"Озеро смерти" - читать интересную книгу автора (Гардинер Мэг)

ГЛАВА 23

Ощущение было такое, словно во мне что-то зажглось. Я рывком подняла Глори на ноги:

— Где он?

— В пустыне, в брошенном убежище.

Оконные экраны стучали, болтаясь на ветру. Снаружи, совсем недалеко, послышался звук мотора. К хибаре приближалась машина.

Взвесив в руке «винчестер», Гаррет сказал:

— Эван, мы или выберемся через окно в ближайшие десять секунд, или пойдем через дверь со стрельбой. Давай, уходим.

Но я все продолжала цепляться за плечо Глори:

— Как туда добраться?

— Это в горах на западе от Чайна-Лейк, район Коппер-Крик. Но я не могу рассказать, как туда ехать…

Гаррет еле оторвал меня от Глори.

— Пошли, я знаю, где это. Как его охраняют?

— Никак. Куда он денется в таком состоянии?

Рядом с хибарой остановился грузовик. Двигатель умолк, и Гаррет вытолкнул меня в заднюю комнату. Мы услышали женский голос:

— Кто оставил дверь открытой? Глори? Глори Моффет, это ты сделала?

Шенил Вайоминг.

— Простите. Внутри стало очень жарко.

Гаррет тихо опустил оконную раму. В большой комнате послышались тяжелые шаги.

— Вымазалась, как свинья. Опять сидела в подполе?

— Я слышала звуки. Не хотела, чтобы крысы попортили наши продукты и…

Возник новый голос, высокий и звонкий, как натянутая струна:

— Что за белая дрянь на полу — штукатурка? Эй, смотрите, в морозильнике стало больше инея! Ты его открывала?

— Нет, Шилох.

— Лучше бы тебе не трогать мои сливки, — проворчала Шенил.

Беззвучно скользнув через окно, Гаррет протянул мне руку.

— Я вообще не ходила у морозильника. Возможно, пастор Пит…

Шилох спросила:

— Ты думаешь?..

Пауза.

— О… — простонала она. — Питер! Открой же глаза, милый мой…

Мы побежали.

Взбираясь по склону, я на секунду оглянулась, бросив взгляд на унылый, как высохшее пирожное, ландшафт. Занавешенные алюминиевой пленкой окна хибары блестели, словно живые глаза. Преследования не было, но мы продолжали бежать. Гаррет двигался впереди, прыгая по усыпанному камнями грунту с оружием, готовым к стрельбе.

— Глори не сможет объяснить им дырку в потолке. Скорее всего Шенил догадается, что отверстие пулевое.

— Ты беспокоишься за нас или за нее?

— За Джесси, — ответила я, обгоняя Гаррета.

Он посмотрел на меня:

— Готов спорить на деньги: Глори была среди тех, кто его похитил.

Мы достигли седловины на вершине холма, оказавшись на другой стороне склона.

— Я понимаю, что вел себя не слишком вежливо. Но у этой женщины не может быть оправданий. Единственное средство, абсолютное и неотвратимое, — это боль.

Спускаясь вниз, мы шли как можно быстрее. Неожиданно Гаррет спросил:

— «Куда он денется в таком состоянии». Что имелось в виду?

— Джесси — инвалид. Он не может ходить.

Покачнувшись, он чуть не упал.

— Шутишь?

— Если бы.

Когда мы добрались до машины, я совершенно выбилась из сил. Пот заливал глаза, но настроение было приподнятым — чувство облегчения смешивалось с желанием поторопиться, чтобы увидеть Джесси прежде, чем произойдет очередная неприятность. По дороге Гаррет объяснил, как отыскать Коппер-Крик. Я слушала, но вдруг он коснулся моей руки:

— Есть одна проблема. Я не могу с тобой ехать. Через полчаса заступаю на дежурство. Тебе нужно позвонить в полицию.

— Здесь мой сотовый ни за что не поймает сигнал.

— Я позвоню сразу, как только приеду в город. Просто дождись полиции.

— Нет. Возможно, Джесси ранен. И Глори сказала, что никто его не стережет.

