"Величие и проклятие Петербурга" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей Михайлович)

Глава 2 КУЛЬТУРНАЯ СТОЛИЦА РОССИИ

Империи рано или поздно рушатся. Границы государств редко пребывают в неизменности. Кому, как россиянам, этого не знать… Но эти застроенные, измененные до неузнаваемости участки земной поверхности — города, — они продолжают жить какой-то своей, совершенно самостоятельной жизнью. Судьба некоторых городов очень тесно зависит от судьбы государства. Судьба других оказывается совершенно в стороне от судеб государств и империй, торговых путей и «величия» безумных владык.

Судите сами: маленькая Лютеция была совершенно ничтожным городишкой в сравнении с Суассоном или Орлеаном. Так, маленький городок в Галлии, мало интересный и галлам, и любым завоевателям. За нее не боролись варвары и галло-римляне, городок не делали своей резиденцией могущественные епископы и короли. Скорее сам город, разрастаясь по каким-то одному Богу ведомым законам, вынудил сделать себя столицей Франции.

Центр торговли, науки, культуры, моды, источник постоянных новаций решительно во всем — Париж превосходно видно в европейской жизни. Причем совершенно независимо от того, был он столицей или нет. Не будь Франция столь благоразумна, чтобы сделать Париж столицей, еще неизвестно, кому было бы хуже — остальной Франции или Парижу…

Краков стал столицей Польши в XI в. и перестал ею быть в XVI в. Вроде бы даже запустел после нашествия шведов в середине XVII века. Но… Краковский университет. Но начавшееся в Кракове восстание Костюшко (1794); Краковская республика 1815–1846 гг.; Краковское восстание 1846. Прошу извинить — но и краковская колбаса. Столичности Краков давно лишен; но развивается как город науки, город культурных новаций и вместе с тем — как «бунташное», вечно противостоящее властям место. В судьбе Кракова явно есть нечто, роднящее его с Санкт-Петербургом.

Так же и в Швеции Упсала без прямой помощи властей предержащих выросла из языческого, затем христианского культового центра в университетский город. Да какой! Общеевропейского значения. Не в королях и епископах дело: скорее это сама Упсала не позволяла себя обойти, и именно потому стала резиденцией архиепископа, центром торговли всей Южной Швеции, местом коронации королей и проведения мероприятий национального масштаба.

В XIX веке мрачноватая слава клерикализма и реакционности пришла к Упсале. Уж, наверное, такая слава приходит не посредством государственных указов.

Так же «самостоятельно» стал крупнейшим культурным центром Мюнхен. Не все родившееся в нем способно вызывать восторг — от идеи Баварской автономии до «Пивного путча». Но закономерность явно та же.

Словом, существуют города, в которых, подчиняясь еще не ясным законам общественного развития, происходит активное развитие культуры — выражаясь по-ученому, культурогенез. В этих городах складывается местный по происхождению культуроносный, культуротворческий слой. Население города по непонятной причине начинает заниматься науками и искусствами и добивается в этих занятиях многого.

Конечно, заниматься культурным творчеством куда удобнее, когда полон кошелек, а город имеет какие-то свои права и привилегии. Если у города есть статус, права, возможности, деньги — культуротворческий слой своих граждан город может расширять. Во-первых, в богатый город стекаются люди, и не самые худшие; да нужных людей богатый столичный город еще и может сознательно привлекать.

Во-вторых, это ведь не всегда бывает, чтобы творцы культуры имели возможность не тачать сапоги или вывозить мусор, а получать плату за совсем иной труд. Холст, подрамники, мастерские и уж тем паче бронза — стоят денег. Как и типографии, и металлические литеры, и краска, и бумага, превращаемая в книги.

Если денег на все это нет — культуроносный слой поневоле будет вести самое скромное существование. Многие вообще не сделают в своей жизни ничего, иные состоятся вполсилы.

Но получается — в некоторых городах этот слой может появиться в любую минуту, а как появится — сразу активен, вне прямой зависимости от городских вольностей или скопленного достояния. В таком городе постоянно возникают разного рода культурные новации, и в самых разных сферах жизни — от научных открытий и до религиозных переворотов, от усовершенствований в музыкальных инструментах и до новых форм общественной организации. Жить в таких городах одновременно интересно и тревожно.

А в других городах генезис культуры происходит вяло, в основном за счет приезжих или за счет финансовых вливаний. В любое место ведь можно привезти людей откуда угодно, и пока им платят, воспитанные в других местах художники, ваятели, писатели и ученые не разбегутся, а будут творить там, куда их привезли.

С XV в. Берлин — столица: сначала Бранденбурга, потом — Пруссии. В город долгое время была немалая эмиграция. Например, в XVIII в. треть населения Берлина составляли беглые из Франции гугеноты… Но ведь это же факт, что роль Берлина как города культуры, невзирая на его «столичность», на многочисленные финансовые вливания и не худших по качеству эмигрантов, многократно меньше, чем того же Мюнхена, Кельна или даже маленького Дрездена.

