Чайнатаун и мировые проблемы

Итак. Судя по уверению тревожно настроенных в отношении Китая авторов СМИ, «колоссальная разница демографических потенциалов» между Китаем и российским Дальним Востоком должна привести к заселению последнего ханьцами и отторжением его от России. При этом, как-то между делом, забывается то обстоятельство, что подобные устремления могут привести к вооруженному конфликту, а Россия, несмотря на определенное ослабление своего военного могущества, по-прежнему остается одним из наиболее вооруженных и опытных в боевом отношении государств, да и ядерный российский потенциал нисколько не стал безопаснее за последнее время, а ядерной бомбе, как известно, нет разницы, сколько китайцев может находиться в радиусе поражения — сто тысяч или десять миллионов. Радиус от этого не уменьшится.

Тревожно настроенные авторы российских СМИ определенно забывают также рассказать русской общественности, что пресловутая «разность демографических потенциалов» в самом Китае куда как выше, чем между Китаем и некоторыми российскими областями. Поясняю обстановку.

Подавляющее большинство (около 93 %) населения Китая, составляют собственно китайцы, или хань. В этом отношении данную страну можно было бы назвать моноэтнической, если только не учитывать то обстоятельство, что оставшиеся 7 % населения составляют около 90 млн. человек, что само по себе, в абсолютных цифрах, не вяжется с понятием «меньшинств». Так, одних только чжуанов, по переписи 2000 года, насчитывается 16 млн.

Кроме ханьцев, в Китае проживает еще 55 официально признанных национальных меньшинств: чжуан, хуэй, уйгуры, и, мяо, маньчжуры, тибетцы, монголы, туцзя, буй, хани, казахи, тай, ли, лису, шэ, лаху, ва, шуй, дунсяны, каси, ту, киргизы, цян, дауры, цзинпо, мулао, сибо, салары, буланы, гэлао, маонань, таджики, пуми, ну, ачаны, эвенки, цзин, бэнлуны, узбеки, цзино, югуру, баонань, дулуны, орочоны, татары, русские, гаошань, хэчжэ, мэньба, лоба и несколько не идентифицированных этнических групп в провинции Юньнань и в Тибете. 15 народов имеют численность свыше миллиона человек.

Сейчас прошу читателя обратить, внимание на то, что население Китая распределено по его территории неравномерно: основная масса ханьцев концентрируется в долинах рек Хуанхэ, Янцзы, Чжуцзян и на востоке Сунляосской равнины (северо-восток страны), а национальные меньшинства, при всей своей относительной малочисленности, занимают до 60 % территории страны и проживают во Внутренней Монголии, Тибете, Синьцзяне, на территории исторической Маньчжурии и во многих периферийных провинциях и в приграничных районах.

Безусловно, тот же Тибет с его мощными горными системами (средняя высота над уровнем моря около 4000 м.) не предоставляет обширных возможностей для китайского заселения, при этом площадь Тибетского АР составляет порядка 1,2 млн. кв. км, а его население равно всего только 2,55 млн. человек. Для сравнения — площадь самой густозаселенной провинции Хунань составляет 0,21 млн. кв. км с населением 97,1 млн. человек (2004 г.). Между тем тот же российский Приморский край (не говорю уже про Якутию, с ее холодами или про тундровую полосу российского Крайнего Севера), в котором проживает автор этой книги, представляет из себя в основном гористую местность (сопки). Не спорю, приморские сопки — это не Гималаи, но тем не менее от этого они не становятся более пригодными для заселения.

Посему вывод один. Территория территории рознь. Известно, что народонаселение по поверхности земного шара распределено крайне неравномерно — 7 % суши заняты 70 % населения. Что же касается Китая, то численность населения только двух его провинций: Хубэй (60,2 млн. человек по данным 2004 г.; 9-е место в списке провинций по населенности, территория 0,186 млн. кв. км) и Хунань (97,2 млн. человек по данным 2004 г.; 1-е место в списке провинций по населенности, территория 0,212 млн. кв. км) равна всему населению Российской Федерации со всеми ее 17 075 млн. кв. км. Возможно, что если китайские граждане захотят осваивать тундру, то российское правительство даже поможет им в этом, но, насколько я осведомлен, китайские граждане более предпочитают осваивать Москву и рынки других крупных городов, что совсем еще не означает стремления Китая к захвату Центральной России.

Китайская эмиграция за пределы Поднебесной как значимое явление началась около середины XIX века, когда для работ на приисках Америки, Южной Африки, Австралии и др. стали вербоваться первые китайские наемные рабочие-кули. Для обозначения китайских эмигрантов часто применяется термин «хуацяо», но первоначально он обозначал только образованных китайцев, выезжавших в регионы ЮВА для ведения культурной и образовательной деятельности.

