"Представь себе… Беседы о деньгах, политике и жизни вообще" - читать интересную книгу автора

Разум и чудеса

Фабьен: О Тибете и тибетских учителях в изгнании можно услышать невероятные истории. При слове «Тибет» на ум приходят рассказы о чудесах, великих и малых. Как вы это объясните? Что делает Тибет такой загадочной и могущественной страной?

Далай-Лама: Наверное, чтобы происходили чудеса, за ними должно что-то стоять. Чудес без причины не бывает. Если вы знаете, как подобные явления возникают, тогда то, что другим кажется необычайным, для рас – совершенно естественно, не так ли? Возьмем, к примеру, радугу и круги света, которые появляются, когда мимо проходит какой-то великий лама. Мы, тибетцы, знаем, что эти явления отражают высокий уровень духовного развития, которого достиг этот человек. В такие мгновения вокруг собираются некие мистические силы, кхандрома* (женские божества) и другие духи. Тогда, как я уже сказал, появляется радуга, которая обычно бывает после дождя при определенной температуре. Происходит соединение различных факторов и появляется то, что люди называют чудом. Для человека, которому известно о причинах и взаимосвязях, такие события естественны. Те же, кто не имеет представления о взаимозависимости или различных причинах и следствиях, просто видят радугу и этого великого человека, не усматривая между ними никакой связи. Для них это чудо. Для них и человек, умеющий летать, тоже чудо.

Несколько лет назад ко мне приходила одна старая монахиня. Многие годы она прожила здесь в Дхарамсале, в хижине. Ей было около восьмидесяти, когда ее не стало. Перед смертью она принесла мне два старинных текста по практикам дзогчен* - трекчо и тогал*. Это были замечательные тексты, написанные Тсогтругом Рангдролом, великим учителем. Я попросил ее рассказать о своей жизни. Когда ей было лет двадцать шесть, она потеряла двух своих детей. Вскоре после этого умер ее муж. Тогда она оставила все, ушла из семьи, которая была весьма зажиточной, и начала вести жизнь нищей, совершая паломничество по святым местам.

В конце концов она добралась до монастыря Дрикунг. За этим монастырем стоит высокая гора. На ней жил очень старый дзогчен-лама из Кхама (это в Восточном Тибете). У него было около пятидесяти учеников. Однажды эта монахиня увидела, как один из них летает с одного склона горы на другой. «Он просто раскрыл свой красный платок, как крылья, и полетел», – рассказывала она мне. Я подумал: «Это старая монахиня, ей уже недолго осталось. Пятнадцать лет она прожила в Дхарамсале нищенкой, ее считают ясновидящей, и у нее нет никаких причин меня обманывать». Я поверил ее словам.

Такое поначалу может показаться странным, но у нас все это вполне возможно. Тело состоит из пяти элементов. Элемент сознания, даже в его обычном состоянии, преобладает над остальными. Однако сознание обычного человека никогда не работает на полную мощность, поскольку его потенциал раскрыт не до конца. Когда при помощи медитации все силы ума направляются в правильное русло и в конечном счете он обретает большую силу, ему становится доступен весь спектр его возможностей, при этом он обретает способность контролировать и другие элементы. Согласно данной теории, при помощи определенных техник медитации можно остановить или контролировать дыхание, и тогда человек может подняться в воздух. У некоторых даже получается летать. Все это достигается благодаря практике и совершенному владению специальными техниками. Для человека, который не имеет обо всем этом ни малейшего представления, такое может показаться чудом.

Фабьен: Означает ли это, что человек, который умеет летать, – это существо высокой реализации? Являются ли все эти способности признаками духовной реализации?

Далай-Лама: В некотором смысле это взаимосвязано. Если вспомнить Миларепу*, известного буддийского поэта, святого и прорицателя, то у него эти способности появились как побочный эффект от его медитаций на ясный свет. Главной задачей во время медитаций на ясный свет и основной его практикой было бесконечное расширение границ мудрости, осознающей пустоту. Но, по существу, эти чудесные способности появляются у вас, как только вы глубже постигаете сокровенные, тончайшие уровни сознания – то, что мы называем ясным светом.

Фабьен: Создается впечатление; что настоящие мастера об этих «сверхъестественных» способностях ничуть не заботятся.

Далай-Лама: Именно так, для них это естественно. Я приведу вам пример. Группа врачей из медицинского колледжа Гарвардского университета под руководством доктора Герберта Бенсона провела ряд исследований по изучению физиологических возможностей трех тибетских мастеров, которые жили в Гималаях. Они обнаружили, что эти йогины обладают сверхъестественными способностями. В частности, они могли удерживать постоянную температуру тела, даже когда их несколько часов продержали голыми в очень холодной комнате. Об этом даже сообщалось в International Jour nalofMedicalSciences-международном медицинском журнале. По существу, эти три мастера никогда специально не занимались техникой поддержания внутреннего тепла, или, как мы ее называем, туммо*. Они просто медитировали на шуньяту, или пустоту, и практиковали йогу божеств. Способность поддерживать внутреннее тепло появилась как побочный эффект от их мастерства в этой йоге.

Фабьен: Еще существует много историй о чудесных знамениях, которые появляются во время рождения тулку.

Далай-Лама: В некоторых историях все это несколько преувеличивается, но другие рассказы правдивы.

Фабьен: А когда рождается тулку, всегда бывают какие-то особые знаки?

Далай-Лама: Не обязательно. Людям, которые не разбираются в истории, религии и культуре Тибета, все это, наверное, кажется очень странным.

Многие годы Тибету добавляла таинственности и его географическая изоляция. То, что для нас было нормой, для современного мира стало абсолютно новым. Все эти странные истории стали распространяться, когда моя страна стала более доступной. Людям было очень интересно. У некоторых иностранцев возник неподдельный интерес к нашим духовным наукам.

Однажды, когда я был в Восточной Европе – то ли в Польше, то ли в Чехословакии, – мне представилась возможность посетить научную лабораторию, где проводились эксперименты по изучению возможностей мозга и ясновидению. Один человек сказал мне, что если сильно сконцентрироваться, то можно, не дотрагиваясь до предмета, переместить его на несколько сантиметров. Я думаю, в этом случае это результат высокой концентрации и способностей, которые, вероятно, связаны с некоторыми аспектами предыдущей жизни человека. Эти люди, возможно, не знают, как и почему они могут делать подобные вещи.

