"Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер" - читать интересную книгу автора (Брюханов Владимир Андреевич)2. Маски сорваны!2.1. От почтамта до отеляПродолжим прерванное повествование Роуэна: « Детективы не должны были, конечно, дежурить Описанные ниже события как раз и происходили незадолго до закрытия Почтамта около 18 часов в субботу, 24 мая 1913 года: почтовая служащая, непосредственно передавшая корреспонденцию получателю, рассказывала об этом репортерам через несколько дней после происшедшего.[207] Электрический звонок, проведенный в соседний полицейский участок, почти повсеместно фигурирует в повествованиях о Редле; упоминает о нем и Урбанский, но у него звонок был проведен всего лишь в соседнее помещение Почтамта, где и дежурили сыщики.[208] Нет, однако, этого пресловутого звонка у Ронге, написавшего, как уже было процитировано, лишь о Роуэн продолжает: « А могло ли быть по-другому, если нужно было успеть среагировать, выскочить наружу, а затем уже среди людей, еще находившихся на Почтамте или уже вышедших оттуда, сразу правильно опознать лицо, только что получившее письмо-ловушку? Ясно, что такое было невозможно даже и без того, чтобы И куда это Схватить получателя или начать следить за ним можно было лишь находясь непосредственно рядом — в зале для публики, куда выходят окошки для обслуживания посетителей, то есть тогда, когда преследуемый еще только получал письмо. Так оно, на самом деле, и происходило — об этом и рассказывала репортерам упомянутая почтовая служащая, взволнованная столь непривычным интересом к ее собственной персоне. Подошедший к окошку незнакомец протянул к ней лист бумаги, на котором было написано: «Никон Ницетас». В соответствии с полученной инструкцией она постаралась привлечь к этому внимание окружающих: — Вопрос был вроде бы оправдан желанием правильно удостовериться в написании нетипичного для Австрии имени. Но, поскольку на бумажке все было ясно написано, то фактически никакого уточнения и не требовалось — и незнакомец ничего в ответ не сказал, явно не желая продолжать диалог. Ей оставалось приступить к поиску требуемой корреспонденции на соответствующих полочках «до востребования». Она занималась этим по возможности долго, но, в конце концов, протянула получателю найденные письма — артиклем в немецком тексте подчеркнуто множественное число! Клиент расписался на формуляре о получении — и покинул почтамт.[210] Вот это и есть обещанное нами выше свидетельство о том, что в данный момент писем было по меньшей мере два! Никаких сыщиков служащая, конечно, в тот момент не видела — и не должна была видеть, если они действовали строго профессионально! Чем же объясняется явная задержка, проявленная ими? Это — очередная загадка «Дела Редля», на которую предстоит найти ответ. Так или иначе, кто-то из сыщиков обязан был находиться непосредственно в зале для публики на Почтамте. Всего их было трое — именно такое число сыщиков указывается в последующих свидетельствах. Наверняка они сменяли друг друга, дабы Упомянутая почтовая служащая сработала вполне удовлетворительно; сыщик, дежуривший в зале, зафиксировал объект наблюдения, наверняка видел и запомнил его и последовал за ним — иначе было бы невозможно заметить и зафиксировать отъезжающее такси! Не исключено, что и звонок в полицейский участок, повторяемый с упорной назойливостью в большинстве публикаций о Редле, также имел место быть: двое свободных от непосредственной слежки участников операции вполне могли коротать время именно там. В тексте у Урбанского, как упоминалось, все же более правдоподобно сообщено, что звонок был проведен в соседнее помещение Почтамта, где и находились сыщики.