"Импланты" - читать интересную книгу автора (Одинец Илья)

Часть 4 Улыбка судьбы

Глава 1 Цель одна, а дорог много

Утром Борис Игнатьевич Голицын проснулся необычно рано — часы не показывали и шести часов, причем пробуждение оказалось не слишком приятным. Из сна мужчину вырвало непонятно откуда взявшееся чувство тревоги, неопределенное, но сильное и яркое. Что-то должно было случиться.

Начальник службы безопасности встал, привел себя в порядок и решил сделать небольшой обход.

Несмотря на то, что хозяин поместья «Longevity and Prosperity» просыпался не раньше девяти, дом уже начал оживать. По кухне пока еще сонно бродили поварихи, в саду подметал дорожки садовник, у бассейна хозяйничал чистильщик, сачком вылавливающий попавшие в воду листья. С виду все было как обычно: спокойно и тихо, и ничто не предвещало беды.

Борис Игнатьевич нахмурился и направился к воротам. Там на посту дежурил один из охранников.

— Доброе утро!

— Доброе.

Парень не спал, хотя Голицын видел, как покраснели белки глаз охранника и как тот едва сдерживает зевоту.

— Вторую ночь не сплю, — пожаловался тот. — Напарник заболел.

— А подменить некому?

— А кому охота с этой будке сидеть?

— Я с этим разберусь, — пообещал Голицын. — А ты молодец. Жди премию в конце месяца.

Охранник улыбнулся.

— Вот спасибо! Приятно, когда твои старания ценят.

Голицын кивнул. Он придерживался позиции «довольный работник работает лучше», поэтому щедро платил за старания и рвение. Соответственно, рассчитывал на добросовестное отношение к служебным обязанностям, а, следовательно, безопасность Кайла будет обеспечена наилучшим образом.

Сделав мысленную пометку самому разобраться с графиком дежурства на воротах при въезде в поместье, Борис Игнатьевич направился к постам охраны. Сначала заглянул на тот, что находился ближе к дому.

Небольшое помещение с плоскими мониторами, на которые выводились изображения с камер видеонаблюдения, этим утром работало в штатном режиме. Двое наблюдателей со скучающими физиономиями дремали перед экранами.

— Неужели не видели, как я иду?

— Видели, Борис Игнатьевич. И даже успели прибраться.

Голицын улыбнулся, увидев следы «уборки». Окурки были собраны в стопку на лист бумаги, потому что пепельница оказалась переполнена, журналы неаккуратной кучей свалены на кресло, из-под которого торчал блестящий бок алюминиевой банки. Борис Игнатьевич не поленился и вытащил банку на свет.

— И много пива выпили?

— Мы вообще не пили, — охранники выпучили глаза. — С прошлой смены осталась, честное слово.

— Проверю.

Начальник службы охраны бросил банку в мусорную корзину и вышел.

На втором посту было немного чище, но царила та же самая сонная атмосфера. Никаких предвестников бури не наблюдалось. Сделав на всякий случай охране внушение насчет усиления бдительности, Борис Игнатьевич вернулся в дом.

Результатами проверки Голицын остался удовлетворен, но тревожное чувство, несмотря на то, что ничего подозрительного он не обнаружил, не проходило. Борис Игнатьевич не привык пренебрегать собственными предчувствиями, однако он уже сделал все возможное, и ему ничего не оставалось, как только взять свежую газету и устроиться в гостиной, в ожидании, когда проснется Кайл. Разговор непосредственно с объектом охраны был самым последним, что еще мог сделать Голицын, в попытке избавиться от чувства тревоги.

— Я не понял, это шутка такая? — раздался возмущенный вопль со второго этажа. — Это шутка?! Кто мне ЭТО объяснит?!

Борис Игнатьевич моментально вскочил и бросился к лестнице. Там, наверху стоял его наниматель: босой, в черных трусах, взъерошенный и с красным лицом. Он потрясал кулаком, в котором была зажата какая-то бумажка, и кричал на все поместье.

— Что случилось?

Голицын оказался радом с Кайлом меньше, чем через пять секунд.

— Вот, полюбуйтесь! У меня прямо черная полоса началась! Сначала кукла, потом эта с….самодовольная Кристина, а теперь еще и такой подарочек!

Кайл находился на грани истерического срыва. Борис Игнатьевич взял из его рук бумажку и похолодел. Утренние нехорошие предчувствия его не обманули.

Бумажка была не просто бумажкой, а карточкой с распорядком дел и напоминанием важных встреч предстоящего дня. Кайл ввел эти карточки после того, как однажды, напившись на вечеринке, забыл о важном интервью для одного из крупнейших глянцевых журналов страны, и вместо лица на обложке получил скандальную заметку о собственной неблагонадежности и нездоровом образе жизни. С тех пор каждое утро личный секретарь клал на поднос с утренним кофе «напоминалку» с кратким перечнем дел.

На сегодняшней карточке помимо записей о съемках и обязательном присутствии на открытии после капитального ремонта городской публичной библиотеки, была маленькая приписка:

«22.30 — смерть»

— Ну?! И что вы мне на это скажете?! Хороша шутка, да?! — Кайл набрал в грудь побольше воздуха и заорал: — Кто бы это ни сделал, уволю! Уволю! Слышишь! Уволю! В порошок сотру!

Голицын молча потянул Кайла за руку в его комнату. Суперзвезда послушно последовал за своим ангелом-хранителем и, когда они остались одни, спросил:

— Вы ведь вычислите его? И я лично его выгоню! Он больше никогда и нигде работы не найдет! Шуточки!

— Спокойно, Кайл, — Борис Игнатьевич был серьезен и сосредоточен. — Не кричите. Лучше одевайтесь. Уедете с шофером как обычно, но после съемок здесь не появляйтесь.

— Почему?

— Я советую вам на время переместиться в другой ваш дом на проспекте Свободы. К вашему приезду я успею все там подготовить.

— Но зачем мне переезжать?

— Это может быть не шутка. Вы же сами сказали, началась полоса неудач, а у меня сегодня было очень нехорошее предчувствие.

— А мне теперь из-за этого вашего предчувствия бросать поместье? На потеху тому, кто подложил эту записочку? Все же знают, что я собирался жить здесь до весны, а то и до следующего лета.

— Вот именно. Все знают. Это не просто записочка. Это прямая угроза. Непосредственная угроза вашему здоровью и вашей жизни. Вспомните, почему мы сюда переехали из дома на Зеленодольской? Потому что какой-то ненормальный стал присылать вам кукол в гробу.

— Но переезд проблемы не решил. Он и тут нас нашел!

— Нашел. И перешел в наступление. Сначала маньяк, если это действительно маньяк, присылал кукол-девочек, а теперь тактика изменилась: в последнем «гробу» лежал пластиковый мальчик, а теперь вот еще эта записка. Причем, заметьте, напечатана она не на обычном листке, а на вашей личной тисненой бумаге. Знаете, о чем это говорит?

— У маньяка здесь свой человек?

— Вполне возможно, он и сам работает на вас. Поэтому я настоятельно рекомендую после съемок ехать прямо на проспект Свободы. И никому ничего не говорите. Пусть все в поместье думают, будто записка вас не напугала и не насторожила.

— Вы хотите…

— Я много чего хочу, но в данный момент я мечтаю, чтобы вы послушались меня.

— Хорошо, — Кайл кивнул. — А вы позаботьтесь об этом сумасшедшем. Может, он и вправду появится к половине одиннадцатого вечера?

— Я на это очень надеюсь.

Борис Игнатьевич оставил Кайла наедине с мыслями, а сам отправился на повторный инструктаж охраны. В связи с чрезвычайным положением следовало усилить бдительность, хотя он подозревал, что маньяк, кем бы он ни был, уже в поместье.

Федор не находил себе места. После визита в клинику к другу детства и после новости, которую тот ему сообщил, силы его покинули. Мир перевернулся, день окончательно уступил место ночи и солнце надежды, показавшее было из-за горизонта покатый бок, передумало подниматься, так и оставшись призраком несбывшейся мечты.

Он не сможет спасти свою дочь. Теперь Сомов понимал это с отчетливостью и неотвратимостью приговоренного к казни, последнюю апелляцию которого рассматривать отказались. Искусственное сердце, настоящий подарок судьбы, который он с таким трудом и риском добывал, оказалось изъятым у трупа, оно никогда не будет биться. Судьба забрала обратно свой подарок.

В груди Сомова боролись сразу несколько чувств. Одним из них было сожаление, что Федор не узнал ни номера телефона похожего на ворона незнакомца в плаще, ни адреса, по которому его можно найти, ни даже имени. Он не сомневался, что мужчина больше не появится в его районе, а искать человека в десятимиллионном городе, имея на руках лишь словесный портрет, дело неблагодарное. Из-за этого Федор ругал себя последними словами, обзывая дураком и идиотом, проклинал собственную непредусмотрительность и доверчивость, но сделать ничего не мог.

Отныне в его душе навек поселилась темнота. Время, отведенное Юленьке, неумолимо подходило к концу. Мужчина не знал, сколько еще протянет его дочь: месяц, три месяца, полгода… Раньше он надеялся на чудо и собственные силы, а теперь, когда спасение казалось таким близким, вера и надежда умерли, и от этого было еще больнее.

Федор не говорил дочери об имплантате, откладывал радостную новость на тот момент, когда Анатолий подтвердит, что сможет провести операцию и назначит день. Теперь получалось, что радостной новости не будет, и Сомов пытался успокоить себя хотя бы тем, что ему не придется разочаровывать дочь и подвергать ее больное сердце дополнительному испытанию. Хотя ему самому было очень плохо.

Помимо угнетенного состояния появилась физическая слабость, и Федор стал всерьез опасаться, что не сможет работать, а этого допустить нельзя. Если уж его дочери предстоит умереть, нужно сделать все, чтобы ее последние дни на земле оказались радостными и счастливыми. Сам же он радоваться не мог, и единственное, что хотел знать, в чем его вина. За что Бог так жестоко наказал его, подарив чудесную дочь и заставив смотреть на ее страдание и медленную смерть.

Сомов стоял перед воротами храма Четырнадцати святых помощников и не решался войти.

Церковь подавляла величием и не дарила успокоения, но Федор не нуждался ни в успокоении, ни в надежде, он хотел просить у Господа силу и мужество, чтобы не плакать перед дочерью, чтобы не опустить руки в последний момент и пройти уготованный ему путь до самого конца. А дальше…

Жизнь без дочери не представлялось Федору возможной. В свое время он похоронил жену, а теперь мог лишиться последней радости в жизни, последней ниточки, удерживающей его в этом несправедливом и жестоком мире лжи и обмана. Для себя он давно все решил: если… то есть… как только Юленька отправится на небеса, он последует за ней. Задержится на несколько дней, чтобы как подобает похоронить ее, и прыгнет с моста.

Что делать с деньгами он так и не решил. Четыреста два кредита не хватит ни на операцию, ни на имплантат, не говоря уже о том и другом вместе. Поэтому Федор серьезно подумывал, не потратить ли накопления и не порадовать ли дочь нормальной жизнью в нормальной квартире? Но надолго этих денег не хватит, а накопить оставшуюся для проведения операции сумму практически невозможно. Если учитывать, сколько времени он копил то, что у него было, Юленька не дождется операции, а он останется с хотя и большими, но ненужными деньгами.

Правда, существовал еще один выход, ведь выход всегда остается, пусть даже не самый приятный: пойти на ограбление. Некоторый опыт проникновения в чужие жилища у Федора уже имелся, оставалось только выбрать подходящий объект и нанести визит. Останавливали Сомова два соображения: отсутствие необходимых инструментов и чувство презрения к самому себе. Полезные и «волшебные» приспособления он вернул проходимцу в плаще, а достать подобные вещи было негде, следовательно, придется изобретать другие способы вскрытия квартирных замков и сейфов. К тому же Федор презирал себя за то, что совесть не позволит ему переступить черту и спасти дочь.

Федор стоял перед дилеммой и не знал, как ее решить. Преступный путь — это не его дорожка. Редко когда сердце и здравый смысл человека сходятся во мнениях, но сейчас именно такой случай. Если кража не удастся, если он попадется и сядет в тюрьму или его застрелят при проникновении в частный дом, Юленька останется одна, и тогда именно Федор будет виноват в ее преждевременной гибели — девочка не выживет без отцовской опеки. А вероятность удачного ограбления с учетом всех негативных моментов, вряд ли больше десяти процентов.

Вот Федор и стоял перед воротами церкви Четырнадцати святых помощников, не надеясь на помощь, только мысленно прося Господа дать ему сил справиться с ситуацией и не навредить дочери. Уже не помочь. Просто не навредить.

— С вами все в порядке?

Откуда-то сбоку к Сомову подошел священник — невысокий полноватый мужчина с гладко выбритым подбородком. Он был одет в черную рясу, а в руках держал небольшую толстенькую книжку с крестом на обложке.

— Да, спасибо, — буркнул Федор и отвернулся.

