"Последняя битва" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 10 КОРОЛЬ РАСШИРЯЕТ СФЕРУ ВЛИЯНИЯ

Насколько ныне живущие помнят, в лесах Тимберленда, неподалеку от маленьких городков Дундалис, Сорный Луг и На-Краю-Земли, Лесной Дух — так называли это создание местные жители — всегда играл на волынке. Вот и этой ночью незамысловатая мелодия плыла между стволами деревьев. Она в такой степени воспринималась как естественная часть ночи, что многие обитатели Дундалиса даже не замечали ее, пока кто-нибудь не обращал на нее их внимание.

Зато трое путешественников, пришедших сюда именно затем, чтобы найти играющего на волынке Лесного Духа, сразу же выделили звуки мелодии среди ночных шумов.

— Смотритель, — с неподдельным благоговением произнес Роджер He-Запрешь. — Так отрадно снова слышать его музыку.

— Думаю, наша подруга того же мнения, — со смешком заметила Дейнси.

Проследив за взглядом жены, Роджер тоже посмотрел на Пони.

Она сидела на крыльце единственного деревенского трактира под названием «У доброго друга», закрыв глаза и покачиваясь в такт музыке.

Супруги He-Запрешь обменялись взглядами и понимающе улыбнулись друг другу, наслаждаясь зрелищем того, что на измученном лице Пони сейчас отражалось спокойствие. Она сидела, утонув в лунном свете и отдавшись чарам незатейливой мелодии. Наконец Роджер пробормотал:

— Смотритель совсем недалеко.

Пони открыла затуманенные глаза и посмотрела на спутников.

— Ну, мы идем или нет?

После мгновенного замешательства женщина покачала головой.

— Сначала мне хотелось бы поговорить со Смотрителем наедине.

Роджера задел ее ответ, но он сумел не показать этого.

— Конечно! — воскликнула Дейнси. — Но тогда ты уж иди прямо сейчас. Смотритель, как известно, не из тех, кто любит долго сидеть на одном месте.

— Это правда.

Пони поднялась, одернула штаны, тунику и убедилась, что мешочек с магическими драгоценными камнями, подаренными ей Браумином, свисает с пояса у правого бедра. После чего спустилась по ступеням, вышла на главную улицу Дундалиса и зашагала на север.

Вскоре женщина углубилась в непроглядную тьму ночного леса, однако страха не испытывала. В этих местах прошло ее детство; сейчас она шла по тропам, по которым часто бегала некогда с Элбрайном. Звуки музыки плыли в воздухе, окружая ее со всех сторон, и возникало ощущение, что сейчас Смотритель не ближе, чем когда Пони сидела на крыльце. В этом проявлялась магия кентавра. Его песня была просто частью ночи и, казалось, не исходила из какого-то определенного места. Пони, обладавшая даром следопыта, не могла понять, в каком направлении искать Смотрителя.

Напомнив себе, как Дасслеронд обошлась с ней, женщина сунула руку в мешочек с магическими камнями и достала гематит, камень души. Приложила его к груди и закрыла глаза, сосредоточившись на ощущении гладкой поверхности камня. Он обладал особой магической глубиной по сравнению с другими камнями, и вскоре серый водоворот затянул в себя сознание Пони.

Она выскользнула из тела и оглянулась на себя, неподвижно застывшую с зажатым в руке камнем, связывающим ее дух и плоть.

Отбросив оковы смертного тела, дух Пони воспарил на крыльях ночного ветра, того самого, который разносил среди деревьев мелодию кентавра. Поднявшись над лесом, она полетела со скоростью, которую не способен был развить даже могучий стремительный Дар.

Отыскав Смотрителя, женщина почувствовала, как потеплело у нее на сердце; то же самое она испытала, снова после долгого перерыва встретившись с Браумином и Роджером. И вот он перед ней, все восемьсот фунтов крепких мышц. Издалека несведущий наблюдатель мог бы подумать, что крупный человек сидит на небольшом гнедом жеребце. Однако вблизи становилось ясно, что всадник и конь представляют собой единое целое: мускулистое человеческое туловище Смотрителя поднималось из того места, где должна была бы начинаться шея жеребца.

Поглощенный музицированием, кентавр закрыл глаза, держа волынку под мышкой и пальцами перебирая ее отверстия. Все еще густые черные волосы на голове и бороде вились крупными кольцами, и, хотя он, конечно, стал старше, в мышцах не ощущалось и намека на дряблость. Кентавр выглядел так, словно мог раздавить пальцами камень с такой же легкостью, с какой выдувал воздух из волынки.

