Глава 15

СПИД. К осени 1986 года одно лишь упоминание о синдроме приобретенного иммунодефицита повергало в ужас всех американцев. Шон Пенн не был исключением. Ему никогда не нравились дружки гомосексуалисты Мадонны, теперь же, когда ее лучший друг умирал от СПИДа, он потребовал, чтобы она сдала кровь на анализ. Мадонна отказалась. Его беспокойство о том, что она, может быть, уже подхватила заразу, Мадонна расценила как явное проявление паранойи. Одному приятелю она призналась Шон мне так и сказал, что боится, как бы я не подцепила вирус, если еще не успела. Все время талдычил, что это возможно, – ведь о СПИДе почти ничего не известно. Я ответила, что пора бы ему повзрослеть".

У Мадонны были и другие причины не делать анализа. Одному танцору из своей команды она объяснила, что раз уж СПИД неизлечим, то она «и знать не желает», какая там у нее реакция на ВИЧ. Кроме того, требования Пенна она считала еще одним доказательством глубоко укоренившегося в нем чувства собственника. Его всегда раздражало, что Мадонна уделяет своим «голубым» друзьям столько внимания; теперь же, когда она каждый день названивала Бергойну и оплачивала его счета, Пенн как с цепи сорвался. 26 сентября 1986 года все эти трения вылились в публичный скандал, устроенный ими в офисе новой кинокомпании Мадонны на студии «Юниверсал». Свидетель этой сцены вспоминает: "Шон выскочил из офиса и начал орать: «О своих чертовых дружках ты думаешь больше, чем обо мне! Твои СПИДовые приятели тебе дороже!» Мадонна ответила: «Не будь ребенком. Катись отсюда подальше и пораскинь на досуге мозгами». Пенн еще немного покочевряжился – и вернулся в офис. Справедливости ради нужно сказать, что тревога Пенна была отнюдь не беспочвенной. По свидетельству ее бывшего менеджера, Мадонна сменила «не меньше сотни любовников» за период ее появления в Нью-Йорке 1978 году и до выхода ее первого хита четыре года спустя. Мадонна и сама похвалялась своей примечательной ненасытностью по части секса и даже как бы подыграла бытующему мнению о ней у широкой публики, назвав свое издательство «Слатко». Помимо ее распутного образа жизни, у Пенна были другие поводы для беспокойства, что Мадонна могла заразиться СПИДом. Ее любимый учитель танцев, Кристофер Флинн, которого она называла своим «творческим любовником», не скрывал того, что он гомосексуалист, а в конце 1990 года умер от СПИДа (впрочем, это случилось через десять лет после их интимной связи). По словам Эрики Белл, Мадонна также соблазнила одного из бисексуальных приятелей Мартина Бергойна. Пенну сильно не нравилось ее пристрастие к латиноамериканцам из «Алфавитного городка» – той части нижнего Ист-Сайда, где улицы обозначены не номерами, а буквами алфавита. Можно было только гадать, кто из тамошних ребят был болен СПИДом, кололся наркотиками или вступал в половую связь с инфицированными наркоманами. Если верить ее друзьям, от которых она ничего не скрывала, и по крайней мере одному из ее бывших любовников, Мадонна до своего замужества в августе 1986 года не всегда проявляла должную предусмотрительность. И хотя снедавшая Пенна ревность к «голубым» друзьям жены, несомненно, стала первопричиной его требований, чтобы она проверилась на СПИД, к этому его подталкивало и еще кое-что.

Осенью 1986 года у Пенна объявился очередной соперник – новая привязанность Мадонны Ник Кеймен, высокий смуглый красавец. Мадонне попалась на глаза его фотография в английском журнале «Фэйс», но потом он заставил говорить о себе всю страну, раздевшись до подштанников перед дюжиной пялившихся на него женщин в телеролике, рекламирующем джинсы «Ливайс 501». Агент Мадонны в «Уорнер Рекордз» прислал ей демонстрационный ролик Кеймена, и она решила взять певца под свое крылышко. «Я сказала себе, – вспоминает Мадонна, – у этого парня есть абсолютно все: красивый голос, шарм, харизма и что-то в глазах, – и захотела для него что-нибудь написать». Она позвонила многообещающему певцу в его нью-йоркскую компанию звукозаписи и сообщила, что собирается написать для него балладу. «С ней было очень легко говорить, – вспоминает Кеймен. – Я ей ответил: „Потрясающе, тащи балладу сюда!“ И только когда я положил трубку, до меня дошло с кем я разговаривал». Через минуту Мадонна перезвонила – на сей раз с предложением сразу же сделать запись. «Понимаешь, – сказала она, – мне кажется, если мы сразу ее не запишем, то потом будет о чем жалеть, – ведь в ней могут что-нибудь изменить, и тогда я пожалею, что ее для тебя написала». Кеймен вылетел в Лос-Анджелес, и они пять дней без отдыха работали в студии. Результатом явилась песня «Каждый раз ты разбиваешь мне сердце» («Each Time You Break My Heart»). Вскоре они поняли, что у них много общего. Кеймен, в котором соединилась голландская, французская, ирландская, бирманская и яванская крови, подарившие ему экзотическую красоту, также тяжело пережил раннюю смерть одного из родителей, в его случае – отца. Тот умер от рака, когда Нику было всего пятнадцать лет. «Ничего страшнее я в моей жизни не видел, – вспоминает он. – Пятнадцать лет – трудный возраст. Думаешь, что знаешь абсолютно все, и хочешь идти своей дорогой. Мне его не хватало, очень о многом хотелось с ним посоветоваться». Мадонна почувствовала в Кеймене не только родственную душу, но и талант, который ей захотелось поддержать. Это не ускользнуло от внимания снедаемого ревностью Пенна. Стараясь удержать жену он поехал с ней в Лос-Анджелес на массовый митинг в поддержку «Международной Амнистии» и там, явно играя на публику, вынес ее на руках на сцену. В сентябре, когда в Лос-Анджелесе должен был состояться благотворительный концерт в поддержку фонда борьбы со СПИДом, он повел себя совсем иначе – отказался сопровождать ее на это мероприятие, где было полно знаменитостей. Ведущий, очевидно, уверенный, что Мадонна не рассердиться на его шуточки, осведомился у публики, не видел ли кто-нибудь Шона. «Шон, – крикнул он, – поднимись сюда и вреж мне – и мне уже никогда не придется работать». Мадонна рассмеялась ничуть не обидевшись на остряка.

В остальном на протяжении 1986 года их взаимоотношения резко колебались – в диапазоне от любви до ненависти и от Тихоокеанского до Атлантического побережья. Пока Шон снимался в Лос-Анджелесе у Дэнниса Хоппера в ярком по изобразительному решению фильме «Краски» о войне между бандами, Мадонна начала работу в Нью-Йорке над комедией под условным названием «Тюрага» («Slammer»). Она все еще кипятилась из-за истории со «Знакомством вслепую», хотя с того времени прошло уже полгода. Тогда она официально заявила, что вышла из съемочной группы по причине переутомления; на самом то деле она разозлилась и отказалась сниматься из-за того, что ее, как она считала, бесстыже предали продюсеры. По условиям контракта с компанией «Уорнер», с ней должны были согласовывать сценарий партнера и режиссера картины. Но пока она находилась в Нью-Йорке, продюсеры в одностороннем порядке пригласили режиссером Блэйка Эдвардса («Слишком стар и занудлив», – сказала Мадонна одному из друзей), а затем дали роль Брюсу Уиллису («Ему? Ну-ну»). Она же хотела, чтобы режиссером был ее друг Джейми Фоули («Лицом к лицу»), а на главную мужскую роль прочила Пенна.

