"Сломанные побеги" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

Часть II

ГЛАВА I

Девушка кричала, пыталась сопротивляться, кусаться, брыкаться, но ее слабые потуги не имели успеха. Трое кровожадных мужиков с красными бешеными глазами рвали на ней одежду и швыряли жертву, словно мяч по углам комнаты. Один поймает, отшвырнет другому. Длинные косы растрепались, она выбилась из сил. У порога лежала старуха в бессознательном состоянии. На нее никто не обращал внимания, потешались над молоденькой, хорошенькой девушкой. Озверевшие дикари не могли пройти мимо соблазна.

Обессиленную, изнасилованную и избитую ее бросили посреди комнаты и принялись за холодильник и погреб. Забрали все продукты, набив ими полные мешки из-под картошки, которую рассыпали по подвалу. На ходу грызли сало и соленые огурцы своими гнилыми зубами. Нецензурная брань, хриплые выкрики, рыгание и грубое рявканье сотрясали старый дом, не слышавший дурных слов много лет.

Дверь распахнулась. Из сеней подул холодный сырой воздух. В проеме появилась голова четвертого.

— Кардан! Уходим. Я достал машину.

— Хватаем мешки и рвем когти.

Возня прекратилась, хриплые голоса заглохли. С улицы через открытые настежь двери послышался рокот мотора и тишина.

Прошло время. Девушка приподняла голову. Перед глазами плавали красные круги, огромная комната качалась на волнах.

По деревянной скрипучей лестнице со второго этажа спускалась другая девушка и тоже очень хорошенькая. В руках она сжимала десятизарядный армейский карабин.

— Почему ты их не убила, Анна? — сдавленным голосом спросила лежащая на полу истерзанная жертва надругательства.

— Я не умею стрелять, Маша. Ты жива? Они ушли?

— Что с бабушкой?

Анна долго еще стояла на ступенях и прислушивалась. В глазах был страх, руки дрожали.

Маше удалось встать и, хватаясь за стену, она подошла к столу, где возле опрокинутого стула лежала старуха.

— Она дышит. Нужен врач.

— Где же мы его возьмем. Ночь на дворе. А где твоя мать?

— Не знаю. Она вышла открывать дверь, потом ворвались они. Выйди на крыльцо.

Анна, не выпуская из рук винтовку, спустилась с лестницы и направилась к распахнутой двери. По дому гулял промозглый осенний ветер. На улице шел дождь. Лило как из ведра, сверкала молния.

Этот день, тринадцатого октября тысяча девятьсот семьдесят восьмого года для многих стал незабываемым и судьбоносным.

Анна нашла свою родную тетку мертвой с проломленной головой, лежащей в неестественной позе в сенях. Она отставила винтовку в сторону и склонилась над мертвым телом. Здесь уже врачи не помогут.

Девушка вернулась в дом.

— Машенька, твоей маме уже не поможешь. Они ее убили.

Маша вскрикнула и потеряла сознание.

Анна принялась искать нашатырь, бинты, лекарства. Она приезжала в дом к бабушке и тетке не чаще раза в год. На день рождения бабушки. Сегодня был тот самый день. Роковой день. Где в доме хранилась аптечка, она не знала. И вообще, что может сделать напуганная и растерянная молодая женщина, видя перед собой труп и двух беспомощных существ со слабыми признаками жизни.

И все же помощь подоспела. Если это можно назвать помощью. В дом ворвались четверо милиционеров.

— Они здесь были? — спросил капитан, осматривая комнату.

— Уехали на машине в сторону шоссе. Нам нужна медицинская помощь.

— Ладно. «Скорую» вызову по рации из машины. Лейтенант, останешься здесь, поможешь и допросишь. Мы двигаем дальше по следу. Возьми аптечку в машине. Живо!

У лейтенанта еще молоко на губах не обсохло. С виду неуклюжий паренек, но действовал он активно. Старушке перевязали голову и переложили на диван, девушку привели в сознание с помощью нашатыря.

— Капитан вызовет «скорую»? — спросила Анна.

— Не сомневайтесь. И бандитов поймает. Железный мужик. Орден «Красной звезды» имеет. С бандитами быстро разбирается. Вижу, они харчами здесь заправлялись.

— Это все, что вы видите? — удивилась Маша, едва сдерживая гнев. — Они мою мать убили, бабушку оглушили и надо мной надругались. Где вы раньше были?

— Зря вы так, барышня. Из шести опергрупп мы единственные, кто взял правильный след. Сколько их было?

— Четверо, — уверенно сказала Анна. — Я видела их в окно со второго этажа, когда они уезжали. Трое хозяйничали в доме, а четвертый искал машину. Я это из разговоров поняла. Потом он пригнал газик и увез тех, что здесь бесчинствовали.

— Имена какие-нибудь слышали?

— Клички. Одного звали Снегирь, второго Керя, третьего Кардан. Как звали того, что бегал за машиной, я не знаю. Это вы должны знать, за кем гонитесь.

— Опасные рецидивисты. Прожженные бандиты. Каждый приговорен к вышке. Троих я определить могу. Главарь Кардан. Самый авторитетный. Богданов Петр Данилович. Проходил по пяти статьям, в том числе и по убийствам. Снегирь. Пилепчук Родион Мефодиевич. Проходил по четырем статьям. Керя. Запашный Кирилл Валерьянович. Тоже фрукт серьезный. Всем им оставалось сидеть еще не менее десятка лет. Вчера они бежали из колонии Н 240/2.

— И вы не знаете четвертого?

— Проблема в том, что из лагеря бежало шесть человек. Троих мы установили. Двое пропали. Возможно, отделились и пошли другим путем. Вот и гадай, кто из троих остался с этими головорезами, а кто отделился. К утру выясним. Капитан Смоляков их накроет. Далеко не уйдут. А теперь скажите, чей это карабин стоит в сенях?

— Дезертиры бросили. Мама его на огороде нашла, — объяснила Маша. — Тут много всякой нечести по лесам бродит. Решили оставить себе, на всякий случай.

— И бандиты его не забрали?

— Они его не видели. Он на стене висел в моей комнате на втором этаже. Наверх бандиты не поднимались.

— Как же он в сенях оказался?

— Спросите у сестры.

Лейтенант перевел взгляд на Анну.

— Все сидели за столом. Отмечали бабушкин день рождения. Запозднились. Я приехала из Свердловской области. Работаю на копях. Берилл добываем для атомной промышленности. Дорога была неблизкой, устала, и пошла наверх спать. Меня разбудил шум. Мужская ругань, грохот посуды. Я очень испугалась. Схватила ружье. Но я не умею им пользоваться. Вниз спускаться побоялась. Я беременна, на пятом месяце. Не за себя боялась, за ребенка. Когда решилась, то увидела в окно, как они удирают.

— В машине не могли сидеть еще люди?

— Нет. Дверцы были открыты. Никого, насквозь просматривалась.

— Опасное здесь местечко. Окраина города, дальше тайга. Но карабин я у вас конфискую. Потом установим, какой воинской части он принадлежал.

Вскоре приехали врачи. Бабушку забрали в больницу, мать в морг. Лейтенант тоже уехал. Маша пришла в себя окончательно и от помощи отказалась.

Девушки остались вдвоем.

— Зачем ты врешь, Анна? Мы вместе ходили на стрельбище. Ты стреляешь лучше меня. Забыла студенческие годы? А я все помню. Ты же в горном институте училась, в экспедиции ходила. А там ружья даже лаборантам выдают.

— Я жду ребенка, Маша. Тебе этого не понять. Мне уже двадцать восемь.

— Будешь рожать без мужа?

— С мужчинами в нашем роду никому не везло. Может

тебе посчастливится семьей обзавестись. Тебе еще двадцать пять только. От изнасилования пока никто не умирал.

— А как же моя мать?

— Винтовка не смогла бы ее спасти. Ее убили на пороге, когда она дверь бандитам открыла. Могла бы этого не делать. Засовы здесь крепкие и беглые каторжники не стали бы терять время на взлом дома. Рядом такие же стоят. В ее смерти мы не виноваты. Бабушка выкарабкается, а ты скоро забудешь о налете. Неприятно, конечно, но не стоит из этого делать трагедию. Или обидно, что тебе одной досталось, и я не разделила с тобой участь жертвы?

— Завтра утром я провожу тебя на автобус. И очень тебя прошу, никогда больше не приезжай к нам.

— Как хочешь. Глупая ты баба. Сестрами так не разбрасываются. Бабушке семьдесят семь исполнилось. Она двух мужей схоронила, старшую дочь, теперь твою мать, младшую похоронит. Если только перенесет это горе. Не долго ей небо коптить. Нас всего двое осталось. И ты нас разлучить хочешь? А кто тебе поможет? Ты сельская учительница, а у меня карьера, связи.

— Ты уже мне помогла сегодня. Долго буду помнить. И бабушке помогла и своей тетке. Хватит с меня твоей помощи.