Меньше всего ему хотелось общаться с представителями духовенства, а тем более, католического христианства. В его памяти был еще свеж эпизод из его жизни, когда он отправился на исповедь в этот самый храм и святой отец отказался отпускать его грехи. Сомов обиделся на католичество за несправедливость, а на христианство за то, что исповедаться можно только глядя в глаза батюшки. Поэтому сейчас ему не хотелось разговаривать ни с кем, кто носит сутану.

К несчастью, священник оказался настойчивым.

— Я вижу, вас что-то мучает, сын мой. Не хотите облегчить душу?

— Исповедаться? Ну уж нет, спасибо. Однажды я пытался, но мне отказали в этом удовольствии.

— Отказали в исповеди? — брови священника удивленно поползли вверх по лбу. — Почему?

— Я, видите ли, якобы не раскаялся в содеянном. Но я не мог раскаяться! Разве так не бывает?

— Бывает. К сожалению.

— Вы, святой отец, всех под одну гребенку стрижете: нагрешил, будь добр раскайся, а ведь иногда плохой поступок можно и не считать грехом. Если, например, совершается ради благого дела.

Сомов не ожидал от себя, что станет разговаривать со святым отцом и обвинять того в том, что он, возможно, и не совершал. В церкви наверняка работал не один священник, имеющий право исповедовать, поэтому Федор сейчас делал то, в чем упрекал своего оппонента: считал всех представителей церкви одинаковыми.

— Не стремитесь оправдаться, сын мой. Если вы не раскаялись в том, что совершили, значит, ваша просьба о прощении неискренняя и до Господа не дойдет.

— Да не собирался я прощения просить.

— Вам нужен совет, — догадался святой отец. — Тогда, может, пройдемся? Я вижу, вас что-то гложет, а самостоятельно найти решение проблемы вы не можете.

— Откуда вы знаете?

— Иначе вы не пришли бы в церковь. Бог, если так можно выразиться, последнее средство, к которому прибегают люди, когда отчаиваются. Последнее, что им остается — надеяться на чудо.

— Я не надеюсь на чудо, и Господь вряд ли мне поможет.

— А вы верьте.

Священник мягко взял Сомова под руку и тихонько потянул за собой на прицерковную территорию. Федор не хотел идти, но пошел. И так и не понял, почему.

Они шли по мощеной камнем дорожке, ширины которой едва хватало для них двоих, и говорили. Точнее, говорил в большинстве своем священник, а Сомов рассеянно его слушал и рассматривал служебные постройки.

— Господь помогает тем, кто к Нему обращается. Главное, не терять веру и искренне молиться. Если проблема разрешима в принципе, она обязательно разрешится, а иногда происходят настоящие чудеса, просто нужно в них верить и ждать.

— Ждать. Я всю жизнь чего-то жду.

— Может, вы поделитесь со мной своей проблемой?

Федор качнул головой. Он уже пожалел, что поддержал разговор, нужно было сразу развернуться и уйти, а сейчас просто так отвернуться от священника и бросить его здесь, было бы невежливым. Пока Сомов раздумывал, как бы дать святому отцу понять, что он не намерен продолжать этот разговор, дорожка свернула и уперлась в кладбище.

Одинаковые безликие могильные камни ровными рядами выстроились на аккуратно подстриженном газоне, словно они означали не места упокоения людей, а исполняли роль украшений. Если не присматриваться к надписям, можно подумать, будто это не погост, а своеобразный японский сад камней или даже подобие новомодной скульптурной композиции — ничто не напоминало о людях, лежащих под дерном. О том, что это все же место скорби, говорили лишь белые нарциссы во вкопанных рядом с каждым памятником вазочках.

По спине Сомова пробежал холодок. Вдруг он почувствовал себя растерянным и разбитым, словно стоял не перед могилами незнакомцев, а пред могилой жены, перед могилой дочери. Это нехороший знак. Зря он согласился на эту прогулку.

Федор сделал порыв, чтобы уйти, но священник неожиданно крепко взял его за локоть.

— У вас кто-то умирает? Жена? Сын?

— Дочь, — Сомов замер, а потом ослаб, опустил плечи, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться. — Ей нужен донорский орган. Сердце. А денег у меня нет. А у нее нет времени.

— Да, ждать донорского органа очень долго. Вы не думали об имплантате?

— Думал. Но нужную сумму мне пришлось бы копить пару веков.

— Сколько лет вашей дочери?

— Шесть.

— Малышка.

— Да. Жалко ее, понимаете? Юленька — вся моя жизнь! Я ради нее на преступление пошел, но, видимо, Господь не одобрил такой путь.

— И не мог одобрить.

— И что делать? Неужели Он хочет забрать ее к Себе?

— Может, и хочет.

— Но я не хочу отдавать дочь!

— Как вас зовут, сын мой?

Федор не хотел отвечать, но потом махнул рукой. Все равно этот священник ничем ему не поможет и не помешает.

— Федор.

— А я отец Арсений. Вы ведь не католик?

— Как вы догадались?

— Так, предчувствие. Но это ничего. Вам нужно научиться смирению. И вере в чудо. Если вам будет плохо, если захочется с кем-нибудь поговорить, приходите, я сумею помочь.

— Мне иная помощь нужна, отец Арсений. И вы вряд ли ее окажете.

— Тогда надейтесь на Господа. Он не бросает детей Своих. Молитесь.

Сомов кивнул. Разговор подошел к концу. Облегчения, которое так хотел дать ему отец Арсений, Федор не получил, напротив, вид кладбища настроил его на самые черные из самых пессимистических мыслей. Кивнув священнику на прощание, он пошел по дорожке к выходу. А молиться он все же будет. Больше ему ничего не остается.

Голицын недолго раздумывал над тем, стоит ли ему уезжать с Кайлом в дом на проспекте Свободы. В конце концов, у актера были телохранители, а со способностью Алекса читать чужие мысли и распознавать угрозу на стадии зарождения, Кайлу ничто не угрожает. Поэтому Борис Игнатьевич остался в «Longevity and Prosperity». Таким образом начальник службы охраны не только усыпил бдительность человека, приславшую карточку со словом «смерть», сделав вид, будто ничего особенного не случилось, и его угрозы всерьез никто не воспринял, но и получил свободу действий. Голицын знал, что преступник где-то в доме, и поставил перед собой цель найти его.

Борис Игнатьевич лично отключил «античит» и направился в кухню. Он хотел поговорить с человеком, который отвечал за всю прислугу в доме. Дудин Артем Васильевич был, если можно так выразиться, начальником отдела кадров и занимался подбором персонала. Он лично беседовал с каждым кандидатом на должность садовника или горничной, делая пометки в особой записной книжке. Голицын знал об этой привычке Дудина и хотел не только взглянуть на записи, но и лично поговорить с Артемом о благонадежности обслуживающего персонала поместья.

Дудин был высоким плечистым мужчиной с короткой стрижкой и квадратным подбородком, он любил носить ковбойские сапоги, широкие джинсы и рубашку навыпуск. На первый взгляд он казался грубым и глуповатым, но на самом деле был тонким и душевным человеком, отлично чувствовал людей и умел быть строгим. Он не допустил бы до работы человека, склонного к насилию, но кто знает, не сошел ли с ума какой-нибудь шофер или садовник уже в поместье?

— Артем, мне нужен пофамильный список всех работников «Lamp;P». И, желательно, с домашними адресами. А еще я хочу с тобой поговорить.

Дудин кивнул и отложил в сторону какой-то график, которым занимался, пока его не отвлек начальник службы безопасности.

— Что-то случилось?

— Пока нет, но может, — Голицын указал в сторону сада, — пройдемся.

Лето подходило к концу, в саду витали ароматы астр, бархоток, роз и сотен других цветов. Больше всего Борису Игнатьевичу нравился уголок у бассейна, где садовники посадили летние георгины. Сейчас оранжево-желто-красные цветы распустились, превратив дорожку в тропинку волшебной страны из детской книжки. Однако сегодня любоваться природой Голицыну было некогда. Он сканировал мысли Дудина, хотя, конечно, не верил, что Артем стал бы подбрасывать Кайлу кукол, измазанных кетчупом и писать глупые карточки.

ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ, ИНАЧЕ НЕ ВЫЗВАЛ БЫ. СЕРЬЕЗНОЕ. И КАЙЛ КАКОЙ-ТО НЕРВНЫЙ УТРОМ БЫЛ. СПРОСИТЬ? НЕ ОБЪЯСНИТ ВЕДЬ. ГЛАЗАМИ ЗЫРКНЕТ И РАЗГОВОР НА ДРУГУЮ ТЕМУ ПЕРЕВЕДЕТ. А ТО И ВОВСЕ СКАЖЕТ: «НЕ ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО».

Голицын кивнул самому себе. Как он и подозревал, Артем оказался не в курсе ситуации. Тем не менее рассказывать о проблеме он действительно не собирался. Может, и не сказал бы «не твое собачье дело», но Дудин и без него все понял бы.

— Утром я проводил проверку охранников. Хотя и набирал всех ребят сам, со временем они подзабыли о своих обязанностях. В частности, на одном посту я обнаружил пустую пивную банку. Вы знаете, что это означает?

УВОЛЬНЕНИЕ, КОНЕЧНО. КАК ТОЛЬКО УЗНАЕТ, КТО ТУ БАНКУ ВЫПИЛ, ТОЧНО ВЫГОНИТ.

— Так вот. Это навело меня на одну мысль: если уж мои ребята не всегда дисциплинированы, может, и среди других работников поместья найдутся не слишком, гм, благонадежные люди.

— Если кто-то и пьет, я ни разу не видел. И пьяным никого не заставал.

— Я не только о пьянстве, друг мой. По роду службы меня больше всего интересует безопасность Кайла, поэтому расскажите, кто какие вредные привычки имеет, не замечали ли вы нервных срывов, или, может, кто-то недоволен условиями труда?

ДА ПОЛНО ТАКИХ, НО УХОДИТЬ НИКТО НЕ СОБИРАЕТСЯ. ПЛАТЯТ НЕПЛОХО, А С ОСТАЛЬНЫМ СМИРЯЮТСЯ.

— Я знаю, — продолжил Борис Игнатьевич, — Кайл не лучший образчик хозяина. Не каждый пожелал бы иметь над собой босса, который считает себя, гм, пупом земли. Мягко говоря.

Дудин едва заметно улыбнулся. Улыбнулся и Голицын. Он мог говорить с Артемом практически в открытую, потому что социально они стояли на одном уровне и понимали друг друга как никто другой. Единственное, что ставило между ними преграду: в поместье, в этом государстве в миниатюре, Борис Игнатьевич исполнял роль командующего армией, а Дудин представлял власть светскую.

— Власов в последнее время очень нервный.

— Кто такой?

— Первый помощник главного повара. Но, подозреваю, причина с поместьем и Кайлом не связана.

— Подозреваете или знаете?

— Уверен.

— Проверю. Кто-то еще?

— Да нет, вроде. Хотя, горничная на прошлой неделе жаловалась, что наниматель пытался… ну, вы понимаете.

ТРАХНУТЬ ОН ЕЕ ЗАХОТЕЛ. МОРДАШКА СИМПАТИЧНАЯ, А БАБЫ НОРМАЛЬНОЙ У НЕГО ДАВНО НЕ БЫЛО. А ДУРОЧКА ЕМУ ОТКАЗАЛА И РАЗОБИДЕЛАСЬ.

— Как зовут?

— Наташа Рузанова.

— Она сегодня дежурит?

— Да. Сейчас наверняка в прачечной. Она белье меняет и за полотенцами следит.

— Хорошо. С ней я тоже поговорю. А других людей нет? Более, гм, опасных.

ЗНАЧИТ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЧТО-ТО СЕРЬЕЗНОЕ. ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ? НЕУЖЕЛИ ИЗ-ЗА УТРЕННЕЙ ИСТЕРИКИ КАЙЛА? СНОВА ПРИСЛАЛИ КУКЛУ?

— Знаете, сходу так ничего не могу сказать. Нет у меня подчиненных, способных на подобные поступки.

— Какие поступки?

— Неадекватные.

— Хорошо. Спасибо, Артем, вы свободны.

Голицын понял, что зря рассчитывал на помощь Дудина. Ничего конкретного он не выяснил и ему все-таки придется идти самым длинным из возможных путей: пообщаться с каждым сотрудником поместья лично и выяснить, о чем думают эти люди. Причем сделать это нужно как можно быстрее, пока условный сумасшедший не понял, что Кайл в поместье больше не вернется, и не убежал.

К этому мероприятию ZW6YHH готовился основательнее, чем к прошлым, потому что оно было последним в череде действий, которые приведут его к богатству, славе и власти. ZW6YHH готовился получить деньги на операцию.

План получился до смешного простым, но на продумывание деталей ушло столько сил и времени, что, казалось, он сработает, что бы ни случилось. Мужчина предусмотрел все внештатные ситуации, какие только смог придумать, но без помощника, конечно, не обошлось. На его роль прекрасно подходила Маргарита. Полной картины она не знала и вообще не знала ничего из задуманного любовником, поэтому даже если попадется, ничего лишнего не скажет.