Но это было еще до выхода «Шанхайского сюрприза». Как только подсчитали убытки от невероятно низкого кассового сбора, Мадонна отказалась от дальнейших попыток сниматься вместе с мужем. Она поспешно отказалась от участия в съемках «Тупика», ставить который к тому же должен был отец Шона, Лео. Тем временем биографический фильм об исполнительнице сентиментальных песенок Либби Холмен, в котором Мадонна намеревалась сниматься, тоже уплыл на сторону: продюсер Рей Старк пообещал роль Дебре Уингер. Мадонне очень хотелось повторить триумф Джуди Холлидей в «Рожденной вчера», но продюсеры пока что предпочли на эту роль Вупи Голдберг. На киностудии «Фокс» больше понравились именно ее кинопробы для новой версии ставшего классикой 1930-х годов «Голубого ангела» с участием Марлен Дитрих; над этим проектом ее приятельница Диана Китон работала вместе с продюсером Джо Келли. С режиссером Аланом Паркером велись переговоры, чтобы он взялся за постановку современной версии фильма, действе которого должно было развертываться в пятидесятые годы; Мадонна же обхаживала Роберта Де Ниро, чтобы тот согласился сыграть обезумевшего от страсти учителя. Когда восмидесятилетная Марлен Дитрих прослышала о том, что Мадонна собирается встретиться с ней, чтобы все обговорить, затворница, ставшая легендой кинематографа, нарушила молчание, чтобы высказаться со всей определенностью. «У меня нет ни малейшего желания, – заявила она в своем парижском доме, – встречаться с этой мисс Мадонной, да со мной никто и не связывался по этому поводу». Со знакомыми она была еще откровенней: «Чтобы эта женщина играла мою роль? Что она о себе воображает?» – говорят, отрезала она. От «Эвиты» Мадонна тоже не отказалась. На встречу с продюсером Робертом Стигвудом она явилась в вечернем платье времен 1940-х годов и в прическе Эвы Перон. Позже, когда этим несколько перезревшим проектом занялся режиссер Оливер Стоун, лауреат Премии Академии, она встретилась и с ним, предложив написать для мюзикла несколько песен в содружестве с композитором Эндрю Ллойдом Вебером. Откровенная наглость подобного предложения положила их разговору конец всего через четверть часа. «Оливер просто решил, – считает она, – что от меня у них будет один геморрой».

Теперь Мадонна решила во что бы то ни стало показать лицом свой комедийный талант в какой-нибудь эксцентричной комедии а-ля Кэрол Ломбард, где много действия. За несколько месяцев до этого она основала собственную компанию, которая расположилась в одноэтажном доме на территории «Юниверсал» в Бербенке. Кто был там главным, понятно и так. Среди пурпурно-розовых пятнистых драпировок Мадонна и ее консультант Кэрол Лис пролистывали сценарий за сценарием в поисках эксцентричной комедии, способной быстро и наверняка превратить ее в Ломбард или Холлидэй своего поколения. На деле же сценарий, который она так долго ждала, буквально свалился ей на голову во время их свадьбы – она получила его от старого приятеля Шона Джейми Фоули; написал его Эндрю Смит, а разработала продюсер Розилин Хеллер со студии «Губер-Питерс Энтертеймент Компани». В «Тюряге» рассказывается о том как незадачливый адвокат (его играет Гриффин Данн) встречает у дверей тюрьмы убийцу Никки Финн (Мадонна), отпущенную под честное слово, и отправляет ее автобусом в Филадельфию. Она же, в свою очередь, полна решимости выследить мерзавца, который возвел на нее поклеп. Дальше, естественно, следуют сутки безостановочного насилия, включая погони, гангстеров, светскую свадьбу и появление 160 футового кугуара по кличке Мюррей. «Перекличка» с картиной 1938 года «Воспитывая Бэби», где Кэри Грант и Кэтрин Хепберн гоняются за леопардом, входила в замысел авторов фильма. Мадонна рвалась сниматься в картине, продюсеры же поначалу сомневались, стоит ли браться за фильм. Фоули, чьей последней работой была унылая драма «Лицом к лицу» с участием Пенна, никогда не имел дела с комедиями. Мадонна между тем превращалась в одну из самых широко рекламируемых суперкинозвезд последнего времени. Чтобы переубедить продюсеров и доказать, что они справятся с задачей, Фоули и Мадонна лично встречались с руководством компании «Уорнер». На этих встречах Мадонна неизменно появлялась в деловом темно-синем костюме. По настоянию звезды к работе над фильмом были привлечены новые сценаристы, которым предстояло заострить фабулу и четче обрисовать чувство, возникающие между скованным героем Данна и его свободолюбивой подопечной. Первоначально Фоули думал взять на главную мужскую роль своего друга Пенна, но после провала «Шанхайского сюрприза» Мадонна отнюдь не рвалась повторно сниматься со своим мужем. Все еще нежась в лучах славы после успеха комедии сюрпризов «После работы», где ему довелось играть в паре со старинной приятельницей Мадонны Розанной Аркетт, Данн не испытывал ни тени подобных сомнений: он уже доказал свою пригодность на амплуа прямодушных героев-неудачников. И он желал играть вместе с Мадонной с той самой минуты, как увидел ее на сцене Центра Линкольна в спектакле «Гусь и Том-Том». «Казалось, она была вся погружена в себя, – вспоминал он впечатление от ее игры в спектакле по пьесе Дэвида Рэйба, который шел всего несколько раз. – Когда она появилась на сцене с не зажженной сигаретой в пальцах, ты думал лишь о том, кто же поднесет ей огня. Играла она потрясающе. Я понял – это настоящая актриса».