Фабьен: Существует много теорий, объясняющих эти явления, но очень,немногие люди по-настоящему могут контролировать и сознание, и материю.

Далай-Лама: Этому можно дать довольно простое объяснение. Как вы знаете, я никогда не считал себя целителем. У меня нет таких способностей. Я – простой буддийский монах, который лишь начинает с большим трудом приближаться к состоянию буддовости. Но если я возьму обыкновенную чистую воду и прочитаю над ней определенные мантры, то у этой воды появится способность исцелять людей. Иногда я спешу и чтение получается не слишком идеальным, но я всегда это делаю искренне и вода все же помогает. Очевидно, что важное значение имеет и отношение другого человека. Это связано с его восприимчивостью и, возможно, нашими кармическими связями. Все это кажется странным и чудесным, но так ли это на самом деле?

Фабьен: Что вы думаете об ученых, изучающих мозг и сознание? Кажется, что вы, как и они, считаете, что все можно объяснить.

Далай-Лама: Верно. Я вспомнил об одном своем индийском друге, он буддист. Поначалу он был профессором в университете, потом стал монахом. Его особенно интересует пустота. Я относился к нему с большим уважением и разрешил ему жить здесь с моими монахами. Позже он оставил монашество. Его испортила одна женщина с Запада! (Я шучу, конечно, это было его собственное решение – нарушить свой монашеский обет.) Этот человек много занимался духовными практиками и по-прежнему остается очень хорошим буддистом. Мы с ним как-то шутили. Он сказал, что после того, как ушел из монахов, достиг больших успехов в своих практиках пустоты. Я ответил:

– В таком случае, мне нужно последовать твоему примеру.

Он рассмеялся.

Однажды он высказал интересную мысль.

– Буддизм начинается там, где заканчивается наука, – сказал он.

В этом есть доля истины. Наука достигла больших успехов в изучении материи, но остановилась, когда речь зашла о сознании. Буддизм начинается с сознания.

Анна: Сознание – нематериально, и это его фундаментальное отличие от материи. Подчиняется ли оно тем же законам взаимозависимости и кармы, на которых держится материальный мир? Работают ли принципы кармы и взаимозависимости в случае с сознанием – так же, как это происходит с материей?,

Далай–Лама: Они применимы к сознанию и его действиям. Конечно же, сознание нельзя объяснять так, как мы делаем это в случае с материальными объектами, описывая, из чего они состоят и в какой точке пространства находятся. В случае объектов мы разделяем целое на составные части и можем объяснить его взаимозависимую природу с точки зрения его более мелких компонентов. С сознанием мы этого сделать не можем.

В этом случае взаимозависимость раскрывается через понятия времени и его единиц. Во всем остальном все то же самое.

Фабьен: То есть пространство становится временем.

Далай-Лама: Сознание, время и все, что имеет протяженность, можно разделить на мгновения. Однако когда мы говорим «сознание», мы не рассуждаем в терминах «сегодняшнее сознание», «вчерашнее сознание» или «завтрашнее сознание». Скорее мы имеем в виду нечто такое, что считаем сознанием как таковым. Но если мы присмотримся повнимательнее, то сознание как таковое обнаружить нельзя. Даже у самого короткого мгновения есть начало и конец. Если бы их не существовало, то не могло бы быть и последовательности.

Анна: Если, нельзя обнаружить сознание как таковое, как же оно взаимодействует с материей?

Далай-Лама: Здесь есть проблема. По моему скромному разумению, согласно высшим тантрам, и в частности Калачакре*, - пять элементов действуют на нескольких уровнях. На внешнем уровне они образуют материальный мир. На уровне внутреннем мы состоим из тех же пяти элементов, которые Действуют на трех Других уровнях: грубый физический уровень; уровень более тонкий, который можно назвать энергией; и самый глубинный, тончайший уровень сознания, или ясного света, который содержит нуспу, потенциальную, или наиболее тонкую энергию, состоящую из тех же пяти элементов. Тончайший уровень сознания – сознание ясного света - называется «создателем всех явлений, существующих в колесе бытия (сансаре) и за его пределами». Существует связь между внутренним сознанием и его наиболее тонким уровнем – таким образом, когда в последнем возникает некое действие, оно может повлиять на элементы в их тончайшем проявлении. Они, в свою очередь, влияют на элементы более грубого уровня.

Но, по моему мнению, ни сознание, ни элементарные частицы вещества ниоткуда не происходят, поскольку это практически невозможно доказать. Мы предпочитаем утверждать, что элементарные частицы пространства не имеют начала. Отстоять противоположную точку зрения не только крайне сложно, это еще и создает массу затруднений.

Поэтому мы предпочитаем признать представление о том, что природа сознания и элементарных частиц безначальна. В некоторых случаях мы не можем этого объяснить. Просто такова природа вещей, так все устроено. Сознание обладает способностью к познанию. Почему? Такова его природа! Материя такой способности не имеет. Почему? Это ее природа! Живым существам присуще стремление к счастью. Почему? Так мы устроены!

Фабьен: Когда вы говорите, что сознание и элементарные частицы пространства безначальны, означает ли это, что они будут существовать всегда?

Далай-Лама: Нет. То, что у них нет начала, не означает, что они вечны. Давайте я объясню. У человеческой жизни – у тела человека и его разума – есть начало. Это тело начинает формироваться в определенный промежуток времени, как и разум, который связан с этим телом с момента зачатия. Но и разум, и тело не пришли из ниоткуда. Тело получилось от слияния материнской яйцеклетки со спермой отца. Эти родители, в свою 'очередь, произошли от своих родителей и от поколений своих предков. Мы можем вернуться на миллиард лет назад к амебам и даже раньше, к элементарным частицам. Они не обязательно были живыми существами, но в этих частицах была жизнь. И если пойти еще дальше, ко временам, предшествующим Большому Взрыву, то эти частицы уже существовали. Первоначальную, основополагающую причину появления этого человеческого тела можно проследить вплоть до этих частиц.

Фабьен: А ум?

