Случай из жизни (отдельная история)

Дмитрий Гайдук

Один нарик на кумарах метется по базару и пытается продать какие–то часы, а они никому и на фиг не нужны. Тут подходит к нему цыган, говорит: пацан, я вижу, тебе совсем плохо, пойдем, мы тебя подлечим. А ему в натуре уже совсем плохо, и вот он идет с цыганами за какой–то сарай, и они вмазывают ему кубик черной — нормальной, не бодяженной, без барбитуры и прочей попсни. И говорят: вот, видишь сам, какой мы товар привезли. А продавать стремно, потому что мы залетные, никого тут не знаем. Тогда он их спрашивает: так вы что, меня хотите подписать сумку сторожить? Нет, ребята, тогда спасибо за дозняк, берите вот часы, они на три дозняка потянут, а я дальше пойду. А они говорят: нет, у нас другая фишка, нам сторожить ничего не надо, потому что весь товар шифрованный под отраву от колорадского жука. И показывают ему: в натуре, фабричная расфасовка, и написано «Яд фантофос, смерть жукам, один флакон на ведро», и все такое. А потом показывают накладные, и там тоже проставлено: «Яд фантофос, смерть жукам», и все такое. А потом называют цену: нормальная цена, еще летняя, надо пойти браткам позвонить, чтобы затарились. А цыгане говорят: ты лучше не звони, тем более из дому, потому что телефон у тебя сто процентов прослушивается. А ты лучше вот что — ты же знаешь, куда твои братки раскумариваться ходят, так ты туда подойди и направляй их к нам, мы будем тороговать с машины прямо при входе. Пусть подходят и говорят, что им — как тебя зовут? Саша? — что им, короче, Саша сказал, что у нас есть фантофос от колорадских жуков. А часов после четырех подходи, мы тебе еще дадим.

И вот наркоман Саша целый день ходит по точкам, отлавливает братков, кому из автомата звонит, кого просто так, и направляет их всех к цыганам за фантофосом. А вечером приходит к ним, и они дают ему два флакона. И вот он пришел домой, а там жена с утра дозы ждет, ее уже всю колотит. Пока он раздевался, она уже вмазаться успела и моментально отъехала. Раз и навсегда. Потому что там в натуре яд фантофос, смерть жукам. Такие вот дела.

Тут, конечно, менты наехали, повязали наркомана Сашу и стали его зверски допрашивать, потому что во всем городе человек пятьдесят чернушников таким вот образом кочумнуло. Они, конечно, с одной стороны, может быть, и рады, что наркоманов меньше стало, но, с другой стороны, надо же законность соблюдать. Тем более, что уже и в других городах такое было, но нигде живых свидетелей не оставалось. Месяца через три повинтили этих цыган, приводят на очную ставку, он их опознает, а они его в упор не узнают, говорят: в первый раз видим. Потом еще полгода следствие, а потом суд. А на суде получается такая херня: никто не может доказать. Они же в натуре продвали яд от жуков, приходили люди, спрашивали у них яд от жуков — они его и продавали. И адвокат у них такой, что хоть кого отмажет. Говорит: у наркоманов сознание вывихнуто, они думают — если цыгане, значит, наркотики. А судья сидит вся застреманная и со всем соглашается: конечно, конечно, условный рефлекс. Короче, кончается дело тем, что обоих цыган освобождают прямо в зале суда, а наркоману Саше сперва пытаются статью припаять, но статьи для него не находят и, в конце концов, отправляют его на дурдом. Как злостного шизофреника, который своими мутными фантазиями уграл пятьдесят человек и свою жену вдобавок.

Тогда Саша думает: ну, погодите, гады. Я до вас еще доберусь. И дальше начинается уже чистая фантастика. Он, короче, спрыгнул с черного, начал примерно себя вести, на всех стучать, — и добился выписки из дурдома (тут, конечно, еще и родители помогли). А потом устроился на работу к знакомым бандюкам и за два года так круто себя поставил, что даже участковый его бояться начал. А сам все ищет тех цыган, а от них ни слуху ни духу. На дно легли или, короче. Может, и замочили их после того как они засветились. И только он начинает уже думать, что их замочили, как вдруг читает в какой–то газете, что в Германии происходит такая же фишка, как вот эта то что была. Тогда он уходит от бандюков, устраивается где машины с Германии перегоняют и в конце концов находит тех цыган в славном городе Бремене.