Чего не знал Данн, так это того, что где бы не появилась Мадонна, вокруг нее тут же собирались толпы поклонников. Стоило им выйти на улицу в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, чтобы отснять какой-нибудь эпизод, как актеров и съемочную группу начинали осаждать скопища зевак. Данн вспоминает, что первые несколько дней съемок он не раз думал про себя: «Боже, похоже, дело совсем сошло с рельсов. Мне все время казалось, что вот-вот произойдет что-то кошмарное, но каждый раз обходилось». И вновь коллегам довелось убедиться в сверхъестественной способности Мадонны отключаться от любых отвлекающих моментов, полностью сосредоточившись на стоящей перед нею задаче. Если она и была приманкой, собиравшей тысячи докучливых ротозеев вокруг съемочной площадки, то она же, казалось, в наименьшей степени страдала от этой обузы. «Сосредоточенность ее была непробиваемой, – свидетельствует режиссер Фоули. – Она ни на минуту не позволила себе стать прежней Мадонной – поп – звездой, общающейся с буйными фанатами». «Мадонна очень переживает за картину, – заметил Данн одному репортеру, – но по ней этого не скажешь». Фоули с ним согласился: «Она какая-то помесь бандерши с королевой бала». Когда Мадонна в промежутках между дублями отрывалась от чтения, она снимала напряжение тем, что шутила с коллегами по съемочной группе, забиралась на лестницы и притворялась, что сама будет ставить свет. Как-то один из техников разозлился на статистку и потребовал, чтобы «эту женщину отсюда убрали». Мадонна изобразила раздражение и в свойственной ей манере воскликнула: «Эту женщину! Эту женщину!» Тут все, включая саму актрису и техника, рассмеялись. Бывало, однако, что она крайне раздражала напарников. Мадонну, как правило, устраивал первый же отснятый дубль, а Данн, как большинство актеров, предпочитал отснять четыре, а то и больше, чтобы выбрать лучший. «Она все твердит – „Получилось, получилось“, – и этим просто сводит меня с ума, прямо как ее героиня в картине, – говорил Данн. – Понимаете, она очень шумливая. За ленчем или вообще между съемками она совсем другая, но на съемочной площадке у нее проявляется особый талант ее героини, с каким та действует моему герою на нервы, – трещать без умолку между дублями, – тогда я смотрю на нее и диву даюсь: да кто же она такая на самом деле?»

Этим вопросом вполне мог задаться и Пенн. Между Данном и Мадонной, без сомнения, не было никакого влечения. Но она делилась с ним кое-какими своими трудностями, поэтому Данну приходилось ее сочувственно выслушивать. Пенн, как и следовало ожидать, заподозрил, что ему опять наставляют рога, и обвинил жену в том, что она якобы снова изменяет ему с главным партнером по фильму. Стоило Мадонне вернуться в Лос-Анджелес для съемок павильонных сцен «Тюряги» на студии «Уорнер», как Пенн ненадолго перебрался из их дома в Малибу к своему брату Крису, тоже актеру. Какое-то время супруги, презрев брачные узы, появлялись в городе врозь, твердо настроившись заставить ревновать другую половину. Пенн с Крисом объявились в «Елене», где Шон в свое время набросился на Дэвида Волински, друга жены, и публично провозгласили себя «эмансипированными мужиками». Но уже через несколько дней Пенн, видимо, передумал. Во время одного из своих редких появлений в «Вечернем Шоу» Пенн, которого Мадонна постоянно ругала за дрянную обувь, гордо продемонстрировал Джонни Карсону новые кожаные ботинки, объяснив перед камерой, что надел их «ради Мадонны – где бы ты не была». Через несколько дней, уже в Нью-Йорке, им вроде бы удалось помириться. Мадонна всегда ухитрялась выкроить время, чтобы часок пробежаться трусцой по Центральному Парку в спортивном костюме из парашютной ткани, темных очках и бейсбольной шапочке. Во время одной из таких пробежек с ней поравнялся Пенн, и вновь началось выяснение отношений. Повод был все тот же – ее привязанность к больному СПИДом Мартину Бергойну и продолжающаяся поддержка Ника Кеймена. Они остановились и принялись кричать друг на друга прямо на глазах у изумленных прохожих. Все это удалось заснять одному предприимчивому фотографу, следившему за ними от самого дома. На утро раскаявшийся Пенн купил в дорогой модной лавке за 5 тысяч долларов наряд и преподнес Мадонне в знак примирения. Уловка сработала – на время. Пенн вернулся в Лос-Анджелес, чтобы обсудить со своими адвокатами обвинение в оскорблении действием, предъявленное в связи с его нападением на Дэвида Волински в «Елене». Мадонна же осталась на съемках «Тюряги» и продолжала, невзирая на неудовольствие Пенна, встречаться с Ником Клейменом. Пригласив Кеймена выступить вместе с ней в Гала-концерте в пользу музыкантов, который должен был состоятся в Лондоне на другой вечер после Дня Благодарения, Мадонна наверняка знала, как отнесется к этому Пенн.

Свое отношение он выказал в «Елене». Когда диск-жокей поставил пластинку «Папа, не поучай», на танцевальную площадку выскочил Пенн и начал вертеться и дергаться, изображая Мадонну в отнюдь не лестном для нее виде. «А Мадонна-то здесь?» – спросил кто-то. «Мадонна? – проревел в ответ Пенн, опрокинув на себя очередную банку пива. – Какая такая Мадонна? Не знаю никакой Мадонны!» Крис Пенн, как рассказывают, тогда же объяснил брату, что тому придется теперь либо разводиться, либо аннулировать брачный контракт. «Ну уж нет, – ответил Пенн, продолжавший шататься по Лос-Анджелесу с заткнутым за ремень пистолетом 22 калибра. Скорее я ее саму аннулирую!» Это заявление, если учесть природную склонность Пенна к насилию, прозвучало зловеще. Воссоединившись с Шоном на вилле в Малибу, Мадонна обнаружила, что упакованное до этого и спрятанное оружие теперь валяется по всему дому – в шкафах, в ящиках письменных столов и в ночной тумбочке у их огромной постели под пологом. Пока она занималась гимнастикой в специально для этого оборудованном помещении, Пенн часами просиживал на подоконнике у себя в кабинете, прихлебывая пиво и постреливая наугад в бассейн на заднем дворике. Возможно, в одном из побочных результатов брака с ведущей мировой секс-звездой было то, что Пенн собрал приличную коллекцию порно-клипов, а порнографические журналы валялись у него по всему дому. Мадонну же непристойные снимки оскорбляли, к тому же она все еще не до конца оправилась от удара после публикации ее фотографий в «Пентхаусе» и «Плейбое», она распорядилась выкинуть вон все журналы.

Эксцентричные выходки мужа Мадонна воспринимала как один долгий крик о помощи. Она была полна решимости спасти их брак и пойти Пенну навстречу, но сперва должна была сдержать обещание и принять участие в благотворительной акции по борьбе со СПИДом. 10 ноября вместе с Дебби Харри, Памолой Пикассо и Питером Алленом она неожиданно появилась в роли знаменитой манекенщицы на демонстрации мод, сбор от которой предназначался для одной нью-йоркской больницы для умирающих. На аукцион поступили семьдесят три джинсовые куртки, каждая расписана узором работы таких знаменитостей, как Энди Уорхол или Роберт Раушенберг; Мадонна прошлась по демонстрационному помосту в нескольких из этих курток, включая расписанную ее другом Мартином Бергойном, умирающим от СПИДа. По возвращении в Лос-Анджелес уже она поднесла мужу дары мира – большую коробку модельной мужской обуви, стоящей целого состояния. На этот раз их примирение не продержалось и одного дня; Мадонна перебралась в отель в Сан-Фернандо Вэлли, где сняла номер под именем Дэззи Миллер. Пенн, предавшись еще более сильным возлияниям, чем обычно, часами сидел в одиночестве на вилле в Малибу. Он просматривал их частные видеокассеты, на которых, по слухам, были запечатлены минуты их интимной близости, и фотографии их самих en flagrante, отснятые на поляроиде и хранившиеся у него в сейфе. Учитывая бурный характер их супружеской жизни, для Пенна не должно было стать таким уж ударом сообщение Си-эн-эн о том, что Мадонна дала своим адвокатам указание подготовить все нужное для развода. Но для него это было ударом. Си-эн-эн это свое сообщение в дальнейшем опровергло как неподтвержденное, но Пенну хватило и того, что оно было передано. Просмотрев сообщение по телевидению, он разразился рыданиями. «Я люблю ее, – закричал он, обращаясь к экрану, – разве она не понимает, что я ее люблю?» Его родители, опасаясь, как бы сын с горя не натворил глупостей, попросили Криса отменить все дела и побыть с братом. Пенн, впадавший то в тоску, то в истерику, беспрерывно твердил о своей вечной любви к Мадонне. Так продолжалось до самого утра. Крис говорил друзьям, что никогда не видел брата таким удрученным.

