Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Перевод: katusha Правка: Liska–Aliska, vetter.

Глава 2

Оливия с колотящимся сердцем упала на четвереньки. Он видел ее. Он несомненно видел ее. Она поняла это по его глазам, по жесткому повороту головы. О Господи, как она сможет объясниться? Благовоспитанные юные леди не подглядывают за соседями. Сплетничают о них, изучают покрой их костюмов и качество их карет, но никогда, повторяю, никогда, не подглядывают за ними через окно.

Даже если существует вероятность, что вышеозначенные соседи – убийцы.

Во что Оливия по–прежнему не верила.

И тем не менее, следовало признать, что сэр Гарри определенно вел себя подозрительно. Поведение его в эти дни не могло считаться нормальным. Не то, чтобы Оливия знала, что является нормальным лично для него, но у нее было два брата. И она знала, чем мужчины занимаются у себя в рабочих кабинетах.

К примеру, она знала, что большинство мужчин предпочитают не торчать в кабинетах, по крайней мере, не часами, как это делал сэр Гарри. И еще она знала, что когда мужчине наконец случается удалиться к себе в кабинет, он обычно делает это, чтобы избежать нежелательных женских нравоучений, а не чтобы проводить время за внимательным изучением документов, как в случае с сэром Гарри.

Оливия отдала бы клык а, возможно, и пару коренных зубов впридачу, лишь бы узнать содержимое его бумаг. Ежедневно, целыми днями он сидел за своим рабочим столом, сосредоточенно изучая эти самые бумаги. Иногда ей казалось, что он их переписывает.

Но это же бессмыслица! Для подобных дел такие люди, как сэр Гарри, нанимают секретарей.

Сердце у нее все еще колотилось. Оливия глянула вверх, оценивая свое положение. Не то, чтобы это имело какой–то смысл – окно находилось прямо над ней, и, право же, было бы совершенно стественно, если бы она…

– Нет, нет, не двигайся.

Оливия застонала. В дверях стоял Уинстон, ее брат–близнец, или, как она любила о нем думать, ее младший – ровно на три минуты – брат. Точнее, не стоял, а непринужденно опирался на дверь, пытаясь казаться чертовски беззаботным соблазнителем, которым он в настоящее время посвящал все свои силы чтобы казаться.

Грамматика, конечно, у этого определения никудышная, но оно, описывает Уинстона абсолютно точно. Светлые волосы Уинстона находились в продуманном беспорядке, галстук – затянут еле–еле, и, да! ботинки у него были изготовлены лично Уэстоном, однако любой, кто обладал хоть унцией здравого смысла видел, что у него еще молоко на губах не обсохло. Она никогда не понимала, почему у всех ее подружек при нем затуманивались глаза, а сами они резко глупели.

– Уинстон, – проворчала она, не желая больше никак признавать его присутствие.

– Стой, – сказал он, вытянув руку ладонью вперед. – Погоди минутку. Я пытаюсь запомнить эту картину.

Оливия угрюмо закусила губу и аккуратно отползла от окна, держась поближе к стене.

– Попробую угадать, – заметил он. – Мозоли на обеих пятках.

Она не отреагировала.

– Вы с Мэри Кадоган пишете новую пьесу. Ты играешь овцу.

Никогда в жизни он не заслуживал возмездия больше, чем в эту минуту, но, как это ни печально, никогда еще Оливия не имела меньше возможности его наказать

– Если бы я знал, – добавил он, – то принес бы уздечку.

Она была почти готова укусить его за ногу.

–Уинстон?

– Да?

– Заткнись.

Он рассмеялся.

– Я убью тебя, – объявила она, поднимаясь.

Она проползла на четвереньках половину комнаты. Уж здесь–то сэр Гарри никак не сможет ее увидеть.

– Копытами затопчешь?

– Прекрати! – С отвращением произнесла она. И вдруг поняла, что он подходит к окну. – Отойди от окна!

Уинстон застыл, потом повернулся и посмотрел на сестру. Брови его были вопросительно подняты.

– Сделай шаг назад, – сказала Оливия. – Вот так. Медленно, медленно…

Он сделал вид, что сейчас пойдет к окну.

У нее екнуло сердце.

– Уинстон!

– Признавайся, Оливия! – Он развернулся и теперь смотрел на нее, уперев руки в боки. – Что ты делаешь?

Она сглотнула. Ей придется сказать хоть что–то. Брат видел, как она, словно идиотка, ползала по полу на четвереньках. Он жаждет объяснений. Видит Бог, будь он на ее месте, уж она–то точно потребовала бы объяснений.