Вернее, они его находят. Подходят и говорят: ну, что, Саша? Хочешь фотки посмотреть, про свою жену и вобще? И показывают ему кодаковские снимки, а на них его жена и все братки откочумавшие, в райских садах, в белых одеждах, и лица у них у всех такие спокойные–спокойные, как на земле не бывает. А потом дают кассету, а там его жена говорит: вот, мол, Саша, живешь ты, родной мой, на земле, и не знаешь, что на самом деле Земля — это специальный ад для дураков, чтобы они мучились без конца по глупости своей безразмерной. А устроили это боги, потому что они все умные и злые и садисты по жизни — устроили, короче, такой концлагерь, а сами смотрят и прикалываются, как людишки загнивают и друг друга едят. И только Добрый Дядюшка Джа с этого цирка не прикалывается, а наоборот, печалится, что людям так херово. И вот он послал на Землю двух своих ангелов, чтобы они отобрали на Земле кому самохуже и отправили их всех в Великий Теплый Рай.

Саша слушает все эти телеги, а сам уже потихоньку пистолет нащупал и предохранитель снял. И вот на словах «Великий Теплый Рай» он выхватывает пистолет — а это уже не пистолет, а двухкубовый разовый баян. А цыгане дают ему флакон, желают удачи и спокойно уходят.

Ну, он, конечно, не сразу решился — недельку еще посомневался, фотки порассматривал, кассетку послушал. Оно, конечно, при современной технике и не такие иллюзии можно создать; но вот чтобы пистолет в баян превратить — короче, этот факт в конце концов его убедил. Вмазался он фантофосом и отправился в Великий Теплый Рай.

А в Раю как клево, словами не передать. Вместо почвы — покой, вместо воздуха — блаженство, и никакой наркоты не надо, потому что всем и так хорошо. Встретился он там с женой, встретился с братками погибшими, много еще клевого народу повстречал — короче, сам не заметил, как десять лет пролетело. Так бы и целую вечность там жил — но стала его совесть мучить: я тут кайфую, а там ведь еще сколько народу, и все страдают от глупости своей безразмерной. Пришел он к Доброму Дядюшке Джа и говорит: назначь меня в ангелы. Я на Землю пойду, и всем по–честному расскажу, как здесь у нас хорошо. Здесь же просторно, всем места хватит, так почему бы их всех сюда не забрать? А Джа говорит: чтобы ангелом быть, надо здесь родиться. Ты же ничего не умеешь, что ангелу положено, и вобще успокойся: если Я за дело взялся, то в конце концов все ваши тут будут. Живи себе и жизнью радуйся.

А Саша как будто ничего не слышит и все свою линию гнет: не могу я в полной мере радоваться, пока там люди мучаются. Пусть я ничего не умею — я все равно пойду и все им расскажу, они мне поверят.

Тогда Джа говорит: ладно, будь по–твоему. Сейчас сходи с женой попрощайся, сегодня ночью отправишься. И вот Саша сходил домой, побеседовал с женой, а потом уснул. И проснулся на том самом базаре с теми самыми часами, и ломает его в полный рост, как давно уже не ломало. Тут подходит к нему цыган и говорит: пацан, я вижу, тебе совсем плохо, пойдем, мы тебя подлечим. А Саша ему отвечает: извини, отец, ты, наверное, что–то перепутал. На вот, лучше, часы у меня купи — смотри, какие клевые часы, командирские, и недорого совсем. Цыган только пожал плечами и отошел. А Саша пришел домой, дверь на ключ запер, ключ в унитаз спустил, потом весь расстворитель туда же вылил, потом баяны все (даже запечатанные) собрал и в окошко выбросил. Жена на него как накинулась: что ты делаешь, идиот, ты что, не видишь, я же сейчас умру. А он ей отвечает: спокойно, мать. Не все мы умрем, но все изменимся. Просто надо пережить этот трудный период, и дальше все будет ништяк.