Дух Пони приблизился к Смотрителю и на несколько мгновений задержался у его лица. Потом кентавр почувствовал чье-то присутствие — судя по тому, как широко он распахнул глаза. Песня оборвалась нестройным взвизгом.

Смотритель оглянулся по сторонам, явно насторожившись и не понимая, что происходит.

Пони держалась от него на прежнем расстоянии. Одно из искушений, часто овладевающее теми, кто совершает путешествия в духе, состоит в неистребимом инстинкте, подталкивающем дух войти в оказавшееся поблизости физическое тело. Путешествие духа — прелюдия к овладению телом, а овладение телом — не то, к чему следовало относиться легкомысленно. Так что, не приближаясь, Пони попыталась передать кентавру чувство глубокого дружеского расположения.

— Да быть того не может, — пробормотал Смотритель и удивленно заморгал, оглядываясь, поскольку ощущение тут же исчезло.

Не выдав пока своего присутствия, Пони вернулась в свое тело. Дорогу она запомнила и, хорошо зная местность, представляла себе, какое расстояние придется пройти и сколько на это уйдет времени. Снова услышав звуки мелодии, она обрела уверенность в том, что сумела заинтересовать кентавра и он остается на месте.

— Ах, сколько раз я спрашивал себя, увидимся ли мы снова, Пони из Дундалиса! — воскликнул Смотритель, когда его подруга наконец возникла перед ним.

Пони, не в силах произнести ни слова, просто бросилась к кентавру и заключила его в объятия.

— Как это — королева и без сопровождения охраны? — спросил через некоторое время Смотритель, слегка отодвигая ее от себя. — Твоему супругу это, наверное, не…

Он замолчал, недоуменно глядя на нее.

— Моего мужа больше нет, — сказала Пони. — Король Дануб покинул этот мир.

— Тогда ты, наверное, идешь к принцу Мидалису, — рассудил кентавр.

Однако, судя по его тону, сообщение Пони потрясло Смотрителя сильнее, чем можно было предположить.

— Когда принц Мидалис доберется сюда, он будет возглавлять целую армию, — ответила женщина. — И хорошо бы эта его армия оказалась побольше, если он хочет вернуть себе трон, принадлежащий ему по праву.

Кентавр бросил на нее понимающий взгляд и медленно кивнул.

— Ты знал о нем, — заявила Пони.

— О ком? Ты о Мидалисе, что ли, толкуешь?

Она покачала головой и сделала шаг назад, освободившись из его объятий.

— Не прикидывайся, Смотритель. Мы с тобой слишком давние друзья. Против скольких врагов мы сражались бок о бок? Разве не ты спас нас с Элбрайном в Барбакане после сражения с демоном?

— Ох, не напоминай мне об этом! — притворно ужаснувшись, взмолился кентавр. — Ты понятия не имеешь, девочка моя, каково это, когда на тебя обрушивается целая гора! Ты даже…

Он замолчал, увидев, что Пони сердито смотрит на него, давая понять, что не позволит с такой легкостью уйти от ответа на вопрос.

— Ты знал о нем, — жестко повторила женщина. — И прекрасно знаешь, что я имею в виду не принца Мидалиса. Я говорю об Эйдриане, моем сыне. Ты знал о нем!

Смотритель поджал губы, так что они почти исчезли в зарослях густой бороды и усов.

— Знал! — обвиняющим тоном продолжала Пони. — И не сказал мне! Выходит, ты с самого начала был в сговоре с госпожой Дасслеронд? И с легкостью обманул ту, которую называл другом?

— Нет! — взвился кентавр. Потом выражение его лица и тон смягчились. — Я встретил твоего парнишку пару лет назад, когда зима начала поворачиваться к весне. У него были Ураган и Крыло Сокола, а рядом с ним вышагивал Дар.

— Это мне известно, — с горечью сказала Пони.

— Да, но какое горе для всех созданий мира, что Дар принял сторону этого человека! — жалобно воскликнул Смотритель. — И ты ошибаешься, я не вступал в сговор с госпожой Дасслеронд. Подумать только, я всегда считал тол'алфар такими мудрыми! Никогда прежде они не совершали подобных ошибок…

— Значит, ты все-таки знал о нем, пусть и не так давно, но не пришел и не рассказал мне, — произнесла женщина печальным, полном разочарования голосом человека, преданного другом.

— А как бы я сделал это? — возразил кентавр. — Прискакал в Урсал и заявил, что хочу поговорить с королевой? — Пони вздохнула, беспомощно пожав плечами. — Ах, и все же ты права! Я должен был что-нибудь предпринять, хотя совершенно не могу представить, каким образом! Но в одном не сомневайся, Пони. Смотритель не дал мальчишке по имени Эйдриан своего благословения.

Снова пожав плечами, женщина шагнула вперед и снова крепко обняла кентавра. Предполагалось, что это объятие должно показать ему, что все прощено, должно успокоить его. И тем не менее, когда мускулистые руки Смотрителя обхватили Пони, именно она почувствовала, как спадает внутреннее напряжение. Потекли слезы, и женщина не пыталась их удержать. Плечи Пони сотрясались от рыданий, и Смотритель крепко, но нежно прижимал к груди подругу.

Чуть позже она снова отодвинулась от кентавра, вытерла слезы и издала смешок, как бы давая понять, что проявила слабость.

— В какую глупую слезливую старуху я, должно быть, превратилась!

— Ничего подобного, — без колебаний отозвался Смотритель. — Ты просто чувствуешь себя старой, так мне кажется. Да и неудивительно: мало кому пришлось вынести столько горя.

— И, боюсь, это только начало.

— Ну, так значит, у тебя — у нас, я хотел сказать — есть еще один повод вступить в драку, не так ли? — рассудил кентавр.

Пони бросила на него скептический взгляд.

— Предлагаешь мне сражаться с собственным сыном?

Смотритель даже не счел нужным отвечать на этот вопрос.

Женщина поняла его и испустила смиренный вздох.

— Принц Мидалис наведет тут порядок, не сомневайся, и ему будет очень не хватать Пони, — сказал Смотритель.

— А Пони, чтобы выстоять, будет очень не хватать тебя, — ответила она.

Кентавр усмехнулся с характерным для него самоуверенным видом и подмигнул подруге.

— Уж я-то ни в жизнь не допущу, чтобы на тебя обрушилась гора.

— Не стоит недооценивать гарнизон Палмариса, — предостерегающе сказал герцог Калас. — На протяжении долгих лет им пришлось выдержать немало испытаний, и это лишь закалило их. А командуют ими закаленные в сражениях офицеры.

— Мы можем догнать их и уничтожить, причем это не займет так уж много времени, — возразил Маркало Де'Уннеро. — Если поторопиться, успеем это сделать еще до того, как они пройдут через Кертинеллу.

Сидевший за столом напротив них Эйдриан откинулся в кресле. Все трое были уверены, что епископ Браумин отослал большую часть своего гарнизона на север до того, как появился Эйдриан. Совсем незадолго до этого, судя по тому, что рассказывали жители захваченного города. Сейчас, спустя несколько дней после падения аббатства Сент-Прешес, сбежавшие солдаты, скорее всего, приближались к Кертинелле и Ландсдауну, двум небольшим городкам севернее Палмариса, на половине расстояния до Тимберленда, где когда-то жили родители Эйдриана.

— Нужно действовать быстро, — повторил Де'Уннеро, обращаясь к королю. — Мы и так слишком затянули с этим.

— Важнее всего прочно удерживать в своих руках Палмарис, — заметил герцог Калас. — Вот-вот наступит зима. Мы должны в самое ближайшее время восстановить тут порядок и закрепить город за собой.

Эйдриан кивнул. Они уже не раз обсуждали эту проблему. На данной стадии захвата королевства приоритетным являлся контроль над Палмарисом и налаживание в нем мирной жизни. Люди только в том случае проникнутся к Эйдриану расположением, если он внесет не слишком много беспорядка в их жизнь. Пока продолжалось сражение и по улицам города метались солдаты, его жители пережили немало ужасов. Однако Палмарис был захвачен с минимальными жертвами. Пленников одного за другим допрашивали и отпускали по домам, объясняя им, что новый законный король Хонсе-Бира — добрый, справедливый правитель, который не станет мстить запутавшимся людям, хотя они и осмелились воспротивиться ему.

— Так ты предпочитаешь позволить вражеской армии разгуливать на свободе? — спросил монах, обращаясь к Каласу. — У солдат этого гарнизона в городе остались семьи. Тебе не приходит в голову, что они ведь могут и вернуться?

Герцог рассмеялся, словно для него это не имело значения.

И в глубине души Де'Уннеро готов был согласиться с ним. В городе сейчас находились десять тысяч солдат, включая гвардейцев Бригады Непобедимых. Может, гарнизон Палмариса и мог бы оказать этой армии серьезное сопротивление, если бы во время наступления оставался здесь, под защитой прочных городских стен. Но сейчас, вынужденный нападать извне, он не имел ни малейшего шанса.

— Они не вернутся, — сказал герцог Калас, обращаясь к Эйдриану. — Думаю, солдаты, сбежавшие из Палмариса, совершенно растеряны и потому пойдут на север. Им трудно что-либо предпринять без руководства принца Мидалиса, но они доберутся до Вангарда не раньше чем наступят зимние холода. Пусть себе идут! Лишние рты, которые Мидалису придется кормить в трудное зимнее время. Когда он в конце концов поведет их на Палмарис, это будет банда истосковавшихся по дому, оголодавших оборванцев.

Звучало резонно, и молодой король снова кивнул. Подумаешь, на север сбежали несколько сот человек. Его это не сильно беспокоило. Палмарис у него в руках, и сейчас это важнее всего. Ну и конечно, нужно как можно скорее подчинить себе ближайшие к городу земли, может, даже до Кертинеллы и Ландсдауна.

Однако самая желанная добыча, та, которой Эйдриан жаждал даже сильнее, чем Де'Уннеро, аббатство Санта-Мер-Абель, лежала не на севере, а на западе.

Конечно, он пока ничего не говорил командирам о предстоящей ему небольшой «прогулке».

— Принц Мидалис будет представлять собой угрозу только в том случае, если сумеет найти слабые звенья в наших замыслах, — заметил Эйдриан. — Однако до наступления зимы это вряд ли возможно, а до тех пор мы вполне успеем закрепить за собой все провинции от Энтела до Урсала и от Урсала до Палмариса. Нужно показать жителям этих самых населенных областей Хонсе-Бира, что правление короля Эйдриана несет им мир и процветание. В конечном счете, это ведь все, чего они хотят. Простых людей мало заботит, какое имя носит король. Им важно, чтобы была еда на столе.

— От притязаний Мидалиса на престол так просто не отмахнешься, — возразил монах. — Он многих поднимет против нас.

— Чем дольше мы будем удерживать его на расстоянии, тем меньше народу он сможет поднять, — с усмешкой вставил герцог Калас. — Чрезвычайно важно, чтобы принц действовал там и тогда, как и когда предопределим для него мы, а уж наша забота сделать его путь как можно более длинным и трудным. Чем дальше от Урсала состоится сражение с принцем Мидалисом — если вообще до этого дойдет, — тем меньше у него будет поддержки.

Король перевел взгляд на Де'Уннеро.

Эта дискуссия, касающаяся сугубо мирских дел, была монаху явно в тягость, и он молча сидел, постукивая кончиками пальцев друг о друга.

— Терпение, друг мой, — посоветовал ему Эйдриан. — Скоро дойдет дело и до Санта-Мер-Абель.

— Недостаточно скоро для меня, — отозвался Де'Уннеро.

— Мы пока не готовы к этому, — сказал герцог Калас. — Ты же знаешь, я не меньше твоего жажду увидеть падение Санта-Мер-Абель! Но кроме этого нам нужно обеспечить преимущество на море, чтобы полностью изолировать принца Мидалиса.

— Мы захватим и море, и побережье Лапы Богомола, — заверил обоих король. — И Санта-Мер-Абель обложим со всех сторон, но только тогда, когда все другие аббатства Хонсе-Бира, за исключением Сент-Бельфур в Вангарде, будут в наших руках и Фио Бурэй лишится поддержки за пределами Санта-Мер-Абель.

Маркало Де'Уннеро кивнул, изо всех сил сдерживая раздражение. Ему, конечно, был известен этот план, поскольку наиболее сложную его часть он сам разрабатывал вместе с аббатом Олином еще задолго до восхождения Эйдриана на престол. Однако король внес в него изменения, даже не посоветовавшись с кем-либо из них. И как искусно все обстряпал! Просто потряс перед носом аббата Олина морковкой, перед которой старый осел не смог устоять. Интересно, как Эйдриану удастся захватить восточное побережье Хонсе-Бира, когда вся его наемная армия оттянута на юг, в Хасинту?

— Время — наш союзник, а не враг, — сказал Эйдриан монаху, словно прочтя его мысли. — Церковь только тогда сильна, когда имеет поддержку извне. А по мере того как на нашу сторону будет переходить все больше и больше аббатств, влияние нынешнего отца-настоятеля станет сокращаться и в конце концов превратится в ничто. Мы будем иметь возможность убеждать людей, а Бурэю и его приспешникам придется сидеть взаперти в темных коридорах Санта-Мер-Абель.

