"Ночь оборотней" - читать интересную книгу автора (Тертлдав Гарри)

X

Стараясь не привлекать ничьего внимания, Джерин пробивался вперед. Впрочем, никто не пытался его остановить. А если бы кто-нибудь из охранников и попробовал это сделать, он показал бы им бронзовую руку. К счастью, ему не пришлось ею воспользоваться. Еще неизвестно, как отреагировали бы солдаты на символ режима, который обрек их остаться на северной стороне гор.

Те же, что покинули свои дома и земли, спасаясь от орд трокмэ, теперь расступались перед ним, как волки перед длиннозубом.

Любой, кто сейчас направлялся на север по собственной воле, должен был быть слишком уверенным в себе и в своем положении человеком. Кто они такие, чтобы ему мешать?

Райвин подождал, когда Лис поравняется с ним, и сказал:

— Вскоре тебе обязательно понадобится боевой отряд. Почему бы не начать его формирование прямо сейчас?

Джерин помотал головой.

— Здесь скопились лишь те, что первыми убежали от надвигающейся опасности. Я могу пристыдить некоторых из них, и они пойдут со мной. Но снова исчезнут, как только впереди замаячат рыжеусые.

— Ты прав, капитан, — подтвердил Вэн. — Позже мы встретим тех, кто честно пытался биться с захватчиками. Хотя и безуспешно. Либо на них напали из засады, как на бедного Меррика, либо попросту силы оказались неравны. Эти люди уж точно захотят отомстить или по крайней мере попробовать. Их-то мы и прихватим с собой.

— А ведь вы говорите разумные вещи, — сказал Райвин и задумчиво добавил: — Не так уж вы, северяне, просты, как это кажется на первый взгляд.

Они проехали через Кассат незадолго до наступления ночи, с трудом пробиваясь сквозь плотный людской поток, устремленный на юг. Город казался совсем опустевшим. Солдаты и их подлипалы, наверное, убежали следом за Карусом, сыном Бео. Теперь по заброшенным лавкам и тавернам рыскали мародеры. В поисках ценностей, напитков покрепче воды или просто ночлега.

В обычные времена Джерин непременно бы вытащил меч и разогнал их. По его представлениям, они были хуже трокмуа: падальщики, наживающиеся на чужих бедах. Но сейчас у него имелись дела поважнее. Он проехал мимо, мечтая как можно дальше убраться от того крысиного гнезда, в которое превратился Кассат.

Когда солнце зашло, небо пришлось освещать лишь полумесяцу Нотос. Мэт было всего полтора дня от роду, и закат совершенно ее затмил. Тайваз обещала взойти не раньше полуночи, а румяная Эллеб — менее чем за два часа до очередного рассвета.

— Как-то непривычно не видеть перед глазами Керс, — заметила Элис.

Трое ее спутников, расположившихся вокруг бивачного костра, согласно кивнули. Для Джерина это было не только непривычно, но и замечательно. В последние пару дней эти горы, а особенно мысль о перекрытии перевала довлели над ним, словно смертный приговор. Теперь он испытывал временное облегчение. Завтра ему вновь придется думать о Баламунге и трокмуа, но, глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, насыщенный ароматом костра, Лис почти с легкостью подавил в себе беспокойство.

Однако чувство ответственности его не покинуло.

— Сегодня ночью мы должны нести караул с особой осторожностью, — предупредил он. — Какие-нибудь сумасшедшие беженцы, напуганные трокмуа, могут, отринув страх перед призраками, драпать и ночью. Да и кто знает? Возможно, сами лесные разбойники уже продвинулись до этих широт.

Беженцы действительно топотали во тьме, а вот трокмуа не было, так что ночь прошла спокойно. Во всяком случае, вахта Лиса. Но наутро, проснувшись от яростной ругани Райвина, он понял: что-то случилось.

— Что на этот раз? — пробурчал он, нащупывая меч.

— Проклятое вино прокисло! — воскликнул Райвин. — Стало хуже уксуса.

— О великий Даяус! Ты так верещал, что я уже решил, что тебе привиделся сам Баламунг. Кислое вино! Подумаешь. Случаются вещи и хуже.

— А бывают и лучше. Ты не представляешь, какой пыткой был для меня год, проведенный у Рикольфа, вдали от сладких виноградников.

— Йо, и посмотри, в какую переделку ты влип, как только добрался до них, — поддел его Вэн.

Райвин пропустил его замечание мимо ушей.

— Клянусь богами, я считал, что год без вина — вполне достаточный срок, но вот я опять его лишился.

— Если уж тебе так необходимо твое драгоценное вино, — отрезал Джерин, — то неужели твоих магических способностей не хватит на то, чтобы получить его обратно из уксуса? Если даже это тебе недоступно, то зачем я вообще взял тебя с собой?

Райвин проигнорировал раздражение в голосе Джерина, но за идею радостно ухватился.

— А ты соображаешь, брат Лис! Я в свое время зазубрил это заклинание накрепко… («Не сомневаюсь», — пробормотала Элис, но так, чтобы ее услышал только Джерин)… и оно очень простое.

Южанин, как обычно, не стал откладывать дело. Он порылся в своих вещах, извлек оттуда пакет сероватого порошка, потом еще какой-то, поменьше, и колдовскую книгу. Джерин несколько успокоился, увидев, что южанин сверяется с текстом, прежде чем приступить к колдовству, однако ему все равно было не по себе. Течение событий ускорилось и выходило из-под контроля.

Райвин подбросил в костер сухие поленья, и они вмиг занялись. Брызнув несколько капель прокисшего вина в пламя, он принялся нараспев произносить ситонийское заклинание. Затем в костер полетела щепоть серого порошка. Образовалось ароматное облако дыма. Райвин продолжал читать:

— …и тебе, о великий Маврикс…

Беспокойство Джерина переросло в тревогу, но слишком поздно. Со свистящим шипением бог, вызванный Райвином, предстал перед ними во всем своем женоподобии и роскошном убранстве.

