"Месть скорпиона" - читать интересную книгу автора (Фруин Энтони)

9: Последний аккорд

Сид Блаттнер сидел за столом в кабинете в недрах своего клуба. Сид матерился на чем свет стоит, его била дрожь, он обливался холодным потом. Он не сводил глаз с выстроившихся рядком на столе пластиковых флакончиков, в каждом из которых было какое-нибудь медицинское чудо-средство, прописанное и предписанное «доктором» Фликом. Ученая степень здесь, правда, была не более чем данью вежливости, поскольку милейший доктор вот уже год как был исключен из Медицинской коллегии за присвоение денег одной своей пациентки, дамы, страдавшей болезнью Альцгеймера.

Флик всегда был врачом Сида, а Сид не считал мнение Британской коллегии медиков достаточным основанием для того, чтобы отказывать себе в лечении, к какому он привык и какого, по его мнению, заслуживал. Перемена была лишь в том, что теперь рецепты – по рекомендации Флика – выписывал один из его друзей. Консультирование же он проводил как обычно – в арендованном офисе на Харли-стрит.

Но на этот раз чуда не произошло. Вся эта камарилья суспензий, эликсиров, плацебо и змеиного яда была ни к чему.

Сид выглядел препаршиво и чувствовал себя не лучше.

Уже четыре или пять дней он не брился, не умывался, ни разу не переменил одежду. И когда ему удавалось заснуть, сны его были пугливыми, поверхностными и полными демонов, что выплывали из глубин его подсознания всякий раз, стоило Сиду смежить веки.

Сид не мигая смотрел на флакончики с лекарствами. Одно из них должно было рассеять озабоченность, второе – поднять настроение, третье – убрать побочные эффекты второго, а четвертое – третьего, и было среди них еще какое-то, чтобы помочь ему заснуть. В своем нынешнем состоянии он не мог даже вспомнить, в какой последовательности их принимать, хотя указания были даны касательно каждого флакона особо. Он просто глотал таблетки пригоршнями всякий раз, как ему казалось, что без них не обойтись, и запивал их лошадиными порциями бурбона.

Я готов ко всему, думал Сид, ко всему, я теперь непобедим, да, я – непобедим, мать вашу.

До сумасшествия Сиду оставался один шаг.

– Пришел Уолли, шеф.

Откуда вдруг этот голос? Сид обвел глазами комнату. Никого.

Что они, в прятки с ним играют?

– Шеф, пришел Уолли.

Ах да! Аппарат внутренней связи. Вот откуда исходит голос Малкольма. Уолли – это журналист. В присутствии других людей Сид чувствовал себя лучше. Среди других людей. Не стоит оставаться одному, прошептал Сид. Одиночество – бесконечная тьма и отчаяние. Надо все время быть с кем-то. Говорить с кем-то. Заниматься какими-то делами. Чем занимался раньше. Это просто плохой период. У меня бывали и хуже. Да еще как часто бывали. Надо снова в себя поверить, взять быка за рога. Поехать туда и взять все под контроль. Ведь я – Человек Действия. Все это знают.

Сид протянул руку, откашлялся и нажал кнопку:

– Давай его сюда, Малкольм.

– Сию секунду, шеф.

Дверь открылась в тот момент, когда Сид закуривал сигару. Вошли Уолли и Малкольм.

Обычная для Уолли жизнерадостность нынче покинула его. Лицо у него было посеревшее, усталое, даже измученное. Он тяжело плюхнулся на диван и проговорил:

– Я бы не прочь выпить, Сид.

Сид не обратил на его слова никакого внимания. Он вышел из-за стола, подошел к дивану, остановился в двух шагах от Уолли, выдохнул дым прямо ему в лицо и молча уставился на него.

– Прости, Сид, мне нечего тебе сказать, – извиняющимся тоном тихо проговорил Уолли.

Сид улыбнулся Уолли и посмотрел на ухмыляющуюся физиономию Малкольма – верзилы под два метра ростом, в синем костюме, цветастом галстуке, с прилизанными, как у выдры, волосами.

– Малкольм, у меня, должно быть, плохо со слухом. Мне показалось, наш друг сказал, что ему нечего нам сказать. Я, должно быть, неправильно его понял?

– Да уж, шеф. Вы спросите его снова, – отозвался Малкольм.

Сид, все еще улыбаясь, оглядел Уолли, пыхнул сигарой и почти шепотом произнес:

– Так что ты хочешь нам поведать, старина?

Уолли посмотрел на Сида, потом на ухмыляющегося верзилу Малкольма, потом опять на Сида. Рот у него открылся, но он не произнес ни звука.

Сид шагнул к нему.

– Так что же?

Судя по виду Уолли, у него чуть не случился сердечный приступ, но он сумел-таки выдавить:

– Ничего. Никто ничего не знает. Тот коппер, Эвелинг, просто из кожи лез, чтоб хоть что-то выяснить. Ничего. Никто ничего не знает.

– Никто ничего не знает! – вскричал Сид. – Как это может быть, чтобы никто ничего не знал?

– Не знаю, – пискнул Уолли.

Сид не унимался.

– Я говорил с Винсом в понедельник. Говорил? Говорил. Потом он исчез. Не вышел на связь, и я тоже не могу до него дозвониться. Его мобильник отключен. И никто ничего не знает? Ведь сейчас уже четверг!

– Вообще-то, Сид, уже пятница, – горя желанием помочь, вставил Уолли.

– Пятница, четверг – какая разница! Винс как сквозь землю провалился. Он не выходит на связь с начала недели – вот что сейчас самое главное. Он напоролся на них! Они расправились с ним! Винс – труп! Кормит червей! А ты приходишь и говоришь, что никто ничего не знает!

– Мне очень жаль, старина, но так оно и есть, – ответил Уолли.

– А что ты еще узнал про этого кретина Типпера, старина? – передразнил Сид.

– Я же тебе уже говорил. В Бристоле его оформили как педофила, а он перебрался в Рамсгейт и открыл детективное агентство. Сидел тихо, местной полиции проблем не создавал. Он тоже исчез. Как в воду канул. Пойми, Сид, ведь дела сейчас как такового нет, полиция не задействована. То, что я тебе докладываю, – это только то, что накопал Терри. Ты ведь можешь пойти к ним в участок и сказать про Винса и про свои подозрения – тогда они землю носом рыть начнут, а ты ведь знаешь, когда расшевелишь все гнездо…

– Что? Выходит, по-твоему, я сука, Уолли? Ты считаешь меня самой что ни на есть распоследней сукой! Ты думаешь, я попрусь в полицию жаловаться, так, что ли?

– Нет, Сид, я просто предположил…

– Ты ведь думаешь, что я сука. Так ты думаешь?

– Нет, Сид, честное слово, нет. Я просто предположил, вот и все!

– Я скажу тебе, что я сделаю. Я сам поеду туда и разберусь с этим делом раз и навсегда, потому что ни один засранец из тех, кого я туда отправил, даже пернуть толком не сумел. Ты понял? Даже Винс не сумел разгрызть этот орешек. Я должен был это предвидеть. Если мне нужен результат, я должен проконтролировать все сам. Простой урок, можно было давно усвоить. Ты понял?

– Это опрометчивое решение, Сид. Не стоит тебе туда ехать. Это западня. Стоит тебе сунуться туда, и она захлопнется, – привстав с дивана, проговорил Уолли.

При этих словах Сид пришел в ярость. Он схватил Уолли за лацканы пиджака и прокричал ему прямо в лицо:

– Так ты считаешь, я не могу себя защитить? Так? Ты это хочешь сказать? Так? Ты, значит, и впрямь считаешь меня сукой? Ты думаешь, я не могу поехать туда и поставить в этом деле точку?

Уолли покачал головой.

– Я совсем не то хотел сказать. Честное слово, Сид, совсем не то. Просто для тебя безопаснее оставаться здесь. Не нужно рисковать.

