"Воин" - читать интересную книгу автора (Маккуин Дональд)

Глава 6

Полог шатра опустился за выходящей Нилой, и Сайла без сил рухнула на циновку. Она вытянулась, разглядывая небесно-голубую ткань потолка. Витиеватый рисунок из сплетенных виноградных лоз и бриллиантовых птиц как нельзя лучше отвечал ее запутанным мыслям.

Сайле казалось, что она слишком возбуждена, чтобы ощущать усталость, однако разговор с Коули измотал ее сверх всяких ожиданий. И теперь, чем больше она старалась сосредоточиться, тем больше путались мысли. К тому же у нее ныли ноги и судорогой сводило плечи. Сайла раздраженно повернулась на один бок, потом на другой.

Дело было не в целительнице, не в задиристом Гэне, не в простой усталости.

Они были хорошими людьми: Гэн; Нила — такая юная и живая; Кол, заботящийся о своем племени; Клас — этот грубоватый, резкий, но, как ни странно, привлекательный.

Сайла непроизвольно тряхнула головой.

Фалдар Ян. Отвратительная личность. И тем не менее ее задача — уничтожить Кола и поставить Фалдара на его место.

Неужели нельзя делать добро, не причинял никому зла?

У нее снова свело плечи.

Она должна отдохнуть, восстановить силы.

Завет Апокалипсиса гласит: «Ищите будущее в прошедшем. Все, что мы делаем, все, чем становимся, можно найти в том, что ушло».

Затянув тихий напев, Сайла погрузилась в транс. Воля подчиняла себе тело, прогоняя гнетущий стресс. Наконец разум освободился для полета в созданное воображением убежище. Мысленному взору представилась тихая роща с огромными деревьями. Солнечные лучи пробивались к земле сквозь золотисто-зеленые кроны.

Я — вдвое сильнее. Вдвое увереннее.

И Церковь, и король Алтанар — все они хотели использовать ее в своих целях.

Но никто не знал, что у нее на душе. Сайла никого не посвящала в свои планы.

Шатер вздрагивал под напором ветра. Внутренние занавеси, свисающие с переплетенных балок, плясали шелестящими дугами над грубым ковром, как будто все сооружение дышало. Шум должен был бы мешать Сайле, но он мягко вошел в ее разум, и чужеродный звук превратился в отдаленный бой барабанов и металлический звон. Так звенели метательные кольца, используемые как литавры в боевых танцах Олы.

Настоящее растворилось.

Пришли воспоминания.

Огромный Тронный зал, заполненный людьми. Деревянные колонны, поддерживающие крышу, высотой в три человеческих роста, в виде мужчин, стоящих друг у друга на плечах. Сайла едва доставала головой до груди нижней фигуры.

Возвышающийся на пьедестале трон был так далеко от главного входа, что она с трудом разглядела развалившегося на нем человека. Два ряда квадратных очагов, десять футов в длину, с блестящими медными колпаками и трубами, образовали проход к центру зала. Между большими очагами и мрачными каменными стенами располагались очаги поменьше. Несмотря на колпаки, дым попадал в помещение, поэтому зал был затянут туманным грязноватым маревом, делавшим нереальными самые обычные предметы. Путаница мерцающих алых отблесков создавала колдовские образы крови и огня.

Чтобы справиться с накатывающими волнами страха, Сайла старалась сосредоточиться на чем-то конкретном. В зале было около трехсот придворных. Тщательно скрываемый гнев обострял черты их лиц. Сама мысль о женщине без сопровождения в Тронном зале была для них почти нестерпима.

Жрица осмотрелась. В зале находилась горсточка жен и наложниц. Встречая ее взгляд, они тут же отвечали преувеличенными знаками уважения, а некоторые приседали в реверансе.

Они знали свое место.

Женщина, не принадлежащая Церкви, получала право войти в Тронный зал только вместе с мужчиной, от которого всецело зависела. Не имело значения, насколько она ловка и упорна, — единственный путь достижения желаемого открывал владеющий ею мужчина. Самые удачливые из них прятали недюжинный ум за глупой улыбкой.

Сайла с вызовом выпрямилась, напомнив себе, что и мужчины нуждаются в искусстве целительниц. И с горечью добавила, что даже при этом они находят способ поставить ногу тебе на горло. Вне Церкви женщинам не давали титулов, да и там они отражали лишь красоту и изящество. Жрица Роз. Жрица Лилий. Настоятельница Ирисов. Настоятельница Фиалок. Все титулы, кроме одного: военная целительница. Казалось, она была призвана лечить безумие войны, а не просто убирать обломки, оставляемые военным смерчем.