— Как?! — взвизгнул Маврикс, подпрыгивая от возмущения. — Ты в сговоре с этим злодеем и при этом имеешь наглость искать моей помощи?

Разгневанное божество указало пальцем на Джерина. Почему-то никто не удивился, когда палец начал вытягиваться, пока не уперся тому в грудь.

— Я ни за что не помогу тебе, маг! Ни за что! Ни за что! — кричал Маврикс, исполняя вокруг костра некое подобие воинственного танца. — И не позволю тебе никогда более просить у меня о чем-либо. Несчастный смертный, отныне и навсегда я лишаю тебя права творить волшебство. Скажи спасибо, что я оставляю тебе твою никчемную жизнь!

— Вот тебе, бодливый бык! — добавил бог, обращаясь к Джерину.

Он высунул длинный розовый язык, похожий на лягушачий, сделал жест, принятый у мальчишек в столице, и испарился.

— Что это было? — спросил бледный как мел Райвин.

— Я же тебе рассказывал, у нас с Мавриксом не так давно произошла ссора.

— Ссора, говоришь? В следующий раз, когда ты поссоришься с богом, мой милый Джерин, пожалуйста, предупреди меня заранее, чтобы я мог убраться куда-нибудь подальше. — Райвин попытался возобновить прерванное заклинание. — Зараза! Этот чумной божок выполнил свое обещание! Я помню все заклинания, которые заучил, но не могу их применить. Ни вина, ни магии…

Казалось, он вот-вот разрыдается.

Джерин тоже был в отчаянии. Он отправился на юг, возлагая на эту поездку большие надежды, и с чем вернулся? С волшебником, ставшим в одно мгновение беспомощным, и с кислым вином? «Нет, идиот, ты не прав, — сказал он себе, стараясь не поддаваться черным мыслям, — у тебя есть Элис, а она стоит того, чтобы пройти и через переделки похуже». Но другой, пессимистический голос добавил: «Или будет стоить, если все эти переделки тебя не добьют».

Путь на Элабон был все так же забит беженцами. Они стремились на юг, к безопасности, которой больше не существовало для них, таща на спинах или везя на ручных тележках тот скарб, который им удалось с собой прихватить. Пробиваться сквозь эту толпу на север было непросто, поэтому Джерину волей-неволей пришлось съехать с главной магистрали и двигаться дальше по проселочным дорогам. Не таким, конечно, прямым, как главная, но он надеялся, что народу там будет гораздо меньше.

На протяжении почти всего дня его надежды оправдывались. Впервые после встречи с бешено мчащимся на юг курьером они набрали приличную скорость. Но как только подул прохладный вечерний ветерок, узкий проселок заполонила двигающаяся навстречу толпа. С места снялись, похоже, две-три деревни.

Крестьяне везли своих жен и детей на ветхих телегах, запряженных ослами или волами. Там же лежало их скудное добро. Перед собой они гнали крупный рогатый скот и овец. Когда же Лис попытался втолковать им, что проход в толщах Керс перекрыт, эти люди уставились на него с тупым недоверием, словно он говорил каком-то чужом языке, а затем продолжили путь.

Та же ситуация повторялась еще трижды в последующие два дня. Теперь Джерин тащился со скоростью черепахи. Им вновь овладело такое чувство, будто весь мир сговорился против него. Он был резок даже с Элис и так груб с Вэном и Райвином, что в конце концов чужеземец рявкнул:

— Капитан, почему бы тебе не заткнуть свою пасть? Сделай милость.

Пристыженный Лис извинился.

Спустя какое-то время впереди послышался какой-то шум, но густой лес и извилистая дорога не позволяли определить, что его издает. Вместе с Вэном и Райвином Лис потянулся к оружию. Но когда проселок вывернулся из зарослей, все трое опустили мечи — сражения не ожидалось. Вместо трокмуа они наткнулись еще на одну толпу крестьян, собиравшихся бежать на юг. Шум же производил мелкий местный барон, пытавшийся отговорить их. Во всяком случае, так показалось Джерину поначалу. Но, послушав с минутку, он понял, что господину не удалось вдохнуть отвагу в сердца своих подданных и теперь тот попросту костерит их.

— Можете убираться, дурни непроходимые, грязные шлюхи, скоты, жополизы…

Брань лорда была такой забористой, что даже Вэн заслушался, восхищенно расширив глаза. Внешность барона вполне гармонировала с его речью. Это был крепкий мужчина лет тридцати пяти. Со свирепым красным лицом, густыми бровями, спутанной черной бородой и закрывавшей один глаз повязкой. Широкие плечи и массивную грудь его прикрывала накидка из медвежьей шкуры, а на поясе красовались мечи. С голыми лезвиями, без ножен.

— Гниль, труха, пидоры, жрущие падаль…

Но оскорбления стекали с крестьян, как с гуся вода. Их было человек двадцать, и они твердо настроились на уход, нравится это хозяину или нет. В противовес трем солдатам и двум колесницам, стоявшим за его спиной, они крепко сжимали в руках косы, мотыги и вилы. Жаль, хмуро подумал Джерин, что эта их решимость и непреклонность не направлена на отражение трокмуа.

Когда крестьяне двинулись в путь, мелкий барон наконец заметил Лиса.

— А ты еще кто такой, черт побери? — прорычал он. — Почему не бежишь, подобно этим засранцам?

Джерин назвался, представил своих друзей и сказал:

— Видно, лесные разбойники уже близко, раз твои люди так запаниковали.

— Близко? Если бы. Я бы разделался с ними. С этими грязными недоносками, одно лишь упоминание о которых привело этих говнюков в такой ужас. Все драпают. Мои воины тоже удрали. Даже куропатки храбрей, чем они. — Он презрительно сплюнул и сбавил тон. — Я — Одноглазый Нордрик, если вам интересно, местный лорд, хотя, по-моему, мне уже нечем и некем управлять.