Опасаясь обидеть жителей других промышленных гигантов и древних столичных городов, не стану уточнять, которые из них вызывают у меня в памяти древнюю поговорку про Федору, которая велика… Лучше обратимся к Петербургу.

Уже говорилось о потрясающей способности города «включать в себя», ассимилировать вливающихся в Санкт-Петербург людей: независимо от роду-племени эти люди поколения через два превращаются в коренных, и притом в преданных городу жителей.

Если брать деятелей культуры, этот процесс начался с уроженцев немецких земель и пылких петербургских патриотов Б. С. Якоби, В. Я. Струве (основавших «петербургские» династии интеллектуалов) и продолжился уже «чисто русскими» С. П. Крашенинниковым, И. И. Лепехиным, М. В. Ломоносовым. И чем дальше, тем больше среди культуроносящего слоя не только «чисто русских», но и «уже встречавшихся» фамилий.

Мало того что становятся петербуржцами «иногородние». Пресловутый спор двух столиц решается просто и ясно: можно назвать множество известнейших лиц, перебравшихся в Санкт-Петербург из Москвы (в качестве впечатляющих примеров — Н. И. Пирогов и С. П. Боткин). Но нет ни одного обратного случая. Исключение — Илья Сандунов. Но и он, переехав из Петербурга в Москву, бросил театр и занялся будущими Сандуновскими банями.

Самое странное в том, что процесс этот шел и при «советской власти», и что этот процесс продолжается сегодня. Конечно, многих в Москву «вывели» в начале 1930-х, когда переводили все институты Академии наук — новая столица должна была обзавестись подобающими головными институтами. Выращивал — Санкт-Петербург. Должна была пожать, по замыслу коммунистов — Москва. И диву даешься, каким пшиком все отозвалось. Конечно, «выведенные» в Москву петербуржцы (среди самых знаменитых — В. И. Вернадский, среди менее известных — хотя бы палеонтолог Орлов) сказали свое слово. Но в целом «выведенные» в Москву научные школы «благополучно» зачахли. Заметно было первое поколение — то, которое родилось, окончило гимназии, получало образование в Санкт-Петербурге. На этом — все.

Если людям давали право выбора — наиболее интересные творческие типы из Петербурга уезжать отказывались (до войны — Тимирязев; после войны — Б. Штоколов). Или, вопреки утраченной Петербургом «столичности», перебираются именно в Петербург из провинциальных городов.

Уже в 1990-е годы Санкт-Петербург или породил, или «раскрутил» нескольких сильных писателей.

Из Петербурга родом В. В. Путин и многие из его окружения, вообще много людей из властных структур. Реализуются они в Москве… но корни их — в совсем другой столице.

Не менее интересно и еще одно… Санкт-Петербург лидирует решительно во всех культурных инновациях, какие только появлялись за последние 200 лет российской истории. Проводить сколько-нибудь подробный анализ, даже просто перечислять я не буду: потребуется монография, да пообъемнее, листов на 30. Намечу максимально коротко.

Естествознание:

— привлечение европейских (в основном немецких) ученых в Россию, и учение у них (Б. С. Якоби, Э. Х. Ленц, В. Я. Струве… список можно пополнить десятками имен);

— освоение пришедшего из Европы аналитического естествознания (В. В. Петров, И. М. Сеченов, Д. И. Менделеев — этот список тоже можно расширять до бесконечности);

— становление традиции «синтезного» естествознания, более соответствующей российской культурной традиции (В. В. Докучаев и вся его школа, В. И. Вернадский, А. Е. Ферсман, К. А. Тимирязев);

— возникновение русской школы физиологии и неврологии (В. М. Бехтерев, И. П. Павлов, С. П. Боткин);

— становление русской школы психологии (знаменитые, постоянно и тупо высмеиваемые в советское время «педологи»).

Архитектура, изобразительное искусство (привожу без имен — слишком много пришлось бы назвать):

— рождение «русского классицизма», «русского романтизма» — весьма мало похожих на европейские образцы;

— рождение абстрактной живописи, русского авангарда;

— рождение модернизма и конструктивизма;

— становление русского паркового хозяйства.

Литературный процесс: русский классицизм; русский сентиментализм; русский романтизм; русский авангардизм.

Медицина: Н. И. Пирогов, Н. Н. Зинин, С. П. Боткин, В. М. Бехтерев.

Технические науки:

— изобретение радио А. С. Поповым;

— электромагнитный телеграф П. Л. Шиллинга;

— подводная лодка, миноносец и ледокол адм. С. О. Макарова;

— металлография Д. К. Чернова.

Экономика:

в 1906 г. в Петербурге родился, здесь и учился Василий Леонтьев; а что коммунисты додумались выгнать за рубеж и этого сына России (и Петербурга) — так Петербургу от того честь не меньшая.

