"Воин" - читать интересную книгу автора (Маккуин Дональд)

Глава 13

Встав на дыбы, конь Кола остановился меньше чем в ярде от Сайлы. Прижимая уши к голове и скрежеща оскаленными зубами, он чувствовал настроение своего хозяина и был готов к бою. Зверь грыз удила, но Кол держал их крепко. Рыжик дрожал всем телом, однако не отступил ни на шаг.

Клас непринужденно улыбнулся Колу.

— Никак не ожидал встретить тебя здесь.

Кол кивнул.

— Я знаю тебя, Жрица. Я узнал, что он увез тебя сегодня утром. Рассказал ли он тебе все?

Униженный, Клас отбросил даже видимость хорошего тона.

— Конечно нет! Но думаю, что нам следует это сделать.

Внезапный холод пронзил Сайлу, разбрасывая льдинки по всему телу. Эти люди, эти доверчивые дикари, собирались открыть ей тайну. Сейчас они спорили о том, можно ли ей доверять.

И она должна была предать их.

— Я не стану слушать. — Это был ее голос, как будто издали. — Я не хочу знать.

— Прошу тебя, — сказал Клас успокаивающе. — Это чтобы помочь Гэну, племени. — Он посмотрел на Кола. Тот одобрительно кивнул, и Клас продолжил: — Тут многое замешано, не только мы.

Что-то в ее сознании холодно нашептывало, что она ничем не обязана этим людям, а с Церковью связана обетом. И без поддержки Церкви ей не добиться своей заветной цели. В то же время Сайла чувствовала отчаяние и надежду в словах Класа и понимала, что они знают нечто очень важное.

Сайла глубоко вздохнула и сказала:

— Церковь служит всем. — Они услышат нужные слова, но только ей будет известно, какая ложь спрятана за ними. Кол спешился, и Сайла с удивлением отметила, как медленно он двигался.

Он вел себя с осмотрительностью человека, который доверяет своей силе и координации, но понимает, что былая ловкость юности давно позади. Весенние цветы доставали до верха его сапог. Кол жестом пригласил Сайлу за собой, и через несколько шагов оба они были покрыты тонким слоем пыльцы: широкий подол ее черной мантии, двойные полосы на его сапогах и кожаных брюках.

Кол мерно шагал, и его первые слова были тщательно подобраны.

Он рассказал, что его жена была наделена даром. Когда-то в молодости Кол был предводителем налета на племя Реки и уже собирался предать их дома и лодки огню, когда Люди Реки предложили ее, чтобы остановить погром.

Сайла была удивлена и даже оскорблена. Но, когда Кол добавил, что принял это предложение, невзирая на то, что Люди Собаки не знали рабства как минимум сто лет, девушка обрадовалась. Он сам хотел быть обманутым, так что ее совесть будет чиста.

Ту женщину звали Мурмилан, и это имя сорвалось с губ Кола как песня одиночества. Сайле показалось, что по одному этому слову она поняла душу той женщины. Оторванная от своего народа, она была вынуждена провести всю жизнь среди чужаков, слушая, как мягко катится река, страстно желая хоть раз еще увидеть таинственные темные воды, любимые ею так сильно, как способны любить лишь немногие женщины. Когда Кол описывал, как старейшины племени Реки показывали обнаженную женщину, прикрытую лишь поясом, который был не шире ремешка, Сайла ощущала ее стыд, как будто сама испытала его.

Кол улыбнулся, вспоминая, как рассердились его воины, когда он отказался от другого откупа — сотни фунтов прекрасной стали.

— Они хотели получить ту сталь, — сказал он. — Они ничего не поняли. Лишь один взгляд. Она была моей женщиной.

Он прервался, глядя на Сайлу, желая, чтобы она почувствовала то мгновение, тот момент много лет назад. Защищая свои чувства, она представила, что слушает рыцарский роман.

Племя было возмущено, когда они вернулись и Кол объявил, что Мурмилан — его жена. Это была ложь, и старик ухмыльнулся, признаваясь в этом.

— Я искал ее расположения, — рассказывал он, — как неумелый безусый мальчишка, хотя она жила в моем шатре. Первый месяц она совсем со мной не разговаривала. Только почти через год она наконец разделила со мной ложе. Она дала мне много больше, чем я ожидал, о чем мечтал. На следующее утро Мурмилан сказала мне две вещи. Первое — то, что я никогда не услышу от нее слов любви. Только свободные сердца могут любить, сказала она, а я получил ее тело как дань, и сердце ее не может быть свободным, чтобы сделать выбор. А еще она сказала, что у нас будет сын. Я был слишком опьянен удовольствием, счастьем, обладанием ею, чтобы хорошо осмыслить все, что она сказала.

— Звучит откровенно, — сказала Сайла.

Кол улыбнулся.

— Мурмилан видела вещи и события до того, как они случались. Не все. Иногда она знала, сколько дней отведено человеку, но не то, как он умрет. Иногда она точно знала, как человек покинет мир, но не знала когда. Она могла определить пол ребенка, которого еще не зачали, и описать отца до того, как он впервые увидит мать.

Он остановился, молча вспоминая. Ветерок пробежал через долину, наполненную вкусом дождя. Кол продолжал:

— Она умерла ночью после того, как родился Гэн. Держа мою руку, Мурмилан сказала, что жила как два человека в одном теле и теперь подарила мне такого же сына. Она плакала. Знала, что умирает, и плакала потому, что боялась за меня.

Наш сын станет причиной моей смерти. Он разрушит то, что я создал потому, что он разрушитель и созидатель. Потом она сказала что-то из учения Церкви, как я понял. Оно звучало примерно так: «Рождение есть наша победа над смертью, ибо рождение не есть повторное появление старого и известного, но создание нового видения и новой надежды».

Несколько долгих минут он хранил молчание, давая Сайле время успокоить бешено бьющееся сердце. Слова Мурмилан были из заповедей Первой Церкви — частью древнего, запрещенного учения.

Кем была эта женщина? Где она могла услышать эти слова?

Еще мгновение Кол озирался по сторонам и даже понюхал воздух, перед тем как продолжить, хотя они были одни посреди пустого луга. Затем он закончил свой рассказ. Мурмилан умоляла его оставаться рядом с Гэном, пока тот дышит, говоря, что ее сыну будет необходима защита. У него большое опасное будущее, сказала она, пламя будет пожирать все, к чему он прикоснется. И может поглотить самого Гэна. Она видела две равно вероятные судьбы. Если возьмет верх одна, то его слава вырвется за пределы племени, за пределы Гор Дьявола, за земли, еще неведомые Людям Собаки. Если другая — дикие животные обглодают его забытые кости. Кол сказал:

— Ее последними словами были: «Но пока мой сын жив, до того, как он умрет, он откроет врата в будущее, к кресту». Ты лучше других знаешь, что случается с женщинами, которые говорят про крест.

Он закончил, и поднялся ветер, шепча эти страшные слова листьям и траве, беспорядочно метавшимся, переплетавшимся друг с другом. Внезапно вдали ударил гром. Неистовый грохот сотряс землю и исчез в раскатах. Сердце Сайлы скакало галопом. Кол посмотрел на нее с болью, и морщины на его лице стали еще глубже и темнее.

— О том, что она сказала, я поделился только с моим другом Класом на Бейлом. Даже Гэн ничего не знает. Я верю, что его мать говорила о нем истинные слова, хотя Гэн пока не похож на Вождя. Но все же, когда я смотрю на него, мне кажется, что я вижу ту вторую личность, сражающуюся за признание. Волки понимают, что в нем есть сила. — Сайла удивленно подняла брови, и Кол кивнул. — Это началось еще в детстве. Там, где был Гэн, были и волки. Они присматривали за ним, вместе охотились. Они разговаривали. Когда Гэн был ночным дозорным, пели для него и друг для друга. Мне не раз казалось, что они — его единственные настоящие друзья, конечно, не считая собак и Класа.

— Почему ты рассказываешь мне об этом? Мне нечем тебе помочь.

Кол тряхнул головой.

— Когда старейшины пошлют Гэна в Путь Чести, мы с Класом отправимся с ним. Я много об этом думал, и мне кажется, что Отец Вездесущий послал тебя, чтобы ты помогла моему сыну. Наконец крест касается только Церкви. Когда Гэн уедет, ты убедишь племя, что, если он вернется, его возвращение будет особым религиозным знамением. Он вернется. Это пойдет на пользу Церкви, да и ему самому.

Пытаясь казаться мягкой, Сайла издала смешок, пугающий своей резкостью. Если Кол и заметил что-либо, он не подал вида. Девушка спросила:

— Зачем вы оба пойдете с ним? Мне непонятно.

Он начал было объяснять, но остановился, взглянув на небо, принимающее все более грозный вид. Грома больше не было, но уже падали первые капли дождя, и Кол повел ее обратно, туда, где их терпеливо дожидались кони и Клас. По дороге Кол объяснил, что ни ему самому, ни Класу долго не выдержать под правлением Фалдара Яна и покинуть племя таким образом — единственный способ предотвратить раскол и войну. Затем нерешительно, если в нем была нерешительность, Кол признался:

— Моя жизнь, как и Гэна, построена на пророчествах Мурмилан. Я отказывал ему в любви, потому что верил, что сын должен убить меня, и хотел, чтобы это причинило ему как можно меньше боли. Но я люблю его — ты никогда не должна повторять моих слов — и буду его защищать, как пообещал когда-то. На сегодня хватит. Поторопимся, сейчас хлынет дождь.

Он убавил шаг, чтобы Сайла могла идти рядом. Понимая, что Кол ждет ответа на просьбу о помощи, она сказала, что должна обдумать все услышанное. Вождь не пытался скрыть своего разочарования, но согласился, пожав плечами.

Один за другим они скакали сквозь дождь, Сайла между мужчинами. Невдалеке от лагеря Кол оставил их, они — Клас с Сайлой — продолжили путь вдвоем. Они медленно двигались, каждый погруженный в свои мысли, пока не попрощались у шатра. Клас столь явно хотел поговорить, что Сайла чувствовала себя виноватой, делая вид, что ничего не замечает. Но она не решилась. Не сейчас.

Оставшись одна в своем шатре, Сайла скинула мокрую одежду и надела мантию. Девушка быстро согрелась, но неунимающаяся дрожь продолжала мучить ее. В жаровне стоял маленький кувшин из пористой неглазированной глины с такой же крышкой. Уголь в нем, вперемешку с крошеным деревом, мог сутками хранить огонь. Открыв кувшин, Сайла трясущимися руками попыталась дотянуться сплетенным фитилем восковой свечи до углей. В конце концов ей удалось разжечь огонь в жаровне, но даже это не помогло девушке полностью унять дрожь. Свернувшись под стеганым одеялом на своей постели, она попыталась вызвать транс.

Чем больше она старалась подчинить себе тело, тем сильнее оно сопротивлялось. Вместо того, чтобы замедлиться, пульс Сайлы стал более частым, а кожа горячей и потной. Ей пришло на ум, что лучше бы прекратить эти попытки, пока ее эмоции слишком запутаны событиями этого дня, но ей очень хотелось сконцентрироваться на просьбе Кола. Она упорствовала.

Роща не появлялась. Точнее возникла, но пропала. Увядший пейзаж внезапно предстал взору Сайлы. Вдали маячили угрюмые скалистые горы. Горячий ветер плотно охватывал ее тело, жаля песчинками.

Сайла испугалась этого места. Она боролась, пытаясь выйти из транса и восстановить над собой контроль.

Но видение затягивало.

Не в силах закричать, Сайла напряглась, пытаясь открыть глаза. Предупреждающий голос Ланты отдавался эхом в пустоте. А потом она падала и падала в немом и слепом ужасе.

Транс не отпускал ее.

Обман.

Время пропало. Сайла снова оказалась в Оле.

Мать-настоятельница лежала на постели. Первые признаки возвращавшегося здоровья были не заметнее, чем штрих кисти на иссушенных чертах. Слова шелестели у нее на губах, как листья на ветру.

— Сестры рассказали мне, что ты спала здесь, на полу, рядом со мной. Больше недели.

— На случай, если вы проснетесь и вам что-нибудь потребуется.

Старуха попыталась улыбнуться.

— Ты нужна мне. Я счастлива. Я нашла тебя.

Ты нашла. А как насчет тех, кто потерял меня и кого потеряла я?

Сайле хотелось рассказать пожилой женщине, о чем та бормотала в забытьи болезни. Как полагали старейшие и наиболее преданные ее иерархи, глубочайшая тайна Церкви — Врата, существуют, хотя и потеряны столетия назад. Запрещенные псалмы Первой Церкви возвеличивали их. Настоятельница в бреду говорила о тайных советах, обсуждавших их поиски.

Согнутые артритом, тонкие в кости руки женщины были хрупкими, как соломинки, когда Сайла прикоснулась к ним, скрывая жалость за состраданием.

Защитница. Владычица. Если власть Врат так велика, что пугает тебя, я ее получу.

Настоятельница поцеловала девушку. Она так устала от долгого соседства со смертью.

— Ты — дитя моего сердца.

Сайла почувствовала, что транс выталкивает ее, не принимает ее разум, отвергая его, как ненужное подношение.

Вскоре пришел беспокойный сон. Реальный, с ужасными сновидениями, полными неясных страхов, которые швыряли Сайлу из стороны в сторону по постели до тех пор, пока она не очнулась. Тьма перед глазами насмехалась с беззаботным спокойствием.