— Ты ей веришь?

— Приходится.

Мной руководил чистый адреналин… или вера. Возможно, то и другое.

Мы подъехали к джипу. Гаррет положил руку на мое плечо:

— Судя по вдохновенным поискам друга, ты не настроена на второе свидание со мной.

Гаррет сказал это веселым голосом. Судя по бравому виду и даже грации, проигрывать он умел. Я смутилась. Все-таки ради моей семьи этот человек подверг себя опасности. Коснувшись щеки, я осторожно его поцеловала.

— Спасибо тебе.

И понеслась по шоссе в направлении Коппер-Крика.

В помещении для допросов Брайана ждали. Он сразу узнал детектива Маккрекена, с красной головой и огромной, как у племенного быка, грудной клеткой. Двое других, как подумал Брайан, были из ФБР. Они выглядели так, как, по его представлениям, должны были выглядеть. Умные лица, синие костюмы и аккуратно причесанные волосы.

Четвертый, представлявший отдел уголовных расследований ВМС, сидел у окна за письменным столом и был одет не так строго.

Брайан оказался один против всех. Он не захотел дожидаться адвоката и вообще не поставил его в известность. А следовало бы.

Человек из ОУРа включил монитор. Появившееся изображение оказалось записью с камер внутреннего наблюдения, на которой Брайан разговаривал с Табитой и Пэкстоном.

Вопрос задал агент ФБР Декальб:

— Хорошо поговорил с женой?

Дальше события пошли в гору. Запись представляла собой видео низкого разрешения, так что застывший в глазах Табиты страх не увидели, как не услышали и звука. Зато смогли прочитать по губам сказанные Табитой слова: «Сделай так».

Перемотав ленту назад, Декальб снова показал эту сцену.

— Сделай что?

Брайан рассказал им, как Пэкстон предложил обменять жизнь мальчика на оружие. И то, как он сам хотел выйти из ситуации. И предложил им сыграть в его игру.

Они ему не поверили. Они не видели возможности увести Брайана от обвинения. Для них он оставался убийцей. Его никуда не выпустят, и он тем более не получит доступа к вооружениям ВМС. Агенты стояли вокруг Брайана, распространяя подозрительность и аромат лосьона после бритья. Скрестив руки на груди, Маккрекен сидел на стуле, надсадно дыша. Человек из ОУРа, посвятивший карьеру расследованию откатов и злоупотреблений среди снабженцев и штабных писарей, слонялся вдоль дальней стены. Но именно он дал Брайану ключ к пониманию происходящего.

— Чего хотели «Оставшиеся»? Случайно, не человека для новых контактов на базе?

Определенно на базе работали преступники, воровавшие оружие. Но федералы не могли ничего доказать и, по-видимому, не имели никакой информации о ворах. Разумеется, им захотелось взять Брайана в оборот. Человек из ОУРа продолжал:

— Итак, поехали дальше. Твоя жена связана с этими людьми.

Не отрывая глаз от Брайана, он отправил в рот жвачку. Тип этого человека показался Брайану знакомым: рожденным ползать не нравятся летчики. В комнате повис кисловатый запах.

— Я могу это понять, — сказал оуровец. — Ты хороший пилот, и тебе платит правительство, но каждую ночь ты возвращаешься в свой маленький придорожный домишко. В то время как на базе хранится оружия и амуниции на миллионы долларов. Мучительное ощущение.

— Вероятно, именно так кажется клерку вроде тебя, протирающему штаны за письменным столом.

Декальб заметил:

— Мне представляется, что Табита вывела «Оставшихся» на контакт с тобой, и ты сразу понял, какие они отличные покупатели. Их карманы оттопыривались от денег, они жаждали покупать, причем много. Наконец, с ними ты мог работать напрямую. И мог сам получать всю прибыль.

Брайан ничего не ответил.

— Перемотайте пленку, — сказал Декальб. — И покажите ему еще раз.

— Почему вам не вытащить головы из вашей общей задницы? — спросил Брайан. — Достаточно дать мне шанс, и вы раскрутите дело.

Декальб передал ему свою визитку:

— Когда будешь готов, позвони.

