"Дневник чужой жены" - читать интересную книгу автора (Соболева Лариса)

Глава 18

Долли отодвинула листы с переводом, поставила поднос на стол.

– Ой, Нинка, как мы все тут перетрухнули, – рассказывала она. – Ты уж извини, но это я обратилась к Корейцу. А что было делать? Мишка запретил к нему обращаться, я не послушалась. И правильно сделала, ты теперь на свободе… Чего ты как жабу проглотила? Что-нибудь стряслось? Ты слушаешь меня?

– Слушаю, – машинально ответила Нина, глядя в одну точку.

– Нин, мы тут дневник заново перечитали, Мишка настоял.

– Откуда он знает про дневник? – вяло поинтересовалась Нина, не выходя из задумчивости.

– Так при нем же делали обыск в кабинете и нашли. Ой, я следователю сказала, что это мой роман. – И Долли громко рассмеялась. – Представляешь, что он теперь думает обо мне? Ну, ладно, пусть думает. Так вот, о Мишке. Мы поехали к переводчице, она отпечатала нам еще раз. Мишка такой умный, все доставал меня, мол, что говорила ты…

«Не верь Глебу», – повторяла про себя Нина. Что это значит? Кто звонил? Почему он так сказал? «Не верь Глебу» – страшнее этих слов нет. «Не верь Глебу»! А она верила. Чему верила? Тому, что не он убил Валентину. Выходит, звонивший предупредил ее: убил Глеб!!! Нет, нет, нет! Это невозможно…

– Значит, тогда ты не сюжет рассказала, а правду? – спросила Долли, протягивая полную рюмку коньяку Нине.

– Что? – очнулась та.

– Твой рассказ тогда, когда я читала тебе свой роман, это по-настоящему было? Это ты ходила в тот дом, где… два трупа?

– Откуда ты знаешь?

– Фу ты! Да я только что тебе говорила. Мишка догадался.

– Не стоило парня втягивать.

– Не права ты, Нина… Он к тебе неравнодушен, хороший парень, а ты хвостом крутишь. Лично я наложила на себя обет безбрачия, но этот крест не для всех. Мишка тебе в самый раз – мое глубокое убеждение. Ну, давай выпьем, а то ты торопишься…

– Я не тороплюсь, – проговорила Нина, беря рюмку. – Уже не тороплюсь.

Выпили. Долли поглощала закуски, а Нина к еде не притронулась. Коротенькая фраза неизвестного доброжелателя, и все, мгновенно пришло отрезвление. Кто же звонил? Может, тот самый Р.? Да, только этот человек точно знает убийцу, поэтому он предупредил Нину: «Не верь Глебу».

– Нин, ты же есть хотела. Сигаретку дать?

– Дать, – сказала Нина. Она закурила и потянулась к листам. Это последние страницы, возможно, и Нина сейчас получит подтверждение…

Я нашла повод к разводу – никакого повода. А что, так не может быть, во всем нужна логика? Плевала я на логику. Да, повода не будет. Барахло делить не стану, оно мне до фонаря, надеюсь, Глебу такой вариант понравится. Я стала вести себя вызывающе. В ресторане Глеб танцевал с одной апельсиновой коркой – у нее тело, как апельсиновая корка – бррр! Танцевали они скромно. Но я взяла и запустила в него салатом. Вот и повод. После этого он должен со мной развестись, я же оскорбила его при всех. Логика есть? Но и у Глеба нет логики. Он принародно надавал мне пощечин, грубо схватил за локоть и потащил в машину. Дома мы дрались. Что же мне, сносить побои? Я вполне могу дать сдачи, все же бывшая спортсменка. Себе он разрешает ревновать без повода, а мне нет. Когда я с его приятелями изменяла ему направо и налево, он не замечал. Или не хотел замечать? Стоило мне немного пококетничать с мужчиной, Глеб устраивал сцены ревности. Так где логика? Кончилось постелью. Он настоял, фактически взял меня силой. Опять: где логика? Получил в морду салатом, подрался со мной и поволок в постель. Нет, его на развод я не выведу, развод в их семейке – постыдная процедура. Самой придется рубить концы. Ну, так тому и быть. Только не сейчас. Мы с Р. запланировали два последних разбоя. Первый на очереди К. С него сдеру тысяч пятьдесят, не меньше. У меня дух захватывает от предстоящей акции. Второй Л. Этот вполне может кинуть пятнадцать штук и кинет, никуда не денется. После мы с Р. рванем в Европу, промотаем бабки, а потом, или попутно, будем трясти богатеньких идиотов. Я пришла к выводу, что такая работа мне по душе. Буду ею заниматься, пока не надоест…

– Нинка, еще пить будешь? – спросила Долли.