Он улыбнулся и откинулся назад с таким видом, будто все идет в точности как задумано.

Эйдриан взмахом руки отпустил гонца. Тот хотел было возразить, но, увидев, что король нахмурился, поспешил удалиться.

— По правде говоря, я думал, что аббат Олин пошлет его к нам еще с половины пути, — заметил Де'Уннеро.

У монаха был такой вид, словно услышанное позабавило его. Гонец явился в Палмарис с нижайшей просьбой от аббата Олина прислать подкрепление. Дескать, без этого ему не выполнить свою задачу в Хасинте.

— Олину еще даже не известно, насколько силен или слаб его противник, — проворчал Эйдриан.

Де'Уннеро заметил, что король назвал аббата просто по имени, без титула; наверняка это не было простой оплошностью.

— Зато ему уж точно известно, что некоторые наши наемники разбежались по домам, — сказал он.

— А разве мы этого не ожидали?

— Аббат Олин жаждет заполучить Хасинту больше, чем ты себе представляешь, — продолжал монах.

— У него десять тысяч наемников, флот жаждущих добычи пиратов, несколько боевых кораблей Урсала с прекрасно обученными экипажами и гарнизон Энтела, две тысячи сильных воинов, по опыту и снаряжению уступающих только Бригаде Непобедимых. Если с такой поддержкой ему не удастся установить контроль над раздираемой смутой страной, вряд ли он заслуживает нашего уважения.

И снова Де'Уннеро удивился тому, как пренебрежительно отзывается молодой король об Олине.

— Завладеть Хасинтой будет нелегко, — предостерег он.

— Судя по сообщениям, бехренцы сейчас заняты исключительно междоусобными драками.

— Это так, но ситуация может быстро измениться перед лицом внешней угрозы. Аббат Олин просто проявляет разумную предосторожность. К тому же нам все еще неизвестны настроения береговой охраны на восточном побережье. Если они не перейдут на нашу сторону, часть сил, приданных аббату Олину, будут вынуждены отвлечься от основной цели.

— Береговая охрана не пойдет против Энтела! — стоял на своем Эйдриан. — Их всего-то несколько сотен, и то если они объединят усилия, а Энтел — огромный город. И монахи ордена Абеля в Энтеле подчиняются Олину.

— Только аббатство Сент-Бондабрис, — напомнил ему Де'Уннеро. — Там ведь есть и второй монастырь, Сент-Ротельмор. Его настоятель и братья никогда не питали особо дружеских чувств к аббату Олину.

— По сравнению с Сент-Бондабрисом это совсем небольшое аббатство, — возразил король.

Де'Уннеро кивнул, уступая. В глубине души он и сам полагал, что сил у аббата Олина для осуществления его миссии более чем достаточно — если для Хонсе-Бира вообще существует возможность использовать беспорядки, царящие ныне в Бехрене. Олин получил все, что ему обещал Эйдриан; к тому же в тайниках Сент-Бондабриса хранился самый большой запас драгоценных камней из Пиманиникуита, не обладающих магией. Имея их под рукой, аббат может в случае необходимости удвоить, а то и утроить армию.

Тем не менее его насторожило, что просьба Олина так сильно вывела из себя Эйдриана.

— Аббат Олин не подведет, — сказал он.

— Боюсь, как бы мне не пришлось самому отправиться туда, — недовольно отозвался молодой король.

— Что же, там теплый климат, а впереди, как известно, зима. Вряд ли принц Мидалис причинит нам какое-либо беспокойство до поздней весны, а вероятнее всего, даже до середины лета. Если хочешь ускорить развитие наших дел в Хасинте…

— Нет! — решительно заявил Эйдриан, его тон немало удивил монаха. — У меня здесь есть одно дело.

Де'Уннеро с любопытством воззрился на него.

— И что за дело?

Король, как ему показалось, хотел было ответить, но внезапно махнул рукой.

— Думаю, все уладится, и достаточно скоро, — сказал он. — Если аббату Олину потребуется моя помощь, что же… Я прибуду к нему.

— Даже на твоем замечательном коне потребуется больше месяца, чтобы добраться до Энтела.

— Существуют способы заставить скакуна двигаться намного быстрее, — ответил Эйдриан. — С помощью магических камней можно влить в Дара энергию других лошадей. Он уже доказал свою восприимчивость к этому.

— Ну хорошо — пару недель.

— Никуда не денешься, если мое присутствие там будет необходимо. Хотя, надеюсь, до этого не дойдет.

— По крайней мере, ты можешь не волноваться из-за того, что оставляешь здесь, — сказал монах. — Два самых больших города уже в наших руках. Вскоре Калас выступит на запад и закрепит за нами большую часть страны.

Эйдриан кивнул, и Де'Уннеро встал, собираясь уйти. Ему еще предстояло много возни с захваченными в плен братьями аббатства Сент-Прешес. Некоторые из них вроде бы склонялись к сотрудничеству, но большинство, как и следовало ожидать, проявляли упрямство.

— Если я отправлюсь в Хасинту, то без тебя, — сказал Эйдриан ему в спину. Де'Уннеро повернулся и посмотрел на молодого короля, снова удивившись его тону. — Я не могу оставить герцога Каласа одного, без присмотра.

Это прозвучало логично, но… не слишком убедительно.

— Лично меня интересует только одно путешествие — на восток, — заверил Эйдриана монах. — К вратам Санта-Мер-Абель, где я смогу начать наконец необходимые реформы абеликанской церкви.

Он повернулся, собираясь уйти, но король снова заставил его остановиться, добавив:

— Вот что еще… Я хочу, чтобы Садья отправилась со мной.

Де'Уннеро застыл на месте. Ему припомнились все взгляды, которые Садья бросала на Эйдриана на протяжении последних нескольких дней — нет, что там, последних нескольких недель! По возрасту она была гораздо ближе к молодому королю. И монах понимал, что именно привлекало певицу и вызывало ее восхищение. Она любила силу, любила опасность. Она оказалась в объятиях Де'Уннеро только потому, что ее возбуждала сама мысль иметь дело с таким опасным созданием, как тигр-оборотень. Именно это подогревало ее страсть, и разве могла такая женщина не потянуться к Эйдриану Будабрасу? Он молод, хорош собой, он непревзойденный воин. Он король, и скоро его влияние распространится на весь мир! И этот мальчик опасен, очень опасен. О да, Де'Уннеро теперь отчетливо понимал это. Эйдриан — невероятно опасный человек, чьи уверенность и могущество возрастают с каждым днем.

Монах медленно повернулся и посмотрел на того, кто совсем недавно был его учеником.

— Ты хочешь, чтобы Садья оставила меня и поехала с тобой?

— Вот именно.

Это прозвучало сухо, даже прозаично. Но у Де'Уннеро не было сейчас настроения ссориться с Эйдрианом.

— Ты же знаешь, я не могу обойтись без вас обоих, — медленно сказал он. — Существует еще одна маленькая проблема. Я оборотень.

— Я сделаю так, что ты сможешь полностью сдерживать тигра внутри себя, — пообещал король. Де'Уннеро прищурил глаза, не сводя с него взгляда. — Это в моих силах. Зверь утратит над тобой власть, потому что я объясню тебе, как обращаться к человеческой стороне собственной натуры. И научу с помощью магического камня сохранять нужный уровень самообладания.

Монах не отвечал. После долгой паузы Эйдриан заговорил снова.

— Я предлагаю тебе свободу. Предлагаю стать полностью независимым от меня.

Ошеломленный Де'Уннеро по-прежнему молчал.

— Рано или поздно это должно было случиться, тебе не кажется? В конце концов, я не смогу неотлучно сидеть при тебе в Санта-Мер-Абель, после того как аббатство станет нашим, а ведь ты наверняка захочешь править абеликанской церковью именно оттуда. К тому времени, когда мы победим, ты сам должен научиться держать хищника внутри себя в узде.

— И взамен я должен уступить тебе женщину, которую люблю?

Молодой король пожал плечами. Де'Уннеро понял, что в данный момент он не готов к схватке. Это было всего лишь прощупыванием почвы.

— В конце концов, она сама вправе выбирать путь, по которому идти, — уронил Эйдриан.

— Она уже сделала выбор, — ответил монах и снова повернулся к двери.

— И что за жизнь ты можешь предложить ей в Санта-Мер-Абель? — спросил Эйдриан, скорее всего, просто чтобы лишний раз причинить боль Де'Уннеро.

Потому что, в самом деле, что за жизнь ожидает Садью, запертую в мрачных стенах аббатства?

Ответа на этот вопрос монах не знал. Он уже вышел из комнаты, однако голос Эйдриана догнал его и за дверью.

— А я предложу ей весь мир, — дерзко крикнул вслед Де'Уннеро молодой король. — Весь мир!