— Что ж, как знаешь. Мне от тебя ничего не надо. Я в себе уверена. А как твоя судьба повернется, еще неизвестно.

— Ничего, я выносливая. Выдюжим, как-нибудь. А теперь мне надо лечь.

Лейтенанта звали Иван Крапилин. Он пришел через день. Маша только вернулась из школы. Директор пообещал ей помочь с похоронами матери. Бабушка лежала в больнице с сотрясением мозга и Маша ей так и не решилась сказать о смерти дочери.

Одной тяжело. В школе ее любили, сочувствовали, но там тоже работали только женщины. Какая от них помощь.

— Вы меня извините, Маша. Начальство требует протокол. Мы же его так и не составили.

Он очень неловко себя чувствовал. Девушка в слезах, у нее горе, а он с протоколом.

— Понимаю. Заходите.

Лейтенант вошел и представился. В доме чисто, порядок, все стоит на своих местах.

— Я вот еще о чем подумал, Маша. Договорюсь я со своими ребятами из отделения. Кому-то надо нести гроб. И вообще, мужская сила потребуется. Мужики у нас простые работают, бескорыстные, так что на сей счет не беспокойтесь.

— Спасибо, Ваня. От помощи не откажусь. Впервые вижу милиционера, который обращается на «вы» к потерпевшим.

— Стеснительный я. Неловко людям надоедать.

— Вы на службе. Скажите, а бандитов вы поймали?

— Матерые волчары. Подмога шла очень долго. Опозорились. Если бы капитан меня здесь не оставил в ту ночь, то мы с вами не встретились бы. Двоих ребят они убили. Топорами зарубили и оружие забрали. А капитана раздели догола. Привязали к березе и высекли прутьями, как мальчишку. Вся спина в кровавых подтеках. Настоящие звери. Капитан чудом выжил. В больнице сейчас. Плачет, как пацан. Такого надругательства никто еще не испытывал. Уже лучше бы убили при задержании. Достойная смерть. Но надругательство… Погоны с кителя сорвали и в рот ему запихнули, потом в сапоги вместо стелек звездочками вверх и плясать заставили. Конечно, я не имею права вам об этом говорить, но над вами тоже надругались.

— Значит, их не нашли?

— Нет. Но мы их найдем. Теперь нам имя четвертого известно. Два трупа в тайге нашли. Похоже, их свои же и прикончили. Слабаками оказались, не выдержали нагрузок. Удачный побег — редкость. Тайга, болота, хищники, надо уметь ориентироваться по звездам, по коре деревьев. Только очень сильные, выносливые и целеустремленные способны уйти от погони. Обессиленных убивают. Тут либо пан, либо пропал.

— Страшные звери. Нелюди.

— Согласен. А где ваша сестра?

— Уехала домой. За ее показаниями придется ехать на изумрудные копи.

— А кто о ней знает, кроме меня и вас?

— Никто.

— Никуда я не поеду. Припишем ее показания вам. Ничего особенного она не видела и не слышала, о чем вам могло быть неизвестно. Она же не пострадала. Как насчет медицинского обследования?

— Поздно уже. И стоит ли упоминать об изнасиловании. Что это меняет в сравнении со зверствами, учиненными ими над вашими сослуживцами. Лишних годков им не прибавят, а я буду опозорена на весь город.

— На годки им уже рассчитывать не придется. Поймают и к стенке поставят. Я бы сам согласился взять в руки винтовку и стать палачом.

— Я с вами солидарна. Моя мама всю жизнь делала людям только добро. Кто дал им право обрывать чужую жизнь. Недавно ей исполнилось сорок шесть лет. Мечтала на моей свадьбе погулять, внуков нянчить… Ладно, не будем терять времени. Приступим к делу.

Они сели за стол, и лейтенант раскрыл свой планшет.

Врач улыбался, а Маше хотелось плакать.

— Поздравляю вас, дорогая. Четырнадцать недель. Поздновато пришли. Неужто симптомов не ощущали?

— Сомневалась до тех пор, пока во время урока не стошнило. Вы уверены, что я беременна?

— Голубушка, я тридцать годочков здесь работаю. Целую армию будущих солдат на белый свет вывел. Мне ли сомневаться.

— Послушайте, доктор. Я не хочу рожать. Можете мне помочь?

Улыбку с добродушного лица седовласого, полного мужчины в белом халате, будто губкой стерли.

— Не шутите так, милочка, — он глянул в медицинскую карточку, — Мария Николаевна. Хочешь жизнь себе поломать?

— Вся жизнь еще впереди, Василий Василич. Мне только двадцать пять. Я не замужем. Беременность не желательна. У меня есть парень. Любит меня. Что я, по-вашему, должна ему сказать?

— Приведи его ко мне, Маша. Я сам с ним поговорю. Тебе нельзя делать аборт. Плеваться медицинскими терминами я не буду. Организм у всех женщин разный. Строение тоже. Сделаешь аборт, — лишишься детей навсегда. Потом до конца дней жалеть будешь, в старости стакан воды никто не подаст. Мужики мрут как мухи. У нас не Япония. Муженек тебя не переживет, даже если моложе на десяток лет будет. Они умеют только губить свое здоровье. Карьера, водка, сигареты, работа на износ. Ты видела мужчин в поликлиниках? Им некогда.

— Вы же лучший врач в городе. Неужели не можете сделать аборт?

— И даже думать об этом забудь. Пойдешь к повитухе, заодно и гроб закажи. Умрешь от кровотечения или от заражения крови. Тебя Бог создал не для абортов. Можно диву даваться, как ты сумела забеременеть. Такие, как ты пороги околачивают, мечтают родить, но безуспешно. Бог дал тебе такое счастье, а ты затоптать его хочешь. Только не с моей помощью. Соучастником убийства быть не хочу. Седины не позволяют. Иди и подумай, как следует. Ко мне придешь на следующей неделе. Без талона. И выкинь дурь из головы. Сходи в церковь, помолись, свечку поставь. Сними грех с души.

— В церковь не хожу. Я учительница.

— Дура ты, а не учительница. В храме тебе учить некого. Там все равны. Ступай.

Маша встала и вышла как побитая собака.

На улице ее поджидал Иван. Сегодня он был в штатском.

— Ты что следишь за мной?

— Не слежу, а беспокоюсь о тебе. Пришел к тебе, а бабушка мне сказала, что ты в больницу поехала.

— А она откуда знает?

— Она все знает. Женщина мудрая. По твоим глазам прочитала.

— Все вы все знаете, одна я ничего не знаю.

— Ты чего, Мария, на меня Полкана спускаешь?

— А то, Ванечка, что замуж я за тебя не пойду. Ребенок у меня будет. Продолжу род бандитов. Рожу монстра с глазами дьявола и он всех нас сожрет.

— Дети монстрами не рождаются и родителей себе не выбирают. Рожай. Я не против.

— Милиционер будет воспитывать бандитского ублюдка.

Какое благородство. Нет, спасибо за заботу, благородный принц. Если уж буду рожать, то сама воспитаю ребенка. Бабушка, дай Бог ей здоровья, поможет. Как-никак Смольный институт благородных девиц закончила, на пяти языках разговаривает, французскую кухню знает, пироги вкусные печет, детей воспитывает лучше любого учителя.

— Но зачем же меня прогонять?

— Это ты сейчас такой благородный, пока молод и влюблен. Пройдут годы, и ты мне этого не простишь. Не дай Бог, мой сын натворит что-нибудь, и ты вспомнишь, что он бандитский отпрыск.

Иван взял Машу за руку, но она резко вырвалась.

— Оставь меня в покое. Никто мне не нужен.

Через пять с небольшим месяцев у Маши родилась девочка и назвали ее Лилией. Так бабушка захотела.

Бог дал здоровья бабушке, и она учила правнучку по всем канонам дворянского воспитания. Мудрая женщина знала ответы на все вопросы.

В первый класс Лиля пошла без удовольствия. Она умела читать, писать, считать, говорила по-французски и по-немецки. В доме так было принято. По субботам мама с прабабушкой говорили по-французски, а по воскресеньям по-немецки. Если ребенок говорил с ними по-русски, они ее не понимали и не слышали. Приходилось учить языки. О школьный программе и говорить не приходилось.

В шесть лет Лиля читала наизусть «Мцыри» Лермонтова и знала все сказки Пушкина. А когда она прочла в классе «Незнакомку» Блока, мать вызвали к директору и тот возмущался и размахивал руками: «Ваш ребенок ищет истину в вине!» Маша получила нагоняй, а Лилю перевели во второй класс, не дав и месяца проучиться в первом.

Бабушка смеялась, а мать расстроилась.

Девочка росла вундеркиндом. Науки ей давались легко, уроки она не делала, а потому получала двойки, которые тут же исправляла на пятерки.

К шестому классу она перестала посещать библиотеку. Там не осталось ничего интересного. Матери пришлось возить дочь па книжную толкучку и покупать редкие книги втридорога, чем она подрывала и без того скудный бюджет. Но чего не сделаешь, чтобы дочь не попала в дурную компанию и сидела дома. Девочка ни с кем не дружила. С подругами скучно, мальчишки дураки.