– Угу, – промычала в ответ Нина.

Долли налила коньяку, сунула рюмку Нине в руку, та ее опорожнила, снова не закусывая. Долли осуждающе покачала головой, выпила, затем произнесла:

– Ты бы хоть ввела меня в курс дела, авось придумаем вместе, как тебе избежать неприятностей. Уголовное дело! Ужас! Я лично во все их дела не верю…

И Нина уже не верит. Не верит Глебу. Она протянула прочитанные листы подруге, мол, читай и не мешай мне. Та вытерла руки о салфетку, взяла. Нина отдавала ей прочитанные листы по очереди…

Глеба не было дома. К. приехал по моему приглашению. Он всегда строг, хмур, резок. Нервный. Наверное, получает от своей гадюки только шипение. Я намеренно поставила кассету с эротическим фильмом, зажгла свечи, в общем, создала интимную атмосферу. Разумеется, наряд надела соответствующий. Так под стоны и телодвижения на экране я налила бренди, мы выпили. Он поинтересовался, почему я просила его срочно приехать, а сам так и косился то на экран, то на меня. Я попросила дать мне денег в долг, мол, муж не дает, а мне хочется купить браслетик. Он сказал, что у меня этих браслетиков целый мешок. Ему до всего есть дело! «Хочу еще», – ответила я невинно. Мы сидели близко на диване в гостиной. Я стала канючить, прижималась к нему всем телом. Надо же, он сопротивлялся, обычно все сдаются быстро. Он отстранял меня, просил перестать, но с каждой минутой воля его слабела. Я видела, с какой частотой бьется жила на его шее, он возбуждался все больше. Наконец, сказал, что даст мне денег. Я кинулась его обнимать и целовать в знак благодарности, «нечаянно» попала в губы, задержала поцелуй. Цель была достигнута, он просто с ума сошел. Но захотел прямо на диване в гостиной. Очень нужен он мне в гостиной! Я принялась отбиваться, но не сильно. Потом «сдалась», но сказала, что могу только в спальне. Он уже дошел до той стадии, когда согласен был хоть на крышу залезть. В спальне немного смутился, ему там стало не по себе. Есть моменты, когда человек не способен управлять собой, не способен противостоять самому себе, а я постаралась довести его до кондиции. Все получилось, только быстро закончилось. После забега на короткую дистанцию К. еще больше смутился, к тому же его стала мучить совесть. Не знала, что она у него есть. Я дала ему отдохнуть и принялась снова соблазнять его. Мне нужно было, чтобы Р. снял как можно больше, потому что на эту крысу я поставила слишком много. Второй раз он покончил с совестью быстро, забег получился более длинным. Дальше я вскрикнула: «Сейчас Глеб приедет!» Ух, с какой скоростью он оделся и очутился внизу. Я только халат успела набросить, а он уже махал мне у выхода. Я помчалась в спальню, ведь Р. тоже пора было смываться. Теперь мне не хотелось, чтобы Глеб застукал кого-нибудь. Глеб – это пройденный этап…

– Нина, Глеб – твой бывший жених? – полюбопытствовала Долли. – А эта авторша его жена? Ну, что ты молчишь? Я, можно сказать, чуть с ума не сошла. Как тебе помочь, если ты не посвящаешь…

– Помолчи, Долька, – подняла на нее печальные глаза Нина. – Я сейчас дочитаю, тут немного осталось. Потерпи…