Сид толкнул Уолли обратно на диван и, стоя над ним, сказал:

– Я предупреждал тебя, что, если ты ничего не найдешь, пойдешь на корм рыбам? Ты помнишь, как я тебя предупреждал?

Уолли кивнул.

– Вот-вот, а то я было уже размяк, но, когда ты стал обзывать меня сукой, я решил, что с меня хватит. Понял ты меня? Ты сейчас отправишься в Темзу, рыб кормить.

Сид взглянул на Малкольма и указал на Уолли; тот теперь рыдал и умолял Сида простить его. Малкольм, все еще широко ухмыляясь, поднял Уолли с дивана и вывел его из комнаты. Давно надо было его туда отправить, подумал Сид.

По дороге Малкольм рассказывал Уолли о том, что выбрасывать за борт покойников в устье Темзы – его любимое занятие. Все же, несмотря на это, он выбросил его не там, а возле ресторана «Эль Вино» на Флит-стрит, рассудив, вероятно, что Сид говорил не всерьез, и тем самым продемонстрировав, что он таки не умеет угадывать желания своего шефа.

Уолли пошел прямиком в бар и, чтобы заглушить обиду, выдул две бутылки «Шато-Марго». И как это ни удивительно, он ни словом не обмолвился о том, что с ним произошло (хотя, много лет спустя, в своих мемуарах «Об руку с мафией» – всецело автобиографических, разумеется, – он, поддавшись воспоминаниям, все же упомянул о том, как Сид пытался его похитить).

Между тем Сид наслаждался просмотром порнофильмов. Он недолюбливал современное порно – цветное, с красиво причесанными девицами, блестящей губной помадой и музыкальным сопровождением. Он предпочитал черно-белые фильмы из тех, что клепали в Лондоне в шестидесятые годы. Те, что снимали в замызганных гостиничных номерах или черт знает где еще. Сид любил именно такие фильмы.

Он сидел на диване, ел биг-маки, пил диетическую колу, крутил без конца кассеты и время от времени нервно смеялся. Потом он заснул, так и не заметив, что ему на пиджак натекла струйка майонеза.

Около часа дня вернулся Малкольм, он и разбудил Сида. Насчет Уолли Сид не спросил, а Малкольм и подавно не стал об этом заговаривать. Для Сида журналист просто перестал существовать, он разложился на углеводы и прочие составные части.

Малкольм спросил у Сида, как он себя чувствует.

Тот сидел на диване, уставившись в пространство. Как будто застыл.

Малкольм спросил, не нужно ли ему чего-нибудь.

Никакой реакции.

Малкольм не знал, что делать.

Сид по-прежнему молчал, дыхание у него было тяжелое и учащенное.

Может, позвать доктора?

Сид не двигался. Глаза у него были широко раскрыты, он смотрел прямо перед собой, даже не мигая. Было в этом что-то жуткое, что сбивало Малкольма с толку. Словно Сид был не здесь, словно его мозг претерпевал какие-то метаморфозы. Так оно и было. Разум Сида разваливался на куски, и очень быстро.

Малкольм пошел посмотреть, на месте ли два Дейва, сделать несколько телефонных звонков и немного перекусить.

Когда через полчаса он вернулся, Сид за письменным столом просматривал какие-то бумаги. Он поднял глаза, улыбнулся и сказал – голосом, который показался Малкольму его обычным:

– Ну как, все готово?

Такая внезапная перемена поразила Малкольма. Беспокойство Сида, его страхи, его раздражение будто рукой сняло. Лицо его было таким же спокойным, как и голос.

Не получив ответа, Сид невозмутимо повторил вопрос:

– Ну как, Малкольм, все готово?

– Да, шеф. Все готово, – ответил Малкольм, – оба Дейва здесь. Они поедут с нами в «мерсе». А Лесс возьмет фургон. Может пригодиться, если работать без понтов.

– Хорошо. Ребята при оружии?

– Вооружены до зубов, шеф. Прямо рвутся в бой. За такой короткий срок лучшей команды не собрать.

Сид кивнул, улыбнулся, потом взглянул на часы.

– Сейчас два. Мне надо принять душ и еще кое-что сделать, мы отправимся в половине четвертого. Как ты на это смотришь?

– Сейчас пятница, шеф. Пробки – заколеблешься.

– У меня никогда не бывает проблем с пробками, Малкольм.

– Вам лучше знать, шеф.

– Это точно.

Сид позвонил нескольким бухгалтерам и юристам, поднялся к себе наверх, побрился, принял душ и переоделся. Сделал себе чашку кофе, парочку тостов и пробежал глазами номер «Таймс». Затем он вернулся в офис, позвонил Мириам и предупредил, что уезжает на пару дней. Она не обратила на это ровным счетом никакого внимания. После этого он занялся почтой, дожидавшейся его с девяти утра. Там было несколько рекламных проспектов, письма от юристов, банковские отчеты, какая-то писулька из Муниципального совета по охране здоровья и, наконец, темно-желтый пакет.

Это была видеозапись.

Имя Сида и адрес ночного клуба на Керзон-стрит были написаны зеленым фломастером.

Заказное. На вид обычный пакет. Обратный адрес не указан. Был почтовый штемпель, и этот штемпель должен был бы насторожить Сида. Ибо он гласил: МАРГЕЙТ. Помечен пакет был вчерашним числом.

Сид вскрыл пакет и достал черную кассету. К ней был прилеплен красный ярлычок, на котором тем же зеленым фломастером было написано: «Тебе понравится, Сид».

Сид сразу понял, что это за кассета. Или, по крайней мере, ему показалось, что он понял: та шлюшка с площади Св. Георгия взялась сделать для него лесбийское порно со своей подружкой. Сид дал ей камеру и в деталях рассказал, что бы ему хотелось увидеть. У него была страсть к порнофильмам с участием девушек, которых он знал. Это казалось ему пикантным.

Барбара охотно согласилась выполнить все его фантазии – от «водных процедур» до «озорных кулачков».

Сид взглянул на часы и решил, что у него еще есть десять минут, чтобы «снять пробу».

Он сунул кассету в видеоплеер, снова сел, зажег сигару, нажал кнопку на пульте дистанционного управления и откинулся на спинку дивана, готовясь смаковать «сапфические игры» – или как их там обычно называют. На самом же деле ему вот-вот предстояло узнать, зачем Лайонела возили в заброшенную красильню.

Экран был совершенно черным. Потом побежали блики, изломанные белые линии, рябь и раздалось какое-то шипение.

Затем в центре кадра появилась фигура человека. Это был Лайонел. Руки у него были связаны. Он находился в каком-то помещении, очевидно промышленного назначения.

Он просто стоял и смотрел прямо в камеру.

Он чего-то ждал.

За кадром послышался приглушенный голос. Лайонел глянул влево, послушал, затем кивнул и снова посмотрел прямо в камеру. Потом он заговорил:

– Сид, со мной все в порядке. Эти люди хотят поговорить с тобой насчет выкупа… я не знаю.

В этот момент от левой границы кадра отделилась какая-то фигура и направилась к Лайонелу. Человек что-то сжимал в руке. Пистолет. Раздался грохот, превысивший возможности звукозаписи, и весь экран осветила вспышка.

Лайонел был убит выстрелом в голову. Из раны хлынула кровь. Лайонел упал навзничь.

Экран погас.

За рулем был Дейв-1, а Дейв-2 сидел на пассажирском сиденье. Малкольм сидел сзади, рядом с Сидом, который старательно полировал себе ногти.

Весь путь до Бромли они ехали очень медленно из-за пробок, но потом на дороге стало посвободнее, и юго-восточнее Рочестера Дейв-1 дал «мерсу» волю.

Через какое-то время Малкольм повернулся и глянул в окно. Не увидев того, что искал, он сел на свое место и сказал Дейву-1:

– Ты потерял Лесса.

– Да, – отозвался тот, – оно и понятно. Какой движок у нас, и какой у него… да и тот дизель.

– Скучать будет парень, – вставил Дейв-2.

– Ничего, – сказал Сид, – в гостинице встретимся.

– Конечно, шеф, – поддержал его Малкольм.

Следующие пять миль они проехали в молчании, вдруг Сид сказал:

– Я сегодня получил видеокассету. По почте прислали.

– Что – какая-нибудь удачная операция, шеф? Кто из наших прислал?

– Нет, это совсем не то. Тот малый, что за всем этим стоит, прислал мне запись убийства Лайонела. Ба-бах – прямо в голову. В упор, – неожиданно весело произнес Сид.

Никто не знал, что на это сказать. Ответом Сиду стало неловкое молчание.

– Этот малый просто подошел к Лайонелу и ба-бах – все мозги наружу. Я вам потом покажу.

Малкольм и оба Дейва молчали. У них словно язык к гортани присох.

Сид все не унимался.

– Меня, конечно, этим не запугаешь. Если они думают, что какая-то там пленка имеет значение, они просто козлы позорные. Так я говорю?

Сид хохотнул и с удвоенной энергией принялся за свои ногти.

По спине у Малкольма пробежал холодок. Ему вдруг показалось, что он уже на том свете.

Оба Дейва переглянулись. Каждый знал, что думает другой, но, о чем думает Сид, ни один из них сказать уже не мог – Сид перешагнул границы реальности.

Остаток пути прошел в молчании, только Дейв-1 где-то к востоку от Кентербери спросил, не хочет ли кто-нибудь отлить. Ему никто не ответил. Сид продолжал самодовольно чистить ногти и что-то напевал. Остальные трое не могли дождаться конца поездки.

Было около семи вечера, когда Дейв-1 въехал во двор «Империал-отеля».

Сид опустил стекло и выглянул наружу.

– Что это за вшивый собачник?

Малкольм кашлянул.

– Это самая большая гостиница в Маргейте, Сид. Только она удовлетворяет нашим стандартам.

– Похоже на затрапезный семейный пансионишко для нищих туристов, – поморщился Сид.

– Да уж, – осмелился подать голос Дейв-2, – лучше здесь ничего не найдешь. Обещали хороший вид на море.

– Я бы сюда свою собаку столоваться не пустил, – подытожил Сид, ни разу в жизни не державший собаки.

Гостиница стояла на холме у дороги, буквально в пяти минутах ходьбы от пансиона «Пассат».

Они зарегистрировались, и два Дейва внесли багаж Сида на третий этаж, в номер с видом на море. Справа и слева были комнаты Дейвов, а двухместный номер прямо напротив предназначался для Малкольма и Лесса.

В номере Сида была большая спальня, ванная, в гостиной – диван, кресла и телевизор.

– Теперь слушайте, – опустившись на диван, проговорил Сид, – разъясняю диспозицию. Я буду спать в спальне, а один из вас будет ночевать здесь, и непременно при оружии. Понятно? Мне без разницы, как вы эти дежурства распределите, важно, чтобы кто-нибудь из вас постоянно находился здесь. Это понятно?

Все трое кивнули.

– Есть вопросы? – поинтересовался Сид.

– Как думаете, куда девался Лесс? – спросил Малкольм.

– Я недавно говорил с ним по мобиле, – сказал Дейв-2. – Он только подъезжает, будет минут через двадцать.

– Ну слава богу, – облегченно вздохнул Малкольм. – А то я было подумал, что мы уже одного недосчитались.

Сид вскочил с дивана, подбежал к Малкольму и толкнул его на барную стойку.

– Никогда так больше не шути! Понял меня?

– Прости, Сид, я ничего такого не хотел сказать, – извиняющимся тоном проговорил, поднимаясь с ковра, Малкольм.

– Никогда! – сквозь зубы процедил Сид. – Никогда!

Оба Дейва переглянулись.

– Конечно, Сид, – подтвердил Малкольм, желая поскорее переменить тему разговора. – Какие будут указания, шеф?

Сид снова уселся на диван и немного подумал.

– Сейчас мы поужинаем и пораньше ляжем спать. Завтра повидаемся с коппером, но сначала наведаемся в Рамсгейт к этому малому по имени Типпер. Для поездки берем фургон. В субботу утром многие уходят за покупками, так что нам вряд ли кто-нибудь помешает.

– А что, если мы его не найдем? – спросил Дейв.

– Тогда мы засядем у него в квартире и будем ждать, когда он вернется, – уверенно ответил Сид, как будто это было нечто само собой разумеющееся.

– И когда пойдем? – спросил Малкольм.

– Думаю, в девять – самое то. Ну как?

Троица пробормотала что-то в знак согласия, а Сид добавил:

– Может быть, если никто не может найти Типпера, это сможем сделать мы? Пусть он станет нашим ключом к разгадке… ведь он не сможет отказать таким славным ребятам, как мы, верно я говорю?

На следующее утро, в самом начале десятого, Сид вышел из дверей отеля. Впереди – широкая спина Малкольма, по бокам – два Дейва. Они молча прошли по Форт-Кресент и спустились на узкую боковую улочку, где их уже поджидал Лесс, сидевший за рулем грузового фургона с закленнными бумагой окнами.

– Доброе утро, Сид, – сказал Лесс.

– Доброе, – ответил Сид. – Отдай Малкольму ключи от этого, а он тебе даст от «мерса». Подгони его сюда и езжай за нами на дистанции. Если, не дай бог, какая хрень, ты должен быть наготове, чтобы выдернуть нас. Понял?

– Будьте покойны, шеф. Не впервой.

– И еще одно, Лесс. Эта тачка у тебя «чистая», надеюсь? В смысле по угону?

– Абсолютно. Свистнули на Харрингей-вей в четверг ночью. Я поставил новые номера, – без тени смущения ответил Лесс.

Сид кивнул. Он был вполне доволен.

Лесс отправился за «мерсом», а Малкольм открыл фургон, и вся компания забралась в него.

– Ты поведешь, Малкольм, – приказал Сид.

Тот кивнул.

Дейв-1 сел на переднее сиденье рядом с Малкольмом, а Дейв-2 – сзади, на откидную скамеечку, которую Лесс смонтировал в пятницу утром специально для этой поездки.

Сид достал записную книжку и отыскал страничку, на которой зеленой шариковой ручкой было написано:

Сид развернул карту острова Занет и нашел сперва нужный квадрат, улицу, а потом, не складывая карту, бросил ее через плечо.

– Вижу Лесса за нами, шеф, – сказал Малкольм.

– Так. Я буду указывать тебе дорогу. Сейчас все время прямо, потом поворот налево, и мы выскочим на Рамсгейтское шоссе.

– Понял.

– Кстати, Малкольм, – спросил Сид, – по номеру Типпера кто-нибудь взял трубку?

– Нет, я ж вам говорил, шеф. Номер вырублен.

– Говорил, говорил. Ладно, если найдем этого хмыря, вырубим и его тоже. Будем отрубать по конечности за раз. Вот ору-то будет! Я сам этим займусь, сам! – произнес Сид с плотоядной страстью.

Малкольм и оба Дейва подумали, что операция, похоже, затянется. Все трое мечтали поскорее вернуться в Лондон и начать потихоньку отдаляться от Сида с его заморочками. Он наверняка скоро накроется медным тазом, ну и хрен с ним, только пускай он один, без нас. Не то всех нас за собой на дно утянет, старая галоша.

Малкольм вел машину вдоль маргейтской набережной, когда Сид приказал ему повернуть налево, на Белгрейв-роуд. Лесс ехал за ними, соблюдая разумную дистанцию. Они миновали Итон-роуд, и вскоре Маргейт остался позади, и они устремились на юг, к Рамсгейту.

Сид вытащил свой полуавтоматический пистолет калибра 9 мм и вставил в него обойму. Послал патрон в патронник, а потом достал еще несколько обойм из заплечной сумки и сунул в карман куртки. Спросил:

– Ребятки, пушечки у всех наготове? А то мало ли…

– Да, шеф, – ответил за всех Малкольм.

Дейв-1 повернулся к сидящим сзади, похлопал себя по плечу и сказал:

– Моя в полной боевой.

Дейв-2 достал из кобуры свой револьвер смит-вессон 45-го калибра и крутанул барабан:

– Ваши пушки – детские игрушки. Вот он настоящий, дэвочки.

Дейв-1 и Малкольм заржали, но Сид не счел эту шутку смешной.

– Ты, главное, сумей его в дело употребить. Языком трепать – это каждый может. И хватит шутки шутить. Ясно?

Дейв-2 послушно сунул свой револьвер обратно в кобуру, лишь на мгновение потешив себя мыслью о том, что всю операцию можно было бы завершить прямо сейчас, влепив Сиду пулю промеж глаз.

– Скоро будет рамсгейтский виадук, – предупредил Сид пару минут спустя.

– Ну и? – спросил Малкольм.

– Наш поворот – налево, где-то скоро. Потом несколько кварталов вверх, на холм. Перси-стрит.

Малкольм сбросил скорость, вместе с Дейвом-1 они внимательно следили за указателями, и наконец вот она – Перси-стрит. Малкольм остановил машину и обратился к Сиду:

– Какие будут распоряжения, шеф?

Сид ласково погладил свой пистолет, на мгновение задумался, а затем сказал:

– Поезжай дальше, потом сверни налево, медленно. Посмотрим, что там и как.

– Ладно, – сказал Малкольм и тронулся с места.

Он повернул налево и поехал по Перси-стрит.

– Какой номер дома, Сид? – спросил Дейв-1.

– Тридцать три. Номер тридцать три.

– Ага. По нашей стороне. Чуть дальше, – сказал Дейв-1.

Сид сказал Малкольму, что он едет слишком медленно – надо прибавить, иначе они привлекут к себе внимание.

– Вот оно, – сказал Дейв-1, – вот.

Сид привстал и выглянул в окно поверх плеча Дейва-1.

– Ну и помойка, блин, – поморщился он.

– Вот-вот, – поддержал его Малкольм.

– Чуть дальше и поверни за угол, – приказал Сид.

– Если развернуться, можно встать как раз напротив. Там есть место, – предложил Дейв-1.

– Пойдет, давай, – приказал Сид Малкольму.

– Понял, шеф.

Сид вынул мобильник и набрал номер Лесса.

– Слушаю, босс? – ответил тот.

– Сейчас мы повернем за угол. Следуй за нами. Мы припаркуемся на той улице, по которой сейчас едем. С правой стороны.

– Понял.

– Встань позади нас, лицом к улице. Лицом – ты понял?

– Понял, шеф.

– На всякий пожарный.

– На всякий пожарный, шеф.

– И еще одно, Лесс.

– Что еще, шеф?

– Не выключай мотор.

– Понял, шеф.

Сид нажал кнопку и оборвал связь.

– Почти приехали, Сид, – сказал Дейв-1.

Малкольм повернул направо и припарковался за «ситроеном». Он выключил мотор и сказал:

– Тут его норка. Вон там, слева.

Сид вытащил из сумки бинокль и воззрился на тридцать третий номер.

– Вот мать твою, ни хрена не вижу. Засраная лачуга, больше ничего. Говно месить приехали, сынки.

– Лесс припарковался, шеф. За нами, как приказано, – доложил Дейв-1.

– На той стороне?

– Так точно.

Сид перелез через спинку кресла в заднюю часть фургона. Он выглянул в узенькую щелку между рамой и импровизированными шторками, которые смастерил накануне Лесс. Он увидел знакомый «мерс» справа, ярдах в сорока от Рамсгейтского шоссе. Отлично. Лесс на месте.

– Ну и как будем действовать дальше? – спросил Малкольм.

– Самое верное будет, – решил высказать свое мнение Дейв-2, – если мы с Дейвом сунемся туда и разведаем, как и чего. А если его там нет, взломаем дверь и разнюхаем все как следует.

– Хорошая мысль, – сказал Сид, – все, что надо, у вас при себе?

– Все и даже больше, – добавил Дейв-1.

– Ну мы пошли, – подытожил Дейв-2.

Дейв-1 открыл дверцу и вылез. Дейв-2 перелез через спинку пассажирского сиденья и присоединился к нему. Они выглядели будто двое рабочих-строителей, переходящих улицу.

Малкольм влез на сиденье рядом с Сидом и задернул занавеску между передними креслами и остальным пространством фургона.

– Не закрывай, – запротестовал Сид, – мы не увидим, что там происходит.

– Я оставлю щелку, – сказал Малкольм, – иначе люди могут подумать бог знает что: два мужика сидят чуть ли не в обнимку на заднем сиденье – представляешь?

Малкольм оставил небольшую щель, сквозь которую они с Сидом внимательно наблюдали, как оба Дейва подошли к двери квартиры Типпера. Они остановились на мостовой, не доходя до ступенек, которые вели вниз, в полуподвал, Дейв-1 вытащил пачку сигарет и, взяв одну, предложил закурить Дейву-2. Тот тоже взял сигарету.

– Они что, с ума посходили – курить вздумали, идиоты! – прошипел Сид.

– Это они для понта, шеф, то есть для конспирации, чтобы оглядеться там как следует, и убедиться, что все чисто, – пояснил Малкольм.

– Да неужели, – ответил Сид с сарказмом.

Два Дейва закурили свои сигареты, подымили, постояли-поболтали, а потом, будто ненароком, спустились по ступенькам. Все выглядело вполне заурядно.

– Сейчас девять двадцать пять, – сказал Сид, взглянув на свои золотые «ролексы». – Это дело много времени у них не займет, верно?

– Это уж смотря по обстоятельствам, – задумчиво ответил Малкольм.

Сид снова перелез через спинку в заднюю часть фургона и выглянул в щелку.

– Лесс по-прежнему на месте. Надеюсь, он не забыл заправиться, а то мало ли что…

– Не беспокойтесь, шеф. Дейв залил с утра полный бак.

– Рад, что вы хоть что-то сделали правильно. Оч-чень рад, – с кислой миной отозвался Сид, – а свежую газету вы, конечно, не сообразили захватить?

– Нет, шеф.

Сид недовольно что-то пробурчал и снова принялся изучать карту Занета. Кроме того, он принялся напевать себе под нос, и это страшно раздражало Малкольма.

Малкольм не сводил глаз с дома № 33 по Перси-стрит. Он был собран и готов ко всему.

Сид продолжал что-то напевать. Громкое немелодичное мычание наполнило салон «фольксвагена». Малкольм пытался заставить себя его не слышать, но ему никак это не удавалось.

Вдруг Сид заговорил:

– Вот смотрю я на эту карту, смотрю, а ведь названия-то все знакомые. Все из моей молодости названия.

Не зная, как на это реагировать, Малкольм пробормотал:

– Да-а?

– Ага. Вся моя молодость. Все эти названия – они так много для меня значат… Только я знаю, что они для меня значат…

Малкольм кивнул и вновь уставился в щель на номер 33. Сид возобновил свое мычание.

Бежали минуты, напряжение возрастало. Отсутствие Дейвов начинало тревожить Малкольма. Он не мог понять, в чем дело.

Что-то пошло не так.

Что-то определенно пошло не так.

Уголком глаза Малкольм следил за Сидом. Тот по-прежнему не отводил глаз от карты и не прекращал своего мычания. Время для него, казалось, не существовало.

Эти ребята, Дейвы, – они надежные парни. Они знают, как прикрыть друг друга, и, если что, головы на плечах у них есть. Словом, за этих можно не беспокоиться – они всегда выходят сухими из воды. Их голыми руками не возьмешь. А уж в каких переделках бывали. И всегда возвращались с победой, всегда.

Таких крепких парней поискать. Лучшие из лучших.

С минуты на минуту они вернутся. С широкими улыбками на лицах. И все подробно расскажут. Можно не сомневаться. Сейчас, сейчас. Наберись терпения.

С минуты на минуту.

Дейв-1 и Дейв-2.

Оба.

Попытки Малкольма взбодрить себя, выдать желаемое за действительное с каждой секундой становились все более тщетными.

Что-то явно пошло не так.

Иначе бы они уже вернулись?

Малкольм украдкой оттянул рукав кожаной куртки. Он не хотел, чтобы Сид видел, как он поглядывает на часы. Не поворачивая головы, он скосил глаза на дисплей и увидел цифры: 09:50.

Они там уже двадцать пять минут.

Двадцать пять!

Какого черта они там валандаются?!

Готовят себе грандиозный завтрак или, может, решили поковыряться в огороде?

Двадцать пять минут, вашу мать!

Наверняка.

Что-то не так.

Беда.

Малкольм повернулся к Сиду и сказал спокойно и хладнокровно, как только мог:

– Сид, у нас проблема.

Сид перестал мычать, а затем медленно оторвал взгляд от карты:

– У нас проблема?

– Да, проблема. Прошло почти полчаса.

– Малкольм, сынок дорогой, – произнес Сид шелковым голосом притворщика-психопата, – у меня не бывает проблем. У тебя определенно проблема, а у меня нет.

И прежде чем Малкольм смог понять сказанное, Сид вытащил свой пистолет калибра 9 мм и приставил к его голове со словами:

– А ну-ка, Малкольм, порешай свою проблему. Ступай туда живо и выясни, что там происходит, иначе я продырявлю тебе башку здесь и сейчас. Ты – расходный материал, предмет кратковременного пользования. А я – Сид Блаттнер. Чувствуешь разницу?

– Да брось, Сид, прекрати, сейчас не время шутки шутить.

– А кто здесь шутит? Я на полном серьезе, сынок. Ты пойдешь туда, пойдешь, спустишься по ступенькам, спустишься и сделаешь то, что я тебе сказал, иначе сию же секунду я сделаю из твоей башки решето.

Глаза Сида пылали яростью, на лбу и на верхней губе выступили крупные капли пота. От него буквально разило помешательством. Малкольм чувствовал этот запах – тяжелый, смрадный запах безумия.

– Ладно, Сид. Но давай подождем еще несколько минут. Я уверен, они вот-вот появятся.

Сид говорил медленно и сухо:

– Или ты сейчас же идешь в подвал, или сейчас же отправишься на тот свет. Выбирай. Лично мне наплевать, что ты выберешь. Дошло до тебя? Дошло?

Сид тыкал Малкольму в голову дулом пистолета. Малкольм отпрянул от него и сказал:

– Ладно, Сид, ладно, иду.

Ему просто захотелось убежать из этой машины, от этого психопата. Все, что угодно, было лучше, чем оставаться здесь, лицом к лицу с безумием.

– И не вздумай валять дурака, Малкольм. Я буду держать тебя на мушке всю дорогу до подвала. Одно неверное движение, и ты получишь пулю в спину. А как я стреляю, ты знаешь, не так ли?

Малкольм кивнул.

Затем Сид вытащил у Малкольма из наплечной кобуры пистолет.

– Сид, ты же не думаешь, что я полезу туда без оружия?

– Думаю. И еще одно. Если ты сейчас попробуешь меня наколоть, я звякну Сайласу и он займется твоей женой и дочуркой. Ты понял?

Малкольм снова кивнул.

– А теперь иди, выясни все подробно и доложи.

Малкольм отодвинул занавеску, перелез на переднее сиденье и вывалился из машины. Сид тоже перебрался вперед, захлопнул дверцу, опустил стекло и сказал, тыча пистолетом в сторону Малкольма:

– Он следит за каждым твоим шажком, сынок. И совесть у него железная.

Малкольм взглянул на ствол пистолета, затем поднял глаза на Сида. Тот ухмыльнулся. Ну и ухмылка – какой-то безумный оскал. И такой же безумный огонь в глазах.

Да он сам дьявол, подумал Малкольм, остаться здесь – пристрелит, пойти туда – тоже, пожалуй, богу душу отдашь. Он спросил себя, как могло получиться, что он оказался в этой передряге? Какими загадочными путями жизнь привела его к дому № 33, что на Перси-стрит в Рамегейте?

Ответ, конечно же, был ему известен, но что толку? Знание это уже ничем не могло помочь Малкольму. Ничем не могло помочь.

Оставалось одно.

Выйти из машины.

– Чего ты копаешься? – спросил Сид, размахивая пистолетом. – Давай, топай туда.

– Иду, иду, Сид.

Малкольм огляделся и, перейдя улицу по диагонали, подошел к дому № 33. Труднее всего ему дались первые шаги. Затем в голову ударил адреналин и Малкольм почувствовал азарт. Что бы ни ждало его там, в подвале, он справится с этим, а после разберется с Сидом. Сид перегнул палку. Такое нельзя было спускать с рук.

Вот он уже ступил на тротуар, еще немного, и вот перед ним уходящая вниз лестница.

Ведущая в полуподвал дверь была приоткрыта. Малкольм различил глубокие царапины на деревянном косяке, в том месте, где Дейвы взломали замок. Негласное свидетельство того, что они здесь побывали.

Из подвала не доносилось ни звука.

Малкольм оглянулся и посмотрел на фургон. Восседавший на переднем сиденье Сид не сводил с него глаз, пистолет он прикрыл картой, которая его так занимала.

Все, приятель, выбора у тебя нет, сказал себе Малкольм. Тебе одна дорога – вниз.

Первая ступенька.

Вторая ступенька.

Третья.

Четвертая.

Пятая.

Вроде пока что жив.

Еще несколько ступенек, и Малкольм уже внизу. Остановился. Подождал. Прислушался.

Он подошел к входной двери и тихонько ее толкнул. Потом еще.

Тишина.

Он еще немного приоткрыл дверь и увидел длинный коридор. Никакого движения. Никаких признаков жизни.

Малкольм вошел в квартиру и снова прислушался. Его била дрожь, по телу стекал липкий, холодный пот. В голове гулким эхом отдавалось его собственное дыхание.

Он посмотрел налево и увидел кухню – грязную, заляпанную жиром. Над плитой была подставка для ножей, среди них был и большой нож для резки мяса. Лучше иметь хоть какое-то оружие, чем вовсе никакого, рассудил Малкольм.

Он снова выглянул в коридор: все было по-прежнему. Но сейчас он обратил внимание на густой, навязчивый запах сырости, висевший в воздухе словно туман.

Малкольм быстрыми шагами вошел в кухню и взял с подставки большой нож. Потрогал пальцем лезвие. Не такое уж острое, но сгодится.

Он вышел в коридор. Первая слева дверь была полуоткрыта. Там стоял стол, несколько стульев и большой шкаф. Он вынул фонарик и посветил: ничего.

За дверью напротив оказался туалет. Там не было ничего, кроме плакатика с изображением какого-то трансвестита.

Малкольм подошел к следующей двери. Она была закрыта. Он открыл ее. Это была кладовка; он увидел тренажер, велосипед, старые книги, журналы и какие-то коробки. И над всем висел запах сырости.

Ванная была пуста. Линолеум на полу покрылся плесенью. Похоже, здесь никогда не убирали.

Он снова подождал, прислушался.

Тишина.

Лишь ветер свистит в трубе.

В квартире не было ни души. Теперь Малкольм был в этом уверен. Пусто.

Но он не мог рисковать.

Он легонько толкнул следующую дверь. Спальня. В ней горел свет. Неубранная кровать, комодик, гардероб, по стенам плакаты с изображением лоснящихся геев, больше ничего.

В других комнатах также было пусто: еще одна спальня, поменьше, почти как собачья конура, еще одна кладовка, превращенная в настоящую темницу: обои с рисунком «каменная стена», свисающие со стен наручники на длинных цепях и старое зубоврачебное кресло с кожаными ремнями и другими причинадалами садо-мазохистского толка.

Малкольм огляделся, потом снова вышел в коридор. По-прежнему ни звука. Малкольм решил, что, если бы что-нибудь ему угрожало, он бы уже это понял.

