Глава 12

Вторая половина 1980-х ознаменовалась появлением новой разновидности певиц, которых «Ньюсуик» в ведущей статье одного из мартовских номеров за 1985 год окрестил «Новыми Женщинами Рока». Эти певицы с запоминающимся имиджем, как заметили теперь ведущие газеты и журналы, лидировали не только в хит-парадах, но и в конкурсах видеоклипов. В начале 1985 года почти наверняка можно было сказать, кто из них будет диктовать моду: Синди Лаупер. В конце концов, ее триумфальный дебютный альбом под удачным названием «Она так необычна» принес ей беспрецедентный успех; четыре песни попали в четверку хитов. А ее девиз – «Девочки хотят повеселиться» – был с радостью подхвачен уставшими от правил подростками, идущими к совершеннолетию в атмосфере раскованных восьмидесятых. На пару с Лаупер в авангарде этого течения находилась Мадонна, хотя, если быть точным, она стремилась вложить иной смысл в слово «веселье» как его понимали средние американки, в чьих жилах струилась красная кровь. Это новоизобретенное сознание «женской власти» разделяли с ними такие исполнительницы, как Чака Хан, сестры Пойнтер, Пэт Бенатар, Джоан Джетт, Шина Истон, Лора Брэниген, Крисси Хайнд, Энни Ленокс и Шила И, группы «Гоу-Гоуз» и «Бэнглз». Но всех их обещала затмить Тина Тернер, ветеран рока, под мини-юбку которой когда-то пыталась заглянуть Мадонна. В сорок пять лет Тернер организовала себе феноменальное возвращение на вершины славы трижды платиновым диском «Частная танцовщица», куда входила песня «При чем здесь любовь?», завоевавшая премию «Грэмми» в разряде синглов. Несмотря на острую конкуренцию, в центре всеобщего внимания, несомненно, находились Мадонна и Лаупер. Сходство их было очевидно: кичевые наряды из дешевых лавок, дикие прически, волосы крашеные в несколько красок, сама манера. Обе, казалось, бросали вызов условностям и противоположному полу – однако делали это по-разному. Один из хитов Лаупер, «Она-боп», представлял собой слегка завуалированную оду женской маструбации, он ее сценический образ, в сущности был безобиден, даже слегка старомоден – эксцентричное дитя городских улиц в жутком рыжем парике и ярко-зеленых колготках. Имидж Мадонны был откровенно сладострастным и беспардонно грубым – современная Мэй Уэст в сравнении с лауперовской Бетти Буп. Поначалу большинство критиков явно отдавало предпочтение чудной неопасной Лаупер перед ее чувственной соперницей. О голосе Мадонны они пренебрежительно отзывались как о писке «Минни-Маус, нанюхавшейся гелия». Обращая внимание на ее распятия и четки, мелькающий пупок и пояс с пряжкой «Бой Той», автор статьи в февральском номере «Тайм» 1985 года Дэйв Марш писал, что Мадонна, похоже, «рекламирует некое кощунственное причастие». Были и выпады, соединявшие феноменальный успех Мадонны с уже ставшей притчей во языцах ее личной жизнью: «Мадонна – удовлетворяет аппетиты миллиарда людей одновременно».

Лаупер же, напротив, превозносили как «игривую», «жизнерадостную» и «с сумасшедшинкой». Обозреватель «Ньюсуик» Билл Бэрол отзывался о ней: «поистине обнадеживает… доказывает, что даже в век Мадонны не обязательно быть грубой, чтобы твои записи раскупались» Такой ветеран рока как Мик Джэггер, высмеивал то, что представлялось ему «изначальной тупостью» Мадонны. Редактор «Биллборд» Пол Грейн предсказывал, что «через шесть месяцев Мадонна исчезнет с музыкальной сцены. Ее образ полностью затмил ее музыку». Мадонна воздерживалась от публичных выступлений в связи с критикой ее работы. Однако относилась к этим выпадам болезненно. Она звонила своему старому другу Кристоферу Флину и говорила, как глубоко ее это все задевает. "Мадонна страшно переживала, – вспоминает Эрика Белл. – Она всю дорогу плакалась: «Ну почему обо мне пишут такие гадости?» Особенно раздражало Мадонну сравнение ее с Синди Лаупер в пользу последней, по свидетельству одного из ее знакомых, номер «Ньюсуик» с портретом Лаупер на обложке она разодрала в клочья. Другой приятель тех лет вспоминает: «Какое-то время Мадонна жутко ревновала к славе Лаупер». «Мадонна просто ненавидела Лаупер, – говорит Эрика Белл, – и то и дело злобно передразнивала Синди. По Мадонне вели прицельный огонь, и это уязвляло ее до глубины души».