— Друг Нордрик, — обратился к нему Райвин, — не хотел бы ты отправиться с нами на север и отомстить варварам, устроившим весь этот переполох?

Услышав непривычную южную речь, Нордрик удивленно поднял бровь. Однако предложение дать отпор трокмуа было слишком соблазнительным, чтобы от него отказаться.

— Не хотел бы? Да я только о том и мечтаю! Эти бараны в волчьих шкурах, эти завшивевшие бродяги…

И он еще несколько минут ворчливо награждал трокмуа всевозможными эпитетами. Затем вместе с одним из своих солдат забрался в первую колесницу, а двое других солдат устроились во второй. Как Джерин выяснил по дороге, возницу Нордрика звали Амгат, сын Андара, а его товарищей Эффо и Клеф, но Лис так и не разобрался, кто из них кто. Они были не очень-то разговорчивы, впрочем, как и Амгат.

Джерина это не удивляло. Нордрик болтал за всех четверых. Более того, он все время сдабривал свою речь крепкими словечками, даже говоря о самых безобидных вещах, и проделывал это весьма искусно.

Райвин шепнул Джерину:

— Ему повезло, что у него нет глаза, иначе его прозвали бы Нордриком Грязноротым.

Лис усмехнулся и кивнул. Но все же он был рад, что Нордрик поехал с ними. Во всяком случае, этот сквернослов не станет уклоняться от битвы, как и его солдаты. Наверняка мечи трокмуа страшат их меньше, чем ярость хозяина.

У пополнения было оружие, но провизии не имелось. Хотя Джерин и разжился у имперской армии каким-то количеством провианта, стало ясно, что восемь человек долго на нем не протянут. Да и чем больше сподвижников будет к нему примыкать, тем быстрее иссякнут эти запасы. Значит, вместо того чтобы продвигаться вперед, придется охотиться. Ему вовсе не хотелось этим заниматься, но иного выхода не оставалось.

С другой стороны, чем больше отряд, тем больше караульных. Ночные вахты сделались вдвое короче, и Джерин позволял себе посидеть вечерком у костра. В обществе Райвина и его колдовской книги. Он с отчаянным усердием корпел над ее страницами, хотя почти не сомневался в бесполезности своей затеи. Однако упорства ему было не занимать. Пусть мстительный Маврикс и лишил Райвина способности колдовать, но у того осталась возможность передавать свои знания прочим.

— Вот. — Райвин указал на замысловатые письмена. — Это заклинание применяется для уничтожения врагов, если у колдующего имеется их слюна, волосы или ногти.

— А чем оно отличается от обычного, которое я с удовольствием применил бы к красотке Намарре?

— Его преимущество в том, что для его использования не требуется тщательная подготовка, зато оно более опасно для исполнителя. Если допустить хоть малейшую ошибку, оно поразит колдующего, а не потенциальную жертву.

— Хм-м.

На первый взгляд заклинание казалось вполне простым: всего пара коленопреклонений и несколько несложных пассов левой рукой. Но когда Джерин приступил к изучению самого текста, его энтузиазм быстро угас. Стих был написан на кидзуватна, причем так, что можно было сломать язык. Со множеством каламбуров, аллитераций и обращений к богам, о которых он мало что слышал. Все это при ассонансных, переменчивых рифмах и сбоях общего ритма. Покачав головой, Джерин перевернул было страницу, однако в последний миг задержал руку и все же решил попробовать свои силы, тем более что изящество древней поэзии всегда привлекало его. Итак, он вернулся к сложному заклинанию и принялся перечитывать его снова и снова, пока не запомнил все слово в слово.

— Есть, — сказал он наконец и добавил: — Кажется. Что у нас дальше?

— Вот еще одно заклинание, которое представляется мне полезным. Оно помогает сохранять лошадиные копыта крепкими и здоровыми и предохраняет животных от хромоты.

— Да, это может пригодиться. А, так оно еще и на ситонийском. Дай-ка я посмотрю. — И вскоре ветеринарное волшебство тоже крепко засело в его восприимчивой памяти.

Наступивший день выдался на редкость ясным. Солнце светило почти так же ярко, как и на юге. Но в нынешних обстоятельствах хорошая погода радовала Джерина менее, чем обычно. Жара превращает ношение доспехов в пытку: все его тело чесалось от пота, однако опасность была слишком близка, чтобы рисковать.

Поэтому он, мечтая в полуденный зной о клочке хоть какой-нибудь тени, очень обрадовался, заслышав впереди шум реки. Но почти тотчас же до него донеслись и другие звуки, заглушавшие плеск воды. Лязг бронзы о бронзу, низкие воинственные крики элабонских воинов и более пронзительные дикие вопли трокмуа.

Вэн правил колесницей Райвина. Услышав шум сражения, он вскинул голову, точно собака, внезапно почуявшая след.

— Битва! — воскликнул он, ликуя, — Слава богам, битва!

И он устремил легкую колесницу вперед с таким жаром, что Райвин чуть не вылетел из нее на дорогу. Нордрик, сыпля ругательствами, понесся сразу за ними, его вассалы не отставали, а Джерин составлял арьергард.

Он ругался так же неистово, как и Нордрик, но совсем по другой причине. Ему ужасно не хотелось подвергать Элис риску. Однако другого выхода не было.

— Ради Даяуса, оставайся в повозке и старайся не привлекать к себе внимания. — Он протянул ей лук и колчан со стрелами. — Используй их только в случае крайней необходимости.

Вдоль реки пышно рос черный кипрей. За его плотной, клонящейся к земле стеной развернулась настоящая драма — семеро южан сражались с трокмуа, вдвое превосходящих их численностью. Элабонцы уже разделались с четырьмя лесными разбойниками, но и сами потеряли троих. Уцелевшие отчаянно отбивались у кромки воды, когда подоспела нежданная помощь.