Ни один из них даже не вспомнил о спасении Люка. Надежда и связанная с этими людьми вера в справедливость мало-помалу угасли.

Похоже, выручать Люка нужно своими силами.

Дорога оказалась тяжелой. Два десятка километров она тянулась через серо-зеленые заросли полыни, и к концу пути от баранки устали руки. Под ядовито-синим небом расстилался пустынный, разогретый, как утюг, ландшафт. При такой жаре не мудрено получить тепловой удар, уткнувшись лицом в горячий песок, погибнув прежде, чем сознание успеет предупредить об опасности.

Я опасалась, что Джесси в самом деле плохо.

Посмотрев на сотовый телефон, я не увидела сигнала. Вокруг не обнаружилось ни одного признака цивилизации, даже забора из колючей проволоки или пыльного шлейфа от автомобиля. Песок приобрел белый, гипсовый оттенок, и я поняла, что почти приехала. Слева показались скалы красного цвета, две из которых торчали в небо, точно персты. Гаррет сказал: как пара двойных «ди». Я нажала на тормоз. И сразу нашла, что искала — изрезанный неровностями проезд, уходивший в сторону скалистых возвышенностей.

Коппер-Крик.

Покрутив ручку, я опустила боковое стекло и взглянула на землю.

Следы автомобильных шин.

Четко отпечатанный по краям, рисунок протектора хорошо читался — это значило, что следы недавние. Я свернула в проезд. Переваливаясь по ухабам и буксуя, машина полезла вверх, штурмуя каньон. В какой-то момент, опасаясь повредить трансмиссию, я остановилась и вышла из «эксплорера». Снаружи охватило жаром.

Впереди каньон сужался в расселину. Нависавшие над головой своды образовывали коридор, возникший как результат выветривания пород. Его контуры уходили куда-то вперед, теряясь в бледно-коричневой тени. Подойдя к самому началу коридора, я пригнулась к земле. На песчаной почве виднелись другие следы: узкая колея и куда более широкие покрышки. Судя по всему, здесь проехал настоящий внедорожник.

Следы вели в двух направлениях, в расселину и обратно. Я не смогла определить, какие из них свежие. Что ж, пришло время рискнуть, и остальное не имело значения. Захватив бутыль с водой и аптечку, я двинулась вперед.

Едва войдя под скальные своды, я оказалась в тени. Прохладный воздух дал облегчение лишь на несколько минут.

Следы довольно круто шли вверх, и через десять минут ходьбы по рыхлому песку уставшие ноги перестали слушаться. Все возвращалось к первоосновам: дыхание, пот, мышцы и кости, красноватые и отливавшие золотом каменные стены… Крутые извивы окаменелой красоты.

Уйдя от машины более чем на милю, я совершенно вымоталась, так ничего и не обнаружив. Теперь следы шин казались неясными бугорками на песке. Кто знает, может статься, их оставили школьники, забравшиеся сюда на выходные.

Наконец расселина вильнула, внезапно закончившись тупиком. Сойдясь вместе, стены перешли в сплошную скалу высотой в пятьдесят футов, на которой обнаружилась металлическая дверь на заклепках, покрытых ржавчиной. В самом центре двери я увидела ярко-желтый знак, предупреждавший о радиации. Толкнула дверь, и она легко открылась.

Я стояла в пещере, среди глубочайшего мрака. Доставая из рюкзака фонарик, смогла разглядеть впереди еще одну дверь, всего в пяти футах. Вторая оказалась более массивной, толстой и была предназначена для защиты от взрыва.

Налегая всем телом, я приоткрыла ее всего на несколько дюймов и посветила в щель фонариком. Фонарик я задрала повыше, словно дубинку, собираясь немедленно опустить его на голову любого, кто мог караулить в темноте. Потом осторожно прислушалась. С той стороны не донеслось ни звука.

Я заставила дверь еще немного приоткрыться. И прошептала:

— Джесси?

Затем скользнула внутрь, в пространство, едва освещенное тусклым светом электрических лампочек. У одной стены находился металлический стол с радиостанцией. У другой до самого потолка громоздились коробки с консервами.

