"Не дразни герцога" - читать интересную книгу автора (Каллен Гейл)

Глава 21

Кристофер увидел, как кровь отлила от лица Эбигейл. Она вздрогнула, даже не пытаясь скрыть свои чувства. Их снова разделила пропасть.

— Эбигейл, отвечай мне. Что это значит — «любил писать, как и ты»?

Он заметил, как увлажнились ее глаза.

— Я… я приходила к тебе в спальню сегодня днем, но тебя не было, и я решила подождать. Я не могла забыть прошлую ночь и хотела, чтобы ты показал мне… но это не важно.

Ее голос дрожал, и Кристофер едва мог слышать, что она говорила.

— Ты оставил рукопись на столе. Я… увидела твой почерк… и не смогла сдержаться…

Слеза выкатилась из уголка ее глаза, но Кристофера это не тронуло.

— Ты читала мои личные записи, — холодно произнес он. — Ты готова пойти на все, чтобы окончательно разбить мое доверие к тебе? Ты хочешь написать об этой пьесе в своей статье?

Эбигейл застонала и на секунду закрыла глаза.

— Я же говорила, что не стану писать о тебе статью. Можешь держать меня тут, сколько захочешь, пока не убедишься, что я не лгу. А это, — и Эбигейл указала на бумаги, — трудно назвать скандальной новостью. Ты оказался писателем, ну и что?

— И как, по-твоему, отреагировали бы все уважающие меня люди на то, что я сочиняю вульгарные пьесы? В некоторых театрах бывают проститутки, и многие приличные члены общества не пойдут из-за этого даже на Шекспира! Я должен быть выше таких вещей, должен вести себя как человек, который занимается исключительно серьезными делами. — Кристофер вспомнил о том, как ему рассказывали о трудностях, которые пришлось преодолевать его отцу из-за того, что он выбрал в жены неподходящую девушку.

— Хорошо, ты должен поддерживать свой непогрешимый образ, но я не верю, что из-за этого тебе обязательно нужно отказываться от любимого занятия, которое приносит тебе радость. Пьеса очень хорошая, Кристофер, — сказала Эбигейл, коснувшись его руки. — У меня не было времени внимательно прочесть ее, и я заметила, что она не закончена, но пьеса мне понравилась. Герои реальные, и их проблемы меня захватили.

Кристофер не знал, как ему поступить. Он разрывался между стремлением сохранить свой секрет — как поступал всю свою жизнь — и жаждой раскрыть, наконец, кому-нибудь свою душу. Кристофер посмотрел на Эбигейл, чье лицо светилось восторгом и радостью.

И вдруг слова буквально сами соскочили у него с языка:

— Есть компания, которая хочет заняться этим, если конец будет подходящим. — Сцены, которые он написал, герои, которых он создал, станут наконец реальностью. Узнав об этом, Кристофер преисполнился гордостью, как будто пьеса была самым главным достижением в его жизни.

Эбигейл охнула от изумления, а потом схватила его за руки:

— Твою пьесу поставят в театре! Твое семейство будет гордиться тобой.

— Нет-нет, никто не знает, кто ее автор, кроме тебя. Сохрани это в тайне. — Писательство приносит ему радость, а на славу ему наплевать. Он разочаровал своего отца, дал обществу еще один повод с презрением относиться к его матери. Казалось, в будущем он станет самым скандальным членом семьи Кэбот, а это что-то да значит!

На лице Эбигейл отразилось смятение, а потом оно приняло спокойное, даже умиротворенное выражение. И тут Кристофер понял, как прозвучала для нее фраза о том, что только она будет знать, кто автор пьесы. Эбигейл решила, что он все-таки доверяет ей, несмотря ни на что. Это поразило самого Кристофера. Но он не стал отказываться от своих слов.

Глядя в ее карие глаза, сияющие внутренним светом, Кристофер подумал, что ему, похоже, и не хочется этого делать.

— Это и есть твой скандальный секрет, не так ли? — мягко спросила Эбигейл, кладя ладонь ему на грудь. — Ты боишься, что люди, которые так рьяно хвалят тебя за твои хорошие дела, могут с такой же легкостью запятнать твое имя?

— Я много работал, чтобы достичь нынешнего положения, но все мои усилия ничего не будут значить, если в газетах появятся карикатуры на герцога, решившего писать безвкусные пьесы.

— Она не безвкусная! — воскликнула Эбигейл.

Кристофер улыбнулся:

— Ты так думаешь?

— Да! Она хорошо написана. Возможно, ты унаследовал этот дар от предков. — Эбигейл взглянула на их находку, лежавшую на полу. — Говорили, что привидение носило с собой перо и выглядело встревоженным, и оно появлялось чаще всего тут, рядом с этой рукописью! Наверное, ему так и не удалось закончить свое произведение.

— Я не верю в привидения, — твердо заявил Кристофер, однако наклонился и взял рукопись, не в силах бороться с любопытством. — Но мне жаль беднягу, если он так и не успел дописать его до конца.

— Он был несчастным писателем. Может быть, его душа упокоится с миром, если в театре поставят пьесу его потомка. Но об этом, разумеется, все узнают…

— Нет, — покачав головой, прервал ее Кристофер, — я пишу под псевдонимом, и у меня есть доверенное лицо, которое будет представлять все мои интересы.

— Значит, ты не хочешь, чтобы все узнали о том, что ты создал шедевр.

— Это не шедевр, — возразил Кристофер и внимательно посмотрел на Эбигейл. — У нас с тобой разные цели. Ты пишешь и хочешь, чтобы твой отец узнал, что у тебя есть талант.

— Я тоже хочу, чтобы мир понял, что женщина способна хорошо писать, — заявила Эбигейл, упрямо вздернув подбородок.

Кристофер с улыбкой ответил:

— Ты способна достичь всего, чего бы ни пожелала. Их глаза встретились, и взгляд Эбигейл потемнел.

Кристоферу показалось, что ее дыхание участилось, и это стало для него неожиданным подарком.

— Кто-нибудь знает, что ты тут со мной? — взяв ее за руку, спросил Кристофер.

Эбигейл покачала головой:

— Все думают, что я ищу привидение в одиночестве.

— Ты должна вскоре вернуться?

Она наклонилась к нему, и Кристофер положил рукопись на стоявший рядом умывальный столик.

— Гвен не станет меня искать. Она с мистером Уэсли. Кристофер обнял Эбигейл, а потом обхватил ее округлые ягодицы.

— Итак, ты охотишься в одиночку?

— Я думаю, что нашла свою добычу.

Эбигейл встала на цыпочки, Кристофер наклонил голову и запечатлел на ее губах поцелуй. Их языки встретились и затанцевали вместе. Эбигейл оказалась способной ученицей: она околдовывала его, соблазняла, и он не хотел думать ни о чем другом, кроме желания доставить ей ни с чем не сравнимое наслаждение.

Кристофер посмотрел в ее затуманенные глаза.

— Прошлой ночью я не стал ждать, что ты… я поступил нечестно по отношению к тебе. Но мне все очень понравилось.

Он усмехнулся и еще крепче прижал к себе ее бедра.

Эбигейл задрожала, покачнулась. Кристофер, не теряя ни секунды, быстро отнес ее в спальню. Там он положил Эбигейл на кровать, и она, тихо смеясь, раскрыла ему объятия.

На мгновение Кристофер остановился, держась за столбик балдахина, и посмотрел на Эбигейл.

— На тебе слишком много одежды, — сказал он, нависая над ней.

— Да, прошлой ночью тебе повезло больше, — с улыбкой произнесла она.

— Если позволишь, я покажу свое мастерство по части раздевания. — Кристофер перевернул ее на живот и стал расстегивать крючки.

Эбигейл захихикала, но когда его пальцы принялись исследовать то, что скрывалось под платьем, застонала от удовольствия. Кристофер поднял ее и спустил вниз платье, корсет и рубашку. Оба смотрели в стоявшее на полу зеркало. Кристофер принялся вытаскивать шпильки из ее волос, и они рассыпались по плечам. Потом он посмотрел на грудь Эбигейл, которая высоко вздымалась над ее плоским животом. Кристофер взял нежно и трепетно ее грудь в ладони. Когда его ладони скользнули вниз и пробрались между ее ног, Эбигейл не выдержала и снова посмотрела в зеркало сквозь полуопущенные ресницы.

Их глаза встретились в зеркале, Эбигейл покраснела и напряглась, но Кристофер озорно улыбнулся ей, продолжая удерживать ее взгляд. Он ласкал ее, погружая пальцы все глубже в ее влажное лоно. Эбигейл была такой теплой, и Кристоферу стоило немалых усилий, чтобы не сорвать с себя одежду и не овладеть ею. Но ее удовлетворение было для него сейчас важнее своего. Он продолжал ласкать ее потайное местечко, а пальцами второй руки ласкал ее соски. Эбигейл стонала, положив голову ему на плечо, продолжая смотреть в глаза его отражению. Теряя контроль над собой, Кристофер начал тереться бедрами о ее ягодицы.

Он видел лицо Эбигейл, слышал ее стоны и знал, что скоро она взлетит на вершину блаженства.

— Ты не… — вдруг выдохнула Эбигейл. — Разве я… не должна лечь?

Кристофер прижал губы к ее уху и ответил, хрипло усмехнувшись:

— Тебе не обязательно лежать на спине, любовь моя. Доверься мне, и сама в этом убедишься.

Эбигейл кивнула, и Кристофер ускорил темп. Эбигейл снова взлетела на вершину блаженства, содрогнувшись в его объятиях. Кристофер видел, как поднялась ее грудь, как от наслаждения исказилось ее лицо, и почувствовал, что сейчас кончит, не успев еще раз войти в нее.

Кристофер сбросил пиджак и жилет, а когда принялся расстегивать рубашку, почувствовал, что Эбигейл пришла ему на помощь. Грудь Эбигейл коснулась его груди, и Кристофер заглянул ей в глаза.

— Позволь мне, — прошептала Эбигейл, а потом ее робкая улыбка расцвела и стала по-настоящему чувственной.

У Кристофера от нежности сжалось сердце. Он не хотел обращать на это внимание, твердя себе, что ему важно только плотское наслаждение. Его стала бить дрожь.

Кристофер возбудился настолько, что ему даже стало немного больно. Он впервые встретил женщину, которая хотела ласкать мужчину и получать от этого удовольствие.

Эбигейл помогла ему снять рубашку через голову, а потом наклонилась к его груди и лизнула его сосок.

— Эбби, что ты со мной делаешь! — хрипло простонал Кристофер. Но Эбби уже расстегивала ему брюки, пытаясь проникнуть внутрь и коснуться его жезла.

Наконец Кристофер снял брюки и нижнее белье. Он лег на кровать и растянулся во весь рост, положив руки под голову. Хотя Эбигейл улыбалась, ее взгляд был растерянным.

— Я же говорил, что тебе не обязательно лежать на спине, Эбби. Возьми меня.

Она округлила глаза:

— Извини, что ты сказал?

— Тебе не нужно быть такой вежливой в моей постели, — усмехнувшись, ответил Кристофер.

Он привлек Эбигейл к себе и завел одну ее ногу через себя так, чтобы она села на него сверху.

— Прикоснись ко мне, Эбби, — хрипло произнес он. — Возьми меня в себя.

Эбигейл взяла его жезл в руку, приподнялась, попыталась направить его в свое лоно, а в нужный момент Кристофер опустил ее бедра вниз и вошел в нее.

— Какая же ты сладкая, — проговорил он. Эбигейл сразу поняла, как нужно двигаться, и с радостью присоединилась к этому древнему, как сама жизнь, ритму.

— Я чувствую… это как… я даже не могу это описать.

Сжав зубы, Кристофер пробормотал:

— Не можешь это описать? Но ты ведь журналистка? Эбигейл запрокинула голову, и то ли рассмеялась, то ли застонала от удовольствия, когда Кристофер снова взял в ладони ее грудь. Наслаждение достигло своего пика, и сила его потрясла, пронзила Кристофера. Он почувствовал полное удовлетворение. Когда все закончилось, Кристофер привлек к себе Эбигейл, и она легла ему на грудь.

Они еще были соединены самым интимным образом, и Кристофер держал ее в объятиях, целовал в лоб, нос — везде, куда только мог добраться. Эбигейл смотрела на него с молчаливым удивлением, и он вспомнил, как прошлой ночью ушел от нее, после того как лишил невинности.

— Прости меня за вчерашнее, — выдохнул Кристофер ей в волосы. — Моя торопливость, то, как я тебя оставил…

Эбигейл посмотрела на него и улыбнулась:

— Да, твой темп меня вправду удивил. Кристофер тихо рассмеялся, радуясь тому, как легко она могла утешить, как хорошо его понимала. Он попытался натянуть на них одеяло, но Эбигейл села, и оно сползло с нее.

— Мне нужно идти. Вдруг сюда кто-нибудь войдет? Кристофер потянул ее назад, к себе.

— Я сказал своему слуге, что он мне не понадобится сегодня вечером.

Эбигейл хлопнула его ладонью по мускулистому торсу, игриво взмахнув копной волос, которые спутанными волнами падали ей на плечи и закрывали грудь.

— Ты был так уверен в том, что я тебе опять отдамся?

— Нет, я просто хотел сделать все, чтобы это случилось.

Эбигейл улыбнулась, а Кристофер сел в окружении подушек и привлек ее к себе, так чтобы она легла к нему на руки.

Эбигейл лежала тихо, согреваемая теплом его тела, чувствуя такое спокойствие, как будто мир вокруг них не существовал. Но молчание, в конце концов, стало напрягать ее, и в голову полезли мысли, которым по идее не было места в постели рядом с Кристофером.

Она тихо сказала:

— Я не знаю, о чем должны говорить люди после…

— После близости?

Эбигейл кивнула, убирая прядь волос за ухо.

— А о чем тебе хотелось бы поговорить? — спросил Кристофер.

— Когда ты понял, что хочешь и можешь писать? Видимо, еще в детстве?

— Нет, я был очень активным ребенком, но большую часть времени проводил в Итоне, с мальчишками, которые не хотели принимать меня в свою компанию. Мне приходилось постоянно бороться с ними, и у меня оставалось мало времени на остальные занятия.

— Но почему они не хотели дружить с тобой, будущим герцогом?

— Может, ты не обратила внимания, но у меня кожа темнее, чем у остальных англичан. — Он усмехнулся, сверкнув белыми зубами. — К тому же моя мать чужестранка, и мальчишки дразнили меня полукровкой. Мой титул маркиза значил меньше, чем способность защитить себя. И я радовался малейшей возможности показать, на что я способен.

Эбигейл заметила, что его взгляд становится все печальнее. Она не хотела, чтобы Кристофер грустил, вспоминая о прошлом, но решила, что лучше не прерывать его, дать ему возможность выговориться.

— Я слишком часто рисковал, — со вздохом продолжил Кристофер, — и все ради того, чтобы удивить своих приятелей, чтобы показать свою удаль. Я, не задумываясь, пускал в ход кулаки.

Его лицо конвульсивно дернулось, словно он вспомнил что-то ужасное, но это выражение моментально исчезло.

— Чего только обо мне не говорили! Обвиняли в том, что во мне течет «дикая испанская кровь», как будто это заразная болезнь. Когда мне исполнилось восемнадцать, умер отец, и я понял, что он покинул этот мир с уверенностью, что я окончательно опозорю нашу семью своим ужасным поведением.

Эбигейл попробовала развеять его печаль:

— Ушам своим не верю. По-моему, ты никогда не прислушивался к тому, что о тебе говорят. Тебя это просто не интересовало. Ты всегда поступал так, как считал нужным.

— Я много трудился, чтобы научиться себя контролировать. Я понял, что дал обществу еще один повод поносить мою мать, и мне стало стыдно. После этого я изменился. Я отвечал за всю семью и серьезно относился к этому, хотя мне было тяжело нести такую ответственность. Я начал сам изучать, как управлять землей, как вести дела поместья и участвовать в политической жизни, прислушиваясь к советам пожилых и более опытных людей, которые, кстати, довольно скептически относились к моим попыткам. Когда я унаследовал титул, пришлось отказаться от поступления в Кембридж.

— Ты путешествовал по Европе? Я слышала, что молодые люди из высшего общества часто отправляются на континент и проводят там довольно много времени.

— В тот момент — нет, но такое путешествие совершил мой отец, — широко улыбаясь, ответил Кристофер. — Так он познакомился с моей матерью. Но в то время я не мог себе этого позволить, хотя потом бывал в Европе раз или два. Я подавлял все свои эмоции, играя роль безупречного герцога.

— Безупречного герцога? — удивилась Эбигейл. — Не знала, что такое бывает.

— Неужели? Но разве ты не поэтому с самого начала выбрала меня?

— Думаю, да, — ответила Эбигейл, прильнув к Кристоферу.

— По вечерам я не появлялся в обществе, — продолжил Кристофер, — очень много работал, и на развлечения не хватало сил. Мне было еще рано искать себе жену, и я предпочитал оставаться дома. Беспокойство, которое я стремился подавить в себе днем, ночью угрожало выплеснуться наружу.

Кристофер замолчал, Эбигейл затаила дыхание, желая, чтобы он доверился ей, хотя знала, что не заслуживает этого.

— Я гордился тем, чего мне удалось достичь, но все равно чувствовал себя опустошенным. Я часто бывал в библиотеке, много читал. В Итоне у меня не было для этого времени. Мне понравились пьесы, я стал посещать театры. И однажды ночью почувствовал желание написать пьесу.