Далай-Лама: Это тело связано со Вселенной. А ум – независим. Он мог прийти из другой Вселенной… Мы можем попытаться объяснить теорию Большого Взрыва – так, как это доступно нашему пониманию. Мы не способны выйти за эти пределы. Насколько я знаю, космологи сейчас утверждают, что был лишь один Большой Взрыв. Если они смогут доказать, что это правда, то буддийскую теорию нужно будет пересматривать, поскольку мы считаем, что их было несколько. Соответственно, произошел Большой Взрыв, из которого появилась Вселенная, а потом она исчезла в черной дыре – или в чем-то наподобие этого. Некоторое время ничего не существовало. Потом произошел еще один Большой Взрыв.

Фабьен: Это теория кальпы*, или космических эр?

Далай-Лама: Один цикл Большого Взрыва длиннее, чем эон, или кальпа. Промежуток времени от начала одного Большого Взрыва до его завершения и начала следующего называется калчен, или «большая кальпа».

Фабьен: А был когда-то первый Большой Взрыв?

Далай-Лама: Время не имеет начала. Я говорю о том, что если взять определенное явление – в данном случае зачатие жизни человека с его телом и разумом. – можно сказать, что оно имеет начало во времени, но если проследить основные причины появления как тела, так и сознания до их истоков, то начало будет отыскать невозможно.

Фабьен: То есть, согласно буддийским воззрениям, все можно объяснить. Здесь нет тайны.

Далай-Лама: Будда был исключением. Кроме него, я думаю, что даже такие наши великие святые, как Миларепа, не могли бы представить себе компьютер или разобраться в нем! Видите, буддисты не обязательно могут все объяснить.

Фабьен: Я имею в виду следующее: и в материальной, и в метафизической сфере вы ничего не считаете таинственным. На все должна быть своя причина, верно?

Далай-Лама: Именно это я и пытаюсь сказать. Будда мог достичь просветленного состояния сознания, поскольку это было в самой его природе. Вот почему возможно состояние буддовости, или просветление. Если бы этой природы или потенциала не существовало, то достигнуть такого состояния было бы невозможно.

Если вы спросите: «Почему у времени нет начала?», то ответом будет: «Такова природа вещей». Если вы решите поверить в противоположную точку зрения, то запутаетесь в более сложных и неразрешимых вопросах. Как возникла первая элементарная частица? Если она возникла без причины, это выходит за рамки закона причинности. Почему первая частица не подчинялась законам причинности, а все последующие им подчиняются? Не сходится. Если принять идею Создателя, то возникает вопрос: «Почему Создатель все это создал и кто создал Создателя?» Есть ли начало или его нет, все становится слишком сложным.

Поскольку мы следуем путем разума, то предпочитаем принять наиболее логичный тезис, даже если не можем полностью его обосновать. Если у вас есть два варианта: один, который вы не можете полностью доказать, и другой, который доказать вы тоже не можете, но он к тому же создает еще большие противоречия, то логично предположить, что вы изберете тот из них, который порождает меньше противоречий.

Фабьен: Что по этому поводу говорил Будда?

Далай-Лама: Он сказал: «У сансары нет ни начала, ни конца». Когда Будда говорил, что «у сансары нет начала», то речь шла об истине не только в ее абсолютном понимании, но и в традиционном значении этого слова. Если у сансары нет начала, то нет его и у элементарных частиц, из которых она состоит. Если бы сансара где-то начиналась, то начало должно быть и у Будды, а это уж очень все усложняет.

Фабьен: Этот вопрос все еще открыт для обсуждения?

Далай-Лама: О да, конечно.

Фабьен: Есть ли буддисты, которые проводят свою жизнь, размышляя над этим вопросом?

Далай-Лама: Над этим вопросом – нет. Разве это решит проблему существования страданий? В любом случае, эти проблемы недостаточно нами изучены, но в том-то и состоит та огромная разница, которая существует между духовностью и наукой. Несмотря на некоторое сходство, если рассматривать их, к примеру, с точки зрения логики, на деле они совершенно различны.

Для буддистов духовный аспект заключается в том, что Будда достиг просветления. Согласно учению Махаяны, это произошло не тогда, когда он проживал жизнь Сиддхарты, исторического Будды, а гораздо раньше. Этот просветленный человек появился в Индии и начал проповедовать, опираясь на свой опыт пробужденности. К нам учения пришли не благодаря экспериментам обычного человека, которые привели его к буддовости. Будда был уже реализованной личностью и начал преподавать Учения. А мы, его последователи, их лишь принимаем. Мы не можем вносить в них изменения.

Между тем – и это совершенно необычно – мы вправе и вольны ставить слова Будды под сомнение. В некоторых его учениях проявляются противоречия с нашим повседневным опытом и чувственным восприятием. Тогда мы можем спорить с его словами и использовать другую интерпретацию. Сам Будда дал нам эту свободу. Сейчас нирвана и после этого буддовость - это измерения, которые для нас таинственны и загадочны. С нашими теперешними обычными возможностями непросветленных существ очень сложно исследовать эти измерения или экспериментировать с ними. Хоть мы и не можем охватить их своим разумом, но получить о них некоторое представление все же возможно.

В известном смысле, такой процесс духовного познания подобен научному методу. Вначале ученые имели лишь самое общее представление о Луне или Марсе. Их расчеты не были точными. Теперь эти планеты стали доступнее, на них можно полететь и провести подробные эксперименты. Так же трудно дать точное описание буддовости, но мы можем сказать, что поскольку у нас есть ум, то состояние это достижимо.

Вот так же и наши негативные эмоции – у них нет разумных причин. Их нельзя логически обосновать. Это просто негативные эмоции. А вот у эмоций позитивных есть и причина, и разумное объяснение. Привязанность, например, возникает без всяких на то причин, тогда как сострадание появляется благодаря обдумыванию, обоснованию, изучению. Мы осознаем, что другие подобны нам. Вы можете сказать себе: «Я не хочу испытывать боль», но и другие живые существа тоже этого не хотят. Если помнить об этом, то, когда вы видите чьи-то страдания, вы понимаете их и внутри вас рождается сострадание. Временами, когда мы испытываем сильное сострадание, это вызывает невероятно мощный эмоциональный отклик. Однако мы можем использовать разум, чтобы естественно принять это чувство. В ту секунду, когда это происходит, мы испытываем некое подобие ясности. Мы приблизились к постижению своей глубинной природы. Когда нет ничего, кроме боли или страданий, они иногда затуманивают ясность нашего ума и мы становимся вялыми и безжизненными. Но когда из сострадания мы естественно принимаем страдание, то у него есть причина и цель. В конечном счете, те мощные эмоциональные импульсы, которые рождаются вместе с состраданием, не подрывают наши душевные силы.

