"Сломанные побеги" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

ГЛАВА II

1.

Рестораны с восточной кухней были слабостью известного писателя. «Узбекистан» стал одним из любимых. Здесь его знали, уважали и всегда предоставляли один из лучших столиков. Слепцов часто упоминал его в своих романах и с особой любовью описывал чудо-кухню заведения, а потом дарил свои книги шеф-повару, директору и официантам, чьи имена упоминал в книгах. Не то, чтобы ресторан нуждался в новых посетителях, очередь стояла с открытия до закрытия, но всегда приятно, когда тебя рекламируют и хвалят, не требуя за это вознаграждения. Еще большим уважением прониклись к известному автору, когда с него не хотели брать деньги, а Слепцов продолжал расплачиваться по счетам. Хорошие продукты, уникальные повара и великолепное обслуживание достойные оплаты. Принцип писателя был прост, как дважды два. Труд должен оплачиваться в соответствии с качеством. И он платил. Его натура не терпела халявщиков. Это и стало причиной его ухода из издательства. Кто-то на его работе делает деньги, а ему предлагают милостыню вместо гонорара. Он знал себе цену. Но что может сделать одиночка против монополии? Выходов два. Либо смириться с унижениями, либо уйти. Он выбрал второй вариант. Бог ему судья. Дело осложнялось тем, что накоплений он не имел, а привычка жить на широкую ногу толкала его в пропасть.

Итак, день только начинался. Он пришел в ресторан и занял столик на террасе на три персоны. Сделав заказ, Слепцов попросил принести блюда, когда придут его друзья.

Правда, друзьями он никого из них назвать не мог. Лена стала его секретаршей, помощницей и любовницей. Можно сказать громче, она превратилась в его любимую женщину. Это его пугало. Разница в двадцать семь лет не шутка. Опытный ловелас, трезвомыслящий человек и скептик по натуре он не верил в долгое счастье пятидесятидвухлетнего мужчины, не имеющего за спиной миллионов, с двадцатипятилетней красавицей, обладающей умом, талантом и целеустремленностью. Если она строила свое будущее, то он жил прошлым. Однако сердцу не прикажешь. Здравый ум одно, а чувства — другое. Второе всегда выходит победителем первого. Разум может победить, если вы готовы обречь себя на страдания и муки. Павел не мог. Потеря комфорта и стабильности смерти подобна. Он не в состоянии заставить себя пойти к зубному врачу. Там только боль, а не комфорт.

Но хватит об этом.

Сегодняшняя встреча в ресторане предполагала первое знакомство с кандидатом в авторы бестселлера.

Лена провела огромную работу и нашла подходящую кандидатуру на роль манекена. Теперь оставалось утвердить кандидата главной инстанцией — самим автором.

Девушка в сопровождении кавалера появилась в полдень. Лена ни разу еще не подводила и никогда не опаздывала. Кандидат сразу же не понравился Слепцову. Слишком хорош. Высокий, интересный парень лет тридцати пяти с густой темной шевелюрой и голубыми глазами. Правда, одет он вычурно и слишком ярко.

— Вот, пожалуйста, Павел Михалыч. Станислав Ильич Пестриков. Имеет диплом Литературного института, хорошо знает французский и арабский языки. Написал четыре повести, и ни одной не опубликовали.

— Присаживайтесь.

Они сели на пуфики возле низкого стола, на котором уже стояли фрукты и ваза с цветами.

— Сейчас принесут лагман, шашлык по-карски и свежие овощи. Потом будем пить фирменный чай. Алкоголь по утрам я не употребляю. Всех все устраивает?

— Вполне, — ответила Лена.

Они очень хорошо смотрелись рядом, и Павла это бесило. Вот так появится какая-нибудь бездарь и уведет его красавицу навсегда. Она и «до свидания» забудет сказать.

— Вы прочли материал? — резко спросил Павел.

— Да. Мне очень понравилось. Сногсшибательная штука.

— Нам нужно только ваше имя. Вы получите четверть от гонорара. Устраивает?

— Лена мне сказала, что я вообще ничего не получу. Деньги меня не интересуют. У меня есть свои доходы. Мне хватает. Меня интересует другой вопрос.

— Какой же?

— Не отнимите ли вы у меня авторство, если книга станет бестселлером?

— Все будет зависеть от вашего поведения. Сумеете отстоять свое «я» перед публикой, тогда получите право стать автором следующего бестселлера. Если ударите в грязь лицом и где-то проколетесь, то мы вас заменим. Стать автором такой книги не очень просто. Тем более, что вы незнакомы с героем, о котором идет речь.

— Лена мне давала читать дневники его жены. И я уже придумал способ, как мне познакомиться с Акишиным. Извините, Павел Михалыч, но я тоже пишу детективы и не обделен фантазией. Может быть, я не внушаю вам особого доверия, но ведь вы меня совсем не знаете. Я, правда, не великий беллетрист в отличие от вас, но соображу, о чем говорить на пресс-конференции, если таковая состоится. А нужное интервью я дам в первую очередь Лене, и она опубликует его в своем популярном журнале.

— Лена еще не главный редактор и от нее мало что зависит.

— От нее да. Все зависит от успеха книги. Если она прогремит, то каждое издание захочет получить эксклюзив от загадочного автора. Ведь это так?

Павел задумался. Официант принес поднос с яствами и разговор оборвался. Удобный случай сделать предварительные выводы. Первое. То, что его напугало. Лена давала ему читать дневники жены Акишина без предупреждения. Значит, она шарила по его книжным полкам. А во втором ряду за тетрадками Ирины стоят пять записных книг с его личными дневниками, которые он так и не сжег. А ведь хотел. Эти злосчастные записи однажды попали в руки его жены и послужили поводом для развода. Писать самодоносы не лучшая привычка. Так погорела жена Акишина. Правда, к покойникам претензий не предъявишь, но он целый год не ездил к ней на кладбище и не возил цветы. Удар оказался ниже пояса. Тоже можно сказать и о его записях. Пора с ними расстаться.

Второй момент его немного успокоил. Манеры, речь, взгляд говорили о том, что красавчик скорее интересуется мужчинами, чем женщинами. У Слепцова глаз наметанный, в своей жизни он немало повидал голубых. Если это так, то Стасик настоящая находка и отпадают все подозрения, относящиеся к связи Лены с этим типом. К тому же, такой тип может и не доказывать с пеной у рта, что он был любовником известного композитора.

Официант пожелал приятного аппетита и отошел.

— В книге есть история про Париж и его великих обитателей. Что вы можете сказать о Париже? Ведь повествование идет от первого лица.

— О Париже я могу говорить бесконечно. Мой большой друг часто бывает там. Его приглашают в жюри, он дает уроки танцев в очень престижной частной школе. Я всегда его сопровождаю в качестве переводчика. На Париже я не проколюсь.

Сомнения в сексуальной ориентации кандидата отпали сами собой.

— Вы сказали, будто имеете какую-то идею, касающуюся вашего знакомства с Акишиным. Он человек замкнутый и не любит новых лиц. Чем вы можете его заинтересовать?

— Ничем, конечно. Этого и не требуется. Я буду сидеть с ним рядом во время торжественного вечера, посвященного его семидесятилетию. Достаточно того, что репортеры сделают сотни фотографий юбиляра, а кто сидел рядом, они узнают после выхода книги в свет.

Еда остывала, но гости увлеклись беседой и не смотрели в тарелки. В наглости этому парню не откажешь. На ходу подметки режет. Он начинал нравиться Слепцову. Убедителен, смел, самоуверен. Такого к стенке не прижмешь.

— Я думаю, что все места давно расписаны. И потом, юбиляры сидят на сцене, а не в зале, — возразил Слепцов.

— Только не в нашем случае, — уверенно произнесла Лена. — Вы забыли, Павел Михалыч, что сцену займет оркестр московской консерватории, который исполнит последнюю симфонию юбиляра. Во втором отделении его пригласят на сцену. Сценария вечера пока не существует. Что касается места, то здесь вам самому надо побеспокоиться. Если вы захотите сидеть рядом с виновником торжества, он вряд ли вам откажет. И еще, попросите друга пригласить на вечер вашу бывшую жену. Он же хорошо ее знает и вряд ли откажет вам. Только билеты ей надо выделить на балконе или в ложе. На ваше место рядом с юбиляром придет Стасик. Он скажет старику, что вы его попросили освободить место рядом с его супругой и предложили пересесть в первый ряд. Акишин расценит ваш жест, как желание помириться с женой. Думаю, что его это обрадует. Где вы еще найдете удобный способ помириться?

— Лихо закрутили. Пожалуй, такой трюк может пройти. Если карты лягут так, как надо. Хорошо, Стас, можете идти. Думаю, что ваша кандидатура выиграет кастинг. Лена вам сегодня вечером позвонит.

— С нетерпением буду ждать.

Молодой человек встал, откланялся и ушел. За все время разговора он ни разу не взглянул в сторону Лены, будто ее не существовало.

— Где ты выкопала это сокровище? — спросил Слепцов.

— Их сотни. Но этот уже выиграл мой кастинг. Лучшей кандидатуры мы не найдем.

— Сколько ему лет?

— Тридцать девять.

— Выглядит моложе.

— Следит за собой, делает подтяжки, ходит к косметологу.

— От него несет голубизной. Это меня смущает. Одноразовый вариант. На следующий роман он уже не подойдет.

— Ошибаешься, Павлуша. Имя Виталия Угрюмова тебе о чем-то говорит?

— Звезда Большого театра? Ведущий танцор и скандалист.

— Да, тот самый, что оплевал могилу Нуриева в Париже, назвав его ломакой. Когда Стасик говорил о Париже и о своем большом друге, речь шла об Угрюмове. Они более десяти лет вместе. Сладкая парочка, не разлей вода.

— Ничего такого об Угрюмове я не слышал, хотя его имя не сходит со страниц глянцевых журналов.

— Мало того, Угрюмов женат. Фиктивно, конечно. Он всячески скрывает свою связь с мужчинами. Стасик его истинная семья. Теперь в их отношениях наметился разлом.

— И Стасик хочет ему отомстить? Но зачем нам живой экспонат? Дело кончится судом. История тянет на скандальную статью, но не на книгу.

— Скандальный характер Угрюмова в первую очередь связан не с его натурой, а с безысходностью. Он болен СПИДом и жить ему осталось год-два максимум. Мы успеем написать книгу.

— А почему ты не хочешь предположить, что Стасик сам захочет ее написать? Он владеет эксклюзивным материалом. Ему и карты в руки. Плюс имя, которое он получит после первой книги.

Лена широко улыбнулась.

— Пашенька, милый, как ты не можешь понять простой вещи. Ни я, ни кто другой не способны сочинять такие интригующие истории. Мы тебе в подметки не годимся. Я строга, но лишь потому, что точно знаю, какие шедевры ты способен создавать. Ты лентяй. Но если захочешь, то можешь мир перевернуть. Тебе нужен кнут. И эту непривлекательную роль я взяла на себя. Таланту научиться нельзя. Либо он есть, либо его нет. Усердие, трудолюбие, тяга к знаниям могут сделать из фельдшера светило науки. И то еще вопрос. Но даже хорошего журналиста не смогут сделать великим писателем.

По душе Слепцова разливался бальзам. У него даже щеки разгорелись. И все эти слова говорила ему любимая женщина. Из ее уст и звучало-то все по-особенному.

— Не ожидал услышать от тебя таких слов.

— А тебе они не нужны. Ты сам о себе все знаешь. К тому же я не люблю делать комплименты и выслушивать их тоже. От них всегда несет фальшью. Я не верю в сладкие речи. У меня был мужчина, которого я любила. Старая, поросшая быльем, история. Но я никогда ему не говорила о своих чувствах. Язык не поворачивался. Кому надо, тот сам все увидит. Чувства очень трудно скрывать.

— Самые лучшие отношения основаны на лжи и обмане. Поскольку этим они всегда кончаются, логично с этого и начинать.


2.

Редактор стоял у окна, держа руки за спиной и с интересом наблюдая, как два черных ворона раздирают на куски пойманную крысу. Кажется, эта картина ему нравилась.

Метелкин сидел за столом и покорно ждал. Прошло какое-то время, и редактор вернулся на свое место.

— Вы знаете, Евгений, я поймал себя на мысли, что не могу дать характеристику Лене Новоселовой. Активность ее не подвергается сомнению. Характер жесткий и талант есть. Но назвать ее цельной натурой я не могу.

— Свою карьеру она начинала с вашей газеты?

— До приезда на Урал она печаталась в Питере, будучи еще студенткой. Карьеру в таких изданиях, как наше, не делают. Не хватит размаха. Работала год, искала свою нишу, бралась за все, но резких скачков не происходило. И вот однажды она пришла ко мне и сказала:

— Сергей Алексеевич, у меня есть достоверные данные о том, что руководитель леспромхоза беглый зек. Двадцать четвертого января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года из колонии строгого режима сбежали три головореза. Один из них ныне и руководит леспромхозом. Курбатов Илья Данилович. Второго беглеца зовут Чигарев Федор Степанович. Он выбился в мэры Тюмени. Третий Лобзарь Василий Иннокентьевич. Занимается добычей и огранкой изумрудов. Что будем делать?

От такого заявления у меня волосы встали дыбом.

— У тебя есть доказательства?

— Я их найду, если вы дадите добро.

— С семьдесят восьмого года прошло двадцать с лишним лет. Даже если ты права, то мы ничего сделать не сможем. Представляешь себе, как мы будем выглядеть, обвинив высокопоставленных, всеми уважаемых людей в том, что они беглые бандиты?