Между тем в Нью-Йорке Мадонна все силы и внимание направила, как лазерный луч, на завершение «Тюряги». На съемочной площадке ее раскованность и любовь к шутке завоевали симпатии не склонных, как правило, к сердечности членов съемочной группы. Температура упала ниже нуля, и для нее соорудили маленькую будку с обогревом, где она могла передохнуть между дублями. Режиссер Джейми Фоули вспоминает: «Она сидела там как принцесса, ей чертовски это нравилось. О, это самая большая кокетка, какую я когда-либо знал!» Не то чтобы Мадонна оставалась такой милой и легкой в общении на всем протяжении съемок. Во время сеансов перезаписи звука, когда требовалось переозвучить неясные реплики, она постоянно отказывалась работать, настаивая на том, что ее самые первые дубли и были самыми лучшими. Уступала она лишь после того, как режиссер, умоляя перезаписать одну-единственную реплику в каком-нибудь диалоге, в прямом смысле становился перед ней на колени и прикладывался губами к стопам. Властные замашки Мадонны проявлялись за пределами съемочной площадки – теперь она замышляя всемирное турне, подгадав его под выход на экраны следующим летом своего фильма. Будучи отличным стратегом, она не желала отдавать успех ни турне, ни картины на волю случая. Пока Пенн и его адвокаты обдумывали, как ему избежать срока по делу нападении на Дэвида Волински, администрация «Уорнер» предусмотрительно решила, что название «Тюряга» может в этих обстоятельствах вызвать нежелательные ассоциации. Фильму дали новое рабочее название – «Кто эта девушка?» ('Who's That Girl?'). На этот счет Мадонна твердо решила поставить в известность своих почитателей. Она лучше, чем кто-либо, понимала рекламную ценность шумихи. Бывший служащий киностудии свидетельствует: «В личном плане она могла быть жутко нетерпеливой, то есть – вынь да положь, и точка. Но когда речь заходила о ее карьере, она все рассчитывала на месяцы и годы вперед». Завершив, подобно хамелеону, превращение из чувственной девочки – сорвиголова периода «Бой-Той» в стройную изысканную красавицу, Мадонна занялась обработкой публики, посещающей кино и концерты, с тем чтобы приучить ее к своему новому имиджу. Для этого в нескольких читаемых американских журналах было организовано появление материалов о ней и подборок фотографий – с выносом на обложку. Майкл Гросс на страницах журнала «Вэнити Фер» взахлеб перечислял разительные перемены в ее образе жизни и в ней самой. Рассказав о ее строгой вегетарианской диете («У вегетарианцев светлее кожа.»), ежедневных трехмильных пробежках и изнурительных тренировках под бдительным оком ужасного тренера Роба Парра. Гросс отметил, что Мадонна похудела на десять фунтов, сменив так называемый «детский жирок» на мышцы и мускулы.

«Все звезды должны походить на нее, – писал он. – Юная телка стала блистательной королевой… Пухлый живот гладок как доска. Разбитной вид сменился нежным очарованием экранной сирены… И весь этот сияющий новый облик о чем-то нам говорит». И тут Гросс выдал фразу, которая через несколько лет стала девизом Мадонны. Гросс назвал ее «законной наследницей давно пустующего трона вожделенной блондинки». Сама Мадонна высказалась не столь поэтично: «Если у вас есть что предложить, – заметила она, пожав плечами, – запускайте рекламу». Своей мушкой и платиновой прической Мадонна по-прежнему вызывала воспоминания о Монро, но публике надлежало понять главную между ними разницу: в отличие от Монро, эта секс-звезда всем решительно заправляла – и сама распоряжалась своей судьбой. В этом смысле она решительно поставила все точки над "i", когда ее старый приятель Херб Риттс снимал ее для журнала «Венити Фер». Переспорив модельера Джо Маккенну, она отказалась сниматься в костюме 1964 года фирмы «Шанель», в котором однажды позировала Катрин Денев («Не мой стиль».). Вместо этого она велела своему помощнику доставить из Калифорнии один из старых нарядов Софи Лорен. Мадонна пришла в восторг, когда издатели «Лайф» предложили ей в паре с фотографом Брюсом Вебером поработать для журнала. Брюс славился как автор элегантных фотопортретов кинозвезд, ставших легендами Голливуда. Он в свое время сделал один из самых любимых снимков Мадонны – полный страсти портрет актрисы Джессики Ланж, бывшей тогда кумиром Мадонны. Она говорила, что работы Вебера насыщены «сексуальной энергией». Ею же была насыщена их первая встреча. «Я хочу, чтобы мы сотрудничали, чтобы вместе участвовали в творческом процессе», – сказала она очарованному Веберу. Скомкав тщательно разработанный незадачливыми издателями «Лайф» сценарий, они принялись импровизировать.