Он приехал, страстно и по-хозяйски притянул меня к себе. Меня это позабавило. В наших с ним отношениях он решил взять роль хозяина. Его уже ничто не смущало, он хотел продолжения. Я тоже, но в моем понимании продолжение выглядит иначе. Поэтому я показала ему кино. К. смотрел молча, не выказывая отношения к документальному кино. Странно, его реакция была отличной от остальных мышат. Потому что он хищная крыса. После просмотра спросил: «Зачем ты это сделала?» Я сказала то, что говорила и остальным. «Ты не боишься, что, когда отдашь мне кассету, я покажу ее Глебу?» – спросил он. «Не покажешь», – засмеялась я. «Ты подлая тварь», – сказал он. «Ты тоже, – ответила я. – Когда ты лез на меня, почему не думал, что поступаешь подло? А надо было подумать. Надеюсь, не станешь больше читать мне мораль? Вы все любители халявы, а она не всегда бывает бесплатной, случается, халява дорого стоит. Я подозревала, что в твоих придирках ко мне есть скрытое, ханжеское желание. Ты получил, что хотел, дай мне то, что хочу я». Он молчал, только его лицо перекосила злоба. «Ах, жаба давит платить полтинник? – рассмеялась я. – Тогда шестьдесят тысяч, и кассета твоя. Брось скаредничать, ты же не сам заработал деньги». – »Тварь!» – снова как выплюнул он. «Семьдесят тысяч за «тварь»! – повысила ставку я. – А будешь торговаться, повышу сумму или вообще откажусь от денег и отдам кассету на телеканалы. Это будет фурор! Представь: все знакомые увидят тебя за самым непристойным занятием и с кем? Со мной! Все твои коллеги увидят, все твое святое семейство! Тебе-то уж после этого только пуля в лоб останется. Итак, на данную минуту остаются семьдесят тысяч. Что скажешь? Как ты меня еще оскорбишь?» – «Хорошо, – сказал он и встал. – Ты получишь деньги через неделю». Я его здорово приложила, так ему и надо, давно его терпеть не могла…

К. принес деньги, ровно половину – тридцать пять тысяч. Сказал, что не успел собрать, через неделю отдаст недостающую сумму. Странно, денег у него полно, но я согласилась подождать. Мне торопиться некуда. Видеть его трясучку всякий раз при встрече – это елей на душу. В четверг запланирован последний мышонок. Я хочу быть уверена, что Глеб не вернется домой раньше срока. Тут как раз намечается банкет. Боже, как они мне надоели – попойки. Сошлюсь на головную боль, не пойду на банкет и примусь за мышонка Л. Что ж, через неделю К. вернет долг, думаю, тогда же получу деньги и с мышонка Л. А потом – всем привет».

Нина устало потерла лицо ладонями. Она думала получить подтверждение, о чем сказал неизвестный доброжелатель по телефону, а подтверждения не было. Ну, почему же, а слова: «Не верь Глебу»? Разве этого недостаточно? Значит, Глеб. А вдруг Нину специально подталкивают предать Глеба? Ведь аноним звонил следователю, может статься, это один и тот же человек. Следует переосмыслить все от начала до конца, но не при Дольке, которая постоянно отвлекает. А главное, звонок четко дал понять, что Нина легко не выпутается из этой истории. Улики действительно против нее, значит, наступит момент, когда и позиция Рыкова по отношению к Нине поменяется. Сейчас надо отправить Долли домой и подумать. Она взялась за телефон, набрала номер:

– Жора? Я хочу тебя срочно увидеть… У меня в кафе, только войди со двора.

– Зачем ты его вызываешь? – насторожилась Долли.

– У меня есть к нему просьба, – ответила Нина.

– Знаю я твои просьбы, – обиделась Долли. – Опять скинешь меня ему?

– Долька, не сердись, – взяла ее за руку Нина. – Я действительно попала в переплет. Мне нужна помощь, твоя тоже. Мне очень трудно…

Нина расплакалась. Она плакала от неизвестности, от охватившего чувства обиды и жалости к себе. Собственно, на кого ей обижаться? На Глеба, обманывающего ее, или на себя, доверчивую дурочку? Она не знала, просто плакала. Ее маленький мирок, который собирала по крохам целых два года, разрушался с катастрофической скоростью. И разрушал его Глеб, опять он. Не Валька, а он. Два года назад все разрушил тоже Глеб, а не Валька. Ко всему прочему примешалось еще и одиночество. Нина вдруг ощутила его всей душой… Она так же одинока, как была одинока Валентина.

– Нина… – Долли прижала подругу к своему большому и мягкому животу. – Ты чего? Радовалась, радовалась и вдруг… Нинка… не плачь, а? Все образуется, вот посмотришь. Мы ж тебя не оставим, правда.