[211] Если ничего не происходило, то один из них безо всякого звонка периодически выходил на рабочую позицию — в очередной раз сменить находившегося там. Звонок же, по сигналу сыщика, дежурившего в зале, или прямо по сигналу все той же почтовой служащей, ведающей корреспонденцией «до востребования», должен был нажать кто-то из ее коллег, работавших рядом с ней — или даже она сама. Вот затем и могли происходить нелепые сцены с Но такая халатность могла быть, повторяем, и вынужденной выдумкой борзописцев, пытавшихся объяснить необъяснимую растерянность сыщиков. Так или иначе, но вся эта «тройка» не успела или не сумела целиком сгруппироваться для последовавшего затем. Затем же произошло то, к чему они оказались в ту минуту не готовы: преследуемого ожидало такси с работающим мотором, он вскочил в машину — и был таков![212] Далее рассказ Роуэна вновь приобретает определенные черты правдоподобия: « Здесь, очевидно, просто ошибка перевода: водитель такси возил, конечно, не «своих друзей». А вот посторонним прохожим, не желающим признаваться в том, что они — сыщики, вполне удобно было спросить в данном случае у водителя, куда он отвез « Маршрут преследуемого, включающий смену двух такси и потерю чехольчика от ножика в первом из них, подтверждает и Урбанский. У него лицом, указавшим сыщикам на гостиницу «Кломзер», назван один из шоферов такси на стоянке у кафе «Кайзерхоф», якобы случайно услышавший адрес, названный пассажиром, садившимся в другую машину.[215] Можно ли поверить в такую небрежную неосторожность разведчика-полковника? Гораздо проще, но тоже не слишком правдоподобно, то же самое изложил Николаи, писавший, напоминаем, раньше почти всех остальных (кроме Конрада), но не бывший в 1913 году непосредственным участником происходившего в Вене (используем в этот раз опубликованный русский перевод): « Отметим на будущее, что с момента получения писем и до расписанного ниже появления сыщиков в гостинице «Кломзер» прошло никак не менее часа. Все это время поведение Редля никак не контролировалось разыскивавшими его агентами, а ведь Если исходить из прямого маршрута Редля (Глвпочтамт — «Кайзерхоф» — «Кломзер»), то его собственные переезды в различных автомашинах едва ли заняли в сумме более четверти часа. Но если маршрут был иным, то за этот приблизительно час он мог исколесить пол-Вены: ведь водитель предположительно второго такси, перевозившего Редля из «Кайзерхофа» в «Кломзер», не был ни разыскан, ни допрошен — или, наоборот, допрошен, но сообщил нечто, совершенно не соответствующее окончательно принятой и обнародованной версии. Во всяком случае, не опубликовано никаких сведений, полученных, возможно, от этого шофера. Ронге пишет о событиях этого же дня: « Урбанский вносит уточнение в эти сведения: оказывается, что машина, на которой Редль разъезжал в те дни, не была еще им куплена, а была предоставлена Редлю для пробного использования одной из фирм, торгующих автомобилями, — в расчете на то, что Редль затем решится на покупку.[219] В любом варианте подтверждается, что вечером в пятницу 23 мая Редль выехал на этой машине из Праги в Вену.[220] Думается, однако, что эта поездка подчеркивает пижонство новоявленного автомобилиста Редля. Путь от Праги до Вены по современным дорогам достигает 310 километров; тогда было больше, а главное было в том, что в 1913 году по дорогам во множестве селений безмятежно прогуливались дети и собаки, куры и гуси, овцы и коровы. Приятного в таком путешествии было немного. Собственная машина помогла, конечно, Редлю при бегстве от Почтамта, но вслед за тем превратилась для него в очевидную обузу; об этом позднее. Резонно было бы предположить, что Редль, принявший меры предосторожности, дабы не попасть под наблюдение и не быть задержанным при получении писем, решил воспользоваться совершенно посторонним такси, чтобы быстро отъехать от Почтамта, затем где-то неподалеку от места, заранее условленного с собственным шофером, покинуть это такси, принять дальнейшие меры предосторожности (например, войти в один вход в кафе — выйти в другой, пройти проходным двором на следующую улицу или сделать что-то иное в таком же роде), гарантированно оторваться от слежки (ведь других-то машин за первым такси не последовало, что, конечно, Редль был обязан проверять!) и, не привлекая ничьего внимания, оказаться в итоге в салоне собственного автомобиля. Даже его шофер