На узких, людных улочках Маленькой Италии в Манхеттене вокруг них немедленно собиралась толпа зевак, глазея, как она заигрывает перед объективами с отобранными для съемки красавцами, облаченными в кожаные куртки. «Никакая она ни Мадонна, – ухмыльнулся какой-то скептик. – Для Мадонны она выглядит слишком пристойно». Это утверждение, однако, шло вразрез с мнением занятых в съемках парикмахера, гримеров и модельера. "Ее любимыми фразами были «Иди сюда» и «Сделай немедленно!», – вспоминает один из сотрудников «Лайф». По его словам, Мадонна «без конца орала, что кому делать» и «в буквальном смысле отпихивала всех, кто мешал ей пройти». После целого дня напряженных съемок Мадонна вернулась в Лос-Анджелес, где продолжила работу над фильмом «Кто эта девушка?». Результатом ее сотрудничества с Вебером стала очередная дань уважения Мэрилин Монро. Текст на обложке «Лайф» гласил: «Потрясающая пара – Мадонна и фотокамера», но роковая красавица с оголенными плечами и обесцвеченными перекисью волосами, которая смотрела с обложки в глаза читателей, более походила на героиню Монро из фильма «Зуд седьмого года». Разворот с самом журнале более полно раскрывал ее сущность: Мадонна, развязно перегнувшись через гримерный столик, целует собственное отражение в зеркале. Вернувшись в Лос-Анджелес Мадонна преодолела свою неприязнь к собакам («Они писают прямо в доме, шерсть липнет к одежде. Им нужен уход, как за грудными младенцами, но у тех хоть есть пеленки»). и купила для мужа щенка – помесь овчарки и волка. «Он чуть не заплакал, когда я принесла ему эту собаку», – вспоминает она. Щенка назвали Хэнк. «У меня словно ребенок появился… Он повсюду таскал Хэнка с собой, хотел даже взять в постель, тут-то я и задумалась – что же я натворила?» Дома она пробыла недолго. В субботу после Дня Благодарения из Нью-Йорка позвонила Эрика Белл и сообщила, что состояние здоровья Мартина Бергойна резко ухудшилось. «Он очень слаб, у него были просто чудовищные боли», – рассказывает его подруга и соседка Карен Бахари, полгода чуть ли не каждое утро забегавшая к Бергойну, чтобы приготовить ему завтрак. Некогда крепкий Бергойн, подхвативший на почве СПИДа разные болезни, весил теперь менее ста фунтов.