Гуманитарные науки: при нормальной, то есть царской, власти — школы папирологов, палимпсестиков (ныне почти забыто, что это вообще такое); школы историков, археологов, филологов. Естественно, условия развития научных школ, тем более в гуманитарной сфере, при советской власти были совсем другие.

Но и при советской власти:

— школа востоковедов (достаточно назвать всемирно известного И. М. Дьяконова, а есть и еще несколько, может быть, и менее «громких», но в профессиональных кругах «звучащих» имен);

— школа археологии (почти все советское палеолитоведение сосредоточено было в Ленинграде; здесь же возникла и продолжает оказывать воздействие на всю Европу школа крупнейшего теоретика Л. С. Клейна);

— Лев Гумилев, который один стоит целой научной школы;

— школа филологов и фольклористов.

Общественная мысль:

становление русского анархизма, народничества, марксизма; движение конституционализма (наиболее «европейское» по сути и по духу). Сейчас на глазах рождается русский нацизм; явление не самое светлое, согласен, но что по всей России в воздухе носится — то в Петербурге и рождается.

Честно говоря, просто не знаю, к какой области отнести культурный феномен «Серебряного века». Литературный процесс? Поэзия? Художественное творчество? Да нет, это явление шире. Тут целый комплекс явлений культуры, сливающихся в огромный, отозвавшийся резонансом по всему миру феномен «Серебряного века». Отмечу, что этот комплекс неразрывно связан с Санкт-Петербургом.

Если взять культурные инновации, сколько-нибудь значительные в масштабах Империи, тем более — в масштабах Европы, вне Петербурга практически не происходит вплоть до 1930-х гг.

Ничто не препятствует развивать что и где угодно. Но культурная жизнь Империи, вообще-то весьма интенсивная, делает именно в Петербурге какой-то необъяснимый «пик». В лучшем случае некоторые иные города разделяют с Санкт-Петербургом почетное место «первых», в которых нечто началось (как Харьков, в котором одновременно с Петербургом появились аэродинамические трубы).

Не менее характерно, что в любой из областей культуротворчества активную роль играют местные уроженцы, потомственные петербуржцы. Более того, им очень часто принадлежит в явлении ведущая роль — при том, что «конкурентами»-то является все население Российской империи.

Я не говорю уже о поразительной склонности санкт-петербуржцев ко всевозможной фронде, их постоянному дистанцированию от властей, нелюбви ко всяческому начальству. Черта, замечу, объяснимая у жителей Ленинграда в СССР, но решительно непостижимая для жителей столицы Российской империи.

Что интересно — в данный момент в Петербурге этого почти нет.

Можно сформулировать несколько вытекающих из этого… то ли принципов, то ли правил… не знаю, как назвать.

1. Культурные явления, наиболее значимые в масштабе Российской империи и СССР, возникают именно в Санкт-Петербурге.

2. Если явление культуры зарождается вне Санкт-Петербурга, оно обязательно проявляется в Санкт-Петербурге (даже если вне одного города-родины и Санкт-Петербурга оно больше не проявляется).

3. Культурные явления, начавшиеся в России и получившие общеевропейское или мировое значение, как правило, исходят из Санкт-Петербурга; культурные явления, возникшие вне Санкт-Петербурга, приобретают общероссийское или общеевропейское значение только после трансформации этого явления в Санкт-Петербурге.

И эти принципы культурной жизни России сказываются вне зависимости от того, является ли Санкт-Петербург столицей. Более того, они сказываются в полной мере, когда он становится «столичным городом с областной судьбой» — и притом городом, весьма нелюбимым, постоянно выкорчевываемым, «расчищаемым», усмиряемым властями.

Классикой культурной жизни СССР было наличие московской и петербуржской школ. С одной немаловажной разницей: московская школа, к которой был и приток средств (порой огромных), и внимание начальства, фактически была школой всесоюзного масштаба. Конечно, «прописка» была лимитной и там и здесь. Но в Москве «обходить» было проще. В Москву не только люди из ВПК, но и ученые из Академии наук, из вузов порой попадали из «провинции». Если специалист был уж очень нужен — «находили способ», и прописку «делали».

Научные же школы Санкт-Петербурга из-за все той же лимитной прописки, гораздо более «непробиваемой», чем московская, все более становился «городом без подпитки». Помню, как меня в молодости уговаривали жениться на ленинградке — и тем решить свои проблемы прописки. Другого способа друзья и родственники не видели.

Это обстоятельство необходимо учитывать при сравнении московских и петербуржских научных школ. Фактически сравниваются школы общесоветские и местные, санкт-петербуржские.

Санкт-Петербург своей «советской» судьбой областного города вполне доказал, что он в состоянии существовать и проявлять свои удивительные качества, будучи не центром колоссальной империи, а только экономическим и культурным центром своей округи — Северо-Запада. Россия очевидно потеряла от того, что город перестал быть ее столицей. А вот потерял ли Петербург?