"Евангелие от Люцифера" - читать интересную книгу автора (Кристофер Пол)

ГЛАВА 6

Она поняла, что ее вытолкнули из торговой зоны: вокруг не было ни товаров, ни продавцов, ни покупателей. В одно мгновение девушка перенеслась в совершенно иной мир — мир крошившихся стен, смутных фигур, едва видных в вихрящейся пыли, звуков, приглушенных окружавшими ее стенами погребальных сооружений, и бесшумных порхающих теней.

Сердце ее сжалось от испуга.

Она стояла неподвижно, медленно поворачиваясь кругом, пытаясь осознать свое местоположение. Перед ней высилась высокая, местами осыпавшаяся стена из глинобитного кирпича и соломы, некоторые кирпичи выпали, как зубы из старческого рта. Слева просматривалось бледно-зеленое строение с покатой крышей, а справа проходил проулок, такой узкий, что по нему впору было протискиваться бочком. Тропа, ведущая, на улицу, с которой ее вытеснили, находилась позади.

Зная, что Хилтс направлялся к площадке, где торговали подержанной амуницией, и надеясь догнать его, Финн повернула туда, но вынуждена была резко остановиться, когда путь ей преградил широкогрудый, с покатыми плечами мужчина лет сорока, одетый в белую джелабию и темный, в тонкую полоску пиджак. Он был бос, голову обматывал грязный тюрбан. Из-под кустистых бровей смотрели глубоко посаженные желто-зеленые глаза, нос, судя по всему, был неоднократно перебит, над верхней губой и над подбородком пробивалась седеющая щетина, кожу, как у всех в Городе мертвых, покрывала тонкая пленка пыли.

Его широкая ладонь сжимала рукоять огромного меча, тронутого ржавчиной, но с поблескивающим после недавней заточки лезвием. Араб поднял похожий на мачете клинок и широко раскрыл рот, издав рычащий звук и продемонстрировав отсутствие языка.

На какой-то миг Финн замерла неподвижно, чувствуя, как с ее губ рвется вызванный паникой идиотский смех. Единственное, что пришло ей в голову, — это сцена из фильма про Индиану Джонса, где Харрисон Форд столкнулся лицом к лицу с огромным египтянином, вооруженным, как и этот, мечом. Это было нелепо, смехотворно, но ужасающе реально. К тому же она вовсе не была Индианой Джонсом и не располагала пистолетом, чтобы пристрелить это фантасмагорическое существо. Поэтому, когда обладатель ржавого меча, пробулькав что-то еще, двинулся к ней, она развернулась и пустилась бежать. Инстинктивно придерживаясь левой стороны рядом с крошившейся кирпичной стеной, девушка выскочила из проулка, свернула направо и побежала дальше, слыша позади топот своего ужасного преследователя.

Ноги вынесли ее на небольшую площадку, окруженную каменными стенами мавзолеев с зарешеченными дверями и окнами. На самой площади находилось около дюжины погребений попроще, всего лишь каменных надгробных плит, поверх одной из них был разведен костер, с металлического крюка над которым свисал котелок.

Выбежав в центр этого пустого пространства, Финн вскочила на надгробие, развернулась к костру и, схватив котелок с кипящим варевом за ручку, швырнула его в физиономию преследователю, одновременно рассыпав по плите уголья костра.

Конари, склизкое варево из риса и чечевицы, обожгло человеку с мечом лицо, однако это не остановило его. Взревев и схватившись за физиономию свободной рукой, он запрыгнул на плиту. Финн поскользнулась, упала и покатилась в грязь. Египтянин занес клинок, но, шагнув вперед, наступил босыми ногами на горящие угли, взвыл и грохнулся прямо в остатки костра.

Финн вскочила и пустилась наутек, не решаясь оглянуться и посмотреть, сильно ли пострадал ее враг.

Метнувшись в узкую щель между двумя мавзолеями, она оказалась в узком проулке, прямо перед темневшим дверным проемом какого-то склепа и, не размышляя, нырнула туда. На голом земляном полулежали три лишь наполовину покрытых пылью и грязью человеческих скелета, все ногами в одну сторону. Вероятно, на восток, хотя Финн, разумеется, понятия не имела, где какая сторона света.

Создавалось впечатление, будто на месте этого не столь уж роскошного захоронения кто-то побывал, причем не очень давно. Явные следы лопаты указывали на раскопки, правда, вовсе не археологические. Похоже, скелеты отрыли потому, что живые люди присмотрели этот однокомнатный склеп для себя.