Девушка считала, что миссия, которую на нее возложил ZW6YHH, служит единственной цели: окончательно напугать Кайла и таким образом отомстить за его отношение к служанкам. Ей и в голову не могло придти, что ZW6YHH хочет использовать ее, более того, Маргарита не сомневалась, что выполнение ее части задания и есть весь план. Любовник останется дома, а утром со смехом выслушает занимательную историю «большого переполоха».

ZW6YHH ждал у третьей секции забора с северо-восточной стороны поместья. Это место он выбрал не случайно. С этой стороны забор ближе всего подходил к дому и, хоть и был оборудован с внутренней стороны видеокамерой, послужит удобным выходом и входом. А о камере позаботится Маргарита.

Девушка и не подозревала, что ее действия послужат прикрытием для ограбления века.

ZW6YHH усмехнулся, представив, как исполнительная служанка в это самое время приходит на работу. Вот она переодевается в своей комнате, снимает привычную яркую одежду, туфли на шпильке, переобувается в мягкие тапочки, превращаясь в мышь в бледно-розовом форменном платье и белом фартучке. Вот мило болтает с подружками, а вот идет исполнять служебные обязанности.

Мужчина достал из нагрудного кармана темно-синей джинсовки сотовый телефон и довольно сощурился, убедившись, что время его выступления постепенно приближается.

Сейчас Маргарита наверняка уже улучила момент и отправилась в гараж. Но не через главный вход с улицы, а через дверь кладовой. В левой руке девушки пустое ведро, в которое обычно наливают воду, когда моют пол, а в кармане передника — шланг и сотовый телефон. Она действует осторожно, неслышно спускается по деревянной лестнице, проходит мимо банок с консервированными овощами… ZW6YHH даже сглотнул, представив на многочисленных полках пузатые трехлитровые емкости с соленьями, вареньями и маринадами.

К этому времени Маргарита уже подошла к задней двери и тихо, стараясь не шуметь, открыла ее. В гараже наверняка горит лампочка, а если и нет, девушка посветит сотовым телефоном. Для того, что ей предстоит сделать, много света не потребуется, а вот верхнее освещение включать нельзя — его будет видно с улицы, где уже ощутимо стемнело.

ZW6YHH снова вытащил телефон. Теперь, чтобы увидеть который час, ему пришлось включить подсветку. Минуты текли, словно ртуть, медленно и неповоротливо, однако все же текли.

Сейчас Маргарита уже открыла отделение бензобака, открутила крышку и вытащила из кармана шланг. Трубка узкая и достаточно длинная. Вдох, и едко пахнущая жидкость тонкой струйкой наполняет ведро. Много не надо, достаточно половины ведра.

Когда с этим покончено, девушка так же тихо, как спускалась, поднимается по лестнице, а там, уже не скрываясь, отправляется в кухню.

Все начнется именно там.

Неожиданно вечерняя тишина наполнилась резким противным звуком сработавшей пожарной сигнализации. ZW6YHH вздрогнул. Видимо, Маргарита справилась быстрее, чем он думал.

— Пожар! — закричал визгливый женский голос. — Горим! Спасите!

Мужчина поднял голову, но дыма не увидел.

— Значит, еще рано, — решил он.

От места, где он стоял, до дома, а точнее, до крыла, где располагалась кухня, было не более тридцати метров. Преодолеть это расстояние несложно, нужно только дождаться, пока дым из раскрытых окон (о том, чтобы окна оказались открытыми, позаботиться Маргарита) закроет глазок видеокамеры.

— Горим!

— Пожар!

К женским крикам добавились мужские, и все это под аккомпанемент воя охранной сигнализации. ZW6YHH потер руки. Видимо, Кайл так сильно насолил Маргарите, что она не послушала его совета о половине ведра, и слила бензин из всех автомобилей звезды, разлив его не только по кухне, но и по другим помещениям первого этажа.

ZW6YHH чихнул. Пока он представлял красочную картину всеобщей суматохи, дым проник через забор и уже наверняка закрыл обзор охране. В это же самое время зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Рита».

— Алло.

— Ты даже не представляешь, какой здесь хаос! Жаль только, Кайл не вернулся. А я сижу в сторонке и хихикаю. Этой сволочи вряд ли понравится, что кто-то поджег его поместье. А ты чем занимаешься?

— Ничем, — ZW6YHH нарочито зевнул. — Новости смотрю. Сейчас спать лягу. Приятно тебе повеселиться.

— Ага.

Мужчина нажал «отбой», размахнулся и с силой швырнул телефон через дорогу. Утром его найдет какой-нибудь «счастливчик», а ему предстоит сделать главное.

ZW6YHH поставил ногу на упор — каменное украшение ограды, подтянулся, перевалился через забор и очутился в саду. Дыма было не слишком много, но достаточно, чтобы скрыть его от глазка видеокамеры, да и на улице стемнело, можно было обойтись вообще без дыма — вряд ли кто-то разглядел бы его лицо, но ZW6YHH не хотел рисковать. На первых порах ему требовались абсолютное инкогнито и полная незаметность, чтобы беспрепятственно проникнуть в само поместье. Никто не должен помешать его плану. Инфракрасные визоры засекут его появление, но сейчас все сосредоточены на пожаре, и если охрана и будет поглядывать на камеры, но уж явно не на ближайшие к источнику возгорания.

Короткая пробежка от забора, и мужчина приник к стене здания. Прижимаясь всем телом, он быстро пошел вбок. Там за углом находилась служебная дверь, которая, по словам Маргариты, никогда не закрывалась на замок.

План особняка ZW6YHH знал наизусть — в интернете, несмотря на все сопротивления службы безопасности Кайла, можно было найти практически все: от любимой марки зубной щетки звезды, до номера личного инфобраслета, который, впрочем, постоянно меняли. Планы особняка тоже имелись. Схематичные и приблизительные, собранные от разных источников: журналистов, обслуживающего персонала и гостей «Lamp;P», но достоверные.

ZW6YHH двигался быстро. Войдя в дверь, он закашлялся от дыма, но сориентировался: впереди слева располагалась узкая служебная лестница. Мужчина взбежал по ней на второй этаж, уверенный, что служанки успели спуститься вниз и выскочить на улицу, и свернул в неширокий коридор, который заканчивался мини-гостиной и спальней Кайла. Именно туда ZW6YHH и направлялся.

Как он и ожидал, комната суперзвезды была чересчур… все: чересчур шелковой, чересчур золотой, чересчур богатой, чересчур чистой и аккуратной. Само собой, поддерживали идеальную чистоту горничные. ZW6YHH заглянул в ящик письменного стола и только уверился в правоте своей догадки: помимо бумаг в ящике лежали обертки двух конфет, содержимое рассыпавшейся точилки для карандашей, несколько таблеток без упаковки, ножницы и куча карточек — сам Кайл чистоту не любил, и поддерживать ее не умел, а заглядывать в стол горничным запрещал.

Мужчина с любопытством просмотрел карточки с мужским профилем, но своей, текст которой лично набирал на домашнем ноутбуке и печатал на принтере, не увидел. Видимо, начальник службы безопасности забрал ее для снятия отпечатков пальцев.

ZW6YHH едва не рассмеялся собственной ловкости: действовал он в перчатках, и единственные отпечатки, которые могли обнаружиться на плотном листе бумаги, принадлежали Кайлу, мужчине не хотелось, чтобы кто-то вышел на Маргариту. Ему не было жаль девушку — она отработанный вариант и при случае от нее лучше избавиться, — но через нее могли выйти на него, а этого допустить нельзя.

ZW6YHH бросил карточки обратно в стол и осмотрелся. Пришло время осуществить мечту.

Мужчина не знал наверняка, как выглядит то, что он ищет, однако узнает, если найдет. Это должна быть внушительная по толщине папка или даже целая книга, а может, просто не скрепленные друг с другом листы бумаги, неважно. Главное — содержимое…

Взгляд ZW6YHH упал на прикроватную тумбочку. Изящная, темно-золотая под цвет шикарного покрывала на кровати, она служила подставкой под ночник, и в то же время содержала в своих внутренностях два выдвижных ящика.

То, что он искал, лежало в верхнем.

— Вот так, — мужчина вытащил из тумбочки увесистую папку и сунул ее под мышку. — А теперь по домам. Смотреть новости.

ZW6YHH рассмеялся и выглянул в коридор.

Голицын сразу понял, что это поджог. На месте происшествия он оказался одним из первых. Сначала сработала пожарная сигнализация, мгновением позже, горничная, заметившая в окне кухни языки пламени, подняла крик, а спустя еще несколько секунд Борис Игнатьевич уже находился на месте, благо до этого он прохаживался по саду, прислушиваясь к мыслям охранников, и далеко бежать не пришлось.

— Пожар! — визжала горничная.

К дому тут же подбежали двое охранников. Вместо того чтобы спокойно оценить ситуацию и начать действовать, мужчины поддержали женские крики басовитыми «Горим!».

Из парадной двери поместья выскочил Артем, за ним следовала взволнованная краснощекая повариха в домашнем халате и тапочках, следом бежал полуголый дворецкий, который очень не во время решил принять ванну.

Вечерние сумерки освещались желтым и оранжевым. Полыхало довольно сильно. С улицы сквозь окна было видно, что огонь захватил не только кухню, но и прилегающую к ней гостиную, коридор, упиравшийся в прихожую для слуг, запасной выход и, возможно, еще несколько помещений в глубине дома. Огонь горел интенсивно, пламя поднималось почти до середины стены, пахло паленым и… бензином.

— Вы двое, — Борис Игнатьевич схватил охранников за руки и заставил их остановиться. — Закрыть окна, вызвать пожарных. Потом бегом за водой и тушить. Вы, — Голицын посмотрел на дворецкого, приведите сюда всех, кого найдете.

На визжащих женщин рассчитывать не приходилось, утешать и успокаивать их времени тоже не было. Голицын поспешил войти в особняк, пока туда еще можно войти через главный вход. Он хотел удостовериться, что в «Lamp;P» никого не осталось.

— Есть кто-нибудь? — кричал он, поочередно заглядывая в комнаты.

Охранники отключили сирену пожарной сигнализации, но и того времени, что она работала, должно было хватить, чтобы встревожить всех обитателей дома и разбудить тех, кто заснул. Мужчина между тем лично хотел убедиться, что никто впопыхах не споткнулся и не сломал ногу и не лежит беспомощный, ожидая, когда огонь перекинется на вторую половину особняка. Пожарных уже вызвали, но через какое время они окажутся здесь, неизвестно, а огонь разгорелся не на шутку.

«Старый дурак, — думал между тем Борис Игнатьевич. — Всех опросил, со всеми поговорил и никого не вычислил. Ну, и кто этот поджигатель? Пожар однозначно дело рук того же человека, кто подбрасывал кукол и разозлил Кайла запиской с угрозой. По стилю на женщину не очень похоже, да и со всеми служанками побеседовал, даже с той Наташей, про которую Игнат говорил. Увольняться она действительно хотела, но передумала — слишком хорошо платят. И кто это?»

Голицын заглядывал то в одну, то в другую комнату, но в доме, к счастью, уже никого не было. Оставалось проверить второй этаж.

«Кого я пропустил? Старею. На пенсию пора. Охранников проверил, а тех, кого не проверил, на работе нет. Могли ли они придти в поместье не в свою смену? Нет, в любом случае я бы прочел их мысли. Значит, это человек не из охраны. Может, служанка, работающая во вторую смену? Нет, это не должна быть женщина. Какая истеричка станет поджигать дом? Хотя… Нет. Не может быть. Бензин, безусловно, взяли из бензобаков машин, иначе охранники доложили бы, что кто-то пронес в «Lamp;P» канистру. А какой бабе в голову придет сунуть шланг в бензобак? Все слишком хорошо продумано, даже окна открыты для притока кислорода к огню. Это точно не женщина. Однако признаться, поджог — неплохой способ отомстить. Нет. Все равно не верю. Так мстить за то, что красавец мужчина обратил на тебя внимание… Или я ничего не смыслю в женщинах, или поджигатель действительно мужчина».

Борис Игнатьевич завернул за угол и замер. Из двери комнаты Кайла выглядывала чья-то физиономия. Голицын бросился к двери, но мужчина уже скрылся в комнате.

С разбегу Борис Игнатьевич врезался в дверь, но та открылась лишь на ширину ладони. К обратной стороне двери злоумышленник привалил тяжелое кресло. Голицын надавил, навалившись на дверь всем телом. Зазор расширился еще на десять сантиметров. Последний рывок… и начальник службы безопасности уже протискивался в проем.

Если не считать сдвинутого кресла, в комнате Кайла все было на своих местах. По крайней мере, на полу не валялись вещи, да и дверцы шкафа, письменного стола и прикроватной тумбочки оставались закрытыми. Но преступника в комнате не было. И Голицын знал, почему ему удалось скрыться — окна комнаты распахнуты, а второй этаж не являлся особым препятствием для сумасшедшего поджигателя.

Борис Игнатьевич приблизил к губам инфобраслет и вызвал охранников:

— Макар, пятая камера. Человека туда, срочно. Лучше двух.

