Между лирой и лютней

Литература

Между лирой и лютней

МАНИФЕСТАЦИЯ

Поэты реального света, или Постскриптум к манифесту мистических лириков

Ассоциация «Лютня Ориолы», объединившая поэтов-светореалистов – Леонида Володарского, Ирину Ковалёву и Ивана Белокрылова, возникла осенью 1995 г. Именно тогда руководство ЦДЛ предоставило ей статус литературного клуба и Малый зал для проведения вечеров в последнюю субботу каждого месяца. А годом позже журнал «Дельфис» опубликовал манифест Леонида Володарского «Поэты светореализма». Вот лишь одна цитата: «Поэт-светореалист, каким бы художественным методом он ни пользовался, в отличие от поэта-несветореалиста всегда ощущает вокруг себя плотность Вечности, непрерываемость Космического Сознания, а факты изменчивой сиюминутности являются для него только поводом порассуждать о непреходящем. Но главное – он сознаёт всю меру ответственности за художественные образы, которыми наполняет пространство на разломе времён». Речь идёт не только о смене политической системы и названия страны, в которой мы жили до 1991 года, но и о великом космическом водоразделе. На Востоке его определяют как период борьбы между эпохой отступающей тьмы – Кали-Югой и эрой грядущего света – Сатья-Югой.

Поэт не может оставаться в стороне от этой битвы: он делает внутренний выбор каждый раз, когда берётся за перо. Настоящий художник, творец от Бога, по определению принимает его сторону. Вот почему вся мировая поэзия светореалистична по сути, да и русское художественное слово ещё со времён «Голубиной книги» – фольклорного повествования о сотворении мира и предназначении человека – традиционно несло людям свет, надежду и утешение. Тем же светоносным лучом пронизаны ода Державина «Бог» и пушкинский «Пророк», произведения Вячеслава Иванова, Максимилиана Волошина, Даниила Андреева и даже – при всей их горечи! – сказанные на рубеже веков слова Владимира Соколова:

Я устал от двадцатого века,

От его окровавленных рек,

И не надо мне прав человека –

Я давно уже не человек,

Я давно уже ангел, наверно…

Но, пожалуй, лучше всего это поэтическое мироощущение передаёт написанное ещё в 1961 году стихотворение Евгения Винокурова «Свет»:

Я дневников не вёл. Я фактов не копил.

Я частность презирал. Подробность ненавидел.

Огромный свет глаза мои слепил.

Я ничего вокруг себя не видел…

Подобно метафизически слепому Гомеру (который в реальной жизни был вполне зряч), поэт не замечает окружающего мира не в силу своей природной близорукости, а потому, что в момент творчества пользуется внутренним зрением. Он фокусируется на содержании вещей, наблюдая, как поверх земной реальности проступают величественные фрагменты надземных картин, запечатлённых в вечности. Именно здесь находится волшебная страна поэтов – астральная Ликнодия и звучит лютня их небесной вдохновительницы, имя которой носит ассоциация светореалистов. Стоит только сестре Ориоле прикоснуться к этим волшебным струнам, как на планете стихают ураганы и землетрясения, прекращаются ссоры и войны, а пишущим приходят на ум их лучшие строки.

Поэзией реального света заинтересовались и зарубежные коллеги. Девять лет назад Венгерская академия наук удостоила всех троих представителей этого направления своей высшей награды – Большой премии Международного литературного фонда имени Милана Фюшта, в обиходе называемой венгерской нобелевкой. Стихи её русских лауреатов активно переводятся в Будапеште, а слово «светореализм» стало здесь общеупотребительным.

К 60-летию Леонида Володарского группа венгерских писателей (Карой Чех, Лайош Мароши, Имре Керек, Йожеф Концек, Ласло Мюллер и Петер Вицаи) подготовила к печати сборник «Рождественский коридор». В него вошли строфы из новой книги поэта «Космогонические грёзы», выпущенной в 2010 году издательством «Акпресс». 24 апреля в Малом зале ЦДЛ состоится творческий вечер юбиляра.

