"Патология лжи" - читать интересную книгу автора (Китс Джонатон)6Мой отчим, Сидней, беседует в своей гостиной с маклером на корявом английском образца бруклинского гетто 50-х – теперь это модно среди бородатых евреев среднего класса, живущих в Калифорнии. В основном все дело в произношении: те же слова, сказанные на идиш, если у тебя правильный акцент, вперемешку с английским превращаются в нескончаемый бубнеж, похожий на звуки молитвы. Сегодня нет большой нужды делить, потому что Сидней приглашает на новогодний обед только – Моя дочь Глория, – говорит Сидней, как всегда игнорируя тот факт, что мы не связаны кровным родством, – прекрасная еврейская девушка. Она не похожа на еврейку, но это не страшно. Я все равно не понимаю, как она оказалась замешанной в этом убийстве. Я всегда ей говорил, что порядочные еврейские девушки не работают в тех местах, где люди готовы убивать друг друга: ей нужно бросать это, пока она еще может, и уж, конечно, порядочные еврейские девушки не должны оказываться в числе подозреваемых. Но она меня никогда не слушает. – Я вовсе не подозреваемая. Я общаюсь с ФБР и пытаюсь помочь им в этом деле. – Почему ты не выходишь замуж? Сколько раз я тебе говорил, чтоб ты сходила на вечер в ЕОЦ?[14] А ты все время общаешься с гоями. – Может, потому, что я антисемитка, Сидней. Я ухожу во двор, где на вечеринках Сиднея собираются курильщики. Курильщики по сравнению с некурящими – не такая уж плохая компания. Здесь Герман Вайсе, оптовый торговец мясом, Дэвид Гетцберг, страховой агент. Ларри Штайн и Барри Райшбах, адвокаты. И жена Барри, Джуди, у которой магазин еврейского антиквариата и самодельных еврейских четок. Барри, в прошлом адвокат по уголовным делам, развлекает меня байками о своих клиентах, при казнях которых он присутствовал. Говорит, газовая камера быстрее, но электрический стул смотрится гораздо эффектнее. Мы обсуждаем непропорционально большую голову агента Броди. Барри и Броди пересекались раньше, хотя уже давно не виделись, со времени Бар-Мицвы[15] сына Барри. – Имей в виду, если тебе понадобится адвокат, я в твоем распоряжении. – Не думаю, что до этого дойдет. – Я попиваю содовую и пытаюсь делать вид, что убеждена в этом. Кажется, не верят. Мне нужно кое-что уяснить. – Из меня не выйдет преступника. Вина и невиновность так… далеки друг от друга. – Парни из Вашингтона любят допекать людей, Глория. Почему, как ты думаешь, они хотят представить в суде записи телефонной компании по карточке Пи-Джея? Телефонные номера твоих друзей не сыграют роли в этом деле, но могут здорово отразиться на твоей жизни. Они пытаются выбить из тебя признание. Вот почему я переключился на законы об авторском праве. Уголовные дела – штука слишком уж невеселая. Я киваю и улыбаюсь, я отлично выгляжу. Тут мать зовет меня в дом, чтобы представить гостям. – Ты такая застенчивая, Глория. Если бы не я, ты ни с кем бы не разговаривала. – Я разговариваю с людьми. Я все время с ними разговариваю. Она ведет меня сквозь тропические дебри гостей в оранжево-зелено-голубых одеяниях, бормоча мне их имена, так что, когда мы движемся в противоположном направлении, я могу притвориться, что помню их с прошлого обеда и сожалею, что не заметила их в этой толпе. Сплошь персонажи из Торы – Авраамы, Исааки, Иаковы, Ребекки, Лии и Рахили. – Тебе нужно посерьезнее отнестись к словам Барри, – говорит мне мать. Мы останавливаемся у буфета, она накладывает мне на тарелку рогаликов, лососины, копченой и маринованной селедки. – Мама, я не голодна. Она отмахивается. Тонкие мягкие черты, слишком длинные русые волосы: несомненно, у нас не так уж много общих генов. – Барри хорошо разбирается в уголовных законах, Глория. Он защищал много известных убийц. – Она накладывает второй слой сливочного сыра на рогалики. – Сидней его очень уважает. – Но я в самом деле не голодна. – Знаешь, у него сын тоже адвокат. Он уже партнер в «Худжиуотситц и Худживу». Ну знаешь, крупная такая фирма. – Я не собираюсь встречаться с его сыном. – Я кусаю рогалик. Я откусываю еще и вскоре съедаю его. – Сидней говорит, что сын Барри может быть выдвинут на премию «Адвокат года». Он считает, вам было бы о чем поговорить. – Сидней так хорошо меня знает. – Я ем только селедку – не выношу пережаренную рыбу. Я говорю, набив рот копченой и маринованной селедкой, из-за чего губы у меня морщатся. – Если б ты не вышла за Сиднея, мам, я б сама за него вышла. – Я понимаю, что он не твой отец… – Пожалуйста, не начинай. – Я укладываю на второй рогалик лососину, лук и каперсы. – Ты такая невыдержанная, милая. Ведь я желаю тебе только добра. – Которое приходит вместе с Сиднеем. – Я заталкиваю в рот всю оставшуюся лососину и откусываю рогалик. Каперсы рассыпаются по полу. – Он неплохой. Когда-нибудь ты к нему привыкнешь. – Ты повторяешь это последние пятнадцать лет. – И сколько раз за это время ты у нас была? – Ты не хочешь познакомить меня со своими друзьями? – напоминаю я ей, заталкивая тарелку под стол, чтобы удержатся от дальнейшего обжорства. – Ты с ними уже знакома, Глория. – Она стискивает мою руку. – Постарайся запомнить их имена. Но я уже их забыла. Меня подозревают в убийстве. Я имею право хранить молчание. |
||
|