В помещении имелся выход и с другой стороны, так что Финн, переступив через грязные остовы, вышла в очередной широкий двор с двумя или тремя дюжинами могил, окруженных кольцом склепов и, с дальнего конца, высокой стеной здания, которое сочла мечетью. Повсюду валялись кирки, ломы, молоты, грудились выломанные гранитные и мраморные плиты: разорители могил разоряли гробницы разорителей могил. Нынешние расхитители были потомками тех строителей Саладина, которые сдирали облицовку пирамид, чтобы построить свой город.

Финн остановилась и прислушалась, стараясь унять дыхание и даже биение собственного сердца. Судя по отсутствию топота, человек с клинком, но без языка больше ее не преследовал — или, во всяком случае, делал это осторожнее, стараясь не поднимать шума. Впрочем, главный вопрос заключался в том, с чего ему вообще приспичило бросаться с мечом на одинокую незнакомую иностранку. Если отбросить маловероятное предположение, что этот псих считает своим долгом кромсать клинком заплутавших в Городе мертвых девиц, должна все-таки существовать какая-то причина?

Однако, как ни ломала девушка голову, сообразить, чем мог руководствоваться странный египтянин, ей не удавалось. Уж во всяком случае, ее недавние приключения, связанные с запутанным миром пропавших художественных шедевров, старыми заговорами, нити которых протянулись в настоящее, и политикой Ватикана, явно не имели к Египту ни малейшего отношения. Среди произведений искусства, которые ей удалось извлечь буквально из-под улиц Нью-Йорка, никаких Розеттских камней вроде того, который помог Шампольону расшифровать древнеегипетские надписи, или сокровищ фараонов вроде бы не числилось. А хоть бы они там и оказались: кому могло понадобиться убивать ее здесь, сейчас? Та часть ее жизни пройдена.

Или нет?

Если ее догадка верна, человек с клинком поджидал ее, как охотник, выслеживающий добычу. А это значило, что он должен был знать, что она собирается в Город Мертвых сегодня. Единственный, кто, кроме нее, знал об этом, был Хилтс — человек, познакомившийся с ней в самолете и представившийся участником экспедиции, но имя свое назвавший только водителю Ахмеду. Который к тому же не был Ахмедом, и достоверно о нем она знала лишь то, что он держал в руках табличку с надписью «Адамсон».

Она все это приняла на веру. Между тем, как сказал бы ее друг Майкл Валентайн, обман в расчете на доверие бывает успешным как раз тогда, когда обманщик показывает жертве именно то, что она ожидает увидеть. Да, конечно, Хилтс знал всю ее подноготную — и про отца, и про Майкла… но все это при желании можно было извлечь из архивов любой из газет, которые в прошлом году взахлеб освещали ее историю. Или в Интернете. А она попалась на крючок, потому что ей и в голову не пришло сомневаться в искренности такого симпатичного, обаятельного молодого человека.

Мысленно чертыхнувшись, Финн заставила себя думать не о Хилтсе, а о сложившейся в настоящий момент ситуации. Был ее попутчик обманщиком или не был, но сейчас он не с ней, не может ни помешать, ни помочь, и рассчитывать ей приходится только на себя.

Девушка быстро огляделась и приметила приставленную к стене одного из склепов по правую сторону площадки грубую деревянную лестницу. Возможно, оглядев местность сверху, она сможет сориентироваться. Стоит попытаться.

Петляя между могилами, Финн бегом пересекла площадь, взобралась по лестнице на крышу оштукатуренного глинобитного строения и подошла к ее дальнему краю. Зрелище открылось неутешительное — куда ни взглянешь, всюду море погребальных сооружений, подобных тому, на котором она стояла, да сеть переходов. Кое-где склепы стояли тесно, впритык, в иных местах их разделяло открытое пространство. Низкие строения перемежались высокими, в два, а то и в три этажа, а кое-где над всем этим морем кирпича и камня возносились минареты. Вдалеке она разглядела громаду похожей на дворец цитадели, воздвигнутой тысячу лет назад на склонах господствующей над городом горы Мукаттам. Султан Хатим ибн Хартама превратил это место в твердыню и средоточие власти для себя и будущих правителей из династии Аббасидов. Между цитаделью и тем местом, где сейчас стояла Финн, проходила приподнятая автострада, рассекавшая Город мертвых, а правее, ярдах в двухстах, виднелась небольшая, но изящная круглая мечеть с окнами в форме слезинок. Рядом с ней, резко контрастируя с изысканной красотой мечети, приютилась жалкая лачуга из скрепленных ржавой проволокой досок. Мечеть была та самая, которую Финн видела, когда слезала с мотоцикла. Где-то там, в тенях и горчичной дымке, остался мотоцикл, охраняемый Бакиром с его шайкой малолетних разбойников. Конечно, с размахивающим мачете головорезом, гнавшимся за ней, им не справиться, но это лучше, чем ничего. Она вернулась к лестнице и уже собралась спуститься, но вдруг резко пригнулась.

Кошмарный преследователь стоял прямо у подножия лестницы, обшаривая взглядом двор.

Его добыча могла уйти несколькими путями, и ему, к счастью, на данный момент не приходило в голову посмотреть наверх. Балахон его с одного края обгорел, он прихрамывал — похоже, ему изрядно досталось. Медленно поворачивая голову и постанывая, он осматривал пространство. Стараясь не оказаться в поле его зрения, если он вдруг поднимет глаза, Финн сместилась назад и в сторону, но тут ветхая кровля под ней провалилась, так что кусок штукатурки или кирпич с грохотом рухнул во внутреннее помещение. Египтянин мгновенно вскинул глаза, но Финн уже бежала к дальнему концу крыши. С ревом ярости или боли (а скорее всего, и того и другого) человек с мечом принялся взбираться по лестнице.

Финн добралась до дальней стороны маленького здания, остановилась, пошатнулась и, собравшись с духом, перепрыгнула через пятифутовую брешь, приземлившись на четвереньки на соседней крыше. Шероховатая поверхность царапала ладони, полотняные брюки порвались на коленях, однако, перекатившись и поднявшись, она увидела, что сукин сын с клинком уже поднялся и, волоча ногу, тащится к ней. Следующая крыша оказалась ближе, так что Финн устремилась к ней и перемахнула со склепа на склеп, старясь не отклоняться от направления к мечети.

Перескочив через парапет между двумя примыкающими одно к другому погребальными сооружениями, девушка оглянулась и громко ахнула — упрямый враг, несмотря на хромоту, каким-то образом ухитрился заметно сократить расстояние между ними. Но еще больший страх Финн ощутила, добежав до края крыши: от следующей ее отделяло не меньше двадцати футов, а от земли — футов пятнадцать.

Внизу находился участок голой земли и несколько полуразвалившихся надгробий, среди которых, растянув между столбами кусок ткани, кто-то устроил импровизированный навес. Размышлять было некогда — девушка бросилась вниз, на провисшую ткань.

При падении она ушибла плечо, с треском прорвала навес и обрушила удерживавшую его конструкцию. Послышался пронзительных женский визг и грохот падающих горшков и кастрюль — шаткое сооружение оказалось чьей-то кухней. Финн вроде бы приметила завернутую во что-то вроде савана женщину с голым ребенком на руках, а потом ей на глаза попался кусок рекламного щита с арабской вязью и выведенной там же ярко-оранжевой надписью на английском: «Страна грез».

Но тут прямо над ней раздался гортанный рев, и проклятый меченосец рухнул с крыши, окончательно сокрушив остатки кухонного навеса. Злобно рыча, он ринулся к ней с высоко занесенным мечом. Финн швырнула ему в лицо подвернувшийся под руку обломок, задержав тем самым на долю секунды. Слева от нее, на каменном надгробии, лежали только что выпотрошенные тушки полудюжины голубей. Поблизости были сложены кучкой отсеченные птичьи головы с раскрытыми клювами и остекленевшими глазами. Тут же валялся окровавленный топорик, послуживший орудием этого действа, а жужжащее облако зеленоватых мух с прозрачными крылышками висело над деревянной плошкой, наполненной голубиными внутренностями. Потянувшись, Финн схватила топорик, вцепилась в скользившую в руке рукоять и, ощущая его тяжесть, принялась вслепую размахивать им перед собой. Потом густой, нечистый воздух пронзил странный, высокий вопль, и Финн снова обратилась в бегство.

Свернув наугад в ближайший проход, она побежала по длинной темной улочке. Улочка выводила к глухой стене, в верхней части которой были видны хорошо запомнившиеся ей вырезанные в форме слезинок окна. Судя по всему, девушка выбежала к задней стене мечети, возле которой был оставлен мотоцикл.