Леонид ВОЛОДАРСКИЙ

ТИБЕТСКИЙ ВЕК                                                                                                                              

Средь общих праздников и бедствий,

Что словно листья шелестят,

Я прожил целый век тибетский,

А это значит – шестьдесят.

Да, шестьдесят! Ни годом больше!

Года, надеюсь, впереди.

Так дай, всемилостивый Боже,

Их так же хорошо пройти!

Отмерь мне взлётов и падений

Той мерой, что достоин я.

Ну а когда небесный гений

Соединит два бытия,

То за его рукой ведущей

Войду в небесные сады.

И засверкают ярче, пуще

Все семь лучей моей звезды*.

* Считается, что семь лучей имеет звезда мага и мистика.

***

Меняются местами полюса,

И даже небо вид меняет прежний,

И зарастают русские леса

Деревьями, невиданными прежде.

На длинных листьях оседает пух

Птиц, знавших раньше только

юга вялость,

Но остаётся прежним русский дух,

Незримо в формы новые вливаясь.

***

                                              Ольге

Долго не расстанется с оливой

Ветвь, чтоб принести и мир, и тишь.

Каждодневный, тихий, некичливый,

Ты средь жизни подвиг свой творишь.

Подвиг – не хождение средь плаца,

Даже не закрытый грудью дзот.

Подвиг – это значит продвигаться

К небу сквозь туман земных забот.

Шаг за шагом. Иногда вполшага

Время проходить и не роптать.

Здесь нужна особая отвага,

Только Бог её способен дать!

Здесь нужна особенная примесь

Крови недоступных людям звёзд.

Мало кто б такую ношу вынес!

Ты выносишь.

 Так спаси, Христос!

Целый мир, наполнившийся ядом,

Отравить не смог бы подвиг твой.

Я горжусь, что путь мой где-то рядом

В жизни этой, как и в жизни той.

***

Давай и в небе скрестим наши тропы,

Давай не пропадём средь бездн и скал.

У парашютов разорвались стропы,

Но Бог тотчас же крылья нам послал.

Обнимемся в непрерванном полёте,

На землю мягко соскользнём с тобой.

И будем слушать, как на длинной ноте

Разгневанная смерть даёт отбой.

***

Всё-всё пройдёт. Всё-всё простится.

И ты за это мир прости.

Не крепость жизнь, а крепостица,

Которую легко смести.

Зато подхватит жизнь иная,

Не даст упасть в небытиё.

И сладко жить, об этом зная,

И славить вечную её.

***

В одной ладье смиренье и мятеж,

И нет войны меж носом и кормою.

За эту мысль меня хоть жги, хоть режь,

Крамольная, она всегда со мною!

Я в той ладье ещё переплыву

Границу, где Сам Бог поставил вышки.

И сделаюсь звездою наяву,

Две крайности сливая в миге вспышки.

***

Уходить бы надо по-толстовски,

Ни о чём не думать дать зарок.

Чтобы мысли сделались неброски,

Отключились от гордыни строк.

Грязь на старый посох собирая,

Проходить легко за пядью пядь.

Тёплое местечко в кущах рая

Попросить другому передать.

Ангелам сказать, мол, не взыщите…

Господу за всё отдать поклон…

И молить о пустыни и ските,

Чтоб послал их в новой жизни Он.

***

А мне плевать – злодей я или гений,

Свет я в окошке или тьма в окне.

С героями своих произведений

Хочу попировать наедине.

Я создал их. И я имею право

Сегодня лясы с ними поточить.

И ничего, что целая орава

Пришла в мой дом создателя почтить.

Найдутся и акриды для аскета,

И устрицы с вином для баловниц.

Вы все мои. Так пейте за поэта,

Что столько вами заселил страниц!