Нина окончательно расквасилась, рыдала без остановки и взахлеб. В дверь позвонили, Долли предположила, что приехал Жора, пошла открыть. А Нина вытерла слезы. Все же верно говорят: слезы приносят облегчение. Правда, легче не стало, некая пустота заполнила Нину, но голова просветлела.

– Привет арестантке! – воскликнул Жора, войдя в кабинет. – Что я вижу? Нина, ты плакала? Кто посмел тебя обидеть? Мы ему живо шею намылим.

– Я от радости, – проговорила Нина, не радуясь. – После тюрьмы радуюсь.

– А мы с Михаилом колеса стерли, адвоката тебе искали, – доложил Жора, усаживаясь на свободный стул. – Вот так дела! За что влетела?

– Это долгая песня, – ответила Нина. Теперь она обязана все предусматривать и упреждать возможные ошибки, без того наделала их уйму. – Жорик, ты не мог бы сделать мне одолжение?

– Сто одолжений! – воскликнул он и покосился на Долли, которая дымила в сторонке. – Для тебя и Долли все что угодно.

– Ты можешь подтвердить следователю, если вдруг он спросит, что подарил мне машину?

– Запросто. А какая машина?

– Джип «Тойота Лендкрузер».

– Фью! – присвистнул он удивленно. – Ничего себе! Ты хоть в курсе, сколько этот броневик стоит?

– Не-а. А джип бронированный?

– За такие бабки должен состоять из одной брони. Нин, никто не поверит, что я его купил… а потом подарил тебе.

– Хм! – презрительно хмыкнула из угла Долли, но на Жору даже не взглянула. – Они все такие: сначала обещают, а потом задний ход дают.

– Ну, хорошо, скажу, что это я, – сдался он без недавнего энтузиазма. – Только следак не поверит, что я купил джип в подарок тебе.

– Скажешь, что копил долго…

– А на основании чего я тебе его подарил?

– Скажешь, что я твоя любовница.

– А я подтвержу, мол, свечку держала, – пообещала Долли.

– Ох, узнает моя бывшая, она с меня три шкуры сдерет. В суд подаст с жалобой, что я скрыл от нее доходы и не платил должные алименты.

– Переживешь, – фыркнула Долли.

– Ну, хорошо, – согласился он хмуро.

– А теперь отвези Дольку домой, пожалуйста, – попросила Нина. – Я хочу побыть одна. Кстати, Долли, ты говорила, что распечатку перевода вы у переводчицы взяли. Где она?

– В твоем столе, – надулась Долли и пошла к выходу.

Нина закрыла за ними дверь, вернулась в кабинет. После ремонта здесь стало очень неплохо, только пусто. Пусто, как внутри у Нины. Она достала листы из ящика, сложила их постранично и перечитала. Теперь пора восстановить картину…

Глеб должен был пойти на банкет, а приехал домой. Валентина не ждала, что он вернется так рано, поэтому готовила последнего «мышонка» к капкану. Она с ним была в постели, Р. сидел в шкафу и снимал их на пленку. В спальню вошел Глеб… а как в его руках появился нож? Не носит же он его с собой! Пистолет куда ни шло, но нож… смешно! Значит, не он убил.

Нина почувствовала облегчение. Не стоило заранее паниковать, верить какому-то анониму. Кто же этот аноним и чего он хочет от Нины? Ах, да! Это же Р. Он видел убийцу, он предупредил: не верь Глебу. Не верь…

– Ладно, – сказала вслух Нина, – попробую не верить…

Глеб вернулся домой, стал подниматься по лестнице и услышал возню в спальне, какая бывает во время полового акта – стоны, вскрики. Он догадался, что там происходит, его самолюбие не снесло оскорбления. Глеб спустился в кухню, взял нож. Войдя в спальню, удостоверился, что беспутная жена интенсивно наставляет ему рога. Он кинулся с ножом на Валентину…

А что в это время делал Леня? Смотрел, как убивают его возлюбленную, и ждал своей очереди? Бред. Глеб говорил про душ… Да, да, в ванной работал душ, значит, там был Леня, кстати, его бедра закрывало полотенце. Пока Глеб бегал за ножом, половой акт закончился, Леня ушел в душ. Вещи его валялись на кресле – это Нина запомнила. Следовательно, Глеб, увидев свою Валентину голой, а на кресле чужие мужские вещи, слыша звук льющейся воды, в припадке ревности стал наносить удары ножом по Валентине. Она закричала. Леня выбежал на крики из ванной, наскоро завернувшись в полотенце. Глеб обрушил нож и на предателя. Когда Леня корчился в предсмертных судорогах, Глеб опомнился, ужаснулся и сбежал.

Что он делал дальше? Кружил по городу и придумывал, как вывернуться из создавшегося положения. Кто ему мог помочь? Только Нина, глупая Нина, доверчивая и влюбленная Нина. Глеб едет к ней, просит спрятать его. А чего он так испугался? Нанял бы хороших адвокатов, те бы доказали, что убийство произошло в состоянии аффекта, нашлись бы свидетели и подтвердили, какой он ревнивый. В этом случае все равно состоялся бы суд, экспертизы, в связи с этим возник бы скандал, а Глеб хочет остаться чистеньким. Как это сделать? Подставить Нину. Он выкрал клипсу из сумочки, когда Нина бегала за водкой, оставив его одного в кабинете, потом подбросил клипсу в спальне. Затем позвонил следователю и сообщил, что Нина заходила в дом в ночь убийства. А себя (естественно!) не назвал. Поэтому следователь не спрашивал: что вы с Глебом делали в доме Печерниных в ночь убийства. Он спросил: что вы, Нина, делали в доме Печерниных в ту ночь? Вот и все. Вот оно, объяснение его хладнокровию в доме, где лежали два трупа, вот объяснение слову «тварь». Все сходится.

Остается объяснить одну маленькую деталь: зачем ему прятаться у нее? Можно было выбрать другое место, например, дачу. Впрочем, на даче его наверняка искали. Когда все улики соберут, а они и сейчас против Нины, Глеб выйдет из подполья, заявит, что ездил в срочную командировку, об убийстве жены впервые слышит. Да, Нина подходит ему по всем статьям. И мотив есть: Глеб ее бросил, Нина подгадала подходящий момент, наняла киллера и прикончила соперницу, мечтая заодно досадить бывшему жениху. Он постоянно лжет. Такая мелочь – салат, но Глеб и тут наврал. Ведь не в Леню запустила салатом Надежда, а Валентина в Глеба. Не Леня с садистскими наклонностями, а Глеб. Таинственный Р. сделал Нине огромный подарок, предупредив, чтоб не верила бывшему жениху. А почему он не сказал прямо: убил Глеб?

Последний вопрос разбил всю теорию в пух и прах.

– Стоп! – сказала себе Нина. – Так я не буду верить даже достоверным фактам. Он сказал, как посчитал нужным, а я ищу всяческие доводы, способные из Глеба сделать невинную овцу. Как мне быть? Я должна знать точно – он или не он убил. Надо дать ему последний шанс. Если он откажется встретиться со следователем, тогда убил он.

Она положила весь перевод в ящик стола, повертела в руках дневник Валентины, написанный на английском языке, и бросила в сумочку. Закрыв дверь черного хода, Нина сделала несколько шагов в сторону «копейки». Краем глаза увидела метнувшуюся в сторону тень. Вся кожа Нины покрылась мурашками.

– Кто здесь? – крикнула она, отступая спиной к машине.

Никто не ответил. Тень человека – а это был человек – притаилась у въезда во двор. Нина судорожно открыла машину, плюхнулась на сиденье и вставляла ключ в зажигание, глядя в то место, где притаился человек. Руки тряслись, но ключ вставила быстро. Сейчас как полоснет фарами и увидит, кто за ней подглядывает. Мотор завелся, пора свет включить. Нина осветила выезд… никого! Показалось? Не может быть, она пока не сумасшедшая, которой мерещится чертовщина. Нина нажала на газ и вылетела со двора.

– Наконец-то ты со мной! – обнял ее Глеб.

«Меня целует убийца, – думала Нина. Она слегка отстранилась от него, заглянула в глаза. Глаза были полны «безумной любви», как пишет в своих романах Долька. – Что же мне делать? Я не смогу с ним переспать, а он будет настаивать. Как мне вывернуться? Не отдамся ему после сегодняшней жаркой встречи – заподозрит, что я догадалась. Сначала шанс, потом подумаю. Нет, сначала подумаю, потом шанс».

Он снова прильнул к ее губам. Губы, руки… руки, которые убили Валентину ножом… Нина оттолкнула его. Он удивленно уставился на нее.

– Прости, – натянула она подобие улыбки. – Прости, я хочу вымыться. От моих вещей пахнет тюрьмой… от меня тоже.

– Нинка, это неважно, – протянул он к ней руки.

Черт, нельзя же так внезапно меняться. Нина обняла его, но целовать себя не дала:

– Все, все! Я пошла в ванную.

Она схватила полотенце, бросилась к двери, вернулась:

– Возьми дневник Валентины. Я не могла его принести раньше, хотя получила давно. Сам понимаешь, меня посадили почти в тюрьму…

Под душем придумала отговорку: месячные. А он в ответ: мне плевать, я изголодался. А она скажет: мы с тобой давно не были вместе, я отвыкла от тебя, не могу и что-нибудь еще. Что, что еще? Чуть не забыла: у нее же есть «друг»! Она не может предать человека за его спиной, это нечестно, гадко. Только переговорив с ним и расставшись, она полностью будет принадлежать Глебу, а иначе нельзя, невозможно. Так, эта проблема, считай, ликвидирована. Нина вернулась в комнату, стала готовить ужин, стараясь не выдавать волнения. Да и шутка ли – она прячет убийцу.

– Рассказывай, Нина, – он говорил, уже не таясь, и спокойно курил.

– Да, собственно, нечего рассказывать, – сказала она, придавая голосу беззаботный тон. – В твоем доме нашли мою клипсу. Представь, прямо в спальне нашли клипсу. А кто-то анонимно позвонил следователю, сказал, что я была в твоем доме в ночь убийства. Меня и задержали. Я подозреваемая. (Перебор. Выдать столько радости по поводу задержания – это никуда не годится.) Потом Долли нашла адвоката, заплатили залог, меня выпустили. Я там чуть с ума не сошла.

– Ничего не понимаю, – проговорил Глеб. – Как попала клипса в дом?

– Я потеряла ее там. Когда доставала носовой платок, она, видимо, зацепилась за него, ну и выпала. Выпить хочешь? У меня где-то есть…

Нина ринулась к шкафу, достала бутылку коньяку, которую наполовину выпили с Долли месяца два назад. По сути, она ушла от пристального взгляда Глеба, он явно не понимал, с какой стати она веселится. Впрочем, она тоже не смогла бы объяснить, почему ведет себя так глупо. Нина вернулась к столу, поставила рюмки.

– Ну, все позади. Я так рада… – оправдала свое странное поведение.

– Радоваться нечему, – хмуро произнес Глеб. – Тебя отпустили, но дело-то завели. Прости, я не думал, что ты пострадаешь. Меня беспокоит анонимный звонок. Кто же мог видеть нас?

– О тебе речь не шла, только обо мне. (Это разумный тактический ход. Если звонил Глеб, то он знает, что говорил Рыкову.)

– Мы же были там вместе, – пробормотал он, недоумевая. – Раз аноним видел тебя, он видел и меня. Почему же он назвал только тебя?

Здорово играет, очень натурально. Но момент настал. Сейчас Нина окончательно выяснит, Глеб убил или не Глеб.

– Глеб, – начала она, заметно разволновавшись. Очень не хотела, чтобы он отказался от ее предложения. – Я там много передумала. Пойми, мы только путаем следователя. Я предлагаю встретиться с ним и рассказать все, что нам известно.

– А что нам известно? – не сказал он ни «да», ни «нет».

Ей-то многое известно, например, чем занималась Валентина в его отсутствие. И потом, в случае невиновности Глеба у Нины есть другая версия того, что произошло в доме, – эту версию она построила в камере. Только бы согласился на встречу…

– Надо рассказать все с самого начала. Мы топчемся на месте, потому что не понимаем в работе детективов ничего. И будем топтаться. (Глеб молчал, кусая кулак. Остался последний довод.) Рыков считает, что я в опасности.

– Почему? – очнулся он.

– Тот человек, который ему звонил, имеет свой бесспорный интерес спихнуть убийство на меня. Рыков так и сказал: «бесспорный интерес».

– Так он не думает, что это ты убила?!

