"Странница" - читать интересную книгу автора (Маккуин Дональд)

Глава 2

Сайла поднялась, как всегда, рано. Сонно потянувшись, она накинула мантию на голое тело, распахнула оконные ставни, бросила взгляд на серый ломкий рассвет и только после этого проснулась по-настоящему. Перед ее взором лежали мрачные дали Внутреннего Моря, на горизонте окаймленные горами Китового Побережья. Заснеженные вершины гор закрывали тяжелые облака.

Ее взгляд привлекло легкое трепетание вод. По направлению к пристани Олы шло, поблескивая веслами, небольшое судно. Из-за штиля паруса свернули. Сайла нахмурилась. Такое судно нельзя было спутать ни с каким другим. Корабли Скэнов были печально знамениты всюду — их команды либо грабили, если чувствовали, что смогут уйти безнаказанно, либо торговали, если положение складывалось не в их пользу. Они странствовали и нападали всюду, куда море позволяло им добраться. Некоторые капитаны покупали рабов, чтобы те гребли, в надежде, что удастся в случае нападения оторваться от Скэнов, но мало кому это удавалось.

С тех пор как прошлым летом Гэн Мондэрк победил их, ни один Скэн не появлялся в Оле.

Сайла поежилась, и дело было не только в холодной утренней сырости.

Гэн Мондэрк… Прошлое лето… Иногда ей казалось, что это было тысячу лет назад.

Клас на Бейл был тогда главным военным наставником Людей Собаки, а Гэн Мондэрк — его учеником, ночным дозорным. Фалдар Ян попытался отобрать власть Вождя Войны у отца Гэна. В поединке Гэн убил Фалдара Яна. Его предали, — и происшедшее стало выглядеть так, будто Гэн нарушил кодекс чести племени. Мондэрк был вынужден бежать, и вместе с ним в изгнание отправился и Клас. Преемником Фалдара стал его сын, Бей. Он погиб при подозрительных обстоятельствах, оставив на посту Вождя Войны человека по имени Ликат. Ликат попытался объединить Людей Собаки с людьми короля Алтанара, стараясь победить народ Харбундая. Когда Люди Собаки поняли, что во главе армии Харбундая встал Гэн, они отвергли Ликата. Теперь Вождем Войны по требованию Гэна стал Клас, а сам Гэн занялся объединением Трех Территорий.

Последнее напомнило Сайле о необычных чужеземцах, которые тоже оказались втянутыми в судьбу Гэна.

Что стало бы с ней, Гэном и Класом без этих странных людей? Такая удача может повлечь и неменьшее невезение.

Не повезло, подумала Сайла, как раз другим, а не Гэну.

Ведь это ей пришлось прожить без Класа всю осень и зиму, готовясь к поискам, в которых из-за Гэна не мог принять участие Клас. И кто знает, сколько времени ей придется провести без него в пути?

Гэн. Во всех его испытаниях с ним была жена Нила. Он чувствовал ее поддержку, она заботилась о нем. У него есть сын. Их сын.

Сайле стало грустно.

Она напомнила себе, что именно из-за причастности к судьбе Гэна ее увлекла навязчивая идея, связанная с одним из величайших секретов Церкви — мифическими Вратами.

Впрочем, это была не навязчивая идея. Что-то действительно звало ее. Она не знала точно, что именно будет искать, и даже не была уверена в их существовании. Она знала лишь, что должна идти.

Обернувшись, Сайла посмотрела на своего мужа. Он спал.

Одна рука протянулась поперек кровати — там только что лежала она. Сайла скинула мантию и забралась под свесившееся с кровати покрывало. Клас повернулся на бок, она прижалась к его спине, наслаждаясь игрой мускулов, ощущавшихся при движении.

Ее наполнило чувство полноты и завершенности. Мы же едины, подумала она, удивляясь и радуясь своей неожиданной страстности.

А может, это было безрассудство?

Им необходимо было о многом поговорить. Но он лежал такой расслабленный, что у Сайлы не хватило духу его побеспокоить. Ее мысли переходили с одного предмета на другой. Как, должно быть, досталось ему при переходе через горный перевал ранней весной! Как это опасно… И утром уже надо возвращаться.