Но не может же она сказать ему правду. Непременно должно существовать какое–то простое объяснение ее действиям.

Причины, по которым я могу ползать по полу,

И должна избегать окна.

Нет. Ничего не придумывается.

– Это все наш сосед. – Оливия выдавила из себя правду, поскольку иного выхода у нее в создавшемся положении не было.

Голова Уинстона повернулась к окну. Медленно и с максимальной язвительностью, которую можно вложить в простой поворот головы.

Оливия не могла не признать, что Бевелстокам этот жест всегда удавался отменно.

– Наш сосед, – повторил он. – А у нас есть сосед?

– Сэр Гарри Валентайн. Он снял соседний дом, пока ты был в Глостершире

Уинстон медленно кивнул.

– И его присутствие в Мейфэре заставило тебя елозить по полу… потому что…

– Я за ним наблюдала.

– За сэром Гарри.

– Да.

– Стоя на коленях.

– Конечно нет. Просто он увидел меня и…

– И теперь думает, что ты страдаешь лунатизмом.

– Да. Нет! Не знаю. – Она сердито выдохнула. – Я не знаю, что он думает.

Уинстон поднял одну бровь.

– Зато знаешь, как выглядит его спальня, за которой ты…

– Там кабинет! – горячо перебила она.

– И тебе необходимо за ним шпионить, потому что…

– Потому что Энн и Мэри сказали… – Оливия прикусила язык, прекрасно понимая, что если расскажет брату, почему следила за сэром Гарри, то будет выглядеть еще большей идиоткой, чем сейчас.

– Ну, нет, не молчи, – сухо попросил он. – Если это сказали Энн и Мэри, я непременно должен об этом знать.

Она по–деловому поджала губы.

– Ладно. Но ты никому ничего не расскажешь.

– Я и так стараюсь не повторять того, что от них слышу, – честно признался Уинстон.

– Уинстон!

– Я не скажу ни слова. – Он поднял руки вверх, будто сдаваясь.

Оливия коротко кивнула, соглашаясь.

– Потому что, кроме всего, это неправда.

– Принимая во внимание источник информации, это и так понятно.

– Уин…

– Ну же, Оливия. Ты достаточно умна, чтобы не верить тому, что говорят эти двое.

Она неожиданно почувствовала желание их защитить.

– Не такие уж они и плохие.

– Конечно нет, – согласился он. – Просто совершенно не умеют отличать правду от вымысла.

Уинстон был прав, но речь шла о ее подругах, а он ее раздражал, поэтому Оливия не собиралась с ним соглашаться. Она просто проигнорировала его последнее высказывание и продолжила:

– Я серьезно, Уинстон. Это – секрет.

– Даю слово, – согласился Уинстон с предельно скучающим видом.

– То что будет произнесено в этой комнате…

– Останется в этой комнате, – закончил он. – Оливия…

– Отлично. Энн и Мэри утверждают, что они слышали, будто сэр Гарри убил свою fiancée… Нет, не перебивай! Я тоже в это не верю. Однако я подумала… ну… откуда вообще берутся подобные слухи?

– От Энн Бакстон и Мэри Кадоган, – тут же ответил Уинстон.

– Они никогда не распускают слухов, – возразила Оливия. – Только пересказывают.

– Колоссальная разница.

Оливия думала то же самое, но сейчас было не время и не место соглашаться с братом.

– Мы знаем, что у него взрывной характер, – продолжила она.

– Правда знаем? Откуда?

– Ты что не слышал про Джулиана Прентиса?

– Ах, это? – Уинстон почти закатил глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Да он его едва коснулся. Джулиан так напился, что его могло сбить с ног дуновением ветра.

– Но сэр Гарри его ударил.

Уинстон махнул рукой.

– Допустим.

– Почему?

Он пожал плечами, потом скрестил руки на груди.

– Никто не знает. Или точнее, никто ничего не говорит. Постой, к тебе–то это какое имеет отношение?

– Мне стало любопытно, – призналась она.

Ужасно глупо, но это правда. Да и вряд ли она сегодня придет в большее замешательство.

– Что любопытно?

– Он, – она махнула головой в сторону окна. – Я ведь даже не знала, как он выглядит. Да, да, – уточнила она, предупредив его возможные возражения, – я прекрасно знаю, что его внешний вид не имеет никакого отношения к тому, убил ли он кого–то или нет, но я просто не смогла удержаться. Он ведь живет прямо по соседству.

– И ты боишься, что он проникнет к нам и перережет тебе глотку?

– Уинстон!