Голицын подбежал к окну и как раз успел увидеть, как невысокий черноволосый мужчина в темно-синих джинсах и куртке перелезает через забор. Прямо под окнами виднелась растоптанная клумба с голубой гортензией.

Злоумышленник скрылся.

Борис Игнатьевич тяжело вздохнул и отправился вниз по лестнице, пока пламя не перекинулось на это крыло особняка и не помешало ему выйти на улицу.

У входа тем временем собралась целая толпа: служащие поместья и охрана. Никто ничего не делал, все просто стояли и смотрели на огонь. Женщины всхлипывали, мужчины молчали.

ВОТ ОН ПОРАДУЕТСЯ, КОГДА УЗНАЕТ. ТАК ЕМУ, СВОЛОЧУГЕ, И НАДО.

Голицын вздрогнул и оглянулся. Мысль, которую он поймал, принадлежала женщине, но вокруг стояло так много служанок, что сходу определить хозяйку мысли не удалось. Борис Игнатьевич сосредоточился.

НАДЕЮСЬ, ОГОНЬ И ДО ЕГО КОМНАТЫ ДОБЕРЕТСЯ. НАДО БЫЛО ОТТУДА И НАЧАТЬ, НО ЗАМЕТИЛИ БЫ. А ТАК… МОЕТ ГОРНИЧНАЯ ПОЛЫ, И МОЕТ. ЧЕГО НА НЕЕ СМОТРЕТЬ. В КАМЕРУ ЖЕ НЕ ВИДНО, ЧТО В ВЕДРЕ НЕ ВОДА, А БЕНЗИН. И НИКТО НЕ ДОГАДАЕТСЯ.

Круг подозреваемых немного сузился. Голицын отбросил поварих и помощницу садовника, пытаясь припомнить список, который дал ему Игнат, и снова «прислушался».

НЕПЛОХО ПРИДУМАЛ. Я БЫ НЕ ДОГАДАЛАСЬ. ГОРИ, МИЛЫЙ, ГОРИ! ПУСТЬ ТЕБЕ ТАКЖЕ ПЛОХО БУДЕТ, КАК МНЕ БЫЛО, КОГДА ТЫ МЕНЯ В ОРАНЖЕРЕЮ ЗАТАЩИЛ.

«Вот старый пень, это все-таки женщина. Но у нее есть помощник мужчина. Ну, и кто она?»

Голицын начал двигаться. Он медленно перемещался от одной горничной к другой, словно громкость мыслей зависела от расстояния, и вглядывался в лица. Он пытался запомнить голос, чтобы отключиться от общего фона и проверить каждую женщину отдельно.

ГОСПОДИ, ГОРЕ-ТО КАКОЕ! НАДЕЮСЬ, ДОМ НЕ ПОЛНОСТЬЮ СГОРИТ, И НАС НЕ УВОЛЯТ!

Эти мысли принадлежали старшей горничной — полноватой даме с большой коричневой родинкой у левого крыла носа. Она причитала вместе со всеми, но, пожалуй, чуть громче остальных.

НАОХРАНЯЛИ, ТВОЮ МАТЬ. КТО ЖЕ ПОДЖОГ? БЕНЗИНОМ ВОНЯЛО, ХОТЬ СВЯТЫХ ВЫНОСИ. А ЭТИМ ХОТЬ БЫ ХНЫ. ДУЮТ СВОЕ ПИВО, ДА В КАРТЫ РЕЖУТСЯ. Я Б НА МЕСТЕ КАЙЛА РАЗОГНАЛА ЭТИХ РАБОТНИЧКОВ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ… ДА, ТЕПЕРЬ И РАЗГОНЯТ. МОЖЕТ, И НАС ЗАОДНО. КАК ПОДОЗРЕВАЕМЫХ. НАБЕРУТ НОВЫЙ ШТАТ…

Эти слова вертелись в голове самой молоденькой и самой подозрительной девушки — ее Голицын не допрашивал, в то время она уехала с каким-то срочным поручением, а вернулась прямо перед пожаром. Но теперь Борису Игнатьевичу стало понятно, что девочка ни при чем, и он переключился на вторую горничную, которая появилась только под вечер.

Это была эффектная брюнетка в бледно-розовом форменном платье и белом переднике. Всполохи огня высвечивали в темноте ее лицо. Девушка зачарованно смотрела на огонь, обхватив руками локти.

МОЖЕТ, ОН МНЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ СДЕЛАЕТ? ХОТЯ ВРЯД ЛИ. УГРЮМЫЙ И НЕЛЮДИМЫЙ… ЖИТЬ С ТАКИМ НЕ ОЧЕНЬ. И НЕ СЛИШКОМ БОГАТ. А С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, ОБЕСПЕЧИТЬ МЕНЯ СМОЖЕТ… НАДО ЕМУ НАМЕКНУТЬ. ЗАВТРА. И РАССКАЗАТЬ ПРО БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ. ПУСТЬ ПОРАДУЕТСЯ.

Голицын мягко взял девушку под руку. Та вздрогнула.

— Как его зовут? — спросил он.

— Кого?

— Мужчину, который подсказал тебе устроить пожар.

Девушка рванула руку, но Борис Игнатьевич держал крепко.

— Лучше признайся.

— Я ни в чем не виновата!

— Ну конечно. Мысли твои, милая, для меня как заголовки газет. Как его зовут?

ИГОРЬ

— Ничего не знаю!

— Игорь, значит. Он здесь работает?

— Я ничего не знаю! Отпустите меня!

Девушка была напугана и еле сдерживала слезы, но Голицын не намеревался отпускать преступницу.

— Где он живет? Куклы тоже его идея? Говори! — он тряхнул девушку, и та, наконец, расплакалась.

— Ничего не знаю, — всхлипывала она. — Это не я!

КАК ОН ДОГАДАЛСЯ? НЕУЖЕЛИ ИМПЛАНТ? НЕДАРОМ КАЙЛ ТАК ИМ ДОРОЖИТ И ПРЯМО В РОТ СМОТРИТ. ОЙ… НЕУЖЕЛИ ОН И СЕЙЧАС МОИ МЫСЛИ ЧИТАЕТ?

— Читаю, милая. И тебе придется все мне рассказать. Если, конечно, не хочешь всю вину на себя взять.

НУ УЖ НЕТ!

— Вот и я так думаю. Рассказывай. Кто он такой? Где живет? Где работает? Все, что про него знаешь.

— Я почти ничего не знаю. Только имя и адрес.

МНЕНИЕ БОЛЬШИНСТВА

На этой неделе Социологический комитет при Российской Академии Наук представил подробный отчет о некоторых проведенных исследованиях. Результаты опросов оказались интересными и, с разрешения Соцкома, мы публикуем их на наших страницах.

1. Как бы вы охарактеризовали свое отношение к людям с искусственными конечностями и искусственными внутренними органами?

а) Отношусь спокойно, как к другим. Ничем не выделяю. — 19 %

б) Отношусь как к инвалидом. Жалею — 43 %

в) Отношусь настороженно. Не знаю, что от них ожидать — 38 %

2. Как бы вы охарактеризовали свое отношение к людям с «читателем»?

а) Не обращаю внимания на такие мелочи. Мне скрывать нечего, вот кому есть что скрывать, пусть и боится — 4 %

б) В общем, спокойно, но сторонюсь, стараюсь не общаться, ведь они читают мои мысли — 33 %

в) «Читатели» нужно запретить, люди должны иметь приблизительно одинаковые возможности, в конце концов, это просто опасно — 44 %

г) Все они либо шпионы соседних государств, либо сотрудники спецслужб. Простым людям чужие мысли не интересны — 7 %

д) Считаю их опасными для общества, их нужно изолировать — 12 %

3. Как бы вы охарактеризовали свое отношение к имплантам со стандартным набором?

а) Обычные ребята, решившие заработать с помощью силы — 45 %

б) Больные люди, не понимающие, что уродуют собственное тело, их нужно пожалеть — 12 %

в) Опасные и агрессивные люди, их нужно сторониться — 17 %

г) Киборги без чувств и эмоций, от них нужно ждать только плохого — 16 %

4. К какой категории людей вы бы отнесли себя?

а) В моем теле есть хотя бы один имплантат — 29 %

б) Не хочу становиться имплантом, и никому не советую) — 17 %

в) Если бы имплантаты были дешевле, с удовольствием поставил бы себе какой-нибудь «гаджет» — 30 %

г) Имплантат необходим мне, чтобы поправить здоровье — 24 %

Как мы видим, общество не пришло к единому мнению по поводу имплантов-охранников и «читателей», однако многие признают, что имплантаты — великолепное изобретение. Они помогают поправить здоровье и сделать жизнь лучше. Так почему же каждый третий считает имплантов-стандартников агрессивными киборгами?

«Российская газета»

N 30, август 2099 г.

Утром Алекс Тропинин проснулся рано, как всегда просыпался, когда ночевал «не дома». За время работы в «Longevity and Prosperity» он привык считать это поместье домом и теперь немного нервничал, находясь в новой обстановке. Позавчера после съемок Кайл неожиданно отправился не в «Lamp;P», а на проспект Свободы, заявив, что ему хочется сменить обстановку и некоторое время пожить в другом месте.

Новый дом Тропинину не понравился. По площади он не уступал прежнему поместью, однако казался маленьким, потому что уходил не в ширину, а в высоту. Четыре этажа делали его похожим на гигантский шкаф для одежды. Вычурный, обильно украшенный лепниной, он меньше всего, как казалось Алексу, подходил для Кайла. Такие дома характерны скорее для западной Европы и европейских старушек, которые в свободное от болтовни по телефону время, занимаются расследованием преступлений, но не для современного вечно спешащего человека.

Кайлу, казалось, дом тоже не слишком нравился, однако актер твердо заявил, что намерен провести на проспекте Свободы неделю или даже две. Алекс понятия не имел, с чем связана подобная перемена настроения, и был вынужден смириться с решением нанимателя. В конце концов, это его работа: находиться радом с Кайлом вне зависимости от того, где тот живет. А теперь, когда стало известно, что в поместье произошел пожар, возвращение туда откладывается на несколько месяцев, если не на полгода.

Проснувшись, Алекс сделал зарядку и отправился на кухню выпить чай, съесть бутерброд, поговорить с поварихой и узнать последние новости. Звезда мировой величины тем временем благополучно посапывал в своей спальне на четвертом этаже.

— И чего его черти принесли, — жаловалась Тропинину кухарка — худощавая пожилая женщина с седыми волосами. — Сидел за городом, как хорошо было, а то позавчера Голицын прибежал распоряжений надавал и исчез. А нам работай. И не просто работай, а полностью выложись, последнюю каплю крови из себя высоси и им на блюдечке подай. А вечером и САМ заявился. Поднялся на этаж, дверью хлопнул и не выходил, будто мы перед ним в чем-то провинились.

— А разве, — Алекс оторвался от бутерброда, — Голицын перед Кайлом приезжал?

— Приезжал. Велел все тут подготовить и вымыть. Мол, звездочке нашей место жительства сменить захотелось.

Тропинин задумался. Вообще-то ничего удивительного в том, что перед приездом Кайла прислугу дома на проспекте Свободы предупредили о прибытии хозяина, не было. Странно только, что этим занялся Борис Игнатьевич лично, и не просто позвонил по телефону, а приехал. Видимо, у Кайла возникли какие-то проблемы, уж очень этот переезд походил на бегство. Наниматель не взял с собой даже сменную одежду, просто приехал, и остался жить.

— Ты бери еще колбасы-то. Не стесняйся. А то ничего не останется. Кайл-то плохо ест: фигуру бережет, а может, нервничает, зато шофер, немой который, только так трескает. Будто не баранку целыми днями крутит, а корабли в порту разгружает.

Тропинин улыбнулся. Женщина нравилась ему, она была доброй, хоть и немного ворчливой, и, несмотря на свои слова, любила Кайла всем сердцем — сама бегала в магазин покупать его любимый сорт сыра, украшала поднос с завтраком свежей розой и тайком вздыхала, что «наша звездочка» ничего не ест.

— На вот еще новости почитай. Звездочка наша снова на первых полосах. Я без очков плохо вижу, что там написано, ты уж, будь любезен, вслух прочти. А фотография хорошая. Большая. Глянь, как улыбается.

Алекс дожевал бутерброд, вытер руки о салфетку и взял газету. На первой странице нарочито широко улыбалось лицо его нанимателя.

— Приоткрываем завесу тайны «Командора», — прочел Тропинин броский заголовок.

— Это его новый фильм? — поинтересовалась кухарка. — Слышала. Так он, вроде, все в большом секрете держит, с чего вдруг интервью решил дать и секреты раскрыть? Давай, читай статью-то.

— Рекламный трюк, наверное.

Алекс как никто другой знал позицию Кайла относительно его нового фильма. «Командор» должен стать мегашедевром, затмить все блокбастеры прошлых лет, принести небывалую прибыль и коренным образом изменить отношение людей к Командору в частности и имплантам вообще. Поэтому сценарий, а также все, что с ним связано, считался величайшим секретом современности.