Первая серьезная неприятность случилось с Лилей, когда ей стукнуло пятнадцать.

Она ездила в центр города в кино. Редко, но ходила сразу на три сеанса подряд, если шли разные фильмы. Тот фильм, который ей хотелось посмотреть, шел только вечерним девятичасовым сеансом. Ей не разрешали приезжать домой позже девяти вечера. Но соблазн был слишком велик, и девочка нарушила наказ.

Когда она вышла на улицу, было совсем темно. До автобусной остановки надо пройти три квартала, пользующихся у горожан дурной славой. Но что поделать, идти надо. Дома уже с ума сходят.

И Лиля быстрым шагом пошла по темным переулкам.

Денег осталось только на дорогу, сумочек она с собой не носила, так как косметикой не пользовалась. Она знала о своих достоинствах и недостатках. Первых гораздо больше, чем вторых. Густая толстая коса, огромные глазищи невообразимого цвета, вздернутый кокетливый носик и рисованные губки бантиком. Зачем ей косметика?

Двое парней подъехали к дому на мотоцикле, третий вышел из подъезда. Под фонарным столбом сверкнули лезвия ножей. Лиля прижалась к стене и окаменела. Двое на одного. Парень в ветровке сорвал с себя шарф и обмотал им левую руку, в правой он держал нож. Двое в кожаных куртках, что приехали на мотоцикле двинулись на него.

Самый момент бежать. Но девушка не тронулась с места. Она следила за развитием ситуации, как завороженная. Началась потасовка. Кипели страсти, раздавались грубые окрики, замелькали ножи. Девочка не испугалась, будто следила за сюжетом на экране, хотя все происходило в нескольких шагах от нее. Под ярким фонарем се хрупкая фигурка была отчетливо видна. Со стороны могло сложиться впечатление, будто ребята не поделили девушку и дерутся из-за нее.

Кто-то крикнул из окна: «Сейчас милицию вызовем!» Но разнять петухов было невозможно. Они сосредоточились друг на друге.

Взмах, удар, мимо, еще удар, выкрик. Один из мотоциклистов упал на землю и завертелся юлой, корчась от боли. Дрались озлобленно, каждый взмах ножа мог стоить жизни.

Издалека раздались сирены милицейских машин. Это не остановило дерущихся. Лиля, затаив дыхание, следила за боем. У нее пересохли губы, язык прилип к небу, но оторваться от завораживающего зрелища она не могла. Глаза сверкали искрами азарта, маленькие ручки сжались в кулаки. Второй парень в кожаной куртке вскрикнул и рухнул на землю. Лиля неожиданно для себя захлопала в ладоши и тут же замерла.

Победитель ее заметил. Их взгляды встретились. Пауза длилась недолго. Они смотрели друг на друга, и между ними пробежал ток. Не болезненный, но содрогающий душу. Сотни иголочек пробежались по коже, задевая каждый нерв.

Парень пришел в себя первым. Зашвырнув нож в кусты, он бросился к гаражам и растворился в темноте.

Лиля осталась одна. Завизжали тормоза милицейской машины. Девушка улыбалась. Она ничего не понимала. Ее о чем-то спрашивали, но она не отвечала. Потом приехала скорая помощь, суетились люди в форме и белых халатах, появились носилки. Из домов вышли самые смелые зеваки и наперебой галдели, как вороны на мусорной куче. Лилю усадили в машину и увезли в участок. Так впервые в жизни она оказалась за решеткой в «обезьяннике», где сидели проститутки, дебоширы и мелкая шпана.

О ней вспомнили утром, когда появился большой начальник из городского управления. Двойное убийство требовало вмешательства руководства.

Девочку привели в небольшую каморку, называемую кабинетом. За столом сидел подполковник с серьезным видом, а вокруг мельтешили подчиненные.

— Лиля? — удивился подполковник. — А ты как тут оказалась?

Девочка пожала плечами.

Он строго глянул на капитана.

— Вы продержали девочку всю ночь в обезьяннике?

— Она единственный свидетель, товарищ подполковник.

— Она ребенок, а не свидетель. У нее дома родители сходят с ума.

— Но ночью никто не мог ее допросить.

Подполковник ударил кулаком по столу.

— Молчать, олухи.

— Ты видела убийцу?

— Высокий черноволосый парень, кудрявый. Он отбивался. На него напали те, что приехали на мотоциклах в кожаных куртках. Парень шел по улице и никого не трогал.

— Но у него был нож?

— В переулке темно и я ничего не разглядела. Очень испугалась. Шла из кинотеатра к автобусной остановке. Все произошло внезапно. Я даже ничего не поняла. Потом приехала милиция. Это все.

— Ну? — рявкнул подполковник. — Нашли свидетеля. Она даже протокол не имеет права подписывать. Идиоты!

Подполковник встал.

— Я сам отвезу девочку домой.

Он взял Лилю за руку и вывел из кабинета.

В машине по дороге домой подполковник спросил:

— Мама разрешает тебе ходить на последний сеанс?

— Нет, крестный. Я самовольно. Очень хотелось посмотреть этот фильм.

— Какой?

— «Убийство в восточном экспрессе».

— Выдумки. Теперь ты видела настоящее убийство. Так оно выглядит в жизни. Агата Кристи писала сказки. Сытые буржуи умеют только фантазировать. Посадить бы ее на мое место в наши условия.

— Вот я и увидела разницу своими глазами.

— Рано тебе еще видеть черные стороны жизни. Еще насмотришься. Гладко только на бумаге получается. Кругом сплошные кочки. Голову свернуть недолго.

— Уже поняла. Буду обходить кочки.

— Трудно. Сейчас мать нам задаст.

— А ты ее тоже боишься, крестный?

— Боюсь, Лилек.

Мать плакала. Бабушка тоже.

Дочку впервые в жизни отшлепали и заперли в ее комнате на втором этаже. С милиционером тоже разобрались. Девочка слышала шум, вот только слов разобрать не могла. Уезжая, подполковник сказал Маше.

— Зря ты не вышла за меня замуж. Одной тяжело. У Лильки наступает переломный возраст. С ее характером ты ее не удержишь возле своей юбки. Она хочет видеть жизнь своими глазами, а не изучать ее по книгам. Естественный процесс.

— Ничего, Ваня, как-нибудь справимся.

— С чем? Или с кем? Каждый человек приобретает жизненный опыт в бурлящем потоке событий. В запертой комнате ничему не научишься. По учебникам хорошо математику учить. Девочка может погибнуть. Она ни к чему не приспособлена. У нее отсутствует инстинкт самосохранения. Люди бегут от опасности, а она остается наблюдателем. Знаниями без опыта грудь от ножа не защитить.

— Езжай, Иван. Твоя философия ни на что не годится. Ты до больших начальников вырос. Вот и позаботься о спокойствии граждан. В городе царит анархия. Слишком вольготно себя чувствуют бандиты в наших краях.

— Кучка милиционеров не может справиться с беспределом, если им не помогать, а упрекать, держа руки в карманах. Бороться надо всем вместе, тогда будет результат.

Иван сел в машину и уехал.

Переполненный автобус двигался с черепашьей скоростью, оставляя за собой клубы синего дыма.

Лиля сразу его узнала. Он прижал ее к задней стенке и криво усмехнулся:

— Попалась, красотка.

— Еще не ясно, кто из нас попался.

Девушка оставалась совершенно спокойной, только пульс участился, и не от страха, а от близости с парнем, о котором она все время думала. Коренастый блондин с серыми глазами и пушистыми ресницами.

— Хочешь, я тебе сломаю твою тоненькую шейку? Даже пикнуть не успеешь. Ты даже не упадешь. Толпа пригвоздит тебя к стене, а через пару остановок, когда я буду уже далеко, твой труп обнаружит какая-нибудь визгливая бабка.

— Мне твоя идея нравится. Так мы и сделаем.

Парень почувствовал, как что-то очень острое уперлось в его живот. Наглая ухмылочка сползла с его лица.

— Мне даже усилий не потребуется, чтобы проткнуть твой живот и выпустить потроха наружу. Блузку жалко пачкать. Новенькая.

— Убери нож, дура! На меня давят сзади.

— И не подумаю. Сам напросился.

— Знаешь, сколько тебе дадут за умышленное убийство?

— Ничего. Я несовершеннолетняя. К тому же я буду далеко, когда твой труп обнаружит визгливая бабка.

— Ладно, договорились. Я к тебе ничего не имею, и ты меня не видела.

— Видела. И очень хорошо запомнила. Даже знаю, как тебя зовут, и где ты живешь.

— Что ты от меня хочешь?

— Пробирайся к двери. На следующей выходим.

Парень подчинился. Они вышли на площадь. В двух десятках шагов у памятника стояла патрульная милицейская машина. У фонтана лавочки. Старушка кормила голубей. Остальной народ находился в движении. Два потока двигались в разных направлениях. И каждый из них от кого-то бежал, идя навстречу новой угрозе. Такой вывод можно было сделать, если всмотреться в лица пешеходов.