Когда Клас уйдет, время будет измеряться сроком, оставшимся до его возвращения.

Она посмотрела на шрам, рассекавший его плечо. Шрам напоминал вспаханную борозду. Как только она могла так безоглядно влюбиться в человека, чья жизнь была непрерывным сражением? И как она сможет оторваться от него?

Власть. Если только Врата существуют, в них заключена власть! И осознание того, что она так в ней нуждается, вызвало у Сайлы чувство стыда. И чего же ей не хватает? Почему власть нужна ей больше, чем любовь Класа?

Разве Учителей вела за собой жажда власти? В истории Церкви сказано, что много поколений назад несколько иерархов Церкви, называвших себя Учителями, объявили о том, что они нашли секрет Врат. Они предложили поделиться им с каждым, кто приемлет Церковь, в обмен на равенство полов. По преданию, мужчины истребили их. И это все, что знали о Вратах.

Сайла заставила себя разжать кулаки. Она подумала о том, что ее с детства воспитывали строго хранить секреты Учителей.

Класу этого никогда не понять.

Ведь он же воин. Он умеет драться и убивать. Знает, что такое риск, и каково, когда тебя пытают.

А о том, как быть чьей-то собственностью, он не знает ничего.

Она является Избранной, а Избранные принадлежат Церкви, они — ее собственность.

Сайла считала, что это жестоко; женщины Церкви все время боролись за независимость. Без мужской защиты не принадлежащая Церкви женщина была не более чем домашняя утварь, предназначенная лишь для того, чтобы рожать детей.

Я стану свободной! Нет такой истины, такой правды, которая позволяла бы одному человеку владеть другим.

Эти слова прозвучали у нее в голове так громко, что она испугалась, что произнесла их вслух.

Успокоившись, Сайла сказала себе, что добьется этого. Никто и никогда уже не сможет ей угрожать, если она будет наделена властью Врат. И все женщины займут достойное место.

Клас пошевелился, чуть повернувшись. Нахмурился, потом опять расслабился. Она запустила свои пальцы в его короткие жесткие волосы. Новая стрижка. Ее тронуло осознание того, что он сделал ее специально для этой поездки к ней.

Он неожиданно повернул к ней лицо и схватил ее за руку так быстро, что Сайла не успела ее отдернуть.

— Да ты все это время не спал!

Он рассмеялся:

— Да как я мог спать, когда ты так громко думаешь!

Это была шутка, но совпадение произвело сильное впечатление. Она попыталась оттолкнуть его, когда он навис над ней, облокотившись на локоть. С таким же успехом можно было бы пытаться оттолкнуть стену.

— Отстань, отстань, — она притворно возмутилась. — Смотри, солнце уже почти совсем взошло. Нам надо многое успеть сделать, и…

Он сомкнул свои руки у нее на талии и перекатился на спину, легко подняв ее. Покрывало, в которое она была завернута, образовало над ними подобие темной палатки. Она притворилась, что в ней клокочет гнев, хотя в действительности в ней бушевала радость бытия. В конце концов, рассмеявшись, Сайла накрыла его лицо руками, закрыв черную квадратную татуировку над шрамом на щеке.

Голос его становился все настойчивее.

— Пусть солнце встает себе. Есть только одна вещь на свете, которую мы должны сейчас сделать. — И он медленно наклонил ее к себе, словно увешанную плодами ветвь, зарывшись лицом в ее груди.

У нее перехватило дыхание. Больше она уже не думала о том, что предстоит днем. В этом моменте было все.

Через несколько часов сплошные облака разбились на множество белых клубов, разбежавшихся по небу, словно толстые лохматые щенки. Яркие лучи солнца согрели наезженную дорогу к пристани, выбивая снопы света из пенистых волн маленькой гавани, защищенной каменными молами.

В дороге Сайла держала Класа за руку. Увидев, как он нахмурился, она спросила, что его беспокоит.