– Прости Оливия, – рассмеялся он. – Ты и сама должна признать, что это совершенно нелепо…

– Но это не так, – живо возразила она. – То есть, это было нелепо. Я согласна. Но потом… Я стала за ним наблюдать, и вот что я тебе скажу, Уинстон, в этом мужчине есть что–то подозрительное.

– И ты это обнаружила за последние… –Уинстон нахмурился. – Сколько дней ты за ним шпионишь?

– Пять дней.

– Пять дней? — Аристократически–скучающее выражение мигом слетело с его лица, Уинстон открыл рот от изумления. – Господи, Оливия, тебе что, больше нечем заняться?

Она попыталась скрыть смущение.

– По всей видимости, нет.

– И он тебя не замечал? Все это время?

– Нет, – довольно хладнокровно соврала она. – И я не хочу, чтобы заметил. Именно поэтому я и встала на четвереньки.

Он поглядел в окно. Потом снова на нее. Голова его двигалась медленно, а на лице было написано недоверие.

– Отлично. И что же ты узнала о нашем новом соседе?

Она уселась в кресло у дальней стены, раздумывая, насколько полно ей хочется поделиться с ним своими открытиями.

– Ну… В основном он выглядит вполне обычно.

– Обалдеть.

Она скривилась.

– Так тебе рассказать, или нет? Я не стану ничего говорить, если ты и дальше будешь надо мной смеяться.

Он пригласил ее продолжить откровенно ироничным взмахом руки.

– Он необыкновенно много времени проводит у себя в кабинете.

Уинстон кивнул.

– Безусловный признак кровожадных наклонностей.

– Когда ты сам в последний раз проводил хоть какое–то время в своем кабинете? – рявкнула она в ответ.

– Я понял.

– И еще, – продолжила она с нажимом, –думаю, он часто меняет внешность.

Это привлекло внимание Уинстона.

– Меняет внешность?

– Да. Иногда он носит очки, а иногда нет. И дважды он носил чрезвычайно экстравагантную шляпу. В помещении.

– Поверить не могу, что я все это выслушиваю, – констатировал Уинстон.

– Кто носит шляпу в помещении?

– Ты свихнулась. Это единственное объяснение.

– А еще он носит только черное, – Оливия вспомнила о сделанном Энн на прошлой неделе замечании. – Или синее. Не то чтобы это было подозрительно, – добавила Оливия, поскольку, говоря по совести, если бы не она сама произносила все это, она бы тоже решила, что свихнулась. Все приключение, изложенное вслух, выглядело совершенно бессмысленным.

Оливия вздохнула.

– Я знаю, все это звучит смешно, но я почти уверена, с ним что–то не так.

Несколько секунд Уинстон внимательно на нее смотрел, после чего наконец произнес:

– Оливия, у тебя просто слишком много свободного времени. Хотя…

Оливия прекрасно знала, что он нарочно тянет паузу. Но она так же знала, что не устоит перед искушением.

– Хотя что? – буркнула она.

– Ну… должен сказать, все это демонстрирует необычные тенденции в твоем поведении.

– Что ты хочешь этим сказать? – потребовала Оливия.

Он смерил ее высокомерным взглядом, на который способны только братья.

– Ты должна признать, что не обладаешь репутацией человека способного доводить начатое до конца.

– Неправда!

Он скрестил на груди руки.

– А как насчет недостроенного макета собора Святого Петра?

У нее от изумления отвисла челюсть. Она просто поверить не могла, что он приведет это в качестве примера.

– Да его собака перевернула!

– Тогда может, тебе напомнить о некоем обещании еженедельно писать бабушке?

– Да ты пишешь ей еще реже меня!

– Да, но я ни разу не обещал делать это регулярно. И еще я никогда не брал уроков живописи и не учился играть на скрипке.

Руки Оливии сами сжались в кулаки. Ну да, она выдержала только шесть уроков живописи и лишь один урок игры на скрипке. Но только потому, что у нее ни там ни там ничего не выходило. Кому же захочется бесконечно прилагать усилия в области, где он совершенно бездарен?

– Мы говорили о сэре Гарри! – рявкнула она.

Уинстон слегка улыбнулся.

– Именно.

Она смерила его тяжелым взглядом. У него на лице все еще сохранялось это выражение, на треть снисходительное, на две трети просто раздражающее. Слишком уж много удовольствия ему доставляло ее изводить.

– Ну что ж, отлично, – неожиданно примирительно произнес он. – Расскажи мне, что же такого «ненормального» в сэре Гарри Валентайне.

Она мгновение помедлила.