Самыми обидными были заявления феминисток, обвинявших Мадонну в том, что та в одностороннем порядке саботирует женское движение. «Мадонна отбросила нас назад, – говорила Лорейн Сегато, солистка группы „Парашют-Клуб“. – Без сверхэкстравагантных нарядов и фразочек вроде „игрушка для мальчика“ мы выглядим бледными по сравнению с ней». На эту критику Мадонна ответила. "Меня столько склоняют в прессе из-за моей откровенной сексуальности, – заявила она в интервью журналу «Ньюсуик». – Когда тем же самым занимаются, скажем, Принс, Элвис или Джэггер, то они – честные чувственные личности. Но когда это делаю я, то «Ах, Боже мой, Мадонна, ты отбрасываешь женское движение на миллион лет назад!» К этому времени, разумеется, Мадонна уже сорвала банк. Когда Де Манн позвонил ей, чтобы сообщить, что ей выписали первый в жизни чек с шестизначной цифрой в счет гонорара от фирмы «Уорнер», она ответила: «Отлично! Теперь не придется ездить подземкой». Перед гастрольной поездкой в японский город Осаку, задуманной как необычная репетиция ее предстоящего турне по Америке, Мадонна столкнулась с неожиданной неприятностью. «Мадонна понесла от „Мармелада“, – вспоминает Мелинда Купер, помощница Де Манна, которая как и сам Де Манн, не знала, что к тому времени у Мадонны был уже по меньшей мере один аборт. – Она пришла к нам с Фредди очень расстроенная – эдакая девочка, которая боится, как бы не прознала родня. Мадонна очень любила „Мармелада“, но и он, и она хотели сделать карьеру. Поэтому мы устроили ей аборт; отвезли к врачу и все прочее. Она выглядела тогда такой невинной. Только много позже я узнала, что ей это было не впервой. Но Мадонна не могла допустить, чтобы появление на свет какого-то младенца сорвало ей турне». Когда две недели спустя Мадонна приехала в Осаку, она, как вспоминает Купер, чувствовала себя «одинокой и подавленной». С нею чуть не случился нервный срыв, когда кто-то позвонил ей и сообщил о смерти отца. Злая шутка, однако ее было достаточно, чтобы довести Мадонну до ручки. «Она начинала названивать мне в четыре утра из Японии, в слезах, умоляя отправить к ней в Японию „Мармелада“. Что мы и сделали. В то время она его сильно любила страшно переживала, что у них ничего не клеится. Если бы „Мармелад“ согласился, она бы выскочила за него в мгновение ока». К февралю 1985 года, когда Мадонна отправилась в Лос-Анджелес для съемки клипа «Меркантильная Девица», альбом «Словно дева» всего за двенадцать недель успел разойтись в трех с половиной миллионах экземпляров и вытеснил диск Брюса Спрингстина с первого места. Заглавная песня альбома прочно утвердилась на первом месте по разряду синглов, а первая исполненная Мадонной лирическая баллада «Без ума от тебя» («Crazy For You») из только что вышедшего фильма «Погоня за мечтой» тоже обещала стать №1 по всей стране. К удивлению руководства компании «Уорнер», пластинки и записи Мадонны продавались в ошеломительном темпе – по 80 тысяч в день. Уже во время записи сингла «Меркантильная Девица» – за несколько месяцев до съемки клипа – у Мадонны сложилось ясное представление о том зрительном образе, который она хотела создать. Одним из ее любимых кинофрагментов был музыкальный эпизод «Алмазы – лучший друг девушки» из фильма «Джентльмены предпочитают блондинок», который стал визитной карточкой Мэрилин Монро. «Я могу просто воспроизвести этот эпизод, и получится великолепно», – уверяла она Фредди Де Манна, а так же своего продюсера, режиссера и всех, имеющих отношение к съемкам клипа.

К ней никто не прислушался. Вместо этого на Мадонну обрушилась лавина самых разных предложений: от обращения к ее стандартной манере «кончась на полу» – до утонченного оруэловского кошмара, элементы которого позже вобрал в себя ее противоречивый клип «Будь собой». «Все предлагали свои идеи, а я продолжала гнуть свое, – вспоминает Мадонна. – Но никто, похоже, не желал принимать мое мнение всерьез». Расстроенная легкостью, с которой окружавшие отменили ее идеи, Мадонна в конце концов топнула ногой. «Я хочу делать именно это, – заявила она, – и я это сделаю». В итоге был отснят сатирический видеоклип в классическом духе, ставший поворотным пунктом в восприятии Мадонны широкой публикой. Ироническое начало клипа – сцена в комнате, где хозяин студии просматривает отснятый материал, – во многом проливает свет на то, какую карьеру прочила себе Мадонна.

– Она потрясающа, – роняет жующий сигарету магнат (которого играет Кийт Кэррадин). – Я знал, что из нее может выйти звезда.

– Из нее может выйти звезда первой величины, – подтверждает его прихлебатель.

– Она уже звезда, – произносит магнат.

– Крупнейшая во Вселенной, – с готовностью подхватывает прихлебатель, не желая отставать. – Прямо сейчас, покуда мы беседуем.

Мадонна снята в облегающем изящном открытом платье без бретелек из красного атласа – точной копии платья Мэрилин Монро. Билл Травилла, художник по костюмам, работавший для телесериалов «Даллас» и «Нотс Лэндинг», негодовал по поводу того, что Мадонна не отметила его в титрах как создателя подлинного платья Монро. «Словно деву, – в сердцах обронил он, – меня поимели первый раз в жизни».

Одетая и причесанная под Монро, с бриллиантовыми браслетами на запястьях, Мадонна, танцуя, наступает на взвод облаченных в смокинги и сгорающих от желания воздыхателей, распевая бесстыдный гимн алчности. За всем этим блеском начисто теряется антимеркантильный финал клипа, в котором Мадонна уступает ухаживаниям магната лишь после того, как тот появляется перед ней с букетиком маргариток вместо роз и в обшарпанном пикапе. Мелинда Купер, которой довелось быть личным помощником и у Фредди Де Манна, и, позже, у Мадонны, вспоминает последнюю в тот период как «совершенно нормального человека. Она была в самом деле вполне спокойной и очень милой. Она нуждалась в защите, в ком-нибудь, кто бы ее оберегал. Я все время твердила ей, чтобы она не ходила одна вечерами за несколько кварталов из своего отеля в офис Фредди Де Манна в Сенчури-Сити, но Мадонна сама себе хозяйка. А поскольку водительских прав у нее тогда не было, кончилось тем, что я всюду возила ее сама».