Клас колебался, что было совсем на него не похоже.

— Конвей и Тейт… Они на пристани. Ты сказала, никто не пойдет приветствовать этих налетчиков, рейдеров племени Скэнов, а они явились. Жаль, что вместе с тобой в путешествие отправятся не воины людей Собаки, а эти чужеземцы.

Она была так удивлена, что остановилась, тут же отняв свою руку, и повернулась к нему лицом:

— Чужеземцы? Но они же сражались вместе с тобой и Гэном! С того дня, как ты уехал, они делали все, чтобы мои поиски стали и их главным делом. Они научились ездить верхом и хорошо владеть мечом. К тому же у них есть оружие-молния; уже само это делает их бесценными помощниками!

— Оружие-молния… Именно это меня и беспокоит! — он упрямо выставил челюсть. — Это так неестественно — убивать человека, находящегося от тебя так далеко, что ты даже не можешь его рассмотреть. Эта штука, которую они называют «вайпом», длинная трубка, что стреляет маленькими медными стрелами, — препаскуднейшая вещь. Под ней еще одна трубка потолще — бабах, и одним выстрелом убито с дюжину людей. Я благодарен им за помощь, мне они нравятся. Но… — он с трудом подбирал слова, а потом выпалил: — Видела бы ты их во время нападения людей из племени Дьяволов. Ну, помнишь, когда мы с Гэном их спасли? Они действовали так, слово впервые видели настоящую драку. Помимо Тейт и, я думаю, Конвея, так оно и было. Они не просто чужеземцы, они какие-то странные!

Он остановился и посмотрел на горы Китового Побережья так, словно именно они были виноваты в его сомнениях.

Сайла хотела было с ним поспорить, но не стала. Когда он в таком настроении, ему ничего не докажешь.

В действительности никаких неприятностей от этих чужеземцев не было. Никто не имел ни малейшего понятия, откуда они появились. Даже торговцы — эти люди без роду без племени, которые болтались всюду, никогда о них не слыхали. Больше того, чужеземцы утверждали, что они путешествовали между горами Дьявола и их родными землями, но до нападения Дьяволов никто их не замечал. Это было неправдоподобно.

Вряд ли хоть кто-нибудь, кто хоть раз видел женщину по имени Доннаси Тейт, забудет ее. Не только тем, что она была чернокожей — она произвела такое впечатление на Гэна и других воинов, что смогла стать одним из командиров армии. В преданиях старины говорилось, что некоторые из гигантов, правивших миром до его начала, были черными. Или желтыми, как торговцы племени Найонов из-за Великого Моря. Сайлу, конечно, интриговало, что никто и никогда не видел чернокожих — ни гигантов, ни обычных людей.

И еще дело было в человеке по имени Джонс.

В стычке с Дьяволами, о которой говорил Клас, уцелело восемь чужеземцев. Один из них, по имени Фолконер, погиб потом в замке Олы, когда там еще правил Алтанар. Джонс же предал их всех. Танцующий-под-Луной. Он знал, что бароны Джалайла собирались похитить ее и жену Гэна Нилу, но ничего не сделал, чтобы это предотвратить. Рука Сайлы в непроизвольном жесте опустилась к животу, и ее поглотила волна скорби и утраты. Она незаметно наклонилась вперед, будто пытаясь вернуть назад время и все-таки укрыть ребенка, который умер в ней из-за предательства Джонса.

Клас взглянул на нее, словно окаменев.

— Ты что, все еще о них думаешь? О Джонсе? Именно из-за него я не до конца доверяю всем им. Даже Тейт, хотя мы и проливали вместе кровь.

Сайла попыталась было заговорить, но он жестом оборвал ее.

— Тебе не изменить моего мнения, — он протянул руку, погладил ее по щеке, и она изумилась, как при подобной суровости можно проявлять такую нежность. — И я не в силах изменить твоего мнения, моя Жрица. Ты же знаешь, мне не удержать тебя силой. А это значит, мне нужно доверять твоим суждениям.

Она накрыла его руку своей. Он глубоко вздохнул:

— Я бы не сказал, что мне нравятся твои суждения. Не смотри на меня так!