Вы видите, в чем разница? Анализируя наши повседневные жизненные ситуации, мы можем сократить количество негативных эмоций и увеличить число позитивных. Благодаря пустоте и оттого, что мы обладаем природой будды, нам известно, что эти негативные эмоции можно устранить. Сочетание всех этих причин позволяет нам утверждать, что в целом буддовость возможна.

Кроме того, очень сложно дать точное описание просветления. Чтобы выйти на столь высокий уровень философских и духовных дискуссий, нам приходится опираться на суждения других. Однако, чтобы принять эти суждения, нам нужно убедиться в истинности человека, их высказавшего. Следовательно, мы изучаем учения Будды о взаимозависимости и другие весьма глубокие теории. Как только мы убеждаемся, что он – настоящий, истинный Учитель, то больше не существует причин не доверять ему. Ему незачем лгать.

Научное знание передают обычные люди. Их предшественники достигли определенного уровня и передали свои знания последующим поколениям, которые продолжают исследования, опираясь на эти открытия. Эта система передачи знаний сильно отличается от буддизма.

Фабьен: Если я правильно понял, духовная передача от учителя к ученику – важный элемент буддийского учения. Достоверный опыт Мастера делает учение очень ясным..

Далай-Лама: Это то, что мы называем «линия передачи». Существует некая форма энергии, которая последовательно передается от самого Будды. Настоящие Мастера высокого уровня обладают этой энергией и могут передавать ее своим ученикам. Это непостижимо! Если группа из ста учеников одновременно получает одно и то же учение или инициацию от одного учителя, лишь немногие получат полную Передачу. Другим достанется меньше, а некоторым – ничего. Кроме того, другие, слушая учителя, своими направленными на него негативными мыслями не только отторгают эту положительную энергию, но и увеличивают негативную карму.

Фабьен: Играют ли любовь и сострадание какую-то роль при духовной передаче? Являются ли они чем-то насущно важным?

Далай-Лама: Да, именно так. В учениях Махаяны или Тантраяны сострадание требуется с обеих сторон: учителя и ученика. Конечно, предполагается, что лама обладает большим опытом и более высокой реализацией, чем ученик, но для передачи этой особой священной энергии он должен чувствовать сострадание. Иначе, как говорится в пословице, это будет похоже на попытку наполнить один пустой кувшин из другого пустого кувшина.

Фабьен: Я хотел бы вернуться к вопросу о Тибете. Создается впечатление, что когда-то в Тибете на душу населения было самое большое количество святых и религиозных учителей. Я не думаю, что в Европе, Америке или других местах можно найти такое множество мудрецов и святых на квадратный километр, как в Тибете до китайского вторжения.

Далай-Лама: Вы так думаете? Правда, до китайской оккупации население Тибета было очень небольшим: около шести миллионов человек. И вправду кажется, что для такого маленького народа работа, проделанная в области буддийской философии и духовного развития, – огромна. Может, тибетцам больше нечего изучать, поэтому для людей с хорошими мозгами существует один вариант: буддадхарма.

По воле истории Тибет стал единственной страной, которая получила и сохранила буддадхарму в ее полноценном виде. Шри-Ланка и Бирма – тоже настоящие буддийские страны, и в них на протяжении столетий жили великие Мастера. Но у них не было возможности изучать Махаяну и Тантраяну, а местное население отвергало принципы, заложенные в этих учениях. Одно время учения Махаяны были широко распространены в Индокитае и Китае, но не в своем полном виде. Тибет – это единственная страна, где изучали, практиковали и сохраняли все уровни буддизма. Поэтому здесь он остался наиболее истинным. Так или иначе, но по какой-то причине у нас была эта возможность.

Фабьен: Может, из-за того, что страна долгое время была закрыта для иностранцев, следовательно, внешнее влияние не могло повредить передаче Дхармы?

Далай-Лама: Это один аспект.

Фабьен: Может, это было связано с самой местностью, с высотой?

Далай-Лама: Это возможно. Может быть, к этому имели отношение какие-то «мистические силы». Я не знаю, почему Тибет стал таким избранным. Должно быть, между Буддой Шакьямуни и Ченрези, моим боссом, существовала какая-то сильная кармическая связь. О, мой босс такой сострадательный! Ха-ха!

Фабьен: Вы верите в привидения и духов мертвых?

Далай-Лама: Конечно! Среди млекопитающих и других живых существ, обладающих телом, можно увидеть очень много разных видов. Точно так же бывает много разновидностей бестелесных существ – но они бестелесны лишь по сравнению с нами. С их точки зрения, тело у них есть.

Иногда Далай-Лама играет две роли: одну, в качестве человека, среди тибетцев, а другую – в царстве духов. Вы, может быть, слышали о Шагдене* – это спорная фигура, защитник Дхармы*, который недавно создал некоторые проблемы в тибетских общинах. На меня была возложена большая ответственность – бороться с этим духом в потустороннем мире. Вот вам пример, когда человек обязан вмешиваться в дела духов!

Кроме того, у меня существует очень тесная связь с оракулом Нейчунга и покровительницей Тибета Палден Лхамо*. Неправда ли, звучит странно? Но, как бы то ни было, в существовании разнообразных привидений и многочисленных разновидностей духов я убедился на личном опыте.

Анна: Вы убеждены в этом, потому что видели их или были какие-то другие признаки?

Далай-Лама: Я не могу их видеть. Я не миг-тонгва, человек, обладающий особым даром видеть духов; но я на самом деле чувствую присутствие этих потусторонних сил. Как и люди, некоторые из них хорошие и полезные, другие – приносят зло, а есть еще и нейтральные.

Фабьен: Они живут в нашем мире или в параллельном?

Далай-Лама: Я полагаю, что те, о которых я упомянул, живут в том же мире, что и мы. Некоторые духи живут в своих собственных мирах и приходят в наш, чтобы помочь людям или навредить им.

Фабьен: Существуют ли элементальные силы или сущности, связанные с окружающей средой, которые отвечают за природу?

Далай-Лама: Безусловно. В Тибете было довольно много случаев, когда после Культурной революции пересыхали источники и гибли деревья. А теперь, когда возвращаются ламы и вновь открывают храмы и монастыри в этих местах, источники оживают. Уже было несколько таких случаев. В будущем мы могли бы провести исследования в этой области.

Фабьен: Вы знаете об Александре Давид-Неэль (Александра Давид-Неэль (1868-1969) – путешественница, исследователь буддизма. «София» издавала две ее книги: «Посвящения и посвященные в Тибете» и «Магия и тайна Тибета».), французской исследовательнице, которая много лет провела в Тибете. Она написала много книг о магии и загадках Тибета. В них рассказывается о черной магии, о колдунах, которые носили фартуки из костей, и так далее. Каковы истоки черной и белой магии в Тибете? В ее основе – ритуалы шаманов и религии бон, которые затем перешли к буддизму?

Далай-Лама: Бон, традиционная религия Тибета, сейчас очень тесно переплетена с буддийской философской школой мадхьямика*. Бонцы даже заимствовали прямые цитаты из великого индийского буддийского мудреца Чандракирти*. Я заметил, что в своих спорах они используют те же аргументы, что и школы тибетского буддизма сакья* и гелуг*, в особенности по вопросам, касающимся логики, Праджняпарамиты* (Усовершенствование мудрости) и Срединного пути*. Эти аргументы, безусловно, заимствованы у буддизма. Если бы они уже существовали в религии бон, то не было бы необходимости перенимать у Индии буддизм. Я прихожу к выводу, что до расцвета в Тибете буддизма у нас существовала примитивная форма религии. Она продолжала развиваться и после введения буддизма. Многие аспекты бон и буддизма очень схожи, но существует и множество различий. Приверженцы религии бон обходят святые места, скажем чотен* (тибетские реликварии или каменные пирамиды), в направлении против часовой стрелки, а буддисты всегда идут по часовой стрелке. Бонцы никогда не используют слово «дхарма», если речь идет о духовных учениях, они всегда говорят «бон».

Те магические ритуалы, о которых вы упоминаете, буддийского происхождения и принадлежат учению Тантраяны. Орнаменты из костей и фартуки используются в некоторых тантрических обрядах, Обычно они никак не связаны с черной магией. Но какой будет магия, полностью зависит от того, как ее использовать. Если прибегать к ней со злым умыслом, то она становится черной.

Главная цель всех этих «магических» ритуалов – благо живых существ. К примеру, в практиках Херука-тантры и Килайя-тантры мы визуализируем образы многочисленных грозных божеств. У таких практик есть определенная, четко установленная цель. Использовать их можно, лишь ощущая бесконечное сострадание и с осознанием пустоты. Лишь человек, способный на это, имеет право заниматься такими техниками. Если эти мантры, ритуалы и янтры* (ритуальные символы) используют неподготовленные люди, то иногда они могут нанести вред другим. Это печально. Честно говоря, если тантрические тексты использовать с неправедной целью, то они могут стать черной магией. Поэтому практика и передача Тантраяны очень жестко ограничены. Они не для всех.

Фабьен: Если учитель передает эти техники недостойному ученику, несет ли он ответственность за то, как их используют?

Далай-Лама: Да. Я слышал об одном учителе высокой реализации, который всю свою жизнь использовал эти техники. В конце жизни он завернул все тексты с учениями в специальную ткань и запечатал ее. Никому, кроме йогов чрезвычайно высокого уровня, не разрешается даже видеть эти письмена.

Фабьен: И тем не менее тантрическая традиция исходит от самого Будды.

Далай-Лама: Это верно, я сам практикую тантрический буддизм! Но, кроме того, учения Тантраяны передаются через отдельных людей. К примеру, такие мастера, как Дилго Кхьенце Ринпоче* и Дуджом Ринпоче* (с обоими я много раз общался), когда находились в состоянии глубокой медитации, ясно видели Падмасамбхаву, Ваджрадхару* и другие божества. Через такие видения они получали тантрические учения от этих истинных мастеров линий передачи. Передача Тантраяны возникла в XX веке, через более чем две с половиной тысячи лет после ухода Будды Шакьямуни. И тем не менее эти линии передачи – настоящие. Падмасамбхава, появившийся в видениях этих великих Мастеров, – это тот же человек, который в VIII веке пришел в Тибет, чтобы распространять Дхарму. Виная передается по-другому. Монашеские обеты нельзя передать через видение. Скорее, эта линия должна продолжаться через непосредственную передачу от человека к человеку, начиная с Будды.

Фабьен: Бытуют и другие истории о буддийских святых, достигших бессмертия. Так, о Падмасамбхаве рассказывают, что он просто вознесся на небо. По-моему, такие люди больше похожи на божества, чем на святых.

Далай-Лама: Насколько мне известно, было четверо или пятеро святых, достигших бессмертия. Их нельзя увидеть, но в особых случаях люди, имеющие с ними кармическую связь, могут с ними встретиться, даже в наши дни. В Китае все еще живет Вималамитра*, в Индии – Митрасуги, а в Тибете до сих пор живут три ваджра-брата из школы гелуг.

Фабьен: Перейдем к другому вопросу. Многие главы государств пользуются услугами астрологов, медиумов и ясновидящих, которые дают им советы по управлению страной. Как вы консультируетесь с оракулом Нейчунга?

Далай-Лама: Точно так же. Защитники, и оракул Нейчунга в том числе, дают вечную клятву Гуру Падмасамбхаве. Они обещают служить буддадхарме, всегда нести на себе бремя ответственности за ее защиту и никогда не причинять вреда живым существам. В отличие от других весьма сомнительных духов, эти защитники приняли на себя обет бодхисаттв – обет истинной любви и сострадания. Даже если бы я захотел манипулировать ими, я не смог бы.

Пока они были ко мне весьма благосклонны, и это, наверное, доказывает, что я вполне честен. Если же я совершу какой-нибудь дурной поступок, то думаю, что они больше не будут так добры ко мне и перестанут меня поддерживать. А пока, когда бы мы ни встретились, они считают меня своим господином. А как будет дальше, я не знаю.

Фабьен: Какое значение вы придаете астрологии?

Далай-Лама: Никакого.

Фабьен: Даже тибетской?

Далай-Лама: Да.

Фабьен: Но астрология используется в тибетской медицине.

Далай-Лама: Я верю в тибетскую медицину, но не думаю, что она полагается на астрологические прогнозы.

Фабьен: Тогда какая от астрологии польза?

Далай-Лама: В Лхасе медицинский колледж и астрологический институт были объединены в одно целое, здесь, в Дхарамсале, это также единое учебное заведение. Однажды, когда я посетил Тибетский медицинский и астрологический институт в Дхарамсале, я сказал студентам, что убежден в большом будущем тибетской медицины. Я призвал их заниматься сравнительным изучением нашей медицины и других систем. Что же касается астрологии, то я откровенно сказал, что в нее не верю. Видимо, мои слова повергли студентов в уныние, и потом они спрашивали меня, в чем смысл существования института. Так что на следующий год я повторил свои слова, подчеркнув при этом, что это лишь моя личная точка зрения. Я не хотел сказать, что астрология не является важной составляющей нашей тибетской культуры, и подчеркнул, что они должны упорно продолжать свое обучение.

Анна: Некоторые астрологические тексты связаны со священными медицинскими текстами, не так ли?

Далай-Лама: Но не в том смысле, как обычно понимают астрологию. В текстах Тантраяны, рассматриваемых с точки зрения обычных людей, иногда упоминается, что некоторые виды ретритов нужно начинать в определенные дни. Но Будда сказал: все, что с вами происходит, вызвано вашей кармой, вашими действиями и законом причинности. Он никогда не говорил, что все это происходит из-за кармы - это тибетское слово означает «звезды».

Анна: Но когда вы упоминаете полную луну или молодой месяц, то есть говорите, что определенные дни лунного цикла подходят для практики и очищения, разве это не связано с влиянием планет и звезд?

Далай-Лама: Эта практика связана с отношениями между планетами, физическими элементами и составляющими человеческого тела. Для людей, которые верят в подобные вещи, они важны, поэтому определенные практики они будут выполнять в определенные дни в соответствии со своими убеждениями. Но с буддизмом в целом это никак не связано – во всяком случае, я так считаю.

Фабьен: Вы видите цвет ауры людей?

Далай-Лама: Нет, я об этом ничего не знаю.

Фабьен: Но вы об этом слышали?

Далай-Лама: О, да. Я; к примеру, видел фотографии ауры вокруг человеческих рук.

Фабьен: То есть это не тибетская система?

Далай-Лама: Я никогда не слышал про ауру в контексте буддизма. Наверное, она имеет отношение к добродетели или счастливой судьбе. Люди, обладающие большими добродетелями, естественным образом окружены неким невыразимым сиянием. Должно быть, аура связана с этим. У людей с хорошей кармой аура может быть больше, а у людей невезучих или несчастливых – меньше. Вы замечали, что с некоторыми людьми, несмотря на то что они образованны, с хорошими мозгами и все такое прочее, всегда случаются какие-то неприятности? А другим, не настолько одаренным, всегда везет.

Фабьен: Ваше Святейшество, у вас есть духовный учитель?

Далай-Лама: Конечно. На сегодня я могу назвать пятнадцать.

Фабьен: Вы все еще со всеми работаете?

Далай-Лама: Большинства из них уже нет, но пятеро или шестеро еще живы. И в будущем, в Тибете, у меня могут быть новые учителя – это будут совершенные Мастера, а не любители. Я знаю, что некоторые люди пользуются тем, что беседовали со мной: когда они возвращаются в Тибет, то заявляют, что стали моими учителями. Им это может принести большую пользу. Но когда вы видите мои фотографии с этими людьми, то нужно смотреть, радуюсь ли я, улыбаюсь или, наоборот, сдержан. Это знак, показывающий, какую роль они сыграли в моем духовном развитии.

Так что из-за моей должности Далай-Ламы со мной происходит множество странных событий. Если бы я уединился где-то в горах, этих проблем у меня никогда бы не было и я смог бы стать хорошим Мастером.

Фабьен: Из чего состоит ваша ежедневная практика?

Далай-Лама: В те дни, когда я нахожусь в Дхарамсале, я просыпаюсь в полчетвертого утра. Затем, и это уже вошло в привычку, начинаю читать мантры для разработки голоса. После этого я читаю несколько других мантр. Потом выполняю некоторые постоянные практики, в основном это передачи, полученные мною от Дилго Кхьенце Ринпоче, Тралшига Ринпоче и Чогье Тричен Ринпоче. Это практики йоги божеств с Тарой*, Цепакме* и так далее. Далее я пою другие мантры. Потом до пяти пятнадцати я занимаюсь практиками гуру-йоги с Лопоном Ринпоче (Падмасамбхавой) и Дже Ринпоче (Цонкапой*, основателем школы гелуг), еще я читаю сунг гнаг И чегнаг. Это разные сутры и мантры, помогающие избавиться от болезней и препятствий.

После этого я завтракаю, одновременно мне нравится что-то читать. Еще я люблю слушать тибетскую программу «Голоса Америки». После завтрака я начинаю еще одно занятие гуру-йогой, провожу медитацию на бодхичитту и шуньяту, потом делаю йогу божеств с приблизительно восемью разными мандалами. Это слишком много! И все это длится до восьми тридцати – девяти часов.

Остаток утра я провожу за работой в офисе или читаю философские книги. В полдень у меня обед. Уже около двух лет в один день я ем вегетарианскую пищу, а на следующий – обычную. Так получается, что по крайней мере полгода я – вегетарианец. Я не могу полностью отказаться от мяса. Пробовал это делать целых два года, начиная с 1965, но потом заболел гепатитом В. Позднее оказалось, что форма достаточно серьезная, и после той болезни у меня до сих пор проблемы с печенью.

После обеда я всегда прихожу в эту комнату. По воскресеньям, когда у меня не бывает аудиенций, я иногда приглашаю знакомых стариков. Они приходят ко мне и рассказывают о своей жизни в Тибете до 1959 года. Мне доставляет огромное удовольствие беседовать с этими бывшими чиновниками, старыми ламами и учеными.

В шесть часов вечера я пью чай. Поскольку я буддийский монах, то ужина у меня не бывает. Нам не разрешается есть твердую пищу после того, как солнце вошло в зенит. Если я очень голоден, то со словами приветствия Будде и с мыслью: «Здоровье Далай-Ламы важнее» съедаю несколько печений. Ха-ха! Я думаю, что Будда на самом деле добрый, не правда ли? У него ведь такие широкие взгляды, и он может смириться с тем, что Далай-Ламе иногда нужно поесть печенья!