Возможно, эта газета всего лишь хитрый рекламный ход, ведь Кайл обожал привлекать к своей персоне внимание, но заголовок подсказывал Тропинину, что его наниматель не являлся инициатором появления подозрительной газетной статьи. Алекс перевернул страницу и стал читать:

— Имя Кайла (настоящее имя: Родионов Александр Олегович) знают все. И ни для кого не является секретом, что это лучший актер современности. Каждый его фильм — настоящий подарок поклонникам кинематографа. «Я супер и у меня все супер» — эти слова не только жизненный девиз звезды, но и констатация факта: все, что дает Кайл зрителям — высшего качества, вспомнить хотя бы такие его фильмы как «Звездный посланник», «Экспериментатор», «В небе серо-фиолетовом», «Мозговыверт» и другие. Не является исключением и широко разрекламированный фильм с предварительным названием «Командор», работа над которым подходит к концу.

В прошлых номерах мы публиковали интервью с исполнителем главной роли Кайлом и главным режиссером (Брахман Н.С.), в котором оба они заявили, что никакие секреты фильма раскрывать не намерены. И вот теперь мы рады представить вам отрывок из сценария «Командора».

— Вот шельмец, а говорил, тайна-тайна. А вот на тебе. Кой-чего журналюгам наболтал. И когда только успел?

Алекс пожал плечами. Отрывок из сценария был, похоже, не набран на компьютере, а отсканирован с листа. Если присмотреться, можно заметить чьи-то пометки. Видимо, редакция газеты сильно спешила выпустить номер, и пренебрегла «украшательствами», поместив на вторую страницу не слишком четкое изображение отсканированного листа сценария. Конечно, поклонники и любители сплетен сумеют прочесть, но Тропинина это навело на какую-то еще не до конца сформировавшуюся мысль. Алекс приблизил газету к глазам и принялся читать:

— «Командор входит в комнату. Рудольф сидит за столом, отвернувшись к окну. Из-за спинки кожаного офисного кресла виден только его начинающий лысеть затылок и рука, лежащая на подлокотнике. Пальцы нервно подрагивают.

На заднем плане звучит «Сюита N 4» — медленная с неуловимым чувством тревоги.

Крупный план лица Командора. Он спокоен и сосредоточен, только в глазах горит холодный огонь мести.

Командор: Я пришел.

Рудольф медленно поворачивается в кресле. Он тоже спокоен. Волнение выдают лишь барабанящие по подлокотнику пальцы.

Командор: Ты готов?

Рудольф: Я ничего не сделал.

Командор: Ты виновен.

Рудольф: Это ты так считаешь. Она сама хотела.

Командор медленно делает шаг по направлению к креслу. На лице Рудольфа отображается ужас. Он тянется к ящику стола, где лежит револьвер. Командор внезапно ускоряется и в один огромный прыжок оказывается на столе.

«Сюита N 4» резко сменяется на «Song of death[1]».

Крупный план лица Командора: искаженный в гримасе ненависти рот, горящие глаза

Рудольф в панике. Он отталкивается от стола и откатывается к окну. Пытается встать, но Командор уже схватил его за шею и начинает душить.

Рудольф (хрипит): Я не виноват! Она сама хотела!

Командор: Как же! Хотела! Это уже не первая девушка, которую ты…

Командор на мгновение опускает руки, спрыгивает со стола и оказывается позади кресла.

Рудольф пытается встать, чтобы убежать, но не успевает — Командор хватает его за голову обеими руками и сильно сжимает.

Рудольф задыхается, он не оправился от силы рук, которые с такой ненавистью сдавливали его шею, что практически лишили его возможности говорить.

На глазах Рудольфа слезы, белки покрылись красными прожилками. Лицо тоже покраснело.

Музыка достигает пика тревожности.

Рудольф (из последних сил): мы уже три месяца как любовники.

Мгновение спустя, с последними словами Рудольфа Командор делает резкое движение и сворачивает тому шею.

Крупный план лица Командора: на нем поочередно отображаются понимание, сожаление и решимость.

Четким шагом он выходит из комнаты.

Общий план кабинета. В кресле — бездыханное тело Рудольфа. Он сидит, как обычно, откинувшись на спинку кожаного кресла, положив руки на подлокотники. Только вместо лица — начинающий лысеть затылок».

Следующий отрывок, возможно, появится к концу недели. Следите на нашими выпусками».

— Хороший фильм выйдет, — кухарка вздохнула и посмотрела на часы. — Батюшки! Он уж наверно встал, а я сижу! Чай! Быстренько!

Женщина занялась приготовлением завтрака для суперзвезды, а у Тропинина аппетит внезапно исчез. До сегодняшнего дня, после того, как он прочитал мысли сценариста Потапова, Алекс сомневался, что Кайл переписал сценарий и превратил героя в убийцу, он не был уверен, что правильно понял мысли сценариста. Прочесть мысли нанимателя он не мог, как не мог и лично прочесть сценарий, который актер держал в своей комнате. Но теперь, когда в газете опубликовали отрывок из сценария, худшие подозрения Тропинина оправдались. Кайл действительно хочет сделать первого импланта-охранника мстительным сумасшедшим убийцей.

Кухарка унесла поднос с завтраком Кайлу, и Тропинин остался в кухне один.

Он представлял, каким ударом по обществу станет фильм, сколько вызовет разговоров, пересудов, споров. Импланты мгновенно превратятся в неконтролируемых свое поведение убийц, в агрессивных и очень опасных для общества сумасшедших. Отношение к имплантам и сейчас нельзя назвать благожелательным, а при выходе на экраны «Командора»… Алекс всерьез опасался, что это будет толчком если не к гражданской войне, то к серьезной дискриминации, массовым беспорядкам, дракам и даже убийствам, ведь «сумасшедшие импланты» вот они, рядом!

Кайла нужно остановить. Любым способом. Фильм не должен выйти на экраны!

Тропинин припомнил, что о том же самом волновался и сценарист Потапов. Может, стоит намекнуть ему, чтобы он обратился со своим сценарием к другой киностудии? Это не выход, да и вряд ли сработает — сценарист наверняка связан каким-нибудь договором, или права на сценарий принадлежат киностудии… не зря ведь вокруг этого фильма развели столько тайн.

Алекс бросил взгляд на фотографию в газете, потом на последнюю строчку редакторской статьи и задумался.

Возможно, у него появился неизвестный помощник. Очень уж все это походило на то, что сценарий у Кайла просто-напросто украли, и теперь по частям собираются разместить его в газетах. Если это так, нужно нанести еще один удар, чтобы съемки фильма остановились. Удар серьезный, по главному герою, точнее, человеку, играющему роль Командора. По Кайлу. И ради того, чтобы помешать выходу фильма, Тропинин был готов нарушить собственное обещание, пойти против совести и Голицына, и вторгнуться во внутренний мир суперзвезды. Он сделает все ради того, чтобы имплантов не превратили в чудовищ.

восемь месяцев назад

В этом году природа расщедрилась на сказочно-красивую зиму. Днем температура не опускалась ниже десяти-двенадцати градусов, солнце выглядывало из-за облаков чаще обычного, а с неба практически каждый вечер сыпались крупные, со старинную пятирублевую монету, хлопья снега.

Алекс любил зиму, особенно такую: красивую, одевающую деревья в снежные шубы, дарящую стойкое ощущение волшебства, чуда, грядущего счастья, но в последние недели он не обращал на снег никакого внимания. У него умирал отец.

Уже привычной дорогой Тропинин пробежался между двадцать вторым и двадцать четвертым домом по Скрипичной улице, свернул на Кожевенную, не глядя по сторонам, перешел однополосную дорогу и поднял воротник, чтобы защитить шею от холодного ветра.

Последние сто метров по прямой — дорожку из обледенелой брусчатки, ведущую прямо к больнице — Алекс преодолевал медленным шагом. Что-то мешало пересечь пространство быстро, не вглядываясь в подробности окружающего пейзажа, словно воздух здесь был гуще и тяжелее, отчего для размеренных обычных движений приходилось прикладывать двойные усилия.

Территория прямо перед больницей не принадлежала никому. Раньше тут был городской парк, но молодежи не нравилось гулять здесь — шуметь не разрешалось, а атмосфера тишины наполнялась неуловимым ощущением отчаяния, и посиделки на лавочках под больничными фонарями быстро исчерпали себя. Тем не менее это была не совсем больничная территория, ибо официально к клинике отношения не имела, однако постепенно превращалась именно в таковую.

Алекс поднял глаза и нашел третий этаж. Отсчитал пятые окна слева и вздохнул. Парк наполнился ощущением не только отчаяния, но и обреченности. Там за холодным стеклом лежал его отец.

Тропинин боялся входить в стеклянные двери больницы, сквозь заляпанную поверхность которых не было видно даже холла. Боялся надевать белый халат, пахнущий дешевым стиральным порошком и безысходностью, подниматься по лестнице, каждая ступенька которой приближала к неизбежному… Но каждый вечер Алекс проделывал все эти действия, чтобы только еще раз поговорить с отцом.

Не был исключением и этот вечер.

Молодой человек открыл дверь палаты и замер. В первый момент ему показалось, что отец не дождался его, но мужчина открыл глаза.

— Пришел? И не надоело на мои мучения смотреть? Умру ведь все равно.

— Не говори так.

Алекс придвинул к кровати отца стул и сел.

Неяркая лампочка под потолком давала мало света, но и его хватило, чтобы Тропинин-младший ужаснулся тому, как изменился его отец. Только сейчас молодой человек заметил морщины на лбу и около рта, синяки под ввалившимися глазами и чрезмерно заострившийся нос. Волосы на левом виске так и не выросли, а шрам оставшийся после операции, был похож на жирного червя. Именно из-за этого «червя» с отцом и произошло такое…

— Как дела на работе?

— Ничего нового.

— Пораньше сегодня отпросился?

Алекс кивнул.

— Ну и правильно. А то мне совсем плохо. Может, и до утра не дотяну, а мне хотелось поговорить с тобой об одной очень важной вещи.

В горле Тропинина-младшего образовался тугой комок, который никак не хотел проглатываться.

— Не переживай. И долго обо мне не плачь. Нехорошо тратить жизнь на траур.

— Отец…

— И похороны… попроще.

Мужчина сморщился и отвернулся. Алекс тоже отвернулся. Ему было тяжело смотреть на мучения отца, а помочь он ничем не мог.

— Жизнь сложная штука, — произнес мужчина через пару минут. — Она пинает тебя, как только может, ставит подножки, подставляет под летящий на голову кирпич, а ты выбираешься из всего этого, пытаясь выжить. У некоторых получается, но только единицам жизнь доставляет удовольствие. Остальные выживают. Вот и я выживал бы…

— Если бы ты знал, как я жалею, что предложил тебе операцию! — воскликнул молодой человек, и в голосе его зазвучали слезы.

— Нет, я не в том смысле, Алекс. Не вини себя. Все случилось так, как должно было случиться. Ты правильно сделал. В конце концов, ты же мой сын…

— Но если бы я не договорился с врачами, если бы не настоял на операции, ты бы…

— Не умирал сейчас? Алекс, Алекс. Сколько я должен повторять, что благодарен тебе за подаренную возможность не остаться навсегда немым. Я счастлив, что могу говорить с тобой сейчас. Если бы не имплантат в моем мозге, я бы сошел с ума. Человеку под конец жизни и так приходится нелегко, а если он внезапно теряет глаза, конечность или, как я, способность говорить, он чувствует себя не только немощным и беспомощным, но и ненужным. Обузой. А я никогда не хотел быть обузой. Может, если бы не твоя помощь, я бы давно покончил с собой. Тяжело быть инвалидом, да к тому же немым.

— Не говори так.

— Буду. Ты должен знать: я не только ни в чем тебя не виню, но и благодарен за те полгода, которые прожил практически как нормальный человек. И знаешь, наверное, это судьба такая. Меня не будет. Только немного позже. Ты не убил меня, Алекс, а продлил мою жизнь на чудесные шесть месяцев.

Алекс изо всех сил сдерживался, но чувствовал, что не сможет больше скрывать слезы. Тропинин-старший протянул ему руку и крепко пожал.

— Но я не об этом с тобой хотел поговорить. Я знаю, ты ищешь парней, которые меня избили. Не ищи. Они получат свое либо от Господа, либо от государства, а может, от обоих сразу. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня. Считай это моим последним желанием. Обещай прекратить поиски. Имплантов и до меня не слишком любили, и то, что я попал под руку этим типам, не твоя вина.

Мужчина облизал пересохшие губы и продолжил:

— Я хочу, чтобы свое наследство ты потратил с умом. Денег там достаточно, чтобы сделать что-то значимое, начать новую жизнь или исполнить мечту, но знаю вас, молодежь. Не хочу, чтобы кредиты, которые я копил всю жизнь, постепенно истаяли. Вложи их в дело. Прибыльное или не очень… в любое. Рискни. Господь на твоей стороне, Он поможет. И всегда. Всегда, Алекс. Всегда жертвуй малым ради большего. Всегда.

