"Напрасные опасения" - читать интересную книгу автора (Карпентер Аманда)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Никки тут же разгадала намерение Хар-пера и в ужасе застыла. Наверное, он это почувствовал, так как его пальцы впились в нее крепче. А может, и ничего не почувствовал, но тем не менее неторопливо нагибал голову, пока его рот не приник к ее губам.

Никки казалось, что мир рушится. Она вся сжалась и от напряжения начала дрожать и задыхаться. Но вдруг, ощутив нежность его поцелуя, успокоилась. Поцелуй Харпера не был требовательным — Харпер просто касался губами ее губ, выжидая, когда она расслабится и перестанет дрожать. Никки с облегчением перевела дух, поняв, что он поцеловал ее безо всякой страсти, а просто в знак внимания и признания ее профессионального мастерства. А может, он таким образом хотел попрощаться с ней? Это предположение молнией пронзило ее и сильно огорчило.

Конечно же, он таким образом говорил «прощай». Он пришел движимый любопытством и необходимостью сделать заказ. Для столь важной и надменной персоны шаг поразительный. Но почему-то он передумал и решил вести свои дела с другой фирмой. Теперь он повернется и уйдет навсегда из ее жизни.

Харпер выпрямился. Его темные глаза встретились с недоуменным взглядом ее огромных глаз. Смотрел он на нее отчужденно. Он и до того был ей непонятен, а теперь выражение его лица приводило в полное замешательство.

Он провел пальцами по ее ключице, отчего у Никки по спине прокатился судорожный трепет. Тут он улыбнулся и снова превратился в расчетливого бизнесмена, манипулирующего людьми.

— У меня к вам есть предложение, — отрывисто произнес он.

Как же трудно в нем разобраться и как сильно он притягивает к себе! У Никки кружилась голова. t

— Какое именно? — спросила она, настороженно глядя на Харпера, как на кобру.

В темных глазах промелькнул смех, и он медленно произнес:

— Деловое предложение, разумеется. Я хочу купить вашу работу.

Неужели ему от нее надо лишь это? Никки сама не знала, что выражает сейчас ее лицо, и на всякий случай отвернулась.

— Если вам нужны какие-нибудь рекламные материалы, то обговорите это с Питером, — решительно сказала она.

— Это совсем не то, — властно заявил Харпер. — Я хочу купить картину, которую вы еще не нарисовали.

Никки от удивления вскинула голову и, нахмурившись, ответила:

— Я не делаю работ на заказ. Я… даже не знаю, сумею ли это сделать.

У Харпера изогнулись гладкие брови.

— Тогда, может, настало время попробовать? Я хочу лишь, чтобы следующая ваша работа стала моей. Вы можете рисовать что угодно. Картина может быть любого размера — мне все равно. Единственное условие: вы должны потратить на нее не менее шести месяцев. И цена будет установлена соответственная.

Он назвал неправдоподобно огромную сумму, но Никки едва это расслышала. Уставившись на него, она воскликнула:

— Шесть месяцев! Да я никогда столько времени не тратила на одну работу! Как можно ставить подобное условие? Разве знаешь заранее, сколько времени на это уйдет? Ерунда какая-то!

— Не совсем, — мягко заметил Харпер. Его карие глаза пронизывали ее своим взглядом, а выражение худощавого лица было вызывающим. — Как я уже говорил, когда вы станете зрелым художником, то это будет что-то потрясающее, но… из того, что я увидел сегодня утром, я. не купил бы ничего, так как вам еще предстоит выяснить для себя, на что вы годитесь. Мне нужна совершенная работа, а не та, что лишь сулит обещания на будущее.

— Да как вы смеете! — Никки окаменела от возмущения. Никто и никогда не отвергал ее работ таким образом!

Его губы вытянулись в презрительной улыбке, и он холодно произнес:

— Вас удивляет, что я смею так говорить с вами и иметь собственное независимое мнение? Все очень просто, моя девочка, — вы ведь не можете отгородиться от мира своими работами, а мои требования для всех без исключения очень высокие.

