"Собрание Стихотворений" - читать интересную книгу автора (Смоленский Владимир Алексеевич)

«Закат» (1931)

* * * Как лебедь, медленно скользящий По зеркалу озёрных вод, Как сокол, в облаках парящий, Мой призрачный, ненастоящий, Мой выдуманный мир плывёт. И на его спине крылатой, В томительном и сладком сне, Я медленно плыву куда-то, Без сожаленья, без возврата, В прозрачной тая глубине. И голос вещий, голос сонный Мечтающей души моей Плывёт над темнотой бездонной И гулким эхом повторённый Бесследно исчезает в ней. 1931 Мост Под аркою железною небес, На пристани, где свален мёртвый лес, Под аркою воздушного моста – Без имени, без счастья, без креста, Они похожи на больных зверей, Уснувших в тёплой сырости камней, Гранитною стеной защищены От света леденящего луны. В высоких берегах течёт река, Стремительна, мутна и глубока, Вот, поднимаясь, заливает мост, Доплескивает пеною до звёзд. По мутным волнам в небо уходя, Качается гранитная ладья, Несёт волна, взбегая на волну, Бродяг и проституток в вышину. В глубоких нишах спят – к спине спина, Им снится много мяса и вина, Весёлый праздник – лунный диск дрожит, Пластинкой граммофонною кружит. За стойкой улыбается патрон, Горячий кофе наливает он, В высоких залах, в райской тишине, Тепло на белоснежной простыне. Течёт река в небесные сады, Покамест Ангел утренней звезды, Чтоб душам в небесах не утонуть, Большим крылом не перережет путь. Над миром поднимается рассвет, На тёмных лицах брезжит влажный след, В пустое небо поднимая пыль, Промчался по мосту автомобиль. 1929 * * * Будут жить в тесноте – тесной станет земля, как тюрьма, – Будут знать, что ни Бога, ни ада, ни вечности нет, Выше туч из бетона и стали построят дома, И большой дирижабль долетит до далёких планет. И когда зазвенит над кружащимся миром труба, И когда над землёй небеса распахнутся как двери, И погаснут огни, и откроются в склепах гроба – То никто ничего не поймёт и никто не поверит… 1929 * * * Никогда я так жалок не был, Так бессилен, смешон и нелеп. Мне снилось чёрное небо, Мне снилось, что я ослеп. О, тяжесть слепой печали, Память земного дня, Невидимые – кричали, Бежали мимо меня. О, страшная смерть без тленья, Ненасытный червь темноты… Я к Богу взывал о спасенье – Но мне отвечала ты. Чем голос был глуше и тише, Тем явственней был ответ: «Милый, я слышу, слышу, Милый, спасенья нет!» 1929 * * * За ночами проходят дни, Равнодушно гасят огни. Проплывают за снами сны, Одинаковы и черны. Опускается ниже твердь. Знаю, Господи, это – смерть. Знаю, Господи, это Ты Вёл меня путём нищеты, Потушил вкруг меня огни, Сновиденья, ночи и дни, Чтобы я в непроглядной мгле, На пустой, ледяной земле, Обречённый, как все, умереть Ни о чём не мог пожалеть. 1929 * * * Бессильны мы, обречены судьбе, Томимы страхом, нищетой и скукой, В тоске смертельной я пришел к тебе – И ты ко мне протягиваешь руку. Молчи. Не надо о любви. К чему? Ведь не спасает ни любовь, ни вера, Тебя прижал я к сердцу моему, Как прижимают дуло револьвера. С тобою в этом мире мы одни, И я забыл твоё лицо и имя, Вот догорят последние огни, И ты умрёшь, и я погибну с ними. Не плачь. Молчи. Последний свет погас. Сейчас конец – пойми – сейчас над нами Бессильно вздрогнет и угаснет пламя, И тьма падёт, и тьма поглотит нас. 1929 * * * Закрой плотнее дверь, глаза закрой, Забудь, что ты живёшь, забудь, не думай, Отгородись от неба слепотой И глухотою от земного шума. Не знай, что есть начало и конец, – И встанет новый мир перед глазами. Так улыбается в гробу мертвец Видению невидимому нами. 1930 * * * Как в водах тёмного колодца, Во мне душа отражена, Легчайшими крылами бьётся О гладь зеркальную она. Сквозь толщу бледного эфира Доходят, слышные едва, Несуществующего мира Неясные, как сон, слова. И никогда не умирая, Меняя только бытиё, Кривится отраженьем рая Сознанье тёмное моё. Нет ничего, ни зла, ни блага, Ни мудрости, ни правды нет, – Зеркальная темнеет влага, Мерцает отражённый свет. 1929 * * * Канут годы в вечность без следа, Смолкнет голос, сердце прахом станет, Но душа любить не перестанет, Землю не забудет никогда. В тишине бессолнечных высот, Пролетая в неземном пределе, О тяжёлом, о горячем теле, О дыхании земном вздохнёт. Так, под звёздным, голубым шатром Вспоминает погорелец нищий Тесное и тёмное жилище – Молнией испепелённый дом. 1929 * * * Какое дело мне, что ты живешь. Какое дело мне, что ты умрешь. И мне тебя совсем не жаль – совсем! Ты для меня невидим, глух и нем, И как тебя зовут, и как ты жил Не знал я никогда или забыл, И если мимо провезут твой гроб, Моя рука не перекрестит лоб. Но страшно мне подумать, что и я Вот так же безразличен для тебя, Что жизнь моя, и смерть моя, и сны Тебе совсем не нужны и скучны, Что я везде – о, это видит Бог! – Так навсегда, так страшно одинок. 1930 Ангел Бичом и криком подгоняя, Как нерадивого раба, Меня влечёт моя слепая, Жестокая моя судьба. В такой тоске, в такой неволе Как много надо сил иметь Чтоб не сойти с ума от боли, От бешенства не умереть. Но в тёмные часы бессилья Прорежут тьму – в который раз! – Мерцание легчайших крыльев, Сияние прозрачных глаз. Как медленно я умираю… Но верю, что в конце пути Он приоткроет двери рая, Крылом поможет доползти. 1930 * * * С каждым годом бьётся сердце глуше, С каждым часом бьётся сердце тише, Как ни всматривайся, как ни слушай, Не увидишь ты и не услышишь Приближенья Смерти. И напрасны Будут жалкие твои надежды Сквозь ещё не сомкнутые вежды, На одно мгновение, не ясно, Хоть на долю малую мгновенья, Тёмное лицо её увидеть. Так её любить и ненавидеть, Так желать её прикосновенья, Так бояться и не мочь при встрече, Преодолевая страх и муку, Видеть убивающую руку. Будет путь души высок и вечен, Но нигде, влача своё бессмертье, В неподвижном, незакатном свете Не увидишь, никогда не встретишь, Не узнаешь ничего о Смерти. 1930 * * * У нас оледенела кровь От ожиданья и печали, Свою умершую любовь Мы в страхе к сердцу прижимали. Мы думали, что оживёт, Мы верили, что будет вечной… Но время продолжало лёт, Бессмысленный и бесконечный. И проходил за сроком срок, И слепли тёмные надежды, И падали у наших ног Её истлевшие одежды. И открывалось нам лицо, И тленьем тронутое тело, И обручальное кольцо На пальце высохшем темнело. Но мы, превозмогая страх, Её, холодную, качая, За тело принимаем прах И верим, что она живая. 1930 * * *Нине Берберовой Себя спасти не можешь – даже ты – От одиночества и темноты. Твои глаза – хоть нет светлее глаз – Темнеют каждый день и каждый час, И всё слабее слабая рука, И всё сильнее по ночам тоска. У наглухо закрытого окна Стоишь ты, неподвижна и бледна, Ты смотришь вдаль. И по твоим губам Скользит улыбка. Что ты видишь там, За этой тишиной и темнотой? Какою невозможною мечтой Ты сердце ослабевшее пьянишь? Какое ожидание таишь? Какою радостью душа живет? Так умирающий бессмертья ждет, Так иногда слепому снится сон, Что он прозрел, что солнце видит он, И у него тогда – о, ложь и страх! – Такая же улыбка на губах. 1930 * * * Окончено стихотворенье, Душа пуста, душа легка, Дрожит, от головокруженья, Держащая перо рука. Мир призрачный и еле зримый, Качаясь, в темноту плывёт. Тяжёлой, непоколебимой, Земля из темноты встаёт. И только на листе бумаги Неясный и неверный след, И капельки чернильной влаги Небесный отражают свет. А сердце часто и устало Стучит, как будто в звёздной мгле И тело за душой бежало По небесам, как по земле. 1930 * * * Все сжечь – стихи, любовь, надежды, Все позабыть, все потерять, На рубище сменить одежды, Последним из последних стать, И беспощадно и сурово Отвергнуть счастие своё, Без Бога, без любви, без слова Влачить земное бытиё. И, может быть, тогда, в холодном, Томительном и жалком сне, Над прокажённым и голодным, В непостижимой вышине, Перед ослепшими глазами Вдруг загорятся тьмы светил, И за сутулыми плечами Почувствуется тяжесть крыл. И в воздаянье за потери, Которым не было числа, Обресть, как ангелы и звери, Познание добра и зла. 1930 * * * Нам снятся сны, но мы не верим им, Не понимаем знаменье Господне, Вчерашний сон развеется, как дым, Его не в силах вспомнить мы сегодня. Вот так и жизнь земную – в смертный час Мы, коченея на холодном ложе, Смежая веки изумленных глаз, – Ни вспомнить, ни понять не сможем. 1930 * * *Т.М. Не кляни ни людей, ни Бога, Не плачь о счастье земном, Каждый вечер тайно и строго О себе молись и о нём. Все отнимет смерть и погубит, Но любви не сможет отнять. Так – умершего сына любит, Больше живого, мать. Пройдут за годами годы, Неслышны, подобно сну, Он встретит тебя у входа, Он помнит тебя одну. 1929 * * * Я не хочу поднять тяжёлых век, Там те же звёзды, в том же мраке стынут. Как одинок бывает человек, Когда он Богом на земле покинут. Какие тёмные бывают дни, Какие мёртвые бывают ночи… Закрой лицо руками и усни, Во сне мгновенья кажутся короче. Ты, может быть, увидишь райский сон, Ты даже Ангела увидеть сможешь; Крылами рук твоих коснется он, И Божьим Ангелом ты станешь тоже, И, может быть, тогда забудешь ты Хотя б на час, хотя бы на мгновенье Свои земные, тёмные черты, Своё земное, смертное томленье. 1930 Гибель Мне снился сон – дрожала твердь От грохота и молний белых, И в ужасе металась Смерть В ещё неведомых пределах. И в чёрной крови и в огне Скакал, от ран изнемогая, Святой Георгий на коне, По тучам тяжко громыхая. Архангел, крылья волоча, Рубился, уступая силе, И Божьи Агнелы, крича, Как ласточки в грозу, носились. И столб подземного огня Вздымался, небо пожирая, И поднял тёмный вихрь меня, И бросил у преддверья рая. И на предельной высоте, У опустевшего престола, В сиянии и красоте Мерцающего ореола, Увидел я его, и мгла Вставала за его плечами, И по щеке его текла Слеза, и дикими очами Смотрел он с высоты высот На рай, потерянный навеки, И медленно смыкались веки, И горько улыбался рот. 1930 Два восьмистишия

I Моя высокая, моя звезда, Едва заметная, горит в ночи, – Дробясь, как синие осколки льда, На землю падают её лучи. И от мерцающих лучей её На сердце призрачный ложится свет. Во тьме и в вечности и ты и я, И жизни не было, и смерти нет. II Ни смерти, ни жизни, ни правды, ни лжи, ни людей. Лишь сны в поднебесье, как стаи летят лебедей. Летят в бесконечность, эфиром небесным пыля, Из пыли небесной, кружась, возникает земля. И быстрые тени от крыльев ложатся во мгле, И тенью от тени живет человек на земле. Лишь тенью от тени, эфирною пылью дыша, Рождается, бьётся и гибнет во мраке душа. 1930 Сердце Всё будет так, как я всегда хотел – В ногах покров парчовый будет бел, И будет лента венчика бела Вкруг ледяного, тёмного чела. Земной, привычный облик свой храня, Три долгих, три неповторимых дня Лежать я буду на столе один. Торжественный, заупокойный чин Священник будет истово свершать, И будут молча вкруг меня стоять Мои друзья, враги, моя семья, Все, с кем я жил и с кем встречался я, И будет, от прозрачной белизны Ещё красивее лицо жены. Всё будет так, как я хотел всегда. И только ты не сможешь никогда, В отчаянье последнем и тоске, Припасть к моей, почти живой, руке, К моим уже невидящим глазам. И даже в широко открытый храм Со всеми не посмеешь ты войти. Меня подстерегая на пути, Зажав рукой молчащий в муке рот, Увидишь ты, как медленно плывёт Высокий гроб, в тумане, без следа… И сердце мёртвое моё тогда От жалости смертельной вздрогнет вдруг, И ты услышишь еле слышный стук, Такой знакомый, сердца моего. Но люди не услышат ничего. 1930 * * * Какое там искусство может быть, Когда так холодно и страшно жить. Какие там стихи – к чему они, Когда, как свечи, потухают дни, Когда за окнами и в сердце тьма, Когда ночами я схожу с ума От этой непроглядной темноты, От этой недоступной высоты. Вот я встаю и подхожу к окну, Смотрю на сад, на темную луну, На звёзды, стынущие в вышине, На этот мир, уже ненужный мне. Прислушиваюсь к шёпоту часов, Прислушиваюсь к шороху шагов. Какое там бессмертие – пуста Над миром ледяная высота. 1930 Муза Он тяжко клонится к столу, Чернилом белый лист марая, А Муза пленная, в углу, Об отнятом тоскует рае. Ложится за строкой строка, Глухие отражая звуки, До боли потная рука Сжимает маленькие руки. И нелюбимый, может быть, Терпеньем и трудом сумеет Любимую к любви склонить, Любимую назвать своею. Но лживым будет торжество, Когда она, в изнеможенье, Коснётся жадных губ его С покорностью и отвращеньем. 1931 * * * Друг, не бойся – не страшен страх, Мы с тобой на земле одни. Догорает любовь в сердцах, Потухают в окне огни. Всё исчезнет как дым, как сон, Даже с камней сотрётся след Этих тёмных и злых времен, Этих страшных и долгих лет. Всё исчезнет как сон, как дым Горстью пепла ляжет во мгле То, что было сердцем моим, Всё, что я любил на земле. Друг, не бойся – спасенья нет. Сердце к сердцу, в последний раз. Звёздный, холодный свет Из мёртвых струится глаз. 1930 Закат Пожаром дымным наши дни горят, Горячий пепел ветер развевает. Прекрасный и торжественный закат, Как Ангел, над землёю пролетает. И полумёртвого лица земли Касаются его большие крылья, Они в росе вечерней и в пыли, Они дрожат от страшного усилья. И по его следам восходит ночь, Восходит в вечном сне и в вечной славе, Она одна сумеет всем помочь, Она одна сумеет всё исправить. 1930 * * * Моя любовь – ты как легчайший сон, Который умирающему снится. Я знаю, без следа исчезнет он И больше никогда не повторится. Я знаю, что любовь… Но всё равно, Я слишком много знаю, слишком много… За свет свечи, когда кругом темно, Благодарить я должен Бога. За слабое тепло, за слабый свет, Хотя бы призрачный, хотя бы ложный, Которого и не было, и нет, Который лишь во сне увидеть можно, Благодарить я должен Бога. Есть Вокруг меня, в ночи без сна и света, Есть люди на земле – о, их не счесть! – Которым не было дано и это. 1931 * * * Ты сказала мне: «Мы сильны, А любовь сильнее всего, К нам навстречу летят с вышины Бессмертье и торжество!» Две руки твои – два крыла – Поднимаешь ты в высоту. Так судьба Икара несла И поддерживала на лету Перед тем, как засыпать рот Влажным морским песком, Перед тем, как земной полёт Небесным спалить огнём. 1931 Два восьмистишия
I Зачем ты здесь, зачем всегда со мной, Зачем тревожишь мой прекрасный сон? Я зачарован вечной тишиной, Я над небесной глубиной склонен. О, если б знала ты, что там на дне, О, если б ты могла туда взглянуть… Уйди, уйди, чтоб было легче мне В небесную пучину соскользнуть. II Не уходи, не уходи, – Мне холодно – со мной побудь, Скрестились руки на груди, Я их не в силах разомкнуть, Я глаз не в силах приоткрыть, Мне холодно и мне темно. Не может быть, не может быть, Чтоб это было дно… 1931 * * * Я знаю, что любовь сильна, Я верю, что любовь спасёт. Но руки холодны, как лёд, А ночь длинна, а ночь темна… И всё темнее, всё нежней, И всё