До восьми вечера или около того я делаю подношения защитникам, Махакале* и Палден Ламо. После этого ложусь спать. Сплю с полдевятого до полчетвертого, как убитый.

Фабьен: Что вам снится?

Далай-Лама: Да ничего особенного. Несколько дней назад мне приснилось, что я в Тибете, а вокруг меня – китайцы. Мне было очень страшно, я думал, как мне убежать. Проснулся и с радостью обнаружил, что я в Индии, на свободе!

На самом деле я не верю в сны, ни в свои, ни в чужие, но иногда сны бывают особенными. Однажды мне приснилась моя предыдущая инкарнация, индийский мудрец Друпчен Нагпопа, великий Мастер линии Херуки*. Я всегда очень любил одну статуэтку Херуки, которая была у меня с детства. А потом мне кто-то сказал, что эта статуэтка принадлежала тому великому индийскому мудрецу. Мы каким-то образом с ним связаны.

Покойный Таклунг Шаптрунг однажды сказал мне, что однажды, когда он передавал учение таклунг* ныне покойному Дилго Кхьенце Ринпоче, то вдруг ясно увидел, как на стенах храма в Непале появились все ламы линии передачи. Он упомянул об этом мимоходом, но, когда я его слушал, эти учения вдруг отчетливо возникли в моей голове.

Еще мне однажды приснился очень яркий сон об одном высшем ламе. Во сне настоятель монастыря Дрепунг сказал мне:

– Джамьянг Чойе (управляющий этого монастыря) еще не пришел.

И тут я подумал: «Я – Джамьянг Чойе», но зовут меня по-другому. Я почувствовал, что меня должны звать Самьепа. Во сне я подумал, что настоятелю об этом лучше не говорить. Поэтому я ответил: «Может быть, он придет позже». На следующий день, когда я встретил Линга Ринпоче, который тогда еще был жив, я рассказал ему о своем сне. Он воскликнул:

– А ведь Джамьянга Чойе когда-то звали Самьепа, потому что он родился в Самье.

Раньше я об этом не знал. Мой учитель похлопал меня по плечу и поздравил. Этот сон натолкнул меня на мысль, что между этим ламой и мной, очевидно, существует какая-то связь. Однако с точки зрения высшей реальности Джамьянг Чойе был великим Мастером. Я по сравнению с ним – просто незначительная личность. Мне действительно не хотелось бы навести вас на мысль, что я какой-то выдающийся человек или воплощение какого-то учителя. Если бы я собирался это сделать, то нарушил бы свой обет бхикшу. Но иногда я и в самом деле переживаю некий необычный опыт, который может принести пользу моим близким друзьям, укрепив их убежденность.

Фабьен: Я хотел бы задать вам вопрос о шуньяте, или пустоте. В XIX веке на Западе эту концепцию неверно понимали и переводили как «небытие». Считалось, что буддизм – это нигилистическая религия.

Далай-Лама: Это неверно.

Фабьен: Безусловно, но многие люди, в том числе Ни Папа Римский, продолжают воспринимать буддизм именно так. Не могли бы вы несколькими словами объяснить концепцию пустоты?

Далай-Лама: Вчера вы упоминали о пространстве, в котором растет сострадание. Иногда пустота подобна этому пространству. Это не пространство как таковое, но пустота ведет себя как пространство, которое дает возможность возникнуть всем действиям. Если бы существовала абсолютная связность, то не было бы возможности изменений и законы причинности не могли бы действовать. Моя рука не смогла бы двигаться. Но все находится в движении, что указывает на существование некоего пустого пространства. По существу, именно отсутствие независимого существования – а это другое определение пустоты – позволяет действовать всему сущему.

Фабьен: Ученые утверждают, что внутри электрона почти ничего нет: там одна треть материи и две трети пустого пространства. Кварк – это лишь абстрактное математическое понятие. Мы не можем увидеть или обнаружить его. Мы знаем, что элементарные частицы состоят из электронов, которые, в свою очередь, состоят из элементарных частиц. Следовательно, любой материальный объект на две трети состоит из пустоты. Таким образом, современная наука, по-видимому, склоняется к убеждению, что пустота – это реальность, а не только нигилистическое восприятие действительности.

Далай-Лама: Пустота и материя – это две стороны одной монеты. Однако термин «пустота» в разных текстах используется в разном значении. Согласно текстам Мадхьямики, шунъята предполагает зависимое возникновение, или взаимозависимость. На уровне трекчо в высшем дзогчене и махамудра-тантре* этот термин означает сознание ясного света, или ясность. Хотя существует два определения пустоты, одно в Мадхьямике или сутрах, а другое в тантре, – оба они связаны между собой. Это просто различные аспекты одного и того же понятия.

В дзогчене катаг, или безначальная чистота, – это аспект пустоты, тогда как лхун друп, или спонтанное присутствие, – это аспект взаимозависимости. На этом уровне шуньята означает в точности следующее: «ясный свет как основа всего». Эти чрезвычайно глубокие воззрения не имеют ничего общего с нигилизмом.

Фабьен: Меня удивляет то огромное уважение, с которым буддисты относятся к разным священным объектам. Это странно для философии такой метафизической глубины. Евреи говорят, что простираться перед статуей или образом – идолопоклонство. Как буддисты относятся к изображениям и статуям святых?

Далай-Лама: В буддийских текстах сказано, что если человек обладает высокой реализацией, то ему не нужно простираться перед статуями или обходить святыни. Цель всех этих действий – достигнуть реализации. Если человек уже полностью реализован, то ему незачем все это делать. Лучше медитировать на эту реализацию, чем делать простирания. Но для других людей лучше простираться, чем не простираться. По крайней мере, вы себе напоминаете о цели, которую преследуете!

Ценна не святыня сама по себе – ее ценность в том, что она олицетворяет. Когда мы делаем простирания, то обязаны представлять, что в статую перед нами воплотилась истинная сущность природы будды. А иначе, какой в этом смысл?