Никки чуть не задохнулась, ноздри у нее раздувались, она была оглушена, словно он влепил ей пощечину. Спокойствие, с которым он ответил, нанесло безжалостный удар по ее самооценке. Она чувствовала себя одновременно очень юной и неопытной, рассерженной и обиженной, а скука на лице Харпера говорила ей о том, что он все видит и это ему безразлично.

Так бесцеремонно о ее работе никто ни разу не отзывался. Она обучалась в парижской школе, одной из лучших в мире, у превосходных преподавателей, от которых, кроме похвалы и поощрения, ничего никогда не слышала. Даже самодовольный Питер относился к ней достаточно внимательно. Высокое мнение о своей работе сложилось у Никки под влиянием взглядов окружающих ее людей.

Побледнев, она вдруг осознала, как же была самонадеянна и самодовольна. Харпер прав: это состояние затянулось слишком надолго. Конечно, она разъярилась от той нестерпимой манеры, в которой он это выразил.

Вдруг ее пронзила мысль, что лишь человек, обладающий необычайно тонким вкусом, мог так украсить гостиную особняка в Мейфэре выдающимися произведениями искусства. — Гнев ее поутих, и она холодно сказала:

— Но вы ведь представляете себе, что этот опыт может оказаться печальным? Я не могу поручиться за качество живописи, поскольку не знаю, как вынужденные временные ограничения скажутся на моей работе.

— Я подумал об этом, — сдержанно ответил Харпер и смерил Никки оценивающим взглядом, словно прикидывая ее достоинства и недостатки.

Никки снова охватил сильный гнев, и она сжала зубы. У нее было такое ощущение, как будто ее выставили на аукцион и она ждет, когда за нее предложат наивысшую цену.

— Из того, что я сегодня увидел, я сделал вывод, что могу рискнуть. В любом случае картина, будет оплачена. Но на раздумья у вас не много времени. Я не люблю ждать.

Господи, да он ведет себя просто отвратительно!

— Но вам придется подождать полгода! — едко заметила Никки.

— С гарантией конечного результата, — со злой усмешкой сказал он, — и не имеет значения, каков будет результат.

Это была последняя капля.

— Идет, — ответила взбешенная Никки. Глаза ее блестели, а на губах играла злая усмешка. — Я принимаю ваше предложение, но цену назначаю сама.

Он уже назвал ей большой куш, невзирая на возможную неудачу. Теперь в его взгляде промелькнуло циничное выражение или, возможно, неприязнь.

— Я готов обсудить это, — медленно произнес он.

— Я слишком себя уважаю, чтобы получать небывало высокую плату за возможную неудачу, — заявила Никки, в свою очередь обливая Харпера презрением. Она задрала свой носик и высокомерно уставилась на него. — Судя по всему, у вас слишком много денег, если вы собираетесь выбросить их на авантюру. Моя же цена намного дороже денег. Во-первых, если я стану для вас рисовать, вы должны дать Питеру тот заказ, который вы так обстоятельно обсуждали сегодня утром.

— Согласен, — тут же сказал Харпер. — Но в том случае, если дизайнером будете вы. Вам придется закончить тот заказ, прежде чем вы начнете новый, так как дело не ждет.

— Это справедливо, — подозрительно нежным голосом ответила Никки. — Но если я соглашаюсь на этот заказ, вам придется позировать мне столько, сколько мне понадобится. Мне пришло в голову написать портрет очень богатого отшельника Харпера Бьюмонта. Это замечательное произведение, выполненное специально для выставочного салона, будет иметь успех, не так ли?

Ей удалось поколебать его грозную невозмутимость. Харпер застыл с потемневшим от гнева лицом, откинув назад седую голову. В ответ на ее нарочитую наглость он резко ответил:

— Это совершенно неприемлемо!

