадные волны обрушивались на маленький челн. Тут мулла спросил учителя: «Ты когда-нибудь учился плавать? Учитель сказал: «Нет, зачем мне было учиться плавать?» Мулла, широко улыбаясь, сказал: «Тогда ты потерял всю свою жизнь: наша лодка того и гляди потонет».
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРИТЧИ О НАРЦИССЕ
Притча от О. Уайльда
Когда Нарцисс погиб, нимфы леса — дриады — заметили, что пресная вода в ручье сделалась от слез соленой.
— О чем ты плачешь? — спросили у него дриады.
— Я оплакиваю Нарцисса, — отвечал ручей.
— Неудивительно, — сказали дриады. — В конце концов, мы ведь всегда бежали за ним вслед, когда он проходил по лесу, а ты — единственный, кто видел его красоту вблизи.
- А он был красив? — спросил тогда ручей.
- Да кто же лучше тебя может судить об этом? — удивились лесные нимфы. — Не на твоем ли берегу, склонившись не над твоими ли водами, проводил он дни?
Ручей долго молчал и, наконец, ответил:
- Я плачу по Нарциссу, хотя никогда не понимал, что он — прекрасен. Я плачу потому, что всякий раз, когда он опускался на мой берег и склонялся над моими водами, в глубине его глаз отражалась моя красота.
ГОТОВ УЧИТЬСЯ ТОТ, КТО НЕ ОСУЖДАЕТ
Притча от П. Коэльо
Великий учитель суфийской традиции Насреддин был приглашен на беседу. Насреддин назначил лекцию на два часа дня, и вокруг нее возник настоящий ажиотаж: тысяча билетов на места в зале были полностью проданы, а более шестисот человек остались снаружи, чтобы следить за беседой по внутренней телесети.
Ровно в два часа вошел ассистент Насреддина и сообщил, что по непредвиденным обстоятельствам начало беседы переносится. Некоторые возмущенно поднялись, потребовали вернуть им деньги и вышли. Но даже при этом внутри зала и снаружи еще оставалось много народу.
В четыре часа дня суфийского учителя еще не было, и люди начали понемногу покидать зал и получать обратно деньги: как-никак, рабочий день близился к концу, пора было возвращаться домой. Когда наступило шесть часов, из пришедших вначале 1700 зрителей осталось менее сотни.
И тут, пошатываясь, вошел, наконец, Насреддин. Казалось, он был пьян в стельку и тут же подсел к сидевшей в первом ряду красивой девушке, и стал с ней любезничать.
Люди начали подниматься со своих мест, удивляясь и негодуя: как же так, они прождали четыре часа подряд, а теперь этот человек ведет себя подобным образом? Пронесся неодобрительный шепот, но суфийский учитель не придал ему никакого значения; громким голосом он говорил о том, как сексуальна эта девушка, и приглашал ее съездить с ним во Францию.
Выругавшись в адрес людей, которые жаловались, Насреддин попытался встать — и свалился на пол. Возмущенные зрители решили немедленно уйти, они говорили, что все это — не более чем шарлатанство, что они обратятся в газеты, которые напишут об этом унизительном зрелище.
В зале осталось девять человек. И как только группа возмущённых покинула помещение, Насреддин встал. Он был трезв, его глаза излучали свет, от него исходила аура авторитета и мудрости.
— Вы, здесь сидящие, и есть те, кому суждено меня услышать, - сказал он. — Вы выдержали два самых тяжелых испытания на духовном пути: терпение в ожидании момента истины и мужество принимать происходящее без осуждения и оценки. Вас я буду учить.
ОБЫКНОВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
Кто-то спросил Мастера Судзуки о его Учителе Йено:
— Что было особенного в нем? Судзуки ответил:
— Особенность Учителя, которую я никогда не забуду, заключалась в том, что он думал о себе как о совершенно обыкновенном человеке. Он был простым, обычным человеком, несмотря на свое мастерство, а это наиболее необычно, потому что каждый обыкновенный ум думает, что он необыкновенный.