— Обещаю, — тихо произнес Алекс. — Я запомню твои слова, отец. Ты не будешь разочарован. Я всем докажу, что импланты — не плохие и не опасны для общества. Я сам стану имплантом, чтобы доказать это.

Молодой человек почувствовал, что рука отца расслабилась, стала мягкой и безвольной. В палате похолодало и даже свет от лампочки, кажется, стал еще более тусклым. Тропинин-младший больше не был Тропининым-младшим, он превратился просто в Тропинина. Единственного.

Сеченов нервничал. Он ходил по коридору телестудии, заложив руки за спину, и винил себя за непредусмотрительность.

Милиция ничего определенного не сказала. Проведя осмотр его кабинета, они не обнаружили отпечатков пальцев, зато выяснили, каким образом злоумышленник проник на территорию клиники.

Охранник у ворот вспомнил человека, который приехал на мусоровозе. Тот представился сотрудником «БОТа», но подозрительным не показался: наклейка на машине присутствовала, а сам мужчина был одет в белый форменный комбинезон с синим ромбом, да и удостоверение имелось. Охранник пропустил человека на территорию больницы и тот, забрав оставленные для него контейнеры, уехал. Позже, когда выяснилось, что кабинет главного врача клиники взломан, и из сейфа украдены ценные имплантаты общей стоимостью чуть более ста тысяч кредитов, милиция связалась с дирекцией «Безопасных отходов». Конечно, никакие сотрудники организации в клинику Сеченова в тот день не приезжали.

Фоторобот, составленный охранником, получился похожим одновременно на доктора Сеченова, престарелого Майкла Джексона и самого охранника. Евгений Михайлович опасался, что подобное изображение имело мало общего с реальным человеком, взломавшим его сейф, но сделать ничего не мог, оставалось только бессильно вздыхать.

В связи с тем, что имплантаты, предназначенные для ближайших операций, исчезли, в графике образовался приличный перерыв, который нужно было чем-то заполнить. Единственная хорошая новость состояла в том, что отсрочка запланированных операций не являлась смертельной — пациенты ближайшего месяца не нуждались в срочных заменах жизненно важных органов. Так уж получилось, почти все они хотели установить имплантаты силы, усилители реакции и скорости, выносливости, супер-зрения и супер-слуха. Все это могло подождать еще месяц, пока на заводе не изготовят дубликаты, а вору, между тем, достался неплохой набор. Для полного комплекта не хватало только «читателя».

— Евгений Михайлович, ваш выход.

Мысли Сеченова прервал помощник режиссера. Сегодня главный врач клиники участвовал в популярном ток-шоу «Прямым текстом», он хотел использовать эту возможность, чтобы обратиться к похитителю. Конечно, надежда на то, что вор вернет украденное, невелика, но попытаться стоило.

Евгений Михайлович вышел под свет софитов, сопровождаемый громкими аплодисментами зрителей.

Декорации студии были выполнены в раздражающих ярко-красных тонах. Красными были и кресла для гостей, и папка в руках ведущей — дородной женщины в белой юбке до колен и объемистом пиджаке. Сеченов поморщился. Ведущая совершенно не умела носить светлое — блузку подобрала слишком темную, а туфли чересчур яркие, к тому же в белом женщина казалась огромным бесформенным комком сахарной ваты, какие продают в фойе цирка или в зоопарках. Но этой даме зрители прощали все — она приходилась двоюродной теткой Кайлу, владела бюро ритуальных услуг и устраивала в своей передаче целые баталии, которые обеспечивали приличный рейтинг.

Евгений Михайлович поправил брюки своего белого льняного костюма, и сел в красное кресло. По правую руку от него уже сидел гость — тучный священник в черной рясе с белым стоячим воротничком, что выдавало в нем служителя католической церкви. Лицо его было гладко выбрито, в глазах читалась усталость. Кресло слева пока пустовало.

Ведущая знаком прекратила аплодисменты и, сверившись с текстом в папочке, произнесла:

— Последний гость нашей программы, представитель православной церкви настоятель мужского монастыря святых Петра и Павла, отец Иоанн.

Под такие же громкие аплодисменты, которыми вышколенная аудитория студии встретила Сеченова, на сцену вышел еще один священник. Он, как и первый, был одет в черное, но без белого воротника на рясе, вместо него на шее висел большой, размером с мужскую ладонь, серебряный крест. Выражение лица батюшки Сеченов уловить не смог — мешала темная густая аккуратно подстриженная борода, однако в глазах читалась та же усталость, что и у католического священника.

Когда аплодисменты стихли, ведущая заговорила:

— Темой нашей необычной встречи являются имплантаты и импланты. В последнее время этот вопрос остро обсуждается в средствах массовой информации. С развитием медицины стало модно вживлять себе разные приспособления, позволяющие не только спасти жизнь, но и облегчить ее. Святой отец, — обратилась дорожная тетка к сидящему справа от Сеченова католическому священнику, — скажите, как ваша церковь относится к имплантам.

Святой отец кашлянул и подался вперед.

— Мы не считаем это богоугодным делом. Человек создан по образу и подобию Божьему, и не должен устанавливать себе всякие гаджеты и становиться выше Создателя.

— Как это не богоугодное дело? — вмешался отец Иоанн. — Вы хотите сказать, человек не должен заменять больное сердце искусственным?

— Вы не поняли, — парировал католик. — В данный момент я говорил о тех имплантатах, которые делают человека сильнее, чем ему положено по природе, а также о так называемых «читателях». Или вы, батюшка, будете упорствовать, что подобные игрушки угодны Господу?

— Не буду, — кивнул православный священник и дотронулся до креста. — Тут я вам возражать не стану. Однако относительно искусственного сердца я с вами в корне не согласен.

— А я по этому поводу ничего и не сказал. Сердце, изъятое у донора, кажется мне большим грехом, чем электрический аналог.

Священники дружно закивали. Сеченов безучастно наблюдал за происходящим. Он видел, как вытянулось лицо ведущей, которая надеялась, что священнослужители начнут жаркий спор, а может быть, даже драку. Дама была разочарована и попыталась подбросить в тлеющий огонь пару сухих поленьев:

— А как вы относитесь к тому, что те самые импланты, которым искусственно продлили жизнь, совершают преступления? Ведь грабежи, убийства, насилие не были запланированы богом. Человек должен был умереть, а ему вдруг подарили лишнее десятилетие и он использует его во вред обществу.

— Не путайте, — произнес отец Иоанн. — Все, что есть на земле, Господом запланировано. По Его велению изобрели имплантаты сердца или легких, значит, и установка их дело богоугодное. А деяния, о которых вы говорите, также могут оказаться в ведении Господа, и совсем не обязательно, это будут преступления, может, это будут добрые и милосердные дела.

— Не совсем с вами согласен, — включился в разговор святой отец, — тем не менее, суть верна. А вы, дочь моя, слишком плохо думаете о людях.

— А вы слишком хорошо, — оживилась ведущая. — По статистике преступлений, совершенных имплантами, больше, чем совершенных обычными людьми. Значит, среди имплантов больше преступников. Следовательно, они опасны для общества.

— Давайте не будем ставить на людях клеймо, — кашлянул католический священник. — Склонность к преступлениям не зависит от того, является человек имплантом, или нет. Факторов здесь множество, и не мне о них говорить, а профессиональным психологам и социологам.

— Давайте разберемся еще и в том, что толкает имплантов на преступление, — поддакнул отец Иоанн. — Не наша ли нетерпимость? К тому же, сами знаете, большая часть имплантов — так называемые «импланты-охранники» — люди, использующие силу в профессиональных интересах…

— Не поэтому ли так возросла преступность? — громко, перекрикивая батюшку, спросила ведущая. — Не следует ли нам принять какие-то меры и запретить проводить подобные операции? Не станет ли пророческим фильм «Мертвый рассвет»?

Сеченов заскучал. Свет в зале выключили, с потолка спустился огромный плазменный экран, на котором замелькали кадры ужастика. Евгений Михайлович слышал об этом фильме. Режиссер в самых жутких подробностях описал, как импланты превращаются в зомби и убивают обычных людей. Подобной ерунде могли поверить только неграмотные бабули, но никак не здравомыслящие умные люди. Увы, Сеченов понимал, что последних, как раз меньшинство.

После того, как зомби-имплант перегрыз зубами горло очередной жертвы, фильм выключили, и студия снова наполнилась светом. Евгений Михайлович решил высказаться.

— Фильм, — произнес он, — глупая и абсолютно ничего под собой не имеющая, гм, фантастика. Импланты — такие же люди, как вы или я. Как вы выражаетесь «железка» в их теле, конечно, накладывает некоторый отпечаток на личность, но человек таков, каким его создала природа, воспитали родители и общество. Если нет в человеке злости и жестокости, оттого, что в его мозг вживили чип, они не появятся. Мы еще не доросли до понимания сути работы психики и не можем менять характер человека, его сущность. И вообще, проблема имплантов, как мы ее имеем, полностью надумана. Я не понимаю, почему люди всполошились из-за того, что кто-то стал сильнее, ловчее, быстрее или получил новое здоровое легкое.

— Правильно, — поддержал Сеченова святой отец. — Католическая церковь, уверен, так же, как и христианская, терпимо относится к имплантам и всех призывают к тому же.

Сидящие в зале зрители подняли руки, Сеченов увидел десяток желающих высказаться, и ведущая не замедлила дать им слово. Сначала она подошла к пожилой матроне в ярко-малиновой кофте. Зрительница взяла из рук женщины в белом микрофон и буквально вцепилась в него пухлыми пальцами.

— Лжете! И как только вам не стыдно! — громко и возмущенно начала она. — Давеча сама в церкви батюшку спрашивала про имплантов, и он сказал, что любые механизмы противоестественны! Дьявольские игрушки это! Только грешники идут на подобные операции! Сами себя губят! От жадности или выгоды ради!

— Наверное, вы его не так поняли, — негромко произнес отец Иоанн.

— Все я так поняла! А вы постыдились бы! В церквях одно заявляете, по телевизору другое.

Ведущая практически силой вырвала из рук возмущенной дамочки микрофон.

— Отвечайте, батюшка.

Евгений Михайлович с удивлением заметил, что отец Иоанн покраснел. Смутился и святой отец, сидящий по правую руку от Сеченова. Они переглянулись, словно обменявшись мысленными сообщениями, и снова обратили взгляды в зал.

— Возможно, — произнес католик, — вы общались с представителем другой точки зрения.

— Значит, — громко вмешалась ведущая, — среди церковников тоже нет согласия по этому вопросу! Собственно, мы и собрались здесь для того, чтобы понять, что делать и как жить дальше.

— Жить со смирением в сердце и терпимостью, — взял слово батюшка.

— Без злобы, зависти и подавляя гнев, — присоединился святой отец.

— Жить надо по совести, — подвел итог Евгений Михайлович.

Ведущая уже набрала в грудь воздуха для очередного громогласного заявления, но Сеченов не дал ей продолжить, поднял руку и произнес:

— Гм, пользуясь случаем, хочу объявить, что в моей клинике произошло ограбление. Похищены ценные имплантаты. Обращаюсь к вору, если он нас слышит. Прошу, верните похищенное…

Договорить Сеченову не дали. В зале вновь взметнулись десятки рук, и ведущая, даже не дослушав приглашенного гостя, дала микрофон одному из зрителей.

— Я вот хочу какую проблему затронуть, — на сей раз слово получил пожилой мужчина с внешностью профессора математики: худощавый, правильный, строгий, в очках. — Раз уж в церквях раскол, клиники грабят ради наживы, может, нам отделить всех имплантов? Поселить на необитаемый остров?..

После этих слов в студии поднялся невообразимый шум. Зрители больше не молчали, выкрикивали слова одобрения или порицания, кричала ведущая, стараясь хоть немного заглушить толпу, не предпринимая, однако, серьезных попыток урегулировать ситуацию, даже священники поднялись с кресел, чтобы сделать свои слова более значимыми.

Евгений Михайлович понял, что ведущая шоу «Прямым текстом» именно этого и добивалась: шума, скандала, галдежа и неразберихи. Она и не пыталась разобраться в проблеме, главной ее целью было столкновение сторон.

Сеченову в подобном зверинце делать нечего. Он поднялся со своего ярко-красного кресла и отправился за кулисы. В конце концов, у него много других дела, следовало подумать, чем занять ближайшие пару месяцев. До благотворительных операций оставалось достаточно времени, а новые имплантаты для ожидающих своей очереди, привезти не успеют. Оставалось уйти либо в отпуск, либо на покой. И о последнем Евгений Михайлович задумывался все чаще.

КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ

Прения в Государственной Думе по поводу возможного запрета на имплантаты в целом и «читатели» в частности так и не пришли к логическому завершению. Депутаты не решились ввести какие-либо ограничения, однако все признают, что необходимо принимать меры.

Что-ибо запретить в нашей стране всегда было проблематично, а с нынешним уровнем развития пиратства, и вовсе невозможно. Если ограничить количество операций по вживлению «читателей», их будут делать без контроля соответствующих органов. На рынке уже сейчас появились «серые» «читатели», а при введении запрета они найдут еще большую поддержку, чем имеют сейчас.