За ними…

— Эв…

Я рванулась на голос, едва различая окружающее из-за мгновенно набежавших слез. И наконец, проложив дорогу сквозь коробки, увидела походный очаг, вдавленные складные кровати с покрытыми пятнами матрацами и Джесси, приподнявшегося на одном локте.

На его лице застыло выражение ребенка, впервые в жизни увидевшего фокус иллюзиониста.

— Лучше, если бы ты не была галлюцинацией, — сказал Джесси.

Я рухнула на него, обхватив двумя руками и уткнувшись лицом в его грудь. Его тепло, его голос и даже соленая от пота кожа казались чем-то сверхъестественным.

— Видишь, ты просто не можешь на меня злиться, — пошутил он.

Отстранившись, я убрала волосы с его лба.

— Дай на тебя взглянуть.

Его черные волосы были влажными, лицо раскраснелось, ярко-голубые глаза лихорадочно горели. Я положила руку Джесси на лоб:

— У тебя жар.

Он глотнул воздух пересохшим ртом.

— Да. Чувствую себя погано.

Во мне огнем полыхнуло беспокойство.

— Какие симптомы? Кашель? Рвота?

О Господи… Какие признаки у ботулизма?

Он покачал головой:

— Мне ничего не вводили. Я их убедил, что на следующей неделе получаю проценты по инвестициям. Сохранив мне жизнь, они рассчитывали получить добро на перевод средств с моего счета. Я наплел про случайный выбор паролей и распознавание голоса. Они поверили, но непонятно, надолго ли.

— Ты можешь стоять, дружок?

— Не думаю. — Он попытался сесть. — Нога сломана.

Джесси поднял брючину.

Под грубой шиной, сделанной из толстого журнала и полосок материи, виднелась багровая кожа левой голени, деформированной и распухшей. Даже не прикасаясь, я чувствовала исходящее от ноги тепло. Сердце защемило от жалости.

— Они что, зафиксировали кости журналом «Лайф»?

— Нет, я сделал это сам. Им не известно о переломе. Я не сказал. Не хотел, чтобы они знали, что я слабее обычного. — Взглянув мне в лицо, Джесси добавил: — Не беспокойся, нога не болит.

От этого признания голова пошла кругом. Я вспомнила о кровяных сгустках, заражении и гангрене. Потом сосчитала его пульс — слишком частый, на взгляд дилетанта. Передав Джесси бутыль с водой, я отсчитала ему две таблетки аспирина.

Он выпил, с облегчением вздохнул:

— Хорошо, отличный вкус.

— Я думаю, как тебя вытащить.

Оглядевшись, я поняла, что, несмотря на солидный возраст, убежище устроено на редкость грамотно. В нем имелись еда, электричество, средства связи и даже настольные игры — угодные Богу, разумеется. Сложенные на полке, рядом лежали коробки с настольными играми «Монополия», «Скрэббл», «Желоб и лестница». «Красная опасность» перестала быть семейной забавой во времена Карибского кризиса. Здесь я видела замороженный срез из страхов эпохи «холодной войны».

Кое-кто еще дожидался литиевого заката, и они вполне могли спрятать здесь что-либо, напоминающее волокушу, салазки — любое средство, пригодное для транспортировки Джесси. Я спросила:

— Как им удалось тебя взять?

— Меня захватили Шилох и те три танцовщицы с жезлами. Как же обидно… Похищен гребаными давалками. Застрелиться и не жить…

Шутливый тон не мог скрыть его обиду.

— Знаешь ли, им воздастся, и поделом.

— Я заехал этой Шилох в глаз блокиратором для руля. Куколке досталось, как положено. Потом танцовщицы меня схватили, блокиратор отняли, а Шилох отходила меня этой железкой, как Джеки-гребаный-Чан. Думаю, это ее нужно благодарить за ногу.

Ничего. Я не нашла ничего, достаточно большого и легкого, пригодного для волокуши. Вернувшись к Джесси, я подоткнула под сломанную ногу грязную подушку.

— Но есть и компенсация.