К 1990 году присутствие китайских мигрантов было замечено в 136 странах, а их суммарное число оценивалось в 37 млн. человек, из них 20 % проживали в Индонезии, 15 % в Таиланде, а относительно общего населения их численность составляла 4 % в Индонезии, 10 % в Таиланде, 17 % в Брунее, 30 % в Малайзии, 2,6 % в Канаде, 1,8 % в Австралии, 0,66 % в США.

По оценке международной организации по миграции (ЮМ), количество выходцев из КНР, осевших на постоянное жительство за рубежом, составило 62 тысячи человек в 2000 г., 70 тысяч — в 2001 г. и 118 тысяч человек — в 2002 г. По данным Министерства кадров КНР, число выезжающих на учебу и стажировку за рубеж составило за период 1979–2003 гг., в общей сложности, 700,2 тыс. чел., из которых вернулись 172,8 тыс. чел. По данным Министерства труда и социального обеспечения, выехало за рубеж на основе официальных контрактов — 442,2 тыс. человек в 2002 г. и 550 тыс. человек в 2003 г. По данным стран-реципиентов, к примеру Германии, на конец 2003 г. здесь проживало 77 тыс. китайцев, в т. ч. 43 тыс. мужчин. Германское гражданство в 2003 г. получили 1311 выходцев из КНР, 86 — из Тайваня.

Основными особенностями современной официальной миграционной политики КНР являются, во-первых, содействие китайской трудовой эмиграции, не в последнюю очередь как средства, способствующего ослаблению демографической напряженности, для чего с 2002 г. проведена либерализация режима выдачи загранпаспортов гражданам страны, во-вторых, особенностью современной политики китайского руководства является активная защита прав граждан КНР за рубежом. Так, китайское руководство во главе с Ху Цзинь-тао провозгласило одним из направлений своей внутренней и внешней политики принцип «брать человека за основу», в соответствии с которым защита китайской дипломатией интересов своих граждан за рубежом была ужесточена, а 4 ноября 2004 г. в Пекине начала свою работу Объединенная конференция по безопасности находящихся за границей граждан и организаций КНР в составе представителей ряда министерств и ведомств Госсовета КНР.

Следует признать еще и тот факт, что наряду с усилением защиты своих граждан официальные китайские власти проводят и весьма ответственную работу в отношении стран-реципиентов трудовой китайской миграции. Они настоятельно рекомендуют приехавшим в Россию китайцам строго соблюдать установленные в РФ правила регистрации иностранцев, даже несмотря на возможные препятствия в виде очередей и различные задержки в местных паспортных столах, которые, впрочем являются традиционной особенностью работы нашей бюрократии. Между тем гражданам КНР, проживающим в РФ на законных основаниях, также рекомендуется поступать принципиально в отстаивании ими своих прав в отношении попыток возможного вымогательства тех или иных российских лиц или служб, что может только радовать и, в данном случае, кстати, видны совместные усилия российских и китайских властей по оздоровлению ситуации с китайскими мигрантами. Примером тому является указание Генконсульства КНР в Хабаровске от 8 октября 2004 г., распространенное в сети Интернет. В нем гражданам КНР рекомендовалось, в случае неправомочных действий российской милиции при проверке документов, немедленно связываться с компетентными властями г. Хабаровска. При этом в указании были приведены адреса и телефоны Отдела собственной безопасности УВД Хабаровского края, Прокуратуры, Дальневосточного УВД на транспорте и пр.

Тревогу наших граждан по поводу экономического поглощения Китаем регионов Дальнего Востока нельзя назвать совсем уж безосновательной, поскольку автору этой книги, как потребителю, доля китайских товаров на местном рынке представляется весьма и весьма весомой. В то же время я не могу, опять же на основе личных впечатлений, не отметить и тот факт, что с начала века доля продуктов российского производства, представленных в магазинах моего города (напомню — г. Дальнегорск Приморского края) все-таки растет, хотя и значительно медленнее чем хотелось бы,

Какое место занимает российский Дальний Восток в китайских внешнеэкономических планах? Сложно сказать определенно, но похоже на то, что весьма незначительное. Так, например, по сообщению сайта Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД РФ, 21–23 авг. 2001 г. в Шэньяне проходила международная научная конференция по вопросам экономического сотрудничества и социального развития в Северо-Восточной Азии. В работе конференции приняли участие ученые и предприниматели из Китая, Южной Кореи и Японии, присутствовали также специалисты из России и Монголии.

Основной упор в работе этого представительного форума был сделан на обсуждении проблем межрегионального сотрудничества в СВА. Специалисты из Японии и Республики Корея представили результаты исследований двусторонних экономических отношений своих стран с Китаем. Часть докладов содержала доказательную базу перспективности налаживания экономического взаимодействия в СВА после вступления Китая в ВТО.