Необходимо, во-первых, урегулировать вопрос с учетом и контролем «читателей». Люди, установившие себе этот имплантат, должны получить особый статус, который будет не только давать некие видимые преимущества, но и накладывать дополнительные обязательства.

Во-вторых, обсуждается вопрос ограничения на перемещения «читателей» внутри страны. Это ограничение, при его введение, будет носить временный характер, до тех пор, пока не решится вопрос с оснащением «античитами» всех закрытых государственных учреждений. Вопрос с выездом «читателей» за границу находится в ведомстве тех стран, которые «читатель» захочет посетить. Но уже сейчас известно, что страны Большой Дюжины намерены временно перекрыть границы для «читателей», дабы создать меры по обеспечению государственной безопасности и сохранению государственной и коммерческой тайны.

Третья проблема относится к так называемым «стандартникам» — имплантам со «стандартным набором». В настоящее время решается вопрос о поддержании общественного порядка; рассмотрении проблемы трудоустройства «стандартников» и создания для них специализированных отделений в учебных заведениях, по окончании которых они могли бы поступить на службу в армию или полицию. Говорить о создании особых подразделений или военизированных структур, полностью укомплектованных имплантами, пока рано, но первый шаг на этом пути уже сделан. Россия не отстанет от западных коллег в гонке вооружений.

Еще одна проблема — пресловутый учет. Здесь тоже нужно решить массу проблем: от правомерности вести какой-либо учет, до того, кто именно должен этим заниматься и какие органы будут отслеживать предоставление всех данных. Степень доступности и открытости подобных сведений тоже находится под вопросом. Во всемирной паутине периодически появляются списки имплантов, изъятые из вскрытых сетей клиник, но быстро исчезают. С таким видом «оповещения» нужно бороться.

Эти и другие вопросы, касающиеся имплантов, будут рассматриваться в Государственной Думе, но речь идет не о неделях, а о месяцах, поэтому не стоит ждать резких перемен в ближайшее время.

«Русский вестник»

N 8, август 2099 г.

ЭТО НЕВОЗМОЖНО. НЕРЕАЛЬНО. ТАК НЕ БЫВАЕТ! ТАК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СО МНОЙ! Я СУПЕР, И У МЕНЯ ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ СУПЕР!

Кайл ходил по своей комнате в доме на проспекте Свободы. Как и несколько дней назад он был раздражен, разочарован и разозлен, только теперь в этом виновата не Кристина, не желавшая разделить с ним ложе, а неизвестный, посмевший поджечь его поместье и украсть самое ценное, что в нем на тот момент находилось — сценарий «Командора».

Комната казалась актеру слишком тесной, к тому же в дверях стоял Голицын, который наверняка прислушивался к его мыслям, от чего Кайлу делалось еще больше не по себе — в этом доме «античита» не было.

— Я виноват, — Голицын вздохнул. — Это полностью моя вина. Признаюсь и прошу справедливого наказания.

— А толку?! — Кайл отмахнулся от начальника службы безопасности, словно от надоедливого лесного комара. — Что теперь делать? Вы сможете вычислить этого ублюдка?

Голицын едва заметно качнул головой.

— Я разговаривал с горничной. Ей помогал мужчина по имени Игорь. Вернее, это она ему помогала, сама того не подозревая.

— Это как?

— Она хотела просто отомстить. За то, что…

ВЫ ЕЕ ДОМОГАЛИСЬ

— … ей показалось, будто вы относитесь к ней и другим служанкам не так, как следовало бы относиться порядочному человеку.

Кайл фыркнул, прочитав мысли Голицына.

— Дура. Увольте ее. Но прежде допросите хорошенько.

— Уже сделано. Она ничего не знала о краже сценария. Ее просто использовали, поэтому вытащить из ее головы я не смог ничего, кроме смутного портрета худощавого темноволосого мужчины. Не уверен, что смогу опознать его. Адрес, где горничная встречалась с вором, оказался съемной квартирой, никаких документов у владельца, конечно, нет, он брал наличными и был доволен своевременной оплатой, внешность не запомнил, так как квартирант заплатил за год вперед. Теперь там никто не живет. Мужчина не появлялся на квартире с того самого вечера, когда поджег «Lamp;P».

— Оно и понятно.

Кайл подошел к столику рядом с окном и взял мятый конверт.

— Требуют выкуп? — поинтересовался Голицын.

— Да. Десять тысяч кредитов.

— Каким образом доставлен конверт?

— Самым банальным. Его подсунули в щель ворот. Наружная камера засняла мужчину в черном плаще, но его лицо было закрыто капюшоном.

— И, конечно, его никто не остановил.

Актер кивнул.

НЕ УСПЕЛИ. НИКТО НЕ ОЖИДАЛ ТАКОЙ НАГЛОСТИ.

Кайл протянул Борису Игнатьевичу конверт. Актер заучил его содержание наизусть, как и все, что ему доводилось прочесть хотя бы раз. Как любую книгу. Как украденный сценарий.

«10 тысяч, если не хочешь читать продолжение сценария со страниц газет. Завтра в полдень. Номер счета…»

ЕГО МОЖНО ВЫЧИСЛИТЬ ПО НОМЕРУ СЧЕТА?

Голицын прочел мысли нанимателя и качнул головой.

— Наверняка он позаботился об этом. Это электронный кошелек. А в последних версиях для удобства клиентов какой-то умник изобрел мгновенную переадресацию на любой другой кошелек. И так до бесконечности. Триллион операций в секунду. Нам никогда его не выследить.

— Неужели он создал триллион кошельков?

— Достаточно двух или трех. Чтобы проследить цепочку потребуется несколько лет.

НЕУЖЕЛИ МНЕ ПРИДЕТСЯ ЗАПЛАТИТЬ ЕМУ?

— Вероятно. Если хотите получить сценарий обратно.

— Да не нужен мне этот проклятый сценарий! — Кайл сорвался. — Я знаю его до последней запятой! Мне нужно, чтобы его перестали печатать в газетах! Сегодня я видел три желтые газетенки с разными страницами! Понимаете? Он ведет масштабную войну!

— Тогда вам лучше заплатить. Десять тысяч не такие уж большие деньги.

— Не большие?! Огромные! Этой суммы хватит на покупку небольшого острова с особняком и штатом прислуги!

— Для вас небольшие, — уточнил Голицын.

Тут Кайл был вынужден согласиться. Десять тысяч кредитов — это действительно была не та сумма, за которую стоило бороться. Если фильм выйдет в прокат, он заработает в десять, а то и двадцать раз больше, а если потеряет сценарий, не только будет жалеть о неполученной прибыли, но и понесет убытки в размере того, что уже затратил на съемки и рекламу. Это его фильм, его сценарий и его выручка, и терять все это из-за каких-то десяти тысяч было бы неразумно.

— Черт с ним. Перечисляйте.

Голицын кивнул и молча удалился.

Актер подошел к столу и изо всей силы ударил по нему кулаком. Впервые в жизни его так унизили, и он ничего не может сделать, чтобы отомстить.

ZW6YHH с любопытством оглядывал кабинет главного врача. Он не был здесь ни разу, но хорошо представлял, что могло тут находиться. Стены выкрашены светлой краской, отчего большое помещение казалось еще больше, мягкие кресла и легкие занавески делали комнату уютной и теплой. Стол был таким же большим, как в воображении ZW6YHH, на стенах, как и полагалось, висела непонятная медицинская схема, в углу стоял большой цветок (насколько мужчина разбирался в комнатных растениях, это какая-то разновидность циперуса). За кадкой угадывались очертания сейфа. Нейрохирург сидел за столом.

— Чем могу помочь? — поинтересовался он.

Доктора Сеченова ZW6YHH видел по телевизору сотню раз и не меньше тысячи — на фотографиях в журналах и газетах, однако при личной встрече хирург произвел на мужчину особое впечатление. Он оказался гораздо выше, и от него так и веяло силой и уверенностью, неуловимым духом серьезности и доброты, словно напротив сидел не посторонний мужчина, а строгий и любящий отец.

— Сделайте меня супер-человеком.

ZW6YHH заметил, как поднялись брови Евгения Михайловича, но больше врач ничем не выдал своего удивления или недоумения. Он придвинул к себе блестящую статуэтку в форме сердца и машинально стал поглаживать ее основание.

— Я только что вернулся из Швейцарии, привез имплантаты и хотел бы, чтобы вы помогли мне.

— Какие именно имплантаты вы заказали?

— Разные: «читатель», усилитель силы, ну и еще несколько.

— Вы хотите установить сразу все?

ZW6YHH кивнул. Он наблюдал за выражением лица доктора, пытаясь угадать его настроение. Конечно, ни в какую Швейцарию он не ездил, более того, понятия не имел, какие именно имплантаты получил от дворника Федора, но об этом Сеченову знать совершенно необязательно. Тем не менее ему придется каким-то образом выяснить, что входит в его «набор» и чего в нем не хватает. В интернете он нашел описания лишь нескольких из них.

Евгений Михайлович оставил в покое статуэтку и взялся за ручку. Он стал что-то писать в блокноте.

— Вы в курсе, сколько стоят мои услуги?

— Да. Приблизительно.

— Очень хорошо. Я, скорее всего, смогу поставить вас вне очереди, в связи с… непредвиденными обстоятельствами.

Сеченов, безусловно, имел в виду ограбление, и так как он во всеуслышание заявил об этом в ток шоу «Прямым текстом», ZW6YHH решил, что понимающий кивок будет вполне уместен.

Сеченов вздохнул.

— Давайте тогда обговорим детали. Вы привезли с собой имплантаты?

Сердце ZW6YHH сжалось в предвкушении самого главного разговора в его жизни. Однако следовало построить беседу особым образом, так, чтобы нейрохирург не догадался о действительном положении дел.

Мужчина нагнулся и поднял с пола коробку, куда предусмотрительно сложил имплантаты. Три самых на его взгляд невзрачных он оставил дома, рассудив, что не следует предъявлять Сеченову полный набор, дабы не искушать судьбу. А если те чипы чего-то стоят и не являются специфическими, он выяснит это при разговоре.

— Интересно, — врач расставил перед собой девять коробочек, обшитых синим бархатом, — я не думал, что их так много.

По очереди Евгений Михайлович открыл коробки и внимательно их осмотрел.

— У вас проблемы с щитовидной железой?

— У меня? Хм, нет. У брата. А что, я захватил не ту коробку? Вот болван. Надо было подписать!

— Здесь должны быть инструкции.

— Да, верно, но брат, когда я привез эти штуковины, так обрадовался, что вытащил все почитать, а какую где брал, не запомнил. Я знаю только, что вот это, — ZW6YHH указал на запутанный клубок тонких полупрозрачных нитей, — усилитель силы, а это «читатель».

— Все верно. Эти два, — Евгений Михайлович указал на самые маленькие имплантаты, — вживляются в уши. Один помогает координации движений и равновесию, второй улучшает слух. Этот, — Сеченов кивнул на крайнюю коробочку справа, — так называемая «супер-память». Тот, что ближе к вам — для улучшения зрения, более четкого различения цветов и расширения цветового диапазона. Оставшиеся помогают мгновенно запомнить большой объем информации, открывают способности к иностранным языкам и математическому мышлению.

ZW6YHH кивал, словно давно все это знал, а когда Сеченов закончил, сделал вид, будто не хотел прерывать доктора вопросом, и спросил:

— Сколько времени займет установка всех имплантатов?

— Ну, для этого потребуется как минимум четыре операции, а может, и пять. Это зависит от выносливости вашего организма. Кстати, вам надо было включить сюда еще и имплантат выносливость. Я здесь его не вижу. Он самый запоминающийся, с серой информационной лентой. Вы не его случайно спутали с чипом для щитовидной железы?

— Его, — ZW6YHH уверенно кивнул.

Мужчина действительно оставил имплантат с серыми нитями дома, полагая, что он не несет особой смысловой нагрузки. А между тем выносливость ему не помешает.

— В таком случае, — Сеченов подвинул к гостю блокнот и постучал по нему не пишущим концом ручки, — вот конечная сумма за все операции.

ZW6YHH с некоторым страхом посмотрел на цифру. За сценарий у Кайла он запросил десять тысяч. Сумму приличную. Мужчина долго раздумывал над тем, какие цифры ему озвучить — он хотел, чтобы актер не сомневаясь расстался с деньгами, но одновременно, чтобы денег хватило на все безумно дорогие операции.

— Девять тысяч семьсот, — с облегчением выдохнул ZW6YHH.

— Понимаю, — Сеченов внимательно посмотрел на гостя, — деньги порядочные. Вы действительно хотите установить все чипы?

— Да.

Больше ZW6YHH ничего не боялся.

— Тогда примите небольшой совет. Операций, скорее всего, будет пять. Я напишу, какие имплантаты можно вживить за один раз, а вы решите, в какой последовательности хотите их устанавливать. Оплачивать будете не все операции сразу, а только ближайшую. Тогда в любой момент сможете остановиться и подумать, стоят ли ваши мучения преимуществ, которые дают чипы.

«Стоят», — подумал ZW6YHH, но вслух ничего не сказал, лишь согласно кивнул. В словах доктора было рациональное зерно, к тому же ему следует серьезно задуматься о том, не попросить ли у Кайла добавки. На операции ему хватит, но помимо того мужчине нужно будет как-то жить, причем хотелось жить хорошо, пусть и не на широкую ногу.

«Пожалуй, попрошу еще пяток. Где десять, там и пятнадцать. Он не откажет».

— Спасибо, доктор.

— Как надумаете, приходите, и мы обсудим детали. Только предварительно не забудьте записаться.

— Да, конечно. Спасибо еще раз.

ZW6YHH собрал драгоценные коробочки и направился к выходу. Судьба не отвернулась от него и за все годы невезения наградила столь щедро, что впору плакать от счастья. Но ZW6YHH не плакал. Он загадочно улыбался, представляя, что сделает, когда станет супер-человеком.

Отец Арсений молился. В его сердце снова поселилась неуверенность в правильности мыслей и поступков.

— Подскажи, Господи, — едва слышно шептал он, — где правильный выход? Куда идти? В какую дверь стучать? Сердце говорит одно, разум другое, и дверь неверия кажется такой заманчивой… Но не могу я открыть ее, ибо не ведаю истины. Подскажи, Господи! Наставь на путь истинный, укажи дорогу праведную! Подай знак, что я делаю все правильно!

— Вы можете пройти.

«Аминь».

От молитвы святого отца оторвала миловидная девушка в белом чепце, белом халате, белых чулочках и туфельках. Она сдержано улыбнулась, поправила выбившийся из-под шапочки белокурый локон и вышла из-за стойки администратора.

— Я вас провожу.

Отец Арсений не был в медицинских учреждениях более пяти лет. Здоровье его не подводило, а друзья не болели. По этому поводу священник вознес краткую мысленную благодарность Иисусу и четырнадцати святым помощникам, и отправился вслед за медсестрой.

«Может, я правильно решил придти сюда, — подумал он. — Вон, сестричка как на ангела похожа…»

Девушка между тем повела святого отца к лестнице.

«Наверх лестница, на второй этаж. Это тоже добрый знак. Может, и врач окажет услугу?»

Отец Арсений поймал себя на волнении. Пот капельками выступил на его гладком лбу и верхней губе, а ноги стали подозрительно мягкими.

Медсестра провела священника по коридору к самой дальней двери и, предварительно постучав, открыла перед отцом Арсением дверь.

Доктор Сеченов поднялся навстречу гостю, отчего святой отец почувствовал себя неуютно. Он пришел в неурочное время, да еще без записи, наверняка оторвал знаменитейшего нейрохирурга от какого-нибудь очень важного дела.

— Здравствуйте. Простите, что пришел к вам вот так, не предупредив…

— Ничего страшного. Присаживайтесь.

— Отец Арсений, — представился священник и опустился в мягкое кожаное кресло.

Комната, равно как и ее хозяин, отцу Арсению понравились. От обоих так и веяло теплом и светом, а всегда строгое на фотографиях лицо Евгения Михайловича сияло доброй полуулыбкой.

Сеченов разместился в соседнем кресле, таким образом, чтобы между ним и гостем не возвышался препятствием тяжелый письменный стол. Священник понял, что этим, сознательно, или бессознательно, Евгений Михайлович создал неофициальную атмосферу, дабы смущенный собственной бестактностью служитель церкви не смущался и не корил себя за нежданный визит. И отец Арсений был за это благодарен.

— Кажется, мы с вами встречались.

Хирург лукаво улыбнулся, а священник горестно махнул рукой. Они действительно виделись на съемках передачи «Прямым текстом». Только тогда отец Арсений так увлекся беседой, что едва обратил на Сеченова внимание.

Священнику было стыдно вспоминать произошедшее в студии — мирное и благожелательное начало беседы переросло в настоящую потасовку. Доктор правильно сделал, что ушел, а вот Арсений, как водится, не догадался. Не догадался оставить съемочную площадку и православный священник, который, безусловно, позже тоже об этом пожалел. Ведущая вместо того, чтобы вести спасительную беседу о недопустимости дискриминации имплантов, разожгла настоящий костер ненависти, колко комментируя самые неприглядные происшествия с участием людей с вживленными чипами, вставляя цитаты из скандально известной книги Славского «Простые люди».

Передача, которая по идее должна была подвести зрителей к определенному выводу: «Импланты нам не враги, они такие же люди, как мы», раздула споры, размыв истину, и оставила зрителя наедине с недоумением: «Так как же к ним относиться?».

Отец Арсений стыдился того, что оказался замешан в столь неприглядном действе и не сумел найти нужных слов, чтобы настоять на собственной точке зрения, рассказать о терпимости и прощении. Вновь, как и на той злополучной свадьбе, он не смог вмешаться и предупредить скандал.

Именно поэтому напоминание о встрече с доктором Сеченовым вызвало у священника горькую улыбку.

— Чем могу вам помочь? — спросил Сеченов.

— Тем же, что делаете обычно. Вы можете спасти еще одну жизнь.

Святому отцу было неловко за то, что он намерен произнести, но чувствовал бы себя еще хуже, если бы не произнес этих слов.

— Я прошу вас сделать бесплатную операцию маленькой девочке, которая нуждается в имплантате сердца. Я знаю, вы и так делаете бесплатные операции, и знаком с условиями, но случай чрезвычайный. Понимаю, сейчас у вас напряженная пора, вы не только делаете плановые операции, но и готовы объявить трех счастливчиков, которые победят в вашей лотерее. Знаю также, что в этом полугодии вы будете работать с искусственными конечностями, и сердце в эту категорию не попадает… но я очень прошу вас! Пожалуйста! Может, в вашем расписании найдется местечко для шестилетнего умирающего ребенка?

Отец Арсений, выговорившись, не смел поднять глаз и посмотреть на нейрохирурга. Он просил не за себя, но ужасно боялся услышать отказ. Слово «нет» в данном случае означало бы смертный приговор, но Сеченов не сказал «нет», он вообще ничем не выразил своих мыслей, вместо этого спросил:

— Чем она больна?

— Я не знаю. Но она вряд ли доживет до следующего года. Отца зовут Федор, а девочку Юленька. Уверен, он положит ее анкету в ваш почтовый ящик. Он все еще надеется на чудо! Проверьте! Не должно быть двух Юлий с отчеством Федоровна и одним и тем же заболеванием. А если и есть, можно будет узнать по возрасту!

Отец Арсений явственно слышал в своем голосе мольбу. Безусловно, слышал ее и доктор Сеченов.

— Гм. Сдается мне, святой отец, вы хотите устроить еще одну лотерею, подарить надежду нескольким десяткам, а то и сотням людей, а потом убить их разочарованием ради одной единственной девочки. Она ваша дочь?

— Что вы, — отец Арсений покраснел. Но в краску его вогнал не вопрос нейрохирурга, а его предположение. Он действительно хотел устроить лотерею — иным способом достучаться до Федора было невозможно. — Нет, конечно. Ее отец — Федор, я же сказал вам. Но эта девочка заслуживает жизни. И ее отец тоже. Он умрет, если девочки не станет.

Священник замолчал. Он вспомнил изможденное и бледное лицо мужчины, с которым повстречался однажды перед храмом, глухой, надломленный голос, отчаяние и немую мольбу во взгляде. Вспомнил их разговор и собственные подозрения.

Без сомнений, Федор уже приходил в его церковь, и священник даже мог сказать, когда именно: сразу после осквернения могилы певца Блэйна. Этот голос он узнал, потому что хорошо запомнил исповедь, а слова незнакомца только подтвердили догадку: именно Федор не получил отпущения грехов. Мужчина признался, что совершил проступок, грех, в котором не мог раскаяться, и отец Арсений подозревал, какой именно грех он совершил. Не сопоставить разрытую могилу и украденное искусственное сердце с болезнью дочери Федора было невозможно.

Отец Арсений выжидательно смотрел на Сеченова, но хирург задумался. Он замер, словно ушел в себя, и смотрел прямо на священника, но взгляд его был расфокусирован, словно доктор погрузился в транс. Священник решил не торопить хирурга с ответом, тем более, ему представилась последняя возможность все хорошенько обдумать.

Несмотря на явные совпадения, отец Арсений не хотел верить, что Федор и есть осквернитель могил. При их второй, случайной, встрече святой отец специально повел мужчину на кладбище и внимательно за ним наблюдал. Федор ничем не выразил волнения, беспокойства, нервозности, в его взгляде появилась только тоска, которую вызвал бы вид кладбища у отца смертельно больной дочери.

На сей раз, впервые в жизни, священник решил пойти против разума. Сердце подсказывало Арсению, что Федор — не тот человек, которого ищет полиция. Не смог бы он разорить могилу, а тем более, две. Скорее всего, под плохим поступком мужчина подразумевал связь с плохим человеком, настоящим осквернителем могил, это больше подходило для безутешного, но честного и порядочного человека.

Поэтому отец Арсений и решил придти к Сеченову и попросить того об услуге. Если хирург согласится, если все получится, будет спасена не одна жизнь, а две, и Федор вновь поверит в чудо. А Арсений вновь поверит в себя как в служителя церкви. Священник должен быть примером для мирян и помогать всем, чем только возможно, пусть даже прихожанин вовсе не католик, а православный христианин. Бог один, и Он не оставляет детей Своих.

Молчание затягивалось. Сердце Арсения замерло, из груди помимо воли вырвался вздох.

— Понимаю, — произнес он. — Имплантат и сама операция по его вживлению стоят очень дорого. Простите, что побеспокоил вас.

Отец Арсений поднялся. Что ж. Он сделал все, что мог. Видимо, все сделал неправильно. Видимо, Господь не хочет, чтобы девочке установили искусственное сердце, а значит, ее отец действительно тот самый расхититель могил…

— Я сделаю эту операцию, — неожиданно произнес Сеченов. — Только… нам надо подумать, каким образом найти этого Федора. Ваша мысль о лотерее мне не очень нравится.

Отец Арсений почувствовал, что в носу у него защипало, а глаза стали видеть окружающий мир нечетко, расплывчато, да и голос, когда он заговорил, оборвался…

— Спасибо. Вы добрый человек. Господь за это вам все грехи простит.

Сеченов грустно улыбнулся и указал отцу Арсению на кресло.

— Давайте лучше обсудим стратегию. А с имплантатом проблем не будет.

КОМУ И ЗАЧЕМ НУЖНЫ «ЧИТАТЕЛИ»?

Представьте, что у вас появилась возможность установить себе «читатель». Забудем о риске, связанном с хирургическим вмешательством, забудем о длительном периоде восстановления, и подумаем о том, нужен ли нам этот имплантат на самом деле?

Какие преимущества получает «читатель»? Способность заглядывать в голову к окружающим? Наслаждаться так называемой властью? Узнавать чужие секреты? Точно знать, что именно в вас думает ваш друг/супруг/ребенок?

А оно вам надо?

Чужая душа потемки — гласит народная мудрость. Человек — существо сложное, 99 % времени носит маску, зачастую даже не одну. Для одних он добрый и милый парень, для других — отважный головорез, для третьих — мягкий и безвольный. А внутри может таиться настоящий зверь. Истинную сущность человека не знает никто, подчас даже он сам.

Так зачем заглядывать в шкаф? Чтобы увидеть там скелет? Чтобы разочароваться в любимом и близком? Ведь разочарований в любом случае будет больше, чем радостных открытий. Истинная любовь может оказаться все лишь привычкой или похотью. Настоящая дружба — взаимовыгодным сотрудничеством, а казалось бы искренняя радость за достижения других — завистью. Слова и поступки людей разнятся, а мысли иногда не совпадают ни с первым, ни со вторым, так что если вздумаете заглянуть в голову соседа, вас ждет множество сюрпризов.

Ни для кого не секрет история депутата Государственной Думы С.И.Соболевым. Все мы помним, с каким бахвальством Станислав Иванович объявлял, что наведет порядок в правительстве и выведет всех на чистую воду. Но после операции по вживлению «читателя», он притих, отошел от дел и в конце концов тихо скончался в одиночестве в собственной квартире.

По неподтвержденным слухам, Соболев покончил с собой, и это наиболее вероятная версия, если учесть, с каким морем «негатива» пришлось ему столкнуться после операции. Не уготовано ли подобное и другим «читателям»? Не прокатится ли по стране волна самоубийств? Не станут ли эти имплантаты, после череды разочарований в себе и окружающих, вживлять себе только государственные служащие и только в целях охраны государства?

Бог не зря отказал человеку в возможности читать чужие мысли. Не нужно нам заглядывать в чужие души и копаться в чужом грязном белье. Ведь с появлением рентгена, способного просвечивать человеческое тело, никто не захотел приобрести себе эту установку. Пусть «читатели» постигнет та же судьба, пусть они используются только в интересах государственной безопасности.

«Понедельник»

N 823, август 2099 г.