— Разве это не законные требования? — твердым голосом спросила Никки. Его взор был прикован к ее лицу. — Но я и не ждала, что вы согласитесь, Харпер. Я просто хотела, чтобы вы ощутили, что такое, когда вас покупают. Очень неприятное ощущение, особенно если вам дают понять, что вы в чем-то не на высоте. Именно это вы заставили меня испытать сегодня. Возможно, я самонадеянна и меня слишком захвалили, но у меня достаточно гордости, как и у вас!

В комнате наступила полная тишина. Оба молча и свирепо смотрели друг на друга, и вдруг Харпер громко расхохотался. При этом его красивое лицо приобрело неотразимое очарование. Никки уставилась на него.

— Ну и удивительная же вы! — низким голосом произнес он. — Я хотел раззадорить вас, но здорово промахнулся. Простите, Никки. Мне следовало сделать это поделикатнее.

Такая ошибка была ему несвойственна, учитывая то, как он ловко обошелся с Питером. В чем же дело? — спрашивала себя Никки.

Он просто невыносим со своими властными манерами, но при этом еще и снисходителен. Никки отвернулась и дернула плечом, как бы принимая извинение. Ей не хотелось его прощать, но про себя она угрюмо отметила, что уже простила. Шелест одежды и едва ощутимое покалывание кожи предупредили ее о том, что он подошел к ней.

Ласковым жестом взяв Никки за подбородок, Харпер заставил ее посмотреть на него.

— Может быть, попробуем снова? — с улыбкой сказал он. — Никки, у меня притупилось восприятие, мне все наскучило, я уже и не помню, почему начал покупать произведения искусства. Но ваша работа меня захватила — она так же непредсказуема, как и вы. Испробуйте свои возможности. Скажите себе: «Я могу летать» — и позвольте мне наблюдать за вашим полетом.

— Льстите, — пробурчала Никки, но сил противиться неумолимому притяжению его шо-коладно-карих глаз у нее не было.

Никки не знала, как ей поступить. А ее подбородок уютно покоился в его ладони.

— Может, мне попробовать шантаж или взятку? — Улыбка Харпера превратилась в озорную усмешку. — Иначе вашему Питеру не видать заказа. Если же вы согласитесь на мое предложение, я буду вам позировать. Но вы должны дать мне право стать первым покупателем портрета.

— Обнаженным вы выглядели бы бесподобно, — не подумав, брякнула Никки и тут же залилась краской стыда.

— Благодарю вас, — промурлыкал он и провел пальцами по ее щеке. — Я рад, что вы так считаете. Но это потребует более… детального обсуждения.

— Я… не имела в виду… — запинаясь, оправдывалась Никки, ужасаясь своим словам и последовавшему за ними смущению. К тому же от теплой ладони у нее на шее словно бы исходил электрический ток. — Это… это… я не предполагала…

Он засмеялся и, прежде чем она успела ото-двинуться, нагнулся и нежно чмокнул ее в щеку.

— Я все понял — вы рассматривали меня глазами художника и сделали мне комплимент. Итак, мы договорились: одна картина для меня, портрет для вас и заказ для Питера. И все счастливы.

Никки была ошеломлена той скоростью, с которой он добился ее согласия, и с трудом вымолвила:

— Что?

Согласна ли она? Наверное. По крайней мере он так думал. А что она ему ответила? — спрашивала себя сбитая с толку Никки. Хар-пер — весьма искусный собеседник и прекрасно видел ее смятение. Не дав ей возможности прийти в себя, он спокойно продолжил:

— Теперь перейдем к следующему пункту. Вы отдаете себе отчет в своем теперешнем положении?

— Что? — спросила Никки. — Какое теперешнее положение?

Брови у Харпера полезли на лоб: он был удивлен ее бестолковостью.