Джесси показал на журнал, обернутый вокруг места перелома.

— Июль шестьдесят девятого года. Тематический выпуск, посвященный высадке на Луну. Я загипсован коллекционным экземпляром.

Не удержавшись, я рассмеялась.

Посерьезнев, Джесси торжественно объявил:

— Ты должна кое-что знать. Я нашел Иисуса.

Перестав смеяться, я озабоченно проговорила:

— Бог мой, ты тронулся!

— Он борется с Элвисом в спортивном стиле. Царь царей против короля рок-н-ролла.

Пощупав его лоб, я поставила диагноз:

— Бред.

Оттолкнув мою руку, Джесси показал на дверь:

— Закрой и увидишь сама.

Осторожно подойдя к двери, я с трудом ее прикрыла и вытаращила глаза от изумления: с обратной стороны открылась настоящая фреска. В грубых, неряшливо положенных красках нарисованная на двери картина изображала крутые машины, космические корабли, борющегося с Пресли Иисуса Христа, и над всем этим — роскошные формы Рэчел Уэлч, одетой в два куска шкуры из фильма «Миллион лет до нашей эры».

— Искусство дверной росписи, — сказала я.

Картина напомнила о существовавшем в ВВС обычае недобрых старых дней. Они расписывали двери пусковых шахт МБР, похороненных в глубине под поросшей свежей зеленью американской прерией. Воистину искусство андеграунда.

Осмотрев картину, я вдруг заметила привязанный к запорному колесу двери конец веревки. Потом разглядела остальное: след от веревки на запястье Джесси, брошенный около двери стул.

— Ты пытался выбраться?

— Мне связали руки, но довольно небрежно. Я освободился и сделал из веревки лассо, затем открыл дверь достаточно широко, чтобы протиснуться сюда. Потом открыл вход.

Наверное, ему потребовалось несколько часов. Я села рядом с Джесси, взяв его за руку. Он запустил пальцы в шевелюру.

— Фокус в том, что меня везли с завязанными глазами на прицепе за внедорожником. Выйдя на свет, я, к собственному изумлению, обнаружил себя в горах, на жаре, зашкалившей за мыслимые пределы. Я вернулся в убежище и закрыл дверь, чтобы они не догадались. Перешел к запасному варианту.

— А что с основным вариантом?

— Открыть дверь — это был план «Б». А сначала я хотел вызвать полицию по рации. Но передатчик они выпотрошили. Итак… — Протянув руку, он перевернул матрац, вытащив из-под него кусок трубы. — Вот запасной вариант. Я бы вышиб мозги тому, кто придет ввести ботокс.

Насилие никогда не звучало в голосе Джесси столь подкупающе. Не удержавшись, я поцеловала его руку.

— Я ждал темноты, когда спадает жара.

— Ты в тридцати пяти милях от города.

Он шмыгнул носом:

— Неплохо. И что же, в этот момент появилась ты.

Кажется, он не перестал изумляться своей удаче.

— Нужно показать тебе кое-что на этой «картине». Дай руку и помоги мне встать.

— Тебе нельзя опираться на сломанную ногу.

— Я обопрусь на твое плечо и смогу добраться до стула.

Джесси осторожно опустил ногу на пол. Спорить с ним означало зря терять время.

— На счет «три», — сказала я, встав перед Джесси и придерживая его руками под мышки. Руки Джесси были твердыми, как дерево, но мне удалось его поддержать, и мы запрыгали к двери вместе, на трех ногах. Его ощутимо трясла лихорадка.

Про мой план — спуститься вниз по каньону — пришлось забыть. По камням и песку он не прошел бы и пятидесяти ярдов. Нужно возвращаться к машине и ехать вниз, в сторону подножия Коппер-Крик, дождаться полиции и привести Джесси помощь. Скорее всего Гаррет уже позвонил в дежурную часть.

Опустившись на стул, Джесси коснулся пальцами разукрашенной двери — там, где рисунки были черно-белыми.

— Здесь они новые.

Я увидела целую серию изображений, нарисованных на белом фоне основной фрески быстрой, но уверенной рукой.