Как-то раз по дороге в Голливудскую студию, где должен был сниматься клип, Купер спросила Мадонну, готова ли та к тому, что частной жизни у нее, можно сказать, не будет, ибо именно этим обернется для нее слава. «Мадонна и не подозревала, насколько изменится ее жизнь. Наконец я спросила: „Мадонна, ты и впрямь понятия не имеешь о том, что тебя ожидает?“ Она так и взвилась: „Нет, имею“. Но на самом деле это было не так. Перемене предстояло разом обрушиться на Мадонну как лавине и навсегда изменить». Съемки клипа «Меркантильная Девица» стали для Мадонны еще одной вехой, на сей раз более личного характера. Однажды утром режиссер Мэри Ламберт привела своего приятеля Шона Пенна посмотреть на съемки. Пенн, сын телережиссера Лео Пенна и бывшей актрисы Эйлин Райэн, вырос в тепличной привилегированной обстановке Биверили-Хиллз. Однако в двадцать четыре года грубость Пенна сделала его любимым «гадким мальчишкой» Голливуда – как на экране (в таких лентах, как «Перевод часов в Риджмонтской средней», «Наперегонки с луной», «Сокол и снеговик»), так и в жизни. Застенчивый в общении с прессой и подверженный вспышкам ревности, он рассвирепел, узнав, что его тогдашняя невеста Элизабет МакГоверн дает в своем прицепе интервью репортеру во время съемок «Наперегонки с луной». И покуда та беседовала с незадачливым журналистом, Пенн принялся с такой силой раскачивать трейлер, что МакГоверн упала на пол. Помимо МакГоверн Пенн прославился нашумевшими романами с такими особами, как актриса Сюзен Сарандон и младшая сестра Брюса Спрингстина – Пэм. Фанатизм, свойственный ему в любовных связях, Пенн перенес и на актерскую работу. Получив роль несовершеннолетнего гангстера в фильме «Поганцы», он отрастил волосы до плеч и вытатуировал в предплечье волчью голову. «Помню, мы отправились в рейд с чикагскими фараонами, чтобы Шон мог все это прочувствовать, – рассказывает режиссер фильма Ричард Розенталь. – Во время рейда появились еще полицейские, которые приняли нас за уголовников и велели поднять руки. Я повиновался, но для Шона это был шанс узнать, каково приходится гангстеру, когда тот перечит полиции. Он повернулся к фараону, здоровенному лбу размерами с дом, и послал его куда подальше… Тот сгреб Шона в охапку и шарахнул об стену, чуть не сломав ему нос. Но потом Шон сказал мне, что именно в тот момент окончательно понял своего героя». В то утро их первой роковой встречи Мадонна стояла на верхушке декорации, изображающей лестницу, дожидаясь, пока подготовят освещение; она глянула вниз и увидела «этого парня в кожаной куртке и темных очках, он стоял в углу и вроде как смотрел на меня». Поняв, что это Шон Пенн, Мадонна, по ее словам, «в ту же минуту представила, что мы познакомимся, влюбимся и поженимся».

Предчувствия предчувствиями, но у Мадонны был явно не общепринятый способ выказывать интерес к человеку. Она спустилась с лестницы и прошествовала мимо Пенна, в котором роста 5 футов 6 дюймов, метнув в его направлении ледяной взгляд. Через несколько часов, заметив, что он все еще болтается у площадки, Мадонна спустила на него всех собак: «Пошел вон! Убирайся отсюда! Убирайся!» – бушевала она. Тут до нее дошло, что после того, как она раздарила по розе всем актерам и членам съемочной группы, у нее остался еще один цветок. «Поэтому, когда Шон уходил, я сказала: „Постой, у меня для тебя кое-что есть“. Я взбежала по лестнице и взяла для него последнюю розу». В тот же вечер Шон был в гостях у приятеля, и хозяин, достав книгу цитат, наугад зачитал: «Она обладала нежностью ребенка и умом мужчины». "Я только посмотрел на приятеля, – вспоминает Пенн, – а она сказал: «Пойди и возьми ее». Если у Мадонны и были столь глубокие впечатления от первой встречи с Шоном Пенном, с друзьями она ими делиться не стала. «Она позвонила мне в Лос-Анджелес поздней ночью как какая-нибудь школьница и, хихикая, доложила о всех знаменитостях, с которыми встретилась за день, – вспоминает Эрика Белл. – „Ни за что не угадаешь! Сегодня я встретила Элизабет Тейлор, Шона Пенна и Фрэнка Пердю!“ Я никогда не забуду – она не выделила ни одного имени. Мадонна с равным трепетом говорила и о бройлерном магнате Пердю, и о Шоне Пенне». Мадонну больше волновало, как бы завязать дружбу с другой крупной фигурой в мире рока, Принсом, чье восшествие на вершину славы началось в 1984 году, как раз когда феноменальная слава джексоновского альбома «Триллер» начала клониться к закату. Однажды совпало так, что Принс Роджер Нельсон одновременно имел на своем счету лучший сингл страны – «Когда голуби плачут», лучший альбом – «Пурпурный дождь» и лучший фильм – «Пурпурный дождь», который принес свыше 70 миллионов прибыли. В 1985 году он получил «Оскара» за музыку к «Пурпурному дождю» и несколько призов «Грэмми». У Принса с Мадонной было больше общего, чем одна только фирма грамзаписи, выпускавшая пластинки того и другой. Принс тоже получил среднезападное воспитание (он родился и вырос в Миннеаполисе). Он боготворил Мэрилин Монро (его дом с пурпурными стенами в Миннеаполисе был обвешен плакатами с изображением Монро), и, трубя о своей застенчивости, тем не менее выламывался на подмостках – потный, в одних бикини и туфлях на шпильках.

Несмотря на низенький рост и малый вес (пять футов три дюйма, сто двадцать футов), а также двусмысленный в сексуальном отношении вид, Принс приобрел репутацию большого женолюба, чем даже Пенн. Он сыграл роль Свенгали в судьбе барабанщицы женского джаза, превратив ее из незатейливой Шилы Эсковедо в зажигательную певицу Шилу («Пленительная жизнь») И; Дэниз Метьюс, снимавшуюся в рекламе зубной пасты «Жемчужинки», он трансформировал в создательницу хитов Вэнити, а своей протеже и партнерше по «Пурпурному дождю» Аполлонии помог пробиться в звезды. Принс впервые увидел Мадонну за кулисами в Лос-Анджелесе на церемонии присуждения Американских Музыкальных премий 28 января 1985 года. Вместо того, чтобы представиться, он поручил своему менеджеру раздобыть после шоу ее телефон. Мадонна однако была слишком поглощена собой, чтобы что-либо заметить. «Она без умолку говорила о своей карьере, дисках, клипах», – вспоминает один из тех, кто обслуживал шоу. Она также проехалась по поводу Дарила Холла и Джона Оутса, известных как Холл и Оутс, в то время как самый удачный дуэт поп-певцов. Они тоже участвовали в программе, и Мадонна не думала скрывать, что они ей не нравятся, – отчасти потому, что из-за них урезали время ее выступления. «Она всем прожужжала уши, объясняя, как ненавидит Холла и Оутса, – рассказывает другое лицо из обслуживающего персонала. – Было очень неловко, ведь она ни о ком из них не могла ничего сказать, ни хорошего, ни дурного». На следующий день Принс позвонил Мадонне и предложил встретиться. Сначала она заподозрила розыгрыш со стороны Мартинеса, либо «Мармелада», либо кого-то еще из своих приятелей и уже открыла рот, чтобы обложить говорившего, как до нее дошло, что она действительно слышит голос Принса. Она планировала вернуться в Нью-Йорк для репетиций перед намеченным турне, однако приняла приглашение Принса на его концерт в лос-анжелесском «Форуме». Опустив трубку, Мадонна, как вспоминает один из ее приятелей, «завизжала от восторга».

