"Кровавый ветер" - читать интересную книгу автора (Чэндлер Раймонд, Роллинз-младший Уильям,...)

Третий убийца Кэррол Джон Дэйли переводчик Юрий Балаян

Глава 1 «Я убью тебя»

Мне его физиономия сразу не понравилась. К чему это скрывать? Я и не скрывал. Это лицо можно было бы назвать привлекательным, если б не застывшая на нем самодовольная, наглая гримаса. Изгиб губ естественный — но не в данный момент, когда верхняя губа дергается, как стрелка индикатора уровня, показывающая, сколько внутри горючего. И горючее это может выплеснуться через край. Лучше в этот момент находиться подальше, чтобы пиджак не забрызгало.

— Не нравится, значит, моя морда?

Бледно-голубые глаза сузились, лоб избороздили морщины, уходящие в шапку черных волос. Губы змеились усмешкой. Может быть, его угрожающую мину нельзя назвать естественным выражением лица, но и в дешевом притворстве этого типа не обвинишь. Полагаю, он начал лицедействовать так давно, что эта привычка стала основной чертой его характера. Что ж, практика — критерий истины.

Я перевел взгляд на часы над стойкой. Прошло уже почти полчаса, как я должен был встретиться с Рудольфом Майером, уголовным адвокатом и чемпионом краснобаев города Нью-Йорка. «Уголовный адвокат» — здесь можно, смело выделить «уголовный». Очень к нему подходит это определение. Он всегда на полквартала впереди прокуратуры, да и коллег своих обводит вокруг пальца, когда они пытаются притянуть его к ответу за нарушения профессиональной этики. За всякие там лжесвидетельства, давление на присяжных, вымогательство и иные мелочи, без которых никакой порядочный адвокат не обходится.

Мне Майер порой оказывался весьма кстати. Особенно после того, как иной лихой пистолейро воображал, что нажмет на спусковой крючок раньше меня. Впоследствии друзья и близкие фатально пострадавшего выясняли, что это не так, и Майер помогал мне преодолеть хляби и трясины Судебного Священного Писания. Но пока вместо уголовно-ханжеского лика чемпиона-трепача передо мной маячила физиономия победителя конкурса «Кто состроит самую похабную гримасу».

Итак, клуб-кабак «Золотая собака», разочарованная долгим отсутствием Майера моя персона и перед нею сопляк, который упустил шанс вырасти в полноценного рэкетира и теперь пробавлялся ролью шута горохового. Ретировавшись от надоедливого сопляка, я услышал за собой его шаги в направлении моей спины. Он тащился за мной, не обращая внимания на жестикуляцию бармена, предостерегающего юного наглеца от опрометчивых действий. Бармена я фиксировал краем глаза, отнюдь не возражая против того, что он таким образом вмешивается в мою личную жизнь.

— Кра-асавчик. Морда моя ему не нравится… На себя посмотри!.. Рэйс Вильямс, лихой детектив! Вшивая ищейка — вот ты кто… Много кому моя морда не по нутру. Много кто дрожит, о ней вспомнив. Обратись к лику горгоны и умри! — Сопляк покачнулся и облизал губы.

— Достаточно безобразная морда, — охотно подтвердил я. — Ты бы с этим ликом в управление полиции наведался, авось они все там окаменеют от ужаса.

— А? Ну… Ну ты… — Нет, он к шуткам не приучен. Очень серьезно себя воспринимает. — Был я в управлении, был, не раз… И ни одна полицейская морда меня пальцем не тронула… Мы, Горгоны…

— …воруем с молоком бидоны, — живо завершил я его горделивую фразу. — Молочишко из-под дверей таскаем, так?

Вытаскивая с задворков памяти эту информацию, почерпнутую из зарегистрированных краем уха сплетен, я позаботился, чтобы ее услышали и окружающие. А что я еще мог сделать? Уж очень он оказался прилипчивым, этот Эдди Горгон, неоднократно привлекавшийся по подозрению в убийстве, но всегда ускользавший из судейской мельницы неперемолотым.

— Молоч… — Он аж задохнулся, услышав раздавшийся вокруг смех. — Ах ты, с-сука блохастая, сутенер, поганая бабья содержанка…

Я прервал поток его красноречия, схватив за лацкан пиджака и чувствительно встряхнув.

— Если не желаешь заработать массаж физиономии, — поскольку окружающие все более внимательно присматривались к нашей парочке, я выдавил чарующую улыбку, — придержи язычок. Твои сведения из неверных источников. Или ты приписываешь мне факты своей биографии. Я никогда не жил за счет женщин.

