"Книга об отце (Нансен и мир)" - читать интересную книгу автора (Нансен-Хейер Лив)

VI. ПО СИБИРИ

Главное затруднение для морского судоходства между Евро­пой и северным побережьем Азии представляют льды Карского моря. Попытки использовать этот путь для торговых сношений между Западом и Востоком начиная с 1876 года неоднократно предпринимались Англией, Россией и другими странами, и в 1911 году было создано Сибирское акционерное общество[156], ди­ректором которого стал молодой Иона Иванович Лид. Лид часто обращался к Нансену за советом, и отец заинтересовался его пла­нами, которые обещали большие выгоды и России, и Норвегии. Первая попытка Общества преодолеть льды Карского моря закон­чилась неудачей[157]. Новую попытку решили предпринять в 1913 го­ду, использовав судно большего водоизмещения и мощности. На этот раз была сделана крупная ставка. Если и эта попытка потер­пит неудачу, то Общество обанкротится.

И вот тогда-то директору Лиду и пришло в голову пригласить в это плавание Нансена. Он считал, что к этому делу нужно под­ходить дипломатически. Лучше всего не упоминать пока об интересах Общества, а попытаться увлечь Нансена перспективой проде­лать новые исследования в Ледовитом океане, которые сыграют важную роль для освоения Северного морского пути. Лид, кроме того, решил, что если Нансена пригласит Сибирское общество — этого мало, нужно добиться официального приглашение русского правительства. Так будет куда лучше!                            

Лид вспоминает:

«Когда я пришел к Нансену на его виллу в Люсакере, он спустился ко мне, прыгая через две-три ступеньки сразу, как маль­чишка, хотя ему было уже пятьдесят два года. Начало хорошее! Он явно не чувствовал себя слишком старым для новой схватки со льдами. „Возможность поплавать по Ледовитому океану, дойти до Енисея да еще повидать Сибирь до самого Дальнего Востока весьма заманчива,— сказал Нансен,— мне как раз нужен отдых, и там я использую его как нельзя лучше, поэтому я с радостью даю согласие"».

Были приглашены еще двое пассажиров: Иосиф Лорис-Меликов, секретарь русского посольства в Христиании, и Степан Востротин[158], владелец золотых приисков и бывший губернатор Енисея, ныне член Государственной думы от Енисейской губер­нии. Современный грузовой пароход «Коррект», водоизмещением в 1650 тонн, обшили ледовым поясом и установили на его проч­ной высокой мачте наблюдательную бочку; в Тромсё на борт под­нялся старый опытный полярный лоцман.

Для Нансена все плавание от начала до конца стало боль­шим событием. Особенно свидание с Ледовитым океаном. «Кор­рект» шел по маршруту «Фрама», и потому опыт Нансена, его зна­ние ветров, льдов и течений очень пригодились. Часто лоцман, не решаясь брать на себя ответственность, советовался с Нансеном, и советы эти неизменно оказывались полезными. А один такой со­вет спас всю экспедицию. «Коррект» причалил к огромному айсбергу, а Нансен по собственному опыту знал, что при таянии айс­берги часто теряют равновесие и переворачиваются подводной частью вверх. Так и случилось несколькими часами позже, и все радовались, что вовремя ушли в другое место.

Нансен работал все время. Если он не сидел на марсе, высмат­ривая путь, значит, был занят на палубе научными наблюдениями, если не давал советов другим, значит, учился чему-нибудь сам. В долгих беседах с Востротиным он из первых рук собирал све­дения об условиях жизни в Сибири и ее населении. Затем он уточ­нял и углублял эти сведения по письменным источникам и картам и заносил материал в свои рабочие тетради.

Часто выпадала и возможность поохотиться. Однажды север­нее Марресале на льду показалось стадо моржей. Нансен и Лид отправились на охоту. Лид остался в лодке, держа наготове ружье и бухту троса, а Нансен взял гарпун и осторожно пополз к огром­ному секачу. Подкравшись довольно близко, Нансен выпрямился во весь рост и изо всех сил метнул гарпун в зверя, тот замертво свалился на лед. Нансен давно уже не охотился, но не утратил сноровки и по-прежнему был в форме.