— Рисовала Табита, не так ли? — спросил Джесси.

Я прошлась по рисункам пальцами.

— Да.

Она побывала здесь, оставив после себя эти изображения. Почему? Потому что написанные ее рукой слова могли заметить. Я присмотрелась внимательнее.

Картинки выглядели продолжением темы «Хэллоуин: предчувствие дьявола». Дети в костюмах… Балерина на детской площадке… Качели… На заднем плане — школьное здание. Это площадка возле школы Люка. По затылку пробежал озноб.

Следующий рисунок: дети уплетают праздничные лакомства. Дети на костылях и в инвалидных креслах. Я сразу вспомнила Карину Эйхнер. Финальный рисунок. Дети на земле, схватившиеся за горло или мертвые. Сладости у них в руках.

Воздух стал горьким на вкус, во рту пересохло.

— Это предупреждение.

— «Оставшиеся» планируют массовое отравление детей.

— Да.

— Зачем? — Голос Джесси охрип. — В наказание? Как суд «Оставшихся»?

Я вспомнила слова Глори: «Каждый год сатанисты убивают детей отравленными конфетами». Шенил собиралась что-то предпринять.

— В качестве приманки.

Вот как она привлечет в Санта-Барбару рой федеральных агентов. Голова пухла от мыслей. Почувствовав под носом что-то теплое, я поднесла руку к лицу. Кровь. Утершись, я решительно сказала:

— Нужно идти за помощью.

— Нужно предупредить людей, ввести в школы полицию, изъять из магазинов сладости.

Я взяла Джесси за руку:

— На это нужно время. Возможно, пара часов.

На мне остановились пронзительно-синие глаза.

— Я подожду.

Мучительное чувство. Мне не хотелось покидать Джесси.

— Я вернусь с полицией и спасателями.

— Если станет скучно, почитаю свой «гипс». — В его словах ощущалась теплота. Он коснулся моей щеки. — Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, когда выберусь.

Вот это да. В этом весь Блэкберн: рубанул предложением, как топором. По щекам побежали горючие слезы.

— Ты выберешься, мы вылечим лихорадку, и ты начнешь мыслить здраво.

— Я в своем уме.

— Как мое имя?

— Рэчел Уэлч.

Я не могла и думать о том, как уйду. И прильнула к Джесси, нежно целуя.

— Я люблю тебя.

Не пройдя полпути до двери, я услышала его голос:

— Эв, ты не допустишь, чтобы Люк пострадал.

Я не обернулась. Он ничего не знал, а у меня не хватило сил сказать.

— Этого не будет.

Я вышла, не оглянувшись.

Я проголосовала полицейской машине на шоссе, ровно на полпути до Чайна-Лейк. Машина неслась по дороге с включенными мигалками, явно не собираясь останавливаться. Водитель тем не менее решил разобраться с одинокой женщиной, махавшей руками и оравшей на обочине пустого шоссе. «Что-то здесь не так», — подумала я.

Подбежав к месту остановки, я оказалась в туче поднятой колесами пыли. В полицейской машине сидела Лора Йелтоу, та самая блондинка с чересчур толстыми ногами. Выйдя на дорогу, она направилась ко мне, играя пальчиками на засунутой за пояс внушительной дубинке.

— Эван Делани. Интересно, почему я не удивляюсь?

Я притворилась, что не расслышала. Нужны спасатели, чтобы помочь раненому, сообщила я. Возможно, медицинский вертолет для эвакуации человека из Коппер-Крика. Она поджала губы. Человек ранен, продолжала я, у него сломана нога, положение опасное. Женщина-полицейский достала рацию. Поговорив, она наконец сообщила:

— У нас уже был звонок.

Гаррет. Должно быть, звонил именно он.

— Спасатели оповещены, однако не могут определить место происшествия.

— Я покажу. Скажите, где с ними встретиться?

— Не так быстро. Знаете женщину по имени Глори Моффет?

— Что с ней?

Глаза полицейского — словно камень. Йелтоу хотела видеть реакцию.

— Она мертва.

Моя челюсть отвисла, на лбу выступила испарина. Ветер пронизал насквозь.