— Но вам неизвестно, что леспромхоз гонит лес в Китай. Разграбление народного состояния. У Курбатова все схвачено. С его группировкой боятся связываться. Он же, по сути, бандит. Тут и доказывать ничего не надо. Чигарев превратил Тюмень в рассадник преступности. Все руководящие посты в городе, включая милицейские, занимают коррупционеры и па-

ханы. А Лобзарь занимается незаконной добычей минералов. Все знают о подпольных мастерских. Он держит в кулаке все копи по добыче изумрудов и аметистов. Государству сдает только берилл. И вы их называете уважаемыми людьми?

— Пустая затея. Нас сотрут в порошок.

Так состоялся наш первый и последний разговор, где она проявила свой характер. Она ушла от нас в другую редакцию. Через год появилась серия статей о леспромхозе. Но имя Курбатова не задевали. Правильный ход. Курбатова обвиняли в халатности. Мол у него такое творится под носом, а он не видит. Первые пять статей были подписаны Фаиной Шмель, шестая опубликована под ее собственным именем. Шума девочка наделала много. Выход статей подгадали к приезду в город представителя президента по Уральскому округу. Скандал сотряс город. Курбатова арестовали. Следствие до сих пор не закончено. Лена исчезла. Через пять месяцев подобный скандал прогремел в Екатеринбурге. И опять из-за серии статей. Стандарт: пять плюс одна под своим именем.

В Тюмени посадили двенадцать высокопоставленных работников МВД. Мне трудно судить, но история похожа, на сговор. Мэр Чигарев содействовал следствию и помогал прокуратуре. В итоге и он исчез. Возможно, сбежал. Тех ли милиционеров посадили в Екатеринбурге? Странно и то, что прокуратура допустила Лену к следствию, и она посещала арестованных в СИЗО. Опасная затея заходить в клетку с тиграми. Пожалуй, единственный случай, когда Фаина Шмель, она же Елена Новоселова, не исчезла из города после серии своих статей. Зачем ей светиться? Ведь в лицо ее знают единицы. И что она хотела выведать у арестованных? Никто из них руководителя копей не сдал, все получили сроки. Кстати, один майор сбежал во время этапа. Вот его ей стоит бояться. Он-то ее видел и наверняка запомнил.

— А вам не приходило в голову, что у Новоселовой есть осведомитель? Маловероятно, чтобы молодая девушка беспрепятственно проводила следствие в течение полугода и публиковала разоблачительные статьи? При этом на нее никто не подавал в суд за клевету. Значит, приводились неопровержимые факты. Можно ли в одиночку и в короткие сроки собрать факты, если тебе их не подносят на блюдечке. Я знаю, как нелегко бывает докопаться до элементарней истины.

— Согласен. Так думаете не только вы, по и многие следователи. Только нет никаких доказательств.

— Скандалы коснулись Екатеринбурга, Челябинска, Кургана, Тюмени. Если следовать логике, то осведомитель связан с тремя группировками. А это лишь доказывает, что связь между Курбатовым, Чигаревым и Лобзарем существует.

— И здесь я с вами спорить не стану. Я делал запрос в колонию. Мне пришло подтверждение. Факт побега имел место. Но в семьдесят восьмом сбежало шесть человек, а не трое. Двоих потом нашли убитыми. Свои же прикончили. Ушли четверо. Их фамилии у меня где-то записаны. Мои ребята пытались проследить их путь. Ничего не получилось. Следы затеряны. Утверждать, будто кто-то из бандитов взял фамилию Курбатов, например, мог только свидетель побега или человек, к которому бандиты пришли, и он помог им сменить документы. Кто-то свой. Но зачем ему понадобилось раскрывать тайну спустя четверть века? Неоправданный риск. Свидетеля уберут, а результатов он не добьется. И зачем раскрывать тайну двадцатипятилетней девчонке без имени и связей:

— В то время ей не было и двадцати трех.

Метелкин поерзал на жестком стуле и продолжал рассуждать.

— Меня еще один факт очень беспокоит. Во всех этих историях много трупов. Большинство из них находит сама Новоселова, но милиция ее ни в чем не подозревает. А если она сама причастна к убийствам?

Редактор, умудренный опытом, пожилой человек был медлительным, говорил тихо, неторопливо и Метелкину все время казалось, будто он все знает, по не хочет откровенничать с посторонним человеком.

— Вряд ли Лена пойдет на убийство. Умышленное. Я думаю, что помимо осведомителей у нее есть и покровители. Кто-то защищает ее позицию и считает ее правильной. Воевать в одиночку против такой силы невозможно. Участвовать в преступлениях не имело смысла. Можно поступить проще. Натравить главарей друг на друга и те сами начнут истреблять один другого.

Метелкина осенило.

— Гениальный ход. Лена Новоселова всего лишь марионетка. Организатор скандалов. На нее можно списать все провалы. На самом деле кашу заварил кто-то четвертый, близкий к трем группировкам. Возможно тот самый зек, о котором девушка промолчала. Он мутит воду в пруду. Мстит за свою неустроенность. Девчонка ему нужна для отвода глаз. А он методично натравливает одного главаря на другого. Вспомните. Бежало шесть человек, двоих убили в пути. Вам она рассказала о троих, а где четвертый? Простая арифметика.

— Интересная версия. Но вряд ли мы с вами докопаемся до истины. Тем более, что вы утверждаете, будто Лена Новоселова исчезла. Я мало в это верю. Она затаилась. Один под следствием, но двое других исчезли. В бегах.

— Главное сделано. Все трое из друзей превратились во врагов. Ей не дотянуться до их горла. Теперь пусть сами друг друга передушат.

Метелкин помолчал, потом спросил:

— Вы же должны о ней знать больше остальных, как первый работодатель. Или, если угодно, основной.

— Мы уничтожили се личное дело. Но я и так помню ее биографию. Родилась в Екатеринбурге, тогда еще Свердловске, в семьдесят восьмом году. Об ее отце ничего не известно. Мать работала ювелиром. Тогда эта профессия была в большом почете. Потом переехали в Якутию. Мать пригласили на более престижную работу. С изумрудов она перешла на якутские алмазы и стала экспертом. Дочка растет, учится очень хорошо. Кончает школу с медалью. Едет учиться в Ленинград. Во время учебы у нее умирает мать. Оканчивает институт и возвращается на Урал. Филолог с высшим образованием. Сначала Лена работала в нескольких издательствах одновременно. Нигде не прижилась. Независимая журналистка с амбициями. Работала только по договорной системе. Сегодня здесь, а завтра там. Не замужем. Ничего особенного, обычная биография. Таких тысячи. Сейчас ее имя известно всему Уралу. Вряд ли кто-то решится убить ее открыто. Скандал будет не меньший, чем те, что устраивала она сама. Прикончить по-тихому и закопать в тайге, — дело другое. Но нужно ли?

— Трудно сказать. В тихом омуте черти водятся. Тихая интеллигентная девочка, отличница, и вдруг вспыхнула бенгальским огнем и начала проводить чистку рядов среди сильных мира сего. Я читал ее статьи. Острые, злые, беспощадные. В них просматривается цельная сильная натура.

— Мы часто удивляемся самим себе, что же говорить о других людях.

— Самый любопытный скандал произошел в Екатеринбурге, как я понял. Ее даже допустили к следствию. Кто вел это дело?

— Прокурор города. Человек с незапятнанной репутацией. Думаю, что под его влиянием мэр сдал часть коррумпированных милиционеров. Тех или нет, вопрос. Самых надежных оставил при себе, а шестерок скинул. Надо же как-то погасить скандал.

— Значит, мне имеет смысл идти к прокурору, а не в милицию.

— От этих людей вы многого не добьетесь. Они не любят выносить сор из избы. Попытайтесь. Но на откровения не рассчитывайте.

Метелкин уходил воодушевленным, он уже многое понял, но если бы его спросили о результатах командировки, то он задумался бы надолго.


3.

Стоя на пороге, Слепцов обомлел. Он даже не узнал своего друга. Куда подевалась его желтовато-серая, исполосованная морщинами, кожа на лице. Где помутневший взор? Где грязный, длинный, протертый махровый халат?

Передним стоял статный пожилой человек с цветущим лицом и радостным взглядом. К тому же он выглядел не тощей пересушенной воблой, а стройным прямым джентльменом во фраке. Это был гордый, самолюбивый человек, знающий себе цену. От него веяло надменностью, но она казалась доброй, слегка насмешливой, будто он хотел сказать: «Ну что съели? То-то. Я вам еще покажу кузькину мать!».

— И долго ты еще будешь стоять истуканом, Паша?

— Ты еще не разучился удивлять, Аркадий.

— То ли еще будет. Заходи. Коньяк уже на столе. На это: раз я сам его купил. И не смущайся. Тебя раздражает мой облик?

— Прекрати. Я в восторге.

Кабинет преобразился. Тяжелые шторы исчезли. Окна открыты. По комнате гуляет ветерок, трепля бумаги, разложенные по всем горизонтальным поверхностям. Похоже, тут кто-то сделал уборку и поработал пылесосом. Подушка и одеяло исчезли с дивана. Рояль отполировали, и он сверкал в лучах солнца.

— Похоже, тебя уговорили забыть о смерти.

— Нет, Пашенька. От судьбы не уйдешь. Тихон Акимович Ядрин великий врач. Прямолинеен, да! Но я не считаю это недостатком. Он мне вынес приговор год назад и посещает меня раз в месяц с результатами анализов. Спасти он меня не может, но процесс разложения сумел приостановить. Подарил мне лишние полгода жизни. За что я ему безмерно благодарен. Садись, будем пить.

— Фрак ты надел к моему приходу?

— Нет. Но ты этого достоин. Мне его сшили три дня назад. Содрали бешеные деньги. Пытаюсь к нему привыкнуть. В нем я появлюсь на юбилее, в нем же меня положат в гроб. Приходится привыкать. Жаль, что меня нельзя будет похоронить вместе с диваном. В ящике тесновато. Но теперь я сплю в спальне. Перед смертью всевышний сжалился надо мной и приносит только хорошие вести.

Они сели за столик, где стояла бутылка коньяка и в тарелочке лежал нарезанный лимон, посыпанный сахарной пудрой.

— Выпьем за все хорошее, — предложил Акишин.

Павел не хотел пить. Лена не любила, когда он него пахнет

алкоголем, но отказать ожившему покойнику он не смел.

Выпили.

— Какие вести тебя радуют? — спросил Слепцов.

— Секрет. Впрочем два факта на лицо и их можно не скрывать. Первое. Симфония закончена. Осталось подчистить несколько мест и можно сдавать партитуру оркестру. Пусть репетируют. Второе. Я в восторге от твоей книги. Читал взахлеб. Мне все время хотелось примерять костюмчик твоего героя на себя. Но я тут же ловил себя на том, что не потяну эту роль. Если люди поверят в твою сказку, то мое имя станет бессмертным. Изящный подлец, сволочь, вызывающая сочувствие. В реальной жизни мне такие не встречались. Благородный негодяй. И как тебе удалось слепить такое существо, сотканное из сплошных противоречий. Неоспоримые факты вплетены в вымысел очень органично. Без шероховатостей. Снимаю перед вами шляпу, сэр. Вы превзошли самого себя.

— Важно, что тебе понравилось. Остальное — чепуха.

— Нет, не чепуха. Это твой хлеб.

Акишин вынул из кармана запечатанный конверт и положил его на стол.

— Здесь твой гонорар. Но дай мне слово, что ты вскроешь его после моей смерти. В тот же день. Это важно.

Конвертик не выглядел пухлым. Может там лежит лист бумаги с единственным словом: «Спасибо». После смерти можно и пошутить. Но Павел ничего не сказал и убрал конверт в карман пиджака. Бог с ними, с деньгами. Он ничего не просил. Аркадий сам предложил. Можно забыть.

— Когда состоится юбилей?

— Через две недели.

— Надеюсь, ты позволишь сидеть с тобой рядом? Хочу видеть твое лицо во время игры оркестра.

— Без проблем. Я так и хотел. Рад, что ты сам об этом сказал.

— И пошли приглашение Алене.

— Уже интересно. Я буду рад ее присутствию. Только без твоего согласия не решился бы.

— Соскучился. Ведь я ее давно не видел. Книгу печатала посторонняя наборщица. Нет повода звонить Алене. А напрашиваться я не хочу.

— Всех нас губит гордыня. Дураки мы. А это диагноз. Болезнь, не поддающаяся лечению, как и мой дряхлый организм. На одно хорошее дело мы совершаем тысячу глупых поступков, в основном не поправимых. Одним словом: «Маразм крепчал!».

— Двумя словами.

— Смысл один. И когда люди поумнеют?

— Когда научатся писать правдивые мемуары.

— Кому нужна правда? Скука. Читать не будут. Красивая ложь, сознательно продуманная, со временем становится правдой. Особенно если ее подать с хорошим гарниром. Ладно. Давай пить. Новостей предостаточно.


4.

Старший следователь по особо важным делам прокуратуры города Екатеринбурга мариновал Метелкина несколько дней, пока, наконец, согласился его принять. Подействовал звонок из столичной прокуратуры. Пришлось связаться с Марецким, а тот в свою очередь уговорил Задорину, и та позвонила в Екатеринбург. Другого способа попасть на прием к важной персоне Метелкин не видел. Сработало.

— Кажется, Москву заинтересовали архивы? — с насмешкой спросил следователь, указывая на свободный стул.

Метелкин ничуть не удивился, увидев перед собой молодого человека в форме подполковника юстиции. Карьерист. В глазах ничего святого.

— Надеюсь, вы не ставите штамп «совершенно секретно» на архивных делах?

— Боже упаси. Только зачем ездить из Москвы за полторы тысячи верст, если все отчеты мы переслали в Генеральную прокуратуру.

— Отчет — бумага. А вы живой участник событий. Кто давал разрешение журналистке Новоселовой присутствовать при допросах и посещать задержанных в СИЗО?

— Прокурор города. Она дала подписку о неразглашении тайны следствия до приговора суда и сдержала свое слово.

— Я прочитал все шесть статей, написанных Новоселовой о коррупции в городском управлении МВД. Она прямым текстом обвинила двадцать сотрудников рангом не ниже майора в злоупотреблении властью, взяточничестве, рэкете и крышевании. Вы задержали двенадцать, из них пятеро не упоминались в ее статьях.

Метелкин сразу взял быка за рога и разговаривал жестким тоном. Он имел хорошее прикрытие из Москвы, старался выставить себя осведомленным агентом непонятно какой структуры и давить на оппонента, видя его неопытность и молодость.

— Одно дело — статьи, другое дело — факты. Проверку всего управления проводили не только мы, но и Главк. Удалось доказать вину только тех, кого мы осудили.

— Это сделал суд. Почему другие сотрудники, не задержанные вами, не подали в суд на журналистку за клевету? Ведь она охаяла и опорочила честные имена.

— Адресуйте этот вопрос милиционерам, оставшимся на свободе. Но думаю, что они ее испугались. Как бы она не стала копать глубже. Рыльце в пушку у всех. Кто поумнее, сумел выкрутиться.

— С помощью мэра?

— Мэр тут не причем. Он не интересовался следствием.

— Ой, ли?

— Был удовлетворен формальными отчетами.

— Как мог удержаться на месте зам начальника управления, чей особняк в пригороде стоит дороже кремлевского дворца съездов?

— Вопрос к налоговой инспекции.

— Хорошо. Скажите мне, что за фрукт, лишенный майорских погон, сбежал по пути в колонию?

— А… Челомей. Игнат Григорьевич Челомей. Семьдесят пятого года рождения. Скажу честно, я не поддерживал против него обвинения. Шито белыми нитками. У него в доме нашли полкило героина. Причем долго искать не пришлось. У парня есть дом в лесу. Заядлый охотник. Зачем ему держать наркотик в городской квартире? Я знал его лично. Мы ровесники и жили на одной улице. Его отец погиб при исполнении, тоже милиционер. Династия. Игнат, на мой взгляд, был честным ментом. Его попросту решили убрать под шумок и подбросили героин. Во время проверок все избавлялись от улик, а он, выходит, наоборот. Но против фактов не пойдешь. К тому же ему пришили убийство коллеги, тоже майора. Полный бред.

— Другими словами, — убрали ненужного.

— Я бы всех пересажал. Осиное гнездо. А Игнат ратовал за справедливость. Даже когда его осудили, он с этим не мог смириться. Сбежал и молодец. Только теперь он попал в федеральный розыск, и уж если поймают, то намотают на полную катушку.

— С ним Новоселова тоже разговаривала?

— Конечно. Меня даже удивило, что многие подследственные сами желали с ней встретиться. Но о чем они разговаривали, никто не знает.

— Рискованно допускать скандальную журналистку до обиженных на власть людей, которые знают больше других обо всех делах, творящихся в городе.

— Может, вы и правы. Только чем же и кем они обижены? Власть им ничего не сделала. Шум подняла Новоселова. Это первое. Во-вторых, все они рассчитывали на оправдательный приговор. Надо было видеть их лица после вынесения приговора. Пять, семь, десять лет строгача. Они перенесли настоящий шок.

— Больше Новоселова не приезжала в Екатеринбург?

— Это опасно. Она же неглупая женщина.

— Вы бы могли поверить, что ее убили?

— Во всяком случае, не удивился бы. На Урале чтут традиции и не любят тех, кто пытается рушить устои. Многие считают ее выскочкой. Далеко не все стоят на ее стороне.

— Люди не верят в перемены. Вы правы. Застоявшееся болото лучше обходить стороной.

Следователь усмехнулся и промолчал.

У Метелкина сложилось впечатление, будто все сговорились против него, и ни слова правды он так и не услышал. Где же искать истину, если газетчики, милиционеры и прокуроры тонут во лжи?!


5.

Великосветские тусовки мало интересовали Павла Слепцова. В молодости он их очень любил и часто посещал Дом кино, попадая в здание окольными путями. Видеть вживую знаменитых артистов и наблюдать за их поведением — очень интересное занятие. Но тогда он был еще не Павлом Слепцовым, а Пашкой-пронырой. Веселый юношеский задор постепенно сошел на нет.

Теперь вытаскивать Павла в свет приходилось клещами. Лена через редакцию доставала пригласительные билеты на вечеринки и приходилось на них бывать. Круг знакомств расширялся. Оказывается, книги Павла имели популярность среди звездной публики, и живой автор романтических детективов вызывал интерес не меньший, чем кинозвезды. Иптересовались творческими планами, новыми идеями. Надо же как-то общаться. Комплименты всем нравятся. Но ночные бдения утомляли писателя.

Сегодняшний вечер был особым. Чествовали классика современной музыки Аркадия Акишина. Здесь и публика собралась солидная: длинные вечерние платья и смокинги, вместо прозрачных коротких юбочек и пестрых футболок. Павел тоже явился в смокинге. Чудо, что его не съела моль. По фойе разносили бокалы с шампанским. Все чинно и пристойно. Консерватория есть консерватория. Многих гостей Павел знал и отвешивал поклоны в разные стороны.

— Рада тебя видеть, Пашенька.

Он обернулся. За его спиной стояла жена с бокалом шампанского в руках. Он знал, что встретит ее. И даже знал, что их места будут рядом в третьей ложе для особых гостей. Одного он не предполагал. Легкого укола в сердце. Они не виделись более четырех месяцев. Не так много. Но они показались ему вечностью. Сегодня Алла Васильевна выглядела сногсшибательно. Ему показалось, будто жена помолодела. Слов нет, она красива. Как всегда одета скромно, но со вкусом и должной элегантностью. Бабушкино наследство — жемчужное ожерелье не теряло вида и прекрасно оттеняло загорелую кожу.

— Ты смотришь на меня так, словно не узнаешь.

— Тебя ни с кем не спутаешь. Ты великолепно выглядишь. Загар тебе идет.

— Загар идет молодым. А зрелых женщин он старит. Я же невеста на выданье. Мне надо следить за собой.

— У Тебя получается.

— Мужчинам проще. Они как сороки, подбирают все, что блестит. Верят, наивные, в свою неотразимость, а потом остаются в дураках. Женщины всегда выигрывают. Они обладают терпением, а мужчины страстью.

— Любопытный вывод.

— Вычитала в одном из твоих романов. Легко учить других. Слепой дает уроки вождения автомобиля.

— Я пишу сказки.

— Но ты же не можешь описать того, чего не видел сам и не способны представить себе другие. Тебя читать пестанут.

— Здесь я с тобой не соглашусь. Самая популярная книга на земле — Библия. Ее издают больше тысячи лет. Христа никто не видел, но в него верят.

— Библия превратилась в аксиому, не требующую доказательств. Ты привел неудачное сравнение. Хочу тебя спросить. Ты нашел новую машинистку или у тебя кризис?

— Я взял тайм-аут. Небольшой перерыв. Есть идея сменить жанр. Делаю наброски. Надоело однообразие. Читателя надо удивлять. Криминальный роман себя изжил. Увядает. Ничего нового. Все вторично.

— Жанр — это судьба. Ты не хуже меня знаешь о многих именитых писателях нашего времени, которые пытались написать детектив. Но ни у кого так и не получилось ничего путного. Их уносило в сторону и получалось совсем не то, чего они хотели. Сильные в этом сознавались, а слабые злились. Ведь это они убедили всех, будто детектив — литература второго сорта или вовсе не литература.

— В шестидесятые годы мы имели десяток книг Жоржа Сименона и слышали об Агате Кристи. В семидесятые появились детективные книжные серии, ставшие раритетами. Для советского читателя они стали открытием. Он был голоден. В восьмидесятые дело продвинулось. Бывшим лотошникам дали свободу и позволили издавать свои книги. Тогда и появилось большинство современных издательств. Гонка за прибылью привела к тому, что издавать стали бездарей. Детективы не писал только очень ленивый. Жанр макнули лицом в грязь. Вот причина, по которой его назвали второсортным. Только детектив в этом не виноват. Его испохабили графоманы, заполонившие полки магазинов. Публика насытилась, издатели нажили капиталы. Авторы борются между собой, как пауки в банке. Кого-то сжирают, кто-то сам уходит, а третьи не выдерживают конкуренции. На сцене остаются раскрученные авторы, книги которых еще покупают по инерции. И все же тиражи падают с катастрофической скоростью. У нас нет меры. Ни в чем. Мы выбрались из нищеты и хапаем все, что плохо лежит. Если бизнес не приносит тебе от ста до пятисот процентов, то за него и браться не имеет смысла. Дай все и сейчас. Есть только деньги и зависть. Где же найти благородного честного героя? Только в книгах. Но им не верят, потому что их нет.

— Ты очень изменился, Паша. Похоже, тебя отхлестали по мордам. В тебе пробудился хищник. Тут без влияния со стороны не обошлось. Такие речи можно услышать от неудачника и скептика. Скептиком ты был и раньше, но неудачником тебя никак не назовешь. Сытый, одетый, обеспеченный. Откуда столько желчи?

— Узнал цену славы. Знаю, сколько она стоит.

— Глупости. Слава не продается.

— Не буду спорить. Скоро сама все увидишь. Дали третий звонок и гости потянулись в зал.

Алла очень удивилась, когда Павел провел ее в ложу и сел рядом.

— Это ты подстроил?

— Конечно. Надеюсь, не возражаешь?

— Странно. Последний раз мы сидели вместе на концерте года три назад.

— Вот видишь, представился еще один случай.

В зале раздались аплодисменты. На сцене появился виновник торжества. Его встретили стоя.

— Да, это слава! — шепнула на ухо бывшему мужу Алла.

— Факир на час. Завтра о нем напишет пара газет, а послезавтра о нем забудут, если не произойдет какого-нибудь скандала.

— Скандал и Аркаша не совместимы.

— Так многие считают. А потому резонанс будет колоссальным.

Именинник произнес слова благодарности в адрес зрителей за оказанное ему внимание и объявил об открытии торжества. Оркестр находился на своих местах.

— Уважаемые друзья, дорогие коллеги! Сегодня вы услышите мою последнюю симфонию. Я назвал ее «Жизнь»! Надеюсь, вы оцените ее по достоинству. Моя лебединая песня. Год непрерывного труда. Я вложил в это произведение все свои силы, талант и опыт. Надеюсь, оно станет достойным завершением моей многолетней деятельности на благо музыкальной культуры. Семьдесят лет — это серьезный возраст. О расцвете сил говорить не приходится. Пора достойно уйти на покой. Не хочу заканчивать свой спич на печальной ноте. Его продолжит симфония с оптимистическим названием «Жизнь».

Низкий вам поклон, мои дорогие. Уступаю место музыке. Она лучше скажет обо мне, чем я словами. Мой язык — музыка. В ней сказано все.

Под шквал аплодисментов Акишин сошел со сцены и сел в первый ряд. Места справа и слева от него пустовали.

Из боковой двери вошли двое. Павел вооружился биноклем. Не театральным, а мощным, купленным специально для этого события.

— Ты собрался в дальнее плаванье, Паша? Кажется, твоя служба на флоте осталась в далекой молодости.

Он не услышал реплики жены и напряженно следил за парочкой, подходящей к юбиляру.

Парня он узнал сразу. Все шло по плану. Сейчас он ему скажет, что поменялся местами с писателем. Но кто эта девушка? Ошеломляющее преображение. Он знал каждую родинку на ее теле. Но она была неузнаваемой. Черт с ним, с париком, дымчатые очки скрывали ее ярко-зеленые глаза, но манеры, походка, улыбка?

Уголки рта и те изменились, — опущены вниз. Павлу захотелось к ней подойти и потрогать ее. Настоящая или нет. Мистика. Не узнать свою любовницу он не мог. Это Лена, его Алена. От неожиданности Павел произнес ее имя вслух.

— Слушаю тебя, — откликнулась жена.

— Он счастлив! А это главное, — добавил Павел, прикрывая свое удивленное лицо руками с биноклем.

— Думаю, что да.

Как он хотел услышать их разговор. Но он мог их только видеть через цейсовскую оптику. Их разделяло слишком большое расстояние. В зале еще не погасили свет, и стоял ровный гул: публика рассаживалась. Оркестр ждал затемнения и сигнала дирижера, подстраивая инструменты.

Акишин широко улыбнулся, увидев Лилю. Она подошла к нему с молодым человеком.

— Я уже начал беспокоиться, дочка, что ты не придешь.

— Заехала за доктором Ядриным. Ты забыл его пригласить.

— Извините. Столько суеты. Рад видеть вас, Тихон Акимыч. Мой главный целитель.

— У тебя сегодня напряженный день, папочка. Возможни стрессы. Я решила, что доктор должен находиться рядом. Так мне будет спокойнее и для тебя безопаснее.

— Ты умница. Но что мне делать со Слепцовым? Я обещал ему место рядом.

— Вопрос решился сам собой. Он встретил свою жену в фойе и кажется, влюбился в нее. Они воркуют, как голубки, в гостевой ложе.

— Ну и слава Богу. Я рад за него. Молодой человек сел справа, девушка слева.

Павел не мог слышать их разговора. Но куда подевались навязчивые манеры кандидата в любовники. Он вел себя вполне нормально и не корчил рож.

Несколько фотографов крутились в проходе между сценой и первым рядом, фотографируя юбиляра. Среди них была и женщина. Лена все рассчитала безошибочно. Грим ей нужен для того, чтобы ее не узнали на фотографиях. Это понятно. Но цветущая физиономия Аркаши и его милая беседа с девушкой не вписывалась ни в какие планы. Так могут разговаривать только близкие люди, хорошо знающие друг друга. Загадка!