— Идем на лавочку, Яша. Там и поговорим.

Парень поражался смелости хрупкой девчушки. Напугать его трудно, он считался одним из самых отчаянных среди своих, но удивить его можно. Лиля оказалась из числа тех, кто умел удивлять.

Они сели на скамеечку у фонтана и парень не знал, что может выкинуть эта странная девчонка в следующий момент. К непредсказуемости он не привык.

Яша косо поглядывал на милицейскую машину. Но старался вести себя непринужденно.

Девушка положила нож ему на колени.

— Твой? Можешь забирать. Он мне не нужен. Я пользуюсь другим оружием. А ты дурак. Бросать окровавленное орудие убийства с отпечатками пальцев на месте преступления очень глупо. Скажи спасибо, что я его нашла раньше ментов.

По лезвию и наборной ручке можно определить, кто из бывших зэков его смастерил. Тропиночка проложена. Плюс отпечатки. Считай, визитку оставил ментам.

Яша быстро спрятал нож под курткой. Рубашка обагрилась кровью у пояса. Все же острое лезвие покарябало парню живот.

— Как ты узнала мое имя?

— Очень просто. Ты же вышел из дома, когда подъехали твои дружки. Спросила у старушек, где мне найти парня и дала твое описание. Они тут же тебя вспомнили: «Так это же Яшка Смоляков. К Пелагее приходил. Бабка у него здесь живет на пятом этаже. Парализованная. Митькина мать. Они навещают ее по очереди. А живут на Усиевича». Вот и все, Яша Смоляков. Ты в капкане. Каково будет узнать полковнику Смолякову о том, что его сынок убийца!

— Хитра, стерва!

— Выбирай выражения. Я ведь могла тебя сдать в тот же вечер. Я видела, куда ты закинул нож.

— Тогда бы тебя уже похоронили.

— Вряд ли. У меня свои защитники есть.

— Я знаю, как ты меня описала в ментовке. Курчавый брюнет.

— Папочка рассказал?

— Конечно. ЧП возле дома его матери. Скандал.

— И что не поделили между собой авторитеты?

— Авторитеты?

— Конечно. Не тебя же одного решили пришить. Три убийства в городе за два дня. Режут людей Бульбы. Значит, ты на него пашешь. А Бульба отвечать не торопится. Готовит сюрприз?

— И откуда ты взялась такая грамотная?

— Грамотная. Не чета тебе. Классов пять кончил?

— Все десять.

— А не скажешь. Тугодум. Ножичком размахивать научился, а о последствиях думать не умеешь. Почитай учебники по криминалистике, полезная вещь при твоей профессии. Человека из тебя уже не получится, а если хочешь вылезти из шестерок, то надо знать и понимать, чем силен враг и за каким углом он будет тебя ждать. Лезть на рожон дело нехитрое. Надо научиться заходить с тыла.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

— Школьница еще?

— Уже нет. В институт поступаю. На юридический. А тебе двадцать один и ты никуда не поступаешь. Так и проживешь с оглядкой всю жизнь. Правда, долгой она не будет. Сегодня отмахался, а завтра нож в спину получишь.

— Хватит каркать. Девчонкой моей хочешь быть?

— Это как? Трахаться с тобой по подворотням, пить водку на малинах, наблюдать за поножовщиной? Что тут интересного? Парень ты симпатичный, но больно грязный. Отмойся, тогда и поговорим. Если будет о чем.

Лиля встала и направилась к автобусной остановке. Яшино самолюбие было задето. Так просто он не сдавался.

Ленинград стал Санкт-Петербургом, вернув свое исконное имя и тут же был назван криминальной столицей России. Бабушка и мать решили не отпускать дочь на учебу. Пусть еще годок побудет дома на глазах. Совсем еще ребенок, страшно за нее.

Похоже, они совершили ошибку. Среди студентов ей было бы проще и легче. Здесь же она была предоставлена сама себе. Мать работала в две смены, бабушке шел девяносто третий год. А дочка взрослела, и удержать ее в четырех стенах становилось все труднее и труднее.

Говорить о раздвоении личности еще рано, но в доме Лиля была одним человеком, а среди новых друзей совсем другим. Назовем это дипломатичностью и гибкостью.

Лиле нравились хорошие рестораны. Яшка начал прилично одеваться. Она отучила его форсить и швыряться деньгами. Во всем нужна мера. Это он понимал, однако держать вилку в левой руке так и не научился. Слава Богу, не вытирал рот рукавом и знал, для чего предназначены салфетки. Если за столом присутствовали друзья, то им запрещалось разговаривать матом. Против жаргона Лиля не возражала. Он даже ей нравился. И сама любила поговорить на «арго», как она выражалась.

Лиля не считала нужным учить Яшку хорошим манерам.

Она говорила, что на том свете они ему не понадобятся. Он учился сам, наблюдая за девушкой, которая стала для него всем и вся.

Что значил он для нее, сказать трудно. Лиля была девушкой очень взрослой, и Яша чувствовал себя мальчишкой рядом с ней.

Потом произошло то, чего следовало ожидать. Поздним вечером в ресторан зашли трое. Пьяные друзья не все сразу поняли. Лиля не пила спиртного вообще и никогда не теряла бдительности. Можно называть это чутьем или инстинктом самосохранения, о котором упоминал ее крестный, и он сработал.

Лиля бросилась на Яшку, сбила его со стула, и в ту же секунду раздались автоматные очереди. Трое парней погибли на месте с рюмками и вилками в руках. Пострадали люди, сидящие за соседними столиками. Началась паника, крики, визг, переворачивались стулья, летели подносы из рук официантов.

Лиля схватила Яшку за руку и крикнула:

— Бежим через кухню.

И они, петляя по залу, сбивая посетителей, рванули к служебному входу. Лиля не выпускала его руку из своей и точно знала, куда надо бежать. Он едва поспевал за ней, плохо соображая, что происходит. Окончательно он пришел в себя в подъезде жилого дома в квартале от ресторана.

Помотав головой, он спросил:

— Что произошло?

— Ничего особенного. Твоих ребят приговорили к вечной жизни. Тебе повезло на этот раз.

— Ты спасла мне жизнь?

— Надолго ли? Не стоит благодарностей. Днем раньше, днем позже.

— Как ты нашла окно без решеток?

— Прежде чем куда-то ходить, надо знать не только входы, но и выходы. А в этот кабак мы ходим не в первый раз. Нельзя частить, Яшенька. Постоянство — признак ограниченности. Я не хожу в такие места, из которых не знаю, как выйти. Тебе нельзя иметь привычек. Любая привычка становится слабым местом. Ахиллесова пята. Любимый ресторан, баня, машина, кинотеатр превращаются в ловушки. Кто твой босс? Не пора ли ему позаботиться о своих людях?

— Я тебя с ним познакомлю.

Бульбой его прозвали из-за того, что звали Тарасом. Тарас Васильевич Рекайло. Вор в законе, человек старой формации, живущий по понятиям. Войну затеяли отморозки, не признающие никаких понятий, кроме своих собственных. Беспредельщики не признавали территорий и авторитетов. Времена поменялись. Перестройка коснулась и уголовного мира.

Старик с любопытством выслушал юную леди, которая в современном мировом порядке смыслила больше, чем он, несмотря на огромный опыт. Она неординарно мыслила. Не по-житейски, а с какими-то вывихами.

— Сколько тебе лет, дочка?

— Скоро семнадцать.

— Складно поешь. Только твои куплеты не ложатся на мою музыку.

— А вам и не надо чужих куплетов. Переведите стрелки с себя на соседа. Пусть его немного пощекочут. Уж он-то даст достойный отпор.

— Ишь, как выкручиваешь. Ладно. Ты своими планами с молодежью поделись. Я уже стар в эти игры играть. Собери, Яша, молодняк. Решайте сами, как поступать. Я вам мешать не стану.

И Бульба не вмешивался.

В городе действовали три группировки. Основное занятие — рэкет. Группировка Бульбы теряла своих людей. Он не отвечал на выпады конкурентов, так как не хотел связываться с мокрухой. Договариваться с беспредельщиками не имело смысла.

Но вот однажды на окраине возле свалки нашли три трупа. Двое парней из банды Зеленого застрелены. В их руках были зажаты окровавленные ножи. Третий умер от ножевых ран с пистолетом в руках. Он принадлежал к группировке Шархана. На следующий день разгромили ресторан Шархана, спустя сутки сгорел дом Зеленого. Началась война. Бульба не вмешивался. Все знали, что он мокрухой не занимается. Психологический расчет оказался верным. Отморозки не садятся за стол переговоров, они устраивают бойню без разбора.

