"Мозг Кеннеди" - читать интересную книгу автора (Манкелль Хеннинг)

9

Консьержка, госпожа Роиг, жила на первом этаже слева от лестничной клетки. С треском зажегся свет.

Они решили сказать правду. Хенрик умер, они — его родители. Арон нажал кнопку звонка. Луиза представляла себе консьержку вроде той, что запомнилась ей с середины 1970-х, когда она полгода прожила в Париже. Крупная женщина со взбитой прической, во рту — испорченные зубы. В глубине комнаты — включенный телевизор и, возможно, голые мужские ноги, водруженные на стол.

Дверь открыла женщина лет двадцати пяти. Она заметила, что Арон просто обалдел от ее красоты. Он говорил на ломаном испанском. В молодости он полгода провел в Лас-Пальмасе, где прислуживал в барах.

Госпожу Роиг звали Бланкой, она приветливо кивнула, когда Арон объяснил, что он отец Хенрика, а женщина рядом с ним — его мать.

Бланка Роиг улыбалась, не догадываясь, что последует дальше. Луиза в отчаянии подумала, что Арон начал совсем не с того. Осознав допущенный промах, он умоляюще посмотрел на нее. Но Луиза отвела глаза.

— Хенрик умер, — сказал он. — Поэтому мы здесь. Чтобы побывать в его квартире, забрать оставшиеся от него вещи.

Похоже, до Бланки сначала не дошел смысл сказанного, словно испанский язык Арона вдруг стал совершенно непонятным.

— Хенрик умер, — повторил он.

Бланка побледнела, крепко скрестила руки на груди.

— Хенрик умер? Что случилось?

Арон опять бросил взгляд на Луизу.

— Автомобильная авария.

Луиза не желала, чтобы Хенрик погиб в автомобильной аварии.

— Он заболел, — сказала она по-английски. — Ты понимаешь английский?

Бланка кивнула.

— Он заболел и умер.

Отступив на шаг от двери, Бланка пригласила их войти. Квартирка у нее была совсем маленькая, две комнатушки, крохотная кухня, пластиковая занавеска отгораживала ванную. На стене Луиза, к своему удивлению, увидела два цветных постера с классическими эллинскими мотивами. Судя по всему, Бланка жила тут одна. Луиза не заметила никаких следов присутствия мужчины или детей. Она предложила им сесть. Луиза видела, что она потрясена. Был ли Хенрик для нее простым жильцом или чем-то большим? Они одного возраста.

В глазах у Бланки стояли слезы. Луиза подумала, что она похожа на Назрин, они вполне бы могли быть сестрами.

— Когда он был здесь в последний раз?

— В августе. Пришел поздно ночью, я уже спала, а он всегда двигался бесшумно. На следующий день он постучался ко мне. И передал мне цветочные семена. Он обычно так делал, когда куда-нибудь ездил.

— Сколько он здесь прожил?

— Неделю. Может, десять дней. Я его редко видела. Чем он занимался, не знаю. Но если чем-то и занимался, так только ночами. Днем он спал.

— Ты вообще не знаешь, чем он занимался?

— Он говорил, что пишет статьи для газет. Ему вечно не хватало времени.

Луиза и Арон переглянулись. «Поосторожнее сейчас, — мелькнуло в голове Луизы. — Не рвись вперед, как необъезженный конь».

— Когда работаешь для газеты, всегда не хватает времени. Ты не знаешь, о чем он писал?

— Обычно он говорил, что состоит в Движении сопротивления.

— Он употреблял именно эти слова?

— Я не очень-то понимала, что он имеет в виду. Но он говорил, что это как в Испании в гражданскую войну и что он на стороне тех, кто боролся бы с Франко. Но мы довольно редко говорили о его работе. В основном обсуждали практические вопросы. Я ему стирала. Убиралась. Он хорошо платил.

— Он не испытывал нужды в деньгах?

Бланка наморщила лоб.

— Кому, как не вам, это знать, если вы его родители.

Луиза поняла, что пора вмешаться.

— Он был в том возрасте, когда родителям рассказывают не все.

— Он о вас вообще не упоминал. Наверно, мне не следовало этого говорить?

— Мы с ним были близки. Он — наш единственный ребенок, — сказал Арон.

Луиза даже испугалась его способности так убедительно врать.

Неужели Хенрик унаследовал этот его талант? И был столь же убедителен, говоря неправду?

Бланка встала и вышла из комнаты. И только Луиза собралась что-то сказать, как Арон, помотав головой, губами изобразил слово «подожди». Бланка вернулась со связкой ключей.

— Он жил на верхнем этаже.

— А у кого он снимал квартиру?

— У отставного полковника, который живет в Мадриде. Собственно говоря, дом принадлежит его жене. Но полковник Мендес занимается всеми вопросами, связанными с домом.

— Тебе известно, как Хенрик нашел эту квартиру?

— Нет. Просто однажды он появился с контрактом. До него здесь жили два бесшабашных американских студента, которые большей частью включали музыку на полную громкость и водили к себе девушек. Они мне совсем не нравились. Когда появился Хенрик, все изменилось.

Бланка вывела их на лестничную площадку и открыла дверь лифта. Луиза остановилась.

— Кто-нибудь приходил сюда в последние недели, спрашивал про Хенрика?

— Нет.

Луиза насторожилась. Неизвестно почему. Ответ прозвучал слишком быстро, был явно заготовлен. Бланка Роиг ожидала этого вопроса. Кто-то здесь побывал, и она не хотела говорить кто. Войдя в тесную кабинку лифта, Луиза взглянула на Арона. Но тот, казалось, ничего не заметил. Лифт со скрипом поехал наверх.

— У Хенрика бывали гости?

— Никогда. Вернее, очень редко.

— Странно. Хенрик любил общаться с людьми.

— Значит, он встречался с ними где-то еще.

— Письма ему приходили? — спросил Арон.

Лифт остановился. Пока Бланка отпирала дверь, Луиза обратила внимание, что там целых три замка. И один, судя по всему, врезали совсем недавно. Бланка открыла дверь и посторонилась.

— Его почта лежит на кухонном столе, — сказала она. — Если я вам понадоблюсь, я внизу. До сих пор не могу осознать, что он мертв. Ваше горе, конечно, безмерно. Я никогда не осмелюсь завести детей, потому что страшно боюсь, что они умрут.

Она протянула Арону ключи. Луиза почувствовала легкое раздражение. В глазах других людей Арон всегда считается главным.

Бланка сбежала по лестнице. Они не решились зайти в квартиру, пока не услышали, как захлопнулась дверь на первом этаже. Откуда-то донеслась музыка. Свет на лестнице погас. Луиза вздрогнула.

Второй раз я вхожу в квартиру, где лежит мертвый Хенрик. Его здесь нет, он покоится в могиле. И все-таки он здесь.

Они вошли в прихожую, закрыли дверь. Маленькая, тесная квартирка, первоначально бывшая частью чердака. Чердачное окно, потолочные балки, скошенные стены. Одна комната, крохотная кухня, совмещенный санузел. Из прихожей просматривалась вся квартира.

Почта лежала на столе в кухне. Луиза пролистала ее — несколько рекламных листков, счет за электричество и предложение нового телефонного абонемента. Арон прошел в комнату. Луиза застала его стоящим посередине комнаты. Она увидела то, что увидел он. Голые стены, никаких безделушек. Кровать, застланная красным покрывалом, письменный стол, компьютер и полка с книгами и папками. Больше ничего.

Здесь — тайная обитель Хенрика. Никому из нас он не рассказывал об этой квартире. У Арона он научился устраивать тайные убежища.

Они молча обошли квартиру. Луиза отодвинула занавеску, закрывавшую закуток-гардеробную. Рубашки, брюки, куртка, корзина с нижним бельем, несколько пар туфель. Она взяла грубые башмаки, поднесла их к свету. На резиновой подошве виднелись следы краснозема. Арон сел за стол и выдвинул единственный ящик. Поставив башмаки на место, Луиза наклонилась над его плечом. На долю секунды испытала желание погладить его по голове. Ящик был пуст.

Луиза присела на скамеечку возле письменного стола.

— Бланка сказала неправду.

Арон с удивлением посмотрел на нее.

— Когда я спросила, не бывал ли здесь кто-нибудь, она ответила слишком быстро. Что-то тут не так.

— Зачем бы ей врать?

— Прежде ты говорил, что с уважением относишься к моей интуиции.

— Прежде я говорил много такого, чего бы не сказал сейчас. Я включу компьютер.

— Нет! Подожди! Ты представляешь себе Хенрика в этой квартире?

Арон развернул кресло и оглядел помещение.

— Вообще-то нет. Но я едва знал его. На этот вопрос лучше ответить тебе, а не мне.

— Он, несомненно, здесь жил. Пять лет держал тайную квартиру. Но я его здесь не представляю.

— То есть ты хочешь сказать, что здесь жил другой Хенрик?

Луиза кивнула.

Арон всегда с легкостью угадывал ее мысли. Когда-то, во времена их совместной жизни, они развлекались тем, что угадывали реакции друг друга. Пусть любовь и умерла, но игра, возможно, по-прежнему жива.

— Другой Хенрик, которого он хотел спрятать.

— Но почему?

— По-моему, на этот вопрос ты мог бы ответить лучше меня.

Арон нетерпеливо поморщился.

— Я был пьяницей, который сбегал от всего и всех, от ответственности за других и в первую очередь за самого себя. Не верю, что Хенрик мог быть таким же.

— Откуда подобная уверенность? Он твой сын.

— Ты бы ни за что не позволила ему быть в такой степени похожим на меня.

— Почему ты уверен, что прав?

— Я всю жизнь был уверен только в одном: что неуверенность и сомнения — неизменные спутники моей жизни.

Арон проверил подключение к сети и открыл крышку ноутбука. Он соединил кончики пальцев обеих рук, словно на нем были резиновые перчатки и он вот-вот начнет операцию. Посмотрел на Луизу:

— У меня есть письмо от Хенрика, которое я тебе не показывал. Он точно доверился мне, уверенный, что я больше ни с кем не поделюсь. Быть может, я ошибаюсь. Но то, что он мне поведал, было настолько важным, что я не захотел делиться этим ни с кем, даже с тобой.

— Ты никогда не желал ничем со мной делиться. Он пришел в раздражение.

— Я расскажу.

Письмо было одним из последних, полученных Ароном перед тем, как он порвал с единицами и нулями в твердой решимости оставить архивы в прошлом. Он только что съездил в Нью-Йорк, где получил тот самый огромный чек — вольную на всю оставшуюся жизнь, — и вернулся в Ньюфаундленд, чтобы собрать свои вещи, большинство из которых сжег (для него сжечь старый диван или кровать означало то же самое, что сжечь мосты), и тут пришло письмо от Хенрика с парижским почтовым штемпелем. Один из друзей Хенрика, молодой боснийский виолончелист — ни слова о том, как они познакомились, и без уточнения, мужчина это или женщина, — выиграл конкурс для молодых исполнителей, и ему предстояло играть с одним из самых больших оркестров Парижа. На какой-то из ранних репетиций Хенрику разрешили сесть среди оркестрантов, позади струнных инструментов, впереди духовых. Впечатление было ошеломляющим, громовое звучание пронзило его великой болью. Но Хенрик писал, что всегда может вернуться к этим мгновениям, чтобы набраться удивительной силы, исходящей от великой боли. Больше он этой темы не касался ни разу.

— Однажды, сидя в оркестре, наш сын узнал кое-что о боли, — сказал Арон. — Удивительный он был человек.

— Включи компьютер, — сказала Луиза. — Ищи дальше.

Она взяла с полки несколько папок и пошла на кухню. В висках стучало, словно она переняла ту боль, о которой рассказывал в письме Хенрик. Почему он ничего не говорил ей? Почему решил сообщить об оркестре Арону, своему отцу, практически не заботившемуся о нем?

Охваченная возмущением, она глядела на темные крыши. Она была вне себя. В разгар горя Хенрик причинил ей новую боль, которой она устыдилась.

Луиза отогнала от себя эти мысли.

Важнее было совсем не это. Все остальное. Бланка сказала неправду. Я нашла еще один черепок, который нужно соединить с остальными, чтобы получилась связная картина. Я не знаю, является ее вранье началом или концом некой истории. Она врала потому, что ее попросил Хенрик? Или этого потребовал кто-то другой?

Луиза начала просматривать папки. Каждая страница — новый фрагмент, вырванный из неизвестного целого. Хенрик жил двойной жизнью, о его квартире в Барселоне не знал никто. Откуда он брал деньги? Квартира в центре Барселоны стоит конечно же недешево. Я пройду по его дорогам, каждая страница — новый перекресток.

Вскоре она поняла: в бумагах нет ничего о Кеннеди и его мозге, ни фотокопий архивных материалов и статей, ни его собственных заметок. Зато Хенрик собрал материалы о крупнейших медицинских предприятиях мира. Основное место занимали критические статьи и заявления таких организаций, как «Врачи без границ» и «Ученые на службе мира бедных». Он делал пометки, кое-что подчеркивал. Обвел красным четырехугольником заголовок, гласивший, что сегодня ни один человек не умирает от малярии, и на полях поставил несколько восклицательных знаков. В другой папке хранились статьи и выдержки из книг, посвященных истории чумы.

Черепок за черепком. По-прежнему нет целого. Каким образом это связано с Кеннеди и его мозгом? И связано ли вообще?

Она слышала, как в комнате кашляет Арон. Время от времени он стучал по клавиатуре.

Так мы нередко проводили время, когда жили вместе. Он в одной комнате, я — в другой, но дверь всегда стояла нараспашку. Однажды он закрыл ее. Войдя в его комнату, я обнаружила, что он исчез.

Арон пришел на кухню попить воды. Он выглядел усталым. Она поинтересовалась, удалось ли ему что-то найти, но он покачал головой:

— Пока нет.

— Как думаешь, сколько он платил за эту квартиру? Она ведь явно недешевая.

— Надо спросить Бланку. Что ты обнаружила в папках?

— Он собрал множество материалов о болезнях. О малярии, чуме, СПИДе. Но ни слова о тебе, ни слова обо мне. Иногда он выделяет какие-то пассажи или предложения, даже отдельные слова, красными подчеркиваниями или восклицательными знаками.

— Тогда ищи среди подчеркиваний. А еще лучше — среди неподчеркнутого.

Арон вернулся к компьютеру. Луиза открыла миниатюрный холодильник. Практически пустой.

Время перевалило за полночь. Сидя за кухонным столом, Луиза медленно листала одну из последних папок. Снова газетные вырезки, в основном из английских и американских газет, и серия статей из «Ле Монд».

Мозг Кеннеди. Где-то существует связь между твоей одержимостью мозгом убитого президента и тем, что сейчас лежит передо мной. Я пытаюсь твоими глазами разглядеть ее, коснуться папок твоими руками. Что ты искал? Что убило тебя?

Она вздрогнула. Не заметила, как на кухне появился Арон. И тут же поняла: он кое-что нашел.

— Ну что?

Он сел напротив. Луиза видела: он сбит с толку, даже чуть ли не испуган. И тоже испугалась. Ведь одна из причин тому, что она когда-то в него влюбилась, заключалась в твердом ее убеждении, что он защитит ее от всех опасностей.

— Я нашел секретный файл внутри другого файла. Похоже на русскую матрешку.

Он замолчал. Луиза ждала продолжения. Но Арон не вымолвил ни слова. В конце концов она прошла в комнату и, усевшись за компьютер, принялась читать. Слов было мало. Что именно ожидала найти, она потом объяснить не могла. Что угодно, только не это.

Я тоже ношу в себе смерть. Это невыносимо. Не исключено, что я уйду из жизни еще до того, как мне исполнится 30. Сейчас нужно быть сильным и обратить это в источник силы. То, что случилось, должно стать оружием. Больше меня ничто не напугает. Даже то, что я ВИЧ-инфицирован.

Луиза чувствовала, как громко стучит сердце. В растерянности она подумала, что надо позвонить Артуру и все рассказать. Одновременно в мыслях возникла Назрин — знала ли она? Она тоже заражена? Он заразил ее? И потому не смог жить дальше?

Вопросы крутились в голове. Ей пришлось опереться о столешницу, чтобы не упасть. Издалека она услышала, как Арон встал и вошел в комнату.

Он подхватил ее, когда она уже падала.