Титулы, которые придумывали и присваивали мужчины, увековечивались женщинами — им больше ничего не оставалось.

Капюшон скрывал ее лицо, и Сайла позволила себе скорчить гримасу.

С незапамятных времен с женщинами обращались так, как будто они не были людьми. Наиболее смелые сестры иногда намекали, что во времена гигантов женщины имели равные права с мужчинами. Подобные иллюзии вызывали у Сайлы скорее сожаление, чем раздражение. Прежде всего, разговоры о гигантах никогда не поощрялись. Все говорило о том, что они были неописуемо злы и жестоки. Даже если слухи о «равенстве» и возникали среди женщин, то они быстро рассеивались, стоило вспомнить о развалинах поселений гигантов, пораженных Божьим гневом, или историях о радзонах и множестве ужасных смертей, связанных с ними в прошлом.

Женщины испокон веков были собственностью. Их положение в обществе определялось лишь количеством и здоровьем рожденных ими детей. Когда-то, в неизмеримо далеком прошлом, отчаявшиеся женщины создали Церковь, которая стала их единственным убежищем. Медленно, крохотными шагами, но в конце концов она превратилась в новую форму духовной власти, которая распространялась от общины к общине.

Удивительно, как много правды похоронено в той свалке легенд, лжи и домыслов, которую Церковь называла историей.

Целительницы были передовым отрядом Церкви в борьбе за влияние, но прежде всего они были тайным воплощением Учителей.

Учителя жили еще во времена Первой Церкви. Ее погубила уверенность Учителей в том, что они находятся на пороге нового мира. Церковь потребовала равенства для ее женщин, обещая лучшую жизнь в этом и в следующем мире. Мужчины — правители того времени — расценили это как бунт. Проповедники учения были убиты, обители — сожжены. Самой большой утратой была потеря Учителей. Они были безжалостно уничтожены, и о самом их существовании было запрещено упоминать. Но их греховные мечты провести род людской через заветные Врата не умерли.

Из разгрома выросла теперешняя Церковь, изуродованная, разоренная, но, как прежде, неукротимая.

Тут церемониймейстер прервал ход ее мыслей, сделав приглашающий жест. С трудом передвигая ноги, Сайла сделала несколько неуверенных шагов, с пугающей ясностью понимая, что назад пути нет.

Жар от потрескивающих очагов ударил ей в лицо, дым лез в нос и рот. Подойдя к скамье близ трона, она стала на колени и склонила голову. Не без удивления Сайла заметила, что доска, на которой она стояла, была отполирована до блеска коленями тысяч просителей.

Запрет не смог сдержать любопытства — сквозь ресницы она бросила быстрый взгляд на короля. Своим узким лицом и большим носом он напоминал жадную морскую чайку. Бледная кожа отсвечивала багрянцем в свете факелов. На нем были широкие брюки цвета морской волны и шерстяная блуза красивой вязки того же цвета. На каждом пальце короля сверкало по кольцу с драгоценным камнем. Массивная золотая цепь опускалась с его шеи на грудь и кончалась огромным алмазом — символом королевской власти.

Он держал прошение Сайлы так, как будто боялся испачкать руки.

— Ты просишь назначения миссионером Церкви?

— Да, мой король.

По его лицу пробежала усмешка.

— И все? И никаких волнующих россказней о вере и откровении? Оригинально. Но я ожидал этого. Я кое-что слышал о тебе. Некоторые считают, что тебя следовало бы сжечь.

Сайла была готова к этой игре в кошки-мышки. Она понимала, что стоит только проявить страх или слабость, как эта когтистая лапа сожмется еще сильнее.

— Каждый может подать прошение королю, — ответила она.

— Встань. — Увидев, что она недостаточно торопится, король крикнул: — Встань!

Его взгляд пробежался по ней с грубоватым восхищением. Сайла была рада, что ее укрывала тяжелая мантия.

— Ты, говорят, очень честолюбива. Вижу, что еще и красива. Ты уже принесла присягу?

Грубое небрежное замечание поколебало благоразумие Сайлы. Упрямо подняв подбородок, Жрица готовилась резко оборвать короля, но успела заметить хищный блеск в его глазах. Кашлянув, она нашла безопасный ответ прямо из Катехизиса:

— Я присягнула Матери-Церкви.

Король с отвращением отвернулся.

— Женские бредни.