Наконец зал погрузился во тьму и вспыхнули софиты на сцене. Дирижер взмахнул руками.

Зал замер. Музыка заполнила все пространство изумительными звуками. В ней было все, от пения птиц до журчания ручьев. Стоило закрыть глаза, и воображение рисовало чудные картины.

Акишин превзошел себя. Настоящий фурор. Павел гордился своим другом. Как мало мы знаем своих друзей! Порой сам в себе делаешь открытия. Такие творения создаются на подсознательном уровне. Они диктуются Творцом.

Полчаса восторга и умиротворения. Прозвучала последняя нота и тишина. Мертвая тишина. Кто-то нерешительно захлопал. И вдруг зал взорвался овациями. Перепонки едва выдерживали такие децибелы.

Возгласы: «браво», «бис» доносились со всех сторон. К автору бросились люди со всех сторон с букетами цветов. В зале вспыхнула люстра.

Проходе первом ряду был забит зрителями. Вдруг раздался женский визг, потом второй. Толпа отпрянула. Акишин сидел на своем месте, не двигаясь, у его ног была свалена груда цветов.

Мужской голос неуверенно произнес:

— Акишин мертв.

Все попятились назад. Через несколько минут в кресле первого ряда остался сидеть только покойник.

Кто-то закричал: «Врача!». Началась паника. И только репортеры оставались на своих местах. Срабатывали вспышки фотоаппаратов.

Слепцов встал.

— Извини, Алена, я должен уйти.

Бывшая жена была настолько расстроена и напугана, что не смогла ему ответить.

Он вышел из ложи, спустился вниз, потом на улицу. К консерватории подъезжала скорая помощь, гудели сирены милицейских машин.

Павел сел в свой автомобиль и поехал домой. Его ждала бессонная ночь. Он должен написать последнюю главу о жизни и смерти скандального композитора. Такова была воля усопшего.


6.

В девять часов утра Слепцов позвонил в издательство, с которого он начинал свою карьеру. Со временем он вырос из коротеньких штанишек и перешел в более солидное издательство, где его гонорары удвоились. И такие переходы стали закономерностью. Человек ищет, где лучше, рыба, — где глубже. По этой причине издатели не хотят раскручивать своих авторов. Затратить деньги на пиар, а потом потерять писателя, значит сделать подарок конкурентам.

Слепцов старался ни с кем не ссориться и никогда не хлопал дверью. Наоборот. Он уходил по-дружески, с благодарностями. По этой причине до сих пор получал новогодние открытки с поздравлениями от нескольких издательств.

Главный редактор на его счастье находился на месте.

— Сереженька, здравствуй, дорогой. Тебя беспокоит Слепцов.

— Вот уж удивили, Павел Михалыч. Не думал услышать ваш голос. Снизошли.

— У меня к тебе деловое предложение. Речь идет не обо мне, а о другом авторе. Новичок…

— Все понял, но мы своих старых распускаем. Беллетристика нас пустит по миру с котомкой в руках. Переходим на учебники и кулинарные рецепты. Кризис. Кажется, он и вас коснулся?

— Сплетни.

— Рейтинги. Наш путеводитель по жизни.

— Хорошо. Но выслушать до конца ты меня можешь?

— Конечно. Но только выслушать.

— Сколько потребуется времени вашей типографии напечатать книгу в пятнадцать авторских листов?

— Одна смена, если все готово и есть бумага. Ребята тоже простаивают. Берем заказы со стороны.

— Главное то, что вы одно из немногих издательств, имеющих свою типографию. Огромный плюс. Месяц назад ко мне пришел один тип и принес очень любопытную рукопись. Это не роман. Речь идет о знаменитой личности. Прочитав ее, у меня волосы встали дыбом. Скандал! Бомба! Наш святоша-герой предстает совершенно в другом свете. А книга написана его любовником, который жил с ним много лет. Написано образно, остро, без сглаживания углов.

— Его обвинят во лжи. По судам затаскают. Издатели на такую удочку не клюнут.

— Дело в том, что я лично знаком с героем опуса. Есть такие факты, о которых не может знать самозванец. Никто в суд не пойдет. Честь и достоинство живых свидетелей не затронуты. Вот почему этот парень принес рукопись мне, а не кому-то другому. Для экспертной оценки. И я могу сказать с уверенностью, что перед нами бестселлер. Можно смело выпускать шестьдесят тысяч. Для вас это хороший тираж.

— О ком идет речь? Кто герой?

— Ну, наконец-то, мы заговорили о главном. Если помнишь, я сказал тебе, что рукопись получил месяц назад. Но даже не стал беспокоить издателей. Сегодня утром мне этот парень позвонил и поверг в шок. Вчера вечером на своем юбилее скончался прямо в зале консерватории Аркадий Акишин.

— Эту новость я уже слышал по радио в машине, когда ехал на работу.

— Автор сидел с ним рядом. Эти снимки попадут в газеты. Но шок я испытал по другому поводу. Парень вернулся домой и дописал последнюю главу к своей книге с подробным описанием смерти композитора. Книга получила свое логическое завершение.

— Акишин — педик?

— Такова жизнь, Сережа. Если выпустить книгу по горячим следам в срочном порядке, она сотрясет весь московский бомонд, а то и остальной мир. Акишин имел международное признание. Дело, конечно, ваше. Но я тебе рекомендую прочесть рукопись, а не отмахиваться сразу.

— Рекомендацию такого мастера интриг, как вы, я игнорировать не могу. Когда я могу ознакомиться с рукописью?

— Что время тянуть. Сегодня же. Он позвонит тебе снизу. Зовут его Стас Пестриков.

— Хорошо. Жду.

— Удачи. После прочтения звякни мне и поделись впечатлениями.

— Непременно.

Павел положил трубку и перезвонил Лене. Сегодня он не хотел ее видеть. Вчерашний маскарад его выбил из седла. Надо все обдумать. К тому же она обещала приехать к нему после консерватории, но даже не позвонила.

— Алена? Срочно приезжай. Напечатай последнюю главу и отдай рукопись Стасу. На папке указан адрес издательства и телефон. Он должен быть там до шести вечера, его ждут.

— Я все сделаю. Но почему такой тон?

— Извини, мне некогда.

Павел повесил трубку и достал из шкафа костюм. У него подрагивали руки. Сегодня надо напиться. Акишина уже нет и некому поплакаться в жилетку. Пойти в бар и найти Полину? Нет желания. К тому же ее некуда привести. Алена будет его ждать дома. В этом он не сомневался.

Пиджак выскользнул из рук. Он его поднял и заметил торчащей из кармана белый конверт. Гонорар Аркаши. Он успел забыть о нем.

Усевшись на кровать, он распечатал его и обнаружил два листа бумаги и еще один маленький конвертик. На нем стояла цифра «2». На первом листе бумаги была нарисована какая-то схема. Второй листок исписан мелким почерком. Он начал читать:

«Дорогой мой писатель!!!

Зная твой невыносимый характер и твою гордыню, не могу не предположить, что жить тебе будет нелегко, а творить еще тяжелее. У талантливого человека должны быть развязаны руки. Только тогда он сможет летать. Нас заедает быт, будь он неладен. Ты нуждаешься в деньгах. Только их количество и сможет развязать тебе руки. И не спорь. С покойниками не спорят. Дурной тон. Делай все так, как здесь написано и нарисовано. И быстро, пока не слетелись коршуны. Садись в машину и езжай ко мне на дачу. Приедешь, тогда продолжишь чтение. Сразу все не запомнишь. Второй конверт откроешь в последнюю очередь. Вперед!…».

Павел так и сделал. Костюм пришлось повесить на место и надеть джинсы и ветровку. Надо соответствовать местности.

Он вышел из дома и сел в машину.

Дорога до дачи вместе с пробками заняла полтора часа.

Три шлагбаума ограждали элитные сталинские дачи от воришек, взломщиков и просто любопытных.

Охранники здесь не менялись много лет. Их подбирали из местных деревень по конкурсу. Дачники скидывались каждую весну и сторожа получали пристойную зарплату. Если учесть, что работу найти невозможно, то ясно, что люди здесь старались на совесть. Ни у кого из дачников даже лопату не украли в течение долгих зим. Писателя Слепцова здесь все знали. Каждое лето он приезжал к Акишину на шашлыки и раздаривал свои книги с автографами, тоскующим в будках сторожам.

— Это правда, Павел Михалыч? — спросил пожилой охранник у последнего шлагбаума.

— Да, Степаныч. Аркадия Семеныча с нами больше нет. Ушел красиво, завершив дело своей жизни.

— Болел? Ведь он и в прошлом сезоне не появлялся, и в этом.

— Тяжело болел. Предвидел свою смерть. Мучений боялся. Бог его услышал. Вовремя забрал.

На глаза старика навернулись слезы.

— Вот такие дела, дружище.

Павел и сам едва сдерживал слезы.

Шлагбаум поднялся, и машина проехала. Прямая хорошая дорога. Слева сосновый бор, справа длинный высокий забор, выкрашенный в однородный зеленый цвет. Участки уходили вглубь соснового бора, никто здесь ничего не сажал. Добротные срубы в два или три этажа стояли друг от друга на огромном расстоянии, и соседей за плотной стеной деревьев не увидишь и не услышишь. Райское место, окутанное тишиной. Обогревались русскими печами, о каминах в те времена и не слышали. Калитки в заборе попадались редко, на каждой из. них висел почтовый ящик и номер. Ни имен, ни фамилий. Почтальон знал, кому, что нести, а другим знать необязательно.

Павел остановился возле калитки под номером двенадцать. Он вышел из машины и подошел к забору. Створка оказалась запертой. Странно, но, собираясь на чужую дачу, он даже не подумал о том, что ему понадобятся ключи от нее.

Замешательство длилось недолго. Он достал письмо и прочитал следующие строки:

«…Ключ возьми под валуном слева от калитки…».

Огромный камень с трудом поддался и сдвинулся. Ключ лежал в плотном полиэтиленовом пакете, что спасло его от ржавчины.

Калитка открылась, и он попал на участок. Казалось, будто он попал в запретную зону, перекрытую забором. Тот же самый лес, заросшие тропинки, а дом сквозь деревья даже не просматривался. Слепцов хорошо знал участок и в дорожках не нуждался. Вскоре и очертания дома появились, перекрываемые частоколом стволов высоких сосен. Добротные царские хоромы. И достанутся они теперь не понятно кому. А ведь этой дачке цены нет по современным меркам.

Остановившись возле крыльца, Павел вновь глянул в записку. Ключей от дома у него тоже не имелось. Но о ключах в записях ничего не говорилось. Он прочел следующее:

«…Где сарай с дровами ты знаешь. Иди туда. Он не заперт. В левом углу стоит ящик, в нем лежат крепежные карабины с пружинными запорами, на каждом из них висит ремень в виде ошейника. Эти ошейники послужат стременами для ног. Двадцать семь карабинов с ремнями. Тяжело. Возьми раскладную тележку и погрузи на нее ящик. Не надрывайся и не пытайся его волочь. Тележка стоит у стены…».

— Вот интриган! Решил схохмить перед смертью. Зная мое любопытство, решил посмеяться надо мной, — пробурчал Слепцов и сделал все, как написано.

И что дальше?

Текст гласил следующее:

«…Глянь на схему. Крестиком указано место, где находится заброшенный колодец. Иди с тележкой к нему…».

Колодец находился в самом дальнем углу участка. До него проще доехать на автомобиле, чем катить телегу по кочкам и выступающим наружу корням сосен, похожим на устья рек.

Колодец не выглядел заброшенным, если не считать подступов к нему, заросших крапивой в человеческий рост. Пришлось возвращаться в сарай, искать косу и прокладывать себе дорожку сквозь заросли обжигающей листвы. Этого препятствия Акишин не предвидел. И все же, учитывая однообразную скучную жизнь Слепцова, ему здесь нравилось. Выбраться на свежий воздух, в лес, для него уже подвиг. А поскольку к этому добавилась некая таинственность, то у него загорелись глаза и он увлекся. Одно дело писать о выдуманных приключениях, другое дело участвовать в настоящих.

Колодец был сложен из бревен, как сруб. Крыша домиком, скрипучая калитка. Катушка с ручкой, на которой была накручена цепь. Тут было чему удивляться. Цепь огромная, похожая на якорную, звенья с кулак. На такой цепи можно крейсер в шторм удерживать. Зачем она нужна в колодце?

В записке Павел прочел:

«…Удивлен? Дальше начнется самое интересное. Только в такое звено пролезет карабин с ремнем. В нижнее звено вставь карабин без стремени, завинти его, чтобы не соскочил, далее крепи карабины с ремнями на расстоянии полуметра друг от друга. Это будет соответствовать твоему шагу. Закрепил? Отмотай цепь на полметра и крепи следующий. И так, пока цепь не размотается вся. Глубина колодца пятнадцать метров. Действуй. Только придерживай ручку. В какой-то момент цепь перетянет и может рухнуть вниз и сорвать катушку. Тогда все пропало…».

Павел заглянул в колодец. Темно. Свет проникал метра на три. Он издал непонятный звук, и тот вернулся к нему эхом.

Условия были выполнены, работа кропотливая и заняла около получаса. Он пошевелил цепь, внизу заплескалась вода. Что дальше? Записка ответила:

«…Ты так ничего и не понял? Ты сделал лестницу. Вставляй ноги в стремена и спускайся вниз. Для тебя эта задача решаемая. Ты же у нас бывший морячок. Придется лезть в колодец, приятель. Туда просто спуститься по веревке, но вылезти из него невозможно без лестницы, а она у тебя уже есть. Отец не стал вбивать скобы в бревна. Рано или поздно они кого-то соблазнили бы сунуть нос, куда не следует. А идея со стременами по-своему уникальна. Полезай, морячок. Вода очень холодная, но глубина не превышает полуметра. Весной она поднимается после таяния снега, полетом имеет стабильную глубину. Решайся, парень! Нащупаешь в воде стальную ручку, прикрепи к ней нижний карабин, поднимайся наверх и не забывай снимать карабины с ремнями, которые будут оставаться ниже пройденного пути. Иначе ты не сможешь намотать цепь на катушку. Будет тяжело. Но оно того стоит!…»

Павел снял кроссовки, джинсы и тяжело вздохнув, полез в преисподнюю. Стремена приходилось ловить на ощупь. Похоже, это и были собачьи ошейники. Спуск длился долго. Он глянул вверх и увидел небольшой квадратик света, похожий на звездочку в ночном небе.

Нога коснулась ледяной воды. Он спустился еще на один пролет и опустил ногу в воду по колено, пытаясь ей что-нибудь нащупать, и нащупал. Похоже на какой-то цилиндр. Одной рукой ничего не сделать. Пришлось прыгать вниз. Ноги уперлись в твердый пол, похожий на бетонный, но очень скользкий, чем-то заросший.

Цилиндр оказался небольшим и у него имелась полукруглая ручка в верхней части. Павел хотел его приподнять, но у него ничего не получилось. Похоже, он сросся с дном. От холода и ледяной воды его трясло, зуб на зуб не попадал.

Он подцепил карабин к ручке, закрутил стык и начал свое восхождение. Перенося ногу в следующее стремя, он снимал нижнее и бросал его в воду.

Вряд ли оно еще понадобится, да и не дотащит он такую тяжесть до верхней конечной точки.

Трудно сказать, сколько времени ушло на его путешествие, но немало. Минут десять он скакал по солнечной полянке, пытаясь согреться, потом сел поддеревом и закурил. Рассказать кому, не поверят. Солидный мужик занимается ерундой, свойственной деревенским пацанам.

Передохнув, он принялся за работу. Рычагу ручки колодца был большим, катушка крепилась к стальной балке. Все продумано и надежно.

Хватит ли сил. Каждый оборот ручки давался нелегко. Если он упустит цепь, то про историю с колодцем можно забыть. О перчатках он не подумал. А они у него лежали в машине. Мозоли не самое страшное, кожа начала трескаться на ухоженных руках писателя. Но он крутил и крутил, выбиваясь из последних сил. И вот цепь кончилась. Под ней висел пятилитровый бидон, но не стандартный, а сделанный на заказ. Может такие где-то использовались, но он ничего подобного в своей жизни не видел. Стальной цилиндр с ручкой и фиксированным запором. По бокам торчали металлические штыри. Видимо с их помощью отвертывалась крышка. Возникал новый вопрос. Как эту хреновину вытащить. Выпустить ручку он не мог. Одной рукой удержать тяжесть невозможно. Что делать?

Павел ослабил цепь, задрал ногу и ударил по цилиндру. Тот подобно маятнику начал раскачиваться. Слабо. Надо ударить сильнее. Он так и сделал. Бидон ударился о заднюю стенку, отскочил и его край выскочил наружу. В эту секунду он бросил ручку, цепь сорвалась, но бидон перевалился через край и упал на землю. Во вратарском прыжке Слепцов бросился на цилиндр и вцепился в него мертвой хваткой, обжигая тело нескошенной крапивой.

Он слышал, как гремела цепь и со свистом крутилась ручка. Павел умел быстро соображать, смекалка работала хорошо. Он успел отвинтить крепеж в два движения и отцепить карабин от рукоятки цилиндра. Послышался громкий всплеск. Секунда, две, три и только потом он ощутил, как жжет его тело. Вскочив на ноги, он отбежал в сторону, где лежали его вещи. Раны на руках кровоточили. Крепко ему досталось. Повезло, что ускользающая цепь не хлестнула его по физиономии, такая силища могла полчерепа снести.

Попробовал бы он сделать такого недотепу героем своего романа. В книгах все супер-пупер, а в жизни? На смех поднимут, и никакого сочувствия не добьешься. Скажут, что так ему и надо, дураку!

Ветерок подхватил письмо и понес его по траве. Еще один вратарский прыжок и он его поймал. Зарыл в себе талант голкипера. Ловец счастья!

В бумажке было написано:

«…Вылез из колодца? Молодец! Погрейся и опять иди в сарай. На дровах лежат брезентовые рукавицы. Надень, иначе руки сотрешь в кровь и возьми в левом углу кочергу. Ею подтянешь бидон и поставишь его на землю. Потом вставь кочергу в прорезь у ручки и тем самым заблокируешь ее, после чего отцепишь карабин от цилиндра…»

— Спасибо за совет! — с горькой иронией прошептал Слепцов. Далее говорилось:

«…В сарае есть кувалда. Сильно не бей по штырям. Цилиндр пролежал в воде четверть века. Железо подгнило, резьба тоже. Прокладки из каучука, они уцелели. А вообще-то такие цилиндры вечны. Они делались для хранения отработанного урана. Только не пугайся. Эта бомба не взорвется. Открутишь крышку и найдешь там все, что тебе надо. Потом вскроешь второй конверт. Действуй».

Обессиленный писатель отправился в машину за аптечкой. Пришлось промыть раны перекисью водорода, смазать йодом и перевязать. Брезентовые рукавицы ему уже не понадобятся, но автомобильные перчатки он надел.

Кувалда вываливалась из рук. Он ослаб, голые ноги покрылись волдырями. В глазах плавали красные круги. Но остановиться он уже не мог. Он и не думал, что так беспомощен. Пора бросать курить и потягивать коньячок. Уже не тридцать и даже не сорок.

Удар, еще удар, крышка сдвинулась с места. Четыре штыря показывали на все части света, которые он пытался менять местами. Вскоре крышка пошла легче. Павел отбросил кувалду и смог крутить руками. Долго крутил, сделано на совесть. Наконец крышка свалилась. Бидон был полным, но сверху лежала черная клеенка. Он толкнул цилиндр ногой, и тот упал на бок. Из него выпала тетрадка, а потом посыпались монеты. Груда монет. Все они сверкали, будто выскакивали из-под станка.

Павел присел на корточки и взял одну из них. Сомнений не оставалось, на монетах изображен Николай Второй, наш последний император. Похоже, что монеты сделаны из золота. Возможно ли такое?

Слепцов схватил второй конверт и вскрыл его.

Сухой текст записки и несколько вырезок из газет.

«Вот ты и богат, Паша!

Перед тобой наследство моего отца. Я узнал о нем, когда отец умирал. Но лезть за золотом боялся. В бидоне должна лежать тетрадь с описью. Насколько я знаю, там спрятано пять тысяч империалов. Они выпущены после реформы 1895-97 года и сделаны из чистого золота. Вес каждой 11,61 г. Три монеты составляют вес чуть больше тройской унции. Золото дорожает вместе с нефтью. Скоро цена тройской унции взлетит до тысячи долларов. Таково мнение экспертов. При грубом подсчете можно определить стоимость клада. Это цена золота. А сами по себе империалы первой чеканки николаевской эпохи у нумизматов котируются очень высоко. Самая надежная валюта в мире. На дне ты найдешь мешочек с десятью уникальными изумрудами и тремя красными аметистами. Им цены нет. Даже отец не решился их продавать.

История такова. Мой папаша, прикрываясь партийным билетом, всю жизнь был обычным вором. Одно время руководил Минатомом. Тогда были другие названия и должности. В Свердловской области обнаружили жилу берилла длинной в двадцать пять километров. Берилл нужен для создания ядерного оружия. Зону окружили колючей проволокой. Ненужную руду сваливали горами. Но в этой руде умники находили изумруды и аметисты, превосходящие по своим качествам лучшие образцы мировых запасов. В принципе, берилл тот же изумруд. Мой папашка был ушлым мужиком и использовал солдат для добычи изумрудов. Сколотил несколько артелей в Свердловске, где камни проходили огранку и превращались в настоящие шедевры. Хитрый папочка вовремя умел останавливаться. Он хапнул свое и сменил место работы. Спустя годы об открытии узнали. Но на закате советской власти во время перестройки об объекте опять забыли, колючую проволоку снесли. И по сей день позаброшенным рудникам ходят хитники и находят изумруды. И сейчас в Екатеринбурге работает немало ювелиров и огранщиков. Только они так и не вышли из подполья. Уральский изумруд до сих пор многих лишает сна.

Отец был связан с начальством Гохрана. Им он и продавал изумруды за николаевские империалы. А те в свою очередь переправляли их в Индию, где за изумруды платят больше, чем где-либо.

Жадность их сгубила. Пятерых чиновников Гохрана Хрущев расстрелял за незаконные валютные операции и хищение социалистической собственности. Вот тогда-то мой папаша напугался до смерти и утопил в колодце все улики. Ты их видишь перед собой.

Денег у него хватало и без золота. Я тоже не бедствовал. Папашин страх передался мне по наследству Тебе бояться нечего. Знай меру и проживешь без забот до конца жизни. Вырезки из газет того времени почитай на досуге для общего развития.

Я сделал все, что мог, Паша. Будь счастлив и приходи на мою могилу с коньячком. Стопку в землю, стопку себе. Вот и поговорим.

Устал, поди? Отдохни на травке, пожуй соломинку, погляди на небо. Может я уже там…»

Слепцов так и сделал. Небом он любовался недолго. Уснул, как убитый. Разбудил его холод. На дворе стояла глубокая ночь.


7.

Машина притормозила возле Елоховской церкви, где ее поджидала Алла Комолова. Женщина села в автомобиль и невзрачная «восьмерка» поехала дальше. За рулем сидела Анастасия Ковальская.

— Что за драндулет ты приобрела? — спросила Алена. — У тебя же есть шикарный «лексус».

— Это рабочая машина, подружка. На таких мы следим за клиентурой. Они неприметны. Ты заходила в церковь?

— Помолилась, поставила свечи. Вчера похоронили Акишина.

— Я знаю. Была на похоронах.

— Серьезно? Я тебя не видела.

— Неудивительно. Я не хотела привлекать к себе внимание. К тому же похороны собрали весь московский бомонд и превратились в подиум показа ювелирных изделий. Ничего святого не осталось в людях, даже из смерти делают показуху.

— Ничего с этим не поделаешь. Душа высохла, осталось одно притворство. Дружба превратилась во взаимовыгодные контакты с меркантильными интересами.

Алена закурила.

— Наша девочка не так проста,— заявила Настя.-Водить ее очень трудно. Вроде как она от тебя не бегает и позволяет висеть у себя на хвосте, но вдруг исчезает из поля зрения, будто под землю проваливается. От меня ускользнуть непросто. Надо иметь опыт. Значит, он у нее есть. Это настораживает.

— В твоем профессионализме, Настена, я не сомневаюсь. Вопрос в другом. Мы до сих пор не знаем о ней ничего. Барышня без прошлого. Родилась в Москве несколько месяцев назад в возрасте двадцати пяти лет.

— Точный возраст не установлен. Что касается прошлого, то мы сейчас услышим отчет Метелкина. Он ждет нас в конторе.

— Тот самый невоспитанный тип с ногами на столе?

— Хорошее воспитание — не главное его достоинство. Что касается профессионализма, то работу свою он знает.

Метелкин сидел в кабинете начальницы, закинув ноги на стол, и трепался по телефону.

На этот раз при появлении женщин он не только сбросил ноги на пол, но и встал.

— Рад вас приветствовать, дамы.

— С приездом, Жека. Соскучился? — спросила Настя.

— Не то слово. Дышу родным воздухом.

— На Урале душно?

— Как с петлей на шее. Другой мир.

— Оставайся в моем кресле, а мы с Аллой Васильевной на диванчике посидим.

— Смотреть на двух красивых элегантных женщин — одно удовольствие. Каждая хороша в своем классе, как теперь принято говорить об автомобилях-.

— Он еще и комплименты умеет говорить, — удивилась Алла. — Вот только мы не автомобили и на классы не разделяемся. Имелся в виду возраст, как я догадываюсь. И на том спасибо.

Расселись. Блаженная улыбка сползла с лица Метелкина, и оно приобрело серьезный вид.

— Начать по порядку невозможно. Порядка нет. Сплошной сумбур. Наша героиня не пережила тяжелого детства, хотя и росла без отца. Ее бриллиантовая мама была обеспеченным человеком. Сначала гранила изумруды в Свердловске, потом контролировала добычу алмазов в Якутске. После смерти мамы девочка ни в чем не нуждалась. Училась в Питере на дневном факультете, стипендия смехотворная, но, тем не менее, снимала двухкомнатную квартиру в центре города. Мне непонятно, почему она вернулась на Урал после получения диплома, когда имела возможность остаться в Ленинграде. Бегала по редакциям газет с бредовыми идеями и нигде не задерживалась. Кто-то согласился на ее авантюру. Алена, так ее все называют, вела собственные расследования и занималась борьбой с коррупцией. Среди ее статей, выходящих в разных городах, есть очень смелые. Я собрал небольшую часть из них и привез. Позже сможете с ними ознакомиться. Неясно, от кого она узнала историю о побеге зеков из зоны строгого режима в стародавние времена. Аж в семьдесят восьмом году. Девушка стала утверждать, будто трое из них живы-здоровы, в сегодняшние дни занимают высокие посты и продолжают заниматься криминальной деятельностью. Маленькая сноска. Из колонии бежали очень опасные преступники. Двоих убили свои же в тайге. Живыми ушли четверо. Но Лену Новоселову интересовали только трое. О четвертом она никогда не упоминала. Возможно, его убили тоже, но труп не нашли. А может этот четвертый и стал информатором журналистки. Ведь побег был совершен в год ее рождения, и с какой стати дело такой давности могло ее заинтересовать?

Тем не менее, она сумела нагадить троим солидным и уважаемым дельцам, которых она обвиняла в коррупции. Один под следствием, другие разбежались. Результат неплохой. Кого-то сажают, других убивают, но журналистка всегда находит трупы раньше милиции. На убийцу она не похожа. Милиция никогда ее не подозревала в преступных действиях.

У меня, да и не только у меня, складывается такое впечатление, будто Лена хочет добраться до самих олигархов и сломать им шею. Но никто не желает ей помогать. Ни милиция, ни прокуратура, ни администрация. Тебе надо, ты и суй голову в петлю. Мы тебе не мешаем, но и помощи от нас не жди.

Что касается убийств, то все они похожи одно на другое. Один из троих беглых ворочал делами в Екатеринбурге. Каждый из троих бывших зеков занял свою нишу и получил свою вотчину. О разделе собственности речи не идет. В общем, они контролируют главные узлы Урала и чувствуют себя хозяевами. Взаимоотношения прекрасные. Мне удалось раздобыть фотографии, где двое из них изображены вместе. День города в Тюмени. Мэр один из троих. Друзья рядом. Теперь вернемся к убийствам. Погибают главные помощники олигархов. Как правило, их находят в подъездах собственных домов. Но как ни странно, киллеру не удается уйти, его настигают и уничтожают. Убийцей, как правило, является человек другого олигарха. Того, у которого через определенное время убивают главного бухгалтера. И опять киллеру не удается уйти.

— Ты хочешь сказать, — перебила Настя, — что их хотят столкнуть лбами и рассорить?

— Более того. Заставить пойти друг на друга войной. Хороший способ избавиться от всех сразу, если сам не можешь дотянуться до высокопоставленного авторитета.

— Но они же не дураки, и такой ход легко разгадать. Опытные люди, всякого повидали. На такую наживку их не поймаешь.

— Конечно. Но наживка заключается в следующем. Когда в каком-то городе кого-то убивают, то именно там находится Лена Новоселова. Вас этот факт не смущает? В трех случаях она была свидетелем убийств в разных городах. Даже дураку понятно, что таких совпадений не бывает. Разгадка проста. Лена приезжает в город, готовит материалы, ведет расследование. Никто, кроме редакторов, заключавших с ней контракт, об этом не знает. От трех до пяти месяцев девушка работает самостоятельно. В лицо ее никто не знает. И вот начинается представление. Первая статья, следом вторая, третья, четвертая, пятая… Стоп. Пятую статью все ждут с огромным нетерпением. Шестая самая главная и разгромная. О ней позже. Она уже написана, находится в наборе. Но остается вписать в нее несколько последних строк. Каких? Лена знает каких.

В пятой статье дается намек на информатора. Мол, я тут не причем, я журналистка, материал мне передали информированные источники, близкие к высшим кругам всей криминальной цепочки. Но намек настолько очевиден, что нетрудно догадаться, о ком идет речь. И в тот же день информатор погибает от пули киллера. Киллера никто не ловит, живым он никому не нужен. Его убивают через час-полтора при попытке смыться из города. В шестой статье она пишет, как это произошло. Это и есть ее коронное дополнение. Теперь ее статьи становятся бомбой. В правдивости никто не сомневается. Информатора убрали, и допросить его невозможно. Вот почему журналистка была свидетельницей всех убийств. Никаких случайностей. Все закономерно. Предателя расстреляли. Правильно сделали. Такие вещи еще никому с рук не сходили. В момент появления шестой статьи, журналистка исчезает из города банальным способом. Уезжает на поезде. А ее двойник на той машине, которую она использовала во время работы в городе, попадается в ловушку и погибает. И она об этом знает. Значит, сознательно толкает невинную жертву на смерть ради собственной безопасности.

В кабинете наступила пауза. Женщины молчали. Метелкин неторопливо закурил и продолжил.

— Главным нерешенным вопросом остается информатор. Тот ли это человек, который входил с журналисткой в контакт? Вряд ли. Главный бухгалтер не пойдет на предательство. Богат, сыт и нос в табаке, зачем ему пилить под собой сук. Значит, информатором был кто-то другой, а убили самого незащищенного. Человека не последнего, информированного, но находящегося в тени и не попадающего на заметку у стражей закона и конкурентов. Возможно, информатором называют любое слабое звено методом тыка. Догадок много, фактов нет. Вот почему милиция никогда не подозревает Лену в убийствах. Она едет на встречу с информатором предупредить его об опасности, но как всегда не успевает, натыкаясь на труп. И еще один любопытный факт. Информатора убивают через час или полтора после выхода статьи. Как его хозяева успевают среагировать, отдать приказ на уничтожение и выполнить его? Боюсь, что информатор и сам не знал о том, что он предатель. Ведь если человек заложил целую группировку используя средства массовой информации, то он должен бежать, где-то прятаться. Объясните мне, дураку, почему этот лох идет домой, понятия не имея, что о нем напечатано в газете, которую читает весь город и его шефы.

— По времени все выверено идеально. Но по логике ты прав. Домой он не пошел бы. Может быть, она ему обещала, что не выдаст его, а потом, как тот самый скорпион из анекдота, ужалила в спину? — задала вопрос Настя.

— Согласен. Один раз такой фокус прошел бы. Но речь идет о нескольких случаях. Весь Урал уже знает, если Фаина Шмель начала публиковать серию статей, то в пятой они найдут имя или должность того, кто с ней сотрудничал.

— Тогда всем понятно, что это подстава.

— Толку что? Доказательств нет. Информатор убит, его убийца тоже труп. В статьях написана правда, о которой может знать только очень узкий круг приближенных к императору. Какие к кому претензии? Автор статей исчезла. Таким образом, мы можем сделать простой вывод. Никто из осведомленных источников в банде понятия не имеет, кто из них станет информатором в следующей серии статей.

— Но если она не глупа, а это видно, то почему она не изменит сюжет. Путь хоть одного информатора убьют в момент бегства. Тогда все встанет на свои места, — возмущалась Настя.

— Я уже думал об этом. Смерть предателя во время бегства убедительнее и эффектней. Есть одно «но». Новоселова теряет один из важных элементов придающих статьям изюминку. Если информатор бежит, то она не может знать, куда он побежал. Человек, желающий скрыться, не оставит своих следов. А это значит, что труп найдут другие люди, а не она. Если. Новоселова найдет труп информатора в мужском туалете аэропорта, то тогда ей не поверят, будто она не причем. А ведь трупам уделяется особое внимание в шестой статье.

— Мы можем сделать вывод, — неожиданно заговорила гостья, — что Новоселова имеет очень умного и хитрого информатора. Того четвертого или кого-то еще, но не «шестерку», а птицу важную. Она также должна иметь хорошую и надежную крышу. Иначе ее давно бы ликвидировали. И третье. У нее есть сообщники, совершающие убийства.

— Мне нравится ваша теория, Алла Васильевна, — похлопал в ладоши Метелкин. — Примерно к тем же выводам и я пришел. Но есть некоторые поправки. Новоселовой не обязательно иметь сообщников. Если настоящий информатор, которого мы будем называть кодовым словом «четвертый», знает столько подробностей, что их хватило на полторы дюжины статей, то у этого человека имеются свои немалые силы и киллеры. В конце концов, он отводит подозрения от себя.

— А Лена Новоселова марионетка в его руках, — добавила Настя. — Скромная неприметная мышка вдруг стала репортером криминальной хроники с талантами сыщика, следователя, аналитика и без страха бросилась в бой против нескольких бандитских группировок, решив столкнуть их лбами. Характер формируется годами, как и мозги. Одни становятся мудрее, другие деградируют. Но в одночасье из интеллигентной избалованной девочки не сделаешь матерого репортера.

— Но, дорогая Настена, — улыбнулась Алла, — именно так ты охарактеризовала нашу подопечную после недели наблюдения за ней. Кстати, наблюдать за собой она тебе не дает. Мы до сих пор не знаем, где она живет, если не ночует у Павла.

Метелкин добавил:

— У меня появилось одно сомнение. Я показал статьи опытному редактору и отличному стилисту. Он подтвердил мои догадки после изучения материалов. Похоже, что каждую серию статей писали разные люди. По крайней мере двое, а не один человек. Елена Новоселова, она же Фаина Шмель, — это группа, а не единоличный феномен. Нам стоит подождать выхода ее материалов в Москве и сравнить с уральскими статьями. Не исключено, что Новоселова вообще миф или присвоила себе чужое имя.

Заявление Метелкина обескуражило женщин. Такая версия имела право на существование. Ореол таинственности все больше обволакивал загадочную журналистку.

— Крепкий орешек, — задумчиво произнесла Настя, — но мы его раскусим. Не хочешь поговорить со своим бывшим мужем? Хотя бы предупредить его, с кем он связался.

— Бесполезно. Он же Слепцов. Если влюбился, ничего не видит и не замечает. И какая разница, кого любить По его мнению, конкретная женщина не играет большой роли. Влюбляются в выдуманный, созданный собственным воображением образ, а вовсе не в определенного человека. Самолюбивый философ. Инженер человеческих душ. Всю жизнь изучает людей и считает, будто преуспел в своей профессии. Наивный хвастун. Его очень просто обвести вокруг пальца и оставить в дураках. Сколько раз я его спасала от неприятностей. Только не давала ему понять, что его выручало мое бабье чутье, а не его гениальное предвиденье. По сути, он большой ребенок, сочиняет интересные сказки и мнит себя большим знатоком жизни. Это меня и пугает. Такая хищница, как наша героиня, быстро возьмет его в оборот. Тогда жди беды. Одного я попять не могу. Зачем он ей нужен и что она задумала. Какая от него ей выгода? Деньги? Отпадает. Квартира? Есть более интересные варианты. С ее внешностью это не проблема. Имя? Возможно. Но есть имена и громче. Авантюризм? Ближе всего. Можно прочесть три-пять его книг и понять, что их автор романтический авантюрист, умеющий сплетать хитроумную паутину интриг. На этой почве они могли найти общий язык. Но между ними есть огромная разница. Если для Павла любая афера — всего лишь игра воображения, то для Новоселовой афера — повседневная жизнь со смертельными исходами.

— Разорвать альянс силой мы не сможем, — с грустью заметила Настя.

— И даже шантажом, — добавил Метелкин. — У нас нет компромата на девчонку, чтобы прижать ее к стене.

— Остается только наблюдать, — сделала вывод Алла. В кабинете воцарилась тишина.


8.

На развороте толстого глянцевого журнала красовалась фотография Аркадия Акишина. Он сидел в первом ряду партера и широко улыбался. Пожалуй, это был лучший снимок в его жизни. Трудно поверить, глядя на счастливое, цветущее лицо пожилого человека во фраке, что спустя полчаса он умрет. Нонсенс.

Рядом с известным композитором сидел молодой человек с дурацким смущенным выражением лица, словно у красной девицы, застигнутой обнаженной перед зеркалом. По другую руку от маэстро сидела холодная красавица в дымчатых очках, с длинными прямыми темными волосами. Очень красивое, но злое лицо. Сколько недоумения и вопросов может вызвать эта фотография у людей, хорошо знавших Акишина? Сидящая рядом с ним загадочная парочка выглядела инородными телами и смахивала на фотомонтаж. И все же это правда, тому есть свидетели, снимки других репортеров, да Слепцов и сам участвовал в организации идиотского спектакля. Под снимком стоял короткий комментарий:

«Великий композитор в окружении близких ему людей перед началом концерта».

Слепцов отбросил журнал в сторону и глянул на свою улыбающуюся любовницу.

— Убийственная гадость. Какое счастье, что Аркаша этого не может увидеть.

— Конечно. На это и сделан расчет. Ты почитай статью. Мой первый материал в новом популярном издании. Фифа вытащила из набора готовый материал и вставила на его место мой за сутки до выхода номера в свет. Уникальный случай. Журнал вышел с опозданием. На такое решится не каждый издатель. Ты не рад за меня?

— Читать я не буду.

Слепцов отодвинул от себя тарелку и не стал есть.

Они сидели в столовой его квартиры. Лена сделала вкусный обед, купила дорогого вина, принесла охапку цветов и пребывала в праздничном настроении.

— Что с тобой, Паша?

— Меня тошнит от лжи, которую я состряпал. Такого человека, как Акишин, мы превратили в ничтожного подонка, скандалиста и педика.

Лена рассмеялась.

— Дурачок. Ты отстал от жизни. Витаешь в облаках и пишешь дурацкие сказки. Твоя фантазия — тоже ложь. Но откровенная и неприкрытая. Она уже никого не интересует. Трамвайное чтиво. Ты ничего не видишь вокруг себя. Ты уходишь в прошлое со своими романами. Сегодня надо очень быстро бежать, чтобы оставаться на месте, и лететь, сломя голову, чтобы на один шаг опережать время, в котором ты живешь. Мир переменился, дорогой мой. Какая половая ориентация была у Акишина, никого не трогает. Геи устраивают парады в центре города. И это не пошлость, а свобода. Кем был Акишин, не имеет значения. Всего лишь мазок в общей палитре. Этим мы оправдали измены его жены и не стали делать.его рогоносцем. Спасли его от позора. Уж лучше гей, чем импотент. Акишин хотел славы? Он ее получит. Скандальная слава гремит громче. А мемуары старика никому не интересны, как и твои романтические детективы. Прочитал и забыл. Нужна шоковая терапия. Пусть она коробит, возмущает, вызывает протест, удивляет, злит, но не оставляет равнодушным. И не важно, в каком жанре ты пишешь. Любой жанр хорош, кроме скучного. Я видела, как перекосило твою физиономию, как только ты взглянул на снимок в журнале. Бальзам надушу. Значит, я добилась нужного эффекта.