Трокмуа в ужасе завопили, когда люди Джерина выпрыгнули из колесниц и бросились к ним. Вэн был подобен урагану. Джерин и Райвин походили на пару смертельно опасных змей, которые жалят и с ловкостью уворачиваются от ответных ударов. Люди Нордрика дрались с непреклонной стойкостью, а сам барон просто неистовствовал, круша все вокруг.

Добравшись наконец до врагов, перевернувших все в его жизни вверх дном, он пришел в настоящее бешенство. Его и без того красное лицо жутко побагровело, из горла вырывались нечленораздельные крики ярости, а борода побелела от брызжущей во все стороны пены. Размахивая двумя мечами, зажатыми в каждой мясистой руке, барон буйствовал среди трокмуа, ничуть не заботясь о собственной безопасности. Главным для него сейчас было слышать треск разрывающейся плоти и хруст костей под ударами, сделавшими бы честь любому молотобойцу. Потеряв половину воинов, варвары дрогнули и бросились наутек. Мстительные элабонцы догнали их и разделались с каждым. Кроме одного. Он сумел оторваться от своих преследователей, но его настигла стрела из повозки. Элис вновь доказала, что и ее нельзя сбрасывать со счетов.

Нападение было таким внезапным и яростным, что среди элабонцев серьезно пострадал лишь один человек. Им оказался Клеф, человек Нордрика, бедро которого изуродовала громадная рваная рана. Джерин промыл ее вином, обработал кровоостанавливающим средством и перевязал, но кровотечение продолжалось. Клеф был бледен, его бил озноб, он едва не терял сознание.

— Тебе придется перевязать его крепче, — сказал Вэн.

— Мне бы очень этого не хотелось, — ответил Джерин. — Если наложить жгут, через несколько часов может начаться гангрена.

— Взгляни на него. Если ты не поспешишь, он истечет кровью прямо у тебя на глазах, — возразил Вэн.

Качая головой, Джерин наложил жгут. Теперь из раны сочилась лишь тоненькая струйка крови, однако Клеф уже впал в полубессознательное состояние и бормотал проклятия в адрес демонов, видимых лишь ему одному.

А вот демон, овладевший Нордриком во время схватки, наоборот, отступил. Барон в изумлении бродил по небольшому полю сражения, глядя на результаты учиненной им бойни.

— Изваляйте меня в дерьме и зажарьте, — проворчал он в заключение, явно не веря глазам.

— Друг Нордрик, неужели же ты не можешь не прибавлять брань к каждой фразе? — поинтересовался вежливо Райвин.

— Конечно могу, — обиженно ответил Нордрик, но в разговор вмешался его возница Амгат.

— Боюсь, что нет, мой господин, — заметил он. — Помните, что случилось, когда Холгар Ворон поспорил с вами на золотой, что вы и дня не сможете продержаться без того, чтобы не сказать какую-нибудь гадость? Вы ответили: «По рукам, сукин ты сын!» И проиграли пари прямо в момент его заключения.

Четверо пехотинцев, спасенных людьми Джерина, были рады примкнуть к его маленькому отряду. У двоих трокмуа убили братьев, у одного — кузена. Все они горели жаждой мести.

— Если бы нам суждено было здесь погибнуть, — сказал один, — то мы сожалели бы только о том, что прихватили с собой лишь по одному варвару, оставив половину в живых.

На этот раз Элис уже не так переживала по поводу убитого ею трокмэ, как в Айкосе, но именно это и тяготило ее. В тот вечер она сказала Джерину:

— Не понимаю. Этот трокмэ всего лишь убегал, а тот малый в обители Сивиллы пытался нас прикончить. Однако после первого убийства я несколько дней не могла прийти в себя, а сейчас почти ничего не чувствую. Вернее, чувствую, что поступила как должно.

— Так оно и есть, — ответил Лис, хотя и знал, что это ее не слишком утешит.

Его вахта на этот раз была поздней и довольно странной, без привычного лунного освещения. Тайваз только что родилась, Эллеб представляла собой тоненький полумесяц, золотая Мэт тоже, а бледная неторопливая Нотос едва перевалила за первую четверть. Уже к часу ночи стало прохладно, тихо и удивительно темно. Бесчисленные тусклые звезды, которых он никогда прежде не замечал, усыпали небо своим серебром. Впервые на его памяти ничто их не затмевало.

Клеф умер рано утром. Он так по-настоящему и не пришел в себя после ранения. Жгут периодически ослабляли, но тут же затягивали, ибо рана не закрывалась, из нее продолжала течь кровь. Его поспешно похоронили и продолжили путь.

В тот день к ним присоединились еще двое солдат, на следующий — еще полдюжины, все пехотинцы. В результате Джерину пришлось значительно снизить темп движения, чтобы те, что шли пешком, не отставали от лошадей. Он сомневался, стоит ли дополнительное подкрепление такой задержки, и подумывал о том, чтобы отправиться дальше на одних колесницах. Вэн и Нордрик полностью его поддерживали. Райвин же советовал не торопиться. Вскоре его правота подтвердилась.

Отряд Лиса как раз выбирался из леса на открытое поле, когда раздавшийся впереди дикий вопль заставил всех схватиться за оружие. На расстоянии, едва превышавшем дальность полета стрелы, замер отряд трокмуа точно в таком же составе. Четыре колесницы и горстка пеших слуг. Около половины северян были одеты в захваченные у элабонцев доспехи. На прочих оставались их собственные штаны и туники, а один долговязый и сухопарый варвар был абсолютно гол. Не считая меча и прочего воинского снаряжения.