Что ж, я дал ему шанс. Только он этим шансом пренебрег.

— Массаж! Он не жил!.. Х-ха! Конечно, не жил! Не жил с теми, у которых деньжатами не обзаведешься. Да вся авеню знает эту Фл… — Я едва заметно встряхнул его. — Убери свою грязную лапу! — Он вывернулся, как бы ненароком расстегнув пиджак и продемонстрировав висящую под мышкой кобуру. — Массаж Эдди Горгону! Брату Джо Горгона! Да ты кишки выблюешь, в штаны наложишь… Он не жил за счет мелкой сучки Флэйм, Флоренс Драммонд!

Тут я ему и врезал. Уж потерял я голову или нет… Конечно, полностью осмысленным это действие назвать нельзя. Ведь легко было бы спровоцировать его на угрозу оружием. Вытащил бы он пушку — и все в порядке, не придерешься. Но жизнь берет в зачет твои реальные поступки, а не то, как ты мог бы поступить. Что ж, мне просто не удалось справиться с желанием заткнуть его грязную лживую пасть. А если точнее — с желанием ему врезать.

Не знаю, вырубился ли он «раньше, чем коснулся пола», как пишут в дешевых романах, лучше б, конечно, сразу, как я ему влепил. Он не подох, конечно. Рухнул на пол, как груда кирпичей из тачки каменщика-подмастерья, вошел в пол своей чугунной башкой. В общем, вытянулся он спокойно на полу и отдыхал, слушал, что птички чирикают. Одна птичка ему точно чирикнула, когда он открыл свои пьяные глаза. Ваш покорный слуга, Рэйс Вильямс.

— Все в порядке, Эдди, — промурлыкал я ему в ухо, когда он очухался. — Ты в предпоследний раз в своей дурной жизни помянул имя Флэйм. Следующий раз будет последним.

— Я убью тебя… За это я убью тебя, — бормотал он, но за пушкой не полез.

Народ забеспокоился. К нам поспешил управляющий в сопровождении двух вышибал. Ничего опасного, но на всякий случай я отступил спиной к стене и встретил руководство заведения улыбкой.

Управляющий оценил лежащего. Ситуация для него, конечно, не из самых приятных. Эдди Горгон и сам птичка темная, а над ним ведь крылья его могучих братьев… Но, с другой стороны, я тоже не из домашних бройлеров, хоть и без всяких братьев.

Полагаю, управляющий склонился бы в мою пользу. Хотя бы потому, что я стою на ногах, от меня можно ожидать больше гадостей, нежели от валяющегося на полу Эдди Горгона. Но ему и не пришлось ломать голову. На сцене появилось новое действующее лицо. В дверном проеме возникла гигантская фигура человека, лицом схожего с Эдди Горгоном. Этот человек, однако, лучше контролировал свое лицо, чем Эдди. Да, я узнал в вошедшем Джо Горгона, Большого Джо, одного из криминальных боссов Нью-Йорка, главу гангстерской клики с разветвленными экономическими и политическими интересами, владеющего оружием лучше, чем ложкой и вилкой.

Для меня славные вехи биографии и боевая репутация Джо Горгона в тот момент не имели никакого значения. Я стоял спиной к стене. Если он быстрее меня, то как раз выдался случай это проверить. Ставка — жизнь, и я готов к игре. Я сложил руки на груди и внимательно следил за вошедшим.

Он, разумеется, меня заметил, но виду не подал. И прямо на меня не смотрел. Подошел к брату, опустился возле него на колени. Лицо жесткое, даже жестокое, без всякого выражения. Маленькие нервные глаза. О состоянии братца он мог особо не беспокоиться, тот уже уселся на полу и замер, встретившись глазами со старшим Горгоном.

Тут мое созерцательное настроение кто-то спугнул, опустив цепкие пальцы на мое предплечье.

— Идем, идем. Нечего тебе вмешиваться, это тебя не касается, — услышал я мягкий говорок. — Дешевые ковбойские забавы… Фу!

Я пожал плечами и последовал за Рудольфом Майером. Мы вышли в гардеробную, прошли через нее и попали в главный зал. Хорошо, что Майер не видел интермедии у стойки бара. И конечно же, я не стал его просвещать. Он страсть как не любил проявления эмоций, считая, что они сокращают жизнь и не способствуют гармонии духа.