Позади она услышала стук босых ног преследователя и его натужное дыхание и, даже не попытавшись оглянуться, припустила еще быстрее. В конце темного узкого прохода не было двери, никаких лестниц или проемов, никакого выхода. Тупик. Бежать было некуда, не оставалось ничего другого, кроме как повернуться и попытаться оказать врагу безнадежное сопротивление, которое не может закончиться ничем, кроме безумной боли и финального забытья.

Единственной слабой надеждой оставалось окно в стене мечети, но, еще не подбежав к нему, Финн уже поняла, что оно расположено слишком высоко и ей до него не добраться. Кроме того, его прикрывал изящный резной деревянный ставень. Похоже, вот и конец. Она посмотрела на землю перед собой, отчаянно надеясь найти что-нибудь, сгодившееся бы в качестве оружия, но не увидела ничего, кроме твердой голой почвы да неизбывной пыли.

Она заколебалась, наполовину повернувшись, чтобы встретить свою судьбу, а потом боковым зрением приметила со стороны стены движение и цветовое пятно. Послышался треск, загораживавший высокое окно ставень вывалился наружу, а следом появилась фигура в розовой футболке.

«Счастливчик» Бакир, вожак малолетних разбойников.

Проорав что-то по-арабски, парнишка высунулся в окно, вытянув обе руки вниз по бледной стене мечети. За его спиной Финн увидела нескольких его юных товарищей, удерживавших его сзади. В последнем отчаянном рывке она добежала до подножия стены, подпрыгнула, ухватившись за протянутые руки мальчика, и почувствовала, как он, крепко обхватив запястья, потащил ее вверх. Снизу донесся свист рассекаемого воздуха, лязг стали и звук осыпающейся штукатурки — нацеленный по ней удар вражьего клинка пришелся по стене мечети.

Бакир с помощниками через выбитое окно втащили Финн в прохладный полумрак мечети. Они находились на галерее, шедшей вдоль окон, закрытых такими же ставнями, какую выбил Бакир. Внизу взору открылось пустое, застланное красивыми коврами пространство для молящихся, а перед ним возвышение, не иначе алтарь. Наверху не было ничего, кроме зияющей пустоты купола, выложенного изнутри фантастически сложной мозаикой из голубой, зеленой и золотой керамической плитки, наводившей на мысль о солнце, освещавшем ручьи и реки райского сада.

Вместе с мальчишками Финн спустилась по узкой лестнице и торопливо прошла через устланный коврами пол к высокому дверному проему по другую сторону молитвенного зала. Пространство снаружи было подернуто туманной дымкой. Бакир выкрикнул какой-то приказ двум мальчуганам, игравшим на надгробной плите в шарики, и они, крикнув что-то в ответ, вскочили и убежали. Один из низкорослых помощников Бакира, подкрепляя непонятные слова жестами, тянул Финн за руку. Они быстро прошагали по широкой дорожке и через старые, кованого железа ворота вышли в поразительно зеленый сад, разбитый перед не слишком большим, но ухоженным мавзолеем со свежевыбеленными стенами и декоративными деревянными решетками на окнах.

Ведомая ватагой ребятишек, по узкой дороге Финн вышла на очередную площадку, окруженную большим количеством надгробных сооружений и уставленную навесами для тени вроде того, на который ей совсем недавно пришлось свалиться. Оказалось, что это очередное место торговли животными, и здесь, естественно, царило почти невыносимое зловоние. В одном углу на грубом столе были навалены, как сообразила девушка, ноги недавно забитых верблюдов: бугры желтой кости торчали из отсеченной плоти и заляпанного кровью меха. Рядами теснились ведра, полные овечьих, козьих и ослиных потрохов, старые тазы, банки из-под консервов и кастрюли, заполненные кусками говяжьей печени и жиром, плавившимся под палящим солнцем. На пространстве размером с пару стандартных парковочных площадок столпилось не меньше сотни людей.

— Йа ла! Йа ла! — выкрикивал мальчуган рядом с ней, увлекая ее к рынку.

Маленькие руки подталкивали девушку сзади, а спешивший впереди Бакир манил ее за собой в следующий проулок. Не прошло и минуты, как малолетняя ватага доставила запыхавшуюся Финн в тот самый двор, где они с Хилтсом оставили «Нортон». Широко ухмылявшийся Бакир торжествующе поднял вверх сжатый кулак, а девушка облокотилась о мотоциклетное седло, всхлипывая от накатившего облегчения.