Слепцов закурил, взял в руки наполненный бокал и выпил вино залпом.

— Я думала, мы родственные души, Паша. Потому и сблизилась с тобой. Оказывается, ты ханжа.

— Как тебе удалось сесть рядом с Акишиным в зале?

— Очень просто. Значит, ты меня узнал? А я старалась. Зря занималась в театральной студии. Не справилась с задачей.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Рядом с Акишиным на моем месте должен был сидеть председатель правления союза композиторов. Но он что-то выпил в фойе. Некачественное или несвежее, не знаю. Но весь вечер он просидел в туалете на толчке. Думаю, ему было не до концерта.

— Твоя работа?

— Почему все надо конкретизировать? Важен результат. А теперь представь себе, если бы председатель правления сидел на моем месте. Первый вопрос, который он задал бы Акишину, прозвучал бы так: «Скажи, Аркадий, а что за парень сидит возле тебя по другую руку?» Ответ Акишина: «Понятия не имею. Поменялся местами со Слепцовым». И что дальше? Вся схема развалена, предполагаемый любовник Акишина — самозванец! Его книга фальшивка. Если мы выпускаем на арену фокусника, то обязаны блокировать все щели, чтобы зритель не мог подсмотреть, что делается за ширмой. Акишина блокировали с двух сторон, вот почему только одна эта фотография вызовет любопытство всех, кто его знал. Советую почитать статью. Первая ласточка, но не последняя. К моменту выхода твоей книги появятся и другие статьи. Дрова надо подбрасывать в топку постоянно. Статьи будут подогревать интерес к книге. И они должны быть не менее интригующими. В конце концов, читатель должен узнать, кто сидел рядом с великим маэстро в момент его кончины.

Слепцов помотал головой, будто хотел стряхнуть с волос осыпавшуюся с потолка штукатурку.

— Постой, постой, ты же подставляешь сама себя?

Лена улыбнулась.

— Кроме тебя, дорогой, меня никто не узнал. Даже фифа.

— Фифой ты называешь шефа вашей редакции?

— Ее все так называют, я ей кличек не придумывала. Даже репортеры из нашей редакции, делающие эти фотографии, не узнали меня. Все знали, что я сижу в зале и готовлю материал о юбилее. Меня даже в фойе видели. Настоящую. А что за девушка появилась перед самым началом торжества, никому не известно. Появление скандальной книги, это, прежде всего, кропотливый и тяжелый труд пиарщиков, а не автора. Неважно, как ты пишешь, важно, как ты себя продаешь.

— Не себя, а дешевую фальшивку.

— Брось, Пашенька. Все твои романы — откровенные фальшивки. Теперь ты написал свою лучшую. Она интересна тем, что претендует на правду. Врать необходимо, на вранье держится вся политика и взаимоотношения между людьми. Правду никто не любит. Она похожа на плевок в лицо. Красивая ложь, похожая на правду, устраивает всех, и в нее охотно верят. Но надо помнить, что ложь хороша до тех пор, пока ты на пей не попадешься. Тут нужно обладать мастерством ювелира. И ты им владеешь. С твоим изворотливым умом и талантом, мы можем творить чудеса.

В комнате раздался телефонный звонок.

Слепцов встал, подошел к тумбочке и снял трубку.

— Слушаю вас.

— Павел Михалыч? Сергей беспокоит из издательства.

— Наконец-то позвонили.

— Книгу прочитали вес. Вопрос решен. Чистить ничего не будем, сдаем в типографию. Вы правы, материал тянет на бестселлер. Риск минимален. Требуется несколько уточнений. Первое. Ваш протеже хочет публиковаться под псевдонимом Саша Фальк. Он настаивает. Нам псевдоним не нравится.

— Ничего не поделаешь. Раз автор настаивает, придется соглашаться. Такие мелочи вас не должны смущать.

— Второй вопрос. Он хочет оставить за собой право публиковать книгу за рубежом на иностранных языках.

— Вполне резонное желание. Вы же издаете книги только на русском языке, а он имеет право реализовывать их по всей планете. Флаг ему в руки. Если книга выйдет в свет на китайском языке, то на ваших продажах это никак не отразится.

— Согласен. И главный момент. Мы не можем заплатить большой аванс. Когда-то по этой причине вы ушли от нас. Положение дел вам известно.

— Вы ему об этом сказали?

— Он переадресовал нас к вам. Мол, денежные вопросы решает Слепцов.

— Ладно. Аванс выплачивать не надо. Постройте договор на роялти. Двадцать процентов с чистой прибыли.

— Многовато.

— Советую согласиться. Думаю, что это не последняя его книга. Будут и другие. Не стоит терять парня. В любом случае вы получите больше, чем с другой макулатуры. И не теряйте времени. Каждый потерянный день снижает интерес. Свежие цветы приковывают внимание, а через неделю их выбрасывают в мусорный ящик. Это срезанный букет, а не клумба.

— За две недели справимся. Быстрее невозможно.

— Бог в помощь.

Слепцов положил трубку.

— Книга пошла в печать? — спросила Лена.

— Я и не сомневался. Через пару недель получим сигнал.

— За это надо выпить. Может, хватит дуться. Улыбнись. Большое дело сделано.

Странно, но Слепцов не испытывал радости. Но строить из себя обиженного глупо. Кем недоволен? Собой? Держи при себе. Алена-младшая нянчиться не будет. Это Алена-старшая терпела все капризы и беспочвенные депрессии. Может, Полина права, назвав его занудой. Кого сегодня интересуют твои личные проблемы и вечное самокопание.

Слепцов улыбнулся. Глаза в его улыбке не принимали участия. В отличие от Лены он не обладал мастерством перевоплощения.

— Ты права. Надо выпить. Кажется, первый блин удался.

— И второй получится.

Лена достала из спортивной сумки три увесистых книги и положила на стол.

— Сегодня погуляем, а завтра за работу.

— Что это?

— Книги. Одна о Большом театре и ее звездах. Вторая о творчестве Виталия Угрюмова. Третья книга самого Угрюмова о том, какой он хороший и пушистый, преданный искусству балета, трудоголик, любящий жизнь и цветы. Материалов выше крыши. Что-то еще добавит наш протеже Стасик Пестриков. У него в запасе пара ведер грязи и помоев гниют без дела. Пора превратить мягкого пушистого танцора в монстра и скандалиста.

— Опять?

— Не опять, а снова. Это наша профессия, Пашенька. Не смог заработать славу на наивных романах, зарабатывай ее жестким, беспощадным пером. Докажи всем, что тебе нет равных ни в одном жанре. Чистым белым листом внимания не привлечешь. Окуни его в дерьмо и дай ему громкое имя. Все мухи слетятся. Отбоя не будет.

Притворяться веселым он больше не мог. Сорвался с цепи и перебил посуду.

Когда сознание вернулось к нему, книги все еще лежали на столе, но Лены в квартире не было.


9.

Тут что-то было не так.

Метелкин не мог понять элементарных вещей, а потому терялся.

Патологоанатом захлопнул толстую амбарную книгу.

— Есть еще вопросы?

— Извините, доктор, я еще в этих не разобрался.

— А что тут разбираться? Все ясно, как белый день. Умершего Акишина привезли в морг ночью. Никаких вскрытий по ночам не делают. Утром приехала дочь покойного, привезла заключение онкологического центра, где лечился Акишин. Нам и без вскрытия стало ясно, что старик прожил лишних полгода. К тому же родственники отказались от вскрытия. Это их право. Мы выписали свидетельство о смерти и подготовили труп к захоронению. Что тут непонятного.

— Я ничего не знал о существовании родственников. Акишин был одиноким человеком.

— Все мы одиноки, пока живы. Коршуны слетаются на падаль, когда есть чем поживиться.

— Возможно, вы правы. Извините.

Не солоно хлебавши, Метелкин вернулся в свою контору. Настя встретила его холодным взглядом.

— Ну что?

— Ничего, вскрытие Акишину не делали. У него был рак, он наблюдался в онкологическом центре. Но это неудивительно. Слепцов говорил твоей подруге, что Акишин при смерти. Так оно и вышло. Но даже из своей смерти он сумел сделать сенсацию. Удивительно другое. У Акишина появилась дочь. Вопрос. Если бы дочь жила в Москве, то о ней все знали бы. Если она приехала с периферии, то как успела попасть в морг в восемь утра, когда о смерти композитора стало известно в семь часов из утренних новостей. Позвонили? Кто? Он умер в девять вечера. Тело увезли в морг в одиннадцать. Милиция, протоколы. Никакой дочери среди свидетелей не было. Те двое, что сидели рядом с ним, испарились, и никто их раньше не видел. Может, позвонить Марецкому на Петровку? Ему проще разобраться в этой истории.

— Делать Марецкому больше нечего. У нас нет ни одной зацепки. Придется давать взятки.

— Кому?

— В поликлинике, в ЖЭКе. Кто-то должен быть прописан в его квартире. Где его завещание? Мы ничего не знаем, кроме того, что Новоселова публикует статьи о композиторе с фотографиями до и после смерти, хотя я сама присутствовала на вечере и разыгрывала из себя репортера. Новоселову я там не видела.

— Состряпать статью можно с чьих-то слов, если есть талант.

— Согласна. Но почему она в него так вцепилась? Умер человек, и забыли. Нет, насаждают всякие небылицы, связанные с Акишиным.

— Слепцов старается. Он был его другом, а статьи пишет любовница. Причем, стилистика и язык схожи со статьями, опубликованными в Екатеринбурге и Кургане.

— Не его стиль. Тут вот что интересно, Жека. Дамочка, сидевшая рядом с Акишиным в зале, исчезла. Ее больше никто не видел. На похоронах ее не было. Ты и я снимали похороны видеокамерой с разных ракурсов. Десять раз просматривали пленки. И вот фотографии, напечатанные в журнале.

Настя перевернула журнал и ткнула в снимки пальцем.

— Вот она склонилась над гробом и целует Акишина в лоб. С.гробом прощались все, но никто покойника не целовал.

— Точно, точно.

— Смотри внимательно, Женечка. Фон разный. Эту фотографию могли сделать не на кладбище, а в морге без свидетелей. Вопрос второй. Кто ее делал, и как она оказалась в руках Новоселовой, а потом на страницах солидного журнала. И везде Новоселова задает вопрос: «Кто эта прекрасная незнакомка?» Ну если ты ее фотографируешь на похоронах, то подойди и спроси. Я так и сделала бы. Извините, я старая знакомая усопшего, но вас вижу в первый раз. Спасибо, что пришли, давайте познакомимся. Ничего подобного. Она ребусы сочиняет. Фотографирует помойку, а потом задает вопрос читателю: «Догадайтесь, где она находится?»

— Кстати. Новоселовой на похоронах тоже не было. Статьи она пишет вслепую, а снимки ей приносят фотографы, — предположил Метелкин.

— Где они взяли фотографию с поцелуем? Не окажется ли потом, что эта прекрасная незнакомка и есть дочь покойного композитора. Не готовит ли Новоселова нам бомбу?

— Вот это в ее стиле, — подтвердил Метелкин. — Так она и делает. Но после ее статей всегда появляются жертвы. А какие здесь могут быть жертвы?

— Тот же прием с точностью до наоборот. Сначала жертвы, потом разоблачения.

— Ты слишком хорошо о ней думаешь. Язык у бабы острый, резкости и смелости хватает, ситуацию чувствует, но интриги плести не может. Идея, что пришла тебе в голову, — гениальное решение. Ты даже сама этого не поняла. Случайно с языка соскользнуло.

— В чем же гениальность?

— Гениальность, как считал один из великих, это внезапное проникновение в истину. Обрати внимание, внезапное. Эврика! Открытие.

— В таком случае, Жека, ты сам сделал открытие. Теперь мне понятно, зачем ей нужен Слепцов. Из ее идей он плетет интриги, и они их претворяют в жизнь. Петелька, крючочек, петелька, крючочек и вяжется самобытный рисунок, способный удивлять и даже поражать.

— Ну, рисунка мы пока никакого не видели. Лишь наброски, похожие на паутину. Но при таком альянсе может что-то получиться. Теоретики спутались с террористами и в семнадцатом грянула революция. Масштабы в нашем случае не те, по порохом запахло.

— Будем ждать. Скоро грохнет. Знать бы, где…


10.

Везунчикам должно везти. Старый нумизмат оказался порядочным человеком и сказал Слепцову так:

— Три империала весят чуть больше троицкой унции. Сегодня троицкая унция золота на рынке стоит около семисот долларов. Готов заплатить вам полторы тысячи за три монеты с портретом Николашки, так как это не только чистое золото, но и раритет, сохранившийся в идеальном состоянии.

Слепцов не умел торговаться. Обманывают его или нет, он не знал. Обычно верил людям, если они ему нравились. И потом, что такое три монеты, когда его запас составлял пять тысяч империалов плюс три каких-то ограненных булыжника и горсть бриллиантов.

Писатель получил деньги и ушел в запой. Лене он не звонил, и она ему не звонила. Впрочем, он никого не хотел видеть кроме себя любимого в зеркале с зубной щеткой в руках.

Однажды вечером тоска его так заела, что он отправился в знакомый бар. Полина готова выслушать его за ночной тариф и даже пару раз поддакнуть ему в нужном месте. Без привычного занудства жизнь слишком пресная. Надо погундеть, всех раскритиковать и назвать своими именами.

Помогало. Сразу становилось легче, будто камень вывалился из-за пазухи.