Кроме того, для нас не существует разницы между статуями, сделанными из золота или глины. Мы не должны ценить золотую статую Будды выше, чем глиняную. Нельзя статую простого защитника, даже если она сделана из золота, считать выше, чем статую Будды, даже выполненную из глины. Имеет значение лишь то, что эта статуя олицетворяет для нас.

Фабьен: Я хотел бы задать еще один вопрос о страдании. Мне кажется странным, что буддисты так много размышляют о страдании, но при этом всегда очень жизнерадостны. В чем источник этой радости? Как можно развить в себе это чувство?

Далай-Лама: Я не думаю, что Будда когда-либо советовал нам размышлять лишь о страдании и его причинах, не думая при этом о прекращении страданий и о пути, ведущем к их прекращению. Четыре благородные истины - страдания, причина страданий, их пресечение и путь пресечения – тесно связаны. Осознание того, что существуют причины, порождающие страдания, но есть и способ эти страдания прекратить, делает наш ум ясным и помогает выработать в себе твердое намерение добиться пресечения всех страданий. Простое размышление о первых двух истинах – страдании и его причинах – без рассмотрения двух последних истин не принесет никакой пользы. Лучше выпить немного спиртного и забыть о страданиях! Последние две истины указывают на то, что страдание можно прекратить, и более того – для этого существует действенное средство. Когда эти два последних аспекта проясняются, в размышлениях о страдании появляется какой-то смысл.

Фабьен: То есть суть в том, чтобы не просто принять страдания как нечто неизбежное?

Далай-Лама: Да, именно так. Возьмем, например, войну. Посмотрите, что происходит в Боснии. Никто не знает, как решить эту проблему, все в нерешительности, и все это продолжается бесконечно. Если нам известны причины, если мы знаем, что можем Использовать некие средства для решения проблемы, тогда можно взяться за разрешение конфликта с уверенностью, решимостью и радостью. Но если у нас нет ни малейшего представления о том, каковы будут последствия, предпринять что-либо очень трудно. Теперь Я все разъяснил?

Если, погруженные в пучину страданий, мы знаем, что есть возможность их прекратить, и нам известно, как этого достичь, внутри нас рождается уверенность, необходимая для преодоления этих страданий.

Фабьен: Там, на вашем алтаре, стоит две статуи. Мы уже упоминали Гуру Падмасамбхаву. Не могли бы вы рассказать нам об Авалокитешваре, вашем «боссе», как вы его назвали.

Далай-Лама: По-тибетски Авалокитешвару называют Ченрези. Еще мы зовем его Тхукдже Ченбо, Великий Сострадательный. Он принял обет помогать всем живым существам, не только людям.

Фабьен: Я слышал, что Ченрези хотел освободить от страданий каждое живое существо. Однажды эта задача показалась ему слишком огромной и он впал в отчаяние. Его сердце разорвалось от горя, и он явился с одиннадцатью головами, тысячей рук, из него исходили мириады божеств. А вы когда-нибудь теряете надежду? Где вы находите силы продолжать ваше дело, практиковать, служить людям, быть Далай-Ламой со всей той ответственностью, которая на вас возложена? В какой части вашего существа вы черпаете силы?

Далай-Лама: Ченрези такой серьезный. Я на него не похож. На самом деле я думаю, что сила приходит ко мне через практику со стихами Шантидевы*. Вот, скажем, такими: «Пока существует Вселенная, пока на свете есть страдающие существа, я продолжу свое служение». Этот обет и практика, в которую он входит, – очень сильные. Они дают мне внутреннюю силу. Цель жизни для меня – это счастье или удовлетворение; а истинный источник этого заключается в помощи и служении другим. Тогда жизнь обретает какой-то смысл. Однажды, когда первый Далай-Лама-был уже довольно пожилым человеком, он сказал своим ученикам: «Теперь я уже слишком стар, пришло время уходить». «Вы имеете в виду, что пора уходить на небеса?» – спросил его ученик. «Небеса? Да нет. Больше всего я хочу родиться снова, и там, где больше всего страданий», – ответил Первый Далай-Лама.

Эти слова снова и снова приходят мне на ум. Это поистине удивительное отношение к жизни. Оно дает человеку настоящую цель. Иначе если просто отправиться на небеса и напиться там божественного вина, послушать (классную рок-музыку или еще что-то…

Ха-ха! Здесь все более-менее одно и то же, ведь так?

Фабьен: Это рискованный выбор. Выходит, что вам никогда не хочется все это бросить?

Далай-Лама: Никогда. Куда-бы я ни ехал – во Францию, в Германию, в Америку, в Африку или Австралию, – я получаю от людей очень хороший отклик. Я чувствую, что все доброе в человеческой природе откликается на такое мое отношение. Если я искренен, если уважаю людей, то они будут восприимчивы и откликнутся соответственно. Это воодушевляет меня. Даже маленькие птички и насекомые доверяют мне, когда я их кормлю и обращаюсь с ними по-доброму.

История с Ченрези произошла на самом деле, но это – аллегория. Настоящий бодхисаттва не может все бросить. Есть еще одна версия этой же истории/которая гласит, что он уже достиг просветления, но проявилось это, когда его голова раскололась на части. Тогда Амитабха благословил его и дал ему еще больше силы, чтобы он мог помогать другим существам. Это был прекрасный стимул!

Фабьен: Может, это означало, что Ченрези обладал огромными возможностями, которые еще не использовал, и его мнимое отчаяние было способом их мобилизации?

Далай-Лама: Верно. Это многократно увеличило его силу.

Фабьен: Вот почему обет бодхисаттвы настолько прекрасен. В нем столько силы, что лишь одна мысль о том, что можно от него отказаться, могла разорвать Ченрези на множество сострадательных существ. Невероятно. Нужно ли вам пополнять вашу мотивацию новой энергией?

Далай-Лама: Несомненно. Каждый день. Это практика бодхичитты. Обычно я провожу несколько минут, размышляя о стихах Шантидевы и пытаясь привести в порядок свои мысли. Сейчас, мне кажется, мой ум сильно поглупел. Раньше, когда я размышлял о стихах, в которых речь шла о сострадательном уме, и пытался сочетать свою мотивацию с альтруизмом, то часто даже плакал. Я и вправду чувствовал глубокую печаль. Это чувство сострадания сохранялось во мне на весь день. Так проходили месяцы и годы. Эта практика придала моей жизни глубокий смысл. Может, иногда я выгляжу глупо. Ну и что?