Принс, со своей стороны, был не меньше взволнован. Все три недели перед назначенной встречей он только и говорил о Меркантильной Девице. В день концерта Принс отправил за Мадонной в гостиницу длинный белый лимузин, который и доставил ее в «Форум». В конце концерта он пригласил ее подняться к нему на сцену, и она не заставила себя упрашивать. После концерта они втиснулись в личный лимузин Принса пурпурного цвета и понеслись в отель «Уэствуд Маркиз», где Принс и его команда занимали весь девятый этаж. Мадонну сразу поразило, как от Принса пахнет лавандой. («От него просто разит», – рассказывала она потом Эрике Белл.) Ужин оказался шумным – в какой-то момент Принс сорвал рубашку и предложил Мадонне станцевать с ним на столе, – разошлись только в пять часов утра. Мадонна и Принс снова встретились на его заключительном шоу и договорились через два дня поужинать после церемонии вручения призов «Грэмми», на которой оба должны были выступить. На этот раз пурпурный лимузин Принса доставил их в «Ямаширо», элегантный японский ресторан с видом на Лос-Анджелес. Мадонна и Принс отужинали вдвоем в пустом «Небесном Зале», рассчитанном на семьдесят пять мест. Они просидели там три часа, а остаток вечера провели в новой шикарной дискотеке «Фасад». На Мадонну произвело впечатление то, что она позже назвала «одухотворенностью» Принса. «Он словно читает мои мысли еще до того, как я открываю рот», – утверждала она. Он также удивил ее тем, что в личном общении оказался столь же скромным и чуть ли до самоуничтожения робким, сколь раскованным был на эстраде. Принс же, в свою очередь, поведал друзьям, что в Мадонне его поразил острый ум. «В ней есть то, что я искал, – красота и ум», – как говорили, заявил он. Они, разумеется, были достаточно проницательны, чтобы оценить, какой выигрыш с рекламной точки зрения может принести их знакомство. В последующие несколько месяцев Принс сопровождал Мадонну по Лос-Анджелесу, когда она была в городе. Они обедали в «Спаго», совершали вылазки в самые модные клубы – и не опровергали домыслы бульварных газет, трубивших о «пламенном романе». На всем протяжении этого искусственно раздутого «романа» Мадонна основательно занималась Шоном Пенном. Себе она позволяла любовников, но не желала делить Пенна с другими женщинами. В конце февраля, когда они обедали в нью-йоркском «Кафе Сентрал», к ним неожиданно присоединилась бывшая невеста Пенна Элизабет МакГоверн. Она уселась рядом с Пенном и принялась болтать; после нескольких, как показалось Мадонне, нежностей Мадонна взорвалась, выложила все, что думает о сопернице, и демонстративно вылетела из ресторана вне себя от ревности. Спустя неделю, 2 марта, у Мадонны с Пенном опять был грандиозный скандал, на этот раз в ее лос-анжелесской квартире. Пенн пришел в ярость из-за сообщений в прессе о романе между Мадонной и Принсом. В разгар спора он выбежал вон, а она захлопнула за ним дверь. Клокотавший от бешенства, Пенн развернулся и проломил кулаком стену. На другой день довольная Мадонна горделиво показывала дыру Мелинде Купер. «Она сочла его выходку потрясающей, – говорит Купер. – Необузданность Шона тогда находила у нее горячий отклик, она вообще любит дразнить мужиков».

Через несколько дней Принс принес штукатурки и вместе с Мадонной починил стену. «Им казалось, что во всем этом довольно много истерики», – замечает Эрика Белл. Белл с самого начала поняла, что именно в Пенне очаровывало Мадонну. «Он играл роль эдакого паршивца в духе Джеймса Дина, она же, в свой черед, разыгрывала уличную хулиганку. Пенн говорил как бунтарь, но он был просто богатым мальчиком с Биверли-Хиллз. И, разумеется, он был кинозвездой, а она собиралась ею стать, так что их, понятно, тянуло друг к другу». То, что, в глазах Мадонны, составляло интеллектуальный багаж Пенна, произвело на нее достаточно сильное впечатление, чтобы заставить одну за другой проглотить книги Райнера, Марии Рильке, Джеймса Эйджи, Джека Керуака, Чарлза Буковски, Милана Кундеры, Бальзака, Мопассана, Д.Д.Сэлинджера и В.С.Найпола. «Вчера она и слыхом не слыхивала об этих писателях, а сегодня походя упоминает о Рильке в интервью, словно изучала его много лет. Мадонне хотелось, чтобы ее воспринимали всерьез», – вспоминает Белл. При всех претензиях Пенна и Мадонны на интеллектуальность, друзья этой пары понимали, что она и он органически не подходят друг другу. «Нам казалось, что их взаимное влечение не так уж серьезно», – говорит Белл. Вопреки своим предыдущим предсказаниям о любви с первого взгляда, Мадонна не была околдована Пенном в полном смысле слова, хотя именно он предложил им встретиться у могилы Мэрилин Монро. «Шон – человек, чьей игрой я восхищалась долгое время, – сказала Мадонна журналисту Карлу Аррингтону. – Правда, он совсем бешеный. Он, вероятно, умрет молодым». Мадонна настаивала, что Пенн подкупил ее сходством с ее отцом, когда тот был молодым". Кроме того, она усмотрела некий смысл в том, что ее день рождения и день рождения Пенна не совпадают только на один день. Вернувшись в Нью-Йорк, Мадонна сосредоточилась на подготовке своего первого, сверхважного турне. Но скоро ее отвлекла Сюзен Сейдельман, сообщив, что фирма «Орион», продюсер «Безнадежных поисков Сюзен», намерена воспользоваться растущей славой Мадонны. Сроки выпуска фильма в прокат были отодвинуты на два месяца – чтобы выход картины совпал с турне Мадонны. «Я снимала эпизод, для которого мне нужна была песня с крепким танцевальным ритмом», – говорит Сейдельман, попросившая Мадонну принести пленку с новой песней, над которой та работала со Стивом Брэем.

«Вообще-то, я хотела проверить на статистках, хорошо ли под нее танцуется, чтобы увидеть, будет ли из песни толк», – вспоминает Мадонна. На завершающей стадии монтажа Сейдельман упросила Мадонну разрешить вставить в фильм ее новую песню. Та отправила Сейдельман оригинальную восьмиканальную демонстрационную пленку с записью песни «В кайф» ('Into the Groove'), и режиссер проницательно угадала в этой вещи качества колоссального хита – такового, который, безусловно, мог бы способствовать коммерческому успеху картины. Фонограмма была еще далеко не готова, но Эм-ти-ви согласилось пропустить в эфир наскоро сработанный по фильму клип, где Мадонна исступленно танцует под «В кайф». Этот клип быстро начал пользоваться самым большим спросом на Эм-ти-ви, а песня стала хитом на радио, при том, что сингл с записью песни появился в продаже только через месяц с лишним. Случай, как тогда заметил эксперт в области индустрии грампластинок Кэл Рудман, «фактически беспрецедентный». Неожиданная вставка в «Безнадежные поиски Сюзен» композиции «В кайф» повлекла и другие, более серьезные последствия. Мадонна написала «В кайф» для Чин, и эта многообещающая чернокожая певица уже записала песню для своего альбома. Продюсером Чин был Марк Кейминс. Он вспоминает: «Чин узнала, что Мадонна исполняет „В кайф“, и разбушевалась. „Я не буду черной Мадонной!“ – кричала она. Это было предательством по отношению к Чин, для молодой певицы настоящая катастрофа, но Мадонну это заботило меньше всего». На уме у нее было другое. «Безнадежные поиски Сюзен» вышли на экран в апреле, и Мадонна удостоилась слов «праздная богиня-бродяжка» от самой Полин Кайл, критика «Нью-Йоркер». «Никто не запоминается в этом фильме, кроме Мадонны, которая запоминается как Мадонна. У нее потрясающий апломб». «У Мадонны такой уверенный вид, словно она способна скалы ворочать», – вторил Дэвид Денби из «Нью-Йорк мэгазин». К большой досаде Розанны Аркетт, «Орион», в погоне за колоссальной молодежной аудиторией, сосредоточил внимание на участии в фильме Мадонны. С песней «В кайф» в виде музыкального фона рекламный ролик «Безнадежных поисков Сюзен» скорее напоминал клип Мадонны, чем киноанонс.

Чтобы противостоять мадоннофикации фильма, Аркетт устроила блицкриг на рекламном фронте. Она признала, что была ошеломлена стремительным взлетом Мадонны. «Со мной такого… никогда не бывало. Я потерпела крушение. Меня очень легко обидеть. У меня не толстая шкура. Поэтому я так выбита из колеи. Я по-настоящему беззащитна», – заявила она Фреду Шруерсу, автору статьи «Мадонна и Розанна» в журнале «Роллинг Стоун». В каждой газетной строчке Мадонна представала самоуверенной, как и предполагал Дэвид Денби. «О, неужели? И кто еще со мной чего не поделил – кроме Розанны?» Мадонна не собиралась выступать в роли приманки – «Безнадежные поиски Сюзен» должны были утвердить ее как актрису, – но она понимала, как важно, чтобы фильм имел коммерческий успех: «Мою музыку любит масса подростков, и не мне вас учить использовать фонограмму для рекламы фильмов». Сравнивая картину с эксцентричными комедиями 1930-х годов, она хвалила «Сюзен» за «вкус настоящей жизни – и никаких тебе дерьмовых юношеских грез». Первый ход студии блестяще себя оправдал. Картина привлекла в залы зрителей много моложе, чем предполагалось руководством студии, и стала самым доходным фильмом сезона. В результате головокружительного успеха личность Мадонны претерпевала изменения отнюдь не в сторону утонченности. Поворотным пунктом для Мелинды Купер послужил ночной звонок от Мадонны в Лос-Анджелес. «Я послала шофера в лимузине „Дав-Эл“ встретить ее в аэропорту, но произошла какая-то накладка, и когда она прилетела, машины не было, – вспоминает Купер. – Она сорвалась на визг, осыпала меня отборными ругательствами, назвала подстилкой и кое-чем похуже. В первый раз она довела меня до слез». После бесконечных, казалось, репетиций в Лос-Анджелесе, Мадонна начала свое шумно разрекламированное турне под девизом «Девы» выступлением в Сиэтле в начале апреля. Для затравки она выпустила на сцену специально подобранных для этого случая «Бисти Бойз» – группу белых исполнителей рэпа, чья скандальная репутация – на них уже повсеместно обрушивались за прославление секса и насилия – весьма импонировала мятежной натуре Мадонны. За два месяца Джагернаутова колесница Мадонны прокатилась по двадцати восьми городам, вызывая повальную истерию, сравнимую лишь с поветрием битломании в середине 1960-х годов.

Щеголяя горой туалетов, разработанных специально для турне Марлен Стюарт, – включая знаменитое белое кружевное свадебное платье, лиф «Меркантильной девицы» и розовую юбку с кринолином, на которой были нашиты пластмассовые фрукты, пепельницы, монеты и игрушечные часы, – Мадонна, скача и крутясь, исполняла дюжину песен. С нею на сцене были оркестр из шести музыкантов и два танцовщика; записанные на фонограмму голоса усиливали звук ее собственного слабого голоса. C первого номера, когда она важно спускается по лестнице под мощный ритм «Я тебя одену» в нео-психеделической куртке немыслимой расцветки, все семьдесят минут представления шли в одном и том же направленном ритме, который изредка перебивался рискованными выходками звезды. «Привет, Майами!» – кричала она. – На что глазеете?… Так я и думала". В другой раз, оседлав огромный динамик, она бросала в зал: «У каждой дамы есть шкатулка, но только у меня музыкальная». Доведя толпу до эротического экстаза темпераментным и откровенно сексуальным исполнением «Словно дева», она кричала публике: «Женитесь на мне?» В ответ раздавалось, естественно, тысячеголосое «Да!» Каждое представление заканчивалось тем, что богоподобный глас некоего отца строго напоминал Мадонне: она достаточно поиграла и ей пора домой. Этот необузданный, беззастенчивый энтузиазм публики и превращал Мадонну из простой рок-звезды в настоящий феномен. Тысячи женщин носили черные блузки без рукавов, пятнистые – под шкуру леопарда – мини-юбки, лифы из золотой парчи, кружевные облегающие трико и черные вечерние перчатки без пальцев. Нетренированному глазу могло показаться, что большинство этих молодых женщин просто выходит на люди в белье – что многие из них на самом деле и делали.

Это были «хочубытьтакойкакона» – целая армия женщин в возрасте от десяти до двадцати одного года, страстно желающие во всем походить на своего ломающего правила и крушащего традиции кумира. Демонстративно бросающие вызов условностям и – не случайно, родительскому авторитету, – эти молодые женщины тратили миллионы на товары с клеймом Мадонны, которые шли нарасхват, ибо были помечены ее славой: тенниски, гастрольные буклеты, серьги, перчатки, афиши спортивные свитера, пуговицы. «Если на вещи – лицо Мадонны, значит, вещь – для продажи», – заметил один остряк. Мадонна ликовала. А ведь кассовые аппараты по всей Америке только начинали позванивать, когда она отметила начало турне в Сиэтле; подняв бокал шампанского после первого концерта, она провозгласила: «За нас, тех, кто правит миром!» Когда Мадонна прибыла в Сан-Франциско, пришла очередь Принса засвидетельствовать ей свое почтение. Он стоял со своими могучими телохранителями в «яме» для фотографов у самого края сцены и наблюдал снизу, как Мадонна выламывается перед пятитысячной толпой орущих фанатов. После концерта Мадонна приняла приглашение Принса заехать к нему в отель. Выходя из лифта со своим телохранителем Клеем Тейвом, она вздохнула: "Что ж, пора навестить «крошку». Принс все больше раздражал Мадонну. Она флиртовала с ним что было сил, но он последовательно отвергал ее сексуальные притязания. «Все в нем говорит: прикоснись ко мне, лизни меня, люби меня, но тут он притворяется, что на нем монашеская ряса», – жаловалась Мадонна. Кроме того, она поведала друзьям, что на ее вкус Принс «слишком изысканный. Я обняла его на прощанье, и он оказался таким хрупким, что чуть не рассыпался у меня в руках». Тем временем Шон Пенн выступал в роли верного воздыхателя. И, что более важно, он преследовал Мадонну, как никто из ее поклонников, появляясь на ее концертах в Майями, Сан-Диего и Детройте. После представления в детройтском «Кобо Холле» она повела его знакомить со своими родителями. (Незадолго до этого Пенн представил Мадонну своим родителям после ее выступления в Лос-Анджелессе в «Юниверсал Амфитиэтр») «Шон по-настоящему занялся ею, – говорит Мелинда Купер. – Он действительно любил ее, не то что „Мармелад“. Я хочу сказать, что „Мармелад“ любил только самого себя. Но она не торопилась отвечать Шону тем же». У Мадонны голова была занята другим, когда она с триумфом вернулась в родной Детройт. В зале сидели ее друзья, родственники, учителя. Прервав на полуслове «Праздник», она обратилась с теплыми словами к бабушке, – та тоже сидела в зале – и произнесла пятиминутную речь, от которой прослезились несколько оркестрантов. В первом ряду, сияя от удовольствия, сидел ее первый наставник Кристофер Флинн, скромно сложив руки на коленях. «Я был совершенно покорен. Я смотрел на нее, а видел ту маленькую четырнадцатилетнюю девочку, что прижимала к себе куклу. Теперь у нее было все, что ей хотелось, – и все, чего она заслуживает, как я ей говорил, когда выпихнул ее из Мичигана коленкой под зад и велел ехать в Нью-Йорк», – рассказывает он.

Но больше всего из тех, кто находился в зале, Мадонна хотела угодить Тони Чикконе. По-прежнему желая снискать одобрение отца, она выбросила из шоу большинство наиболее откровенных сцен. «Представление, которое она дала в родном городе, была сама непорочность по сравнению с теми, которые видела публика в других концах страны, – рассказывает бывший участник ее команды. – Мадонна твердо настроилась не смущать отца». Нэнси Райан Митчел, школьная наставница Мадонны, вспоминает: «Она воздержалась от обычных своих выражений. Мадонна не собиралась рисковать отцовской любовью и уважением». Мадонна и сама признавалась, что при исполнении некоторых довольно скабрезных трюков чувствовала себя не с своей тарелке, зная, что в зале сидит отец. Однако подобная сдержанность никак не проявлялась, когда она смотрела на тысячи двенадцатилетних девочек, многие из которых пришли на концерт в сопровождении настороженных, по вполне понятным причинам, родителей. Проявлением очевидного желания наладить отношения с отцом было приглашение Тони Чикконе произнести знаменитые последние слова представления. «Папа, я хочу, чтобы ты вышел на сцену и сделал так, как когда я была маленькой, – сказала Мадонна. – Ты велишь мне уйти со сцены, потому что тебе кажется, что я плохо себя веду». Чтобы настроить отца на нужный лад, Мадонна напомнила ему о своем скандальном выступлении на школьном вечере, когда она училась в четвертом классе. «Ты по-настоящему меня прогони, потому что я собираюсь сопротивляться», – сказала она. Тони Чикконе последовал указаниям дочери, пожалуй, слишком усердно. Поднявшись на сцену, он так сильно дернул Мадонну за руку, что, по ее словам, «чуть не вырвал с мясом». Под занавес Мадонна вызвала его обратно на сцену – откланяться публике. Мадонна также озаботилась устроить для небольшой группы родственников, бывших одноклассников и учителей маленький прием у себя в номере детройтского отеля «Сен-Режи». Она расхаживала по комнате в бейсбольной шапочке, приветствую гостей и то и дело спрашивая: «Послушайте, правда, отец сегодня был великолепен?» «Это было действительно трогательно и в то же время несколько неловко, – вспоминает Нэнси Райан Митчел. – Много объятий и поцелуев, а Мадонна была очаровательна и приветлива с каждым». Особенно с Мэрилин Фэллоуз, учительницей старших классов, которая поддерживала Мадонну в ее мечтах десять лет тому назад. «Мадонна в своей бейсбольной шапочке подводила эту маленькую пожилую даму во всем и всех ей представляла. Было очень мило», – говорит Митчел. И все же Тони Чикконе в тот вечер чувствовал себя неловко. «Когда Мадонна превозносила его на все лады, он как мог старался ей подыграть, даже пытался завязать разговор и „Бисти Бойз“, хотя о чем ему было с ними говорить?» – добавляет Митчел.

То, что отец не принял ее выступления с особым восторгом, как всегда, разочаровало Мадонну. «Он не слишком экспансивный человек, – заявила она, – и я достаточно реально смотрю на вещи, чтобы ожидать, что он изменится. И все же я чувствую себя чуть-чуть отвергнутой». На завершающих концертах турне Пенна не было, и Мадонна смогла на досуге поразмыслить об их отношениях. "Она позвонила мне из Кливленд часа в два ночи, чтобы поболтать о Шоне, о публике и о том, как ей надоели гастроли, – вспоминает Эрика Белл. – Шон не выходил у нее из головы, но мне казалось, что она говорила о нем без той страсти, с какой относилась, например, к «Мармеладу». Вознесенная на гребне своего триумфального турне, Мадонна по-прежнему оставалась кокеткой. Когда она пригласила Дэвида Ли Рота на вечеринку по случаю ее первого выступления в Лос-Анджелесе, она не пыталась скрыть интерес к этому бывшему солисту группы «Ван Халлен», отличающемуся сексапильной наружностью. «Мне привести подружку, или потом для меня найдется дело?» – спросил он Мадонну. «Конечно, приводи, – ответила та, – дело для всех найдется». На восточном побережье Мадонна оставалась верной Пенну ничуть не больше. Пока тот был в Мексике, где шли съемки фильма «Лицом к лицу», Мадонна повела своего постоянного любовника Бобби Мартинеса и еще восемь парней на дискотеку в «Палладиум» накануне своего первого из пяти концертов в Нью-Йорке, все билеты на которые – общим количеством 17000 – фанаты раскупили за полчаса, чего в истории «Радио Сити Мюзик Холл» еще не бывало. Когда Мадонну опознали там двое фоторепортеров, Бобби Мартинес с ее телохранителем Клэем Тейвом встали на ее защиту. Гибкий Мартинес погнался за Феликсом Квинто из «Ассошиэйтид Пресс», а Тейв тем временем прижал Дика Коркери из «Дейли ньюс» к стене. Мадонна хихикала, глядя на эту потасовку, а потом, надвинув на лицо шляпу и в сопровождении своего мужественного эскорта, ускользнула из клуба. Очутившись на улице, Тейв и Мартинес вновь накинулись на фотографа Коркери, задав ему крепкую взбучку. Позже Коркери возбудил иск, в результате которого Тейв вынужден был принести ему извинения, хотя больше тогда поусердствовал Мартинес. «Тейва тогда склоняли во всех газетах, но на самом деле измолотил мужика я, – признался Мартинес, – но все взвалили на Клэя». Почему? «Потому что Мадонна не хотела, чтобы мое имя мелькало в газетах. Она боялась, как бы Шон не прознал, что она со мной все еще встречается». В каждом городе, куда привозило ее турне, критики обрушивались на дилетализм Мадонны-исполнительницы, но затем признавали, что именно это качество, пользуясь словечком обозревателя «Роллинг Стоун» Майкла Голдберга, в ней и «подкупает». После приезда Мадонны в Нью-Йорк 5 июня для заключительных выступлений в «Радио Сити Мюзик Холл» и «Мэдисон-Сквер-Гарден» «Нью-Йорк Таймс» опубликовала самый резкий отзыв из всех. «Суть в том, – писал обозреватель газеты Роберт Палмер, – что Мадонна… просто плохо поет. Интонации ее отталкивают, голос резкий и плоский, а неустойчивый слух в сочетании со слабым, дрожащим тембром приводят к тому, что долгие ноты в конце музыкальных фраз звучат в ее исполнении так, точно уползают подыхать куда-то на подгибающихся лапках». Палмер также отнюдь не по-джентельменски подчеркнул, что «ей не стоило бы подбрасывать тамбурин, если она не уверена, что сможет его поймать».

На протяжении турне Мадонна с каждым днем завоевывала себе репутацию примадонны – раздавая лающим тоном приказания музыкантам и танцовщикам, выкидывая фортели во время настройки инструментов и по малейшему поводу громко матеря всех подряд – от участников своей команды до шоферов. Мелинда Купер вспоминает: «Внезапно она стала маниакально требовательной. Невозможно было предугадать, что произойдет в следующую минуту. Вдруг: „Делай, делай сейчас же. И не задавай вопросов – иначе уволю“. Мадонна хвасталась: Да, я – стерва. Но я здесь хозяйка». Последний концерт в «Мэдисон-Сквер-Гарден» был волнующим для Мадонны. Когда-то она жила в грязной квартирке неподалеку, и ее старый друг Стив Брэй удивленно покачал головой, когда она обратилась к толпе: "Там, через дорогу, я и жила… я, бывало, смотрела на «Гарден» и думала: «Интересно, доведется ли мне в нем выступать?» После концерта Марвин Митчелсон, знаменитый адвокат по бракоразводным процессам, известный тем, что добивался для своих клиенток огромных денежных компенсаций, зашел за кулисы, чтобы сказать комплимент звезде. «Я все про вас знаю, – приветствовала его она, – и хочу поздравить вас с тем, что вы сделали для защиты прав женщин». Митчелсон ответил: «Если женщины и дальше будут добиваться такого успеха, как вы, мне, пожалуй, придется защищать мужчин». В этот вечер в «Палладиуме» праздновали возвращение Мадонны в Соединенные Штаты. Присутствовали более пяти тысяч человек. В клуб пускали всех, кто заплатил 15 долларов, но в «Комнату Майкла Тодда», вход в которую загораживали бархатный шнур и стена крепких телохранителей, впускали только очень важных персон. Комната была украшена белым кружевом, бармены, официанты и официантки также были в белых кружевах. Приемом распоряжалась Мадонна, одетая в открытое черное короткое платье без бретелек и увешанная золотыми ожерельями в несколько слоев. Среди гостей были рокер Билли Айдл, Мэтт Диллон и Роб Лоу, который бросил свою невесту Мелиссу Гилберт в надежде завести серьезный роман с Мадонной. Через несколько лет Лоу попал в пренеприятнейшую историю, запечатлев как он и другой мужчина занимаются любовью с несовершеннолетней девочкой у себя в номере в гостинице города Атланта.

