"Ключ от всех дверей" - читать интересную книгу автора (Ролдугина Софья)

Глава вторая, в которой Мило получает подарок, а в кабинете Ее величества ведутся разговоры о политике

напевала я старинную песенку, крутясь перед большим зеркалом в Зале отражений. Вообще-то это место, представляющее собой огромный лабиринт, украшенный полированными каменными и металлическими пластинами, имело славу «уголка свиданий». Но мы с Мило традиционно использовали его для оттачивания актерского мастерства и пробы новых образов. Вчерашний вечер, вопреки надеждам и чаяниям, закончился для нас раньше обычного, так как лорд Галло, доведенный до кипения насмешливой декламацией его переделанных виршей, таки сорвался и спустил на бедного шута охрану, а когда мой замечательный Авантюрин раскидал этих горе-вояк, вступил в дело сам. Тут уж пришлось удирать, ибо мастерство не пропьешь и не проешь, а генерал Топаз когда-то считался лучшим бойцом своего времени. Да и Ее величество вряд ли бы одобрила, покалечь мы верного вассала короны.

— Ты заметил, Мило, что сейчас люди совсем не ценят искусство иронического экспромта? — пожаловалась я ученику, сосредоточенно рассматривающему свою разукрашенную физиономию в зеркале.

Роскошный синяк, заработанный вчера в честной схватке с лордом Галло, замазывать мы не стали, а напротив, всячески подчеркнули, обведя по кромке золотой краской и нарисовав пару звезд прямо поверх. В сочетании с фальшивыми бинтами там и сям это производило, на мой взгляд, потрясающий эффект. К тому же — о, загадка мирозданья! — глаза Авантюрина казались именно наивными и жалостливыми, несмотря на темный цвет, и большинство встреченных аристократов, уже наверняка прослышавших о вчерашнем провале декламаций отставного генерала, смотрели на нас сочувственно. Похоже, в ближайшее время лорд Галло будет подвергнут порицанию общественности.

И правильно. Нечего было колотить моего Мило. Насмехалась-то над лордом я, просто он посчитал ниже своего достоинства своей рукой ударить женщину, да еще безумную.

Почему натравить на нее же телохранителей было, с его точки зрения, совершенно обычным делом, являлось для меня загадкой. Одна из тех аристократических заморочек, которые я не пойму и через четыреста лет.

— И не говорите, госпожа, — ученик осторожно почесал фингал, стараясь не задеть золотые звездочки. — Совершенно не ценят… Иногда мне даже кажется, что работа шута гораздо опаснее, скажем, профессии военного. Да и бьют чаще…

— А что поделаешь? — философски заметила я, поворачиваясь в попытках разглядеть рисунок на спинке жилета. Надо признать, портрет Галло вышел весьма похожим, несмотря на то, что Тарло Мечтатель рисовал его впопыхах, да еще по скользкому атласу. Впрочем, бездарности в придворные художники и в карты расклада не выбиваются. — И, обрати внимание, Мило, бойцам за риск быть битыми приплачивают, а мы трудимся исключительно на добровольных началах… Разве что Ее величество иногда оделяет нас медалями да орденами… и драгоценными камнями… и золотом иногда… и тот дом в Старом городе сбыть удалось весьма выгодно… Но, в любом случае, вчера было забавно, согласись?

Авантюрин кивнул и расхохотался.

— А помните, с каким он выражением пытался выдернуть застрявшую в стене фамильную шпагу, госпожа? А вы еще стояли и нудили, что, мол, нехорошо обнажать оружие против беззащитных детишек?

Перед мысленным взором моим встала картина вчерашнего вечера: разгневанный коротышка-генерал, размахивая шпагой, теснит к стене жалобно поскуливающего и взывающего к гостям-аристократам Мило. Притом, что мой ученичок выше его на целых две с половиной головы и тонкий, как тростиночка… Ах, это было неподражаемо!

— И все же, Авантюрин, ты слишком рисковал, — скрепя сердце, пришлось пожурить мальчишку. Конечно, я не дремала и готова была кинуться на защиту ученика, но порой выверты судьбы совершенно непредсказуемы. Вдруг бы под ноги мне подвернулась складка ковра, а Мило замешкался и пропустил удар? Кровь хороша, только если это театральная краска…

— Не больше, чем вы, госпожа, — невозмутимо парировал он.

— На что намекаешь, паршивец? — весело поинтересовалась я, беззлобно дергая его за нос.

— На давешнее покушение. А если бы яд попал в вашу кровь?

Мне стало смешно. До чего наивен!

— Да он и попал туда, глупенький. К счастью, отравой меня не проймешь… Скажу по секрету, если бы вчера негодяй Галло пересилил свое аристократическое воспитание и пырнул меня своей игрушкой в сердце, то и это бы сошло одной нахальной шутовке с рук. А вот ты, дорогой мой, увы, не ворон, имеющий дюжину жизней… Будь осторожнее в следующий раз. Придворному дураку вовсе не зазорно сбежать, когда его преследует дурак вооруженный. Ученик у меня один, и новых я заводить не собираюсь.

— Я буду внимательней, — охотно повинился Мило с редкостно довольной физиономией.

Надо почаще его хвалить, а то совсем зашпыняла мальчика. И, к слову, о подарках…

— Мило, нам нужно заскочить к ювелиру, — непререкаемым тоном капризной светской львицы заявила я, принимая внушительную позу.

— Как прикажете, моя госпожа, — учтиво поклонился мальчик, подхватывая игру.

Зал мы покинули, вовсю дурачась. Я громко командовала, поправляя воображаемую мантию и корону, скрипуче жаловалась на дурные манеры молодежи, и тут, же, практически без перехода, начинала весело щебетать о фасонах одежды и новейших веяниях моды. Мило тоже с явным удовольствием менял роли, прикидываясь то забитым слугой у властной хозяйки, то пожилым провинциальным лордом, туговатым на оба уха, то галантным кавалером-сердцеедом.

Встреченные придворные спешили слиться с обстановкой, коридоры пустели, как по волшебству. По дворцу вперед нас летела жуткая весть: Лале Опал в ударе, спасайся, кто может! Попавшие под горячую руку подвергались нещадному осмеянию. Чувствительные дамы теряли сознание, благородные господа — самообладание, но, к счастью, сегодня клинков никто не обнажал. Я же, забыв о самоконтроле и милосердии, просто развлекалась и не думала о последствиях. Если заиграюсь, Мило одернет меня до того, как переступлю запретную черту.

— Дайле, открывай двери, когда в них стучит судьба! — бойко заколотила я в узорчатые створки.

Старая ювелирша смачно высказалась в том ключе, что не всяким придворным дурочкам здесь указывать, будь они хоть дюжину раз советницами королевы, а торопыгам к ней и вовсе ход заказан. Чтоб не беспокоили попусту, мол, старые кости. Я глубоко вздохнула, приводя себя в более-менее приличное состояние, и вопросила уже серьезно:

— Госпожа Дайле, не готов ли вчерашний заказ? Если так, то нельзя ли мне его получить? Если же нет, прошу прощения за неурочный визит…

Мастерица поворчала для порядка, но сменила гнев на милость, пуская нас в рабочий кабинет. Разумеется, я могла войти и сама, но это выглядело бы невежливо. А мое уважение к грубоватой пожилой женщине было глубоким и искренним, не имеющим отношения к наносному придворному этикету. Дайле Кремень пережила уже двух королей, в более внушительном возрасте, пожалуй, пребывали только волшебники и некоторые могущественные карты расклада. А эта дама не просто достигла почтенных «золотых лет», но и сумела сохранить себя такой, как в молодости: порывистой, искренней и не имеющей ни единой задней мысли, а это уже немало, если вы живете при дворе, среди интриг, подковерных склок и заспинной брани.

— Оплату доставили? — поинтересовалась я, усаживаясь с ногами на пуфик. Дайле тем временем удалилась в дальние комнаты, чтобы через минуту вернуться уже с бархатным футляром. — Вы всем довольны?

Мое волнение было вполне оправданным — золото и заказ я переслала с мальчишкой-пажом. Вероятность того, что малютка мог что-то перепутать была весьма велика.

— Вполне, госпожа шут, — благосклонно кивнула ювелирша. — Как всегда, вы более чем щедры. Могу я поинтересоваться, для кого предназначен столь дорогой заказ?

— Для моего ученика, — усмехнулась я. Мило, до сих пор равнодушный, навострил уши. — Он вчера показал себя с лучшей стороны.

— Неужели юный Авантюрин также причастен к предотвращению покушения на Его величество Ларру Ночного Бриза?

Меня охватило легкое раздражение.

— Как, об этом уже говорят во дворце? И что за сплетню распространяют здешние болтуны? И кто ее автор?

— Поговаривают, что придворный лекарь, господин Шило Яшма, — Дайле с почтением протянула мне футляр. Я осторожно приоткрыла его и залюбовалась, хотя знала приблизительно, что увижу. На шикарном черном бархате расположилась чудесной работы серьга. Миниатюрный многолепестковый цветок из алого золота, отчасти напоминающий полностью распустившийся бутон розы, выглядел почти живым: каждая жилочка, каждый изгиб листика были мастерски исполнены и разве что не источали сладкий аромат. В центре перламутрово переливалась трофейная фиолетовая жемчужина. Я поневоле поразилась искусству Дайле: сотворить такое всего за одну ночь, пусть даже и по давней заготовке, было фантастически сложно. Другие бы и за неделю не справились. — Якобы он стал свидетелем того, как вы, госпожа, благородно бросились вперед, закрывая собой короля, переодетого слугой, и выхватили из воздуха кинжал, а потом отравили покушавшуюся на него особу жутким ядом с запада.

— Брешет. Все, кроме яда — бред сивой вороны, — презрительно скривилась я. — Ничего из воздуха не ловила, надо больно. На то у Ее величества есть Тайная канцелярия. С них и спрашивайте, а у меня так и своих дел хватает. И лучше бы и каждому так держаться за то, что у него хорошо выходит… Как, например, ваши работы, уважаемая Дайле — выше всяких похвал. Неповторимо, живо, утонченно! То, что надо.

— Благодарю, — наклонила седую голову мастерица. Меня всегда удивляла эта ее манера переходить с площадной брани на светскую болтовню без всякого напряжения. — Мне приятна столь высокая оценка. Куда руки тянешь, паршивец, кота твоего об стену?! — словно в подтверждение моим мыслям тут же взревела она, шлепая Мило веером по пальцам.

— Но госпожа сама сказала, что это для меня, — оскорбленно насупился Авантюрин. Я дружелюбно улыбнулась.

— Не будьте такой строгой, мастер. Право, это подарок для мальчика, и Мило вполне может заглянуть в футляр прямо сейчас, — с этими словами я до конца откинула крышку и сунула шкатулку под нос опешившему ученику.

Некоторое время он хлопал пушистыми ресницами, как девица на выданье, а потом восхищенно присвистнул, позабыв о манерах.

— Госпожа, это… это чудесно! Она действительно для меня, да? Я… я потрясен, нет, правда! Но… — Авантюрин удрученно повесил голову. — У меня уши не проколоты.

— Значит, проколем. Дайле, принесите, пожалуйста, иголку, — твердо заявила я, нацеливаясь на застенчиво розовеющую за золотистыми прядями мочку. Ах, какой стеснительный ребенок! — Давно пора, скоро жениться уже, а все как младенец, ни одной побрякушки.

Мило опасливо отодвинулся от меня, заметив фанатичный огонек в глазах. Ювелирша, поискав в столе, торжественно предложила мне на выбор две игры, золотую и серебряную. Я взяла вторую, ту, что потолще, и решительно поднесла к пламени светильника. Сначала металл обжег пальцы, но лишь на мгновение, пока не проснулся ключ.

— Иди сюда, мой хороший, — проворковала я, маня Мило пальчиком. Парнишка дернулся.

— Может, не надо? Буду носить ее, как кулон, — жалобно проскулил он, сглатывая. — Госпожа, ведь и вы тоже не любите украшения, кроме браслетов… Смилостивитесь…

Во мне тут же проснулось что-то хищное. Я толкнула мальчишку на лавку, бесцеремонно ухватив его за рубашку. Мило послушался, хотя чувствовалось, что его колотит. Дрожит, бедняжка… Я почти облизнулась, откидывая волосы с аккуратного ушка. Примерилась, занесла руку… И тут мальчишка вырвался, отскакивая в сторону.