В докладах китайских ученых нашло отражение мнение, что экономическое взаимодействие должно базироваться в рамках треугольника Китай — Япония — Южная Корея с последующим постепенным (в зависимости от сырьевых потребностей) подключением к нему России. По мнению части выступавших, со временем Китай, Япония и Южная Корея должны стать единым экономическим пространством наподобие ЕС. Так вот. По замечанию сайта Polpred.com, «характерной чертой этих выступлений и докладов было то, что в них полностью опускалась роль в хозяйственной жизни СВА таких стран, как КНДР, Монголии, а иногда и России».

Таким образом, несмотря на общепринятое в нашей стране мнение о востребованности и значимости ресурсов Дальнего Востока и Сибири, следует отметить, что, скорее всего, эти ресурсы имеют какую-то значимость, большей частью, именно для России. В сущности, именно об этом говорит О. А. Арин в статье «Роль российского фактора в китайских концепциях построения многополярного мира» (http://www.rusglobus.net): «Итак, Россия рассматривается в этой концепции с двух позиций: с военной и политической. В экономической структуре она отсутствует. И для этого тоже существуют серьезные основания. Во-первых, несмотря на десятки, если не сотни, всевозможных торгово-экономических соглашений и контрактов, общая тенденция в экспорте — понижательная с 1992 г., в импорте — с 1993 г. В 1997 г. доля России в экспорте КНР была равна 1,1 %, в импорте — 2,9 %. Во-вторых, кардинальное сокращение ВВП России до уровня ниже ВВП Тайваня, не дает оснований рассматривать Россию в качестве полнокровного экономического партнера».

Что же могут означать данные обстоятельства для русско-китайских отношений? По мнению О. А. Арина, «это означает, что декларации о „стратегическом партнерстве“, прокламируемые правительствами двух стран, по крайней мере, на данный момент, могут иметь политико-военное звучание». В настоящее время ВВП России растет, но принципиально суть дела к настоящему (2007 г.) времени не изменилась.

Какие же регионы и страны имеют в глазах китайского руководства экономические приоритеты? Этот вопрос бесспорно интересен и требует основательной проработки и исследования, но одно можно сказать со всей определенностью: Россия на данный момент не является главным экономических партнером Китая. Китай огромная страна и интересы его многообразны. К слову, весьма важны для него, с точки зрения рыболовных ресурсов, карликовые государства Тихого океана, вернее, очень богатые рыбой 200-мильные СЭЗ, которые они контролируют.

Далеко не всегда участие китайцев в жизни других стран протекает мирно. Так, к примеру, особый вес имеют этнические китайцы в жизни такой страны, как Индонезия, где они издавна контролировали ключевые отрасли местной экономики и играли важную роль в ее общественно-политической жизни. Предки большинства индонезийских хуацяо прибыли сюда еще в XVIII–XIX вв.

Однако в 90-е годы XX века режимом Сухарто в Индонезии была развязана антикитайская кампания, которая достигла пика в мае 1998 г. (когда только в Джакарте, в результате погромов, погибло несколько тысяч китайцев и оказались разгромлены или сожжены тысячи магазинов, учреждений, жилых домов, предприятий и т. д.). Последующая за Сухарто администрация Бахарудина Хабиби взяла курс на «индонезиацию» всей цепочки снабжения населения продовольствием и поддержку кооперативов «коренного» мелкого и среднего бизнеса, что заставило многих китайцев свернуть деловые операции в Индонезии.

Таким образом, в 1997–1999 гг. из Индонезии в страны АТР, Канаду, США, Австралию и др. выехало от 200 до 500 тыс. наиболее состоятельных китайцев и членов их семей. Одновременно в зарубежные банки была переведена значительная часть принадлежащих им капиталов. По информации сайта polpred.com, банк Индонезии зафиксировал в этот период утечку из страны 34 млрд. долл. Большинство экспертов оценивает общую сумму вывезенных из Индонезии фондов в 80 млрд. долл. Обанкротилось большинство из 250 крупных индонезийских компаний-«конгломератов». Кризис также нанес ощутимый урон мелким и средним компаниям в сфере торговли, услуг, легкой, пищевой и другой промышленности — «второму эшелону» китайского бизнеса. Впрочем, многие китайские предприниматели из этой категории сумели приспособиться к изменившейся ситуации в Индонезии и намерены продолжать здесь свою работу.