Но все же осторожность не помешает.

А тем более в такой ситуации.

Осторожность не повредит.

Оставалась еще одна дверь, в конце коридора. Это была стеклянная дверь, рама была выкрашена зеленым. Увидеть ничего было нельзя, потому что с обратной стороны висели занавески.

Ох уж эти двери.

Малкольм словно застыл. Если сейчас, сейчас с ним что-нибудь случится…

Что ждет его за этой дверью?

Малкольм подошел к двери, остановился и прислушался. Ни звука.

Он подошел еще ближе. Снова прислушался. Еще три шага, и он достиг двери.

Он приложил ухо к замочной скважине, закрыл глаза и весь обратился в слух.

Тишина.

Малкольм убрал фонарик и крепко сжал в руке нож.

Он взялся за дверную ручку и начал отсчет…

Десять.

Девять.

Восемь.

Семь.

Шесть.

Пять.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Пора!

Малкольм повернул дверную ручку. Раздался громкий металлический щелчок – рассудив, что ему и без этого есть о чем волноваться, он даже не обратил на него внимания. Он повернул ручку до упора, толкнул дверь – и замер.

Выстрелов не последовало.

Он не услышал и хриплых голосов, говорящих: «Заходи, браток, мы давно тебя поджидаем» или «Без глупостей, ты у нас на прицеле». Ничего такого не было. Просто тишина.

Малкольм раскрыл дверь пошире, пока наконец не увидел, что за ней скрывалось.

Это была гостиная, из которой открывался вид в сад через французское окно высотой во всю стену. По обеим сторонам окна были старые, но все еще яркие занавеси. Огороженный стеной сад давно не видал садовника. На дереве заливалась какая-то пташка.

Малкольм вошел в комнату. На полу валялись большие круглые подушки. Возле кофейного столика был постелен круглый розовый коврик. На стенах плакаты с геями. На тумбочке, покрытой серым фетром, стояла стереосистема с двумя динамиками. Рядом был шкафчик с двумя полками, заваленный папками.

Малкольм толкнул дверь; теперь ему стала видна и остальная часть комнаты.

Там стоял кожаный диван…

На диване лежал Дейв-2. Он лежал на спине, широко раскрытые глаза уставились в потолок. Голова его была в крови. Он был мертв.

На полу перед диваном в море крови лежал Дейв-1. Он лежал лицом вниз, а от затылка его почти ничего не осталось. Кто-то оформил ему путевку в загробный мир.

Малкольм еще раз оглядел комнату. Створка одного из окон была приоткрыта. Кто бы ни сотворил это дело, уходил он отсюда через сад.

Пора было спасаться и Малкольму. Если, конечно, возвращение к безумному Сиду Блаттнеру можно назвать спасением.

Малкольм сунул за пазуху нож и вышел в коридор. Чем скорее он отсюда уберется, тем лучше.

Он быстро прошел по коридору к входной двери и поднялся по ступенькам. Улица была пуста, только на террасе играли ребятишки.

Малкольм направился к фургону. Сид, должно быть, опять перебрался назад: ведь ему уже не надо было грозить с переднего сиденья пистолетом.

Сиду мои новости не понравятся, подумал Малкольм. Он просто лопнет от злости. Ничего, если до этого дойдет, пырну его ножичком. Хватит ему куролесить.

Дойдя до фургона, Малкольм обнаружил, что передняя дверца закрыта неплотно. Он помнил, что Сид ее захлопнул. Что ему, освежиться захотелось?

Малкольм открыл дверцу и позвал:

– Сид?

Он забрался внутрь и раздвинул занавески. Сида в фургоне не было. Малкольм вылез наружу и огляделся. Сида не было и на улице.

Может, Лесс знает, что с ним стряслось?

Он побежал по улице и вдруг остановился как вкопанный. «Мерседес» исчез.

Ни Сида, ни Лесса, ни автомобиля.

Малкольм повернулся и побежал в другой конец переулка, возможно надеясь что-то там увидеть, – что, он и сам не знал, но проверить не мешало.

Но и там он ничего не увидел.

Он вернулся к фургону и залез внутрь.

Ключи на месте. Он включил зажигание и завел мотор.

Смотаюсь-ка я отсюда, подумал Малкольм. Вообще, с концами. Хватит с меня!

Он развернул машину и на всех парах выехал из Рамсгейта. Следующая остановка – Лондон.

Малкольм не уставал благодарить Бога за его милость. Больше он для Бога ничего сделать не мог.

Но Сид? Что стало с Сидом?

Подумав, Малкольм решил, что ему глубоко наплевать.

Наплевать – и точка.

И Малкольм никогда не узнал, какую услугу оказал ему Сид, велев ему идти в подвал и тем указав дорогу к спасению.

Никогда.

– Чего ты ждешь, урод? – повторял Сид, тыча пистолетом в сторону Малкольма. – Пошел! Пошел!

– Иду, иду, Сид.

Малкольм повернулся, оглядел улицу и по диагонали пересек ее в направлении дома № 33.

– Шевели ногами, козел, не то сейчас рыбам скормлю! – шипел Сид, задыхаясь от ярости.

Пистолет был нацелен прямо в спину Малкольма, и Сиду в какой-то момент захотелось, чтобы тот сделал резкое движение, и тогда его можно будет пристрелить безо всякого сожаления.

Сид тешил себя мыслью, что он продемонстрировал Малкольму, кто в доме хозяин, подкрепив это и крепким словом, и действием. Этим парням надо время от времени показывать, где раки зимуют. Это единственный язык, который они понимают.

Он подумал, что разумнее будет прикрыть пистолет. Пошарил рукой у себя за спиной, нащупал карту Занета и прикрыл ею оружие. Теперь он в безопасности. Сидит себе, скучает.

Малкольм остановился на верхней ступеньке, ведущей в подвал, и огляделся. Пошел вниз, урод! Пошел! Шевели ногами, или я прострелю тебе голову!

Малкольм сделал несколько шагов по ступенькам, спустился и исчез из виду.

Сид улыбался. Он был доволен демонстрацией собственной силы. Очень доволен.

Теперь можно и подождать.

Дождаться, когда он вернется и доложит, что там и как. Посижу здесь, не высовываясь, и подожду. Прекрасный денек. Сижу себе, дышу воздухом.

Сид снова начал напевать.

Потом он сунул руку в карман и достал несколько упаковок с таблетками. Он не знал, что это за таблетки, но собирался проглотить по нескольку из каждого флакона – на всякий случай. Он запил их из уже открытой банки колы, оставленной Малкольмом в пластиковой подставке, державшейся на присоске на приборной доске.

Сид продолжал мычать, улыбаясь и время от времени поглядывая на улицу.

Уж показал так показал я этому задроту Малкольму, кто в доме хозяин, да? Показал так показал.

Да уж. Запомнит.

Потом вдруг Сид перестал напевать и побледнел как мел.

Он начал дрожать и потеть.

Его идиотский, полубезумный наезд на Малкольма, то, что он отослал его так грубо и бездумно, вытеснило из его поля зрения ставший теперь абсолютно очевидным факт.

Он остался один.

Один.

Он сидел один и был теперь уязвим, был почти совершенно незащищен. Да, у него был пистолет, но…

Сид был один.

Как он мог быть таким кретином? Таким идиотом? Как он мог допустить подобный исход?

Зачем нужно было отсылать Малкольма именно теперь, именно в эту минуту? К чему было так дергаться, спешить? Нет, в старое доброе времечко он так бы не поступил. Он был бы куда более осторожен, предусмотрителен, терпелив. Он бы не стал зря шуметь и размахивать пистолетом… Спланировал операцию по-военному, во всех деталях. И провел как следует.

Но все пошло наперекосяк.

И он остался один.

Дрожь усиливалась. Его уже буквально трясло. Трясло, как его покойную бабушку, страдавшую болезнью Паркинсона. Это были настоящие конвульсии.

И он потел.

Он был весь мокрый, словно только что из душа.

Страх парализовал его.

Паника. Паника.

Он закричал.

Надо что-то делать. Выбраться из фургона. Бежать отсюда прочь. Прочь.

Лесс.

Да, Лесс. Он в «мерсе».

– Лесс… Это спасение, – бормотал себе под нос Сид, открывая дверцу фургона и выбираясь наружу.

Вон он, «мерс». Ждет его, и мотор негромко урчит.

Сид быстро пошел к «мерседесу», потом не выдержал и прибавил шаг. Он был в плохой физической форме и не мог бегать, но старался добраться до машины как можно быстрее.

Вот он, «мерс». Скорей, скорей. С ним все будет хорошо. Только бы поскорей оказаться в машине.

Пистолет выскользнул из правой руки Сида и упал на дорогу, но Сид даже не заметил этого, как не заметил и того, что за ним следуют два белокурых молодчика в джинсе. Они были похожи как близнецы. Звали их Ларри и Дирк. Оба были одного роста – под два метра, – оба загорелые, мускулистые. Можно было подумать, что они сошли с плакатов, украшавших стены Типперова жилища. Два крутых педераста.

Сид добрался до машины, схватился за ручку ближайшей дверцы и открыл ее. Сейчас Лесс увезет его прочь от этого кошмара. Увезет куда-нибудь, где тихо и безопасно. Только Лесс может его спасти.

Сид упал на заднее сиденье и, хватая ртом воздух, выдавил:

– Гони! Ну же!

Водитель обернулся, но это был не Лесс. Сидящий за рулем незнакомый Сиду человек расплылся в омерзительной ухмылке. В этот момент двое джинсовых молодчиков уселись на заднее сиденье по обе стороны от Сида. Они ухмылялись. Один из них сказал:

– Мистер Сид! Вы избавили нас от необходимости выковыривать вас из фургона.

Сид не понял его слов и только обратил внимание на то, что говорил он с акцентом.

Затем Сида толкнули на пол. Ему завязали глаза и заткнули рот. Руки заломили за спину и перетянули проводом, и они стали наливаться кровью. Ноги тоже туго связали проводом.

Затем два блондина мерзко захихикали, «мерседес» тронулся с места и вскоре выехал из города. Сид потерял сознание.

Сознание медленно возвращалось к Сиду. Сначала он услышал какие-то отдаленные звуки, происхождение которых не мог определить. Затем он увидел свет. Солнечный свет.

Комната была элегантно обставлена в стиле XIX века. Занавеси были задернуты, но лучики света все же умудрялись пробиться сквозь щелочки и с боков. Мебель была сплошь старинная, стены обиты зеленым шелком. На стенах висели картины, в основном портреты, в комнате слабо пахло сандаловым деревом. Но Сид ничего этого не замечал. Все его внимание было занято другим, более для него сейчас важным. Все же он осознал, что накрепко привязан к массивному дубовому креслу.

Прямо перед ним со скрещенными на груди руками стояли Ларри и Дирк. Они улыбались.

Из-за их спин появилась фигура. Это был человек в дорогом костюме, темной рубашке и ярком, цветастом галстуке. В бутоньерке была красная роза. Глаза его скрывали массивные темные очки. На руках были черные кожаные перчатки. Он опирался на точеную деревянную трость с серебряной насечкой.

Человек приблизился. Шел он пошатываясь, нетвердо, видно было, что без трости передвигаться он не может.

Сид попытался что-то сказать, но слова застряли в горле.

Человек посмотрел на Сида и заговорил. Выражался он по-английски чисто и даже изящно, вроде бы добродушно, но слегка поддразнивая.

– Боюсь, Сид, теперь твоя игра окончена. Скоро мы опустим занавес. Тебе уже недолго обременять этот мир.

– Кто ты? Что все это значит? – выдавил Сид.

Человек поднял правую руку и снял очки. На месте правого глаза зияла черная яма, кожа по краям была сморщена и имела неестественный синеватый оттенок. Глаз был выбит пулей, которая не пощадила и костей надбровья. На месте брови был шрам.

Сид содрогнулся.

– Не только это, – сказал человек, указывая на свое лицо, – это тоже. – Он показал на ноги. – Почти не ходят.

– Как это случилось? – спросил Сид, не понимая, зачем этому человеку понадобилось говорить все это ему.

– Очень просто, Сид, это сделал ты.

– Кто ты?

– Я – Саймон Гулд.

– Саймон Гулд?! Не может быть! Ты мертв, тебя съели рыбы!

– Рыбы почти меня съели, но, как видишь, мне удалось выжить. Хотя порой мне кажется, что было бы лучше, чтобы все кончилось для меня уже тогда.

– Саймона Гулда убили выстрелом в голову, зашили в мешок и утопили. Этого не может быть.

– Но это так, – сказал Гулд. – Я вспорол мешок ножом еще до того, как он коснулся воды. Я выжил. Воля к жизни никогда не бывает столь обостренной, как в минуту смертельной опасности. Я добрался до берега, и вот я здесь. – Он засмеялся. Зловещий этот смех отозвался в голове Сида гулким эхом. Сид попытался нащупать путь к спасению.

– Может, нам поговорить? Я могу взять тебя в долю. Нам обоим хватит. Ты ведь не станешь меня убивать, не станешь, ведь правда? Ты ведь не можешь…

– Могу и сделаю, Сид. Это заключительный эпизод драмы, что началась много лет назад в фургоне в Эссексе.

– Ты! Ты! Ты стоял за всем этим! Это ты убил Лайонела и всех остальных! Это был ты!

– Верно, Сид, совершенно верно.

Наступило молчание, затем Гулд продолжал:

– Говорят, что месть – это блюдо, которое подают холодным. Я долго ждал, и, когда это стало возможным, привел в действие свой план. Я был терпелив. Я не мог допустить, чтобы что-то пошло не так. Я хотел подцепить тебя на крючок так, чтобы тебе уже не удалось высвободиться.

– Сколько ты хочешь? – трясясь, выговорил Сид. – У меня много денег. Я отдам их все. Я уеду. Как ты на это смотришь? Мы оба окажемся в выигрыше, верно?

Гулд покачал головой.

– У меня очень успешный бизнес в Амстердаме. Я не гонюсь за деньгами. Я живу здесь уже с начала года, наблюдаю за постройкой своей новой яхты. У нас с тобой может быть лишь одно общее дело – месть.

С этими словами Гулд повернулся и, тяжело припадая на ногу, медленно вышел из комнаты. Двойные двери бесшумно закрылись за ним.

Ларри и Дирк, белозубо ухмыляясь, подошли к Сиду. Оба молчали.

– Ну что, пора? – сказал Ларри.

Сид издал пронзительный вопль, по ногам у него побежала горячая струйка мочи, его вырвало.

Его отвязали от кресла и снова перетянули проводом лодыжки и запястья. Его затолкали в большой мешок, горловину которого завязали вокруг шеи. В рот ему запихнули резиновый мячик и ремешками закрепили у него на затылке. И Сид уже никогда больше не сказал ни единого слова.

Затем ему завязали глаза. Ночью, в половине одиннадцатого, на выходе из рамсгейтской гавани повязку с глаз сняли. Чуть ли не последнее, что видел Сид в жизни, это ноги Ларри и Дирка, когда они привязывали к его ногам гирю. За этим процессом наблюдал Саймон Гулд. Пятью минутами позже Сида перекатили через бортик и сбросили в ночное море.

И даже тогда он не мог поверить в то, что случилось.

Он умер почти сразу же, но причиной тому стала не вода. Еще прежде чем его легкие заполнились водой, с ним случился сердечный приступ.

Сид Блаттнер отошел в мир иной.

Винс проснулся на матрасе, брошенном на пол. Было холодно, и он натянул на себя одеяло. Он посмотрел на свисавшую с потолка лампочку и на синее ведро, полное его мочи и экскрементов.

Вот еще напасть – закончилась туалетная бумага, придется целый день обходиться без нее.