– Дважды я видела, как он жжет в камине кучу бумаг.

– Дважды я видел, как я сам проделываю то же самое, – ответил Уинстон. – Что еще прикажешь делать с ненужной бумагой? Оливия, ты…

– Да, но как он это делал!

Уинстон поглядел на нее так, словно хотел ответить, но не находил подходящих слов.

– Он швырял их в огонь, – уточнила Оливия. – Швырял! В безумной спешке!

Уинстон начал качать головой.

– И он все время оглядывался через плечо.

– Ты и правда следила за ним целых пять дней.

– Не перебивай, – отрезала она. И тут же продолжила: – Он оглядывался через плечо, как будто услышав, что снизу кто–то поднимается.

– Дай–ка я угадаю. Снизу действительно кто–то поднимался.

– Да! – Возбужденно воскликнула Оливия. – Как раз в этот момент вошел его дворецкий. По крайней мере, я думаю, что это был его дворецкий. В любом случае, кто–то вошел.

Уинстон смерил ее тяжелым взглядом.

– А во второй раз?

– Второй раз?

– Когда он жег бумаги.

– А, – протянула она, – это. Во второй раз все происходило в общем–то обыкновенно.

Уинстон несколько секунд смотрел на нее, затем произнес:

– Оливия, ты должна прекратить за ним шпионить.

– Но…

Он выбросил вперед руку.

– Что бы ты там не думала о сэре Гарри, даю тебе слово, ты ошибаешься.

– Я видела, как он запихивал деньги в кошелек!

– Оливия, я знаю сэра Гарри Валентайна. Он самый обычный человек.

– Ты его знаешь?

И он ее не остановил, когда она как дура все ему рассказывала?! Она его прикончит!

Лучший способ убить моего брата,

вариант шестнадцатый.

Автор: Оливия Бевелсток.

Да нет, какой смысл? Вряд ли ей удастся перещеголять пятнадцатый вариант, включавший в себя вивисекцию(1) и дикого вепря.

– Ну, я не то чтобы знаю его лично, – объяснил Уинстон. – Я знаю его брата. Мы вместе учились в университете. И я знаю о сэре Гарри. Он жжет бумаги, только чтобы навести на столе порядок.

– А шляпа? – спросила Оливия. – Уинстон, на ней были перья. – Она широко развела руки и помахала ими, пытаясь изобразить, как это ужасно выглядело. – Целый плюмаж!

– Это я объяснить не могу. – Уинстон пожал плечами, а потом подмигнул. – Мне бы и самому хотелось на это взглянуть.

Она нахмурилась. Самая не–детская реакция на которую она была сейчас способна.

– Кроме того, – продолжил Уинстон, – у него нет никакой fiancée.

– Ну да, но…

– И никогда не было.

Это подтверждало мнение Оливии, что весь слух высосан из пальца, но тот факт, что сказал это именно Уинстон, раздражал. Если только он действительно что–то доказал. Кажется, Уинстона нельзя назвать большим авторитетом в том, что касается нового соседа.

– Да, кстати, – произнес Уинстон, легкость его тона не предвещала ничего хорошего. – Я так понимаю, что мать с отцом понятия не имеют о твоей разведывательной деятельности?

Ах ты, плут!

– Ты сказал, что ничего не расскажешь, – упрекнула Оливия.

– Я пообещал, что ничего не расскажу о вздоре, который мололи Мэри Кадоган и Энн Бакстон. Я ничего не обещал по поводу твоего личного безумия.

– Чего ты хочешь, Уинстон? – прорычала Оливия.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Во вторник я притворюсь больным. Не противоречь.

Оливия мысленно перебрала календарь ближайших мероприятий. Вторник… Вторник… музыкальный вечер у Смайт–Смитов.

– Ты не посмеешь! – закричала она, бросаясь на брата.

Он помахал рукой около своей головы.

– У меня нежные ушки, знаешь ли.

Оливия срочно пыталась придумать подходящий ответ и была страшно разочарована, поскольку только и смогла выдавить:

– Ты… ты…

– Я бы на твоем месте воздержался от угроз.

– Если мне придется идти, значит и ты пойдешь.

Он одарил ее тошнотворно–сочувственной улыбкой.

– Забавно, почему это все в мире устроено совершенно не так, как хочется…

– Уинстон!

Все еще смеясь, он вышел из комнаты.