Джерин слышал, как за его спиной нарастает воинственный гул. Он знал, что его людям не терпится наброситься на трокмуа. Но ему не хотелось сейчас вступать в бой, по крайней мере с этими дикарями. Силы обоих отрядов были практически равными. Даже если ему удастся одержать победу, он уже не сможет отбиться от очередной банды лесных разбойников, которая обязательно появится у него на пути.

Трокмэ, казалось, одолевали те же сомнения. Их поведение крайне озадачило Лиса. Обычно дикари-северяне сначала кидались в бой, а уже потом размышляли, стоило ли это делать. Не веря своим глазам, он наблюдал, как их предводитель затрубил в рог. Раздавшийся звук был протяжным. Джерин, даже не будучи трубачом, узнал этот сигнал. Он означал приглашение к переговорам.

Он махнул рукой в знак согласия, слез с повозки и один пошел в поле, не обращая внимания на возмущенные возгласы своих людей. Возмущение, впрочем, быстро затихло после того, как Вэн объявил:

— Кто еще хоть что-нибудь вякнет, будет иметь дело со мной.

Его огромная ручища, сжимавшая в кулаке насквозь пропитанную потом кожаную рукоять булавы, напрочь отбила у горячих голов желание ему перечить.

Северянин встретил Джерина где-то на полпути от отряда к отряду, предупредительно демонстрируя пустые руки. Неожиданно пухлый для лесного разбойника, но обладающий кошачьей грацией, трокмэ низко поклонился и сказал:

— Я Дэгдогма, сын Аючарба, который был сыном Амергина — великого угонщика скота, который, в свою очередь, был сыном Лаега-кузнеца, который… — Джерин приготовился выслушать имена всех пращуров дикаря, десять-двенадцать колен каковых, несомненно, брали начало от какого-нибудь божества.

Именно так Дэгдогма и завершил свой рассказ:

— …который был сыном великого Фомора. — На этом трокмэ замолчал, ожидая ответной речи.

Но Лис решил этому варвару не открываться.

— Зови меня Тевисом, — заявил он, назвав первое пришедшее ему в голову имя.

Как и Дэгдогма, он говорил на элабонском.

— И ты сын… — вежливо подсказал Дэгдогма.

— Боюсь, ничей.

— Ну ладно, даже будучи незаконнорожденным, ты все равно мужчина с отличной командой бойцов. Не то чтобы нам не по силам с ними разделаться, но я считаю, что мне вовсе незачем рисковать жизнью моих парней. Думаю, лишний риск тебе тоже не к чему. Так зачем же нам драться?

Джерин стал присматриваться к Дэгдогме, подозревая подвох. Теперь он заметил то, чему сначала не придал значения. Женские, явно элабонские, кольца, нацепленные на мизинцы трокмэ, блестящие кожаные сапоги вместо характерной для лесных разбойников обуви из сыромятной кожи, набитые всякой всячиной колесницы. Наконец он понял, что перед ним не северный волк, а просто шакал, рыщущий в поисках легкой поживы.

Лис ощутил одновременно облегчение и презрение. Он быстро договорился с Дэгдогмой, так как нежелание вступать в схватку было обоюдным. Трокмэ засеменил обратно к своим и велел им сдвинуться на западную лесную тропу, чтобы пропустить отряд элабонцев.

Но многие воины Джерина были разочарованы, что их командир заставил трокмуа отступить с помощью разговоров, а не оружия.

— Я пошел с вами, чтобы убивать сукиных сыновей, а не похлопывать походя их по заду, — сказал солдат, присоединившийся к нему совсем недавно. — Если вы собираетесь и дальше так воевать, можете на меня не рассчитывать.

С этими словами он зашагал прочь. За ним последовали еще четверо столь же решительно настроенных пехотинцев. Вэн вопросительно взглянул на Джерина, готовый броситься за ними вдогонку и силой приволочь всех обратно. Тот отрицательно помотал головой. Он никого не хотел принуждать.

С другой стороны, он с любопытством поглядывал в сторону Нордрика. Джерин не сомневался, что вспыльчивый, вздорный барон тоже покинет его после отказа от битвы. Смачно сплюнув, Нордрик сказал:

— Это лишь свинья с рыжими усами. Она вряд ли стоит того, чтобы сейчас ее резать. Вскоре нам предстоит настоящее сражение. По-моему, кровопролитие любит тебя не меньше, чем мухи — мед.

Этого мне еще не хватало, подумал Джерин, но что-то подсказывало ему, что Нордрик прав.

По мере того как отряд продвигался на север, им все чаще попадались следы хаоса, который сеяли за собой трокмуа. Трупы вдоль дорог (то элабонских воинов, то самих лесных разбойников, то множества крестьян, убитых ради забавы), опустевшие фермерские деревни (многие дотла сгоревшие), туши жестоко зарезанного скота, разлагающиеся на солнце, вытоптанные до основания или выжженные поля овса и пшеницы и множество разрушенных крепостей. А на нетронутых замках красовались дикарские флаги. Это означало, что по крайней мере какая-то часть трокмуа уже не разбойничает на дорогах.

Остальные же варвары сновали повсюду разрозненными бандами человек по шесть, никому, похоже, не подчиняясь. Видимо, их более привлекали кровавые радости битв и захват добычи, чем служение Баламунгу или идея о завоевании мира. Они с удивлением оглядывали довольно многочисленный вооруженный отряд элабонцев и обходили его стороной.

Чем дальше на север углублялся Джерин, тем реже встречались беженцы. С большей частью из них варвары, видно, расправились, остальные всеми правдами и неправдами прорвались на юг. А немногие одиночки мало что могли рассказать. Они уже никуда не бежали, а просто пытались отсидеться в лесах. Много дней. Никто из них не захотел присоединиться к отряду.

Опустошение и разруха, царившие на родине Лиса, отзывались в его душе мучительной болью. Как он облегчит людские страдания, даже если побьет Баламунга?