Около половины первого ночи Мадонна вошла в главный зал, поднялась на сцену и приняла охапку белых роз, которые ей преподнес владелец заведения, антрепренер Стив Рубелл. Она пожелала всем спокойной ночи, чем вызвала большое недовольство приглашенных, которые несколько часов ждали ее появления. Чтобы успокоить страсти, Мадонна исполнила несколько быстрых па в сопровождении темпераментных парней, выделывавших на заднем плане. После этого она удалилась к вящему разочарованию пяти тысяч поклонников. Одна из ближайших помощниц Мадонны наблюдала, как та прямо на глазах менялась в ходе гастролей. «Как только мы прибыли в Нью-Йорк, – рассказывает она, – Мадонна уверовала в свой рекламный образ. Она к тому времени уже снялась в нашумевшей картине, и несколько ее пластинок заняли первые места в хит-парадах. Но по-настоящему она изменилась только тогда, когда поднялась на сцену и ощутила ту волну энергии и поклонения, которая исходила от многотысячных толп зрителей. Если каждый вечер смотришь вниз со сцены и видишь море людей, одетых как ты и орущих твое имя, то неизбежно начинается мания величия». По словам Мелинды Купер, это новообретенное ощущение власти превратило Мадонну в «настоящую стерву. Она стала еще более маниакальной и требовательной». Во время гастролей в Нью-Йорке группа остановилась в отеле «Уэстбери» на Мэдисон Авеню, где заняла весь этаж. Купер вспоминает: "Две маленькие девочки, лет четырех и шести, целыми днями сидели и ждали в холле. Мы все время проходили мимо них. Наконец, я сказала Мадонне: «Они весь день ждут тебя. Дала бы им автограф». Мадонна подошла к двум девочкам и нарочито резко отказалась надписать книги, которые они ей протянули, сказав при этом: «Если надпишу вам, то придется надписать всем другим. Вы просто мелочь. Для меня вы пустое место». После чего Мадонна повернулась и ушла. «одна из девочек разрыдалась, – говорит Купер, – Я извинилась перед ее мамой, которая стояла рядом, не веря своим ушам». Это был не единственный случай, когда Мадонна проявляла жестокость по отношению к детям. Купер вспоминает: «Она часто устраивала так, чтобы во время концерта дети оказывались на сцене, и тогда обнимала их на глазах у публики. Но она не любит, когда посягают на ее свободное время. У меня впечатление, что она ненавидит детей». Такое же впечатление сложилось и у многих других, кто был знаком с Мадонной. «Наверное, дети осточертели ей за время ее собственного детства и юности, – говорит один из ближайших консультантов. – У Мадонны начисто отсутствует материнский инстинкт».

К молодым парням, однако, отношение было другое. Согласно сведениям, полученным из разных источников, прибыв в Нью-Йорк выступить в «Радио Сити Мюзик Холл», новейшая американская суперзвезда разъезжала по улицам города в поисках столь любезных ей молодых латиноамериканцев. Белл вспоминает: «Мы все наряжались, садились в ее лимузин и отправлялись на Авеню Д. Заметив хорошенького пуэрториканца, она приказывала водителю остановиться, опускала стекло и кричала: „Эй, красавчик, садись – прокачу“. „И они никогда не отказывались. Иногда все ограничивалось лишь поцелуями. Но если парнишка действительно приходился ей по вкусу, то она просто срывала с него одежду и вытворяла с ним все, что хотела, пока машина колесила по Нью-Йорку. Стекла в машине были затемнены, поэтому снаружи не было видно, что происходит внутри. Иногда к концу прогулки в машине набиралось по два-три парня разом“. Потом, рассказывает Белл, – „мы отвозили их туда, где подобрали“. По словам Белл ребята были совсем молоденькие, как раз то, что ей нравилось». Бывало, Мадонна привозила этих парней с улицы, так называемых «банджи-бойз», в свою новую квартиру в верхнем Ист-Сайде. Ее бывший любовник и наставник Марк Кейминс вспоминает: «Она устроила там пуэрто-риканский племенной завод». «В этой квартире она частенько закатывал а вечеринки, на которых устраивала групповуху с тремя четырьмя мальчиками одновременно», – вспоминает близкий друг некоторых участников оргий. По ходу дела Мадонна продолжала измерять глубину собственной бисексуальности. Она пускалась в разговоры о том, как бы предложить своим танцорам – гомосексуалистам заняться любовью у нее на глазах. Или, наоборот, на глазах у любовника самой заняться любовью с женщиной. Сама она позже признавалась: «Меня возбуждает зрелище двух целующихся мужчин. Меня возбуждает мысль о том, что меня может любить женщина на глазах у мужчины или другой женщины. Может я извращенка?» Юный Бобби Мартинес был частым гостем ее дома. Как-то раз Мадонна, Мартинес и еще одна парочка разделись догола и уединились в сауне, которую Мадонна оборудовала в своей квартире. Вот как описывает это сам Мартинес: «Мадонна с другой девушкой стали ласкаться, мы со вторым парнем смотрели на них, а потом все вместе славно поразвлеклись. По-моему, женщины ей нравятся не меньше, чем мужчины».

Объезды улиц нижнего Ист-Сайда в поисках молодых ребят продолжались многие годы – с небольшим перерывом во время ее брака с Шоном Пенном. Удивительно, но Мадонна не боялась, что ее могут узнать. Белл вспоминает: «Конечно же, ее узнавали. Можно хоть сейчас отправиться на Авеню Д и найти десятки ребят, которые скажут, что были с Мадонной. И это будет чистой правдой». Она была уверена, что истории об оргиях с незнакомыми парнями не выльются в скандал. «Речь шла всего-навсего об уличных ребятах, детях большого города, – поясняет Джонни Дайнелл, непосредственно наблюдавший за сексуальной жизнью певицы. – Расчет Мадонны был точен. Она знала, что им просто никто не поверит». По иронии судьбы, Мадонне вскоре все-таки пришлось столкнуться с неприятностями, но вызваны они были деяниями столь невинными по сравнению со всем остальным, что ее друзья в изумлении чесали затылки.