— Я передумал, госпожа, — скороговоркой пробормотал он, отводя взгляд. — Это слишком дорогой подарок для меня, простите, — с поклоном паренек отступил к двери.

— Куда? — по-кошачьи мурлыкнула я, подхватывая его под руку и усаживая обратно. — Я уже решила, не спорь. Где твое мужество, Мило? Ведешь себя, как ребенок.

— Неправда, — он вздернул подбородок. В темных глазах появился странный блеск. Да что это с мальчиком, никогда не замечала в нем трусости! — Я уже взрослый. Просто не хочу, и все.

Дайле наблюдала за этой сценой с потрясающим равнодушием. Будто и не происходит ничего особенного. Ну да ладно, эта женщина лишнего болтать не станет, да и нет таких сплетен, что как-то могут повлиять на мою давно изгрызенную мышами репутацию.

— Взрослый он, как же… — я осторожно помассировала мочку, лишая ее чувствительности. Игры играми, а причинять боль моему несносному мальчишке по-настоящему не хотелось бы. — Рассказывай кому-нибудь другому. До сих пор, между прочим, сладкое предпочитаешь прочей еде, любишь сказки на ночь и с дамами общаешься исключительно на расстоянии анекдота.

Мило краснел, пыхтел, и, наконец, взорвался.

— Да что вы знаете! Я живу рядом с вами, каждый день мы вместе, но разве вам интересно, что происходит в моей жизни? Нет, нет, нет! Все время думаете только о себе, и ни о ком другом! Да к вашему сведению, госпожа моя, я уже лет пять не ем сладкого вообще, двенадцать лет читаю перед сном мемуары Лавре Пустынника и… и… И вообще, леди Сабле уже не раз приглашала меня посетить ее спальню!

Я не знала, смеяться мне или плакать.

— А вот последнее — зря, — мой голос был предельно серьезен. — Скажу тебе по секрету, все кавалеры, посетившие покои леди Сабле, потом обязательно посещают лекаря…

Мило залился краской и вскочил с лавки. Кинул на меня гневный взгляд и кинулся прочь, на ходу оттирая позолоту со щеки, а напоследок хлопнул дверями так, что лепнина лишь чудом не осыпалась.

— Трудная пошла молодежь, — вздохнула я, глядя ему вслед. Дайле покачала головой.

— И у вас характер не мед, леди… При всем уважении.

Сердце защемило. Какой, не побоюсь этого слова, дурень пустил столетье назад слух, что у королевского шута в груди пусто?

— Думаю, мне пора, — решительно попрощалась я. Колокольцы на концах косичек потерянно звякнули. — Еще раз позвольте восхититься вашим мастерством. На днях вам непременно доставят награду, в полной мере отражающую степень моей благодарности.

— Не стоит, — церемонно отказалась ювелирша. — Мне и самой было приятно работать с таким редким материалом. К тому же вы уже сильно переплатили, позволив мне забрать лишнее золото.

Я раскланялась с госпожой Кремень и вышла. К моему несказанному удивлению, коридор был пуст. Надо же, Мило всерьез разозлился. Вот ведь ненормальный… Да и сама я виновата. В первую очередь потому, что не проявила достаточно внимания. Вот свяжется мой мальчик с такой, как Сабле, придворной вертихвосткой, или нарвется на дуэль — а все потому, что наставница недосмотрела. Позор мне…

Недопонимание между умудренным и юным сердцем… Так ли давно я была по другую сторону этой пропасти? Так ли давно гневно бросала в лицо своему учителю такие же слова, как Мило — мне? И клялась себе, что уж я-то в старости точно отнесусь с пониманием к молодым? Что не забуду, не потеряю это волшебное чувство осознания?

Эх…

Сначала перестала видеть сказку за театральным представлением, разглядев убогие декорации и подтекший грим актеров. Потом разучилась слушать чужие сердца, погрузившись в свое безумие. Стала почти равнодушной…

Что дальше? Превращусь в такую же холодную жестокую сволочь, как мой уважаемый наставник? И уйду, бросив своего драгоценного мальчика, как Холо когда-то оставил меня?

— Госпожа Лале?

Я вздрогнула всем телом. Щеки холодило. Неужели слезы?