— Даже двадцати лет мира вряд ли хватит, чтобы все тут восстановить, — с горечью сказал он себе в одну из ночных вахт. — Не говоря уже о том, что нечего на них и надеяться. Столь продолжительного спокойствия на северных рубежах отродясь не бывало.

Но лунам, почти равномерно распределившимся на небе, не было дела до кровавой борьбы. К закату на юго-востоке показалась Нотос, потом Мэт, едва перевалившая за первую четверть, йотом Эллеб, только-только достигшая этой фазы. Затем к трем своим сестрам присоединилась Тайваз, верней, ее толстый прибывающий полумесяц. Сумерки все сгущались, и в свете четырех лун люди, деревья и колесницы отбрасывали широкие тени. Даже призраки, оробев, начали свои бессмысленные перешептывания несколько позже.

Несмотря на то что отряд Джерина продолжал следовать по проселкам, Элис начала понемногу узнавать окрестности. Указывая на крепость, возвышавшуюся на небольшом холме впереди, она сказала:

— Это замок Тибальда Водохлеба, одного из вассалов моего отца. Он в дне пути от нашего дома!

Лис и не надеялся пробраться так далеко на север, да еще без потерь. В нем стали крепнуть ростки непривычной уверенности в своих силах. Но от них и следа не осталось, когда они подъехали к крепости Тибальда ближе и обнаружили, что она опустошена и разграблена, а окружавший ее частокол снесен.

Чуть позже проселок, по которому они следовали, слился с главной дорогой на Элабон. Джерин без колебаний вывел свой отряд на основную имперскую магистраль и поспешил на север — к замку Рыжего Рикольфа. Вэн уже перебрался из колесницы Райвина в его повозку и взял управление ею на себя. Элис, несмотря на протесты, упрятали вглубь повозки. Если уж не таясь ехать по захваченной врагом территории, то необходимо соблюдать все военные правила. Один из пехотинцев занял место Вэна в колеснице Райвина.

Проведя мозолистым указательным пальцем по острию одного из своих шакрамов, Вэн тихо сказал:

— Капитан, если поместье Рикольфа пало, ты будешь выглядеть полным дурнем, вот так, в открытую, приближаясь к нему.

— Если поместье Рикольфа действительно пало, мне будет уже все равно, как я выгляжу.

В прошлый раз, когда Джерин здесь проезжал, было слишком темно, и он двигался слишком быстро, чтобы обращать внимание на ориентиры. Однако Элис знала эти земли с рождения.

— За следующим поворотом дороги будет видна башня, — сказала она.

— Йо, вот она, — воскликнул Вэн через минуту. — И флаг над ней по-прежнему красный. Но что это за скопления вокруг рва — шатры и все такое?

Он остановил повозку. Джерин сделал знак остальным притормозить.

— Клянусь Даяусом, это настоящий осадный лагерь, — сказал он. — Кто бы мог подумать, что трокмуа на такое способны? Будь трижды проклят этот злодей Баламунг! Думаю, мы все же сумеем застать их врасплох.

Лис вылез из повозки и быстро переговорил со своими людьми. Они кивнули и занялись подготовкой к атаке.

Внутренняя граница лагеря трокмуа располагалась на таком расстоянии от крепостных стен замка Рикольфа, что до нее нельзя было достать стрелой, но при этом она была достаточно приближена к ним, чтобы взять крепость измором. Варвары пытались ускорить события, то есть заполнить чем-нибудь ров и пойти на штурм. Об этом свидетельствовали частично обрушенные берега водной преграды. Но, очевидно, попытки их провалились.

Когда Джерин и его люди приблизились к лагерю трокмуа, никто не поднял тревогу. Похоже, лесные разбойники и представить себе не могли, что столь открыто движущийся вооруженный отряд может оказаться чужим. Но, к несчастью, какой-то глазастый трокмэ раньше, чем надеялся Лис, различил, из кого состоит отряд, и заорал:

— Эсус, Таранис, Тевтатус! Это южане!

Но, несмотря на зоркость и бдительность варвара, предупреждение запоздало. Люди Джерина уже мчались вперед — и бегом, и на колесницах. В воздух, оставляя за собой полосы дыма, взмыли горящие стрелы. Они вонзались в шатры трокмуа, сделанные из валяной шерсти. За первым залпом последовал второй и даже третий, но тут лучникам пришлось схватиться за мечи и копья, чтобы оборониться от мчащихся к ним дикарей.

Трокмуа дрались с присущей им свирепой жестокостью. Это были далеко не те трусы, каких набрал в свою банду уступивший Лису дорогу Дэгдогма, но внезапная атака привела их в замешательство. А потом очень скоро они остались без главаря, и вся их храбрость утратила значение. Об этом позаботился Вэн, метнув свой шакрам в горло воина в позолоченном шлеме. Бронзовый диск рассек его в тот момент, когда из него вырывались приказы.

— Что за отличные штуковины эти шакрамы! — сказал великан другу, держа наготове следующее метательное кольцо с острыми как у бритвы краями. — Я могу одновременно и метать их, и управлять лошадьми.

И так же, как в стадо гусей на столичном проспекте, он направил повозку в гущу сражения, словно начисто позабыв, что под ним вовсе не колесница. Лис, чьи руки были свободны, подбил двух варваров меткими выстрелами из лука.

Безумие схватки охватило Нордрика еще сильнее, чем у реки. Отбросив даже меч, он выскочил из своей колесницы, схватил первого подвернувшегося трокмэ, перекинул через колено и переломил ему хребет, словно засохшее деревце. В следующее мгновение он и сам рухнул наземь, получив удар по затылку мечом, но, на его счастье, плашмя. Трое элабонских пехотинцев героически отбивались от трокмуа, пока Нордрик приходил в себя и поднимался. Поднявшись, он снова ринулся в бой.