Стоило наступить небольшому затишью, как кого-то из приближенных Зеленого убивали в спину. В тот же вечер погибал один из боевиков Шархана. Смерть настигала самых опытных, умных и жестоких. Вымирал костяк банды Зеленого и Шархана одновременно. Через полгода силы обеих группировок были истощены. Мелочь подобрала милиция.

Город успокоился и вздохнул с облегчением. Но рэкет не прекратился. Бизнесмены и торговцы продолжали платить дань. Сами платили без нажима и угроз. Бульба стал единственным хозяином города.

Зеленого посадили, а Шархан пустился в бега.

Милицию такой мир устраивал. К Бульбе претензий никто не имел. Поборы всю жизнь существовали. Главное, что порядок соблюдался, и никто ни на кого заявлений не писал.

Летом устроили торжественные проводы самой красивой девочки города Лили Казанцевой. Она уезжала поступать в институт.

Вторые проводы в корне отличались от первых. Скромный стол, слезы мамы и бабушки, крестик на шею и вокзал. Чемоданы до поезда донес крестный, подполковник милиции Иван Крапилин. Мама шла следом с платочком у глаз. Друзья Лили во главе с Яшкой стояли в стороне и наблюдали за процессией издали.

Когда поезд тронулся, заиграла музыка. Оркестр исполнял «Прощание славянки». Кого из пассажиров провожали с музыкой, так и осталось тайной. Только сам отъезжающий знал, с каким почетом его провожают в северную столицу.

Бесшабашная юность подходила к логическому завершению.

Общежитие университета занимало четыре этажа в старом сталинском доме на Литовском проспекте. Студенты жили по четыре человека в комнате.

Новый город, новые знакомства. Лиле казалось, будто она здесь родилась. Бабушка так много ей рассказывала о Санкт-Петербурге и в таких подробностях, что девушка прониклась духом города. Только теперь он имел совершенно другое лицо. Дома и памятники стояли на своем месте. Картины, которые Пиля видела на репродукциях, висели в музеях.

Но куда подевался романтизм? Где утонченная публика?

Стихийные рынки на улицах и у станций метро. Рестораны, набитые громилами в малиновых пиджаках, женские выкрики в подворотнях по ночам. В некоторых местах и вовсе не понимаешь, в какой город ты попал. То ли в Ташкент, то ли в Тбилиси.

Но Лиля умела закрывать глаза на недостатки. Она ходила по музеям и таскала за собой свою новую подругу. Их поселили вместе, в одной комнате. Они тут же понравились друг другу. Лиля поступила на юридический, а Лена Новоселова на филологический. Почти ровесницы, даже чем-то похожи, только одна темненькая, другая светленькая. И обе мечтательницы.

Экскурсии по музеям проводила Лиля. В Русском музее она рассказывала о передвижниках, в Эрмитаже о Рембрандте, Леонардо да Винчи, Рубенсе и Веласкесе.

Потом Пушкин, Стрельна, Петергоф и весь пригород. Династия Романовых от Петра Великого до Николая Второго была разложена по полочкам с невероятными подробностями.

— Я бы тебе и о Лувре рассказала, но туда на электричке не доедешь. Махнем в Париж после окончания института. Париж — моя мечта. Мне кажется, я уже сейчас могу пройтись по Парижу с закрытыми глазами и не заблудиться.

— Что тебе мешает? — удивлялась Лена. — Выходи замуж за состоятельного француза и живи в Париже. С твоими данными ты можешь найти себе любого жениха. А в Питере иностранцев больше, чем русских.

— И что я буду там делать? Стану домохозяйкой и послушной женой, зависимой от мужа? Нет. В Париж надо ехать равной статусу города. У тебя должны быть деньги, имя, положение. А мужей выбирают только по любви. Такую роскошь может себе позволить только независимый человек. А потом я не хочу выходить замуж за иностранца. Я люблю русский язык, литературу, поэзию, обожаю Пушкина и Достоевского, Сергея Есенина и Василия Шукшина. О чем мне говорить с французами? О Шукшине? Он не переводим.

— Ты такая умная, Лилька. Месяца не живешь в Питере, и сделала столько открытий для меня. А я год прожила и ничего не видела, кроме облезлых подворотен.

— Год?

— Да. Я же второй раз поступала. В прошлом году провалилась. Домой вернуться не смогла. Мать так в меня верила. Она считает, что ее жизнь не удалась. Может быть и так. Хотя наша семья хорошо обеспечена. Все надежды возложены на меня. Уж мне-то должно повезти в этой жизни. Я не решилась написать ей о провале. Осталась в Питере, работала дворником. И вот теперь поступила со второго захода.

— Молодец, Алена, добилась своего. Целеустремленность — главное качество в человеке. Все остальное нарабатывается с годами. Если есть цель, то ты обязан ее достичь любой ценой, не взирая на последствия. Только так ты сможешь жить полноценной жизнью. Сила и уверенность в себе и собственной правоте могут приносить удовлетворение. Все остальное — приходящее и уходящее.

— А как же любовь?

— О любви думать рано. Любовь — та же цель. Вся разница в том, что ты ее перед собой не ставишь. Она тебя сама найдет. Как правило, там, где ты ее не ждешь. Но ты должна быть к ней готова. Жизнь, застигнутая врасплох, — потерянная жизнь.

— Зря ты поступала на юридический. Тебе надо было идти на психологию или философию.

— Я уже выработала свою философию. А психологию изучают и на юридическом в достаточной мере. К тому же я увлекаюсь криминалистикой. Тяга с детства. Даже судебной медициной интересовалась. Но будущее патологоанатома меня не прельщает. Грубая работа для моей тонкой души. Потрошить трупы должны мужики.

— А юриспруденция — женская работа? — удивилась Лена. — Сколько у вас девушек на курсе?

— Две. Вторая поступила по блату. У нее папочка не последний человек в питерской прокуратуре. Надо поддерживать с ней связь. Я уже написала за нее сочинение на вступительных экзаменах. Дура дурой.

— И как тебе это удалось сделать?

— За то время, которое дается на сочинение, я могла бы написать пять. По одному на каждую тему. А эта кумушка сидит, в носу ковыряет. Я ей отдала свое, взяла ее бланк, переложила ручку в левую руку и написала второе сочинение.

— Левой рукой?

— Мне все равно, какой писать. Но почерк получается разный. Эксперименты начала делать еще в шестом классе, когда прочла книгу о почерковедческих экспериментах. Глупости. Эксперты утверждают, будто очень легко определить левшу и почерк человека, писавшего левой рукой без практики. Я с этим не согласилась. Начала развивать левую руку. И у меня получилось.

— Ты права, Лиля. Поступила туда, куда нужно. А вот я не уверена, что стану журналисткой. Очень хочется, но таланта не хватит.

— Посмотрим. Я к тому же хороший критик. Умею быть непредвзятой и смотреть даже на собственные деяния со стороны. Это важно. Самодовольство, самоуспокоение, снисхождение к самому себе — страшная штука. Именно из таких людей получаются неудачники. Если ты простишь себе ошибку, — это не значит, что ее простят другие.

— Странно, — протянула Лена. — Мы с тобой ровесницы, а у меня складывается впечатление, будто я разговариваю со взрослой, опытной женщиной.

— Раннее развитие, Алена, еще не опыт. Так, вершки. До корней еще далеко. Взрослые опытные люди устойчивы и плохо поддаются чужим убеждениям. А я менялась постоянно. Не с годами, а с месяцами. И еще неизвестно, как я буду смотреть на мир через год или два. Тебя это тоже касается. Так что мы ровесницы. Остается только радоваться. Нет ничего хуже, чем превратиться в зануду с возрастом. Бойся занудства. А по сему, лекцию можно считать законченной. Собирайся, и пойдем в кино. Сейчас наши сожительницы вернутся. Одна с лекций, вторая с почты. Ей посылку прислали из Киева. К вечеру вся комната провоняет салом.

В конце марта случилось несчастье. Лену сильно избили. Лиля вошла в комнату и увидела, как здоровый кавказец бьет подругу ногами. Она подскочила сзади, но тот, не оглядываясь, пнул ее ногой, да так сильно, что девушка отлетела в другой конец комнаты и упала, ударившись головой о тумбочку.

Кавказец схватил Лену за горло, приподнял с пола и швырнул на кровать. В руках появился нож.

— Сутки тебе даю, сучка! Думала, что от Рахима можно спрятаться? Башку сверну. Приведи рожу в порядок и на работу, не то кислотой умоешься.

Он убрал нож. и вышел из комнаты.

Лена лежала на кровати, закрыв лицо руками, и рыдала.

Лиля поднялась и села рядом на стул. Она ждала, пока кончится истерика. Рыдание перешло в плач, потом в тихое хныканье, затем она вскочила, достала из-под кровати чемодан и начала швырять в него вещи. Пришло время вмешаться.

Лиля с трудом усадила подругу на место.

— Тихо, деточка. Тихо. Все в порядке. Я рядом. Самое страшное позади. Кто к тебе приходил, и что он от тебя хотел?

— Оставь меня, Лилька. Я уезжаю домой. С меня хватит. Все, отучилась. Хорошего понемногу.