— Да? — мой голос прозвучал удивительно нежно. Паж, окликнувший меня, неловко отвел взгляд.

— Госпожа Лале, Ее величество ждет вас в своем кабинете.

— Ах, ждет?

Паренек смутился. Меньше сарказма, моя дорогая, это всего лишь ребенок…

— Да, леди, — придушенно прошептал он и низко поклонился. — Извините… — и шмыгнул в тень, как мышка.

— Спасибо, — негромко бросила я ему вдогонку, вытирая лицо. Негоже перед королевой появляться заплаканной. Тем более, что ей до моих чувств и дела нет.

Проходить прямо в кабинет было бы невежливо, поэтому я открыла дверь в небольшую приемную перед ним. Стражник вздрогнул, когда на его глазах шутовка выпрыгнула из шкафа для документов, запертого на замок, но удивление свое оставил при себе. О, да, для современной молодежи чудеса — в порядке вещей…

— Доброй ночи, госпожа Лале, — поклонился он. — Ее величество велела заходить вам без доклада. Прошу, — он отступил назад, освобождая мне путь.

Кабинетом это помещение можно было назвать весьма условно. Личный зал Ее величества для приема высочайших и особо приближенных — так, пожалуй, будет вернее. Огромное пустое помещение практически без мебели, белые стены, черный потолок, шахматные плитки пола, почти четыре десятка картин, изображающих символы расклада. Справа — девятка высших, за ней — девятка вассалов, слева — девятка слуг и девятка безымянных. Прямо над столом — символ бренности всего. Пустая карта, карта дороги, карта потери. Ровное черное поле, пересеченное наискосок белой молнией. Единственная в раскладе, у которой нет живого воплощения. Проходя вдоль ряда картин, я по старой привычке подмигнула своему знаку — Безумному шуту. И могу поклясться, что красноволосый мальчишка с жестокой улыбкой подмигнул мне в ответ.

За столом никого не было. Каюсь, в мою глупую голову закралась бредовая мысль, что паж сыграл неплохую шутку вместе со стражником, но почти в ту же секунду я заметила, что кресла сегодня стоят гораздо ближе к очагу, чем обычно. Усмехнувшись про себя, я отвесила тому из кресел, от которого исходил запах грозы, глубокий поклон.

— Звали, Ваше величество?

Тягостную минуту ничего не менялось, а потом по залу раскатился хохот двух высочайших особ с весьма специфическим чувством юмора.

— Вот видите, Ночной Бриз, я была права, — отсмеявшись, заметила королева, спуская ноги с сиденья. — А вы, Ларра, как недоверчивое дитя: спрячемся, испытаем… Эту леди не одурачишь, она сама кого угодно оставит в дураках. Разгибайся, Опал, хватит уже креслу кланяться. Присаживайся.

— Благодарю, Ваше величество, — я послушно заняла пустующее место, самое ближнее к огню, сложив руки на коленях с видом юной провинциалки.

Любопытно. Значит, благороднейшая Тирле решила отбросить маски и показать иноземному монарху свое истинное лицо? Да и мое заодно.

Скверно. Надеюсь, побережник стоит оказанного доверия.

— Вы не похожи на обычного шута, — Ночной Бриз заботливо протянул мне кубок с разогретым вином, самолично наполнив его из котелка над очагом. О, мне уже прислуживают особы королевской крови? Впору возгордиться. Или он отравы туда подсыпал? Помнится, Дом Раковин и Песка исстари продавал за границу яд морских цветов — особых моллюсков, одно прикосновение к которым могло убить неосторожного ныряльщика, если на его руках были царапины. Яд, воздействие которого я вчера испытала на себе.

— О, вас, очевидно, ввели в заблуждение, — светски прочирикала я, поднося бокал к губам. Вино обожгло язык. Многовато специй. И крепковато. Простой человек опьянел бы с одной порции. — Я не обычный шут. Я — Безумный шут.

— Одна из расклада? — красиво изогнул брови Ларра.

Слышала, что побережники общаются с помощью мимики так же, как мы, равнинные, подаем знаки пальцами и движениями веера. Так королева сейчас, сложив свой и дважды коснувшись им губ, советовала мне быть осторожней. «Этот человек не так наивен, как кажется. Тот еще вороний сын. Не сболтни лишнего», — говорили ее жесты. В ответ я улыбнулась и погладила мизинцем мочку уха — «Ваше предостережение услышано и принято во внимание».