Однако, даже потеряв предводителя, лесные разбойники намного превосходили напавший на них отряд в численности. Джерин уже начал подумывать о том, не откусил ли он слишком большой кусок, чтобы суметь его прожевать, как вдруг шатры варваров заполыхали. Многие из них в ужасе покинули поле боя и бросились спасать из огня свои вещи и награбленное добро.

И тут с грохотом опустился подъемный мост замка. Рикольф и его люди напали на варваров сзади. Почти все они были на боевых (успели запрячь) колесницах. Их стрелы сеяли панику среди дикарей.

Неожиданно битва превратилась в разгром. Трокмуа разбегались поодиночке или маленькими отрядами, изредка оборачиваясь, чтобы пустить стрелу, но не осмеливаясь теперь вступать в ближний бой. Рикольф и его воины погнались было за убегавшими, но те были так разрознены, что вскоре преследователи вернулись обратно.

Между тем люди из осажденной крепости окружили воинов-освободителей. Они жали им руки, хлопали по спине, выкрикивали поздравления и слова благодарности. Но их ликование угасло, как только они узнали Райвина, а потом и Джерина с Вэном. Восторг сменился настороженным любопытством, которое возросло вдесятеро, когда из повозки высунулась голова Элис. Кое-кто радостно закричал, но большая часть толпы растерянно смолкла.

Тут вернулся Рикольф. При виде Райвина, которому перевязывали раненую руку, у него отвисла челюсть.

— А ты что здесь делаешь? — пророкотал он.

Райвин вздрогнул от боли и что-то забормотал, но Рикольфу уже не было до него дела. Он заметил Джерина, Вэна и дочь.

Джерин с опаской ожидал реакции старого лорда. Рикольф выбрался из колесницы, не говоря ни слова, лишь покачивая головой. Он обнял Элис, затем повернулся к Лису:

— Я не сомневался, что беды, свалившиеся на нас, пригонят тебя сюда, похититель детей. — Джерин с облегчением услышал, что в голосе старого друга нет гнева. — Твое столь своевременное возвращение должно иметь какое-то объяснение, не так ли?

— Ты готов его выслушать?

— Немедленно. Если кто-то и имеет на это право, то прежде всего я.

Райвин, к которому уже вернулся, хотя и не в полной мере, привычный апломб, вопросил:

— А не позволить ли после стольких усилий моему приятелю Лису промочить горло вином?

Он внезапно умолк. Рикольф посмотрел на южанина так, что все остальные слова застряли у него в горле.

— Райвин, ты во многом хороший молодой человек, — сказал старый лорд, — но если я еще раз услышу из твоих уст слово «вино», то клянусь, к нему присоединится мой кулак.

Так и не утолив жажду, Джерин приступил к рассказу. Его спутники тоже норовили вставить словцо, но Лис держал ход повествования под контролем, так что все шло достаточно хорошо. Он заметил, что многие из людей Рикольфа, вначале бросавшие на него тяжелые взгляды, теперь подошли ближе, чтобы послушать. Когда он закончил, Рикольф долго молчал. Наконец он сказал:

— А знаешь, я тебе верю. Такую невероятную историю выдумать невозможно.

— Последний, кто говорил мне примерно то же самое, был Валдабрун, — сообщил Джерин.

— Насколько я помню брата своей жены, он с трудом верит, что солнце восходит каждое утро. И пропускает много интересного в жизни, — Подмигнув дочери, Рикольф спросил: — Ты хочешь сказать, что предпочла этого хитреца и негодника такому честному и достойному воину, как Вольфар?

Вместо ответа Элис поцеловала Лиса.

Рикольф обратился к Джерину:

— Честно говоря, Лис, я считал, что у тебя хватает здравого смысла не ввязываться в подобные истории.

— Честно говоря, я тоже так думал.

— Хм-м. Год назад у меня было четкое представление о том, за кого выйдет Элис, а сейчас я в полной растерянности. Помнится, Джерин, ты вроде говорил, пусть решает сама. Видят боги, ты оказался прав. Вот что я скажу: думаю, ты будешь хорошим мужем моей дочери, но я не хочу торопиться со свадьбой, не зная, какое будущее нас ожидает. Если все обернется не так, как мы надеемся, тогда лучше и не затевать ничего. А если мы изгоним трокмуа с нашей земли, то времени у нас на все хватит.

— Не стану спорить, — ответил Джерин.

Он видел разочарование на лице Элис, но понимал, что желание Рикольфа повременить связано лишь со сложившимися обстоятельствами.

— Рикольф, а меня ты тоже наградишь ударом кулака, если я попрошу кружку эля? — спросил Вэн.

— Тебя? — рассмеялся Рикольф. — Ты словно тысячефунтовый дрозд в решете, который усаживается, где ему вздумается. Наши запасы немного поистощились, проклятые варвары сидели под нашими стенами довольно долго, однако до голода нам еще далеко. Идемте со мной, сейчас что-нибудь придумаем.

— Ты говорил что-то о Вольфаре, — сказал Джерин. — А что с ним случилось, после того, как я…

— Неожиданно уехал, ты хочешь сказать? Ну так вот, когда он очнулся… времени прошло немало, на самом деле ты сильнее, чем думаешь… так вот, когда он очнулся, то попытался высадить дверь моей спальни и заставить меня выслать всех моих людей за вами в погоню. Я бы и сам так поступил, если бы не записка, оставленная моей дочерью, — ответил Рикольф.

Элис была явно горда собой. Джерин сделал вид, что ничего не заметил.

Рикольф продолжал:

— Когда я отказался, все пошло наперекосяк. Вольфар обозвал меня клятвопреступником и… в общем, жутко бранился. Сказал, что натянет мой замок мне на уши. Тогда я ответил, что он может убираться ко всем чертям, пока у него самого еще уши на месте. Теперь я понял, что ты имел в виду, Джерин: он может быть сладким, как мед, когда его все устраивает, но стоит начать ему перечить, как он приходит в бешенство.