— Как оружие чужеземцев? — Она перевернула его руку, поцеловала ладонь.

— Вот именно! — Он рассмеялся, прижав ее к себе.

Снова взяв его за руку, она повела Класа к пристани. Чувствуя его растущие подозрения, она решила не поддаваться и не терять веру в новых друзей. Они — честные люди и приносят много пользы. Человек по имени Луис Леклерк, о котором все говорили, что он понимает в инструментах столько же, сколько воины понимают в своем оружии, был в этом смысле идеальным примером, ведь он же создал черный зловонный порошок, с помощью которого были разрушены ворота замка Алтанара! Без этого и ее жизни пришел бы конец. Три женщины из иноземцев — Кейт Бернхард, Сью Анспач и Дженет Картер — боятся сражаться, как Тейт, и почти ничего не знают о целительстве или Церкви. Она улыбнулась про себя. Зато они умеют читать и пишут! Они настолько осмелели, что научили грамоте молодых Избранных, и, что самое удивительное, дали детям показать свои способности Гэну. Эти женщины убедили вождя, что грамота позволит ему более эффективно управлять воинами, и он приказал им обучить всех Избранных. Однако пока что цифры и буквы были показаны только самым приближенным мужчинам и женщинам Церкви.

На этот раз Сайла улыбнулась уже в открытую, устыдившись своей боязни даже думать о слове учить.

Три женщины-иноземки носили одежду Церкви и делали, что могли, для всеобщего блага, сказала себе Сайла, тайком осенив себя Тройным Знаком, чтобы отвести беду. Для пущей безопасности.

Одежда. Она навела ее на мысль о Конвее. Он один заметно страдал от утраты даже малейшей вещицы из тех, что принес с собой с родины. Кое в чем его можно было понять: у них были изумительные вещи — например, куртка, которая не пропускала воду, подобно утиным перьям, и при этом человек в ней не парился; сапоги из материала, который совершенно не изнашивался и был сух даже тогда, когда кожа хлюпала на каждом шагу. Но, в конце концов, это — всего лишь одежда. В уродливых коричневых и зеленых пятнах и совсем без орнамента. Прекрасно сделана, но ни малейшего понятия об узорах, украшениях и впечатлении. И зачем мужчине беспокоиться о подобной чепухе?

Клас в самом деле прав: они действительно странные!

На пристани Конвей сказал Тейт:

— Меня не тянет разговаривать с этим капитаном. У него грязный язык.

Тейт кивнула.

— Понимаю. Я была знакома с таким полковником, — непроходимый тупица. Так и не научился различать, что круто, а что попросту грубо.

Конвей в притворном удивлении вытянул лицо:

— Что, бывают и несведущие морские пехотинцы? И это говоришь ты?

— Ну конечно. Это проявлялось в деле. При обычной жизни в армии это было бы незаметно.

— А ты, конечно, никогда не выйдешь в отставку? — улыбнулся Конвей. — Представляю, что сказало бы ваше руководство, узнай оно, что их промывание мозгов переживет даже пять столетий временной отставки в условиях криогенного сна?

— Они бы сказали, что если что-то от меня останется, пусть лучше всего это будет корпоративный дух! Это въедается, как пятна на камуфляже.

Оба смолкли, и Конвей почувствовал в молчании Тейт ту же горечь и пустоту, что и у него.

Они были живы, а их мир исчез.

Политическая решимость в том мире выродилась в постоянно растущий терроризм. Все прибывавшее население само доводило себя до сумасшествия. Экспансия человека разрушала леса, загрязняла реки, моря. Климат стал так же безумен, как человек-разрушитель. И никто не знал, отчего в конце концов поползла по земному шару война. Каждая нация, этническая группа и просто объединения людей требовали себе пространства — любой ценой. Нейтральность рассматривалась как скрытая поддержка того или иного врага. Каждый буквально из кожи лез, чтобы погубить другого — газом, микробами, радиацией.