На «Корректе» все восхищались его выносливостью. Несколько раз команда вместе с пассажирами высаживались на берег поохо­титься. Походы были нелегкими, участвовала в них в основном молодежь, однако все выбивались из сил после долгих переходов по тундре. Нансен же бодро шагал впереди всех, помолодевший, радостный от ощущения простора, и, возвращаясь обратно, он шел так же легко, как в начале пути.

Но даже во время этих походов он не забывал о своей работе. Шагая с ружьем за плечами, он в одной руке держал фотоаппа­рат, в другой — карандаш. Заметив что-то интересное или узнав что-нибудь новое, он тут же делал запись в блокноте. «Огромные знания Нансена, его живой ум и любознательность, готовность, с которой он делился своими знаниями, сделали это плавание незабываемым для всех его участников»,— вспоминает Лид.

К концу августа была пройдена важнейшая часть пути от про­лива Югорский Шар до устья Енисея, и оказалось, что льды Карского моря вполне преодолимы. Советы и указания Нансена относительно плавания по Карскому морю учитывались и в даль­нейшем. Судоходство к устьям сибирских рек стало развиваться и постепенно превратилось в крупное, хорошо налаженное пред­приятие, которое в настоящее время представляет собой необхо­димое звено в экономической жизни Сибири. Пробное плавание 1913 года и вышедшая затем книга Нансена «По Сибири» спо­собствовали раскрытию огромных возможностей, заложенных в этой стране будущего.

Нагруженный сибирскими товарами «Коррект» проделал об­ратный путь в Норвегию за девять суток, не встретив плавучих льдов. Подтвердилась мысль Нансена о том, что конец августа — начало сентября наиболее благоприятное время для судоходства в Карском море. Директор Лид вернулся на «Корректе» до­мой, но для Нансена в устье Енисея путешествие не закончилось.

Здесь его, Востротина и Лорис-Меликова взяло на борт речное судно, высланное из Красноярска Вурцелем, главным инженером и управляющим железных дорог Сибири. За девятнадцать дней они преодолели расстояние, составляющее 2300 километров, а от Енисейска проехали до города еще 300 километров в тарантасе, запряженном тройкой.

Здесь, как и во всех сибирских городах, в которых они останав­ливались, Нансену устроили торжественную встречу. «Повсюду мы видим благожелательное и сердечное отношение,— писал Нансен.— Открытие морского пути через Ледовитый океан вызывает огромное воодушевление. За это нас, а вернее сказать, меня так незаслуженно чествуют, хотя мы были всего лишь пассажирами в этом плавании. Впечатление такое, как будто бы мы открыли целую новую эру в истории Сибири».

Нансен пользовался необычайной популярностью в России. Все знали, кто он такой, многие прочли его книги о полярных экспе­дициях. Повсюду ему устраивали торжественные встречи, по­всюду ему приходилось выступать с лекциями (переводил Востротин). Чаще всего Нансен говорил о возможности судоходства в Карском море и о богатствах Сибири, но в Енисейске, посетив городские школы, на общегородском школьном празднике он рас­сказал о плавании «Фрама», и слушали его с исключительным вниманием.

В большом комфортабельном вагоне специального экспресса, предоставленного министром путей сообщения для поездки на во­сток, обсуждались проблемы морских сообщений между Норвегией и Енисеем. Предстояло тщательно обсудить множество вопросов о наилучшей организации сети радиостанций, о ледовом патрули­ровании в Карском море с помощью моторных шхун, о возмож­ности применения аэропланов для регулярной ледовой разведки, об устройстве в нижнем течении Енисея гавани, пригодной для по­грузки и разгрузки судов, о речном транспорте на Енисее. Востротин хорошо разбирался во всех этих вопросах, и «мало-помалу под толковым руководством Вурцеля была разработана целая про­грамма.

Специальный вагон был последним в поезде, в огромное окно в конце вагона можно было обозревать огромные просторы. Нан­сен глядел и не мог наглядеться.