— Ну, ну, не ершись. Домой поедешь с дипломом. Сейчас еще рановато.

— С дипломом шлюхи? Нет.

— Спокойно. Давай начнем по порядку. Не торопись. Безвыходных положений не бывает.

— Бывает. Выход один — на панель!

Лицо Алены начало опухать. Под правым глазом образовалась гематома.

— Так. Значит этот хачик сутенер?

— Да. Кровожадная сволочь.

— Ты имела с ним общие дела?

Алену успокаивал ровный тихий голос подруги.

— Я все тебе наврала. Целый год я простояла на панели, а не работала дворником. Так получилось. Познакомилась с парнем в кафе после провала экзаменов. Хороший парень, русский. Обещал найти мне работу и жилье, когда я ему рассказала, что не хочу возвращаться домой. Он предложил мне пожить на его даче. Теплая, зимой пустует. Поехали посмотреть. Там он меня изнасиловал. Потом приковал наручниками к кровати и сделал мне укол. Я куда-то провалилась. Помню только яркие красивые сны. Когда пришла в себя, то увидела Рахима. Того парня и след простыл. Рахим сказал: «Будешь работать на меня. Жилье я тебе найду. С восьми вечера до шести утра без выходных. Тридцать процентов тебе, остальное мне.

— Проституткой? — спросила я.

— Ночной бабочкой на Московском проспекте. Мои девочки не жалуются. По воскресеньям субботник. Обслуживаем ментуру. Не пожалеешь.

— Я не буду шлюхой.

— Значит подохнешь.

Он показал мне шприц.

— Еще несколько уколов и ты станешь неизлечимой наркоманкой. А потом тебя найдут дохлой в подворотне. Передозировка. Горы таких трупов находят каждое утро. Даже личность не пытаются установить. В печь, и списали. У ментов своих дел выше крыши. Наркоманы портят отчетность. Другого выбора у тебя нет. Попытаешься сбежать, получишь пузырь кислоты в глаза. Слепая уродина на всю жизнь. И опознать никого не сможешь.

— Вот так. Выбора у меня не оставалось. И я вышла на панель. Бежать бессмысленно. Нас охраняла милиция. И еще Мотька-клофелинщица. Сожительница Рахима. Работала только с очень богатыми клиентами. Красивая баба. Напаивала клиента клофелином и обчищала до нитки. Нас на точке было шестеро под ее контролем. В ее машине лежал хлыст. Получали от нее уроки, если плохо работали, с ленцой. Ей бы в гестапо служить. Цены бы ей не было. Правда, однажды она мне помогла. Нашла мне нужного клиента. Нашего завкафедрой, профессора Бочкина. Тот любит возить проституток на дачу, когда жена в городе остается. Правда, Мотька все деньги себе забрала. Профессору я понравилась. Он меня и протащил в университет. Боялась, что вновь провалюсь. Сейчас мы с ним на «вы». Здороваемся в коридоре при встрече. Краснеет.

Весной я уехала домой. Меня, такая же, как я, рабыня провожала. Не сомневаюсь, что она доложила о моем побеге. На этой рассчитывала. Паспорт мой у Рахима остался. Документы отбирают в первую очередь. Что ж, упустили они меня, потеряли бдительность. Конечно, они не догадывались, что я решусь вернуться через два месяца. Но я вернулась. Паспорт — мелочи. Восстановила. А дальше ты знаешь. Вот, только, кто мог предположить, что Рахим меня найдет. Питер огромный город. Здесь можно легко затеряться. Но видно не судьба. На панель я не вернусь. Лучше повешусь.

— Вешаться не надо. Лучше других вешать. Казнь — дело справедливое. Мы приговорим Рахима и его садистку к вечной жизни. Пусть жарятся в аду.

— Это как же?

— Не проблема. Нужен точный расчет. Стопроцентное алиби и побочный эффект. Из всего надо извлекать пользу. А самое важное, не оставлять свидетелей.

— Убить их?

— Казнить. О тебе они могли узнать только двумя способами. Либо тебя случайно увидели в городе, либо проболтался профессор. Он же пользуется точкой?

— Наверняка.

— Вот и сболтнул по наивности душевной. Но он нам не помеха. Кто контролирует Рахима?

— Никто. Платит дань ментам и хозяевам территории.

— Правильно. В его дела никто не лезет. Что такое сутенер? Ноль без палочки. Он никому не нужен. Платит дань исправно и черт с ним. А тебе пора подумать о будущей профессии. Иди, умойся, садись за стол и пиши статью о проституции в городе.

— Кто же ее опубликует?

— Найдутся желающие. На дворе девяносто четвертый год. Свобода слова и гласность. Сейчас обожают горячие пирожки в прессе. Рахим должен стать героем твоего репортажа.

— Он меня убьет!

— Не успеет. Пиши. Пора начинать оттачивать перо. Без практики ничего не добьешься.

Статья была закончена к двум часам ночи. Алена разбудила Лилю.

— Готово.

— Отлично.

Девушка встала и тихо прошла к столу. Соседки крепко спали. Лиля внимательно прочитала статью.

— У тебя есть способности. Но литературщины много. Это разоблачительный материал, построенный на фактах. Нужен уксус, соль и перец. Пресно. Нам не нужен рассказ, мы не книгу издаем. Где твой протест, нетерпимость? Чем будешь цеплять сытого обывателя? Скучно, аж зубы ломит. Ты вспомни, как тебя били. А ты спишь. Температура тридцать шесть и шесть. У читателя такая же. Он тоже заснет. Твоя температура должна быть под сорок, тогда ты заразишь своим пламенем обывателя. Переписывай.

Лиля вернулась в постель и тут же уснула.

Алена сначала разозлилась, а потом согласилась. Разорвав листы на мелкие клочки, Алена села за работу. Сносным вариантом был принят четвертый. Алена едва держалась на ногах. Шел девятый час утра. Лиля села за стол и сделала необходимые правки. От статьи остались рожки да ножки.

— Нам надо подумать о печатной машинке, Алена. С каракулями в редакцию не пойдешь.

— Тогда уж надо покупать компьютер.

— Губу раскатала, — усмехнулась Лиля.

— И квартиру снять на двоих. Здесь жить невозможно.

— Мечтательница.

— Моя мать состоятельная женщина. Надело она всегда деньги даст. Я ей позвоню в Екатеринбург.

— Звони. А я пока машинку поищу.

— Только как я пойду в редакцию в таком виде? — глядя на себя в зеркало,сказала Алена.

— Да. С таким лицом выходить на улицу опасно. Панику поднимешь среди населения. Я сама отнесу статью в редакцию. Назовусь твоим именем. Впрочем, тут понадобится псевдоним и его надо зарегистрировать. Свое имя подставлять опасно. Статьи надо копить. С этой начинается твоя журналистская биография. Твой пропуск в будущее.

— Только моего-то здесь ничего не осталось. Ты все переделала.

— Не имеет значения. Ты еще не научилась держать руку на пульсе своей аудитории. Умей держать ритм и соблюдай такт. Как играют в пинг-понг. Успевай реагировать на удар мяча. Ты мне, я тебе. Играй с читателем так же. Не дай ему заснуть.

— Кажется, у нас началась новая жизнь.

— Мы изменили русло. Хватит прозябать, пора действовать.

Лиля потерла руки. В глазах сверкнул огонек, похожий на тот, который был при наблюдении за ножевой дракой.

Встреча с главным редактором так и осталась несбыточной мечтой. Как выяснилось позже, в ней не было особой необходимости. Все вопросы решал зам ответственного секретаря. Через него проходили все материалы, самые интересные и острые он ставил в номер.

Лиля нашла его в цеху, где невзрачный очкарик просматривал пробный оттиск первой полосы.

— Здравствуйте, Игорь Дмитриевич. На ваши поиски потратила полдня. Меня зовут Лена Новоселова. Я студентка филфака. Хочу предложить вам материальчик.

Не отрываясь от текста, важный начальник буркнул:

— Оставьте в отделе. Потом посмотрю.

— Так дело не пойдет. Посмотрите сейчас.

— У меня номер.

— У вас каждый день номер. А мне нужен конкретный ответ. Сейчас.

Наконец-то он оторвался от верстки и глянул на девушку. Здесь было на что посмотреть. Только этот зашоренный фанат не интересовался девушками, его заботил очередной номер еженедельника. Трудоголик, влюбленный в свое дело, не видящий перед собой ничего, кроме работы. Потасканные грязные джинсы, безвкусный галстук с пятнами, надетый на байковую рубашку, перевязанная скотчем дужка очков. Одним словом, — оборванец.

— Кто вас пустил в цех?

— Глупый вопрос. Я журналистка. И должна быть там, где надо. А пропуски и допуски нужны всем остальным.

— Нахально. Но верно. Какая тема?

Девушка протянула ему машинописный текст.

Немного помешкав, он взял его и пробежал глазами.

— Нахально. В этом что-то есть. Сухо. Нужно смочить.