– Пока не думает. Но скоро передумает. У них есть главная улика – клипса. Они знают, что это моя клипса… (Есть еще и дневник Валентины, первые страницы нашли здесь, а треть в кабинете.) Ты забыл спрятать страницы из дневника, следователь забрал их. Естественно догадался, что писала твоя жена, ведь догадаться нетрудно. И звонок анонима… Понимаешь, что это значит? Я убила ее из мести.

– Нина, давай еще немного подождем.

– Чего? Хорошо, ты не хочешь ему сразу открываться. И не надо. Я позвоню Рыкову, скажу, что мне срочно нужно с ним увидеться. А когда он приедет на место встречи, появишься ты. Потом уйдешь первым. Он не будет знать, где ты прячешься.

– А если он придет на свидание не один? Нина, они все прикидываются добренькими. Я не могу пойти на встречу.

«Не верь Глебу, не верь…» – сдавило мозг.

– Ты делаешь большую ошибку, – сказала она, упав духом. – Из подозреваемой я попаду в убийцы.

– Ниночка! – Глеб присел перед ней на корточки, взял за руки. – Дай мне еще немного времени. Я должен подумать. В случае если ситуация выйдет из-под контроля, обещаю: я сам пойду к следователю. («Ситуация уже вышла из-под контроля, – думала она. – И ты, дорогой, пальцем не пошевелил».) Нина, сейчас это сделать я не могу. Я сразу залечу в убийцы. У тебя есть алиби, а у меня его нет, пойми.

– Сколько тебе нужно времени?

– Не знаю. Завтра вечером сделаю вылазку. Приклею бороду и усы, сяду в автомобиль и сам поговорю с Надеждой.

– Ты ее уже не подозреваешь?

– Подозреваю, – живо ответил он. – Но у меня есть два способа заставить ее сказать правду. Мы ведь две пострадавшие стороны, я буду давить на этот факт. А сам постараюсь по ее поведению и по тому, что она будет говорить и как, выяснить, она или не она убила. Второй способ – это спровоцировать ее. Скажу, что мне известно, кто убил, разумеется, она. И посмотрю, как Наденька себя поведет. Мне самому следует взяться за поиски, а не сидеть взаперти и не подставлять тебя.

«Смыться хочешь, – догадалась Нина. – Ну, нет, дружочек, не дам тебе этого сделать. Я пойду завтра к Рыкову, расскажу все, отдам дневник Валентины. И если он посчитает тебя виновным, отвечай за свою Вальку сам».

– Ты не выйдешь отсюда, – заявила она. Видя его неподдельное изумление, объяснила: – За мной следят. Помнишь, я говорила тебе, что однажды за окном видела человека? А сегодня столкнулась с ним во дворе кафе. Я не знаю, кто следит, думаю, ты догадываешься. Рыков знает, что я прятала мужчину. Он не говорил, что подозревает тебя, но намекал. Значит, следят и за моим домом. Это менты. Как только ты выйдешь отсюда, тебя загребут.

– Новость! – поднялся с корточек он. – Почему молчала?

– Я же только сегодня вышла из тюрьмы.

– Это меняет дело.

– Ты согласен на встречу? – воскликнула Нина обрадованно.

– Нет. Пока нет. Будем действовать по моему плану. Я кое-что обнаружил в записных книжках Валентины… («А сколько я обнаружила, – усмехнулась Нина, – тебе даже не снилось»). Но об этом завтра. Иди ко мне…

Он притянул Нину, но она выставила перед собой руки, упираясь ими в его грудь:

– Нет, Глеб, нет… я не могу…

– Почему?

– У меня… как бы тебе сказать… женские дела… – виновато потупилась Нина. Глеба физиологический факт не смутил, он потянулся поцеловать ее. – Да погоди же! Глеб, у меня есть друг… я не могу за его спиной.

– Нинка, я только сейчас понял, как люблю тебя…

Ага! Любит с такой силой, что хочет списать свое преступление на нее. Здорово! Она категорично заявила, что между ними ничего не будет до тех пор, пока она не переговорит с другом. Напомнила еще, что сумму залога следует вернуть, он пообещал выдать деньги. Нина легла на свое законное место, он на кресло. Глеб вздыхал. Никакие вздохи и охи больше не разжалобят Нину. «Тоже мне, любитель бесплатного сыра! – подумала она, укрывшись с головой одеялом. – Завтра пойду к Рыкову, хватит из меня делать дуру».