Так доехали до самого Владивостока, а оттуда по Уссурийской дороге на север через плодородный Приморский край до города Хабаровска, где опять был замечательный прием, опять лекции и речи. Отец все время был в движении, стремясь получить как можно больше впечатлений и собрать материал. В музеях он изу­чал прикладное искусство коренного населения. В Хабаровске он с изумлением обнаружил, что местные сани с их загнутыми вверх концами полозьев, скрепленными между собой ремнями, удиви­тельно похожи на те, которые он сам когда-то сконструировал для перехода через Гренландию и которые позднее стали применяться но всех полярных экспедициях. «Если не ошибаюсь, мне тогда не­откуда было узнать об этой конструкции, значит, существуют вещи, которые сами собой напрашиваются».

Проезжая по Амурскому краю, он осмотрел эту огромную почти безлюдную страну, покрытую густыми девственными лесами, го­рами, реками и необозримыми болотами, в недрах которой скрыты богатейшие запасы минералов и золота. Постройка Амурской до­роги, которую он назвал «чудом техники», подвигалась с огром­ным трудом из-за плохого климата, необычной почвы и из-за эпи­демий малярии и других болезней.[159] В 1913 году она была еще да­леко не закончена, большую часть пути пришлось поэтому ехать на лошадях. Нансен этому обрадовался — так было легче ознако­миться с природными условиями края. Например, он обратил вни­мание на многолетнюю мерзлоту и связанные с нею наледи.

Последней сибирской станцией был центр горнопромышлен­ного Урала город Екатеринбург.

«Вот скоро и конец. И мне невольно становится грустно при мысли о том, что надо расставаться с этими обширными лесами Сибири и ее торжественно строгой природой, где только простые величавые линии и никаких мелочей. Я полюбил эту бескрайнюю страну, необъятную, как само море, страну нескончаемых рав­нин и гор, с закованным в лед побережьем Ледовитого океана, пустынным привольем тундры, загадочными дебрями тайги, вол­нистыми степями и синими лесистыми горами — где лишь местами вкраплены клочки обжитой земли».

В Петербург приехали в конце октября. Однажды вечером по­шли в театр. В антракте на сцену вышел директор и объявил, что среди публики присутствует Нансен. Все поднялись, раздались аплодисменты. Пришлось отцу встать и улыбками и поклонами отвечать на овации.

Когда отец вернулся в Христианию в октябре 1913 года, Вос­точный вокзал был переполнен журналистами. Но он никому не стал отвечать на вопросы. «Сейчас я хочу только одного,— смеясь сказал он им,— увидеться с детьми».

Позже отец много рассказывал об этом долгом удивительном путешествии. Он привез нам и подарки — русские шкатулки и шали и многие другие удивительные вещи, каких мы никогда в жизни не видели. Отец был просто переполнен впечатлениями и новыми мыслями и идеями о географических, метеорологических и этнографических особенностях Сибири. Он сразу же принялся за обработку материала. Беседовал с русскими специалистами о систематических исследованиях процесса тундрообразования, ко­торый его заинтересовал, о возможностях планомерного освоения пустующих земель в районе Амура и о множестве других дел. Его увлекла мысль об организации этнографической экспедиции на Дальний Восток. Говоря о путешествиях Свена Гедина, он добав­лял, что «многое еще требует дальнейших исследований», поэтому ему очень хотелось самому отправиться на Восток. Даже в январе 1917 года, когда Лиду предстояло поехать в Америку, Нансен поручил ему навести справки у китайского посла в Вашингтоне Веллингтона Ку, нельзя ли будет получить разрешение на путе­шествие по Центральному Китаю. Веллингтон Ку отвечал, что китайское правительство несомненно пришлет Нансену приглаше­ние. Но революция в России и вслед за ней работа в международ­ных организациях помешали этим планам.

По возвращении из поездки по Сибири Лид как-то провел ве­чер в Пульхёгде. Отец спросил, не собирается ли он писать о пла­вании в Сибирь. Лид ответил, что у него столько дел с Сибирским обществом, что ему просто не до этого. «Тогда я напишу сам»,— сказал отец. Просто он по своей тактичности не хотел перебегать дорогу Лиду. Осенью 1914 года в Норвегии вышла толстая книга «По Сибири». Она сразу же была переведена на английский, а вскоре и на многие другие языки. В Европе бушевала война, и все же книга вызвала большой интерес. В Германии она вышла четырьмя тиражами. Это и понятно — книга рассказывала о кон­тиненте, доселе малоизвестном на Западе. В предисловии отец писал: