"Ореховый посох" - читать интересную книгу автора (Скотт Роберт, Гордон Джей)

КАМИН

— Эй, Гарек, Саллакс! — Версен Байер махал им рукой с того конца длинного дворцового коридора. — Где это вас целый день носит?

Вглядываясь в полумрак коридора, Стивен увидел, что группа людей таскает вниз, видимо в подземелье, большие деревянные ящики. Он разглядел также широкие каменные ступени, ведущие в довольно просторное темное помещение, едва различимое в свете факелов, но разобрать, что именно они там складывают, не сумел. К ним подошел какой-то могучий человек со светлыми волосами, мальчишески наивным лицом и огромными мускулистыми ручищами. Одет он был примерно так же, как и Гарек с Саллаксом, а на поясе у него висели длинный охотничий нож и небольшой обоюдоострый топорик, наточенный, похоже, как бритва.

— А что это, Саллакс, у тебя с носом? — лукаво улыбаясь, спросил Версен.

— Это все он! — И Саллакс сердито мотнул головой в сторону Марка.

— Ага! И кто же мы такие? — Версен повернулся к чужеземцам. — Судя по тому, как вы связаны, я бы сказал, что вы, голубчики, оказались шпионами. А если судить по вашей одежде, то вы, похоже, надеетесь ввести новую моду и ждете, что в ближайшее двоелуние все оденутся так же.

— Мы не шпионы, — сухо ответил Стивен.

Заметив расквашенную физиономию Марка, Версен спросил:

— Эге? А с тобой что случилось?

Марк заставил себя улыбнуться и мотнул головой в сторону Саллакса:

— Это все он!

Стивен, Версен и Гарек дружно засмеялись, а Саллакс надулся и, не желая на них смотреть, отвернулся к стене. Услышав смех, к ним подошла и Бринн.

— Неужели я единственная, кому кажется странным, что вы вот так смеетесь все вместе? Особенно если учесть, что двое из вас связаны? — спросила она.

На лбу у нее блестели капельки пота, потому что она вместе с другими людьми тоже таскала тяжелые ящики, и в целом вид у нее был довольно непрезентабельный, но Марку она почему-то показалась удивительно привлекательной.

Гарек обнял Бринн за плечи и подвел ее к связанным чужеземцам.

— Это Марк Дженкинс и Стивен Тэйлор. Они из Колор... Колорадо? — Он вопросительно посмотрел на Стивена. Тот кивнул. — Очевидно, они провалились сквозь магическую ткань, которую украли... нет, нашли, и их занесло на берег рядом с мысом.

Саллакс вмешался:

— А точнее, это малакасийские шпионы, и явились они сюда за сведениями о ронских повстанцах.

— В такой одежде? — недоверчиво посмотрела на него Бринн.

— Так я о том и говорю! — осмелился вставить Стивен. Он все пытался как-то ослабить кожаные ремешки, которыми были стянуты за спиной его руки, но это ему плохо удавалось, и натертую до крови кожу только сильнее жгло с каждой новой попыткой. Устав бороться со своими путами, он решил немного оглядеться и вскоре понял, что этот дворец, точнее большая его часть, стал жертвой сильнейшего пожара. В воздухе еще витал запах застарелой гари, и под ногами похрустывали угольки. Стивен понимал, что чем дольше им с Марком удастся поддерживать беседу с этими людьми, тем больше они узнают о том, куда попали, и тем больше у них появится шансов на спасение, как только они освободятся — если, конечно, сумеют освободиться.

И Стивен постарался ни о чем не думать, расслабиться и позволить словам чужого языка беспрепятственно проникать в его мозг.

— Как вас зовут? — спросил он девушку.

— Бринн Фарро, — ответила она, вытирая тонкой рукой вспотевший лоб.

— А скажите, Бринн Фарро, — снова спросил он, — у вас не найдется немного еды или хотя бы воды? Мы целый день на ногах и ничего не ели с тех пор, как...

— Ничего, поедите, когда я вам разрешу! — грубо прервал его Саллакс. — Бринн, отведи их наверх и запри в одной из комнат на третьем этаже.

— Почему бы тебе самому это не сделать? — пожала она плачами.

— Потому, моя дражайшая сестрица, что уж лучше я вместо тебя потаскаю в подвал эти ящики. — Саллакс сунул девушке свой охотничий нож. — На. И если они попытаются бежать, перережь им горло. — Он повернулся к Марку и Стивену и прибавил: — Я бы не советовал вам проверять, хорошо ли Бринн умеет управляться с охотничьим ножом. Она им владеет на редкость умело. Как и любым другим оружием. Учтите это, мои странно одетые друзья!

Гарек дал Бринн еще несколько кожаных ремней, и она повела пленников к огромной лестнице в дальнем конце коридора. Когда они проходили мимо деревянных ящиков, Стивен осторожно бросил взгляд на тот, что еще не был заколочен, и прошептал Марку по-английски:

— Это оружие! В этом ящике, должно быть, не менее тысячи стрел, точно таких, какими Гарек стрелял в нас сегодня утром.

— Они, наверно, к войне готовятся — с этими, как их там?..

Марк умолк, заметив, что Бринн, стоя чуть выше, на лестничной площадке, внимательно наблюдает за ними, прислушиваясь к чужой речи. В руках она держала факел, которым освещала ступени перед собой. Глядя на нее, Марк решил, что она на редкость хороша собой. Ее бледное лицо удивительным образом оттеняли темно-каштановые волосы, и было видно, что она, несмотря на хрупкое телосложение, достаточно крепка и вынослива.

«Должно быть, — думал Марк, — она вполне может постоять за себя в любой схватке. Тут хочешь, не хочешь — научишься, особенно когда растешь вместе с таким братцем, как Саллакс!»

И то, как Бринн держала охотничий нож — острием вперед, готовая вспороть брюхо любому подвернувшемуся врагу, — лишь доказывало справедливость его предположений. Однако же руки у нее были очень изящные с нежной, точно фарфоровой, кожей — руки женщины, которая, когда у нее есть время, с удовольствием заботится о своей внешности. И в эту минуту Марк мечтал об одном: освободиться от пут и хотя бы коснуться этих прелестных ручек, сжимавших опасный клинок.

А Бринн, с любопытством глядя на них, спросила:

— На каком языке вы говорите?

— На этом языке говорят у нас в Колорадо и вообще в тех местах, откуда мы родом, — ответил ей Стивен на языке Роны, чувствуя, что чужие слова уже гораздо легче складываются в предложения и срываются с языка.

— Хотя мы, если честно, никак не поймем, каким образом научились говорить на вашем языке, — прибавил Марк. — Причем это, должно быть, произошло почти сразу, как мы сюда попали. — Бринн не ответила, и он тут же сменил тему: — Скажи, зачем вы прячете оружие в подвале этого старого замка?

Бринн вгляделась в темноту нижнего этажа, где оставались ее друзья, и жестом велела Стивену и Марку следовать за ней дальше.

— Я вам по пути расскажу, — шепнула она.

Они миновали площадку второго этажа, и Стивен мельком заметил нечто вроде парадного зала для приемов. Это было поистине громадное помещение, к дверям которого от лестницы вел короткий широкий коридор. На невысоком постаменте еще виднелись останки трона. Почерневший и обугленный, трон этот, казалось, терпеливо ждал возвращения изгнанного короля. Но Бринн продолжала идти по лестнице вверх, и зал тут же скрылся во тьме. Сейчас путь их освещал лишь свет факела.

— Если вы шпионы, — снова заговорила Бринн, — то вам и так известно, зачем нам оружие. Если же вы не шпионы... Впрочем, я понятия не имею, откуда вы могли явиться.

Она снова умолкла. Теперь они поднялись уже на самый верх огромной парадной лестницы, и казалось, что тот коридор, откуда они начали свой подъем, находится где-то далеко-далеко внизу. Бринн остановилась и повернулась к ним лицом.

— Мы живем под пятой у Малакасии с незапамятных времен — уже четыре или пять поколений. Ее правитель Малагон Уитворд — человек злобный и жестокий; и воины его оккупационных войск тоже становятся все более жестокими, хотя и посланы поддерживать мир у нас в Роне. — Бринн с каким-то отчаянием отбросила прядь волос, упавшую ей на глаза. — Вот мы и сражаемся, чтобы отвоевать у них свою свободу и право управлять своей страной; мы хотим жить по своим законам, а не по тем, которые навязывает нам Малагон; мы хотим вновь стать самостоятельным государством, а не «оккупированной территорией».

— Что ж, звучит вполне разумно, — тихо сказал Стивен.

— Да уж, — согласился Марк. — Точно такие же цели ставили перед собой многие революционные и освободительные движения на протяжении долгого времени. Похоже, и здесь происходит примерно то же самое. Хоть мы и не знаем, где это «здесь» находится.

— Но вам все же необходимо понять, — вмешался Стивен, — что мы-то сами не имеем ни к чему, здесь происходящему, ни малейшего отношения. Мы просто заблудились. Да, мы совершили ужаснейшую ошибку... Нет, это я совершил ужаснейшую ошибку! Из-за этого мы сюда и попали. И теперь нам совершенно необходимо найти кого-то, кто мог бы помочь нам вернуться. — Стивен даже шею вытянул, пытаясь заглянуть девушке в глаза и надеясь увидеть там хотя бы искорку сочувствия. — Ты не знаешь, есть ли хоть один человек, способный нам поверить — и помочь?

Бринн помолчала, явно колеблясь, потом сказала:

— Да, я знаю такого человека. Вообще-то мы ждем, что он скоро здесь появится, но не знаем точно, сможет ли он вернуться. Если кто и может вам помочь, так только он. — И она, тяжело вздохнув, прибавила: — Хотя, по жестокой иронии судьбы, именно он может оказаться тем, кто прикажет вас убить. Впрочем, если вы действительно заблудились и не служите правителю Малакасии, то, надеюсь, он вам все же поможет. Мы здесь столько смертей видели — ведь Малагон убивает наших людей даже просто так, если его левой ноге этого захочется. Мне бы очень не хотелось, чтобы и вас убили — тем более если вы невиновны. И тем более что наши, ронцы... народ Роны всегда считался доброжелательным и миролюбивым.

Бринн острием ножа указала в сторону длинного коридора с каменными стенами.

Видимо, где-то здесь и расположена наша темница, догадался Стивен.

— А разве вы не можете... — начал было Марк, пытаясь продолжить этот разговор, но Бринн подняла руку, призывая его к молчанию, и твердо сказала:

— Нет. И больше никаких разговоров.

Они в полном молчании миновали несколько дверей и наконец добрались до последней, в самом конце коридора. Дверь была широкая, двустворчатая; резные ее створки обгорели дочерна и неуклюже болтались на сломанных петлях.

Бринн распахнула дверь и жестом приказала пленникам войти внутрь. Но в неярком свете факела Стивену и Марку стало ясно, что помещение, в котором они оказались, служит лишь прихожей для целой анфилады других комнат. Если учесть их количество и размеры, то становилось ясно, что в этих покоях некогда проживала весьма важная персона. Большую часть одной из стен занимал здесь камин, красиво облицованный природным камнем.

Бринн велела пленникам сесть по разные стороны от низко висящей и совсем почерневшей потолочной балки и, закинув несколько кожаных ремешков на эту балку, сперва прикрепила их к стене, а потом с помощью весьма хитроумных узлов привязала обоих мужчин к деревянной колонне посреди комнаты. Затем, подняв факел повыше, быстро глянула на Марка Дженкинса, сунула нож за пояс, пригнулась, скользнула в изуродованную пожаром дверь и исчезла в коридоре.

Комнату мгновенно окутала непроницаемая тьма. Некоторое время Стивен и Марк сидели в полном молчании.

— А она, по-моему, ничего, — наконец произнес Марк. Стивен расхохотался в ответ, что было скорее непроизвольной реакцией на царивший в его душе страх, и сказал:

— Еще бы. И вполне возможно, она даже пригласит тебя к себе и познакомит с родителями. Но все же постарайтесь, юноша, чтобы домой она возвращалась не позднее одиннадцати, иначе ее братец своим боевым топориком запросто превратит вас в мясной фарш и будет им рыбок в аквариуме кормить!

Марк тоже засмеялся.

— А знаешь, мне сейчас даже и думать не хочется о том, где мы, как сюда попали и почему так ловко говорим на каком-то неведомом языке. Давай-ка лучше постараемся как-нибудь освободиться от этих пут, а потом осторожненько спустимся по лестнице и выберемся из этого замка. У тебя перочинный ножик с собой?

— Нет, — удрученно ответил Стивен. — Он в кухне на столе остался.

— Ну, знаешь, у меня просто нет слов! Ты собирался прыгнуть на этот волшебный коврик, причем тобою же и украденный, не зная, куда попадешь — в какую страну и какую эпоху, — и даже ножа перочинного с собой не прихватил!

— Понимаешь, я был уверен, что наверняка погибну, — попытался оправдаться Стивен. — Ты исчез. Я решил, что ты попросту испарился или с тобой еще какая-то чертовщина произошла, и был уверен, что и со мной произойдет то же самое. В общем, извини, я не подумал, что мне и в загробной жизни штопор понадобится.

— Ты прав. И твоя смелость заслуживает восхищения. Ты поступил храбро, хотя и глупо. Я-то ведь нечаянно на эту чертову тряпку наступил — споткнулся об угол камина и угодил в ловушку. — Марк тщетно пытался хотя бы немного ослабить ремни, которыми был крепко привязан к столбу. — А знаешь, если как следует постараться, то мы, пожалуй, все-таки сумеем освободиться. Надо выбираться отсюда, пока солнце не взошло.

Через некоторое время пошел дождь. Он так стучал по крыше, словно решил смыть в океан всю южную Рону. Сильный ветер, который они отлично почувствовали на берегу еще утром, и ночью тоже не улегся, напротив, продолжал дуть с удвоенной силой, занося косые струи дождя в комнату через лишенные стекол окна и оставляя лужи на каменном полу. Стук дождевых капель и вой ветра заглушали все остальные звуки, и было невозможно определить, не идет ли кто-нибудь по коридору к их двери, поэтому Стивен, упорно напрягая слух, не сводил усталых глаз с дверного проема.

Друзья совместными усилиями старались порвать или хотя бы ослабить свои путы; когда один после сотни тщетных усилий окончательно выдыхался, его тут же сменял другой, пытаясь перетереть ремень о ребро колонны, к которой они были привязаны. Однако вскоре они обнаружили, что, как бы они ни были измучены, засыпать на полторы-две минуты, а потом снова просыпаться куда хуже, чем вообще не спать, и решили для бодрости громко считать вслух. Марк считал по-немецки, по-русски, затем снова по-немецки, но уже задом наперед. Один раз он даже попытался посчитать свои рывки на языке Роны.

— Ein Hundert[9], — отсчитав очередную сотню, выкрикнул Марк, перекрывая рев ветра и шум дождя. Поскольку Стивен и не подумал подхватывать эту бесконечную мантру, Марк подтолкнул его локтем. — Эй, Стив! Твоя очередь. Давай на этот раз попробуем по-французски. Ты ведь учил французский в колледже, правда? — Ответа не последовало: его дружок крепко спал. — Ну хорошо, хорошо. Я еще немного поработаю. Ты ведь и впрямь всю прошлую ночь не спал. Только не рассчитывай, что у меня хватит сил более чем на двести рывков. Кстати, я просто не знаю, как по-немецки считать после двухсот. — Он задумался и покачал головой. — Целых два семестра я учил немецкий и умею считать только до двухсот! А вот на языке этой Роны я мог бы сосчитать и до миллиарда, хоть я даже в первом классе здешней школы не учился! Кто бы мог подумать!

Поскольку Стивен по-прежнему не отвечал, Марк умолк и продолжил свои монотонные усилия, считая уже по-ронски.

Дойдя до двух тысяч пятисот шестидесяти четырех, он почувствовал, что ремень, которым он был привязан к столбу, лопнул. Несмотря на то что руки у него были стерты в кровь, а ягодицы и ляжки сводило от бесконечного раскачивания и подпрыгивания, он наконец-то был свободен от пут!

Адреналин буквально хлынул ему в кровь, когда впервые за несколько часов ему удалось встать и выпрямиться. Впрочем, руки у него все еще оставались связанными за спиной, но он решил, что Стивен сумеет развязать их или в крайнем случае даже перекусить ремешки зубами. Марк даже с некоторым сочувствием смотрел на друга, в неуклюжей позе спавшего на каменном полу: ведь Стивен умудрился проспать такое волнующее событие!

Дождь как будто пошел потише, и Марк, шаркая затекшими ногами, подошел к окну: первые проблески зари уже пробивались меж грозовых туч.

— Эй, Стивен, проснись! Времени у нас совсем мало. — Стивен не пошевелился, и Марк повысил голос: — Ну же, Стив! — И он сердито тряхнул друга за плечо. — Пока что мы еще можем успеть отсюда убраться. Давай, просыпайся!

Марк торопливо осмотрел комнату; при вспышках молний он успел заметить в каменной облицовке камина несколько странных трещин и, прижавшись спиной к облицовке, стал связанными руками ощупывать ее. Неуклюже повернувшись в темноте, он чем-то поранил себе плечо и, двигая руками вверх и вниз, обнаружил острый край какого-то камня, более других выступавшего над каменной кладкой. Нагнувшись и прислонившись к этому камню лбом, он громко воскликнул, ни к кому не обращаясь:

— Господи, ну почему это так трудно?!

Истерзанные руки его свело судорогой, и он некоторое время постоял с закрытыми глазами, ожидая, когда боль отпустит его. И вдруг почувствовал, что камень сдвинулся с места. Тогда Марк сильнее нажал на него, и он еще немного сместился. Он толкал камень то одной стороной лба, то другой, и с каждым его усилием камень все сильнее раскачивался. Лоб у него был уже весь в крови, но он не отступал, пока камень с оглушительным грохотом не упал на пол.

— Черт! Как это неудачно! — сердито пробормотал Марк и прислушался, не услышал ли этого шума кто-нибудь внизу.

Но никаких шагов ни на лестнице, ни в коридоре он не услышал и принялся изо всех сил тереть кожаным ремнем, стягивавшим ему запястья, об острый край разрушенной каминной облицовки. На этот раз дело пошло на лад, и через несколько минут ему удалось перетереть путы и освободить руки.

Уже занимался серый рассвет, и Марк собрался было растолкать Стивена, но понял, что нужно, наверное, сделать так, чтобы повстанцы не застали их врасплох, если случайно войдут в комнату до того, как Стивен тоже сумеет освободиться от пут. Он поднял с пола выпавший камень и уже хотел вставить его обратно, но тут заметил в стенке камина тайник, а в нем — несколько кусков свернутого в трубку пергамента.

— Что это?

Марк пробежал глазами написанное на листках, но сумел разобрать лишь несколько слов ронского языка — пока что говорить ему на нем явно было значительно проще. Он даже поднес листки к окну, где было немного посветлее, но и тогда разобрать написанное не смог и лишь равнодушно пожал плечами.

Скорее всего, это просто любовное послание какой-то давным-давно жившей здесь дамы. Ничего, в кармане у него есть коробок спичек, который он позавчера прихватил в «Пабе Оуэна», так что с помощью этого пергамента будет гораздо легче развести в лесу огонь, если, конечно, им удастся до леса добраться.

Марк решительно сунул куски пергамента в задний карман, аккуратно вложил камень на прежнее место и пошел будить Стивена.

Лейтенант Бронфио приказал своим солдатам спешиться задолго до того, как они достигли луга, посреди которого высился Речной дворец; он, впрочем, отлично понимал, что пешие воины куда более уязвимы в случае нападения ронских повстанцев, которые в последнее время что-то уж очень подняли голову. Сквозь еще висевшую над землей рассветную дымку он видел, как солдаты отстегивают свои луки и проверяют, свободно ли ходят в ножнах мечи и рапиры. Кое-кто уже выжидающе поглядывал на командира — когда же тот подаст команду и они пойдут на штурм этой старой крепости, которая с опушки леса кажется совершенно заброшенной.

Лошадей привязали к деревьям на лесной поляне, и Бронфио поднял руку, безмолвно отдавая приказ продвигаться к дворцу. Они должны были напасть с севера и в первую очередь сжечь канаты, на которых держится решетка ворот, чтобы мгновенно и беспрепятственно проникнуть внутрь. Цель, поставленная лейтенантом Бронфио, солдатам была ясна: нужно захватить парочку партизан для допроса, а остальных либо уничтожить на месте, либо взять в плен и в дальнейшем публично повесить на центральной площади.

В задних рядах своего отряда Бронфио заметил троих солдат, с трудом тащивших к опушке леса какой-то бочонок. Бочонок был хоть и невелик, но весил явно немало. Лейтенант знаком велел Брексан помочь им, затем первым выбрался к самому краю леса и, стоя там в укрытии, приказал отряду пока что замедлить ход: ему хотелось немного понаблюдать за двором, чтобы удостовериться, что партизаны действительно там. Тот купец-шпион не предоставил ему никаких сведений о том, сколь сильного сопротивления здесь следует ожидать, и молодому офицеру это очень не нравилось. Как, скажите, штурмовать замок, если не знаешь ни количества партизан, ни насколько хорошо они вооружены? Впрочем, бочонок с горящей смолой должен в любом случае уравнять силы, и Бронфио собирался применить его еще до начала схватки. Рискетт тоже запасся таким бочонком.

А по ту сторону луга, в обеденном зале дворца шевельнулся, просыпаясь, Гарек. Они совсем недавно закончили носить вниз ящики с краденым оружием, доспехами и серебром и складывать их в старую цистерну для воды и теперь улеглись прямо на полу, надеясь до восхода солнца урвать хотя бы несколько минут сна, а потом поскорее убраться отсюда, чтобы избежать встречи с утренним патрулем. Гарек планировал незаметно увести людей повыше в горы, и уже там, над рекой, залечь и проспать до полудня.

Он не очень хорошо представлял себе, как Саллакс намерен поступить с пленниками, но при мысли о том, что их придется убить, его пробирала дрожь.

«Жаль, — думал он, — Гилмора нет! Уж Гилмор точно знал бы, как тут поступить».

Гарек верил в то, что их борьба способна вернуть свободу землям, оккупированным армией Малагона, и ради этого готов был даже убивать и уже убивал не раз, понимая, что для окончательной победы необходимы чрезвычайные жертвы. И все же убивать безоружных пленников — это отвратительно! Гарек не испытывал ни малейшей уверенности, что способен на такое.

Он сел, любуясь рассветными лучами, проникавшими сквозь разноцветные стекла витража, видневшегося на том конце коридора и украшавшего площадку на парадной лестнице.

— Пожалуй, пора, — пробормотал он себе под нос и принялся натягивать сапоги.

— Не уверен, что сегодня утром вам вообще удастся отсюда уйти, — услышал он за спиной чей-то тихий голос и резко обернулся, хватаясь за охотничий нож, который, прежде чем уснуть, как всегда положил рядом с собой на пол.

— Кто там? — негромко спросил он, вглядываясь в темноту. На фоне еще более темной стены вспыхнул знакомый теплый огонек; Гарек почувствовал слабый запах фалканского трубочного табака и сразу узнал его.

— Гилмор! Боги, как ты меня напугал! — Гарек снова лег на пол, неотрывно глядя на этот огонек. — Как ты сюда пробрался?

— Гилмор? — Версен, мгновенно проснувшись, повернулся к нему и зевнул во всю пасть, точно серый болотный медведь. — И правда, Гилмор. Пес тебя задери, до чего же я рад, что ты здесь!

Он с трудом поднялся на ноги и бросился обнимать старика. Понемногу и все остальные проснулись и собрались вокруг них, радостно приветствуя Гилмора.

Это был старый человек, одетый в длинную шерстяную рубаху, выпущенную поверх кожаных штанов, заправленных в сапоги; несмотря на обычную для южной части Роны жару, на нем, как всегда, был дорожный плащ с капюшоном. Бородатый, но с изрядно облысевшей головой, Гилмор был невысок ростом, даже, пожалуй, пониже Бринн, но в плечах широк и еще достаточно силен, да и ноги у него были вполне крепкие и быстрые. Хотя он, конечно, был уже немолод — никто и не знал, сколько ему двоелуний, — но его ясные глаза и часто улыбавшиеся губы порой казались совсем молодыми на дочерна загорелом лице. Во время вечных своих странствий Гилмор никогда не носил с собой никакого оружия, кроме короткого кинжала; впрочем, Гарек ни разу не видел, чтобы он и этот-то кинжал из ножен вытаскивал.

— Что ты имел в виду, говоря, что нам сегодня никуда отсюда не уйти? — спросил он Гилмора.

— А то, что вам, точнее нам, сегодня отсюда просто не выбраться, потому что дворец окружен двумя большими отрядами малакасийцев, готовых к штурму, — сообщил старик, задумчиво попыхивая трубкой.

— Дьяволы вонючие! — вырвалось у Саллакса, и он бросился к окнам, пытаясь хотя бы примерно определить, велики ли силы противника.

Мика, обиженно скривив губы, спросил:

— А откуда, интересно, они узнали, что мы здесь? Впрочем, все равно — куда нам с двумя вооруженными отрядами тягаться. Мы ни себя защитить не сможем, ни дворец.

— Версен, Гарек, Мика! — крикнул Саллакс. — Тащите-ка обратно два последних ящика да поскорее их открывайте. Нам понадобятся луки и очень много стрел.

Трое партизан бросились выполнять его поручение, а Гилмор по-прежнему сидел, опершись спиной о стену и попыхивая трубкой, и наблюдал за их действиями.

— Бринн, — крикнул Гарек, готовясь нырнуть в старую цистерну, — ты бы лучше привела сверху тех двоих. Может, нам удастся ими воспользоваться, если до переговоров дело дойдет; обменяем их, чтоб самим отсюда вырваться.

— Или используем их в качестве живого щита, — буркнул Саллакс, глядя, как его сестра, прыгая через ступеньку, бежит по лестнице.

— Каких это двоих? О чем речь? — осведомился Гилмор с неожиданным интересом.

— Да мы с Гареком двух шпионов возле мыса вчера поймали. Бринн их где-то наверху привязала. — Саллакс протянул старику большой лук.

Гилмор некоторое время задумчиво смотрел на оружие, затем осторожно положил его на пол.

Завывания ветра к утру несколько стихли, так что Стивен и Марк успели услышать шаги торопливо поднимавшейся по лестнице девушки.

— Скорей, назад к столбу! — велел Стивен, когда Бринн остановилась у их двери.

Марк кивнул и заметил:

— Правильно, особенно если вспомнить, что Саллакс говорил о ее умении управляться с охотничьим ножом.

Войдя в комнату, Бринн внимательно посмотрела на двух чужаков, которых на всю ночь оставила привязанными к столбу, и по лицу ее скользнула гримаса отвращения, словно она поверить не могла, что способна на такой отвратительный поступок. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и, твердо сжав губы, выхватила нож и решительно двинулась к пленникам. Но не успела она взмахнуть ножом, чтобы перерезать ремни, которыми чужеземцы были привязаны к стене и балке, как вдруг изумленно вскрикнула: Марк ловко перехватил ее руку, крепко стиснув запястье. Он вовсе не собирался ломать ей кости и, как только она выронила нож, сразу же ослабил хватку.

Бринн хотела позвать на помощь, но Стивен опередил ее, крепко зажав ей рот и нос ладонью. Марк тем временем поднял нож Бринн и сказал:

— А теперь ты пойдешь с нами. И будешь нашим пропуском на выход отсюда.

— Я их не вижу, — крикнул Саллакс Гареку, который торопливо распаковывал ящики с мечами, луками и стрелами, — хотя солнце уже почти взошло. Чего они ждут?

Ветер наступающего двоелуния несколько умерил свою давешнюю ярость, но деревья все еще сильно раскачивались и сгибались под его порывами. В период двойного полнолуния ветры всегда дули очень сильные. Саллакс до боли в глазах вглядывался в лесную опушку, высматривая хотя бы малейшие признаки начинающейся атаки, но в густой зелени было совершенно невозможно разглядеть воинов противника. Приходилось ждать, пока они выйдут на открытое пространство и двинутся к замку. В сердцах Саллакс даже пнул обугленный кусок какого-то древнего бревна.

А Гилмор на том конце зала преспокойно выбил пепел из трубки и набил ее свежим табаком из своего кожаного кисета.

Гарек, подтянувшись на руках, вылез из цистерны и склонился вниз, чтобы принять у остававшегося внизу Версена ящик со стрелами. Краем глаза он видел, что Гилмор встал и идет к нему, но взгляд его почему-то прикован к широкой лестнице в конце зала.

— Ну что ж, доброе утро, друзья мои! Я давно уже вас поджидаю. — Гилмор говорил так, словно был чем-то приятно удивлен.

Гарек озадаченно посмотрел на него.

— Гилмор, ты это о чем? — Потом, проследив за взглядом Гилмора, снова наклонился над цистерной и крикнул: — Версен, Мика, быстро наверх!

Гарек, схватив свой лук из розового дерева, мгновенно вложил в него стрелу и прицелился в сторону лестницы.

Неожиданно возникший шум заставил Саллакса оторваться от окна; он обернулся и сразу же заорал, выхватывая из ножен свою рапиру и бросаясь к лестнице:

— Ах вы, ублюдки вонючие! Клянусь, на этот раз я вас обоих уложу!

И Гарек снова услышал спокойный голос Гилмора:

— Все в порядке, друзья мои. Спускайтесь. — Но никто из партизан не обратил на старика внимания, приготовившись к бою.

— Ни шагу дальше! — крикнул Марк Саллаксу, который уже начал подниматься по лестнице им навстречу. — Иначе я перережу ей горло еще до того, как ты до меня доберешься.

И он приставил к горлу Бринн отнятый у нее охотничий нож.

— Убей его, Гарек, — приказал Саллакс. — Да стреляй же! Ты наверняка попадешь!

Версен, также вооружившись большим луком, вылез наконец из цистерны.

Стивен присел на корточки за Марком, который в свою очередь прикрывался Бринн, как живым щитом. Несмотря на сопротивление, Марк легко удерживал девушку, одной рукой крепко обнимая ее за плечи; второй рукой он приставил к горлу Бринн страшный клинок, прижав его так, что при каждой попытке освободиться из-под лезвия выступали капельки крови. Красные струйки стекали на лиф ее платья, и она каждый раз вскрикивала — правда, скорее от страха и удивления, чем от боли.

— Луки на пол! — крикнул Марк и, чтобы побудить партизан к более быстрым действиям, легко, почти нежно, коснулся острым кончиком ножа горла Бринн.

Но этой крошечной ранки оказалось достаточно: Версен и Гарек с грохотом бросили луки на пол.

— Зачем вы это делаете? — спросил своих друзей Гилмор. — Они ведь не шпионы.

— Что ты сказал? — Саллакс даже слегка повернулся, чтобы посмотреть на него. — Ты что это имеешь в виду, а?

Но ответить Гилмор не успел: бочонок с горящей смолой влетел в огромное окно с цветными стеклами, сокрушив дивный витраж и усыпав градом осколков серый каменный пол, который так и засверкал всеми цветами радуги. И почти сразу же едкий черный дым стал заполнять огромный обеденный зал.

Гарек, увидев, что некоторые из малакасийцев уже пролезли в брешь в крепостной стене и идут на приступ, подхватил с пола свой лук, вложил стрелу и начал стрелять. Солдаты тут же поспешно отступили к основному отряду, скрывшись за стеной. Однако донесшийся оттуда крик боли доказывал, что стрела Гарека свою цель все же найти успела.

— Назад, наверх, быстро! — негромко скомандовал Марк Стивену и Бринн и, схватив девушку за локоть, увлек ее на верхние этажи дворца.

— Старайтесь не вдыхать этот дым! — послышался громкий голос Саллакса. — Хватайте оружие и быстрее к окнам! Мика, найди что-нибудь и прикрой этот бочонок.

Водой горящую смолу залить невозможно, так что их единственной надеждой было хоть как-то уменьшить задымление. Впрочем, эта надежда Саллакса разлетелась вдребезги, когда в окно на противоположном конце зала влетел второй бочонок с горящей смолой.

Саллакс повернулся к Гареку и что было сил заорал:

— Постарайся не пустить их ближе! Если дым здесь станет слишком густым, быстро поднимайтесь на площадку второго этажа и занимайте позиции у того окна. Пока что нам тут есть куда отступать, но все же не хотелось бы, чтобы нас в угол загнали.

— Вот именно! — крикнул в ответ Гарек, забрасывая за спину два больших колчана со стрелами.

А Саллакс, выхватив из кучи оружия, лежавшего возле цистерны, боевой топор, ринулся по лестнице за убегающими пленниками.

— Я сейчас вернусь! — крикнул он.

— Оставь их в покое, Саллакс. Все равно им отсюда никуда не уйти, — попытался остановить его Версен.

Но Саллакс его не слышал: прыгая через три ступеньки, он мчался в сторону покоев, расположенных на самом верхнем этаже дворца.

Стивен метнулся по длинному коридору, на бегу высматривая знакомую дверь.

— Сюда! — крикнул он Марку, который тащил за собой упирающуюся Бринн.

Без излишних церемоний втолкнув девушку в комнату, Марк поспешил на помощь Стивену, пытавшемуся задвинуть засов на искореженной пожаром и временем двери.

Когда с этим было покончено, Марк, сунув нож за ремень джинсов, повернулся к Бринн и попытался извиниться:

— Послушай, я бы не хотел, чтобы ты думала, будто...

Он не договорил: молодая женщина влепила ему такую пощечину, что он отлетел к двери и, не устояв на ногах, тяжело плюхнулся на каменный пол.

— Ты мне шею порезал, хрен поросячий! — завопила она, размахивая у него перед носом кулаками.

Стивен быстро влез между ними и обхватил Бринн руками.

— Послушай, сейчас у нас куда более важные проблемы, ты потом с ним разберешься. Кто эти солдаты? Это малакасийцы?

— Да! — Глаза ее гневно сверкали. — Интересно, откуда им стало известно, где мы прячем оружие? Как они могли догадаться — разве что вы помогли?

И, подбежав к окну, она посмотрела вниз. Сверху хорошо было видно, что большая часть солдат укрылась за зубчатой внешней стеной двора, поджидая, пока горящая смола не удушит или не ослепит партизан.

— Они наверняка нас убьют, — сказала Бринн с горечью, — или, что еще хуже, казнят на площади для всеобщего устрашения.

Марк, стоя рядом с ней у окна, спросил:

— А что, если мы сдадимся? Ведь мы-то не имеем к этой войне никакого отношения.

Она резко повернулась к нему; ее глаза были всего в нескольких дюймах от его лица.

— Да если это так, то они вас на ближайшем дереве повесят, и вы будете висеть там все ближайшее двоелуние в назидание всем, кто еще осмелится примкнуть к повстанцам!

Ни Марк, ни Стивен понятия не имели, что это за «двоелуние» и как долго оно длится, но тем не менее подобная перспектива обоих нисколько не радовала.

Оба довольно долго молчали, потом Стивен с надеждой спросил:

— А может, нам просто спрятаться где-нибудь здесь?

— Лучше бы нам примкнуть к схватке! — сердито сказала Бринн, указывая окровавленным пальцем на дверь.

— Чтобы твой братец тут же перерезал нам глотку? Нет уж, спасибо, — с горечью возразил Марк. — Придется все же подождать. Будем надеяться, что либо твои друзья их прогонят, либо они просто нас не найдут — даже если войдут во дворец. Он все-таки очень велик. Может, мы сумеем пока что отыскать какой-нибудь другой выход...

Договорить Марк не успел: по двери яростно загрохотал боевой топор Саллакса.

— Я сейчас вас обоих прикончу! — орал он, оставляя глубокие зарубки на почерневшем дереве.

Щепки так и летели, а Саллакс в своей неуемной ярости все продолжал рубить. Марк озирался в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, который можно было бы придвинуть к двери и хоть немного ее укрепить. А Стивен словно застыл на месте; лицо у него было не просто бледным, а мертвенно-серым. Бринн медленно пятилась, отступая в соседнюю комнату и торопливо оглядываясь в надежде обнаружить еще какой-нибудь выход. Но другого выхода отсюда не было. Ну что ж, значит, Саллаксу придется вырубить ту дверь, чтобы ее освободить. И хорошо бы это произошло до того, как внизу прорвутся малакасийцы.

В Речном дворце действительно имелись еще одни, запасные, ворота с подъемной решеткой — внутри крепостной стены. Первые ворота, огромные, сделанные из мощных стальных балок и дубовых бревен, перекрывали основной вход в древнюю твердыню. Они так и остались там, где рухнули много двоелуний назад, когда последние обитатели Речного дворца бежали от страшного пожара, уже унесшего жизнь принцессы Данаи, ее сына Данмарка III и Теннера Фалканского.

Правитель Роны Маркой II установил эти дополнительные ворота, чтобы обезопасить западные двери дворца, из которых можно было прямиком попасть в королевские покои. В течение того недолгого мира, что предшествовал его смерти, принц Маркой велел мастерам Роны создать во дворце самый большой и красивый витраж во всех Восточных землях. Целая команда талантливых мастеров в течение многих двоелуний работала над этим произведением искусства, и наконец витраж был установлен в восточной стене большого зала дворца.

Однако это гигантское окно представляло собой настоящую «ахиллесову пяту» всей оборонительной системы замка: любая атака неприятеля центром своих усилий непременно избрала бы именно эту стену дворца, ибо огромное цветное окно в ней воспринималось, разумеется, как легко достижимая цель.

И вот, чтобы до некоторой степени предотвратить подобное развитие событий, Маркой приказал создать дополнительные ворота, о наличии которых, естественно, никто из нападающих знать не мог. Обороняя эти ворота, всего лишь несколько хорошо вооруженных воинов могли довольно долго и без особых усилий выдерживать натиск значительно превосходящих сил противника.

И вот теперь лейтенант Бронфио решительно направлялся прямо к решетке этих ворот. Он не сомневался в успехе, и уверенность эта еще больше окрепла, когда его отряд без особых потерь пересек открытое пространство перед дворцом. Напряженно вглядываясь сквозь толстую решетку ворот, он видел, что дым от горящей смолы густыми клубами вырывается из окон зала.

Бронфио махнул рукой стоявшему чуть позади него лучнику, а когда тот подошел к самым воротам, велел ему поджечь стрелу и выстрелить в мощный канат, надежно прикрепленный к внутренней стене и удерживавший ворота. Бронфио рассчитывал таким образом поднять решетку ворот — уничтожив веревки, которыми она крепилась к весьма хитроумной системе запоров.

На какое-то мгновение ему стало страшно: ведь если тяжелые бревенчатые ворота внезапно рухнут, под их весом может рухнуть и вся примыкающая к ним часть стены — причем прямо на малакасийцев. Однако каменная перемычка оказалась прочной, и, когда освобожденная от крепежных веревок решетка ворот поднялась, его люди смогли осторожно и без потерь подобраться к соседней стене.

Бронфио улыбнулся, довольный собой, и отдал приказ идти на штурм.

— Используйте дым как прикрытие, — тихо сказал он солдатам. — Нам неизвестно, сколько их там.

Его подчиненные, в том числе и Брексан, понимающе кивали. Затем Брексан, поднырнув под нависавшую решетку ворот, взбежала по каменным ступеням на крыльцо, скользнула в вестибюль и оказалась в обеденном зале дворца.

Бронфио ждал, когда последний из его солдат тем же путем проникнет во дворец, затем выхватил меч и тоже двинулся к входу. Когда он, пригнувшись, прошел под решеткой ворот и выпрямился, прямо перед ним вдруг возник Джакрис Марсет, тот самый купец-шпион из Эстрада.

— Я давно уже поджидаю вас здесь, лейтенант, — ледяным тоном заявил Джакрис. — Мы ведь никак не можем допустить, чтобы вы поделились высказанным мною мнением с его величеством, не правда ли?

И Бронфио почувствовал, как между ребрами у него входит лезвие кинжала. И даже немного удивился тому, что боль оказалась не такой уж и сильной. Затем странный испепеляющий жар стал распространяться от раны во все стороны; спину жгло, точно раскаленным железом; та же жгучая боль охватила и грудь, и он забился в судорогах. Ноги молодого офицера несколько раз непроизвольно дернулись, колени подогнулись, но он не упал: Джакрис крепко держал его сзади.

Бронфио попытался крикнуть, позвать на помощь и только тут понял, что этот фатоватый с виду «купец» крепко зажал ему рот и нос, не давая дышать. И Бронфио сдался. Пронизывающая его насквозь жгучая боль затмила теперь все на свете.

Мир вокруг начал медленно меркнуть, словно огромное облако дыма от горящей смолы окутало его со всех сторон. И он вдруг подумал о матери... о том, как когда-то они играли с нею в мяч у фонтана на площади. В тот день еще шел дождь. Мягкие каштановые волосы матери выбились из косы, обычно такой тугой, и свободно рассыпались по плечам. А он, Бронфио, был еще совсем маленьким... Затем эти воспоминания исчезли где-то в глубине его меркнущего сознания, и лейтенанта со всех сторон обступила тьма.

Брексан прижималась к земле: ей казалось, что так легче дышать. Сперва она хотела проползти дальше, внутрь, навстречу врагу, но передумала. Девушка слышала вокруг тяжкое дыхание, кашель, но не была, уверена, кто это — малакасийцы или партизаны; все люди кашляют одинаково.

Затем ей показалось, что позади происходит какая-то потасовка, шум которой заглушают этот кашель и отхаркивание. Изогнувшись, но не вставая с земли, она оглянулась, выхватив меч, — мятежники вполне могли предпринять атаку с фланга. И только тут увидела, что кто-то лежит у самой решетки ворот.

Глаза сильно слезились, и, лишь как следует проморгавшись, Брексан сумела разглядеть тело лейтенанта Бронфио. Было ясно, что он умер, так и не успев сделать ни шагу к дверям дворца и сразиться с мятежниками. Бронфио просто зарезали. Прямо тут, у ворот. Это было неправильно. Все должно было быть совсем не так. Ведь операция шла в соответствии с четким планом. И никаких особых потерь в их рядах не предполагалось — во всяком случае, таких потерь.

Желудок у Брексан сжался, и она почувствовала, что ее сейчас вырвет. Судорожно сглатывая, она изо всех сил старалась сдержать тошноту, понимая, что теперь недопустимо проявлять слабость, ибо события, похоже, разворачивались совсем по-другому.

Услышав шорох и стук камней, осыпающихся с разрушенной крепостной стены, она полностью сосредоточилась на этих звуках. Какой-то хорошо одетый молодой мужчина ловко перебирался через стену; несколько его неосторожных движений и вызвали этот небольшой камнепад. Брексан вгляделась и тут же узнала давешнего купца, передавшего ей план штурма старого дворца.

Значит, все это было подстроено! Значит, этот купец специально заманил сюда Бронфио, вызвав его с севера, чтобы иметь возможность убить! Но зачем?

Никаких ответов Брексан пока не находила и все оглядывалась на темное облако дыма, заполнившее уже весь огромный обеденный зал. Потом решительно сунула меч в ножны и бегом бросилась вслед за убийцей.

Гарек задыхался в клубах густого дыма, но настроение у него несколько поднялось, когда он заметил, что большая часть этого вонючего облака движется в одном направлении. Малакасийцы совершили ошибку, бросив второй бочонок с горящей смолой в окно, находящееся на противоположном конце зала: разбив это окно, они создали довольно сильный сквозняк, причем не только в зале, но и во всем дворце, и дым быстро уносило прочь.

Гарек и Версен заняли позицию на парадной лестнице между первым и вторым этажами. Отсюда сразу можно было заметить любого, кто попытается проникнуть в зал через то или другое окно.

«Хвала богам Северных лесов, — думал Гарек, — что мы с Саллаксом успели опустить решетку на запасных воротах и закрепить канаты после того, как прошлой ночью вернулись во дворец вместе с этими чужеземцами».

Хотя до сих пор не ясно, как все-таки Гилмору удалось проникнуть в здание совершенно незамеченным; впрочем, сейчас не время думать об этом. Он знал, что еще несколько минут — и малакасийцы подожгут крепежные канаты на решетке ворот, а затем с помощью лошадей откроют тяжелые металлические и деревянные запоры и прорвутся во внутренний двор. В таком дыму остановить их будет совершенно невозможно, так что зал они вскоре захватят, и тогда ему, Гареку, и остальным его друзьям останется лишь отступать на более высокие этажи дворца. Что они будут делать, когда окажутся в ловушке на самом верху, — это уже другой вопрос.

Мика, Намонт и Джеронд луками владели плохо и, вооруженные мечами и боевыми топорами, охраняли окна обеденного зала, то и дело поглядывая друг на друга и словно черпая в этом дополнительные силы для предстоящей схватки, ибо всем им было страшно. А Версен и Гарек, притаившись на верхних ступенях лестницы, готовились излить смертоносный дождь стрел на тех солдат, что полезут через разбитое окно с цветными стеклами. Те малакасийцы, что успели первыми добежать до стен дворца, выбили почти всю нижнюю часть гигантского витража, но двое из них уже лежали мертвыми, и стрелы Гарека торчали у них из груди.

Время шло, но горящая смола, несмотря на сильный сквозняк, все продолжала распространять удушливый дым, почти до потолка уже заполнивший зал.

— Версен, — окликнул друга Гарек, — поднимись-ка еще немного и выбей окно на следующей лестничной площадке. Надо впустить сюда побольше вольного ветра.

Но хотя великан и сделал то, о чем его просил Гарек, это помогло мало, и плотный едкий смрад продолжал душить их.

Глаза у Гарека слезились так сильно, что было трудно рассмотреть что-то внизу сквозь эту темную пелену. В какое-то мгновение ему показалось, что в разбитое окно с цветными стеклами лезет какой-то малакасийский солдат, и он, почти не целясь, выстрелил.

Раздался крик удивления и боли — словно подтверждение тому, что Гарек, один из лучших лучников Роны, даже в таком дыму стреляет на редкость метко. Потом все снова стихло, а он продолжал мучительно вглядываться в клубящийся дым, пытаясь понять, какова ситуация на данный момент. Проклятый дым был таким густым, что Гарек с трудом мог разглядеть даже Верена, притаившегося всего в нескольких шагах от него.

— Теперь-то уж они, наверное, подняли решетку и прошли в ворота, — прошептал Гарек куда-то в дым, надеясь, что Версен его услышит.

— Видимо, да, — тихо откликнулся тот. — По-моему, надо перебираться повыше. Этот дым делает именно то, на что они и рассчитывали.

И, словно подтверждая его слова, с противоположного конца зала донесся задушенный крик.

— Поднимайтесь сюда! Скорей! — закричал Гарек. — Они уже в зале! Отступайте, отступайте!

Мика вдруг вынырнул из дыма всего в нескольких шагах от него, и Гарек чертыхнулся — он чуть не выпустил в собственного друга стрелу. Следом за Микой появился и Джеронд; о Намонте ни тот ни другой ничего не знали.

— Намонт! — крикнул Гарек, медленно спускаясь по лестнице. — Эй, Намонт! Иди сюда! Поднимайся наверх!

— «Иди сюда, Намонт!» — передразнил его снизу чей-то незнакомый голос. — К сожалению, ваш Намонт пока что никак не сможет присоединиться к вам, однако вы его непременно увидите чуть позднее.

Незнакомец язвительно засмеялся.

И Гарек, хоть и не видел его, все же выстрелил на голос прямо в облако дыма.

— Суки вонючие! — с каким-то удивлением простонал невидимый противник. — Да я же всех вас перебью до последнего!

Версен тоже спустился к Гареку.

— Похоже, ты в него попал, — сказал он.

— Надеюсь, что так, — ответил тот. — По-моему, они схватили Намонта.

— Сейчас не время думать об этом, Гарек. Нужно поскорее отсюда выбираться.

И Версен стал торопливо подниматься на третий этаж.

Окна, которые он выбил, пропускали достаточно ветра, и лестница над площадкой второго этажа оказалась практически свободна от дыма. И теперь четверо молодых мужчин, поднимаясь по ней, вовсю кашляли, стараясь изгнать из легких едкий привкус горящей смолы.

Вдруг Гарек снова остановился и обернулся назад.

— А где Гилмор? — спросил он. Мика тоже остановился и сказал:

— Я не видел его с тех пор, как в окно влетел первый бочонок со смолой.

— Тогда я возвращаюсь в зал, — решительно заявил Гарек.

— И тебя убьют еще до того, как ты с лестницы спуститься успеешь, — сердито возразил ему Версен. — Не волнуйся, Гилмор вполне способен сам о себе позаботиться. Давай-ка лучше поторопимся.

Эти слова Гарека явно не убедили, но он, понимая, что в данный момент и впрямь ничего сделать не может, неохотно последовал за Версеном. Войдя в коридор третьего этажа, они увидели на дальнем его конце Саллакса, с диким упорством рубившего топором какую-то дверь.

— Саллакс! — сердито окликнул его Гарек. — Ты что здесь застрял? Лучше бы нам помог! Малакасийцы уже в здании — и поднимаются за нами следом по лестнице.

Саллакс перестал махать топором и подошел к ним; лицо его прямо-таки пылало гневом.

— Ничего дурного они ей не сделают, — заверил его Гарек. — Она им нужна только для того, чтобы выбраться отсюда. Идем скорее!

Версен, свернув куда-то вбок, провел их по узкому незаметному коридору к винтовой лестнице.

— Здесь, надеюсь, мы сумеем какое-то время продержаться, — сказал он.

Винтовая лестница, отделявшая третий этаж дворца от находившихся выше королевских покоев, была довольно короткой, но зато и самой узкой из всех каменных лестниц во дворце, благодаря чему превращалась в весьма удобную оборонительную позицию внутри здания. Нападающие могли подниматься по ней только по одному, так что справиться с ними не составило бы особого труда.

Гарек, быстро поднявшись по этой лесенке на верхний этаж, пробежал по коридору мимо множества закрытых деревянных дверей и остановился у окна, выходившего во двор. Стрелять отсюда было одно удовольствие: любой, кто осмелился бы подойти к дворцу, виден был бы как на ладони. В рукопашной схватке Гарек никогда не чувствовал себя достаточно умелым и сильным, так что с радостью предоставил возможность защищать винтовую лестницу Саллаксу и остальным своим товарищам.

Присмотревшись, вдали, за крепостной стеной, он, как ему показалось, увидел быстро промелькнувшую знакомую фигуру — это был тот самый хорошо одетый молодой купец, которого он видел в таверне «Зеленое дерево».

«А что он-то там делает?» — удивился Гарек и тут же позабыл о купце, заметив Гилмора.

Старик стоял на опушке в том месте, где окружавший дворец луг глубоким мысом врезался в лес. Там же, к югу от дворца, виднелись и привязанные к деревьям лошади малакасийцев. Гарек видел, как Гилмор поднес ко рту сложенные рупором ладони и что-то крикнул в сторону леса. Слов Гарек расслышать не мог, но страшно удивился, когда после этого Гилмор вдруг обернулся, посмотрел вверх, на замок, и помахал ему рукой — словно знал, что Гарек на него смотрит!

Затем Гилмор, осторожно выбравшись из леса, направился в сторону дворца. С первого взгляда могло показаться, что это самый обыкновенный старик, вышедший утречком прогуляться.

Вдруг у Гарека за спиной, в коридоре, раздался удивленный возглас, и Саллакс требовательно окликнул его:

— Вернись-ка сюда!

Гарек поспешил к винтовой лестнице. Малакасийская стрела глубоко вонзилась в деревянную дверную раму прямо напротив лестницы. Саллакс молча указал ему на стрелу, а потом потыкал пальцем куда-то вниз, в то место, откуда начиналась узкая лестница, и Гарек мгновенно понял его. Какой-то малакасийский лучник попытался — и это ему почти удалось! — используя рикошет, попасть в защитников винтовой лестницы.

Гарек вложил в лук стрелу и, мысленно прикинув угол наклона лестницы, быстро нагнулся и выстрелил. Он успел еще увидеть, как стрела, ударившись о стену, исчезла из виду, и почти мгновенно тишину разорвал яростный вой. Уже в третий раз сегодня, стреляя вслепую, Гарек сумел послать свои смертоносные стрелы точно в цель.

Глядя вниз, он прямо-таки светился от гордости, словно говоря всем своим видом: «Вот я каков! Я действительно лучший лучник в стране!» Впрочем, длилось это всего несколько мгновений; вскоре радость его угасла, и он, снова полностью овладев собой, лег на пол, чтобы удобнее было стрелять, — и вовремя: тут же еще одна малакасийская стрела рикошетом вонзилась в деревянную дверную раму.

Саллакс с улыбкой помог ему встать.

— Здорово это у тебя получилось, — сказал он. — Благодаря твоим хитрым приемам и нашим боевым топорам мы, наверное, целый день сможем эту лестницу удерживать.

— А что мы будем делать, если они за подкреплением пошлют? — спросил Мика. — Они же знают, что мы не можем тут вечно торчать.

— Не можем, — согласился Саллакс, — и скоро нам придется подумать, как незаметно выбраться отсюда.

— Ага, а они будут стоять внизу, поджидая нас, — вмешался Джеронд. — Им ведь только и надо — дождаться, когда мы сами будем вынуждены отсюда спуститься.

— Это верно, но пока что продолжим оборону: это, по крайней мере, даст нам время обдумать дальнейшие действия.

И Гарек, собрав с пола рассыпавшиеся стрелы, сунул их в колчаны и уже собрался вновь занять выигрышную позицию у окна, когда из лестничного проема повалил все тот же вонючий темный дым.

— О нет! — простонал Гарек.

На этот раз было ясно, что бежать им некуда.

Вскоре уже и весь коридор заполнился едким дымом. А снизу все чаще летели стрелы, и вскоре уже штук восемь торчало из той двери, что была напротив лестницы. Гарек продолжал отстреливаться вслепую, но криков боли больше не слышал ни разу, так что вряд ли можно было предположить, что он в кого-то попал. И он, и все остальные задыхались от дыма, горло драло как наждаком. Было ясно, что долго им здесь не продержаться.

Они по очереди стерегли выход с лестницы, чтобы остальные могли хотя бы ненадолго отойти к окну, вдохнуть чистого воздуха и освободить легкие от ядовитого дыма. Однако так продолжалось недолго; вскоре первый малакасиец все же сумел прорваться наверх. Он выскочил из дымного облака, дико визжа и как бешеный размахивая своим мечом. Гарек успел присесть, уходя от удара, и услышал жуткий лязг меча, обрушившегося на каменную стену.

А потом до него донесся — и почему-то очень долго еще звучал у него в ушах — какой-то тошнотворный гул; затем послышался оглушительный треск и вопль такого невероятного первобытного ужаса, что у Гарека просто кровь в жилах застыла. Он почувствовал, как в лицо ему плеснуло какой-то жидкостью, и поднял руку, чтобы утереться; рука тут же стала липкой — это явно была не вода. И он, несмотря на окутывавшие его клубы темного дыма, увидел, что весь забрызган кровью одного из нападавших.

Но осматривать себя времени не было; ему пришлось броситься ничком на пол, чтобы избежать свирепых ударов мечом, которые точно безумный, не глядя, наносил один из малакасийцев. На полу Гарек наткнулся на что-то теплое и мягкое, похожее на подушку, но какой-то странной формы. Ощупав загадочный предмет, он понял, что это человеческая нога, отрубленная выше колена чудовищным ударом боевого топора Саллакса.

Похолодев от гнева и отвращения, Гарек пополз обратно к лестничному проему, почти ничего не видя в густом дыму, и стал стрелять вниз, выпуская одну стрелу за другой. Малакасийцы тут же отступили от лестницы, и Гарек услышал снизу крики боли.

«Вряд ли, — думал он, — я смогу вынести еще одну такую же атаку; нет, лучше уж постараться держать врагов на расстоянии, пока хватает стрел».

И он, стреляя вслепую, все вкладывал в лук новые стрелы, пока сильные руки Саллакса не обхватили его сзади, остановив эту лихорадочную стрельбу.

— Все, Гарек... остановись... они уходят.

— Уходят? — Гарек не верил своим ушам. И пробормотал, потрясенный до глубины души: — Что значит, уходят?

— Пойдем, сам увидишь.

Саллакс подвел его к окну, и Гарек увидел множество малакасийцев, бегущих к лесу. Некоторые что-то кричали и отчаянно махали руками, другие стреляли из луков, казалось, прямо по деревьям. Проследив взглядом за одной из стрел, Гарек понял, в чем причина столь поспешного отступления вражеских отрядов. На привязанных в лесу лошадей напала стая греттанов; жуткие твари рвали беззащитных животных зубами и когтями, а те, сбившись в кучу, отчаянно ржали от боли и ужаса. Гарек даже уши заткнул, чтобы не слышать этих жалобных криков.

— Боги! — выдохнул он, не веря своим глазам.

— Да уж! — возбужденно откликнулся Мика. — Они оставили там лошадей и пошли в атаку пешими... Внезапность им нужна была! — Он вдруг усмехнулся и сказал, повернувшись к Саллаксу: — Они, наверное, и думать не думали, что здесь греттаны водятся, вот и привязали лошадей посреди леса — все равно что в колокол прозвонили, созывая греттанов на обед!

Саллакс с победоносным видом шлепнул Гарека своей ручищей по спине — видимо, желая его подбодрить, — и сказал:

— Ладно, сейчас возьмем Бринн и постараемся побыстрее выбраться отсюда, пока они назад не вернулись.

С этими словами он поспешил к лестнице и стал спускаться вниз.

Стараясь не шуметь, они подошли к дверям, за которыми вместе с Бринн укрылись Марк и Стивен. Глаза Саллакса горели бешеным гневом; Гарек заметил, что он даже не потрудился вытереть с лезвия своего топора кровь последнего из убитых им малакасийцев. В ярости своей Саллакс не замечал того, что сразу же заметил Гарек, который едва слышно прошептал:

— А дверь-то открыта!

Сразу стало ясно: пленники сбежали, прихватив с собой Бринн.

— Ах, вонючие ублюдки! — взревел Саллакс, пинком отворив дверь и ворвавшись в комнату. — Знают, небось, что у нас времени нет искать их по всему этому поганому дворцу!

— Давайте для начала найдем Гилмора, — предложил Гарек. — Возможно, он сумеет нам как-то помочь.

— Если сам еще жив, — мрачно заметил Мика.

— Пока, я думаю, жив.

Друзья пробрались в тронный зал, и там, в стене, примыкавшей к возвышению, на котором стоял трон, Мика уверенно отыскал какую-то узкую неприметную дверцу, пройдя через которую они в итоге оказались у другой винтовой лестницы, ведущей вниз, под обеденный зал. Там находился туннель, соединявший подвальное помещение с размещенными в нем цистернами для воды с дворцовой кухней, расположенной во флигеле. Этот подземный переход также мог служить идеальным путем отступления в случае чрезвычайной опасности.

— Почему мы никогда раньше этим ходом не пользовались? — спросил Джеронд.

— Дворцовую кухню в случае нападения врага защищать куда труднее, чем верхние этажи дворца, — ответил ему Саллакс. — И Маркой это отлично понимал. К тому же сегодня утром мы ведь понятия не имели, где основная часть этих малакасийцев. Может, они как раз на кухне и собрались.

— Вот как? — удивился Джеронд, но Саллакс больше ничего ему объяснять не стал.

Когда друзья вылезли из подземного перехода посреди кухни, их там уже поджидал Гилмор.

— Где же ты был? — бросился к нему Мика. — Мы уж решили, что ты погиб.

— Нет, я очень даже жив, — ответствовал Гилмор и прибавил печально: — Чего, однако, не могу сказать о Намонте.

— Как это было? — спросил Саллакс.

— Они напали на него в дыму и перерезали горло. Я уже перенес его в другое крыло. Попозже, вечером, мы сможем за ним вернуться.

— Это ты правильно сделал, — кивнул Саллакс. — А Бринн ты не видел?

— Нет, — ответил старик. — Они все еще наверху. Впрочем, с ней все будет хорошо. Вообще-то я рассчитываю, что через день-два эти ребята сами станут искать нас.

— Я что-то не понимаю... — Гарек рукавом стер со своего лица кровь. — Почему эти двое к остальным-то малакасийцам не присоединились, когда те из дворца уходили?

— Потому что они не малакасийцы и не шпионы, — сказал Гилмор. — Вы все со временем и сами поймете. А пока что можете быть уверены, что с ними Бринн ничего не грозит. Ладно, пошли. Нам надо поторапливаться.

И Гилмор, выйдя из кухни, первым нырнул в немыслимый лабиринт дворцовых переходов; остальные последовали за ним.