В баре его встретила знакомая толстуха.

— Привет, красавчик. Редко ты о нас вспоминаешь. Странно. Ребята твоего типа обычно втягиваются в процесс, потом за уши не оттащишь. Согласись, ведь только с нашими девочками можно не стесняться и расслабиться полностью, не думая о последствиях.

— Мне нужна Полина.

— Бог ты мой, и не тебе одному. У нее третий день отгулы. Мамашка померла. Сам понимаешь.

— У нее умерла мать? Как же она теперь с ребенком одна?

Женщина помолчала, даже жвачку прекратила жевать.

— Это кто тебе про ребенка рассказал?

Сутенерша треснула себя ладонями по толстым ляжкам и рассмеялась. Гоготала долго, показывая золотые коронки.

— Ну, фантазерка! Во дает!

— Она мне ничего не говорила.

— Брось, мужик. Полинка потомственная шлюха. Ее мамаша когда-то была тоже при делах, пока ей рожу не расписали пером злобные таганцы. Полинку она сама на панель привела, когда соплюшке четырнадцать исполнилось. Последние годы Манька совсем опустилась. С бомжами по подвалам жила, вот теперь подохла. Отмучилась. Через пару дней Полинка вернется. Здесь ее жизнь. А денег у нее хватает. Девочки любят свою работу. Другой им и не надо. Никаких детей у нее нет и не было, а денег хватало.

— Значит, и университет она не заканчивала? Толстуха опять рассмеялась.

— Ну ты чудак, парень. Ты пошутил, я пошутила, но в итоге-то у вас сладилось, раз ты ее опять хочешь. Клиент у Полинки был постоянный. Профессор. Настоящий. Вот мы ей и дали погоняло «профессорша».

Слепцов повернулся и ушел. Он ничего понять не мог. Полипа потомственная шлюха? Умная женщина… Она-то умная, а он полный идиот, да еще самодовольный. Выдумал какую-то учительницу с ребенком и сам поверил в собственный вымысел. Психолог хренов, ни черта в жизни не понимает, а люди для него как были загадкой, так и остались. За пятый десяток перевалило, а он все в алые паруса верит.

Лена права. Ни черта он в этой жизни не смыслит. По дороге он купил себе коньяк, пришел домой, взял стакан и сел за стол.

Книги об Угрюмове он сбросил на пол.

Через два дня запой кончится, и эти книги он аккуратно поднимет с пола и начнет их внимательно читать, тщательно делая выписки и подчеркивая важные места.

Начнет рождаться его новый шедевр.


11.

Встреча состоялась на квартире Аллы Комоловой. Увидев трехкомнатные апартаменты, Метелкин не удивился. Тысячи книг, разложенные по стеллажам, старинная мебель, хрустальные люстры, отполированный паркет. Смешно было бы увидеть такую даму в скромной «двушке» спального района. Здесь пахло стариной, богатством и благополучием.

С другой стороны, хозяйка вполне современная модная женщина, выглядела несуразно в окружении антиквариата.

Хозяйка уловила ход мысли гостя и тихо сказала:

— Это квартира моего отца. Он историк и публицист. Сейчас живет на даче, там и работает. Я жила у мужа и переехала сюда после развода. Отец меня приютил. Проходите, господа, и устраивайтесь.

В просторной гостиной хватало мест. На столе лежала книга с сотнями закладок, тут же валялись листочки бумаги, исписанные бисерным почерком.

Гости устроились на мягком диване, обитом гобеленом. Тут не хватало только табличек «руками не трогать».

Столик-каталка был уставлен сладостями, кофейниками, молочниками и крошечными фарфоровыми чашечками. Но даже в домашней обстановке Алла ходила в туфлях на шпильках, да и гостям не предложила снять обувь и сменить ее на тапочки.

— Ты уже прочла? — спросила Настя, увидев книгу на столе.

— И не один раз. Хотите кофе?

— Чуть позже, какое впечатление?

— Полный бред! Но написано виртуозно и очень убедительно.

— Вчера я заходила в «Дом книги», мне предложили придти завтра. Весь завоз продан. Ждут следующую партию. Как тебе это нравится, Алена? И это в то время, когда книжный рынок переполнен продукцией, — недоумевала Настя.

— Стечением обстоятельств это не назовешь. Акция продумана до мелочей. Смерть Акишина во время собственного юбилея в консерватории — уже сенсация. Его последняя симфония — событие в музыкальном мире. Даже коммерческие радиоканалы, специализирующиеся на попсе, и те получив право прокрутить в эфире шедевр Акишина один раз, воспользовались этим правом. А тут еще серия интригующих публикаций в одном из самых популярных женских журналов. Конечно, смерть великого, не побоюсь этого слова, композитора, не может обойти страницы солидного издания, читаемого столичной интеллигенцией. Но зачем нам подсовывают фотографии никому не известного парня и какой-то смазливой девчонки и всячески пытаются привлечь к ним наше внимание, как к загадочным личностям, имеющим прямое отношение к Акишину. Черт с ними. У Акишина много достойных друзей…

— Не друзей, а знакомых. Единственный человек, который его посещал, был твой муж, — поправила Настя, — а знакомые сидели в партере.

Алла взяла книгу и показала заднюю страницу обложки, с фотографией автора. Потом положила на стол журнал и указала на снимок, где тот же тип сидел рядом с Акишиным в зале консерватории.

— Теперь понятно, почему журнал прицепился к этому парню. Он был любовником Акишина и написал о нем книгу. Некий Саша Фальк. Дураку ясно, что это псевдоним, но очень необычный и хорошо запоминающийся. Появись еще одна книга с этим именем на прилавках магазинов, ее будут раскупать автоматически. Уверена, что в следующем номере журнала мы прочтем эксклюзивное интервью с автором нашумевшего бестселлера. Не ординарное интервью, а скандальное.

— Почему обязательно скандальное? — спросил Метелкин.

— Оно уже написано Новоселовой. И Фальк тут непричем. Он подставная кукла, пустое место. Книгу писал мой муж, Павел Слепцов. Он очень постарался, сумел изменить стиль, язык, манеру изложения. Но я знаю его слишком давно и печатала все его рукописи. От меня не спрячешься. Когда он увлекается сюжетом, то уже не думает о слоге. И здесь, в этой книге, хватает таких кусков, где явно видны все промахи Слепцова, а не кого-то другого. Но может, я ошибаюсь? Обратите внимание на издательство, опубликовавшее книгу. В нем были изданы первые романы Слепцова. Я хорошо знаю главного редактора и генерального директора, мы присутствовали с Павлом на презентациях и участвовали в ярмарках. Тогда мы были одним целым. Я решила развеять собственные сомнения и позвонила главному редактору. Наш разговор я записала на диктофон, так что предлагаю послушать его в оригинале.

Алла достала из ящика стола диктофон, положила его на стол и включила.

«…Сереженька, здравствуйте. Вас беспокоит уже бывшая жена писателя Слепцова.

— В курсе. Земля слухами полнится. Здравствуйте, Алла Васильевна. Чем могу?

— Зная вашу занятость и интеллигентность, не позволяющую вам бросить трубку сразу, хочу задать вам вопрос. Вам не кажется, что книгу «Ошибки молодости» написал Слепцов?

В трубке повисла пауза. Чувствительный микрофон улавливал вдохи и выдохи. Похоже, редактор курил.

— Кажется, Алла Васильевна. Однако сомнений больше. Павел Михалыч мог сдать рукопись в другое издательство под тем же псевдонимом и заработать в разы больше, чем заплатили мы. Если книгу написал он, то мне непонятны причины, по которым он решил от нее откреститься. Рукопись была обречена на успех, и не понимать этого Павел Михалыч с его опытом не мог.

— Кого же он подставил вместо себя?

— Согласно договору мы не имеем права раскрывать псевдоним автора.

— А если читатель хочет задать ему вопросы?

— На сайте нашего издательства есть раздел: «Форум». Находите нужного автора и задаете свои вопросы. Их скопилось там больше тысячи. Будет ли он на них отвечать или устроит встречу с читателями, либо пресс-конференцию, я не знаю. По его словам он очень занят. Пишет новую книгу. Кого он хочет подставить на этот раз, мы не знаем.

— Но вам его рекомендовал Слепцов?

— Трудно отрицать. Вы человек сведущий.

— А если я подам в суд на автора за клевету? Вы тоже скроете его настоящее имя?

— По официальному запросу суда или правоохранительных органов мы обязаны предоставить все сведения, которыми обладаем. Повторяю. Нужен официальный письменный запрос в юридический отдел издательства. Мы думали об этом. Дело в том, что автор четыре раза встречался с нашим юрисконсультом и адвокатами. Они пытались засыпать его вопросами, вызванными некоторыми сомнениями в реальности описываемых событий. Но он с честью выдержал испытания. В книге много шокирующих кусков, но не осталось живых свидетелей, готовых подтвердить или опровергнуть их. В некоторых случаях свидетели живы и они могут подтвердить факты. Вопрос в другом. Вспомнят ли они самого автора, описывающего эти события или нет, особого значения не имеет. Важно то, что в этих эпизодах нет клеветы. Они описаны очень подробно и точно. Обозначены настоящие имена, но не фамилии.

— Спасибо, Сережа, за откровенный разговор. Вы возьметесь и за следующую книгу Фалька?

— Без всякого сомнения. За две недели продана половина тиража. Мы уже планируем сделать допечатку. Еще пара таких книг, и мы выползем из кризиса.

— Удачи вам.

Хозяйка выключила диктофон.

— Что скажете?

— Скажу, Алена, что твой муженек ввязался в серьезную аферу, и как бы она не вышла ему боком.

— Я тоже так думаю, — согласилась Алла. — По утверждению Чехова, если на сцене висит ружье, то в третьем акте оно должно выстрелить, иначе незачем его вешать. Фотография Саши Фалька, сидящего рядом с Акишиным на юбилейном вечере, уже пальнула. Да так, что звон в ушах еще долго не даст нам покоя. Но есть вторая фотография — неизвестной красотки. Какую роль она должна сыграть в этой пьесе?

— Мы уже пытались установить личность этой особы. Похоже, что у Акишина была и есть дочь. Она приезжала в морг на следующее утро после смерти Акишина. По ее просьбе вскрытие не делали. Есть заключение онкологического центра. Акишин, действительно, страдал неизлечимой болезнью и смерть его закономерна. Дочь попрощалась с отцом в морге. Этот поцелуй в лобик сделан там.

Метелкин перевернул страницу журнала и указал на снимок в нижней части полосы.

— На похоронах ее не было, по она сидела в зале рядом с отцом. Найти мы ее не смогли. Завещание Акишина находится у его адвоката. Вероятно, в квартире кто-то прописан. Однако с ЖЭКом нам договориться не удалось. Вопрос: выстрелит ли второе ружье? Если общественности станет известно о существовании дочери, то нетрадиционная ориентация Акишина вызовет законное сомнение. Всем известно, что детей у Акишина не было. Откуда взялась дочь? И не кажется ли странным поведение Акишина на юбилее. По правую руку от себя он сажает любовника, а по левую дочь.

— У Акишина не спросишь. Он мертв. Автор откровенного поклепа недоступен. Впрочем, как мы установили, он даже не автор, а подставная кукла. Дочь тоже недоступна и вероятно играет ту же роль подставной куклы. На все вопросы нам могут ответить только Слепцов и его любовница Елена Новоселова. Но они нам ничего не скажут. Противники более чем достойные. Похоже, им помогает сам дьявол. Мы даже представить себе не можем, какую бомбу они готовят. Акишин — пробный камень. Можно сказать, отработанный материал. На нем долго не продержишься. Такие песчаные замки на пляже быстро сдувает ветром или смывает волной. Нужен новый взрыв. И не менее мощный.

— Все правильно. Женя, — согласилась Алла Васильевна, — но меня интересует только мой муж, и я хочу его спасти от падения в пропасть.

— Для этого есть только один способ. Бить врага его же оружием. Новоселова боролась с уральской мафией, понимая, что ей такая задача не по зубам. Она сделала правильный вывод. Надо натравить пауков друг на друга, и они сами истребят один другого. Один из местных воротил, на которого она объявила охоту, уже пал жертвой, поставленной ею ловушки. Ее схема сработала. Нам надо сделать то же самое. Вбить клин между Новоселовой и Слепцовым. Как? Я еще не знаю. Союз крепкий. Нужно постараться.

— И довести дело до логического конца? Как на Урале? — ехидно поинтересовалась Настя. — Вот только Павел не бандит и на убийство не пойдет, а Новоселова сделает это легко, если он выскользнет из-под ее влияния.

— Нужна страховка, — уверенно произнесла Алла.


* * *

В те минуты, когда проходило это совещание, в квартире Слепцова открылась входная дверь. Он, увлеченный работой, этого не услышал.

Лена вошла в комнату и застыла возле двери.

Слепцов оброс, не брит, не причесан. Таким она видела его впервые. Босиком, в немыслимых штанах. Под столом груда пустых бутылок, кругом грязная посуда. Но главное стол. На столе лежала толстая пачка исписанной бумаги и оставленные ею книги с закладками, на полу валялись схемы, похожие на генеалогические деревья знаменитых родов.

Слепцов писал в надетых на кончик носа узеньких очках. Внезапно он перестал писать и резко повернул голову.

— Привет, лунатик. Сомнамбулический процесс в разгаре?

Он промолчал.

— Ты мне нравишься. Слепцов. Очень.

— Это пройдет.

— Дурак. Я тебя люблю, — прошептали ее губы, а в глазах появились слезы.

Он бросил ручку, подошел к ней и, подняв на руки, начал кружиться по комнате. Девушка крепко обняла его за шею. Попробуй, разорви. Дудки!