— Да, я тебя понимаю, — прошептала Эбигейл.

Кристофер улыбнулся и посмотрел на нее так, как еще никогда не смотрел, Эбигейл подумала, что Кристофер, наверное, никогда не делился этими переживаниями ни с кем, даже со своей семьей. Она подумала, что могла бы его любить, но эта мысль ее испугала.

— А потом? — спросила Эбигейл.

— Сначала я боролся с собой, но писательский труд все больше привлекал меня. Мои герои могли делать то, что я хотел, вести себя так, как я приказывал им.

— Даже испытывать те эмоции, в которых ты себе отказывал.

Кристофер удивленно посмотрел на нее, а его взгляд вдруг стал настороженным.

— Прости, что прервала тебя, — торопливо проговорила Эбигейл.

— Нет-нет, я… я понимаю, что ты хочешь этим сказать. Это интересное замечание.

— Но ты не готов с ним согласиться.

— Именно так. — Он поцеловал ее в макушку. — Об остальном ты уже слышала. Я начал мечтать, что, может быть, моя пьеса понравится, и ее даже поставят в театре. Потому, используя псевдоним, я послал ее разным театральным агентствам. Я хотел, чтобы мое творение принесло радость — такую же, какую испытывал я сам, когда читал произведения других авторов. А еще я хотел, чтобы в театрах чаше шли пьесы Шекспира, чем дешевые мелодрамы.

— И очень скоро твоя мечта может сбыться. Почему ты не закончил свою пьесу?

Он коснулся пальцем ее носа.

— Потому что кое-кто отвлекает меня.

— Я? — возмущенно воскликнула Эбигейл, пытаясь отодвинуться от него.

Но Кристофер крепко обнял ее.

— Шучу. Проблема с окончанием начала мучить меня задолго до того, как я встретился с тобой. Я приехал сюда, чтобы поработать над ним в тишине, но обнаружил тут толпу гостей, которых пригласили без моего ведома, чтобы я смог, наконец, выбрать себе жену.

— Ну вот, ты первый заговорил о женитьбе, и теперь я могу расспросить тебя о последней приехавшей сюда девушке. Кто такая эта Мэдлин Престон? Элизабет сказала, что она хотела стать твоей женой, но ты отказался. Значит, она первая сделала тебе предложение? Разве это не противоречит всем правилам ухаживания?

Кристофер вздохнул и отвел глаза.

— Так все и было, — сказал он.

Эбигейл услышала холод в его голосе и поняла, что слишком близко коснулась его главного секрета, который он всю жизнь тщательно скрывал.

— Ты знаешь, наше соглашение все еще в силе. Я могу отвлечь тебя от нее.

— Да, ты и так отвлекаешь меня. Не волнуйся, Мэдлин уже уехала.

Кристофер обвел ладонью округлость ее груди, и Эбигейл удивилась, как быстро в ней вспыхнула страсть. Он перевернул ее на спину, но Эбигейл не сразу позволила ему поцеловать себя.

— Крис, насчет твоей пьесы: пусть главный герой останется жить. Пусть станет победителем. Мне слишком часто приходилось писать о пьесах с несчастливым концом.

— Но в жизни мы чаще сталкиваемся с трагедиями, разве не так? — спросил Кристофер. — Мы не можем получить все, что нам хочется.

— Ты убедился в этом на собственном опыте.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Эбигейл подумала о том, что их счастье будет очень коротким. Даже если Кристофер предложит ей стать его любовницей, она откажется. Она не опозорит свое имя, свою семью.

Эбигейл потянулась к Кристоферу и обняла его, живя только этим мгновением, наслаждаясь их близостью, даря и получая наслаждение, потому что будущего у них нет.

Проводив Эбигейл в ее комнату, Кристофер долго ворочался в постели, но никак не мог уснуть. Из головы не шла старинная рукопись. Он внимательно прочел пару страниц. Это оказалась комедия.

Кристофер думал, что теперь, когда Эбигейл узнала о том, что он пишет пьесы, его будут одолевать беспокойство и тревога. Он действительно тревожился, но совсем по другому поводу. То, что Эбигейл стало известно о его увлечении, бледнело в сравнении с тем, что теперь весь мир мог прочесть о его скандальном прошлом в газете. К несчастью, Кристофер не смог остановить Мэдлин. Но он также не мог допустить, чтобы статья, написанная с ее участием, уничтожила все, чего он добился в жизни.