"В окопах времени" - читать интересную книгу автора (Орлов Борис)

Александр Романов ОПТИМАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

За опущенными шторами на окнах кабинета стояла глухая осенняя ночь.

Сталин, сидя во главе стола, рассматривал разложенные странные предметы: телефоны, похожие на дамские пудреницы, и плоский, как альбом, прибор с откинутой крышкой со светящимся телевизионным экраном — персональный компьютер — и слушал старшего из гостей.

Пришельцы из другого времени — два парня и девушка, — одетые в обычную форму без знаков различия, ничем не отличались от их теперешних ровесников. Молодые, взволнованные лица рядовых советских людей, оказавшихся в Кремле. Все смотрели решительно, особенно девушка, и у всех во взглядах читалось исполинское значение того дела, что привело их сюда. Судьба войны. Судьба партии и страны. Победа или гибель всемирного коммунизма.

Сталин взял в руку трубку, но набивать не стал, а поднявшись из-за стола, окончание доклада… рассказа того, который называл себя Алексом, дослушивал, уже расхаживая неторопливо по ковру. Так ему было привычнее.

Несколько раз бросил взгляды на других присутствующих на этом совещании. Берия выглядел таким же решительным, как и его подопечные, интеллигентно поблескивая пенсне, но в отличие от них следил за вождем без излишнего волнения, хотя так же внимательно. Ишь, нашел себе Лаврентий помощников, решил поддерживать во всем — даже сюда притащил: значит, верит в открывающиеся возможности, готов рискнуть головой, без дураков…

Шапошников, выдернутый из Генштаба на ночь глядя, серый, с красными глазами, не столько слушал, сколько, сильно нахмурясь, рассматривал комплект карт с нанесенными подробностями боевых действий аж до сорок четвертого года. Начальника Генштаба можно было понять. Карты имели неслыханный гриф: «Только для пользования тов. Шапошникову. По исходу ситуации — уничтожить». Одни только эти карты ставили с ног на голову всю стратегическую ситуацию на всем ТВД советско-германского фронта…

Пришелец замолчал.

С минуту Сталин продолжал прохаживаться вдоль стены. Затем, остановившись, повернулся, шевельнув зажатой в руке трубкой.

— Что ви можете добавить, товарищ Берия? — спросил он.

Генеральный комиссар встал.

— Коба, — быстро и заметно (для Сталина) горячась, произнес он по-грузински: — Это для нас шанс выиграть все! Большой шанс! Они мало знают, но и этого достаточно! Политический расклад в Европе, то что Япония не нападет на нас, а кинется на Америку! Атомное оружие, эта их кибернетическая техника!.. Войну мы сейчас почти проиграли, но сможем выиграть в промышленной гонке! Это мое слово, Коба!

Сталин повертел в пальцах трубку. Увлекся Лаврентий, увлекся… Увидел будущее и уже строит в нем планы. Да, чем-то эти ребята очень его к себе расположили…

— Не забывайте, товарищ Берия, — ответил Сталин по-русски. — Здесь не все владеют грузинским языком!.. Излажите, пажалуйста, ваше мнение для астальных присутствующих. И — бэз эмоций…

Лаврентий успокоился. Одернул гимнастерку и заговорил на русском:

— Я считаю, товарищ Сталин, что мы получили политическую и международную информацию… очень большого значения. Опираясь на нее, мы можем начать разработку действий стратегического характера. Так, чтобы по завершении войны быть готовыми к овладению мировыми рынками в тех их областях, которые будут определять международную политику в послевоенный период. Для этого нам сейчас уже известно достаточно, а в случае привлечения специалистов окончательный план мероприятий может быть разработан к концу текущего года. У нас все готово к началу предварительных изысканий. Требуется только ваше распоряжение, товарищ Сталин!

— Хорошо, товарищ Берия! Садитесь. — Старший из пришельцев хотел что-то сказать, но Сталин сделал ему знак подождать. — А вы что думаете по этому вопросу, Борис Михайлович?

Шапошников, оторвавшись от разглядывания карт, поднялся из-за стола и взглянул Сталину в лицо.

— У меня пока мало информации, товарищ Сталин, — ответил он, казалось, нимало не удивленный происходящим. — Здесь, — кивнул на карты, — довольно точно отображены места боев в ходе минувшей летней кампании… И такие же места на три года вперед. Есть информация по участвовавшим… и будущим участвовать в них частям, их приблизительной численности и оснащению. Но кроме ближайших обстоятельств сражения за Москву, все остальные данные для нас ценности не представляют. Генеральному штабу жизненно важна реальная информация — оперативные данные о концентрации немецких войск по фронту и в глубину, графики их перемещений, объемы и обстоятельства снабжения войск, планы штабов, хотя бы начиная с дивизионного уровня… Ничего этого здесь нет. И, как я понимаю, получить их… данным способом не представляется возможным. В таком… разрезе я не вижу, чем в данных обстоятельствах эта информация может пригодиться сейчас, товарищ Сталин.

Старший из пришельцев опять хотел что-то сказать, и снова Сталину пришлось попросить его жестом остановиться.

— Ви слышали, — сказал он, возвращаясь к столу, — что сказал Борис Михайлович? А он у нас очень грамотный специалист в военном деле. Товарищ Берия, — Сталин бросил взгляд в сторону Лаврентия. — Товарищ Берия несколько излишне… оптимистично отнесся к оценке известных вам обстоятельств… Он не специалист.

— Но, товарищ Сталин!… — не выдержал пришелец. — Ведь мы!..

— Не будьте так настойчивы, товарищ Алекс, — перебил его Сталин. — Ми очень внимательно выслушали ваш… рассказ. Товарищ Берия проверил все ваши обстоятельства… какие смог проверить. У нас нет сомнения в ваших словах и в вашем желании помочь Советскому Союзу в его борьбе… Центральный Комитет Коммунистической партии большевиков высоко оценит полученную от вас информацию. Но лучшее, что на данный момент мы можем предпринять на основе ваших данных — это не предпринимать никаких действий. Вам понятно, почему?

— Нет… — удивленно ответил пришелец.

Сталин помолчал, ожидая еще каких-нибудь слов,

потом заговорил снова:

— Скажите… товарищ Алекс… Что можно сделать на основе ваших сведений?

Алекс бросил взгляд в сторону Шапошникова, уже переставшего разглядывать карту. Потом снова посмотрел на Сталина.

— На основе имеющихся данных, — сказал он упрямо, — можно хотя бы построить нормальную оборону Москвы!

— Очень хорошо, товарищ Алекс, — Сталин кивнул. — Можно построить оборону Москвы. И выиграть это сражение с большим эффектом, чем… это известно вам. Так?

— Ну, так…

— Следовательно, это изменит стратегическую обстановку на всем центральном направлении. И — как следствие — на остальных фронтах тоже. Так?

— Да… — признал Алекс, начав понимать, к чему клонит вождь.

— А это означает, — продолжил Сталин, — что изменятся и исходные условия для всех последующих операций войны. И все события на ней пойдут уже не так. И значит, то, что нанесено у вас на картах на сорок второй, сорок третий и сорок четвертый годы — перестанет соответствовать действительности. И зачем тогда нам такие карты? Если же мы не станем вносить никаких изменений — да Борис Михайлович и сказал уже, что реально такой возможности у нас нет, — у нас будет в распоряжении некий эталон, по которому мы сможем сверять ход боевых действий. Чтобы, по крайней мере, не отклоняться от него: иначе, как я понимаю, все происходящее вообще пойдет вразрез с марксовой теорией исторического материализма. А мне бы этого, как материалисту, не хотелось.

У Алекса округлились глаза. Да и у остальных его спутников тоже.

— Но… — начал пришелец, желая, видимо, что-то возразить, однако Сталин не дал ему договорить.

— У нас на фронте тяжелейшее положение, товарищи гости, — сказал он. — Немцы рвутся к Москве. Нам приходится снимать войска с Дальнего Востока, чтобы переломить ситуацию. А там — японская армия. Если ваша информация верна — японцы по нам не ударят. А если все же ударят? Что сможет противопоставить им Дальневосточный фронт? Не надо так реагировать! Я не сказал, что ваша информация является дезинформацией! Вы сообщили о том, что вам известно. Но вы не сообщили, каким образом нам добиться такого положения, которое, по вашим словам, в ближайшее время сложится на Дальнем Востоке. А не зная этого, мы не можем знать, что нам для этого предпринять. Прикажете верить вам на слово? Я учился в свое время в семинарии. И благодаря этому знаю, чем знание отличается от слепой веры. Давайте не будем уподобляться глухим, ведущим слепого, — ни у вас, ни у нас нет на это права перед историей. Нам сейчас жизненно важно — как ничто иное в данный момент — остановить фашистское наступление. Для этого нам нужны пушки и снаряды, авиация и танки, нужно достаточное количество войск. Нам нужны грамотные генералы, способные разработать план сражения, нужны разведчики, приносящие текущую информацию. Нужна, наконец, твердая партийная дисциплина, чтобы не сорваться в хаос в этой критической обстановке. А рассказы о том, что четвертого декабря Красная Армия начнет победоносное наступление под Москвой — оставим писателям… На потом — когда победим. А сейчас, товарищи, ваш вопрос можете считать решенным. Вы поступаете в распоряжение товарища Берия. У него есть в отношении вас какие-то планы. Не сомневайтесь: ваш уникальный опыт и ваши знания будут использованы для победы над немецко-фашистскими захватчиками с максимально возможной эффективностью. И впоследствии — тоже… Заберите… ваши приборы, — Сталин чубуком трубки указал на выставку на столе. — Время нашего разговора заканчивается. Товарищ Берия позаботится о вас. А вас, Борис Михайлович, я попрошу задержаться в связи с новыми данными…

Посмотрев в спину Лаврентия, уводящего свалившихся им внезапно, как снег на голову, пришельцев из будущего, Сталин взял из раскрытой коробки папиросу и начал набивать трубку, не глядя на молчаливо ждущего Шапошникова.

У них имелось на сегодня еще много дел. Гудериан подходил к Туле, и остановить его было практически нечем…

Пермь, октябрь 2006 — сентябрь 2009 г.