Хотя день это или ночь, можно было только догадываться: часы у него отобрали, как и все остальное, кроме одежды, – в тот самый день, когда сюда привезли. Он потерял возможность вести отсчет времени. День? Ночь? Эти слова теперь были для него пустым звуком. Часы, минуты – какая разница. Он постоянно пребывал в каком-то вечном сейчас. Сколько он здесь? Сутки? Неделю? Может быть, даже месяц? Он не знал. Это сейчас все тянулось и тянулось.

И были еще они – но кто они были?

Его ударили по голове, чуть не своротили башку. Как это произошло, он не помнил, но тупая и неотступная боль в голове и запекшаяся на виске кровь не давали об этом забыть. Он помнил, как был в квартире у Типпера и уже собирался уходить, а потом – темнота. Очнулся он уже здесь.

Он ни разу никого из них не видел. Он не знал их в лицо. Но он знал, что они существуют. Потому что, когда он заворачивал за угол и поднимался по каменным ступенькам к большой дубовой двери, возле нее находил еду и питье. Кто-то подсовывал их через кошачий лаз. Кто-то из них.

Еда, конечно, была так себе. Яблоки, апельсины, мясо, хлеб, печенье, иногда биг-мак, картофель-фри и шоколадный коктейль. Так себе, но, чтоб не помереть с голоду, хватало. В качестве питья обычно давали бутылку минеральной воды, хотя пару раз он находил баночку-другую газировки. Вряд ли его «хозяйкой» была женщина.

Винс повернулся на другой бок и попытался снова заснуть, но у него ничего не получилось. Он чувствовал усталость и хотел спать, но заснуть никак не мог. Что-то ему мешало. И потом, он был голоден. Он сбросил одеяло и надел брюки, носки и туфли. Потом подошел к дубовой двери. «Ну, что у нас сегодня в меню? – подумал он, взбираясь по ступенькам. – Пачка галет и стакан простой водицы?»

Вдруг он остановился. На подносе перед кошачьим лазом стояла банка пива и лежал конверт, на котором черными чернилами было написано: «Винсу». Он протянул руку и взял конверт. Это был один из тех квадратных конвертов, которые делаются из дорогой почтовой бумаги, продаваемой в отделе канцтоваров универмага «Хэрродс».

Винс вскрыл конверт и достал один-единственный листок бумаги, примерно две трети формата А4. Почерк был тот же, что на конверте, изящный, с наклоном. Послание гласило:

Под письмом не было никакой подписи, лишь простенький, в несколько штрихов рисунок – изображение скорпиона. Винс еще раз заглянул в конверт: ничего. Тут Винс заметил, что дверь приоткрыта. В самом ли деле он свободен, или это снова ловушка?

Он приоткрыл дверь еще на несколько дюймов. Увидел ступеньки, которые вели вверх, к еще одной чуть приоткрытой двери, откуда сочился свет.

Винс спустился обратно по ступенькам вниз и поднял куртку, которая служила ему подушкой. Затем снова взлетел по ступенькам вверх, к дубовой двери, и распахнул ее. Поднялся по ступенькам дальше. Самая дальняя – верхняя – дверь вела в переднюю и коридор просторного дома. Он увидел изящную старинную мебель и дорогие ковры. Несколько больших живописных полотен на стенах. Яркий солнечный свет струился сквозь витражные стекла по обе стороны и над парадной дверью дома.

Криков чаек здесь слышно не было.

Затем Винс услышал чей-то голос. Он повернулся и увидел человека в строгом костюме, который шел по коридору, держа в одной руке дощечку с зажимом, а другой прижимая к уху мобильный телефон. На окружающее он взирал со снисходительностью, свойственной людям, гордящимся своей принадлежностью к среднему классу и причастностью к высшему, носил пышную прическу с коком и как две капли воды внешне походил на вечно заискивающего парламентария тори Майкла Портильо, а особенно голосом, которым он громко вещал в телефон:

– Инвентарный перечень в полном соответствии. Есть признаки амортизации в душевой кабине, в остальном все, можно сказать, в ажуре. Я жду их завтра в районе полудня, так что, если вы передадите эту информацию Арчи, я буду вам весьма признателен.

Тут Портильо остановился как вкопанный, узрев прямо перед собой Винса: грязное, небритое существо – явного представителя низшего сословия.

– А что, собственно… вы… тут… изволите делать?

Винс ухмыльнулся и сказал:

– Видите ли, старина, я тут собирался по-быстрому натрухать вам на ковер.

Портильо направился к Винсу. Он перешел на крик.

– Я требую, чтобы вы сию же минуту покинули пределы этого дома!

Винс не двинулся с места. Портильо подошел и ткнул ему в грудь мобильником. Винс схватил его за запястье, забрал мобильник, швырнул на пол и раздавил ногой. Затем, держа за запястье, завел ему руку за спину и дал увесистого пинка. Портильо упал, ударившись носом о балясину. Он вскрикнул, а затем начал всхлипывать.

– Ты сломал мне нос, – причитал он.

Винс схватил Портильо за ворот, швырнул его на лестницу и уперся коленом в спину.

– Отвечай – чей это дом?

– Ничей! – взвыл Портильо.

Винс повторил свой вопрос и сильнее вдавил колено ему в спину.

– Ничей! Он принадлежит совету попечителей. Мы его арендовали!

– Тогда говори – кто жил здесь до сих пор? – потребовал ответа Винс.

– Гулд. Некто мистер Саймон Гулд.

Саймон Гулд?

Тот самый Саймон Гулд?

Саймон Скорпион?

Саймон Скорпион. Его называли так еще до того, как Фил в него выстрелил, и не только потому, что он родился под знаком Скорпиона, но и потому, что его считали сродни настоящему скорпиону. Винс был последним, кто поверил в предательство Саймона, равно как и Сид, который до самого конца и слышать ничего об этом не желал. Но разве Сид с ребятами не достал его в Эссексе? Его ведь прикончили в фургоне, разве не так? Винс столько раз слышал эту историю. Неужели же Сид с парнями пришили не того? Неужели они могли ошибиться? В таком деле? Это невозможно.

Винс тогда был за границей, отдыхал в Майами с женой и сыном. Вся эта заварушка с Саймоном Скорпионом началась вскоре после того, как он уехал из Лондона. Когда через два месяца он вернулся, история уже стала преданием… по крайней мере, так полагал Сид. Ну и что? Какое ему сейчас до этого дело? Кому сейчас вообще есть до этого дело? Что было, то прошло. История канула в небытие, и Сид тоже.

Да что там. Двоих таких быть не может. Есть лишь один Саймон Гулд, лишь один Саймон Скорпион.

В свое время Винс мало с ним общался: они подвизались в разных сферах. Когда они встречались в клубе или еще где-нибудь, с ним приятно было пообщаться, и Винс действительно ни в чем не мог его заподозрить до самого конца, когда Фил объяснил ему весь расклад.

Винс убрал колено с поясницы Портильо и пошел по коридору, не обращая внимания на доносящиеся стоны. Открыл дверь. Стоял чудный солнечный день, над ним раскинулось безоблачное голубое небо, а у ног расстилалась рамсгейтская гавань. Ее выложенные гранитом стены вздымались полукругом, обнимая тершиеся у причалов суда и суденышки. Над головой описывали нескончаемые круги белокрылые чайки, и крик их казался неотъемлемой частью морского пейзажа.

Винс снова взглянул на конверт. Оставались тысячи вопросов, на которые он так и не получил ответа, но его это больше не волновало. Даже сами вопросы стали ему неинтересны.

Он разорвал письмо и конверт на маленькие кусочки и подбросил их в воздух.

Он получил назад свою жизнь.

Чего ему было еще желать?

Следующая остановка – прибрежный Уэльс.

А эта история отошла в прошлое. И это и вправду так.

Теперь он пойдет своей дорогой.

Но сперва он позвонит Мэрилин, той девушке из бара «Тиволи». Может, она не прочь отдохнуть. Может, она не прочь отдохнуть с ним там. Винс был уверен, что она согласится.