Безусловно, эмигранты-хуацяо, живущие за пределами Китая, значительно отличаются по своему поведению от китайцев, живущих у себя на родине, поскольку на хуацяо, сак бы там ни было, сказывается влияние народа-реципиента. Между тем следует признать, что китайская эмиграция в том же западном мире не распылена в странах прерывания, а предпочитает поселяться компактными группами-чайнатаунами. Подобные поселения есть практически в любом крупном городе западного мира и представляют из себя обычно несколько кварталов, которые образуют своеобразный «город в городе», где живут исключительно китайцы и используется в повседневном общении исключительно китайская речь. Данный «геттообразный» способ заселения, присущ, конечно же, не только выходцам из Китая, но и некоторым другим народам, особенно тем, которые резко отличаются от граждан западного мира антропологически и культурно. В чайнатаунах происходит сохранение национальных традиций, имеет место определенный китайский национализм, очевидно как способ противостояния чуждому окружающему миру. Попадающий в чайнатаун китаец за всю свою жизнь может даже и ни разу не выйти за его пределы, находя в окружающей его общине и общение и работу. Некоторые даже не знают толком языка страны пребывания и не испытывают желания побольше узнать об окружающем мире. В основе мировоззрения китайских иммигрантов присутствует корпоративная (клановая) психология, нормы круговой поруки и взаимовыручки. Данные отношения определяют и функционирование таких социальных институтов, как семья, община, профобъединения, земляческие союзы и тайные общества, чье влияние на жизнь китайца весьма велико. Китайцы издавна и многократно находились под пятой завоевателей — киданей, моголов, маньчжуров, японцев, испытывали притеснение от западного мира, потому не следует удивляться и их тяге к тайной организации, внешне, и это естественно, зачастую незаметной.

Хуацяо сохраняют прочные связи с родиной, как личные, так и культурные, экономические и политические. Так, например, кадровое пополнение растущего бизнеса решается способом приглашения родственников из Китая, а приобретенный за границей капитал зачастую вкладывается в китайскую же экономику. Впрочем, здесь нельзя сказать, что в основе данных решений лежат исключительно соображения патриотизма. Хочу отметить, что вложения капитала в Китай в настоящее время очень выгодны, и если это делают американцы, то почему бы этого не делать и самим китайцам? Тем не менее, следует признать, что китайцы, зачастую родившиеся и прожившие всю жизнь за границей, отходя от дел, переезжают на свою историческую родину.

Следует также отметить и то, что хуацяо, не стремясь слиться с народом страны-реципиента, в культурном и этническом отношении, так или иначе, легко приспосабливаются социально и экономически. После оформления иностранного гражданства хуацяо активно стремятся к получению высшего образования и быстро продвигаются в деловых структурах. В большинстве своем китайские мигранты в странах Запада трудятся в сфере малого предпринимательства, специализируясь в ресторанном деле, розничной торговле, в пошиве одежды и обуви. Впрочем, есть достаточно китайцев, владеющих и крупными корпорациями.

На что обычно рассчитывают политики, стремящиеся открыть двери своей страны пошире для мигрантов, принадлежащих к иным культурным системам? Реальная подоплека их устремлений, конечно же, экономическая. У меня есть подозрения, что могут быть и иные причины (например, по отношению к России, вполне сознательное вредительство и/или работа на спецслужбы иностранных государств) однако, это уже относится к патологиям, и мы в данном случае не будем лишний раз нагнетать страхи.

Обычно для обоснования привлечения иностранных граждан на территорию своей страны политики-мигрантофилы любят ссылаться на «прогрессивный иностранный опыт», в частности, на бытовавшую в США достаточно долгое время концепцию «плавильного тигля», которая, как кажется, уже полностью обанкротилась, но все еще продолжает поддерживаться «прогрессивными» деятелями и «прогрессивными» СМИ. По каким причинам оказывается эта поддержка, иногда не совсем ясно, поскольку дело здесь зачастую мотивируется не только вполне понятными экономическими соображениями, но и весьма подозрительными, если не сказать откровенно, явно бредовыми идеями всеобщего расового смешения и прочими концепциями из разряда утопических прожектов «нового мирового порядка».

По поводу краха концепции «плавильного тигля» в США можно услышать немало едких замечаний. Согласно мнению Д. Евстафьева, именно чайнатаун стал поворотным пунктом в формировании американской «нации»: «Действительно, в государстве, где основными государствообразующими элементами были территория, захваченная по праву сильного, а не „исконная“, и язык, — начали возникать места (причем достаточно плотно населенные), где владеть английским стало совершенно необязательно. Фактически это стало зримым свидетельством того, что „плавильный котел“ уже не справляется с теми, у кого этническая доминанта в самоидентификации выражена сильно. В чайнатаунах постепенно (повторим, с начала XX века) начала воссоздаваться традиционная социальная структура китайского общества с присущими ей особенностями (конфуцианство, культ формальных и неформальных начальников, приоритет соплеменников, замкнутость, наконец, криминальные „триады“), которые совершенно не вписывались в американскую систему. Если американские „компетентные органы“, плохо или хорошо, но справлялись с „европейской“ оргпреступностью, засадили в тюрьму Аль-Капоне и Готти; если они разгромили и негритянских леваков, вроде воспетой в анекдотах и матерных частушках Анджелы Дэвис; если „для баланса“ придавили они слегка и ку-клукс-клан, — то никто никогда не слышал о победах полиции или ФБР над китайской, японской, бирманской, корейской или вьетнамской мафией, которые если и случаются, то только в боевиках или фантастических фильмах. На деле побед нет, потому что интегрироваться в эти мафии и выявить, как они действуют, нельзя: для этого надо быть не американцем, а японцем, китайцем, бирманцем, корейцем или вьетнамцем. Причем речь идет, разумеется, не только о цвете кожи и характерном разрезе глаз. И остается доблестным фэбээровцам ловить никуда от них не скрывавшегося Япончика, отыгрываться на мексиканских эмигрантах и антикастровских кубинцах, занимающихся не столько борьбой за „свержение диктатуры“, сколько торговлей наркотиками».[14]