— Имеете в виду картинки?

— Конечно. Нужен видеоряд. Пишешь от первого лица. Сама участвовала?

— Ну не придумала же. Чистые факты с подлинными именами. Можно и картинки сделать. Рискованно, но если хорошо заплатят…

— Принесешь картинки в течение двух суток, поставлю

материал в номер. Проблему ставишь остро. Молодец. А что за имя Фаина Шмель?

— Псевдоним. Если поставлю свое имя, меня на вилы поднимут после публикации.

— Предусмотрительно. За такие откровения можно жизнью поплатиться.

— Хорошо, что вы это понимаете.

— У нас все ходят под разными кличками. Норма.

— Аванс дадите? Мне нужен фотоаппарат. Хотя бы мыльница.

Он сунул руку в карман, достал кучку скомканных денег и выудил две купюры по пять тысяч.

— Этого хватит. Ступай. Двое суток.

— Где мне вас искать?

— В девять утра я у себя в кабинете. Летучка.

— Договорились.

Лиля ушла, довольная собой.

В общежитие она вернулась с фотоаппаратом. Алена ее ждала в машине возле здания. За рулем сидел симпатичный парень лет двадцати.

— Это Стасик Пестриков, мой сокурсник. Готов помочь в любом деле. Машина в нашем распоряжении.

Лиля оценивающе глянула на парня.

— Интеллигент? Маменькин сыночек?

— Мои родители погибли два года назад в автокатастрофе.

— Извини. Работа предстоит грязная.

— Профессия репортера не предусматривает белых перчаток.

— А тошнить не будет?

— Отойду в сторонку.

— Наша задача избавить Алену от преследования и сделать фоторепортаж. Работаем вдвоем. Алене нужно алиби и она идет на вечер встреч с ветеранами университета. Пробейся в президиум, Леночка. Тебя должен видеть весь зал. А для начала мы проедемся по точкам. Покажешь нам Мотьку и Рахима. Нам надо знать, кто в какое время где находится, их адреса и прочие мелочи. Сегодняшний вечер посвящаем разведке. У тебя есть связь с Рахимом?

— Старуха сидит на связи. Ей все звонят.

— Отлично.

В тот же вечер они колесили по Московскому проспекту. Ничего не изменилось. Система оставалась прежней. Когда механизм работает четко, то и детали менять незачем.

— Тебе, Стасик, придется снять Мотьку-клофелинщицу, — планировала Лиля, — но она клюет только на богатых. Твоя машина не тянет на «роллс-ройс».

— Часы, — твердо сказала Лена. — Нужны дорогие часы. Швейцарские. Многие толстосумы не хотят привлекать к себе внимания. Хорошая машина, как штамп на лбу. Во времена криминального беспредела яркие предметы превращаются в приговор. Мотька определяет состоятельность клиента по часам.

— Я знаю одну мастерскую у Исаакиевского Собора. На Усиевича. Там делают классные подделки. «Ролекс» обойдется в десять-пятнадцать тысяч. Корпуса настоящие, механизм наш. Деньги у меня есть.

— Отлично. Если Мотька на тебя клюнет, то все остальное мы решим без особых проблем.

Что замышляла Лиля, никто толком не понимал, но спрашивать не решались. Не хотели выглядеть глупее ее.

Стасик дал слово беспрекословно выполнять все приказы Лили и не вступать в полемику.

Алена ему очень нравилась, и он хотел выглядеть настоящим мужчиной, а не смазливым юнцом. Сердце такой девушки нелегко завоевать.

В шесть вечера Лиля позвонила диспетчеру, бабке-связистке.

— Передай Рахиму, чтобы ждал меня в десять вечера возле дома восемь на улице Красина. Мы должны обсудить наш новый контракт.

— А ты кто? — спросил старческий голос.

— Он знает, кто я. Позавчера Рахим навещал меня. Но мы не закончили наш разговор. Помешали.

Лиля положила трубку и вышла из телефонной будки.

Она села на заднее сиденье старенькой «ауди» с затонированными окнами.

Стас тронул машину с места.

В по овине девятого «ауди» подкатила к главной точке.

Шесть девчонок в коротких юбочках стояли кучкой. Стемнело, только ножки в чулочках выделялись светлыми пятнами. Одна из них откололась и, вихляя бедрами, подошла к машине. Стас опустил стекло.

— Хочешь девочку, красавчик?

— Не за хлебом же я приехал. Ты меня бы устроила. Люблю черненьких с большой попкой.

— Я дорого стою.

— Не вопрос. Хороший товар не может стоить дешево.

— Только на всю ночь. На разок я не согласна.

— Ладно. Но тогда поедем на дачу. Дома жена, а в машине всю ночь не покувыркаешься.

— А сколько сейчас времени, красавчик?

Стас глянул на свои шикарные часы, выставив руку вперед, ближе к свету уличных фонарей.

— Без десяти девять.

— Хорошо. Выпивка тоже за твой счет.

— Разумеется. Садись в машину.

Красотка подозвала подружку, дала той инструкции и села в машину.

— Как тебя зовут, паренек?

— Стас, а тебя?

— Анжела.

— Пусть Анжела. Мне до лампочки. Сейчас заедем ко мне домой, я возьму деньги и ключи отдачи. Посидишь в машине.

— Как скажешь. Заскочи по дороге в кабак «Звездочка». Купи мне шампанское, а себе чего хочешь.

— Туда не пробьешься.

— Скажешь генералу на дверях, что пришел от семьи белых хризантем. Он тебя пропустит в буфет. Там повторишь то же самое, и тебе дадут все, что надо.

— Хорошая система.

— Главное, надежная и бесперебойная, Стасик. А ты мне нравишься.

Она задрала и без того короткую юбку еще выше. Из ресторана клиент вернулся с бутылкой коньяка и шампанским.

Поехали дальше. В одном из переулков Стас остановил машину.

— Посиди. Я быстро.

— В данном случае скорость не помешает. Только не повторяй эту фразу в постели, пупсик.

Стас вышел из машины и юркнул в темную арку двора. Мотя проводила его взглядом, потом достала шприц из сумочки и вонзила его в пробку коньячной бутылки. Процедура заняла секунды. Быстро, ловко, профессионально.

О сюрпризе, поджидавшем ее, она не подозревала.

Возле ее шеи блеснуло лезвие ножа, оно уперлось ей в горло. Чья-то рука схватила ее за волосы и резко дернула назад, прижимая голову к сиденью.

— Не трепыхайся, шейку порежешь.

За ее спиной сидела женщина. Но она находилась в очень удобном положении, и сопротивляться не имело смысла.

— Сговорились, сучки. Ничего, Рахим вас поставит на место.

— Начнем с тебя. Профессия у тебя рисковая, пенять не на кого. Скинь «бескозырку» с бутылки и пей коньяк.

Лиля надавила лезвием на горло.

— Чего ты хочешь?

— Пей свое пойло, кобылка, не то полосну по шейке, и захлебнешься собственной кровью.

Голос умел убеждать, а лезвие казалось слишком острым.

Пришлось пить. Не глоток и не два, а полбутылки. Пила, пока не потеряла сознание.

Из подворотни вышел Стас и поменял номера на машине.

В десять вечера Лиля оказалась на хорошо освещенной многолюдной улице. Она подошла к нужному дому и увидела черный джип. Осмотревшись по сторонам, девушка подошла к машине и открыла переднюю дверцу.

Никого, кроме водителя, в машине не было.

— Доставай свой нож и положи на соседнее сиденье, иначе разговора не получится.

— Ты кто?

— Переговорщик. Обойдемся без неприятностей. Ты же хочешь заполучить свою рабыню обратно, тогда делай, что я говорю.

Хорошо одетая девушка в черном клеенчатом плаще, таких же ботфортах и перчатках. От нее разило французскими духами, и выглядела красотка на миллион долларов. На такой можно заработать целое состояние. Рахим давно мечтал создать сеть девочек по вызову, но достойного товара не имелось. Панельные шлюхи на такую работу не годятся. Нужны беспроигрышные варианты. Открывая дверь, клиент должен открывать рот, а следом кошелек, а не гнать баб к чертям с матерями.

Рахим достал свой любимый нож и положил рядом. Девушка тут же сунула его в карман и села на заднее сиденье.

— А теперь сваливаем. И так, чтобы твои прихвостни за нами не плелись. На свидание с бабой с охраной не ходят, герой, поехали.

Рахим открыл свое окно и сделал непонятный знак рукой, после чего завел двигатель.

— Где же Елена Прекрасная?

— Ждет, когда мы с тобой договоримся, она придет.

— Куда же?

— А куда ты девок, которые тебя обслуживают по секрету от Мотьки, водишь на штрафные работы.

— Хочешь со мной туда поехать?

— Только не думай, что я тебя боюсь.

— Будешь на меня работать? Я сделаю тебя королевой.

— Я уже королева. Мелко плаваешь.

— Можем нырнуть глубже. С другими трудно, а с тобой можно. Доля пополам. Мои связи, твое тело. Лучших клиентов города возьмем под свою опеку.

Он смотрел на нее в зеркало заднего вида. Девушка то и дело прикладывалась к бутылке с коньяком.

— Что замолк? Фантазия кончилась?

— Ты пьешь?

— А ты нет? Мусульманин?

— Пью. В свободное время и не на работе.

— Работа на панели? Алену я на панель не пушу. Она стоит дороже.

— Мне опасно возражать.

— Не будь идиотом. Таких как ты тысячи. Уйдем к Саше Белому. Попробуй его пугнуть. Усы спалит.

— Он на конфликт не пойдет. У нас свои порядки. Хочешь чужую бабу, предложи за нее цену.

— Это ты Мотькой торгуй. Только она и рубля не стоит. Или ты расскажешь Белому, как телка тебя в дураках оставила и ты гонялся за ней полгода по Питеру, а теперь решил за нее цену выставить? Что упало, то пропало. Не усложняй себе жизнь, Рахим. С нами можно договориться, но по-хорошему и на взаимовыгодных условиях.

— И с тобой тоже?

— Если ты проявишь себя как хороший менеджер, то и со мной договоришься.

— Ладно. Поедем в мою берлогу. Пообщаемся и узнаем друг друга поближе.

Подпольная квартира Рахима находилась в полуподвале одного из старых домов в глубине двора. Никакой роскоши. Огромная кровать на полкомнаты, стол, два стула, штатив, фотоаппарат и осветительные приборы.

— Щелкаешь девочек в сексуальных позах для альбомчика?

— Все так делают. Не таскать же за собой целую роту телок. Им работать надо.

— Дорогой аппаратик. «Никон», зеркалка с мощным объективом. Профессиональный.

— Снимки нужны качественные. Клиент должен видеть детали. Тебя тоже сфотографируем.

— Если договоримся.

— А куда ты денешься.

Лиля достала из сумки, висящей на плече, бутылку, сделала пару глотков из горлышка и положила ее на место.

— Коньячок любишь?

— Люблю.

— Где же Алена?

— Она тебе срочно нужна?

— Не к спеху. Я хочу тебя попробовать.

— Любитель снимать пробы? Сначала подпишем контракт.

Лиля достала из сумки папку и бросила на стол.

— Прочти и подпиши.

Рахим рассмеялся. Что стоили эти бумажки. Он даже читать не стал, а подписал каждый лист договора, не отрывая взгляда от соблазнительной девчонки. Ребенок еще, свежатинка.

— Свою подпись поставил? Покажи паспорт. Хочу сравнить.

Он достал паспорт из куртки и показал.

— Похоже. Контракт следует отметить.

Она вновь достала бутылку из сумки, взяла стакан со стола и наполнила его до краев.

— Бери. Хочу видеть, как ты пьешь. Докажи, что не мусульманин.

— Чем они тебе не нравятся?

— Аллергия. Не выношу.

Ради такого случая можно и выпить. Тем более, что она сама пьет из той же бутылки.

Рахим взял стакан в руки. Глянув в глаза девушке, он сказал:

— Может тебя себе оставить?

— А денег хватит меня содержать?

— Денег у меня много.

— Много денег не бывает. И все же ты мусульманин.

— Глупости. Я грузин.

Он выпил стакан залпом.

— Покажи мне хотя бы одного грузина по имени Рахим.

— Кличка.

— Паспорт тоже фальшивый?

— Какая разница. Я десять лет живу в Питере. Здесь все русские и все пьют. Без бутылки ни один вопрос не решается. Кто не пьет, тем не доверяют.

— На это я и рассчитывала, Рахим. Русские обычаи тебе хорошо известны.

Девушка начала расплываться в его глазах. Его качнуло, ноги палились свинцом, а язык стал ватным. Он все понял, но не мог понять цели. Зачем ей это надо? Пройдет три часа, он встанет и найдет ее. Глупая девчонка. Все испортила.

— Я посажу тебя на иглу…

С трудом выговорил он и упал на пол.

Лиля взяла со стола паспорт и убрала в сумку. В карманах нашлось немало денег. Их она тоже забрала. Под кроватью

нашелся чемодан с негативами и фотографиями. Она его вытащила и поставила у двери. Сняла со штатива фотоаппарат и сделала несколько снимков. Достала нож, сунула его в руку Рахима и опять сфотографировала.

Через десять минут она вышла на улицу. Машина Стаса стояла у входа с погашенными фарами.

Паспорт и чемодан с фотографиями Лиля положила в джип Рахима, фотоаппарат оставила себе.

Стас вышел из машины.

— Компромат? — спросил он.

— Еще какой. Открывай багажник.

В скрюченном состоянии в багажнике лежала Мотька. Они взяли ее за ноги и за руки и затащили в подвал. Все делали быстро и молча. Подругу Рахима уложили на кровать и раздели. Коньяк с клофелином оставили на тумбочке.

Стас вернулся в машину, а Лиля взяла канистру с бензином из багажника и спустилась в подвал. Она лила топливо на старую электророзетку до тех пор, пока та не заискрилась, и бензин не вспыхнул. Ей с трудом удалось отскочить в сторону, но канистру она из рук не выпустила. Пламя охватило ковер и стены. Лиля пулей вылетела на улицу. Длинная пола плаща оплавилась.

Девушка села в машину и поставила канистру на пол.

— Вот зачем тебе понадобилась банка с бензином.

— Сматываемся.

Машина выехала со двора на улицу и помчалась по городу.

— Ты их подожгла?

— Проводка неисправна. Слишком старая.

— Это же убийство.

— Ты сначала его докажи.

— А если нас найдут?

— Кто?

— Менты.

— Если они сумеют доказать поджог, то у них целый чемодан подозреваемых. Чтобы найти убийцу, сначала надо найти мотив. Если докопаются до Алены, то она сейчас сидит в президиуме на глазах у сотни зрителей. Доказательств нет. Мы очень хорошие студенты. Даже не пьющие.

Лиля вынула из сумки бутылку и выбросила ее в окно на ходу.

— Что это?

— Крепкий чай. Он свою роль сыграл.

Лиля сняла перчатки.

— Плащ испорчен. Жаль. Такой классный гарнитур был. Все равно придется сжечь. Прихвостни Рахима видели телку в черном и блестящем. Парик тоже в огонь.

Она сняла с головы пышный рыжий парик.

— Ладно. Собакам собачья смерть, — пробурчал Стас. — В конце концов, мы избавили Алену от опасности. От этих подонков чего угодно ожидать можно.

— Вот таким ты мне больше нравишься. Слова не мальчика, но мужа.

Больше они не проронили ни слова.

Каждый снимок имел комментарий. «Девочки на точке». «Мамочка торгуется с клиентом», «Моя милиция их стережет», «Чулочки на морозе», «Точки на проспекте, как звезды на небе».

— Хорошо сработано, нахально.

Игорь Дмитриевич отбросил фотографии в сторону и глянул на девушку.

— В следующий номер пустим на четвертой полосе.

— В этот, а не следующий, и на второй полосе.

Главный царек издания мило улыбнулся.

— Характер твердый, нордический, нахальный. Все признаки профессионализма. Номер уже сверстан.

— Сверстайте еще раз. Слышали о пожаре на Богатырской?

— У нас вечно что-то горит. Земля под ногами тоже.

— Милиция вам не дает полных сводок. В подвале сгорел Рахим и его помощница Мотька-клофелинщица. Во дворе нашли машину Рахима, а в ней кучу интересного материала. Об этом можно рассказать в следующем номере в виде продолжения. Если только милиция захочет с вами откровенничать. Я дала вам затравку, а ваши ребята могут раскрутить тему.

— Информация достоверна?

— Стопроцентная правда. Пахнет сенсацией. Так что номер придется переверстать.

Скрюченный очкарик подошел к сейфу, открыл его и достал пачку денег.

— Расходник потом выпишем. Пока твое имя вносить в ведомости опасно. А справку об авторстве материалов ты получишь. Твоя работа на дипломную тянет. Не забывай со всех брать справки. Без бумажки ты букашка. Приходи. Теперь ты знаешь, где меня найти.

Он протянул пухлую пачку Лиле.

— Бери, заработала.

В машине Стара ее ждала Лена. Синяки были искусно замазаны гримом.

Ребята волновались. Когда девушка села в машину, на нее нетерпеливо взирали две пары глаз.

— Теперь мы богаты, господа. Вчерашняя конфискация у Рахима составила три тысячи двести пятьдесят долларов и семьдесят две тысячи рублей. Гонорар составил пятьдесят тысяч рублей. Десять месячных окладов хорошего инженера. Треть отдаем Стасу, а на две третьих мы с тобой, Аленушка, снимем шикарную квартиру в центре города, купим компьютер с принтером и сканером, и забудем по каким дням нам платят стипендию.

— Ура! — крикнула Алена. Стас был более сдержан в своих эмоциях. В его глазах читалась настороженность.