— Девятая, — согласилась я. — А вы? Первый, я полагаю? Лорд Теней?

— У нас эту карту называют Лордом Волн, — мягко поправил глава Дома Раковин и Песка, даря мне еще одну соблазнительную улыбку.

Ах, зря тратишь силы, молодой король. Мое сердце уже полторы сотни лет как забыло о любви. Единственный, к кому я испытываю хоть какую-то нежность — это мой ученик, мой мальчик Мило. Младший брат или сын, которого у меня никогда не было. Но ты красив, Ларра, действительно красив. Кудри цвета аквамарина, а еще — изменчивые, как море, глаза, то наивные, то умудренные. Загорелая кожа потомственного пирата, лишь поколение назад ступившего на землю, и прямота простодушных жителей прибрежных песков… Ты хороший человек, верный и честный, пока еще не испорченный властью. Оставь меня в покое. Лучше направь свои чары на гордую, но изголодавшуюся по искренним чувствам Тирле — это будет полезнее. Вам обоим.

— Пусть так, — склонила голову я, делая еще глоток. — Важно, что вы первый в своем раскладе. Но перейдем к делу, — бокал отправился на полку над очагом. — Зачем вы позвали меня, госпожа?

Тирле резко раскрыла веер, медленно сложила. Это не означало ничего, кроме того, что королева сильно взволнована. Но, разумеется, ее лицо выражало лишь насмешливое спокойствие.

— Мне хотелось бы услышать твое мнение, Лале.

— И по какому же поводу? — у меня вырвался вздох. Не часто Ее величество обращалась ко мне за советом. И каждый раз это знаменовало наступление нелегких времен. Если Лорд или Леди не могут решить вопрос самостоятельно и испрашивают ответа у Безумия, то дела совсем плохи.

— По этому, — королева провела рукой по вееру и извлекла из него уже знакомую мне тонкую иглу. Еще вчера я передала ее в Тайную канцелярию. — Просто скажи мне все, что знаешь.

Мною овладела задумчивость. Честно говоря, накануне я с легкостью выбросила из головы покушение и отправилась развлекаться. Но привычка взяла свое, и перед сном меня посетили кое-какие идеи, часть которых касалась именно происшествия с дипломатами.

— Это западное оружие, — решила я начать с общеизвестных сведений. — Игла используется либо в духовой трубке, либо, после небольших усовершенствований, в «газовом мешочке» — капсуле из алхимической пленки, менее прочной с одного конца. Обычно «мешочек» бывает наполнен парами некоего вещества, расширяющегося при нагревании или встряхивании, без запаха и цвета. Внутрь помещается смазанная ядом игла. Чаще всего яд медленнодействующий, но бывают и исключения. Убийце нужно всего лишь взять капсулу в кулак, встряхнуть и подождать некоторое время, пока газ согреется, а потом сжать. Слабая стенка прорвется, и игла полетит в цель. Дальность выстрела — не больше двадцати шагов, поражающая сила небольшая, но за счет толщины заряд пробивает порой и простеганную одежду, и кожу, и любую ткань, кроме горного шелка. Обращению с этим оружием учатся долго, обычно с самого детства, ибо любая ошибка приводит к смерти неудачливого убийцы, либо к ненужному шуму, если недостаточно прогретые пары слишком рано разорвут оболочку… — я перевела дыхание, вспоминая бледное лицо леди-секретаря. Жалкая, бессмысленная гибель. Но сила воли заслуживает уважения — суметь уйти, когда еще есть шанс отбрехаться, может не каждый. Наверняка девица выросла в одном из кланов, занимающихся воспитанием смертников. — Секрет изготовления капсул известен только в западных царствах. А вот яд, которым смазана была игла… О, это гордость уже вашего Дома, о Ларра, — я отвесила шутовской поклон государю. — Морские цветы… Впрочем, это лишь предположение.

— Нет, все верно, — королева, наверняка получившая уже доклад из Тайной канцелярии, одобрительно взмахнула веером. — Продолжай, Лале.

— Да, Ваше величество. Итак, что мы имеем? Убийцу, обучавшуюся на Западе. Редкий яд из Дома Раковин и Песка. Желание бросить тень на наше государство, обвинив в вашей смерти, государь Ларра, мою прекрасную и великодушную королеву. Получается, кто-то желает рассорить Дом Камней с Домом раковин, оставшись в тени. Враг имеет доступ к возможностям западных царств и, скорее всего, находится в плохих отношениях с нашим королевством. Также весьма вероятно, что он желает заключить с вами, о Ларра, сделку, ради которой вы решили обратиться к Дому Камней и Снов.

Высочайшие особы переглянулись.

— Дом Осени, — задумчиво опустил взгляд в бокал Его величество.

— Дом Осени, — согласно кивнула Ее величество, с презрением ударив веером по сжатому кулаку. — Благодарю тебя, Опал. Мои догадки, увы, подтвердились.

— Я могу быть свободна?

— Если пожелаешь, — пожала плечами королева. — Но я бы не возражала, останься ты еще ненадолго.

— Прошу простить, но у меня есть срочные дела, — я соскочила с кресла и еще раз поклонилась. Косички подмели пол, грустно бряцая бубенчиками.

Ларре Ночному Бризу ударило в голову вино.

— Это какие же иные дела могут быть у шута, кроме как веселить королеву? — рассмеялся он, откидываясь на спинку. Глаза его блестели, как драгоценные камни.

Я с достоинством выпрямилась. Ехидство растеклось по языку жгучим перцем.

— с этими словами я царапнула ключом по входной двери, к которой пятилась во время декламации, распахнула створки, прошмыгнула наружу и была такова. Вслед мне несся хриплый хохот Ее величества Тирле и веселые проклятия Ларры.

Несколько часов я бесцельно слонялась по дворцу, развлекая себя перепалками с придворными. Особенно хорошо удалась свара с лордом Галло, разглядевшим таки намалеванную на моей спине карикатуру. Он настолько разозлился, что почти поднял руку на слабую женщину… но в последний момент пришел в себя, выругался сквозь зубы и удалился, пытаясь сохранить остатки достоинства. Ну и поделом ему. Хорошая месть за беднягу Мило, щеголяющего с синяком под глазом.

Мило… Как он, мой мальчик? Успокоился ли уже?

Я нащупала в кармане злополучную сережку и сжала. Металлические лепестки впились в ладонь.

Скоро рассвет. Пора бы и возвращаться в свои покои. Может, великодушный Авантюрин уже простил свою глупую госпожу и теперь ждет ее, чтобы подготовить ко сну.

Увы, надежды мои не оправдались. В комнате было пусто. Я обошла кругом, зажгла все свечи — и мятные, и кедровые, и лавандовые, и жасминовые, и любимые Мило — сандаловые. От смешения запахов закружилась голова. Скинув жилет и ботинки, я с ногами забралась в кресло перед зеркальным трюмо и устроила голову на подлокотнике. Косички свесились вниз. Сквозняк шевелил их, вызванивая грустную мелодию. Веки тяжелели, свечи плавились, небо за окном светлело. Я уже почти заснула, когда ставни щелкнули и раскрылись, впуская в душную комнату свежий воздух. Чуткие пальцы осторожно коснулись моей шеи, вытягивая придавленные косички. Порыв ветра — и бубенчики осыпались вниз медным дождем. Такое знакомое волшебство…

Я продолжала ровно дышать, словно была погружена в глубокий сон. Еще пара ласковых движений — и уже свободные пряди упали вниз рыжей волной. Щетка аккуратно прошлась по ним — раз, другой, третий… Когда Мило посчитал, что волосы приведены в приемлемое состояние, он ловко подсунул одну руку мне под колени, а другую — под лопатки, и поднялся, осторожно прижимая к себе строптивую ношу, так и норовившую вывернуться и упасть обратно в кресло.

Дверь в мою спальню была предусмотрительно открыта. Заботливому ученику оставалось только уложить задремавшую наставницу на подготовленную кровать. Я думала, что на этом его труды закончатся и он со спокойной совестью отправится спать и сам, но… Чуть дрожащие от волнения пальцы распустили банты под коленями. Дальше пришел черед разноцветных чулок, шейного платка, пояса, штанов… Руки стали совсем неловкими, и коварные крючки на блузе никак не желали поддаваться.