мог ничего не знать при этом, чем же занимался его шеф до посадки в машину. Такая гипотеза вполне объясняет отсутствие результатов допросов второго водителя такси — такого водителя просто не существовало! Зато возникают две следующие загадки. Первая: куда же подевался позднее собственный шофер Редля вместе с машиной? Ведь ни о шофере, ни о машине больше нет никаких упоминаний. Редль затем перемещался по Вене пешком, а вечером накануне смерти просил помощи для отъезда в Прагу (об этом будет рассказано), что выглядит весьма странным при наличии у него машины! Не мог же он, например, в столь критический момент, 24 мая, отправить машину назад в фирму, временно ее ему предоставившую! А может быть и мог?.. Вторая: как же детективы разыскали Редля в отеле «Кломзер», если при описанном ходе событий они никак не могли этого сделать? Ведь легендарные персонажи, якобы сообщившие сыщикам не только о втором такси, но и о цели его следования, лишены малейшего правдоподобия! И, однако, сыщики прямо направились от «Кайзерхофа» к «Кломзеру»! Отметим также и то, что действия самих детективов — с момента получения писем таинственным незнакомцем и вплоть до нижеследующего эксперимента с чехольчиком от ножичка — также ничем и никак не документированы, кроме якобы их собственных рассказов. Далее, согласно Роуэну, сыщики « Бывший ученик Редля, майор Максимилиан Ронге, и оказался, как мы уже знаем, во главе Тут должны были играть роль и другие, более прозаические моменты: у контрразведки постоянно не хватало ни людей, ни средств — на это сильно жаловался Ронге. Он же и отметил: « Так уж почему-то сложилось, что Венское полицейское управление оказалось как бы полноценным филиалом военной разведки и контрразведки, что получалось далеко не в каждой стране. Например тот же Батюшин, возглавлявший русскую разведку и контрразведку в Варшаве, сожалел: « Позднее дошло до того, что в мае 1914 года, незадолго до начала войны, Ронге предложил даже всю контрразведывательную деятельность возложить на Венское полицейское управление. Можно предполагать, что Ронге и сам собирался тогда перейти в полицию, дабы выйти из-под давления армейского начальства, с запозданием возмутившегося «Делом Редля» — к этому нам предстоит возвращаться. Но эта хитроумная реорганизация также встретила противодействие высшего руководства — и не состоялась.[224] Однако Редль, бывший предшественником Ронге, также должен был иметь отличные отношения и с полицией, и с прокуратурой; последнее мы наглядно продемонстрируем. Это обстоятельство и должно было затруднить планирование операции по аресту Редля — ее необходимо было до последнего момента сохранять в глубокой тайне: Редль, обладавший несомненным авторитетом и в аппарате контрразведки, и у венской полиции, мог получить неожиданную поддержку у кого-либо из уважающих его и симпатизирующих ему людей. Так оно, по существу, и получилось! Учитывая все эти противоречивые обстоятельства, можно заключить, что сыщики, дежурившие на Почтамте 24 мая, не знали, кого им предстоит арестовывать. И вот в тот момент, когда им надлежало перейти к решительным действиям, кто-то из них, почти наверняка, и обнаружил, что непосредственным объектом является не кто-нибудь, а сам полковник Редль, еще полгода назад царивший над венской полицией и бывший для нее непререкаемым авторитетом! — ведь Естественно, что сыщики растерялись, чем дополнительно и объясняется все происшедшее у Венского почтамта! Преследуемый был безнадежно упущен! Сыщикам не оставалось ничего иного, как лихорадочно совещаться между собой о том, что же теперь предпринимать: ведь На их счастье — и в этом все, писавшие о «Деле Редля», не ошибаются! — на площадь у Почтамта вернулось такси, увезшее преследуемого. Преследование продолжилось, но окончательно зашло в тупик у кафе «Кайзерхоф». Теперь сущикам оставалось лишь звонить по телефону и каяться перед начальством. Можно вообразить, какой нагоняй они получили! Ронге так писал о событиях этого дня: « Заметим, что Ронге в общем избегал сообщать