Между тем, невозможность проникновения стражей американского порядка в азиатские преступные синдикаты — это еще даже не половина проблемы. Основная проблема состоит в том, что на данное время очень многие национальные меньшинства США стремятся организоваться именно по принципу «чайнатауна», составляя закрытые, геттообразные конгломераты, где нисколько не озабочены изучением английского языка и правовых норм североамериканского государства.

«Вдруг, в начале 1990-х годов, выяснилось, что в Америке уже есть не только „чайнатауны“. Есть нью-йоркский Южный Бронкс, где говорят только на испанском. Мэр города Майами, облюбованного „новыми русскими“ и московской богемой, изъясняется по-английски с большим трудом. В Калифорнии есть предприятия, которыми владеют китайцы и где работают только китайцы. Белый „средний класс“ постепенно вытесняется корейцами из наиболее престижных районов Лос-Анджелеса. Половина офицеров погранконтроля в аэропорту Сан-Франциско — азиатского происхождения. Российская „братва“ побивает негров в Гарлеме, а негры вытесняют евреев из Бруклина. Но самое главное, что никто из этих людей не собирается становиться американцем: а зачем, они и без этого пользуются всеми благами».[15]

Именно чайнатауны, как замкнутое этносоциальное включение в обществе страны-реципиента, становятся настоящими базами для приема нелегальной китайской иммиграции, поскольку в них легко затеряться и найти работу без риска обнаружить себя перед органами государственного контроля. Похоже на то, что способ переправки хуацяо в иные страны в настоящее время в прямом смысле «индустриализирован». Нелегальные мигранты прибывают в те же США уже контейнерами.

По сообщению сайта Газета. Ру от 15.04.2001, двадцать три нелегальных китайских иммигранта были задержаны в США в порту Лонг-Бич. Иммигранты прибыли в двух специально оборудованных морских контейнерах. Несмотря на то, что они провели в контейнере 19 дней, все были здоровы. 12-метровые морские контейнеры оказались подготовлены для транспортировки иммигрантов. Верхняя стенка контейнеров была выполнена из ткани, что позволяло людям внутри дышать и в случае необходимости выбраться наружу. В контейнерах находился необходимый запас воды и продовольствия.

Иногда при данном способе транспортировки случаются и трагические казусы климатического характера. «Говорили, что прошедшей зимой контейнер с каким-то китайским ширпотребом попал в Якутию. Получателя груза так и не нашлось. Каков же был шок у компетентной комиссии, когда при вскрытии контейнера там обнаружили несколько обледеневших трупов несчастных китайцев, видимо, не имевших ясного представления об особенностях российского МПС и нашего климата».[16]

Соединенные Штаты Америки известны в мире как страна, созданная иммигрантами и состоящая из иммигрантов в том или ином поколении. Казалось бы, в свете этой Данности, отношение к прибывающим сюда на жительство китайцам должно было быть по меньшей мере терпимым. Увы, это не так. Начало китайского присутствия в США связано с временем «золотой лихорадки» (с 1848 г.) в Калифорнии, когда в нее хлынули искатели счастья не только со всей Америки, но и из других стран, в частности из Китая. Срединное государство к тому времени испытывало жесточайший кризис. В результате опиумных войн и последующего за ними Нанкинского договора власть Цинской династии оказалась серьезно подорвана, в стране хозяйничали западные компании, а китайский народ подвергся наркотизации опиумом. Деньги за опиум уходили из Китая в Великобританию и в другие «заинтересованные» страны, население нищало, назревала анархия. Восстание тайпинов (1850–1854), с трудом подавленное совместными действиями маньчжурско-тайских и англо-франко-американских войск, окончательно обескровило страну и побудило множество китайцев искать средства к существованию за пределами страны.

Ко временам «золотой лихорадки» в Калифорнии уже проживало некоторое количество хуацяо, которые в письмах на родину делились впечатлениями от увиденного. В результате обмена информацией приток китайцев в Калифорнию стал ощутимо возрастать. В начале это не вызывало беспокойства местных жителей, но когда в 1852 году сюда прибыло 20 тыс. китайцев, местное общество заволновалось не на шутку, и с этого времени ситуация с хуацяо в США стала постепенно накаляться, пока все это не завершилось принятием жестких мер на государственном уровне.

В 188 Г году власти Калифорнии объявили выходной для проведения антикитайских митингов, а в Конгресс США стали поступать многочисленные обращения с требованием предпринять меры в отношении иммигрантов из Китая. В 1882 году был принят закон об «исключении китайцев», по которому прекращались иммиграция из Китая и предоставление прав гражданства уже приехавшим в Америку хуацяо. Данная мера существенно снизила число китайских иммигрантов в США.

Жесточайшие ограничения в этой области просуществовали до Второй мировой войны, когда 17 декабря 1943 года Конгресс США одобрил «Акт об аннулировании Закона 1882 года, установлении квот и др.», согласно которому все законы, касающиеся исключения или депортации лиц, принадлежащих к китайской нации, аннулировались. Ежегодно был позволен въезд 105 китайским гражданам, что в целом едва ли изменило существующую обстановку. Окончательно система выделения хуацяо в отдельную категорию исчезла в 1965 году — с принятием Иммиграционного Акта, который исключил национальную принадлежность как основу иммиграционной политики.

Следовало бы задаться правомерным вопросом — почему в 1965 году правительство США кардинальным образом поменяло свое отношение к выходцам из Китая, тогда как до этого момента оно явно выделяло их из общей иммигрантской массы? Ответ достаточно прост. Правительство США изменило свое отношение к иммиграции из Китая под давлением внутренних демографических факторов и потому, что стало затруднительно решать собственные демографические трудности за счет хотя бы и той же Западной Европы, поскольку там обнаружились аналогичные неурядицы.

Читая статьи о проблемах китайской миграции в тех или иных странах, можно иногда получить совершенно ложное представление о них, допустив ту мысль, что только лишь за счет данной миграции Китай пытается решить собственную проблему переизбытка населения. Это не совсем так. На данный момент правительство Китая решает данный вопрос за счет политики принудительного сокращения рождаемости: «одна семья — один ребенок». Другое дело, что на сегодняшний день все индустриально развитые страны, а их в мире около сорока, попали в демографическую ловушку. Рождаемость в этих странах меньше уровня простого воспроизводства населения. И другого выхода из данной ловушки, кроме рекрутирования граждан из слаборазвитых государств, ни одно правительство в настоящее время не видит.

В чем тут дело? Привлечение мигрантов, несомненно, является более дешевым и более простым способом восполнения убыли рабочей силы. При этом наблюдается определенный парадокс. Дело в том, что многие государства — лидеры индустрии — на данный момент активно деиндустриализируются, переводя промышленные капиталы в страны с низким уровнем производственных издержек, в тот же Китай, в ЮВА вообще и Латинскую Америку. Чем закончится весь этот интереснейший процесс, сказать сложно. Может быть, даже и гибелью западной цивилизации от, во-первых, «окитаивания» и «латинизирования», во-вторых, от последующего, в будущем, напора новых флагманов индустрии, которые пожелают радикальным образом перераспределить доходы в свою пользу. Посмотрим на демографическую картину в «старых» индустриальных странах, к которым относится и Россия.

Во-первых, индустриализация сопровождается урбанизацией, а сверхиндустриализация, естественно — сверхурбанизацией. Здесь необходимо заметить, что города исторически создавались как центры торговли и ремесленного (впоследствии — промышленного) производства. В 1800 году в городах проживало всего лишь 4 % населения мира. В 1900 году горожан насчитывалось почти 14 %, а 12 городов имели население более 1 млн. человек. Резкий рост городского населения произошел в XX веке в связи с переходом многих стран на индустриальный способ производства, и в 1950 году в городах проживало уже 30 % населения планеты, го-родов-миллионников насчитывалось 83. В 2000 году доля горожан в мировом масштабе составила 47 % населения, а 411 городов мира насчитывали более 1 млн. жителей, при этом в них проживали 39 % горожан, а 15 % — в городах с населением более 5 млн. По прогнозу ООН, в 2030 году 60 % населения Земли будут проживать в городах.

Растет доля людей, проживающих в мегаполисах, т. е. в городах с населением свыше 10 млн. человек. В 1975 году мегаполисов насчитывалось только 5 — Токио, Нью-Йорк, Шанхай, Мехико и Сан-Пауло. В 2000 году их стало уже 19, а в 2015 году, по прогнозам, их станет 23, при этом 21 из них будут принадлежать развивающимся странам. Население 564 городов превысит 1 млн., 425 из них в «третьем мире». Если в 1950 году пятью крупнейшими городами мира были Нью-Йорк (12,3 млн.), Лондон (8,7 млн.), Токио (6,9 млн.), Париж (5,4 млн.), Москва (5,4 млн.) — и все они являлись столицами «старых» индустриальных государств, то в 2000 году в пятерку лидеров вошли бразильские, мексиканские и индийские города. Крупнейшими мегаполисами мира к этому времени стали Токио (26,4 млн.), Мехико (18,4 млн.), Бомбей (18 млн.), Сан-Пауло (17,8 млн.), Нью-Йорк (16,6 млн.).