— Состояние ваших рук, разумеется. Отложить на две недели работы по маркетингу невозможно, но я нашел выход. Вам необходимо разобраться в различных аспектах моего предприятия, прежде чем у вас возникнут собственные идеи. Вы могли бы этим заняться, пока выздоравливаете. Но ведь раны не заживут быстро, если их травмировать движениями. Гордон вас об этом предупреждал. Если вы будете жить одна, этого избежать невозможно. Напри-мер, кто вас сегодня причесывал и накладывал вам макияж?

Никки чуть было не доложила ему обо всем, но спохватилась и упрямо промолчала, опустив глаза. Харпер сжал губы, как будто хотел подавить улыбку.

— Что ж, кто-то вам в этом помог. Но сами вы не сможете даже как следует вымыть голову, не говоря уже о приготовлении еды. Вам придется пожить у меня.

— Что?! — выкрикнула Никки. Голова у нее кружилась, но она все-таки сообразила, что без конца, как попугай, повторяет одно и то же слово — «что». — Это несерьезно… Я не могу…

— Я говорю серьезно, и вы вполне можете это сделать. В общем, вам придется с этим согласиться, — непререкаемым тоном заявил Харпер с решительным выражением лица. Он действовал как бульдозер. — Идея замечательная. Я отвезу вас к себе домой в Оксфордшир. Там просторно и чудесные сады вокруг. Вам понравится там. И, что более важно, вы вникнете во все тонкости моего дела, а я смогу ответить на любой ваш вопрос. Таким образом, отсрочка в работе сократится до минимума.

— В Оксфордшир? — только и смогла произнести Никки. У нее было такое ощущение, словно ее стянули тисками, и она лишь с трудом озиралась вокруг, ничего не соображая. — Я думала, вы живете в Лондоне.

— Нет, я в Лондоне только на неделе — работаю, а уик-энды провожу в Оксфорде. — Харпер улыбнулся, глядя на лихорадочный ру-мянец у нее на щеках. От его взора также не укрылись ее старательные попытки скрыть явное огорчение. — Правда, в Оксфорде бывает шумно. Видите ли, там постоянно живет мой шестилетний племянник, домашняя прислуга не знает, чем бы себя занять, к тому же моя мама наносит постоянные воскресные визиты, да и гости могут пожаловать.

— А, мама… — уж совсем нелепо выговорила Никки, понимая, что ведет себя как полная идиотка. Господи, ну почему так трудно взять себя в руки?

Харпер как-то странно взглянул на нее.

— От случая к случаю наведывается Гордон. Так что компании для общения у вас будет более чем достаточно. Прислуга освободит вас от всех забот и руки быстро заживут. Да, не беспокойтесь — если захотите уединиться, то над гаражом есть свободная комната, довольно большая, с электрической плитой и ванной. Чего еще желать?

Он нажимал на нее, вынуждая принять решение. Вдруг Никки поняла: эта мысль не была экспромтом. В кабинет Питера он пришел с продуманным предложением.

Сообразив, что раскусила его, Никки немного успокоилась и твердым голосом спросила:

— Почему вы делаете такое предложение человеку, о существовании которого еще вчера даже не подозревали?

Голубые глаза внимательно смотрели на него. Их взгляд был тревожный и очень настороженный. Она инстинктивно была настроена на недоверие, словно бездомный щенок, привыкший больше к пинкам и ругани, чем к ласке и доброму слову. Если бы он сказал что-нибудь в альтруистическом духе, она назвала бы его лжецом, и ничто не заставило бы ее изменить свое мнение.

На жестком лице Харпера промелькнуло какое-то подобие печали, но тут же он снова стал похож на безжалостного хищника. Никки отпрянула, подавив вздох. Он, олицетворение английского джентльмена, — неторопливый, сдержанный, вежливый, такой изысканный в своей одежде и манерах — вдруг показался ей чуть ли не зверем. Она вспомнила, с какой яростью он схватил ее, когда она налетела на него вчера вечером. Тогда он показался ей похожим на волка.

— Скажем так — я просто оберегаю свои капиталовложения, — прорычал он.

От Питера помощи ждать было нечего. Хотя он вел себя вполне предсказуемо, когда они сидели в его кабинете после ухода Харпера, Никки решила, что он просто предает ее, и это дало ей право излить на него поток горечи. Она устроилась с ногами в кресле напротив его стола. Ладони болезненно пульсировали, и она морщилась.

— Ты должна поехать, и все тут, — настойчиво твердил Питер. — Бьюмонт ясно дал понять, что это единственный шанс получить его заказ, и я благодарен, что он может подождать, пока у тебя заживут руки, а то я уж испугался, что мы его упустим.

— Я рассчитывала на твою моральную под-держку — и вот что получила! — проворчала Никки, нехотя взяв бокал с перье, который ей налил Питер.

— Не в этом дело, — сухо возразил Питер. — Ты хочешь, чтобы я поддержал твои сомнения и страхи от приглашения Харпера Бьюмонта. А я не разделяю их! Это весьма разумное предложение, так что начинай-ка поскорее работать. Признаюсь, я тебе ужасно завидую. Я дорого бы дал, чтобы получить подобное приглашение, — да и не только я. А ты еще жалуешься! Честно говоря, не могу взять в толк, отчего ты так выходишь из себя. Это не только полезно для дела, но и очень любезно с его стороны. Если же тебя пугает его присутствие, то разве он сам не сказал, что почти не бывает дома?

— Да, — неохотно согласилась Никки.

Настроение у нее стало еще хуже. Ей необходимо разобраться во всех сомнениях и страхах — они мешали принять приглашение Харпера, так как этот человек произвел такую сумятицу у нее в мыслях, что она растерялась. Инстинкт самосохранения бил в набат, призывая ее скрыться подальше от Харпера. Но не менее сильным было и другое желание — принять его предложение.

Последние десять лет Никки смотрела на мужчин как на весьма странные существа, ходячие ящики Пандоры, открывать которые у нее не было ни малейшего желания. Молодые люди ее возраста были ей скучны, так как она выросла в более утонченной среде.

Отец Никки обладал таким же сильным обаянием, как и Харпер. Все кругом находились под магией его харизмы, словно обитатели Камелота1. Но он умер, и заколдованный мир, где она пребывала двенадцать лет своей жизни, разрушился. Мать всегда любила властных мужчин, и потому вскоре вышла замуж. Отчим тоже не лишен был определенного магнетизма, но Никки взбунтовалась — ей не хотелось быть втянутой в водоворот чужой жизни. Она слишком ценила независимость и очень старалась сохранить ее. Свою карьеру она сделала самостоятельно, и это доставляло ей радость.

Но тут вдруг из-за вмешательства Харпера она ощутила неуверенность в себе. В нем ее притягивали такие качества, как порядочность, снисходительность к слабостям других, редкая доброта, способность повиниться. Вот такой, скрывающий свои лучшие чувства, он был ей симпатичен. Но тут же он делался жестоким — железная рука в бархатной перчатке, — и Никки от страха хотелось убежать от него подальше. Однако ничего ужасного не происходило — он не угрожал ей, и получалось, что она зря паниковала, так как волка, каким он ей казался, и в помине не было. Так какому же из своих чувств ей следует доверять? Ни одно не соответствовало действительности, но Никки не могла так просто от них отделаться. Вот

1 Камелот — место сбора героев кельтских народных преданий: короля Артура (V–VI вв.) и рыцарей «Круглого стола», воплощавших идеалы рыцарской чести.

Харпер сказал, что на неделе его в Оксфорде не бывает. Какое чувство вызывает в ней перспектива его долгого отсутствия, разочарование или облегчение? И почему ей кажется, что он ею повелевает? Конечно, она сердилась на то, каким образом он завлек ее в эту исключительно неловкую ситуацию. Он поймал ее в ловушку: если она отвергнет его предложение, тогда он не даст Питеру заказа, и ее отношения с Питером испортятся, тем более что разумно объяснить свое поведение она не сможет. А если примет предложение — тогда она должна уживаться с Харпером, с его сложным характером и порой необъяснимым поведением, как, к примеру, этот поцелуй прямо здесь, в кабинете.

Молчание затянулось.

— Ты решила, как поступить? — наконец спросил Питер, глядя на заострившееся и озабоченное лицо Никки.

— Я могу принять решение и завтра, — неприязненно сказала она. — Днем он заедет ко мне по пути в Оксфорд узнать, еду ли я с ним.

Это было не совсем так. Харпер, прежде чем покинул кабинет, сказал следующее: завтра он отправляется в Оксфорд и заедет за ней в полдень, так что пусть к этому времени она упакует вещи. Но Никки не могла не ерепениться и не проявлять независимость своей натуры и поэтому не желала воспринимать его слова как приказ. Он, видно, считал, что она точно едет с ним, а это само по себе было достаточно самонадеянно с его стороны. Если она решит не ехать, то не откроет ему дверь… и все на этом кончится.

Но тут же Никки мысленно обозвала себя невоспитанной грубиянкой. Она не может даже и предположить такое, особенно глядя в умоляющие глаза Питера. Господи, ну почему Хар-пер поставил ее в столь затруднительное положение?

— Если ты решишь ехать, то позвони мне, пожалуйста, чтобы я знал, как с тобой связаться, — попросил Питер.

— Конечно.

— Значит, договорились. Какое удачное дельце мы сегодня провернули! Я всегда знал, что ты не подведешь.

Никки тяжело вздохнула.

— Я лучше пойду домой: у меня миллион дел. И мне очень жаль, что я не смогу закончить оставшиеся проекты.

— Не беспокойся, голубушка, — заверил ее Питер и лукаво добавил: — Если тебе удастся обеспечить заказ Харпера, это все компенсирует.

Нечестно и несправедливо, в уме повторяла Никки, но была не уверена, кого же она имеет в виду: Харпера, Питера или себя.

День тянулся слишком долго. Когда Никки отправилась наконец домой, начался обычный по пятницам час пик, и у нее заняло уйму времени добраться до своей квартиры.

Она с жадностью проглотила ужин, так как пропустила ленч. Затем смыла с лица макияж, обливаясь слезами, когда мыльная вода попала под пластиковые пакеты, которыми она обвя-зала запястья. Бинты промокли, а раны защипало так сильно, словно их посыпали солью. Ей пришлось снять мокрые повязки, что причинило еще большую боль. Бинтов у нее не оказалось, поэтому вместо них она использовала полоски от льняного полотенца и заново перевязала ладони.

Кажется, следующие несколько недель будут длиться бесконечно и тоскливо, ведь из-за ее израненных рук мелкие обязанности превратятся в утомительные процедуры. Прислуга в доме Харпера вроде изнемогает от безделья, угрюмо подумала Никки, натягивая длинную рубашку и забираясь в постель. Что ж, она позволит им заботиться о себе — всего пару недель, пока не заживут руки. А Питеру она оказывает услугу.

С Харпером она справится, если надо. Ведь сегодня ей это удалось? Если он и манипулировал ею, то она в долгу не осталась. Можно считать ее победой то, что она добилась такого ценного заказа для компании Питера… хотя на условиях, выдвинутых Харпером. Но она договорилась о его портрете. Им обоим пришлось немного уступить друг другу, чтобы получить желаемое.

Никки к тому же хотелось узнать, можно ли доверять Харперу — этому спокойному, умному человеку с нежными руками и жестким, настороженным взглядом. Интересно, может ли человек, воспитанный, чтобы повелевать, скрывать под маской высокомерия свои хорошие качества? Вот в чем суть и что самое главное.

Сон восстановил силы Никки. Она уложила вещи и поставила сумку у двери. Затем отпра-вилась в ближайшее кафе и позавтракала булочками с маслом и клубничным джемом, выпила несколько чашечек кофе и просмотрела воскресную газету. После этого она заглянула в аптеку купить вату и марлю. Дежурный аптекарь охотно помог ей заново перевязать ладони. В аптеке она провела довольно много времени, а когда вернулась домой, то обнаружила, что уже половина двенадцатого.

Майская погода в Англии бывает ветреная, и приближение лета не ощущается, но в районе, где жила Никки, кругом цвели нарциссы и первые розы, распустились цветки на вишнях. Никки так увлеклась созерцанием ухоженных сквериков, что не сразу заметила черный «ягуар» в глубине двора и не сообразила, почему он там стоит. Лишь когда к ней направился высокий седой мужчина, она поняла, что к чему. Глядя в спокойное, улыбающееся лицо Харпера, она почему-то удивилась и почувствовала себя глупо. Глупо — потому что должна была ожидать его, а удивилась — потому что он был одет в джинсы и тонкий свитер из шетлендской шерсти1. Он выглядел довольным и не таким уж недоступным. Держался он свободно, хотя, как ей казалось, окружающая обстановка была ему непривычна.

— Привет, — поздоровалась Никки. — Я не ждала вас так скоро.

Честно говоря, она вообще не ожидала его

1 Шетлендская шерсть — шерсть из подшерстка древней породы овец. вот такого необычного. Ее мнение о нем чуточку переменилось. Он протянул руку и взял у нее пластиковую сумку с покупками, и она машинально отдала ее.

— Я решил заехать пораньше на случай, если надо помочь, например, выбросить мусор.

Никки улыбнулась в ответ.

— Спасибо. Я как раз собиралась вытащить скоропортящиеся продукты из холодильника. Все вещи я уложила.

Харпер замедлил шаг, приноравливаясь к ней. Он выглядел очень высоким рядом с миниатюрной Никки. Харпер был худ, но мускулист, а широкие плечи производили внушительное впечатление.

— А я уж боялся, что вы откажетесь, — весело сказал он.

— Я чуть не отказалась, — призналась Никки, с усилием вставляя ключ в замок.

Харпер протянул руку и положил ладонь на ее запястье. Она застыла и резко вскинула голову, вопросительно и немного тревожно взглянув на него.

— Никки, разве я давал вам повод меня опасаться? — ласково спросил он.

Какой он сильный, подумала Никки. Если уж он станет о ком-нибудь заботиться, то на него можно положиться. Взгляд его карих глаз говорит сам за себя. Она погружалась в них, как в глубокие заводи, их взгляд был испытующим, но одновременно дарил тепло, и Никки чувствовала облегчение и доверие к нему. Вздохнув, она сказала:

— Я не боюсь вас, вернее, это не совсем так. — Она говорила спокойно и уверенно, но в движениях ее губ чувствовалась уязвимость. — Я вовсе не отказывалась от самого вашего приглашения, но меня смутило то, как вы его сделали. Я очень опасаюсь людей, которые, как вы, умеют управлять другими. От этой привычки трудно избавиться, и я вовсе не уверена, что должна ее побороть.

Он нахмурился и хотел что-то сказать, но потом лишь пожал плечами, улыбнулся и, поднеся ее перевязанную руку к губам, коснулся легким поцелуем маленьких пальчиков, чуть пахнущих антисептиком. И тут же отпустил руку, так что она даже не успела ее отдернуть. Повернув ключ в замке, он сказал:

— Вы выглядите лучше, правда, еще бледноваты. У вас вчера был трудный день?

Тема разговора сменилась, и Никки, овладев собой, рассмеялась и попеняла ему:

— Очень трудный. Но кого за это благодарить?

— Ваш Питер довольно экспансивный, — заметил Харпер.

— Боюсь, его жене не понравится, если она услышит, как вы назвали его «ваш Питер», — сухо оборвала Харпера Никки.

Он пропустил ее вперед себя, и она стала подниматься вверх по лестнице. Еле различимый смех слышался у нее за спиной и обволакивал своим бархатным звуком. Никки не удержалась от улыбки. Они быстро поднялись на четвертый этаж — она запыхалась, а он — хоть бы что. Никки почему-то рассердилась и ядовито заметила:

— Да, Питер такой. Но как же ему быть другим, когда вы так заманивали его в свои сети. Конечно, он чувствует себя обязанным вам за такие большие деньги.

— А вы умеете грубить, когда сердитесь, — получила она в ответ и умерила свой пыл. Харпер игриво позвенел забытыми ею ключами у нее под носом. — Какой из них впустит нас в ваше гнездышко?

Дерзко вздернутый носишко всего в нескольких сантиметрах от его пальцев сморщился, и Никки, презрительно фыркнув, указала, какой именно. Харпер открыл дверь, и она провела его в квартиру, тут же ощутив, как просторная комната становится маленькой от его присутствия.

Никки стояла в сторонке, а он обошел все кругом, сделав при этом всего несколько шагов. Он окинул быстрым взглядом беспорядочную кипу книг, красивый складной диван, аккуратно сложенные на деревянном полу принадлежности для рисования, а у двери — матерчатую сумку с вещами.

Никки раньше не приходило в голову, что квартира — это часть личности человека, куда не каждому можно заглядывать. Она посмотрела на свое жилище глазами Харпера и почувствовала себя неловко, словно ее саму выставили напоказ. Ей почему-то ужасно не хотелось услышать от него какие-либо замечания о ее квартире.

Она их и не услышала. Он лишь улыбнулся и сказал:

— Я займусь холодильником. Вы хотите все вытащить оттуда?

— Да, пожалуйста.

Никки стояла рядом, пока он ловко расправлялся со скоропортящимися продуктами. Она только выхватила у него из рук открытый пакет с молоком и вылила его содержимое в раковину.

— Вы позавтракали? — спросил он, закончив складывать продукты в пластиковую сумку для мусора. — Если нет, мы можем это сделать по пути.

— Спасибо, я уже поела. — Сама не зная почему нахмурившись, Никки открыла кран с холодной водой и ополоснула забрызганную молоком раковину.

А насупилась она, наверное, оттого, что Харпер очень по-хозяйски все взял в свои руки, а ей это было непривычно. Как будто у нее отнимали часть независимости, столь ценимой ею. И ни к чему было теоретически рассуждать, насколько она владеет ситуацией: он заполонил ее мысли и чувства, а без молчаливого согласия с ее стороны Харпер не стал бы распоряжаться ею

— Я вижу, вам перебинтовали руки, — заметил Харпер, стоя у нее за спиной. Никки быстро закрыла кран с водой, не обращая внимания на боль в ладони от резкого движения. Придав лицу вежливое выражение, она повернулась к нему.

Они вышли из квартиры, и Никки подождала, пока Харпер выбросит мусор. На ней был легкий джинсовый жакет, а под ним — свитер.

Ветер продувал ее насквозь, и она съежилась от холода.

Темные проницательные глаза Харпера замечали все, и ее единственной защитой оставалась интуиция. Ей придется очень внимательно следить за собой и не показывать, что чувствует она себя не в своей тарелке. Это странное ощущение чего-то непонятного гнездилось где-то внутри и наводило на размышления о крутом повороте в ее жизни. Никки успокаивала себя тем, что едет в Оксфорд всего на пару недель, а не навсегда. Главное — чтобы Харпер не прочитал смятения на ее лице.

Тем временем он вернулся и внимательно посмотрел на нее. Никки почувствовала, что он разгадал ее тайные мысли.

— Вы готовы?

— Готова, как никогда, — ответила она, опустив голову, и удивилась тому, как мрачно прозвучали ее слова.