Оливия еще минутку позлилась, а потом решила, что для нее же будет лучше поехать на музыкальный вечер у Смайт–Смитов без братца. Она настаивала на его присутствии только, чтобы посмотреть, как он страдает, но этого вполне можно добиться другими путями. Кроме того, если Уинстон будет вынужден смирно сидеть весь концерт, он без сомнения, станет развлекаться, мучая ее. В последний раз он чуть не провертел ей дыру между ребрами, а за год до этого…

В общем, достаточно сказать, что месть Оливии включала в себя тухлое яйцо, плюс трех подружек, каждая из которых поверила, что он воспылал к ней безнадежной любовью, и она все еще не считала, что сровняла счет.

Так что, на самом деле, даже хорошо, что его там не будет. И вообще, у нее есть гораздо более насущные проблемы, чем собственный брат–близнец.

Вздрогнув, она снова сосредоточилась на окне. Оно, конечно, было закрыто, сегодня было не настолько тепло, чтобы жаждать свежего воздуха. Но занавески были отдернуты, и прозрачная поверхность стекла дразнила и манила ее. Со своего места в дальнем конце комнаты Оливии было видно только кирпичную стену, ну может, еще кусочек стекла от другого окна, не кабинетного. Если бы она слегка изогнулась. И если бы не блики.

Она скосила глаза.

Слегка подвинула кресло вправо, чтобы блики исчезли.

Вытянула шею.

А потом, не успев толком ничего обдумать, снова рухнула на пол и ногой захлопнула дверь. Меньше всего ей хотелось, чтобы Уинстон снова обнаружил ее на четвереньках.

Она медленно двинулась вперед, по дороге удивляясь, что же она такое делает – она что, добравшись до окна, просто встанет, словно говоря: «Я упала, а вот теперь поднялась»?

Кстати, в этом что–то есть.

А потом она поняла, что тогда у окна, в панике, совершенно не подумала, что сэр Гарри, наверняка, не понял, почему она рухнула на пол. Он ее увидел – в этом она уверена – и тут она рухнула.

Рухнула. Не повернулась, не отошла, рухнула, как подкошенная.

Может, он прямо сейчас смотрит на ее окно, недоумевая, что же такое с ней произошло? Может, он решил, что она заболела? А вдруг он придет к ним домой, узнавать все ли с ней в порядке?

У Оливии началось нешуточное серцебиение. Она тогда просто умрет от смущения. Уинстон же будет хохотать над ней целую неделю.

Нет, нет, успокоила она себя. Он не подумал, что она больная. Просто неловкая. Правда, неловкая и все. А значит надо подняться, встать, и продемонстрировать, что она абсолютно здорова и ходит по комнате.

И, может быть, стоит помахать ему рукой, раз уж она знает, что он знает, что она знает, что он ее видел.

Оливия остановилась и еще раз проиграла в голове последнюю мысль. Там столько «знает», сколько нужно?

Итак, ближе к делу, сегодня сэр Гарри впервые заметил ее у окна. Он понятия не имеет, что она наблюдала за ним пять дней. В этом она совершенно уверена. А значит у него нет никаких причин для подозрений. Бог ты мой, они же в Лондоне. В самом населенном городе Британии. Люди постоянно видят друг друга в окнах. Единственный сомнительный момент во всем этом – она вела себя, как последняя идиотка и сделала вид, что не замечает его.

Ей следовало ему помахать. Улыбнуться и помахать, словно говоря: «Не правда ли, это все забавно? »

Сделать это ей вполне по силам. Иногда ей казалось, что она всю жизнь только и делает, что улыбается, машет рукой и делает вид, что это очень весело. Она прекрасно знала, как вести себя в любой ситуации, связанной со светским обществом, а это, без сомнения, именно такая ситуация, хоть и довольно необычная.

В этой области Оливии Бевелсток нет равных.

Она доползла до боковой стены комнаты, чтобы встать на ноги вне поля его зрения. Вот сейчас, словно ничего и не произошло, она пройдет мимо окна, параллельно внешней стене, глядя прямо перед собой, поскольку именно так она всегда и делала, когда ходила по спальне, думая о чем–то своем.

Затем, в подходящий момент, она неожиданно посмотрит в сторону, словно бы услышав птичку, или белку, и глянет в окно, ведь именно так это должно происходить в подобных ситуациях. А потом, мельком увидев в окне соседа, она слегка улыбнется. Глаза ее выразят легчайшее удивление, и она помашет рукой.

И она все это выполнила. Идеально. Но не перед тем, кем нужно.

И теперь дворецкий сэра Гарри, должно быть, думает, что она чокнутая.

___________________________________________

(1) Вивисекция (от лат. vivus — живой и sectio — рассекание) - Вскрытие живого животного в целях изучения его организма.