Мадонна сразу же сорвалась в Нью-Йорк, чтобы в последний раз повидаться со своим ближайшим другом. Он то и дело терял сознание. Родные и друзья, собравшиеся у его постели, все время утешали его тем, что скоро приедет Мадонна. Появившись, она поцеловала его в щеку и сказала, что любит его. Она держала его руку в своей, пока он не умер. Бергойну было двадцать три года. Он умер в воскресенье после Дня Благодарения. «Мартин боготворил Мадонну, – вспоминает ее старый друг Джонни Дайнелл. – Он не мог умереть, не повидав ее». Эрика Белл, тоже находившаяся у смертного одра Бергойна, подтверждает, что они глубоко любили друг друга". И все же, по словам Белл, когда все вокруг рыдали, Мадонна хранила спокойствие, что для нее очень типично". Она в своей жизни видела безвременную смерть, поэтому выработала свой собственный защитный механизм, помогающий справиться с горем. «Если ты знаешь, что кто-то умирает, – считает она, – надо смириться с этой смертью еще до того, как она наступит. Я с этим смиряюсь заранее, чтобы не так страдать. Поэтому, когда смерть приходит, я уже ничего не ощущаю». Бергойна хотели проводить в последний путь по-скромному, но Мадонна настояла на более пышной церемонии. Своему старому приятелю, завсегдатаю «Данстерии» Джонни Дайнеллу она сказала: «Надо снять большой зал. Денег я не пожалею. Найди зал». Через пять дней большая толпа, в том числе многие близко знавшие Мадонну в самом начале ее карьеры, собрались под дождем у «Пак Билдинг» на Хьюстон-стрит в Манхеттене, чтобы попрощаться с Бергойном. В самом здании еще несколько сот человек заполнили весь девятый этаж. Среди них были импресарио клуба Стив Рубелл и художник Кийт Хэрринг, впоследствии тоже умершие от СПИДа. Многие плакали в открытую, когда Бахари исполняла песню «Над радугой», вкладывая в нее всю свою душу. В соответствии с волей Бергойна, поминки продлились до самого утра. На этой церемонии не было только самой Мадонны. Сразу после смерти Бергойна она вернулась самолетом в Лос-Анджелес. «Нам всем хотелось знать, к каким чертям она подевалась, – вспоминает Дайнелл. – Позже она объяснила, что не хотела притягивать толпы своих поклонников, но мне кажется, она просто не желала выходить из рабочего графика».

И все-таки именно Мадонна взяла на себя оплату всех медицинских, да и других, расходов Бергойна – они превысили сумму 100 тысяч долларов. Поэтому трудно объяснить ее реакцию на полученный счет за похороны и поминки в 4 тысячи долларов – она в начале вообще отказалась платить. «Она не хотела оплачивать счет, – рассказывает один из ее знакомых. – Она, конечно, очень любила Мартина и была глубоко потрясена его смертью. Но когда дело касается бизнеса, она умеет быть твердой. Я думаю, она посчитала, что с нее слишком много запросили». Но в конце концов, посетовав на громадность суммы, она выписала чек. Трагическая смерть Мартина Бергойна подвела черту под определенным этапом жизни Мадонны. В то же самое время нарождался ее новый эффектный имидж. Наступило Рождество, и видеозапись с песней «Открой свое сердце» поднялась на первое место в списке хитов Эм-ти-ви. На создание песни Мадонна вдохновили ее давнишние тщетные попытки подружиться с ожесточившимися от жизни ребятишками в районе нижнего Ист-Сайда, где она тогда жила. Эти попытки могли бы стать основой удачного сценария для видео, когда Мадонна выступала в образе уличной девченки-сорвиголовы. Но теперь с этим образом она рассталась. В соответствии с новым зазывным обликом Мадонны, она теперь снималась в роли стриптизерки дешевого уличного аттракциона. В создании клипа «Открой свое сердце», помимо режиссера Жана-Батиста Мондино и оператора Паскаля Лебежа, принял участие ветеран Голливуда художник Дик Силберт, разработавший отличный изобразительный ряд. Под взглядами колоритных феллиниевских типов, пожирающих ее глазами из-за стекол кабинок, полуголая Мадонна вполне недвусмысленно расхаживает, танцует и извивается. Для вящего эффекта клип заканчивается тем, что Мадонна целует взасос двенадцатилетнего паренька, а затем исчезает с ним, растворяясь в закате. «Потрясающе соблазнительно, – восхищался кинокритик из „Нью-Йорк Таймс“ Винсент Кенби. – За эти насыщенные 4 минуты 22 секунды, напоминающие лаконизмом хокку, Мадонна предстает перед нами как самая невероятная и сладостная мечта любого подростка. Это маленькая смешная сексуальная классика видео». Мадонна рассчитывала, что вокруг этой «маленькой классики видео» по-новому забушуют споры о нравственности; и споры забушевали, обеспечив тем самым успех клипу. Чего она не предвидела, так это бури, какую он вызовет на ее собственном семейном фронте. Пенн, все еще обозленный ее дружбой с Ником Кейменом и отказом пройти тест на СПИД, был вне себя от ярости, просмотрев этот клип, рисующий его жену как приманку для всяких извращенцев. Более того, по словам одного из приятелей, Пенн нашел «омерзительным» ее далеко не сестринский поцелуй с ребенком. Последовала еще одна бурная сцена с хлопаньем дверьми и обменом «любезностями». Мадонна вновь вернулась в Нью-Йорк. Там, найдя утешение в обществе Ника Кеймена, она и провела рождественские праздники – без мужа.