— Это все примесь крови оборотней, — сказал Джерин. — Она присутствует во многих семьях по обе стороны от Ниффет, но в его роду ее особенно много.

И он рассказал Рикольфу, что происходит с Вольфаром, когда обе луны, Нотос и Мэт, полнеют одновременно.

Старый барон нахмурился.

— Этого я не знал. А то ни за что бы не пригласил его к себе. Хорошо еще, что такие вещи с лунами происходит нечасто.

Несмотря на радость победы над трокмуа, ни у людей Джерина, ни у людей Рикольфа не осталось сил на буйное пиршество. День уже клонился к закату. Оба отряда были измождены. Даже Вэн, несмотря на врожденную тягу к бесчинствам, нехотя осушил всего пару кружек эля. Голод утоляли копченой говядиной, черствым хлебом, сыром и высушенными на солнце фруктами. После ужина одни устроились на ночлег в своих спальных мешках, другие заснули прямо за столом. Наутро Джерин проснулся в главной зале замка Рикольфа, все еще сжимая в руке недопитую с вечера кружку.

Следующий день прошел в пристальном наблюдении и ожидании. Все были уверены, что трокмуа попытаются возобновить осаду. Однако утро прошло, а варвары так и не появились. Когда в полдень взошла Тайваз, всюду царило спокойствие. Через пару часов на небе появилась Эллеб. Затем, с интервалом в час, взошли Мэт и Нотос. По-прежнему было тихо.

— По-моему, ты на некоторое время отогнал их, — сказал Рикольф Джерину.

Лис глянул на небо, мечтая, чтобы слова Рикольфа долетели и до Даяуса.

Когда воины поняли, что лесные разбойники не спешат возвращаться, их охватила праздничная веселость, на которую накануне у них не хватило сил. Джерин с Рикольфом быстро поняли, что не в силах остановить их: бурные эмоции требовали выхода. Они, однако, приняли меры предосторожности: приказали нескольким надежным солдатам не напиваться и с повышенной бдительностью нести караул, на случай если трокмуа осмелятся напасть ночью.

Среди отобранных Джерином воинов был Амгат, сын Андара, возница Одноглазого Нордрика. Сам Нордрик тоже оказался рядом и от себя добавил:

— Гляди в оба, сукин ты сын, иначе драгоценности твоей семьи окажутся на моей шее.

— Он всегда так обращается со своими людьми? — тихонько поинтересовался Рикольф у Джерина.

— Да нет. Обычно похуже.

Кто-то у главных ворот достал мандолину и принялся перебирать ее струны. Джерин мимолетно подумал о музыканте Тассило, а затем и о Райвине. Как-никак, именно эта пара изменила всю его жизнь. Покинуть завтра Элис будет для него потрудней, чем противостоять трокмуа: последнее ему доводилось делать уже много раз, а вот любимую женщину он оставлял лишь однажды. И то, когда полагал, что она в надежных руках. Теперь же, даже в стенах замка Рикольфа, Элис подвергалась почти такой же опасности, что и он сам на поле брани.

Когда кто-то из людей Рикольфа протянул ему глиняный кувшин с элем, он вернул его, не пригубив. Он знал, что выпивка только ухудшит его настроение. Лис видел, как к солдату, бренчащему на мандолине, подошел Вэн со своей глиняной флейтой. Вскоре к ним присоединился и тот паренек, что предлагал Джерину эль. Он держал в руках длинный рог, по-видимому трофейный. Лис удивился: очень немногие элабонцы умели играть на инструментах дикарских племен. Мелодия была громкой, заводной, но даже она не сумела вывести Джерина из мрачного состояния.

Солнце село, будто его и не было вовсе. Большинство обитателей замка собралось у ворот. Одна непристойная песенка следовала за другой. Часовые на стенах подхватывали припевы. Когда же все решили промочить глотку, Вэн занял внимание публики историей из тех времен, когда он жил на равнинах Шанды. Героической и умопомрачительно неприличной. Затем солдаты заорали следующую балладу.

Джерин, будучи не в состоянии делить с ними веселье, одиноко бродил по главной зале замка. Сейчас у алтаря Даяуса не было никаких подношений, и скамьи вокруг стола пустовали. Один из воинов посапывал, лежа прямо на столе. Голова его покоилась в луже темного липкого эля. Другой вояка в углу целовал голую грудь служанки. Ни он, ни девушка не обращали на Лиса внимания.

Джерин прошел через темную залу, поддевая ногами валявшиеся на полу кости и прочую дрянь. Оказавшись в коридоре, он остановился и огляделся по сторонам: интересно, каким именно канделябром он уложил тогда Вольфара? Вот этим, что висит возле сильно исцарапанной двери, или соседним, несколькими футами дальше по коридору? Не в силах вспомнить, он завернул за угол и чуть не столкнулся с Элис.

Позже он понял, что все это время подсознательно стремился к ней — к своей единственной радости в рушащемся вокруг мире. Но в тот момент все мысли вылетели у него из головы. Он ощущал только жар ее тела. Ее губы и язык искали его язык и губы с тем же безумием.

— Где? — шепнул он, комкая ее волосы.

— Ступай за мной.

Это была та самая комната, в которой он останавливался по дороге на юг. Его это вполне устраивало. Он даже тихонько хмыкнул. И поймал вопросительный взгляд Элис.

— Все в порядке, милая. Все хорошо.

Соломенный матрас зашуршал под тяжестью их тел. Она тихонько вскрикнула под ним, трижды. Сначала от боли, затем от удивления и наконец от восторга.

Когда же она собралась уходить, бремя предстоящей разлуки показалось Джерину невыносимым. Она наклонилась для последнего поцелуя, тихо сказала:

— Возвращайся ко мне.

И ушла.

Он думал, что еще долго будет ворочаться после того, как закроется дверь, однако почти сразу погрузился в глубокий сон без каких-либо сновидений.