Увеличение городского населения происходит двумя способами: во-первых, за счет естественного прироста городского населения, во-вторых, за счет миграции граждан из деревни. Как бы там ни было и каковые бы причины ни скрывались за этим явлением, но факт остается фактом: уровень рождаемости в городах невысок и зачастую меньше уровня простого воспроизводства населения, который должен составлять (усредненные статистические цифры) 2,1 ребенка на семью, с учетом возможной детской смертности. Основным источником городского населения должно быть крестьянство, которое является традиционно многодетным, причем дело, собственно, вовсе не в традициях, а в самом укладе жизни, в первую очередь экономическом. Увеличение населения того же Китая происходит только за счет того, что основная его масса по-прежнему остается крестьянской. После того, как Китай полностью индустриализируется, с его демографией произойдет то же самое, что и с демографией всех «старых» индустриальных стран.

Таким образом, если какое-либо правительство бездумно проводит политику «сверхиндустриализации», постоянно забирая людской резерв из деревни и ломая уклад крестьянской жизни, то, в конце концов, оно получает именно ту ситуацию, к которой пришла, в частности, Россия. Т. е. деревня уже не покрывает потребностей городов в рабочей силе, и волей-неволей приходится обращаться к «внешним источникам заимствования», т. е. к тем странам, которые сохранили крестьянство как класс и как ресурс. Например, к Китаю.

По информации Вс. Ягужинского (РИА «Новый Регион») из Нью-Йорка от 07.02.2007, в новом докладе ООН «Мировые демографические тенденции» сообщается, что к июлю 2007 года общая численность населения в мире достигнет 6,6 млрд. человек, что более чем в 2,5 раза превышает показатель 1950 года. В докладе также сообщается, что население планеты стареет. В мировом масштабе число лиц в возрасте старше 60 лет за полвека более чем утроится и возрастет с 705 млн. человек в 2007 году до почти 2 млрд. в 2050 году. Растет число городских жителей, и продолжает уменьшаться рождаемость в индустриально развитых странах. На сегодняшний день почти во всех индустриально развитых государствах уровень рождаемости гораздо ниже того, который требуется для обеспечения воспроизводства населения. Положение спасают мигранты из слаборазвитых регионов планеты. Их численность достигла 191 млн. человек.

«Старение» населения происходит как раз в «старых» индустриальных государствах, где рождаемость низка, а основная масса граждан, родившаяся еще во времена с более или менее высокой рождаемостью, входит в пенсионный возраст. Данная ситуация выглядит весьма угрожающей, а банкротство пенсионной системы если и не предопределено, то, по меньшей мере, весьма вероятно.

Государства с развитой экономикой могут столкнуться с катастрофическим ростом долгов, если не проведут болезненные пенсионные реформы. К такому выводу пришли эксперты рейтингового агентства Standart amp; Poor's.[17]

Standart amp; Poor's (Samp;P) опубликовало исследование демографической ситуации и программ социальной защиты в развитых экономиках мира. Из доклада Зamp;Р следует, что через 50 лет эти страны могут оказаться в тяжелом финансовом положении, если не реформируют пенсионную систему. Например, размеры госдолга Германии, Франции, Португалии, Греции, Польши и Чехии к 2050 г. могут превысить 200 % ВВП. Та же судьба, несмотря на высокий уровень иммиграции и сравнительно высокую рождаемость, ждет США — 5amp;Р называет слишком высокими затраты на социальные программы для американцев старшего возраста. Не помогло Америке и сокращение финансирования госсектора, проведенное два года назад. Как пишут эксперты 8amp;Р, «с учетом нынешней ситуации государственный долг США [к 2050 г.] вырастет до 158 % ВВП против прогнозировавшихся два года назад 83 %».

Настоящая финансовая катастрофа может ожидать Японию. 5amp;Р прогнозирует, что размер ее госдолга к 2050 г. вырастет до 700 % ВВП. Кроме весьма щедрых пенсий, которые обещает платить японское правительство, кризис усугубляется самой высокой продолжительностью жизни и самой низкой рождаемостью среди развитых стран.

Руководитель демографического проекта американского Center for Strategic and International Studies Ричард Джексон считает: «При самом оптимистическом сценарии в течение 25 лет каждая страна [с развитой экономикой] столкнется с проблемой финансирования [социальных программ]». «От снижения рождаемости страдают все развитые индустриальные страны, — говорит аналитик 5amp;Р А. Хиберт. — Во всех этих государствах в будущем работоспособного населения будет меньше, чем пенсионеров».[18]

То, что корень зла надвигающейся демографической катастрофы в «старых» индустриальных странах лежит именно в политике «сверхиндустриализации» и «сверхурбанизации» и вовсе не зависит от каких-либо культурных и цивилизационных особенностей, подтверждает пример Японии, далеко не западной во всех отношениях страны. Стремительное старение населения (а точнее, очень низкая рождаемость) этой страны к 2025 году может привести вторую в мире экономику к коллапсу.

По данным министерства здравоохранения Японии, если по состоянию на октябрь 2003 года в Японии проживало 23,63 млн. людей старше 65 лет, что составляло 18,5 % общего населения в 127,44 миллиона, то по последним данным (2007 г.) показатель доли пожилых и стариков в японском обществе составил 22 %, или около 25 миллионов.

Процент холостых людей в Японии сейчас очень высок. Это дает право утверждать, что японское общество стоит на грани вымирания. Количество детей продолжает снижаться, а уровень рождаемости — практически самый низкий среди всех индустриальных стран. На рынке труда более 30 % выпускников средних школ и университетов получают частичную занятость, а не постоянное трудоустройство, причем некоторым нравится такой стиль работы.

Итак. Похоже, что дело обстоит не лучшим образом и что лидерство западного мира в сфере научных разработок может уже и не спасти его от гибели. Прогнозы на этот счет иногда пугают своей мрачностью. Так, Дм. Куруз в статье «Диспропорции производства»1 весьма здраво подмечает: «Копировать интеллектуальный капитал всегда гораздо проще, быстрее и дешевле, чем производить его самостоятельно. Поэтому технологический разрыв между западными странами и передовой индустриальной периферией (Китаем, Индией и т. д.) стремительно сокращается. Как только этот разрыв будет уничтожен, периферия выйдет из-под американского контроля. Она перестанет экспортировать рабочее время по заниженным ценам в свои метрополии. В этот момент индустриальная пирамида в развитых странах будет обрушена. Можно предположить, что население бывших метрополий из последних сил будет пытаться сохранить свой высокий уровень потребления, усиленно распродавая остатки своего капитала, и сделает тем самым процесс демонтажа европейской и американской индустриальной цивилизации особенно стремительным».

На данный момент чудовищный кризис западной цивилизации очевиден, но кризис этот заключается не в «западности» этой цивилизации, а в ее сверхиндустриализации и сверхурбанизации. Те меры, которые сейчас предлагаются, — увеличение пенсионного возраста, урезание пенсий и частичная занятость стариков — являются только лишь полумерами, и похоже на то, что правительства развитых стран оказались беспомощны перед новой напастью. Выход один — увеличение рождаемости. Как добиваться этого, не совсем ясно, может быть, частичным или даже полным освобождением женщин, желающих рожать, от работы, может — запрещением абортов, может — разного рода пропагандой, но основная работа должна идти именно в этом направлении. Это то, что касается России.

Пока же в России в отношении демографии господствует политика, которая в лучшем случае может быть названа нелепой. С одной стороны, ведется явно целенаправленная пропаганда, направленная на подрыв семейных устоев, вроде поощрения половой разнузданности и пр., с другой — приглашение в Россию китайских гастарбайтеров, призванных заместить убыль населения.

Китай подобные проблемы еще не затронули. Китай, наоборот, борется с рождаемостью, но это пока.

По сообщению агентства ПРАЙМ-ТАСС от 24 апреля 2006 г., власти Китая не намерены в ближайшие 5 лет кардинально менять политику в области планового деторождения, основы который были заложены в 1970-е годы. Об этом заявил руководитель Комитета по демографической политике и плановому деторождению Чжан Вэйцина. По его словам, благодаря принципу «одна семья — один ребенок» в течение десятилетий удается удерживать уровень рождаемости на стабильной основе. В частности, если бы не меры административного регулирования, то в настоящее время численность населения КНР была бы выше, как минимум, на 400 млн. человек.

Чжан Вэйцина так же отметил, что небольшие изменения в демографической политике необходимы, так как с каждым годом становится острее вопрос старения населения. Вызывает беспокойство и растущая диспропорция между мужчинам и женщинам. По оценкам экспертов, в стране на 100 девочек приходится 117 мальчиков, в то время как нормальный показатель должен быть на уровне 100 к 104–107.

Итак. Надеюсь, что я смог показать и доказать читателю, что китайская миграция в Россию не является кознями коварного азиатского соседа, а есть следствие политики российской власти, не желающей заниматься демографическими проблемами русского народа. Скажу прямо, я не знаю как охарактеризовать данную политику. Глупость это, или преступление, или это «тяжелое наследие советского режима» — мне не ведомо. Мне понятно только одно: обвинения Китая в скрытой экспансии безосновательны. А теория «китайского заговора против человечества» несколько надумана.

Сейчас же перейдем к вопросам другого рода, среди которых история будет занимать весьма важное место.