— Вообще-то она расстегивается на спине, Мило.

От этих слов, произнесенных как бы между прочим, мой ученик подскочил, как ошпаренный и залился краской.

— Вы-вы-вы не спите?

— Я-я-я не сплю, — беззлобно поддразнила я его, усаживаясь и подгибая под себя ноги. — Что за благоприобретенное заикание, Мило? Не замечала за тобой таких изъянов речи.

Несколько томительных мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Казалось, что слышно было, как пересыпается песок в больших часах на шкафу. А потом выпалили одновременно:

— Прости, Мило.

— Простите, госпожа.

Он снова залился краской и нерешительно присел рядом со мной. Так и не сошедшая синева под глазом выглядела жалко.

— Я не должен был так грубо убегать. Вы не виноваты. Вы очень многое делаете для меня, госпожа, правда. Я обязан вам жизнью и бесконечно благодарен…

— Мило, — тихо прервала его я, — это мне надо извиняться. За то, что была невнимательна. За то, что вечно решаю все за тебя. За то, что не заметила, как ты вырос… Ты единственный близкий мне человек. Поэтому — прошу, если что-то беспокоит твое сердце — говори мне. Не молчи. Это больно.

— Госпожа…

— Просто Лале, мой мальчик. Нас никто не слышит.

— Лале… я не знаю, что на меня нашло. Зачем все это сказал… — он низко опустил голову. Светлые пряди занавесили лицо. — На самом деле я не думаю так. Вы очень внимательны… И столько раз приходили на помощь, когда я мог оступиться и сорваться в пропасть… И этот подарок… Он меня очень-очень растрогал…

Мило смущенно замолчал. Щеки его полыхали, и мне даже казалось, что я чувствую исходящий от лица жар.

— А почему ты не захотел проколоть ухо? — я осторожно провела ладонью ему по затылку. Мальчик вздрогнул, но почти сразу расслабился. — Это одна из тех вещей, что я упустила из виду? Ты боишься иголок или что-то вроде того?

Он наконец-то улыбнулся.

— Нет, госпожа… Лале. Поначалу, конечно, струсил, а потом просто очень разозлился, когда вы сказали, что уже все сами решили… Не знаю, что на меня нашло, — повторил Мило, оборачиваясь ко мне. Карие глаза отливали фиолетовым, как у большой кошки.

— Тогда не возражаешь, если мы закончим то, что тогда начали? Если ты против, то можешь носить мой подарок как брошь, например, — я встрепала гладкие волосы. Лохматым он мне всегда больше нравился. Так мой ученик становился больше похожим на ребенка — и двадцати не дашь.

— Не возражаю.

Чувствуя глупую, слепую радость я вскочила с кровати и принялась разыскивать все необходимое. И игла, и свеча нашлись почти сразу, а вот сережка обнаружилась только после долгих трудов, под креслом у трюмо. Наверное, закатилась, когда я, задремав, расслабила руку.

— Ну, Мило, расслабься, — я со смешком дернула его за ухо, нажимая на обезболивающую точку. Другой рукой я прокаливала иглу над огнем. — А еще лучше глаза закрой, если все-таки переживаешь.

Мальчик послушно зажмурился. Ах, ну что за прелесть! Ловя момент, я проколола нежную мочку и тут же вдела серьгу.

— Можешь открывать.

— Уже все? — удивился ученик. Я рассмеялась.

— Все, трусишка. Перед сном протрешь свое ухо мазью для лечения царапин, заодно и синяк ей же подлечишь. Только сережку не снимай, иначе зарастет. Не волнуйся, все заживет очень быстро, пара дней — и будешь, как новенький… — я наклонилась и, поддавшись соблазну, дунула ему за ушко. Мальчик смешно дернулся и вскочил с кровати.

— А… благодарю вас, госпожа… Я пойду, пожалуй… Светлых вам снов! — и просочился за дверь.

Посмеиваясь, я стащила с себя блузку, швырнула ее наугад в угол и забралась под одеяло. Вот и помирились… Вот бы понять, что творится в голове у моего несносного ученика.

Впрочем, подумать об этом можно и утром… А пока — светлых снов, дорогая Лале…