Как оказалось, преждевременного.

— Шаеф! — раздался внезапно истошный крик ее юного спасителя, и она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мачете, описав в воздухе широкую дугу, обрушивается на шею Бакира у плеча, разрубая его тело наискось, сквозь мышцы, связки кости и сердце.

Прежде чем юный воришка успел осознать, что случилось, свет покинул его глаза, и безжизненное тело рухнуло на пыльную землю. Меченосец, чье лицо расплывалось в зловещей улыбке, высвободил свое оружие. Его темные глаза сверкали, рукав пропитался кровью.

Издав громкий, но невнятный звук, он направился к ней, волоча правую ногу и размахивая окровавленным мачете, как дубинкой. При виде этого ужасного убийцы шайка Бакира, потерявшая вожака, с воплями бросилась врассыпную, но маленький защитник Финн, хоть его ручонка и дрожала на ее рукаве, остался. Более того, он шагнул вперед, встав между девушкой и ее врагом, плюнул наземь и, нагнувшись, швырнул в убийцу камень.

— Шармут![4] — выкрикнул мальчик высоким, срывающимся голосом.

Слезы ярости проделывали бороздки в покрывавшей его лицо пыли.

Камень, брошенный детской рукой, угодил убийце в плечо, не причинив особого вреда. Ухмыляясь, египтянин шагнул вперед, и Финн, схватив мальчугана, оттолкнула его назад, загородив собой. Глядя на клинок, с которого еще капала кровь Бакира, она вдруг забыла о страхе, ощутив, как ее переполняет холодная ненависть. Надежды на спасение не было, но она обдумывала, как перед смертью успеть вцепиться зубами в глотку этому фантасмагорическому, убивающему детей чудовищу.

— Ваалейкум салям.

Услышав эти тихие, но прозвучавшие совсем рядом слова, человек с мечом замешкался, слегка повернулся на голос… и три произведенных один за другим почти в упор выстрела разворотили его грудь, разорвав в клочья сердце и легкие и отбросив его назад, как рваную тряпку. Две или три пули, натолкнувшись на ребра, нашли выход из тела сзади, у правой лопатки, выбив фонтан из мелких костных обломков и кровавых ошметков плоти и обрывков одежды. А потом тело убитого убийцы с глухим, точно при падении мешка с брюквой, стуком рухнуло на пыльную землю.

Еще мгновение Хилтс продолжал держать в вытянутой руке маленький квадратный автоматический пистолет южноафриканского производства, после чего поставил его на предохранитель и убрал в прикрытую футболкой поясную кобуру.

Наклонившись, он быстро поднял три сорокамиллиметровые гильзы и засунул их в карман. Потом в три шага оказался рядом с мотоциклом, извлек из джинсов толстую пачку египетских фунтов, сунул деньги в ручонку все еще стоявшему рядом с Финн, ошалевшему от ужаса мальчугану, сжал его пальцы вокруг купюр и шепнул что-то ему на ухо.

Мальчик поднял глаза на Хилтса и кивнул. Деньги исчезли под его рваной, грязной одеждой.

— Имши, имши![5] — сказал Хилтс.

Мальчик быстро поднял на Финн все еще полные слез глаза, поцеловал ей руку и побежал. На миг он задержался возле убитого — пнул грязь в его лицо, плюнул на труп, а потом схватил меч за рукоять и потащил за собой, так что клинок оставлял борозду на пыльной земле.

Издалека донеслось завывание полицейских сирен.

— Нам нужно убираться отсюда, — сказал Хилтс, засовывая фотоаппараты в багажную сумку. Он вручил Финн ее шлем, надел свой и вскочил в седло. — Поехали!

Финн взобралась позади него. Сирены уже звучали ближе.

— Напомни, как по-здешнему «спасибо»? — тихонько спросила она.

— Шукран, — ответил Хилтс.

Она посмотрела на хрупкое, маленькое тело Бакира, распростертое на земле. В пыли, вокруг его головы и плеч, растекалась огромная лужа крови, над которой уже начинали собираться мухи.

— Шукран, Бакир, — шепнула она и опустила забрало шлема.

Хилтс включил зажигание, нажал на газ, и они умчались, оставив Город мертвых позади.