труднее видеть мне Сиянье ледяных очей, Горящих в чёрной вышине. И слабый голос всё нежней, Всё глуше, дальше, выше он. Во тьме, над головой моей, Смертельный пролетает сон. Он падает ко мне на грудь, Тяжёлый, чёрный и немой, Холодная, ночная муть, Как крылья за его спиной. Я знаю, что любовь сильна, Я верю, что любовь спасёт, Но руки холодны, как лёд, А ночь длинна, а ночь темна… 1931 * * * Не надо ни бессмертия, ни чуда – Холодный воздух чист, и в вышине Ты ласточкой летаешь белогрудой, Ты камнем падаешь на сердце мне. И слабым криком, жалобным и страстным, Небесную тревожа тишину, Ты кружишься в закате тёмно-красном, Крылами рассекая вышину. Так, разделённые тщетой земною, Судьбе, пространству, людям вопреки, В вечерний час, на берегу реки – Встречаемся, любимая, с тобою. 1931 * * * Ты уходишь от меня, уходишь… Ни окликнуть, ни остановить, И не разлюбить, и не убить… Ты уходишь от меня, уходишь. Удаляющиеся шаги, Звёздный свет за узкими плечами… Слушай, слушай в тишине, ночами, Удаляющиеся шаги. 1931 * * * Как крылья Ангела – любовь моя. Небесная невыносима тяжесть Для слабых плеч. Из мрака бытия, Где Смерть у выхода стоит на страже, Не улететь. Он праха, от земли Не оторвать тяжёлых ног. Сгибаясь, Влачу любовь по камням. Свет вдали Плывёт во тьму, дрожа и погибая. Всё глубже, всё неверней след ноги. Вот упаду, крылом закроюсь белым, И будут в страхе замедлять шаги Прохожие над распростёртым телом. И скажут: «Никогда не знали мы, Не видели и в книгах не читали, Чтоб Ангелы из райской тьмы На землю умирать слетали!» 1931 * * * Это очень хорошо, когда Жизнь течёт, как чёрная вода, Мимо тёмных и пустынных стран В тёмный и безвестный океан. Это очень хорошо – поверь, – Если за тобой закроют дверь, Дверь запрут на ключ, припрут болтом, Ключ в колодец выбросят потом. Очень хорошо идти ко дну, Жить десятилетия в плену, Ничего не мочь и не хотеть, Ничего не знать и не уметь. Ведь в года или минуты те Ты увидишь в ясной темноте, Как светла, как дивно хороша Одинокая твоя душа. 1931 * * * Звезда с небесных падает вершин… Ты видишь, звёзды погибают тоже… Как ни живи, как ни гори – один Конец всему. Но разве сердце может Понять, поверить, что когда-нибудь, Быть может, через несколько мгновений, Оно сорвётся в ледяную муть, Как та звезда. И лёт уничтоженья, Стремительный, молниеносный лёт, Уже ничья рука не остановит, И алый след живой, горячей крови, Как след звезды, во мраке пропадёт. 1931 * * * Плывёт луна в серебряном огне, Плывёт душа, качаясь в звёздной пыли, И далеко внизу – на самом дне – Шумит толпа, гудят автомобили. Земное утверждая бытиё, Ребёнок плачет и стучит рабочий. Плывёт душа по волнам вечной ночи В последнее пристанище своё. На ледяной постели, у окна, Спит человек, скрестив на сердце руки, В его глазах, открытых в смертной муке, Бессмертие, усталость, тишина. 1931 * * * Всё медленнее бьётся сердце. Ночь. Пока ты можешь жить, пока ты жив – живи. Тебя нельзя спасти, тебе нельзя помочь. Друзья… но нет друзей, любовь… но нет любви. Есть только одиночество и сон, И тяжесть в холодеющей крови, И дальних звёзд в ночи чуть слышный звон. Покамест ты не глух, покамест слышен он – Живи. 1931 * * * Звёзды, одиночество, стихи, Ангелы, бессмертие, усталость… Сердце лёгким и бесплотным стало, Стали дни бесстрастны и тихи. На высоком, звёздном берегу Кончились юдольные скитанья. Сам себя коснуться не могу, Словно я живу в воспоминанье. Словно где-то, много лет назад, Медленно сгорая в звёздном свете, Шелестел листами этот сад И заламывались руки эти. Словно в свете призрачных огней, Над землёй клонясь в изнеможенье, Ты, моя любовь, – среди теней Ангельскою пролетаешь тенью. 1931