Неожиданно он указал двумя пальцами на восток, как бы прося благословения у Единого в Двух Лицах, и произнес:

— Я, безусловно, признаю добродетельность Церкви. Однако мне говорили, что ты опасна.

На мгновение забывшись, Сайла попыталась указать ему на прошение, чудом успев отдернуть руку от меча стражника, преградившего ей путь.

— Я лишь прошу позволить мне служить Алтанару и королевству Ола.

Прежняя усмешка вернулась на лицо короля. Душа Сайлы сжалась в комок от какого-то оттенка безумия в его неуместной веселости. Она вдруг вспомнила старые монастырские рассказы о ведьмах, которые могли читать мысли спящих….

— Сколько тебе было лет, когда ты стала Избранной? Откуда ты родом?

Алтанар был слишком хитер, чтобы задавать такие наивные вопросы. Он, несомненно, что-то знал. Но что именно?

Это повергло ее в смятение.

Почему он спрашивает обо всем этом?

Избранные были военной добычей — девочки, слишком маленькие, чтобы стать рабынями, и не настолько уродливые, или больные, или раненые, чтобы их убили на месте. По закону, Церковь могла брать все, что хотела. Из этических соображений она брала всех, кого могла. Завоевания питали Церковь и одновременно отягощали ее сиротскими судьбами. Дети, нашедшие прибежище в Церкви, содержались в железной дисциплине, но они оставались в живых.

Главное и никогда не нарушавшееся требование: эти дети не должны были ничего знать о своем происхождении, о своем прошлом.

Ее слова застревали в горле.

— Церковь — моя жизнь, и все мои воспоминания связаны только с ней. Я была дарована Матери королем — моим единственным отцом.

Алтанар стремительно спустился на нижнюю ступеньку трона.

— У твоей миссии другая цель.

Толпа придворных позади Сайлы была слишком далеко, чтобы что-либо услышать, но поведение Алтанара пробудило в них тревогу. Зал затих. Сердце девушки билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Как он догадался?

Она не могла справиться с дрожью в голосе:

— Нет, мой король, это не так.

Кто-то хихикнул. От этого звука по спине Сайлы пробежали мурашки.

— Пойдем.

Король повернулся и пошел прочь. Ей пришлось поторопиться, чтобы успевать за ним, пока они шли мимо подиума трона. Гомон толпы последовал за ними в коридор, но глухой удар толстой двери перекрыл его. Алтанар вошел в первую боковую комнату. Стражник закрыл за ними дверь, оставив их в глухом помещении без окон.

После мрачной тьмы Тронного зала ярко освещенная комната и освежающий запах восковых свечей вернули Сайлу к жизни. Она сразу увидела за маленьким столом у противоположной стены свою настоятельницу, по-царски возвышавшуюся в своей зелено-красной мантии. Она приветствовала девушку кивком головы, но на старом, морщинистом лице не отразилось никаких эмоций. Сайле хотелось подбежать и обнять ее, но взгляд настоятельницы удержал ее от этого.

Настоятельница была высокой и статной. Ее живые карие глаза не сочетались с седыми волосами и измученными артритом руками. Узловатый палец то и дело постукивал по браслету на запястье. Изготовленный из великолепного золота, он изображал ирисы — символ обители. Стрекоза, парящая над цветами. Только очень подозрительному человеку могло прийти в голову, что стилизованное насекомое напоминает запретный крест.

Внимание Сайлы привлекло движение слева. Только сейчас девушка заметила в комнате еще одну женщину, сидящую на резном стуле около дальней стены комнаты. Женщина была такой маленькой, что ее крошечные ноги, выглядывающие из-под рясы, не доставали несколько дюймов до пола. У нее была одна странность: бледное лицо, ярко освещенное светом свечей, как бы отталкивало тепло огня, скрывая возраст и чувства.

Сайла отлично знала ее. Это была Жрица Ланта из аббатства Фиалок. Она была наделена даром ясновидения.

Алтанар нарушил молчание и, обратившись к Сайле, повелел:

— Ты будешь доносить мне о Людях Собаки.

Он намеревался сказать что-то еще, но настоятельница перебила короля с властной уверенностью:

— Миссионеры аббатства Ирисов — не шпионы. — Она отстраненно взглянула на Жрицу Ланту и добавила: — Церковь запрещает.

— Неприкрытая ложь, настоятельница, — ответил Алтанар. — Церковь сама шпионит за всеми.

Король повернулся к Сайле. От его усмешки мороз пробегал по коже, заставляя руки дрожать. Пытаясь унять дрожь, она спрятала их в широкие рукава, а король продолжил:

— Тебя посылают не как шпиона. Ты будешь выполнять обязанности военной целительницы, но время от времени задавать вопросы. А ответы отсылать мне. Вместе со всеми твоими наблюдениями.

Настоятельница наклонилась вперед, ее узловатые пальцы, преодолевая боль, сжались в кулаки.

— И это не шпионаж? Тогда что же?

— Наблюдения. — Тяжелые складки гнева в уголках его рта обличили лживый ответ.

— Нет. — Настоятельница покачала головой. — Церковь запрещает это. Если ее раскроют, то кто знает, как поступит с ней воинственное племя. Я отзываю ее прошение.

Алтанар расхохотался, но в его смехе не чувствовалось радости. Сайла онемела. Настоятельница предостерегла девушку взглядом, сказав при этом королю:

— Нас невозможно заставить пойти туда, куда мы не хотим — это наш выбор.

— Она просит. Вы рекомендуете. Я одобряю. Все что осталось сделать — это убедиться в том, что она служит мне так же преданно, как и вам.

Сайла бросила вопросительный взгляд на маленькую фигурку, все это время не покидавшую своего кресла. Сейчас капюшон совершенно закрывал голову Ланты, и она казалась оторванной от всего окружающего. Поговаривали, что она использует свою силу для аббатства Фиалок, для короля и даже для своих собственных целей. Сайла никогда не доверяла этим сплетням; она даже пыталась подружиться с Лантой, и однажды ей показалось, что это почти удалось. На одно ужасное мгновение глубокие темные глаза Жрицы взглянули в ее собственные с такой неимоверной тоской, что девушка почти закричала. А потом вернулся взгляд твердый и непроницаемый, как зеркало.

С тех пор они не разговаривали.

Какое-то движение нарушило ее мысли, и, прежде чем Сайла успела что-либо понять, руки короля уже лежали на ее плечах. Девушка вздрогнула и отступила. Резко рассмеявшись, Алтанар бросил на рассерженную настоятельницу взгляд, в котором сквозило превосходство, а может, и презрение.

— Не льсти себе, дева. Думаешь, я притащил бы эту старую ведьму только для того, чтобы удовлетворить свою похоть с такой, как ты? Не бойся, иди и поговори со Жрицей Лантой.

— Нет! — Настоятельница медленно поднималась, морщась от боли в суставах. — Вы не можете использовать одних служительниц Церкви для преследования других. Это богохульство!

Король побледнел, но дал Ланте знак действовать. Молча, не снимая капюшона, маленькая Жрица жестом подозвала Сайлу к себе, за столик, на котором стояла масляная лампа, и зажгла плетеный хлопковый фитиль, вызвав к жизни крохотный треугольный огонек, настолько неподвижный, что он казался почти нереальным.

Сайла устроилась на табурете напротив провидицы. По-своему она сочувствовала ей. «Они используют нас, — подумала девушка, — для своей выгоды или уничтожения других», — с удивлением отметив, что улыбается.

Ланта протянула руку. Сайла была слишком поражена, чтобы отреагировать, но настоятельница была уже здесь. Обняв ее за плечи, она кричала на Алтанара:

— Неслыханно! Ясновидение не может совершаться от плоти к плоти. Церковь это запрещает!

Сайла сказала:

— Мы знаем, что поступаем правильно. Ничего страшного не случится.

Настоятельница отступила, заметно потрясенная. Сайлу наполнило чувство спокойной решимости. Если Ланта выдаст ее секрет, то король найдет способ ее убить. Она чуть не рассмеялась — решение было принято. Вместо опасений ее охватило дикое чувство свободы — никто никогда не сможет снова отнять ее у нее самой.

Движение горячей и сухой руки Сайлы было столь резким, что сбило слабый язычок пламени. Рука Ланты дрожала, когда они встретились над центром стола.

Пульс девушки участился и упорно не желал замедляться, в ушах у нее звенела причудливая высокая нота.

Рука Ланты судорожно сжалась. Она откинула назад голову и заговорила поразительно звучно:

— Некто из Церкви находит ребенка варваров, который послужит желаниям Олы. Харбундай разрушен. Ола благодарно обнимает варвара, борющегося за то, чтобы открыть Врата в будущее.

Ланта запнулась. Нога ее дернулась, веки были плотно сжаты. Она с трудом глотнула, одной рукой сжимая горло, тогда как другая безуспешно пыталась найти опору. Холодная синева разливалась по бледному лицу. Сайла быстро уложила ее на пол и умело совершила обряд «спасительного поцелуя целительницы». Остро ощущая нелепость ситуации, она вдыхала свою собственную жизнь в маленькое безвольное тело. Что же увидела Ланта?

Провидица была в ее руках.

Вскоре Ланта пришла в себя. Сайла отпрянула, когда та сделала судорожный вдох. Настоятельница извлекла маленькую бутылочку и пронесла ее под носом жрицы; едкий запах аммиака заставил Ланту закашляться. Когда кашель прошел, они помогли ей снова сесть в кресло. Настоятельница сказала, что это Сайла спасла ее. Ланта поблагодарила, не взглянув на девушку.

Алтанар не привык размениваться на мелочи.

— Как ты посмела говорить о Харбундае? Тебе было сказано выяснить, есть ли у этих двоих тайная причина для миссии. Предательница!

Ланта испугалась.

— Моя настоятельница объяснит тебе, король, — я не могу ни на что повлиять. Слова горят во тьме. Я лишь повторяю то, что вижу.

Он грохнул кулаком по столу.

— Ты говоришь загадками! Верно ли мне аббатство Ирисов?

Сайле словно набили в горло ваты.

Маленькие пальцы Ланты от волнения сплелись в извивающийся клубок. Она оправдывалась:

— Я сказала о том, что и видела. О предательстве ничего написано не было. Харбундай падет, — повторила она почти умоляюще.

Король повернулся и зашагал к выходу. Положив руку на массивную железную ручку, он оглядел женщин, прищурив глаза.

— Ты отправишься в путь, но будешь работать на меня, Жрица Роз Сайла.

Женщины ждали, пока его шаги не затихли вдали.

Сайла склонилась над настоятельницей, а Ланта, нервно дрожа, стремительно бросилась к двери. Она открыла ее, метнулась наружу, потом вбежала обратно, как маленькая птичка. Сайла подошла к ней, и Ланта потянулась вверх, к ее лицу, доверительно прошептав:

— Стражи нет. О, пожалуйста, прости меня. Король угрожал… Я сказала ему то, что видела. Правду. Но был еще голос. Ты должна знать.

Настоятельница схватила ее за руки.

— Благословляю тебя, сестра.

Ланта продолжала с видимым усилием:

— Голос сказал: «Сайла пожнет плоды блага для Церкви и для себя. Она найдет искомое».

Она перевела дух, успокаиваясь.

— Он произнес: «Сестра, скажи ей это: Сайла потеряет то, что ей всего дороже».

Тоска, которую Сайла уже видела однажды на лице Ланты, мелькнула снова и исчезла, быстро и незаметно, как отблеск лунного света. Она покинула их, не промолвив больше ни слова, и маленькие ножки простучали по коридору, как капли дождя.

Сайла машинально последовала за настоятельницей. «Жрица Роз, — сказал король. — Жрица Роз Сайла.»

Они были уже в аббатстве, подымаясь по ступенькам к комнате настоятельницы, когда та заговорила, пытаясь отвлечь Сайлу от ее мыслей и привнести немного ясности в события.

— Так, значит, — ты Жрица Роз. Имеешь право носить вышитую красную розу на мантии, можешь путешествовать где угодно в Оле. Мы уже научили тебя читать и писать, а теперь ты даже сможешь изучить иностранный язык — если сможешь заплатить за уроки. Можешь покупать и продавать товары, хотя тебе не позволено управлять компанией или владеть собственной землей. Желаешь иметь раба? Пожалуйста. Но только одного, и, конечно, юношу, не достигшего зрелости. Ты, естественно, не будешь возражать против того, что его сможет освободить совет, состоящий только из мужчин, который может возместить, а может и не возместить тебе его стоимость — не так ли? Конечно, не будешь, ты ведь законопослушная женщина. Однако довольно о престиже и власти. Что дальше? Сан настоятельницы аббатства Ирисов?

— Никогда. — Это прозвучало слишком быстро, слишком резко.

— Ты все еще недолюбливаешь нас, дитя? Неужели никогда не простишь?

— Я ничего не помню, поэтому мне нечего прощать.

Настоятельница вздохнула. Сайла преклонила колени перед нею, нежно баюкая изуродованную руку в своих ладонях.

— Я рада, что попала к тебе. У меня появилась мать.

С показным раздражением настоятельница оттолкнула ее. Она раздула угли под котелком с водой и отмерила в фарфоровый чайник щепоть высушенной травы ош. Настоятельница усмехнулась, рассказывая, что эти размельченные листья привез ей в подарок один капитан из Найона, отказавшийся продать их даже королю.

По молчаливому уговору, они собирались с мыслями, пока закипала вода. Настоятельница залила ош кипятком, осторожно помешивая палочкой из серебра и слоновой кости. Они обменялись улыбками, почувствовав аромат жидкости, разливаемой в прозрачные бирюзовые чашки размером с небольшое куриное яйцо. Сайла, как и настоятельница, вдохнула пар, слегка смочив губы драгоценной жидкостью.

— Ты удивительный человек, Сайла. Ланта не увидела нашего плана. И ты знала, что она не увидит. Откуда?

— Я это просто чувствовала. — Сайла солгала легко, не в первый раз. Она вряд ли смогла бы это объяснить настоятельнице — прикосновение к свободе значило для нее так много, что пересилило страх перед местью Алтанара. Она сама до конца этого не понимала. Как не понимала и сказанного Лантой.

Сайла спросила:

— Провидица сказала, что я должна что-то потерять.

Настоятельница беззаботно махнула рукой.

— Ерунда. Самое важное — она не узнала, что мы хотим предотвратить надвигающуюся войну Людей Собаки с Харбундаем. Мы сохранили нашу тайну.

Сайла страдала от желания признаться, разделить скрытое бремя.

Дорогая настоятельница! Сердце мое. Моя тайна жива!

Только на краткий миг перед утренней молитвой она позволяла себе вспоминать. Раз в день она выпускала на волю образы прошлого. Бушующее пламя. Призрачные фигуры. Девочка, которую звали не Сайла, тщетно пытается закричать от ужаса.

Звук, который издала ее мать, умирая, был ее последним даром, который спас Сайле жизнь. Он потряс девочку настолько, что она потеряла речь, а когда оправилась и смогла отвечать женщинам в капюшонах, то уже знала, что происходит с теми, кто вспоминал о доме. Они исчезали навсегда.

Сайла знала о последствиях, но не могла отказаться от воспоминаний.

Настоятельница неправильно истолковала выражение лица своей воспитанницы.

— Не будь слишком нетерпеливой, дитя мое. Благополучие важнее успеха. — Эта фраза, произнесенная вслух, сломала что-то внутри пожилой женщины. Годы мгновенно навалились на нее, заставив плечи устало опуститься. Голос ее стал ворчливым. — Если бы мы смогли поддержать тебя. Мне ведь нельзя даже назвать тебе имена наших людей в Харбундае.

— Они сами найдут меня. — Сайле пришла в голову неожиданная, интригующая мысль. Ланта упоминала Врата. Не те ли это Врата, Врата Учителей? Изображая озабоченную невинность, она задала этот вопрос настоятельнице.

Та ответила улыбкой.

— Это старая сказка. Не слушай Ланту. Думай о том, что должна сделать. Помни, пароль в Харбундае — три красные розы. — Она усмехнулась. — Как благоразумно со стороны короля оказать тебе содействие. Если бы он знал…

— Мы достаточно осторожны.

— Никогда так не думай. Я бы хотела… — Настоятельница запнулась, и скрюченные пальцы, держащие чашку, вдруг выронили ее. Дымящийся ош разлился по полированному полу. Фарфор разлетелся на крохотные кусочки.

— Посмотри, что я наделала! Его провезли через Великое море, чтобы неуклюжая старая женщина все разлила.

Сайла вытерла пол платком.

— Вы устали, настоятельница, я пойду.

Старуха неохотно согласилась. Она обняла Сайлу, потом отступила на шаг, кинув на нее оценивающий взгляд, и сказала:

— Те, кто стоят у источника твоего мужества, будут молиться за твой успех. Мать-Церковь готовится к твоему триумфальному возвращению.

На площадке лестницы, ведущей на первый этаж, Сайла задержалась, положив руку на перила.

Нас было четверо в той комнате: король, настоятельница, Ланта и я. Но мы не части одной головоломки, а четыре разные головоломки, соприкоснувшиеся в одной точке.

Я в центре, потому что свергну Алтанара. И это будет не просто месть.

Сила моя будет расти, и скоро уже никто не сможет оскорбить или унизить меня.

Я не буду вещью.

Я не могу быть мужчиной, с его железной мощью.

Но я — женщина, и стану огнем, который расплавит любое железо.