Мне очень нужно пообщаться с вами,

Я как отец, что ждёт поддержки чад.

Я вас когда-то наделил словами,

Теперь я ваше слово слышать рад.

Я в нём нуждаюсь. Так скорее лезьте

За словом утешения в карман.

Я, ваш создатель, не желаю лести,

Зато любви желаю океан.

Вы мне его побольше расплещите,

Чтоб я не мог увидеть берегов.

И вы с меня за это не взыщите –

Устал я слишком от людей-врагов.

И всяк из них недобрым острым глазом

Следит за тем, как я споткнусь опять.

Я не был никогда судьбой обласкан.

Кому же, как не вам, меня ласкать?

***

Болезнь ничтожеств – космособоязнь,

Как хорошо, что я тобой не болен.

Кусок пространства мной давно намолен.

Мне светят звёзды сквозь любую грязь.

Я с ними бесконечно породнён.

И даже в нудном карканье ворон

Я слышу их густую мелодичность.

Раздвинулась моя земная личность

И вместе с Высшим «Я» взошла на трон.

Ирина КОВАЛЁВА

ОРИОЛА                                                                                                                                            

В свете жертвенном ореола

Погибавшая на костре,

Одигитрия, Ориола,

Нить луча протяни сестре!

Лютни мира коснись нежданно

Отложившею меч рукой:

Орлеана орлица, Жанна –

Люди помнят Тебя такой!

Напрягая глаза до рези,

Живописец в родство проник:

Тот же дал он Святой Терезе

Просветлённый страданьем лик.

Кто ковал тебе крест и латы –

Разве ведать они могли,

Кем Ты станешь и кем была Ты

В тайных летописях Земли?

***

Снег – сторона оборотная лета.

Мрак – это просто отсутствие света.

Божий офсет отражён на сетчатке,

И умираем мы от опечатки,

Глупой ошибки, закравшейся в гены, –

Чуждой реальности аборигены.

ЗЕМНОЙ ДОЗОР

Когда на помощь кликнул

Теснимый мраком Свет,

На выручку пришли к нам

Семь гениев планет.

А отзвук этой битвы

И огненный колор

Вспороли взмахом бритвы

Пространственный фольклор.

С тех пор, как отвердела

Броня земной коры,

Такого беспредела

Не видели миры.

За каждой створкой ставня

Венец или конец,

И Святогор из камня

Свой вынул кладенец.

И стал втройне тревожен

Строй мантр, молитв и сур,

Когда Артур из ножен

Извлёк Эскалибур.

Ведь слово – тоже дело,

Стрела в колчан певца.

Ведь грань водораздела

Идёт через сердца.

Разит под видом мага

Тьму Планетарный Дух,

И требует бумага

Избрать одно из двух.

СТРЕКОЗА

Выстреливают в воздух мошки,

И пузырится водоём

От вожделенья мелкой сошки

С себе подобным быть вдвоём.

Я лето красное пропела, –

Да не одно, а сорок лет! –

И то таращусь обалдело,

Как стрекоза, на белый свет.

Ведь в крылышках из марли вкупе

С толчёным крошевом шаров

И я плясала в старшей группе

На утреннике – будь здоров!

Смотреть про насекомых сагу

Пришла в детсад моя семья.

Я ненавидела трудягу

И собственника муравья.

И пусть меня подвергнут карам

За то, что разум мой дремуч,

Люблю доставшееся даром,

Как эта рифма или луч.

Люблю, когда придёт суббота,

А понедельник – это мрак.

Работать до седьмого пота

Прекрасно может и дурак,

Сопротивляясь силе тренья,

Пока не свалится в кровать,

Но дуновенье вдохновенья

В сачок усердья не поймать.

Люблю, что вышло без усилья,

Без подъезжаний на козе –

Ведь Бог не зря приладил крылья

Не муравью, а стрекозе.