сведения, которые могли быть опровергнуты другими конкретными свидетелями, хотя изредка он и ловится на подобном. Не исключено, что и описанное удивление Гайера не придумано Ронге — и Гайер также не был в курсе того, против кого проводится операция. Но тогда и сыщики, потерявшие след Редля, могли его вновь отыскать, лишь получив соответствующие указания от Гайера, который, в свою очередь, мог выдать эти указания только после выяснения отношений с Ронге. Последний же, уже давно прекрасно понимая, за кем он конкретно охотится, и должен был знать то, что Редля следует искать в «Кломзере»: ведь если прислуга в этом отеле прекрасно знала Редля в лицо и знала его должность в Праге, то Редль уже был постоянным клиентом данного отеля при приездах в столицу после осени 1912 года. Ронге же был обязан выяснить это обстоятельство еще накануне прибытия Редля в Вену. Но если все так и происходило, то это означает, что сыщики, преследующие Редля, могли объявиться в отеле «Кломзер» лишь существенно позже, чем через час после получения писем на Почтамте — только тогда, когда Ронге и Гайер выяснили отношения между собой и направили затем сыщиков по верному следу. Далее у Ронге — аналогичное описание сцены опознания: « Последнюю фразу мы уже цитировали и постарались показать, что Ошибка Ронге в дате, которую мы выделили в начале данного фрагмента его текста, значительно серьезнее, чем упомянутые ошибки в годах, допущенные Николаи и Урбанским — там это было лишь нелепым проявлением слабости памяти, хотя вовсе и не случайно то, что память у разных свидетелей регулярно давала сбои при воспоминаниях об этой истории! Отметим также и то, что эту ошибку Ронге разделяет с ним же и Урбанский: согласно его тексту события на Почтамте происходили не только в 1912 году (на эту погрешность мы уже не в первый раз обращаем внимание!), но и датой у него тоже указано 25 мая.[229]25 мая 1913 года указано также еще одним непосредственным участником тех событий — о нем существенно ниже. Эта общая ошибка нескольких очевидцев тоже может, конечно, в принципе объясняться общей лихорадкой памяти у всех участников этого грязного дела. Однако она имеет дополнительную очень серьезную смысловую нагрузку. Согласно общепринятой легенде о Редле, на все последующие события от момента его разоблачения предъявлением футлярчика и до самоубийства ушли совсем немногие часы. На самом же деле, если разбираться в продолжительности каждого из эпизодов и в их смысловой последовательности (как мы это делали до сих пор и намерены так же продолжать), то на них должно было затратиться гораздо дольшее время — в сумме, примерно, на целые сутки больше. Эти лишние сутки совершенно уничтожают достоверность легенды. Например человек, приложивший себе пистолет ко лбу, едва ли будет раздумывать целые сутки, прежде чем нажать на спуск! Поэтому всем свидетелям, причастным и к началу, и к завершению операции (а их оказалось очень немного!), позднее приходилось врать в ту или другую сторону: либо сдвигать смерть Редля на сутки раньше, чем это в действительности произошло, либо отодвигать начало операции на сутки позднее. Ронге, Урбанский и не названный нами пока третий свидетель избрали вторую из этих возможностей. Но события, рассказанные ими, не могли происходить 25 мая 1913 года просто потому, что этот день пришелся на воскресенье, а по воскресеньям Почтамт был закрыт. Указанная ими дата противоречит и всем прочим сведениям, опубликованным прессой в течение недели, последовавшей за 26 мая 1913 года: репортеры, бросившиеся тогда на поиски подробностей, не могли поголовно врать или немедленно утрачивать память о самых свежих событиях! Поэтому мы здесь должны верить не непосредственным участникам этого дела Ронге, Урбанскому и еще одному, пока не названному, а Кишу, Роуэну и всем прочим: сведения последних опираются на весь вал публикаций прессы в мае 1913 года. Вернемся теперь к эпизоду с Сначала мы процитируем впечатления этих экспертов и постараемся дать объективные оценки их авторам. |
||
|