Члены экологическо-религиозной группы, называвшие себя Вильямситами, предвидели подобный катаклизм. Используя самые совершенные биологические методы, они создали по всему миру сеть экохрамов, чтобы повторно заселить все, что останется от Земли, ее обитателями — в храмах создавались генетические фонды животных, насекомых и растений. Одновременно по всему пространству, которое раньше называлось Соединенными Штатами, прошел призыв добровольцев «заснуть» криогенным сном. Их миссия заключалась в том, чтобы через какое-то время «воскреснуть» и восстановить свою разрушенную страну. Конвей, Тейт и более тысячи других добровольцев были заморожены в специально оборудованной пещере в Каскадных горах на северо-западном побережье Тихого океана.

И забыты.

И в то время, как пережившие Апокалипсис покидали свои отравленные ядами и радиацией, зараженные множеством болезней города и гибли в дикарских войнах, в пещерах столетиями теплилась жизнь. Поддерживаемые практически вечными ядерными установками под контролем роботов замороженные смельчаки ждали своего часа. Не мертвые, но совершенно забытые. Только через пятьсот лет их, дрейфовавших по океану времени, разбудило землетрясение, которое разрушило пещеру и случайно запустило механизм, возродивший добровольцев к активной жизни.

Не всех. Из более тысячи участников проекта в живых осталось всего двенадцать человек.

Потом их стало семеро.

Из миллиардов образованных людей — четыре женщины и трое мужчин. Технократы, пытающиеся выжить в среде, где ковка стали является высшим достижением технологии…

Без своего оружия они были бы беспомощны и бесполезны, как дети. Горькая ирония судьбы. Пережить Апокалипсис и цениться лишь за умение убивать.

Если только не существовало других «пещер», все еще ожидавших от мертвого мира сигнала к началу обновления.

Врата? Врата Сайлы? А что, если там?..

Мысли Конвея перебил хриплый крик капитана судна. Взглянув на деревянную пиратскую галеру с парусами и веслами, Конвей еще раз почувствовал, насколько чуждо ему все окружающее — раньше это море бороздили корабли из стали, с ядерными установками. А теперь за спиной на холме стоял каменный замок Олы, нависая над редкими крестьянскими хижинами — и это там, где когда-то жили тысячи! Некоторые из камней стен замка отличались от прочих белизной и полировкой. Это был мрамор — материал, почти недоступный нынешним обитателям Харбундая. Они понемногу добывали его из развалин сооружений, которые, по их мнению, принадлежали гигантам, и строились их рабами. Такие места они называли «проклятыми» и посылали туда рабов, как на каторгу, ибо боялись этих мест, как самой смерти.

Конвей посмотрел через Внутреннее Море в сторону гор Китового Побережья и подумал, как же все это когда-то называлось — Адирондакс, Смокис, Рокис?

Америка.

Прекрасная страна. Великолепная страна. Страна, в которой было множество вещей, прекрасных вещей.

Не стоит думать об этом. Все, что он знал и любил, ушло. Тот мир отнял его жену, его ребенка. Их гибель явилась результатом чьего-то политического заявления.

Наверное, где-то есть крест или плита с его именем.

Памятник.

На юге насмешливо светились Стеклянные Скалы — постоянное жестокое напоминание о том, на что способен человек. Это ядерный взрыв невообразимой силы оплавил землю, оставив блестящий шрам. И через несколько веков единственными признаками жизни на этой оскверненной земле были редкие больные растения.

Конвей вновь услышал искушающий шепот: а стоит ли еще чего-то ждать, на что-то надеяться? Еще немного, и дикари отправят его в другой мир, где он соединится с теми, кто его любил.

Нет!

Разочарование, утраты, гнев нескольких месяцев его «новой» жизни переплавились в решимость. Сила этой решимости преодолеет все.

Он будет бороться! Здесь его дом. Бывал ли он здесь «тогда» или нет — неважно, судьба занесла его именно сюда. Он принял условия игры. И не просто принял — он бросает судьбе вызов, он померяется силами со всем, с чем столкнет его жизнь. Пока он на этой земле, Мэтт Конвей будет жить!