Иван БЕЛОКРЫЛОВ

***                                                                                                                                                      

В луче соединения миров –

Линейной функции невыразимых формул,

Уравнены с Вселенной души слов,

Чистейшим духом влиты в эту форму.

Её решение, по сути, – просто свет,

Струящийся в космическом пространстве

От солнца к солнцу вереницей лет,

Естественной константой

в постоянстве.

Дарующий движение фотон

Играючи по небосводу мчится.

Недаром впряг когда-то Фаэтон

Его в божественную колесницу!

Нам, кто привык ловить лучи светил

И  жадным взором, и мятежным духом,

Ярило окончательно простил

Метания меж голосом и слухом.

И славя свет, что осенил наш кров,

Рассказываем прозой и стихами

О том, что и себя мы видим сами

В луче соединения миров!

***

Мне глаза говорят: «Это стол».

А душа не согласна:

«Это дуб в неизвестность ушёл,

Неужели не ясно?

Повнимательней только вглядись

Прямо в жерло камина,

Где трепещет, торопится ввысь

Пламя цвета кармина.

Ты успел сосчитать на бревне

Кольцевые слиянья?

Это время сгорело в огне –

Все древесные знанья!»

Я столешницу тронул рукой,

Проклиная беспечность,

И навис надо мною покой,

Именуемый – вечность.

Ну, послушай, да кто я такой,

Чтоб на этакой тризне

Расшифровывать каждой строкой

Иероглифы жизни?

И душа прошептала в ответ,

Словно в небо взлетела:

«Просто ты должен впитывать свет

Каждой клеточкой тела.

И проверив себя на излом

И на жертвенность тоже,

Поделиться последним теплом

С подошедшими позже».

***

Муравьям, обретающим крылья,

Стрекозиный полёт ни  к чему.

Это зряшное, в общем, усилье, –

Ни по сердцу и  ни по уму…

Но в таёмных ангарах, вне света

Под придирчивым оком спецов

Появляется каждое лето

Окрылённая стая самцов!

Отцвели бузина и калина.

Замер воздух в предчувствии гроз.

Муравьиного адреналина

Здесь вокруг не хватало всерьёз!

Им впервые летать на параде.

Чистят крылья. Кругом суета.

Год работ – мига краткого ради,

Чтоб лишь раз услыхать «от винта!»…

Прекратились метанья. Отмашка!

В небеса землекопы летят!

Покачнулась в испуге ромашка,

Облысел одуванчиков ряд!

Было солнце? Так скрылось за тучей

Эпоксидно-хитиновых тел!

Этой радости злой, неминучей

Ты и сам бесконечно хотел!

То-то нынче так чудно поётся,

Словно новые крылья растут!

…Ближе к вечеру тем, кто вернётся,

Крылья сломят, во тьму унесут…

Мы не так ли когда-то парили?

Ввысь взмывая, ловили ветра.

Для кого и зачем мы творили

В разноцветное наше вчера?

Что познали в броске неумелом

От такой недалёкой земли,

На которую пали всем телом

И в глубины глухие ушли?

***

Крещенье. Оттепель к рассвету.

Крутых морозов не видать.

Но слышен треск, а значит, где-то

Стреляют в темноте опять…

Когда Творец лепил Адама,

Выдумывал и кровь и плоть,

Тогда прибежищем для Храма

Его замысливал Господь.

Он мнил, что племя человечье

Не превратит слова в гранит,

Божественной владея речью,

И Дух великий сохранит –

Не купола иль минареты,

Не пагоды, не мантры лам,

А Дух, способный на ответы

Неумолимым временам.

Когда бы Он предвидел смуту,

То взгляда б не сводил с Земли.

Господь отвлёкся на минуту,

А здесь меж тем века прошли…

На что ушли все наши знанья?

На выстрелы из темноты?

…Жизнь так похожа на признанье

Божественной неправоты.

Прокомментироватьgt;gt;gt;

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: